В истории нашего 8-го штрафбата было четыре командира батальона. Первый комбат, майор Григорьев Я. Ф. командовал батальоном всего 2,5 месяца. Сменивший его второй комбат, майор Бурков Д. Е. — чуть больше полугода. Все это время батальон ни разу не был сформирован до полного штата, и батальон в боевых действиях участвовал только поротно, когда одна сформированная рота передавалась для выполнения конкретной боевой задачи в конкретную армию, а там — в дивизию, полк. Комбаты в этих случаях в боевых действиях участия не принимали. Может быть, именно из-за того, что при этом они могли утратить боевые командные навыки, они так часто сменялись.
И только третьему комбату, Осипову А. А., впервые довелось командовать батальоном полного состава, да и значительно дольше своих предшественников — 1 год и 3 месяца. Поэтому мы по праву считали его Первым Настоящим Комбатом. А пришедшему на место Осипова в августе 1944 года четвертому командиру батальона, подполковнику Батурину, при котором, как и у первых двух, батальон воевал поротно, история отвела тоже немного, как и первым двум. Всего 9 месяцев оставалось до Дня Победы.
Как предшественники Осипова, так и последний комбат Батурин только номинально считались командирами штрафбата, так как батальон при них воевал только поротно, когда роты, иногда усиленные, а иногда даже неполные, передавались в полное распоряжение войсковых командиров. В этих случаях комбаты только формировали, вооружали и готовили эти роты, а боевые задачи ставились им теми же войсковыми командирами, куда они передавались для выполнения боевых задач. Конечно, на них лежала ответственность за учет потерь и представление данных на восстановление штрафников в офицерских правах.
Командир 8-го офицерского штрафного батальона полковник Осипов А. А.
Как уже говорилось выше, только полковнику Осипову довелось непосредственно руководить боевыми действиями штрафбата, когда тот действовал как самостоятельная тактическая единица, начиная с боев на Курской дуге и кончая участием в завершении операции «Багратион» в августе 1944 года при окружении Брестской группировки противника уже на территории Польши.
Безусловно, и личность комбата Осипова заслуживает того, чтобы посвятить ему отдельную главу, чтобы, насколько это мне это удалось, подробнее показать его жизнь, и не только в рамках нашего штрафбата.
Я здесь представляю читателю то, что мне удалось узнать об этом незаурядном человеке, нашем «Бате», как сердечно называли его и офицеры постоянного состава батальона, и офицеры-штрафники.
Родился Аркадий Александрович Осипов 20 апреля 1908 года в деревне Лейчицы, по прежнему административному делению, кажется, Тихиничской волости Рогачевского уезда Полесской губернии (ныне, соответственно, сельсовета и района Гомельской области). Его отец, Александр Корнеевич, всю жизнь занимался крестьянством. Трудолюбивый человек, он содержал свое семейное хозяйство, по общепризнанным меркам, как середняцкое, но работниками в нем были только члены семьи, в которой у них было пятеро детей. Как писал сам Аркадий Александрович в своей автобиографии, это были его сестра Софья, затем брат Николай, еще две сестры — Анастасия и Надежда, и самый младший — он, Аркадий.
Брат Николай прошел всю Отечественную войну, был ранен, награжден, а после войны работал в органах МВД в Магадане. Сестры работали в Тихиничах, одна зубным врачом, другая учительницей. Во время Отечественной войны они были связными с быховскими партизанскими отрядами. Отец семьи Осиповых, Александр Корнеевич, несмотря на то что неожиданно овдовел, когда Аркадию исполнилось 18 лет (жена умерла в 1926 году от укуса змеи), сумел воспитать, дать достойное образование детям. Правда, младшему, Аркадию, удалось закончить в 1922 году только четыре класса начальной школы в Тихиничах, после чего, с 13-летнего возраста, он работал в домашнем хозяйстве.
Далее, после смерти матери, начались его «рабочие университеты»: чернорабочим на кирпичном заводе и в совхозе. Трудное было время, но Аркадий находит возможность для самостоятельного повышения грамотности. В 1931 году он определился на военную службу. Вскоре его отобрали в полковую школу. Успешно закончив ее и показав прилежность в службе, как подающий серьезные надежды в военном деле, он направляется в Минское военно-пехотное училище, носившее тогда название «Объединенная Белорусская военная школа имени М. И. Калинина Белорусского военного округа». Окончив эту школу лейтенантом, быстро продвигается по службе. В 1938 году ему присваивается воинское звание «старший лейтенант» и доверяется руководство учебной группой на дивизионных курсах младших лейтенантов Ленинградского военного округа.
Считаясь уже опытным ротным командиром горнострелкового полка в том же Ленинградском военном округе, участвует в боевых действиях в войне с Финляндией, а по окончании ее — капитан, командир батальона в Ленинградском военном округе. С началом Великой отечественной войны — на Карельском фронте, где в звании «майор» тоже командует батальоном.
В августе 1942 года, несмотря на свое образование, официально только в объеме начальной школы, с учетом уровня его развития и фактической грамотности, он направляется в Военную академию имени Фрунзе, эвакуированную из Москвы в Ташкент. Успешное окончание ускоренного курса Академии завершается присвоением воинского звания «подполковник». Несколько месяцев состоит в резерве Главного Управления кадров Красной Армии в Москве, а затем в мае 1943 года получает назначение на должность командира 8-го отдельного офицерского штрафного батальона Центрального фронта. Тогда наш 8-й штрафбат впервые комплектовался по полному штату в составе семи рот: трех стрелковых, пулеметной, минометной, а также рот автоматчиков и противотанковых ружей, не считая нескольких отдельных взводов.
С того времени подполковник Осипов командует опять батальоном, но уже штрафным, офицерским. Дисциплинарные права у него здесь даже не как у комполка, а как у командира дивизии. В этом батальоне рядовыми бойцами были не обычные солдаты, а только офицеры, от младшего лейтенанта до полковника включительно, пусть временно разжалованные. Вот какой необычной тактической войсковой единицей доверили, вопреки авторам 11-серийного «Штрафбата», командовать недавнему выпускнику академии. К тому же батальон этот впервые более чем наполовину состоял из тех, кто долгое время был в немецком плену или в окружении и невольно утратил многие воинские качества и умения. И никому тогда не было известно, как эти бывшие офицеры, да еще побывавшие в фашистском плену, поведут себя в бою. Да, наверное, у командующего фронтом генерала Рокоссовского тоже мог возникнуть вопрос, как справится с самостоятельными боевыми задачами в специфических обстоятельствах новый комбат.
Справился! Как позже все убедились, тогда еще 35-летний подполковник Осипов справился и с формированием такого необычного батальона, и с боевыми задачами, выпавшими на его долю в обороне и в наступлении на Курской дуге. Успешно справился он и со всеми последующими задачами по освобождению захваченной немцами территории Страны Советов, и, в частности, своего родного города Рогачева и всей Советской Белоруссии, во время боев за которую ему было присвоено воинское звание «полковник».
Здесь я напомню читателю кое-что о результатах нашего знаменитого рейда в тыл противника за Рогачев. Тогда по представлению комбата почти 600 штрафников решениями командарма Горбатова Александра Васильевича и командующего фронтом генерала Рокоссовского Константина Константиновича были восстановлены в правах офицеров только в соответствии с пунктом 1 «Положения о штрафбатах», то есть без «пролития крови», а только за боевые заслуги, за примерные боевые действия. И тогда, перефразируя известные строки пушкинского «Памятника», можно сказать, что об этом решении командующих фронтом и армией и комбата Осипова «слух прошел по всей Руси Великой», то есть, по крайней мере, по всему Белорусскому фронту Основанием для таких «слухов» было все: и успех самой операции по вводу в тыл врага через его передний край полноштатного батальона штрафников, и результативные боевые действия во вражеском тылу
Но самое важное для бойцов, то бишь штрафных офицеров, — массовое освобождение их от отбывания установленного каждому персонально срока пребывания в штрафбате (от 1 до 3 месяцев) и восстановление в офицерских правах. Тогда около 600 человек из почти 800 штрафников именно так покинули батальон с погонами офицеров. И только за пять дней боевых действий! Те, кому суждено было «смывать вину» в штрафбате даже значительно позже, уже в большинстве своем не считали себя потенциальными «смертниками». Свидетельства об этом факте устойчиво витали в войсках даже (скорее — «тем более») после прихода нового комбата, подполковника Батурина. Но об этом — в соответствующем месте моего повествования.
Или другой пример. В операции «Багратион» батальон совместно с одним полком 38-й гвардейской дивизии завершал окружение Брестской группировки немецких войск из четырех дивизий. В течение более четырех суток, отражая бесчисленное количество атак немцев, батальон удерживал их попытки вырваться из кольца. По представлению комбата Осипова командующий 70-й армией генерал Попов В. С. приказом № 078/н от 8 августа 1944 года «За образцовое выполнение боевых задач командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество» наградил орденами и медалями 70 бойцов-переменников (то есть штрафников). Офицеров постоянного состава за этот период награждено теми же орденами и медалями в ЧЕТЫРЕ раза меньше.
Только по этим двум эпизодам видно, как относился к бойцам наш «КомБатя» полковник Осипов Аркадий Александрович. Вообще все те огненные дни и ночи, которые нам довелось провести под командованием любимого комбата, оставили в памяти моей и моих боевых друзей самые восторженные воспоминания. Да и не только мы, офицеры постоянного состава, давали такую высокую оценку своему комбату. Многие штрафники и почти все штатные офицеры батальона за глаза называли его не комбат, а «КомБатя» или просто Батя.
Вот, например, строки из письма лейтенанта в отставке Медведева Данилы Александровича, одного из бывших штрафников, участвовавшего в том легендарном походе в тыл врага, в феврале 1944 года при освобождении Рогачева. Он написал это письмо под впечатлением статьи «Даешь Рогачев», опубликованной в «Сельской газете» 25 февраля 1984 года. В этой цитате я сохраняю стиль и орфографию автора: «Когда я прочел строки „Отважно действовали в тылу врага специально направленный через линию фронта 8-й батальон 120-й гвардейской стрелковой дивизии…”, невольно смахнул с ресниц слезу. В газете из особых соображений скупо сказано о 8-м батальоне. Но это был не простой батальон, а штрафной».
Видимо, автор статьи так и не обратил внимания на то, что этот 8-й штрафной не входил в состав 120-й гвардейской, а был Отдельным штрафбатом фронта. А далее автор этого письма просит переслать его своему комбату:
«Убедительно прошу направить это мое письмо тов. А. А. Осипову. Прошло 40 лет, отрезок времени для человеческой жизни солидный. Мы сейчас с тов. Осиповым живем в разных уровнях, но он для меня был и остается командиром. Навсегда остается его образ в моей памяти. Пусть знает тов. Осипов, что я и теперь низко кланяюсь перед его образом, как перед бывшим моим командиром. В самые трудные военные минуты, когда ему смотрела смерть в глаза, он обходил ее и обводил своих подчиненных. Все, кто был в 8 штрафбате, и кто не забудут его. Пусть знает тов. Осипов, как его бойцы вспоминают давно минувшие дни. Медведев Данила Александрович, лейтенант в отставке, инвалид Отечественной войны 2 группы».
Или вот еще другое свидетельство, тоже бывшего штрафника, полковника в отставке, Басова Семена Емельяновича, ныне уже умершего на Украине, в Харькове, но который, несмотря на свои почти 95 лет и немалый букет недугов, был до конца своих дней подвижным и очень активным. В нашем 8-м штрафбате он воевал на Курской дуге.
«Скромным и человечным был командир 8-го отдельного офицерского штрафбата подполковник Аркадий Александрович Осипов. Когда батальон стоял в обороне почти 2 месяца под Понырями на Курской дуге, все мы видели в окопах нашего комбата чуть ли не чаще, чем своего командира роты. Он всегда был с подразделениями и передвигался с нами в пешем строю, даже на длительных форсированных переходах батальона. Был он заметно старше нас, и штрафники просили его сесть на сопровождавшую нас телегу, везущую штабную документацию, но он отказался. На привалах, когда мы все хоть немного отдыхали, комбат переходил из роты в роту, контролируя состояние бойцов и личным примером подбадривая их. Многие из нас даже уговаривали его воспользоваться своим штатным транспортом в одну лошадиную силу, но он отказывался, говоря, что ему с бойцами легче понять, когда необходим привал. Он хотел быть рядом с нами, хоть и бывшими, но офицерами. Знал он, что будет с нами во время атаки. Батальон 15 июля 1943 года прорвал под Тросной сильно укрепленную оборону немцев и, несмотря на большие потери, перешел в наступление, занял важную высоту. И я уверен, что этому успеху батальон был обязан личному примеру своего „Бати”, как уважительно стали называть нашего комбата его бойцы. Все штрафники с большим уважением относились к нему за его чуткость и справедливость. И память о нем осталась на всю мою жизнь».
В 2007 году в московском издательстве «Яуза-ЭКСМО» вышла книга Кирилла Константинова «РОКОССОВСКИЙ. Победа не любой ценой». Интересная цитата с 92 страницы:
«Использовать машины было невозможно: во-первых, они то и дело застревали в грязи, а во-вторых, всем было бы не разместиться в них. Рокоссовский со штабом тоже шагали по осеннему бездорожью, как и простые бойцы. Тут имел значение и психологический фактор: командир понимал, что вселить надежду и уверенность можно только личным примером, поэтому и месил сапогами грязь, как все, а пустой штабной автобус ехал следом».
Привел я это свидетельство для того, чтобы читателю было ясно, каков вес в боевой обстановке личного примера командира, и что понимающий подчиненных руководитель знает этому цену. А надо учесть еще, что Константину Константиновичу месить грязь сапогами было ох как непросто. Ведь за время его содержания в тюрьме в течение почти трех лет (с августа 1937 года по март 1940 года) у него, как уже из многих публикаций известно, «выбивали» признания в сотрудничестве с польской разведкой, и даже молотком размозжили пальцы ног, изуродовав их на всю жизнь. И полковник Осипов был из плеяды командиров, понимающих ценность личного примера в обстановке нелегких боевых будней.
Вот еще одно свидетельство сына моего фронтового друга, командира роты майора Тавлуя. Василий Павлович нашел меня по прочтении одной из моих книг, и вот что он мне написал:
«Слова „8-й отдельный штрафной батальон 1-го Белорусского фронта” в моей памяти с самого раннего детства. Эти слова постоянно упоминал мой отец Тавлуй Павел Семенович, бывший командир минометной и стрелковой рот этого батальона и в разговорах с собеседниками-фронтовиками, с детьми, внуками, родственниками. Слова „…Восьмой ОШБ…” он произносил с нескрываемой гордостью до самых последних дней, видимо, потому, что 8-й ОШБ оставил значительный след в его жизни. С раннего детства в моей памяти имена его боевых друзей-товарищей, и уж, конечно, глубоко почитаемого отцом полковника Аркадия Александровича Осипова, командира этого штрафбата».
Недавно появилось у меня еще одно свидетельство незаурядности нашего комбата Осипова. Это воспоминания майора Павла Ильича Пиуна, политработника батальона, написанные уже в 1946 году и любезно предоставленные мне его сыном Владимиром Павловичем из Москвы. Майор Пиун прошел со штрафниками от Сталинграда, где он начал службу в только что сформированном штрафбате № 1 Донского фронта в должности политрука минометного взвода, до Белоруссии и Польши.
Я почему акцентирую внимание читателя на этой дате. Их автор, майор Пиун, почти полтора года служивший под началом Аркадия Александровича Осипова, летом 1944 года убыл из батальона по замене. Воевал он еще до победы, вливался в другие фронтовые воинские коллективы, был в подчинении и под впечатлениями от других командиров, но добрая память о командире 8-го штрафбата, несмотря на это, закрепилась у него на всю жизнь. Вот небольшая часть этих драгоценных строк:
«С подполковником Аркадием Александровичем Осиповым я встретился в деревне Щуклинка вблизи Курска, где офицерский штрафной батальон находился на отдыхе и формировании. Старое командование батальона (имелся в виду комбат майор Бурков. — А. П.) сменялось новым в связи с боевыми задачами, предстоящими батальону, формируемому впервые по полному штату. Когда в батальон прибыл подполковник Осипов, недавно окончивший академию им. Фрунзе в Ташкенте, первое, что бросилось в глаза всему офицерскому составу — это его простота, скромность и внимательность. Стройная и плотная фигура нового командира, у которого на широкой груди красовались ордена Красного Знамени и Красной Звезды, внушала всем, и офицерам постоянного состава, и штрафникам, что с таким командиром будут успешными и боевые дела. И, как оказалось, никто не ошибся. Подтверждалось это во всех боях под командованием Аркадия Александровича. Его мужественное лицо всегда выражало простоту и великодушие. Серые, внешне суровые его глаза излучали отцовскую доброту. Унаследовал он не только особенное белорусское наречие, но и обычаи белорусов. Как командир-воспитатель, он был всеми уважаем, особенно ярко в нем была во всем выражена справедливость. Он сам не раз говорил: „Люблю правду сказать в глаза, не терплю неправду’ — и возмущался, когда слышал ложь».
Есть свидетельства и заместителя комбата, майора Кудряшова Александра Ивановича, под кураторством которого мне, тогда еще необстрелянному лейтенанту, довелось и формировать нештатный взвод разведки батальона, действовать по выполнению боевых задач во время того знаменательного рейда в тыл врага под Рогачевом. Кудряшов, имея полное среднее образование, учительскую практику, высоко ценил умение подполковника Осипова найти правильный подход к любому офицеру — штрафнику или его командиру Александр Иванович считал, что никто не может сравняться с нашим комбатом в этом важном вопросе воинской этики, даже из имеющих более высокую, чем у комбата, общую грамотность (в том числе и сам Кудряшов).
Я же, когда узнал, что Аркадий Александрович Осипов официально считался окончившим всего четыре класса сельской школы, сделал вывод, что он был образованнейшим человеком в нашем штрафбатовском коллективе. Ведь уровень образованности каждого человека определяется не тем, сколько классов или институтов прошел или окончил он в своей жизни, а как эта грамотность определяет его полезность делу, которым он занимается.
Так же, как и культура человека не всегда зависит от его образования или от того, сколько опер он слышал, каких мудреных книг начитался. Скорее, это проявляется в том, как он ведет себя в обществе. Мои дед и мама были неграмотными, но я считал их высококультурными людьми, они были весьма авторитетными в той общественной среде, которая окружала их, умели ценить коллектив и контакты с ним, прислушиваться к его мнению. И своего комбата мы все (может быть, за редким исключением) считали не только умелым командиром, но и человеком высокой культуры.
Вот только один пример. Пришедший к нам в августе 1944 года, вместо убывшего на высшую должность полковника Осипова, новый комбат подполковник Батурин не стремился к личным, душевным контактам с подчиненными, как это характерно было для его предшественника. Управлял он батальоном в основном тем, что сыпал взыскания направо и налево. Редко кто из офицеров постоянного состава за время его командования не получил выговора или домашнего ареста. Даже своего заместителя, тоже равного ему по званию, подполковника Филатова он не обошел выговором в приказе по батальону за какую-то надуманную провинность.
Или вот пример, когда комбат Осипов «управлял» подчиненными больше поощрениями. Был у нас командиром минометной роты майор Тавлуй Павел Семенович, очень добросовестный, весьма общительный офицер, вошедший в комсостав батальона вместе с комбатом Осиповым в мае 1943 года.
Тогда, будучи еще старшим лейтенантом, Тавлуй стал командиром минометной роты. Надо себе представить, какие трудности пришлось преодолевать комсоставу батальона в период, когда он, обновленный командным составом более чем наполовину, формировал полноштатный штрафной батальон, впервые заполнявшийся штрафным контингентом из числа бывших военнопленных и «окруженцев», которые по году-два не держали оружия в руках. А если учесть, что батальону предстояло участвовать в Курской битве, впервые как самостоятельной тактической войсковой единице, то понятным станет напряжение, которое выдерживал весь комсостав батальона. И ни одного приказа о наказании нерадивых! Но вот выписка из приказа по батальону о поощрении отличившихся, которую мне любезно представил сын Павла Семеновича Василий Тавлуй:
Выписка из ПРИКАЗА
по 8 ОШБ ЦФ 18 сентября 1943 года, № 213
По части строевой
В боевых действиях и в период формирования батальона, офицерский состав добросовестно выполнял все задания командования, используя каждую минуту на боевую подготовку личного состава, в результате чего батальон в целом показал себя в боях стойким и мужественным. Особо отличившийся офицерский состав в добросовестном выполнении заданий и отличном несении воинской службы,
НАГРАЖДАЮ:
…7. Старшего лейтенанта Тавлуй Павла Семеновича, командира минометной роты — карманными часами.
Командир 8 ОШБ ЦФ подполковник Осипов
Начальник штаба майор Рубилов
Не бог весть какая награда — карманные часы, хотя в то время и они были заметным приобретением, тем более, речь идет о периоде, когда уже было известно, что эти офицеры представлены к правительственным наградам. Но ведь внимание начальника и его доброе слово не бывают лишними, чем заметно отличался Аркадий Александрович Осипов вообще, а от своего преемника подполковника Батурина — тем более.
Тогда, к августу 1944 года почти иссяк источник массового пополнения штрафбата большим количеством освобождаемых «окруженцев», и батальон снова перешел на боевые действия поротно. Комбат Осипов, уже полковник, показавший умение выполнять самые сложные боевые задачи отдельной воинской единицей тактического масштаба, решением командующего 1-м Белорусским фронтом назначается, как теперь мне удалось установить, заместителем командира 312-й гвардейской стрелковой дивизии. Умел ценить способных офицеров Рокоссовский.
Под командованием полковника Осипова полки дивизии успешно выполняли боевые задачи и в Польше, и в Германии. Документы свидетельствуют о том, что под личным командованием полковника Осипова советские воины полностью уничтожили вооруженный до зубов немецкий гарнизон в городе Альт-Церштыгель. В апреле 1945 года, за месяц до Победы, полковник Осипов в бою за немецкий город Лебус был тяжело ранен в обе ноги.
Аркадию Александровичу пришлось встретить День Победы на госпитальной койке. И после почти полугодового лечения он получает назначение военным комендантом немецкого города Гюстров. А надо вспомнить, что в то время военные коменданты немецких городов и поселков осуществляли всю полноту власти в поверженной Германии, решали вопросы восстановительных работ, обеспечения жителей всем крайне необходимым, в том числе продовольствием, водой, топливом, электроэнергией, что требовало от них в то время определенной политической и экономической, да и психологической, грамотности, организаторских способностей. Успешно справлялся гвардии полковник Осипов и с этой необычной для него работой, когда надо было целыми днями быть то тут то там. Последствия тяжелого ранения сказывались все сильнее.
Дальше пошла уже другая полоса жизни. Как известно, армия сокращалась, многих офицеров увольняли в запас, многих ради сохранения их в кадрах убеждали соглашаться на должности ниже достигнутых. Так произошло и тогда. Скромный, непритязательный полковник Осипов вначале согласился на должность командира полка (это с замкомдива!), а через полгода — и на должность заместителя командира батальона, хотя и отдельного, хотя и в особую гвардейскую бригаду. Ну, почти как по ходившему тогда в офицерской среде анекдоту:
Ради сохранения в кадрах Армии опытного военачальника, кадровики высокого штаба предлагают боевому, заслуженному генералу должность командира полка и спрашивают, как он смотрит на это предложение. Тот, не задумываясь, отвечает: «Положительно!» На другой день ему предлагают уже батальон. И опять: «Положительно!» Побежали кадровики докладывать высокому начальству об удивительно легко соглашающемся на все предложении генерале. Начальство само решило побеседовать с ним и на вопрос: «Вы действительно согласны на батальон?» — тот удивился и в свою очередь спросил: «А кто вам это сказал?» Тут происходит такой диалог. Начальство: «Ну, вот кадровики говорят, что вы на все предложения отвечали положительно». Генерал: «Они меня не поняли. На все эти предложения и на вас всех я… положил! Ухожу на пенсию. Заслужил!»
Нечто похожее произошло в те годы и со мной. В 1948 году я, боевой майор, да еще со штрафбатовским опытом, вынужден был согласиться на должность категории «старший лейтенант» в один из райвоенкоматов Тульской области. Тогда я еще не мог «положительно» отвечать на предложения кадровиков и думать о пенсии: моей воинской службы насчитывалось всего семь лет!
Полковнику Осипову обязанности замкомбата не позволяли давать больным ногам покоя, с каждым днем становилось все труднее. Следствие этого — увольнение в августе 1948 года в запас всего в 40-летнем возрасте.
После увольнения из армии Аркадий Александрович вернулся в родной Рогачев, к своей семье, и вскоре ему было предложено возглавить районный дорожный отдел. Руководителем этого отдела Аркадий Александрович проработал почти 10 лет. Понятно, что эти 10 лет — годы основной тяжелейшей работы по восстановлению разрушенных войной дорог. Ведь и техники дорожной, и квалифицированной рабочей силы тогда было далеко не в избытке. А от состояния дорог зависело все: восстановление и промышленных предприятий, и жилья, а в аграрном районе — и сельхозпроизводства. Естественно, за эти годы подросли молодые, грамотные специалисты, и Осипову, не имеющему специального образования, тем более — соответствующего диплома, предложили перейти на менее квалифицированный участок работы — возглавить районный отдел коммунального хозяйства, всегда и везде, как тогда, так и сейчас во многих регионах, не блещущий успехами.
Взялся отставной полковник и за это хлопотное дело. Проработал там почти два года, почувствовав ухудшение состояния здоровья, попросился на менее хлопотную работу Проработал Аркадий Александрович почти пять лет директором гостиницы. Понадобилось это место кому-то другому, и перешел наш полковник администратором управления стройкомбината коммунального производства.
Тогда еще, по крайней мере, военные организации помнили о фронтовиках. К 50-летию Советской Армии, а это уже шел 1968 год, ветеран Вооруженных Сил СССР полковник Осипов получил от Военного совета Белорусского военного округа поздравление командующего войсками округа генерал-полковника И. Третьяка и члена Военного совета генерал-лейтенанта В. Грекова. В этом поздравлении к полковнику Осипову они обращаются как к «одному из ветеранов Советских Вооруженных Сил, посвятившему многие годы своей жизни беззаветному служению Родине».
А в Рогачеве постепенно должности, занимаемые Осиповым, местные власти передавали тем, кто помоложе и пограмотнее, а ему предлагались все менее престижные. Да в те годы нередко намекали и на «высокую» пенсию фронтовика. А какая уж там высокая, если воинская выслуга полковника Осипова составляла всего 17 лет. Даже учитывая его фронтовую и «штрафбатовскую» выслугу, где один день засчитывался за шесть, то и тогда не набиралось желаемых 25 лет для максимальной пенсии.
В семье Осиповых было семеро детей, которым Аркадий Александрович стремился дать достойное образование. Может быть, поэтому полковник запаса соглашался на любую работу.
Природная скромность Аркадия Александровича, неумение бить себя кулаком в грудь и «качать права» привели к тому, что в конце концов, в феврале 1972 года, он был вынужден пойти уже сторожем вневедомственной охраны. Итак, с перерывами по состоянию все ухудшающегося здоровья, бывший полковник, командир штрафбата, освобождавшего родной город от немецких оккупантов, бывший заместитель командира стрелковой дивизии вынужден был перейти в разряд вахтеров районного отдела УКГВ по Гомельской области, а затем и сезонным истопником там же.
Я вспоминаю свою службу в райвоенкомате Тульской области по учету офицеров запаса после того, как в 1948 году по замене прибыл из Германии продолжать военную службу. Тогда, во время массовой демобилизации и увольнения в запас большого числа офицеров, вопрос трудоустройства был очень непрост. Помню, например, случай, когда уволенный в запас пожилой полковник, бывший начальник связи корпуса, никак не мог найти себе место ни в районном отделе связи, ни на узлах связи крупных предприятий. А причиной было то, что он не имел специального образования, хотя за четыре года войны он проявил себя очень умелым практиком в организации связи в сложнейших боевых условиях на фронте. И ему с трудом удалось только отвоевать место… дежурного телефониста у какого-то мелкого чиновника. А тогда в Тульской области самым крупным потребителем рабочей силы из сокращающейся армии был подмосковный угольный бассейн, и большинство уволенных в запас офицеров, не имеющих специального горного образования, шли в навалоотбойщики или откатчики.
В то время был весьма популярным еще один анекдот на эту тему Спрашивают у отставного офицера, кем он был на фронте, чем занимался? Ответ: «Командир полка гвардейской пехоты, царицы полей!» Резюме чиновника: «Ну, вот и хорошо. У нас есть очень для вас подходящее место — водить в поля стада и отары. Пастухом элитной скотины будете».
Вот тогда у меня созрело решение поступать в военную академию, но только в ту, которая дает специальное образование, нужное и «на гражданке». И потому я решительно отказался от общевойсковой академии имени Фрунзе, хотя мне, как боевому офицеру, предлагали льготные условия поступления именно в эту академию и предрекали хорошее продвижение по службе.
Но вернемся к Аркадию Александровичу Осипову. После его смерти (он умер 15 января 1995 года) какое-то разобщение наступило в некогда дружной семье Осиповых. А семья эта была большая, всего в ней родилось, как уже упоминалось, семеро детей. Жена Аркадия Александровича, Евгения Валерьяновна, была на шесть лет моложе его. Те, кто ее знал, утверждают, что это была красивая, приветливая, не унывающая в любой ситуации женщина, отлично игравшая на баяне. До войны у них было двое детей: Ольга 1935 года рождения и Нина, родившаяся два года спустя. И Евгения Валерьяновна в очень нелегких условиях войны и фашистской оккупации родных мест сумела сохранить семью.
После войны в 1946 году у них родилась двойня, Николай и Валериан. Трагична судьба обоих близнецов. Оба погибли: Николай еще совсем молодым мужчиной, Валерьян же, подающий надежды в поэзии, одно время был большим любителем путешествий и после окончания 2-го курса факультета журналистики объездил всю страну. Писал он хорошие, образные стихи. В его стихотворении «Штрафники», посвященном светлой памяти отца, комбата штрафников, есть такие слова:
Погиб Валериан уже в возрасте 60 лет — сгорел в собственном доме при пожаре. По поводу его трагической гибели рогачевский поэт Владимир Шпадарук написал:
Через год после двойни, в 1947 году родился Вячеслав. В 1949 году опять двойня, Михаил и Ирина. Михаил отшельником живет в Рогачеве, а Ирина в Гомеле. В 1985 году жена Аркадия Александровича умерла. Сам он тяжело переживал эту утрату. Тогда, в канун нового 1985 года, я планировал собрать в Харькове в честь 40-й годовщины Победы нескольких разысканных мною к тому времени однополчан, вернее тех, кто воевал в нашем 8-м штрафбате под командованием полковника Осипова. От Филиппа Киселева, нашего начальника штаба, который тогда только что откликнулся в 1985 году на мои поиски, я узнал адрес нашего любимого командира, с которым Филипп, оказывается, держал связь. Конечно, написал комбату нашему письмо, в котором сообщал о предстоящей встрече. В ответ я получил письмо, написанное по просьбе отца его сыном Михаилом, в котором Аркадий Александрович сообщал, что сожалеет о том, что не может принять участие в этой встрече и по состоянию здоровья, и в связи со смертью его надежной опоры, любимой жены. Сохранилось в рогачевском краевом музее мое письмо к Аркадию Александровичу, написанное в ответ на его письмо, и уже после состоявшейся встречи фронтовых друзей — штрафбатовцев. Это письмо я цитирую в значительном сокращении:
«Дорогой Аркадий Александрович! Получил Ваше письмо и, прежде всего, хочу выразить Вам свое сочувствие и глубокое соболезнование по поводу постигшего Вас горя. Вместе с тем, зная Вас как сильного, мужественного человека, мы все уверены, что Вы стойко перенесете и эту тяжелую утрату.
Все мы понимаем, как тяжело переживать утрату близких, тем более, когда эти утраты случаются не в молодости. Но мы все верим в Вашу силу духа, которая поможет Вам в эти горестные дни. Мы желаем Вам долгих лет здоровья, бодрости, и пусть не сломят Вас никакие тяжелые удары судьбы…»
Далее я информировал своего комбата о том, как прошла наша, первая за 40 лет после Победы, встреча под Новый год, 31 декабря 1984 года, и кто в ней участвовал:
«…Семыкин Валерий Захарович, при Вас он был командиром взвода связи, высокий, красивый капитан.
Цигичко Василий Корнеевич, бывший командир 2 роты автоматчиков, после Вашего отъезда из батальона он стал ПНШ-4, капитан. Это с ним на реке Выжевка перед наступлением на Брест мы провели успешный поиск и „выловили” несколько „языков”.
Гольдштейн Михаил Иосифович — бывший командир минометного взвода в минроте капитана Пекура. Веселый никогда не унывающий офицер.
А я, Пыльцын Александр — это из тех лейтенантов, которые прибыли к Вам в батальон перед Новым 1944 годом под Жлобин, и крупное боевое крещение получили под Вашим беспримерным для нас командованием во время похода в тыл к немцам при взятии Вашего родного Рогачева.
Мы всегда мысленно и вслух вспоминали Вас добрым словом и после вашего ухода.
А теперь о нашей встрече через 40 лет. Тепло, сердечно вспоминали Вас, говорили о Вас и желали Вам всего самого хорошего. Высылаю Вам несколько фотографий с этой встречи, как доказательство огромного к Вам уважения и надежды на встречу. Примите заранее наши поздравления с 41-й годовщиной освобождения Рогачева, с годовщиной Советской Армии и наши искренние пожелания долгих лет доброго здоровья Вам и Вашим родным и близким.
С уважением и признательностью от имени всех нас, А. Пыльцын».
Вместе с письмом я послал Аркадию Александровичу специально приготовленный мною альбом о 8-м ОШБ, который вручил каждому участнику нашей встречи.
К сожалению, тогда наша переписка на этом оборвалась. Возможно, все те невзгоды, враз обрушившиеся на Аркадия Александровича, не оставляли ему времени и настроения на переписку. Смерть жены и снижение социального статуса от гвардейского полковника, освободителя родного города, до сезонного истопника в районной конторе КГБ, видимо, очень больно отразились и на здоровье уже почти 80-летнего отставного полковника. А надо сказать, в то время горбачевского правления ветераны Великой Отечественной войны были, если не в полном забвении, то органы власти, наверное, во всем Советском Союзе уже не обращали внимания на поколение Победителей, достойного их. И Указ Верховного Совета СССР от 11 марта 1985 года о награждении всех участников войны в связи с 40-летием Победы орденами Отечественной войны был не чем иным, как желанием Горбачева в день его избрания генсеком КПСС отмахнуться этим орденом, вернее — приниженным теперь до нагрудного знака, от той категории советских людей, которая раньше всех поймет, куда приведет нашу Родину «горбачевщина».
Вот в такой атмосфере семейного неустройства и невнимания тогдашних властей местного масштаба даже к тем, кто сделал немало для освобождения своего города от фашистов, еще долгих 10 лет коротал дни заслуженный воин-освободитель. Умер он 15 января 1995 года. На могилу жены на свои, не ахти какие, сбережения Аркадий Александрович поставил скромный, но приличный памятник. Сам он был похоронен рядом с ней, но на его могиле 10 лет стоял только черный крест, сваренный из водопроводных труб, а на весьма примитивной Аллее героев не нашлось даже места портрету освободителя города, полковника Осипова. Некому было тогда оценить огромный вклад этого удивительно сдержанного человека и в освобождение Рогачева, и в Великую Победу вообще.
Сегодня в Беларуси по-настоящему заботятся о ветеранах, представители местной власти проявляют настоящую заботу о тех, кто не щадя ни крови, ни жизни отдал лучшие свои годы защите, освобождению и возрождению Родины, стали возможны реальные повороты внимания к ним. Не в пример России, воины Великой Отечественной войны в Беларуси не лишались никаких льгот и привилегий, установленных еще Советской властью. При моей активности, открывшей рогачевцам правду об их знатном земляке-освободителе Осипове, к 60-летию Великой Победы решением нынешних властей района увековечена память героя-земляка. В первую очередь это заслуга заместителя председателя райисполкома Риммы Геннадьевны Ястремской. В результате освободителю города, полковнику Осипову Аркадию Александровичу установлен достойный памятник на его могиле, в его честь одна из улиц Рогачева названа именем Аркадия Осипова, и на ней — именной памятный камень. Обновленную, кардинально реконструированную, вернее — вновь созданную из черного гранита, монументальную Аллею героев в центре города открывает портрет и краткая биографическая справка заслуженного земляка, высеченные в камне. Имя Аркадия Александровича Осипова ныне присвоено большой, благоустроенной Тихиничской средней общеобразовательной школе, которая берет начало от той маленькой, трех- или четырехклассной деревенской, срубленной руками тихиничских умельцев школы, в которой когда-то постигал азы грамоты мальчик из деревеньки Лейчицы, Аркаша Осипов.
На могиле полковника Осипова А. А.
На Аллее героев в г. Рогачеве
Вот, пожалуй, коротко, все, что я могу сообщить читателям о проделанной нами с рогачевскими энтузиастами работе по поиску сведений о нашем любимом комбате, о советском офицере, по увековечению памяти легендарного земляка всех рогачевцев — освободителе их города и района.