Информация о торжественном открытии 16 июня в Санкт-Петербурге мемориальной доски в честь маршала Финляндии Карла Маннергейма вызвала широкий и резко негативный общественный резонанс как в России, так и в соседней Республике Беларусь. Представители различных слоёв населения в недавнем прошлом города-героя Ленинграда выразили своё возмущение, к которому ни власти города, ни руководство страны не прислушались. Доска была установлена на Захарьевской улице, на здании, принадлежащем Военной Академии МТО, и уже неоднократно с первых дней её установки подвергалась атакам активистов — её обливали краской и кислотой, пытались самостоятельно демонтировать.

7.09.2016 г. гл. редактор «АПН Северо-Запад» Андрей Юрьевич Дмитриев взял интервью у фронтовика Великой Отечественной войны, генерал-майора в отставке Пыльцына Александра Васильевича.

Дмитриев А.Ю.: Товарищ генерал, Александр Васильевич, мы с вами беседуем накануне известной в истории Великой Отечественной войны трагической даты — 8 сентября. 75 лет тому назад объединёнными силами фашистской Германии и их военной союзницы Финляндии завершена полная блокада Ленинграда. Но случилось так, что за несколько месяцев до этой годовщины у нас в городе появилась мемориальная доска одному из организаторов этой блокады с севера, финскому маршалу Маннергейму.

Как вы, Александр Васильевич, расцениваете то, что теперь у нас, в Ленинграде, появилась эта доска?

Пыльцын А.В.: Вы знаете, когда у нас открывают памятники палачу Сибири Колчаку, генералу Ваффен СС Краснову, да и много других «памятных» фактов преклонения перед теми, кто хотел погубить Советский Союз, вроде перезахоронения тел бывших активных врагов Советской России в русскую землю, то это уже кажется продуманным, запланированным действом, какой-то антиисторической системой в нынешней идеологии. Всё это нас, фронтовиков, возмущает, да и не красит даже тех, кто эту идеологию возрождает, эти «воскрешения» инициирует. Тем более, когда речь идёт о таких преступлениях, как проводивший геноцид русских в оккупированной части Карелии. Пытавшийся уничтожить Ленинград голодом немецко-финской блокады барон, фельдмаршал Карл Густав Эмиль Маннергейм, имя которого старшее поколение ленинградцев и их потомки помнят и прочно связывают с сотнями тысяч погибших в блокаде. Это действо в честь гитлеровского пособника, как известно, проводилось торжественно — с оркестром, военным караулом; открывал его высокопоставленный представитель Президента страны в чине генерал-полковника, хоть и в отставке, а речь при этом держал председатель Российского военно-исторического общества, он же Министр культуры РФ. Инициаторы установки мемориала оправдывают это тем, что Маннергейм, видите ли, в конце войны ушёл из-под влияния Гитлера.

Тогда почему не отдать подобные почести тоже «ушедшим» из гитлеровской обоймы генерал-фельдмаршалу Вильгельму Йозефу фон Леебу, командующему группой армий «Север», блокировавшей Ленинград, но снятому Гитлером с должности за невыполнение плана захвата Ленинграда — за 2 года до выхода из войны войск Маннергейма. Или допустившему в январе 1943 г. прорыв блокады генерал-полковнику Георгу Карлу фон Кюхлеру, который сменил неугодного Гитлеру фон Лееба. В январе 1944 г. под натиском советских войск блокада была ликвидирована и, несмотря на прямой запрет Гитлера, фон Кюхлер отступил.

Может и их причислить к вышедшим из-под «влияния» Гитлера и соорудить им памятники? Тем более что у нас есть их защитники, вроде Даниила Гранина или Юрия Лебедева, которые пишут о них, как о заботливых начальниках солдат вермахта, как-то умалчивая о том, сколько мирных ленинградцев погибли по их вине.

Если уж на то пошло, то меньше возражений бы вызвало упоминание добрым словом бывшего Короля Румынии Михая-1. Именно он вывел Румынию из гитлеровской коалиции в 1944 г., приказал арестовать всех пронемецких генералов во главе с Ионом Антонеску, объявил войну Германии. Благодаря именно ему Румыния избавилась от фашистских кандалов и присоединилась к антигитлеровской коалиции, повернув свою армию против гитлеровской. Известно, что на рейхстаге даже был автограф румынского солдата. А Михай, по крайней мере, — единственный из живущих ныне кавалеров высшего советского военного ордена «Победа».

Выходит, что сегодня у нас из прошлого вытаскивают те моменты и события, которые ослабляют нас именно в период, когда нашей родине впрямую начинает угрожать военными конфликтами западно-американское сообщество, избрав остриём этих угроз плацдарм Украины, где военным переворотом власть захватили профашистские бандеровские силы. Может, они рассчитывают на то, что если мы принимаем, как героев, наших врагов из совсем недавнего прошлого, то примем и любые их условия? Ведь так называемый Запад уже очень давно мечтает раздробить Россию на мелкие государства или княжества.

Дмитриев А.Ю.: Какие, однако, парадоксы возникают в жизни! С одной стороны — всплеск патриотизма, потрясающие своей массовостью шествия колонн «бессмертного полка», парады 9 мая в Москве, Санкт-Петербурге и других крупных городах страны в честь Победы…. И вдруг Маннергейм, кровавый атаман гражданской войны и верная шавка Гитлера. Или тот же Краснов, улицы в честь предателя называют, и даже памятник ему, генералу СС, поставили. О чём думал, например, Сергей Иванов, глава администрации Президента и министр культуры Владимир Мединский, он же руководитель Военно-исторического общества России, которые открывали доску Маннергейму. В чём и где их логика?

Пыльцын А.В.: Не знаю, где логика, например, у Мединского, особенно как председателя Российского военно-исторического общества. Вообще, мне не совсем понятно, почему у нас военно-историческое общество возглавляет сугубо не военный человек, хотя можно назвать не одного достойного человека из числа военных историков. К примеру, Президент Академии военных наук России, доктор военных и доктор исторических наук, профессор, военный теоретик генерал армии Махмут Гареев. Или российский военный и общественный деятель, специалист в области военной истории, Президент Академии геополитических проблем, доктор исторических наук, генерал-полковник Леонид Ивашов. Полагаю, подобный руководитель общества военной истории не стал бы инициатором создания любых памятников нашим заклятым врагам в памятной всем нам войне.

В своей известной книге «Война» Мединский пишет и о штрафных формированиях в Красной армии, там он неоднократно цитирует мои ранние книги о штрафбатах, и мне казалось, что Владимир Ростиславович к этой непростой странице истории войны относится с пониманием. В своё время в одной из телепередач ему был задан вопрос: «Если бы к Вам пришел современный молодой человек и предложил рукопись, подобную книгу «Преступление и наказание» Достоевского, какова была бы Ваша реакция?»

«О, мы бы открыли ему для публикации зелёную улицу!» — ответил тогда министр культуры.

Я не один раз писал ему, будучи уже далеко не молодым человеком, прошедшим штрафбатовскую школу Великой Отечественной, и готов был представить к изданию в честь 70-летия Победы рукопись о мнимых и реальных преступлениях, о заслуженных и не очень наказаниях штрафников в той войне. Тем более, что экраны телевидения и современная пресса заполнены поделками, искажающими историческую правду. Но минкульт упорно молчал, мои запросы игнорировал, не то, чтобы открыть «зелёную улицу». Вот и пришлось мне издавать эту книгу к Великой дате за счет своей пенсии. Эту книгу о штрафбатах, несравненно полнее, чем прежние издания, оснащённую архивными документами и реальными фактами, но вышедшую в частном издательстве малым тиражом, я послал и в РВИО, Российское Военно-историческое общество, возглавляемое Мединским.

Его помощники по РВИО, поняв, что более значительный тираж за свой счёт я осилить не мог, сказали мне: «Такую нужную книгу мы обязательно переиздадим в госиздательствах более значительным тиражом». Какое-то время такие попытки ими инициировались, но потом вдруг все контакты оборвались. Мне остаётся лишь догадываться, что кто-то, а может и сам председатель РВИО, цикнул на своих помощников по принципу «не лезь поперед батьки в пекло», и их пыл по распространению правдивых сведений о штрафбатах мгновенно угас.

Вот и осталась главенствовать такая нелепость, такая «правда» о штрафбатах, которую изображали на теле- и киноэкранах володарские, михалковы и им подобные, где штрафников специально расстреливают заградотряды или на вражескую крепость гонят, «вооружив» их черенками от лопат.

Вот и Маннергейм у таких деятелей заслуживает почестей, потому что когда-то служил в русской армии, да ещё вроде бы русский язык знал лучше финского. Во-первых, он не финн, а швед, во-вторых, будучи офицером русской армии, служил-то он фактически большую часть в Варшаве, тогда принадлежащей Российской империи в её польской части. А здесь, в Питере, армейские конюшни были, где он службу правил. Может поэтому советские защитники острова Ханко в 1941 году в ответ на маннергеймовские листовки, призывающие сдаться, написали ему в духе письма запорожцев турецкому султану: «Его высочеству, прихвостню хвоста ее светлости кобылы императора Николая…. светлейшей обер-шлюхе берлинского двора». Так что для ленинградцев, переживших гитлеровско-маннергеймовскую блокаду, фраза об «обер-шлюхе» перекрывает все словесные потуги современных почитателей и пропагандистов памятников нашим врагам. Да мало ли ещё кому померещатся «заслуги» Корнилова, например, или какого-нибудь гитлеровского генерала только за то, что «хорошо знал русский язык», как и Маннергейм. Я отказываюсь понимать позицию наших современных властей и их отношение к военной истории России.

Дмитриев А.Ю.: Хочу сказать, что город сопротивляется этому насилию с доской гитлеровскому пособнику, многие историки выступают, депутаты шлют протесты властям, общественность уже не раз организовала протестные акции, заливала доску плохо смывающейся краской. В годовщину блокады 8 сентября в городе пройдут митинги и траурные мероприятия в память погибших в блокаду, с требованием убрать эту позорную для города доску. Надеюсь, что общими усилиями нам это удастся.

Пыльцын А.В.: К сожалению, мои недуги ограничивают возможность участвовать в этих мероприятиях, а очень хотелось бы во всеуслышание выразить точку зрения фронтовиков на такие исторические выверты некоторых руководящих деятелей нашей страны.

Дмитриев А.Ю.: Но Ваше слово, Ваша боевая биография, которую знают многие читатели Ваших книг, действуют не меньше, а мы ещё дадим участникам митингов услышать Ваши слова, сказанные сегодня.

Пыльцын А.В.: К слову, недостатком своей фронтовой биографии я считаю то, что мне не пришлось участвовать хоть какое-то время в обороне города-героя Ленинграда. Мои фронтовые, более чем полуторагодовые будни прошли на другом, 1-м Белорусском, фронте. Вот моя супруга Антонина Васильевна хлебнула горя блокадного. Её отец, Василий Васильевич Куропятников, сержант противотанковой артиллерии, погиб в июле 1943 года, обороняя Ленинград, похоронен в братской могиле в Синявино. Младший её 5-летний братишка в то же время погиб при немецком или финском артобстреле, а мама, не вынесшая такого почти одновременного горя утрат, умерла. И осталась маленькая, 7 лет с небольшим девочка круглой сиротой. Вот такие люди подобное насильственное внедрение «памяти» о Маннергейме переживают более остро.

Мы, фронтовики, привыкли уже к тому, что подобные наскоки на нашу военную историю становятся всё более активными не только со стороны ангажированных «историков» известного типа, но и политических деятелей заметно выше рангами.

Может, не очень по сегодняшней теме, но достаточно вспомнить Федеральный закон № 122-ФЗ, принятый более 12 лет тому назад, получивший народное название «Закон монетизации льгот». При советской власти льготами разной степени пользовались более 1 миллиона участников Великой Отечественной, почти 1,5 миллиона инвалидов войны и лиц, приравненных к ним, а также семьи погибших воинов. Последствия фронтовых ранений, тяжелейшие операции на сердце после войны, возраст уже за 90 требуют хотя бы 2 раза в год больничной койки на неделю-другую, но по причинам необходимости постоянного ухода и наблюдения, эта койка должна быть не в общей многоместной палате. Такая медицинская помощь сегодня может быть оказана только в платных отделениях лечебных учреждений. Решились мы однажды воспользоваться «бесплатным лечением», где платили только за отдельную палату. Но нас там так «подлечили», что мы вскоре вынуждены были лечь в платное отделение, где наша инвалидность в расчёт не берётся, где каждый укол, каждая консультация с медспециалистом — платные. Вот мы с женой, оба инвалиды, копим денежки, чтобы хоть раз в год, если не случается прибегать к «скорой», лечь в платную больницу на продление своей жизни.

Не зря ветераны войны и труда, вспоминая этот закон, считают, что произошла уже «монетизация совести» у класса чиновников. «Привыкли» мы за эти годы практически к отмене всех советских льгот, но нельзя привыкнуть к демонстративному неуважению того поколения граждан России, которое спасло страну от фашистского уничтожения, в небывало короткий исторический срок восстановило её после тяжёлой войны. И вот такие демарши, вроде установок памятных досок или памятников всякого рода маннергеймам, — ещё один плевок неуважения к советскому поколению победителей.

Если кому-то уж очень хочется такие доски вывешивать, мой совет: только не на исторических зданиях, а, например, на фонарных столбах, но на такой высоте, чтобы каждый честный человек, проходя мимо, мог плюнуть или бросить тухлое яйцо в ненавистную рожу.

Дмитриев А.Ю.: Возвращаясь к Маннергейму, отметим, что наши власти говорят: «Мы против реабилитации фашизма, возмущаемся парадами эсэсовцев в Прибалтике, провозглашением Бандеры и Шухевича национальными героями Украины». А если такое делается с Маннергеймом и подобными в нашей стране, то почему в Прибалтике и в Украине этого нельзя?

Пыльцын А.В.: Может, именно поэтому наше политическое руководство, МИД в первую очередь, не делают резких протестных заявлений, дипломатических нот относительно возрождения обыкновенного фашизма — бандеровщины. Вместо этого делаем громогласные признания «уважения» к выбору украинского народа, называем откровенно фашистскую хунту «коллегами», не делаем серьёзных предупреждений, как в своё время китайцы объявляли, к примеру, «457-е серьёзное предупреждение». Можно с иронией относиться к такого рода «китайским предупреждениям», но ведь они свидетельствовали о том, что правительство Китая видит и реагирует на то, что оно видит.

Вспоминается ющенковское президентство на Украине, когда Бандере и Шухевичу официально присвоили звания Героев Украины, когда молодчики бандеровские стали в день Победы 9 мая нападать на колонны ветеранов-победителей, срывать с них красные банты, георгиевско-гвардейские ленты и награды, топтать их ногами. Именно тогда не только на Львовщине принялись рушить памятники на братских кладбищах советских воинов и даже сравнивать с землёй могилы русских, захороненных на общегражданских кладбищах. Такую участь постигла и могила моей матери, умершей в Ивано-Франковске, потому, наверное, что на могильном кресте была табличка с русской фамилией усопшей, да ещё выполненной на русском языке. Видимо, и тогда уже провозглашались нынешние фразы типа «Москали, геть з нашой земли!» По поводу этого вандализма тоже не последовало со стороны нашего правительства ни одного предупреждения, даже похожего на «китайское». Не было даже выражения недовольства, подобного прозвучавшему, по поводу сноса «Бронзового солдата» в эстонской столице.

Такое безразличие к творящемуся на Украине можно было посчитать (а может, они и считали?) молчаливым поощрением российских властей. Получается, что Россия сама многое сделала для возрождения в соседней братской славянской стране бандеровского фашизма. Видимо, со взятием Берлина и безоговорочной капитуляцией фашистской Германии мы не окончательно победили фашизм. Он ещё жив и не только в Украине. Его защитниками, вернее на его позиции, к сожалению, стали многие европейские страны, но наиболее рьяным пособником неофашизма оказались бывшие союзники по антигитлеровской коалиции, и в первую очередь США.

Дмитриев А.Ю.: Большое спасибо, Александр Васильевич, надеемся, что завтрашние митинги, пикеты и массовые выступления всё-таки помогут убрать доску в честь злейшего врага ленинградцев — верного пособника Гитлера — финского маршала Маннергейма.

Постскриптум Пыльцына А.В.

1. Массовые требования убрать позорную маннергеймовскую доску возымели нужный результат: сняли ее в ночь с 13 на 14 октября. Скандальная памятная доска в центре Петербурга провисела без двух дней четыре месяца. За это время она превратилась в «потрепанную жизнью», то есть общенародным возмущением — с подтеками краски и кислоты, отверстиями, похожими на пулевые, засечками от топора… Отправили её именно в таком виде, без реставрации, как символ исторических споров в современном российском обществе. Теперь она будет храниться в Пушкине, в Ратной палате музея-заповедника «Царское Село», но не в общем доступе к осмотру, а только летом для желающих посетителей, так как эта часть экспозиции музея зимой закрыта.

2. 12 августа 2016 года Сергей Иванов уволен с поста главы кремлевской администрации.

Сергей Борисович занимал пост главы администрации Президента с декабря 2011 года. Согласно неформальной табели о рангах, в своё время он рассматривался как третий по влиятельности в России. В течение 7 лет отставной генерал-полковник был первым в истории РФ гражданским главой Минобороны, зампредом Правительства, секретарем Совбеза, его постоянным членом. Четверть века прослуживший в КГБ, ближайший соратник президента Владимира Путина, он считался в свое время его потенциальным преемником. Это увольнение и перемещение на должность президентского спецпредставителя по вопросам охраны природы, экологии и транспорта были настолько неожиданными, что стали ходить слухи, будто это расплата за неудачу с открытием доски Маннергейму в Санкт-Петербурге. Конечно, это явно не причина пересадить государственного деятеля такого масштаба на наблюдение за свалками, загрязнениями водоёмов и пр. Тем более, что могилу Маннергейма в Финляндии уже успели посетить и поклониться организатору блокады Ленинграда сам Президент РФ Путин, и в бытность президентом Медведев, и Министр обороны России Шойгу. Только бывший первый президент России Ельцин, видимо в редкие периоды протрезвления, в 1992-м году посетил это кладбище, и на трезвую голову, что с ним бывало иногда, в пример нынешним руководителям страны, не стал возлагать цветы финскому маршалу, а в 96-м и вовсе проигнорировал финский мемориальный комплекс, наотрез отказался посетить могилу Маннергейма и поклониться ему.

3. Депутаты фракции КПРФ в Госдуме направили запросы в Следственный комитет и Генпрокуратуру с просьбой проверить, не нарушает ли установка мемориальной доски финскому военачальнику Карлу Маннергейму в Санкт-Петербурге законодательство, в том числе в части запрета на реабилитацию нацизма. Ими предлагается провести проверку сведений о действиях министра культуры Владимира Мединского, который является председателем Российского военно-исторического общества (РВИО), а также иных должностных лиц, ответственных за согласование и установку мемориальной доски союзнику гитлеровской Германии финскому маршалу Карлу Густаву Маннергейму. Пока эти запросы можно назвать «гласом вопиющего в пустыне».

Пройдёт некоторое время, и может быть, мы узнаем результат этих запросов, как и истинную причину увольнения Сергея Иванова со столь высокого поста. А может, это стало уже важной государственной тайной? Поживём — увидим…