Мы переходим к одной из главных частей нашего повествования, где попытаемся сделать основные выводы о виновности и степени вины тех, кого направляли в штрафные формирования, о мерах наказания за них, соответствии этих мер фактическому составу преступлений, о реальном искуплении вины штрафниками или даже их покаянии. Хочу сразу предостеречь читателя, что это будет не научно-юридический исследовательский манускрипт, а только рассуждения человека, проведшего в офицерском штрафбате командиром взвода и роты полтора года, поэтому основные положения рассмотрены на фоне офицерского штрафбата с привлечением некоторых документов и свидетельств, касающихся отдельных армейских штрафных рот (ОАШР).

Состав преступлений и меры наказания, или за что направлялись в штрафбаты

Для начала приведем пару высказываний Горация (древнеримский поэт Квинт Гораций Эфлак): «За преступлением следует наказание», «Чистую совесть иметь — не знать за собой прегрешений». Лев Николаевич Толстой выразился по таким поводам тоже конкретно: «Люди наказываются не за грехи, а наказываются самими грехами». Попробуем с этих позиций взглянуть на штрафные формирования Великой Отечественной.

Прежде всего нужно сразу определиться, что штрафбатов не офицерских не было, и не следует путать их с армейскими штрафными ротами, как это часто делают неграмотные или недобросовестные литераторы и кинодеятели. Переменный состав штрафбатов комплектовался исключительно офицерами: либо по приговору военного трибунала, либо по приказу командира.

В штрафбаты попадали только штрафники-офицеры, хотя и разные. Были, прямо скажем, хотя и единичные, но патологические трусы, были случаи членов-редительств и даже перебежек к врагу. Но в абсолютном большинстве это были люди, имеющие и достаточную военную подготовку, и твердое понятие об офицерской чести, стремившиеся скорее вернуться в офицерский строй. А это, естественно, могло наступить только после участия в бою. Сроки нахождения штрафбатов (рот) на формировании или штрафников по болезни (не по ранению) в зачет не шли. Понимали штрафники, что штрафбатам именно сталинским приказом «Ни шагу назад!» была уготована судьба передовых боевых отрядов, используемых на наиболее трудных участках фронта. Иногда, не часто и, прямо скажем, без гордости, но называли штрафники свое временное, не очень надежное и ласковое пристанище «сталинским штрафбатом», естественно, не в смысле «сталинские соколы», а по авторству главного создателя штрафбатов. И если штрафбат долгое время находился на формировании или на подготовке к боевым действиям, всем известные слова популярной песни «Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин» чаще произносились в смысле «Яг/ когда ж нас в бой пошлет товарищ Сталин?».

За что военнослужащие направлялись в штрафные роты и батальоны, определено самим приказом № 227, коим и создавались штрафбаты, где записано: «направлять [в них] средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины». В армейские штрафные роты направлялись рядовые и сержанты по тем же признакам.

Направить офицера без приговора военного трибунала мог командир дивизии или более высокий начальник, но только за трусость или неустойчивость на поле боя. При всех других воинских или общеуголовных преступлениях судьбу виновного определял военный трибунал. При этом все направляемые в штрафбат лишались офицерского звания и имевшихся к тому времени у них наград, но только на время пребывания в штрафбате. Так сказать, становились «временными солдатами». Рядового или сержанта мог направить без суда командир полка и выше.

При этом командиры, направлявшие провинившихся в штрафное подразделение, устанавливали сроки от 1 до 3 месяцев «штрафа», трибуналам тоже установлены подобные «нормы»: лишение свободы на срок 8-10 лет заменять 3 месяцами «штрафа», 5–8 лет — 2 месяцами, а менее 5 лет — 1 месяцем.

Из целого ряда донесений штаба нашего штрафбата, имеющихся в Центральном архиве МО в Подольске, и из других документов войны можно представить переменный (штрафной) контингент батальона. Например, за период со 2 октября 1942 года по 1 января 1943 года в наш 8-й штрафбат поступило 154 осужденных военными трибуналами за различные преступления и 177 — по приказам командиров дивизий и выше — за трусость, неустойчивость, а также и другие прегрешения на поле боя, и не только. Как видно, командиры ранга дивизии и выше «работали» в этом плане даже активнее, чем трибуналы.

Была общепринятой практика замены лишения свободы направлением в штрафную часть не только военными трибуналами. Совместным приказом заместителя наркома обороны маршала А. М. Василевского и наркомов внутренних дел, юстиции и Прокурора СССР № 004/0073/006/23сс от 26 января 1944 г. и другими подзаконными актами был установлен единый порядок применения отсрочки исполнения приговора с направлением осужденных в действующую армию, и не только в штрафные части. При малых сроках наказания такими осужденными могли комплектоваться и обычные, не штрафные стрелковые части. Отсрочку исполнения приговора с направлением осужденного на фронт судебные органы должны были оговаривать в самом приговоре.

Категорически запрещалось применять отсрочку к осужденным за контрреволюционные преступления, так называемым «политическим» («врагам народа», вообще осужденным по известной 58-й статье), за бандитизм, разбой и грабежи, к ворам-рецидивистам, «ворам в законе», лицам, имевшим уже в прошлом судимость за перечисленные выше преступления, а также неоднократно дезертировавшим из Красной Армии. Они обязаны были отбыть весь положенный срок только в учреждениях исполнения наказания. Исключение для тех, кто по 58-й, было сделано только для спецпереселенцев, бывших кулаков. Что касается репрессированных по ст. 58, кого, по мнению некоторых «историков», в том числе и автора известных фильмов серии «Утомленные…» Михалкова, прямо из лагерей эшелонами отправляли в штрафные подразделения, то этого не было и не могло быть. Повторяю, их и близко к фронту не допускали, даже с фронта увозили подальше в тыл, примером чему может служить факт с известным фронтовым политическим преступником Солженицыным.

Нечистоплотные деятели от русофобствующей киноиндустрии упорно закрывают глаза на то, что по ходатайству лично Л. П. Берия Президиум Верховного Совета СССР трижды — 12 июля, 10 августа и 24 ноября 1941 года — принимал указы об амнистии и освобождении заключенных ГУЛАГа. Они сразу же организованными командами направлялись из мест заключения для формирования новых (не штрафных, а обычных стрелковых) воинских частей. Только по этим трем указам на комплектование подразделений РККА было передано 750 тысяч амнистированных граждан СССР. Если исходить из норматива штатной численности стрелковых дивизий 1941 г. в 14,5 тысячи человек, то таким образом могли быть укомплектованы почти 52 дивизии. В начале 1942 года были освобождены еще 157 тысяч человек. Всего же за годы войны в обычные части вооруженных сил было направлено 975 тысяч амнистированных и освобожденных из заключения граждан СССР.

Что касается контингента армейских штрафных рот, то вот что мне написал бывший командир 11-й штрафной роты 11-й гв. армии 3-го Прибалтийского фронта, ныне здравствующий лейтенант в отставке Владимир Иосифович Ханцевич из Хабаровска:

«Наша ОАШР комплектовалась из осужденных военным трибуналом рядовых и сержантов, а вовсе не из уголовников и „политических преступников”, как сегодня утверждают некоторые журналисты, „перелицовывающие” историю. Переменный (рядовой) состав формировался из осужденных, а также из освобожденных из лагерей, в составе специальных команд прибывавших на фронт. В 1944 году удовлетворялись и заявления некоторых заключенных, их отправляли на фронт для искупления своей вины в боях за Родину. Сформировали из роты четыре взвода, потом выдали оружие и необходимое снаряжение. Взвод автоматчиков был сформирован из тех, кто уже участвовал в боях. Остальные три взвода были стрелковыми. В числе пополнения однажды прибыли осужденные военным трибуналом бойцы из частей Дальневосточного фронта, среди них оказалась группа пожилых солдат-охотников. Они занимались заготовкой мяса в дальневосточной тайге. Пушнину и часть добытого мяса распродали местному населению. Попались, конечно, за что были военным трибуналом отправлены на фронт в штрафную роту».

Из мест заключения в штрафбаты направлялись и осужденные офицеры. Не везли, конечно, таких «зэков» эшелонами в штрафбаты, как пытаются убедить телезрителей авторы «развесистой клюквы», скандально известного сериала «Штрафбат». Наверное, теперь уже многие знают, что те зэки примерным поведением, и даже своеобразным соревнованием, буквально завоевывали это право защищать Родину с оружием в руках, а не быть подконвойными в тяжелое для страны время.

В этих случаях признанных годными к службе в действующей армии военкоматы принимали в местах заключения под расписку и самостоятельно отправляли их в пункты сбора (штрафные формирования военных округов). Здесь этот контингент содержали под охраной, а оттуда отправляли непосредственно в штрафные части, в сопровождении опытных и энергичных офицеров, сержантов и красноармейцев, способных поддержать строгий порядок и дисциплину в пути. Срок пребывания в штрафной части им определялся непосредственно на фронте. Некоторых из них, с учетом их индивидуальных данных, могли отправлять и без сопровождения. О тех, кто был признан негодным к службе в действующей армии, военкоматы в трехдневный срок извещали суд или военный трибунал, вынесший приговор. В этом случае выносились определения об отмене отсрочки, и их возвращали в места заключения.

Перед Берлинской операцией, например, ко мне в роту прибыл пожилой штрафник в чине техника-интенданта 1-го ранга по фамилии Путря Прохор. Помнится, был он на два года старше нашего 20-го века, 1898 года рождения, несколько лет отсидел в тюрьме за то, что, будучи начальником отделения одного из военных складов, допустил какие-то серьезные нарушения вроде незаконной продажи лесоматериала, или, как сам он говорил, за ящик хозяйственного мыла, и получил по законам военного времени несколько лет тюремного заключения. Угрызения совести за то, что почти всю войну, когда вся страна воюет, он провел под стволами карабинов охраны, а не с оружием в руках, заставили его проситься на фронт. Не сразу выпросился, но наконец заменили ему, как офицеру, оставшийся срок штрафбатом, и в свои 47 лет он стал штрафником. Повезло ему, выжил, реабилитирован.

В соответствии с законодательными актами того времени направлялись в штрафбаты офицеры военкоматов, не обеспечившие сохранность и законное использование бланков воинских документов — военных билетов и различных удостоверений об освобождении от воинской обязанности, руководители военно-врачебных комиссий, незаконно предоставившие отсрочки от призыва по мобилизации на военную службу. Эта же мера наказания грозила также должностным лицам, по вине которых бойцы и командиры были плохо обмундированы, виновные в бесконтрольном расходовании горюче-смазочных материалов. Это грозило командирам подразделений, не обеспечившим охраны трофейного имущества, и даже должностным лицам, допустившим разбазаривание подарков воинам Красной Армии.

Подлежали также направлению в штрафные части:

— военнослужащие за продажу предметов вещевого довольствия, незаконно прибывавшие из действующей армии в тыл страны, а также военнообязанные, уклоняющиеся от воинского учета или призыва на военную службу;

— граждане, уклоняющиеся в военное время от трудовой повинности для выполнения оборонных работ, заготовки топлива, охраны путей сообщения, сооружений, средств связи, электросетей;

— рабочие, служащие и инженерно-технические работники близких к фронту районов, переведенные на положение мобилизованных, самовольно покинувшие учреждения;

— строители вольнонаемного состава, занятые на возведении оборонительных рубежей, переведенные на положение состоящих в рядах Красной Армии, совершившие преступления.

Вот, кроме того, некоторые документы, изданные в развитие приказа «Ни шагу назад!».

Приказом № 0685 от 4.11.1942 года Наркома обороны И. Сталина было установлено: «Летчиков-истребителей, уклоняющихся от боя с воздушным противником, предавать суду и направлять в штрафные части в пехоту». (Подчеркнуто мною. — А. П.) К слову, офицеры-авиаторы, летчики, техники и другие авиаспециалисты не были редкостью в нашем штрафбате, но летчиков, осужденных за трусость или уклонение от боя, за полтора года моей службы в штрафбате видеть не довелось. Например, капитану Виноградову Александру Ивановичу, пом. командира 813 авиаполка по строевой части, трибунал 16 В А «за халатность» присудил 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) или 3 месяца ШБ. В чем заключалась эта «халатность», повлекшая за собой такую строгую кару, мне установить не удалось. Вероятно, то была гибель людей или авиатехники из-за «халатности» офицера, а может, его бездействия.

Несколько других «авиационных» примеров из нашего батальона.

Летчик майор Тереков Николай Семенович, зам. начальника по летной части Высшей офицерской школы ночных летчиков АДД, военным трибуналом за катастрофу самолета осужден на 10 лет ИТЛ. Направлен в штрафной батальон на 3 месяца. Штрафник Н. С. Тереков воевал у нас в 8-м ОШВ в роте у капитана Ивана Бельдюгова. В начале Висло-Одерской операции при взятии Варшавы 14 января 1945 был тяжело ранен и эвакуирован в 61-й медсанбат 23-й стрелковой дивизии 61-й армии, где 15.01.45 г. умер от ран.

Конечно, уничтожение боевой техники до ее поступления на фронт во время войны каралось очень жестко. Страна в крайнем напряжении производила новые самолеты, на небогатые золотовалютные средства закупала их по ленд-лизу, а тут целый бомбардировщик уничтожен. Между прочим, стоимость одного истребителя во время войны — 100 тысяч тогдашних рублей, бомбардировщиков — в 2–3 раза больше. А уголовное наказание за причиненный государству ущерб по тогдашнему законодательству применялось уже с уровня 50 рублей.

В апреле в Берлинской операции ко мне в роту попал боевой летчик, кавалер двух орденов Боевого Красного Знамени, старший лейтенант, имевший весьма необычную фамилию — Смешной. До штрафбата, перегоняя новые истребители с авиазавода на фронт, Смешной, как командир группы, допустил авиакатастрофу. Один из его подчиненных по непонятной причине — то ли не справился с управлением, то ли решил испытать в полете новую машину в недозволенном во время перегона режиме («черных ящиков» тогда не было) — разбил ее и погиб сам. Из-за ухарства или недисциплинированности подчиненного комэск Смешной и загремел в штрафбат на 2 месяца. Жестоко? Но ведь и война еще более жестока, там к колоссальным людским потерям приводит даже малейшая недисциплинированность. В штрафбате Смешной воевал более чем достойно и пал смертью храбрых в бою за плацдарм на Одере, я даже пытался добиться представления его к геройскому званию, но штрафникам этого не суждено.

Однако летчики попадали в штрафбаты не только за трусость, уклонение от боя или утрату своих самолетов не в боевой обстановке. Известный историк Арсен Мартиросян рассказывает про героя Балтики, летчика, командира истребительной эскадрильи, капитана Костылева Георгия Дмитриевича: «В октябре 1942 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза, а в феврале 1943 г. он загремел в штрафбат. В краткосрочном отпуску в блокадном Ленинграде, как знаменитость, Герой, он попал в гости к майору-интенданту, увидел там изысканные яства на драгоценной посуде и коллекционные вина. Сын блокадницы, Георгий Костылев в благородной ярости разнес это гнездо „пира во время чумы”, сильно избил майора интендантской службы. Не спасли Костылева ни слава лучшего летчика Балтфлота, ни геройское звание: через несколько дней он был направлен в штрафбат на Ораниенбаумский плацдарм. Если бы он сдал эту тыловую крысу представителям органов госбезопасности, то уж те с ним разобрались бы по всем правилам военного времени и отправили бы его в штрафбат вместо Костылева. Однако настолько справедлив был его благородный гнев, что Господь Бог уберег его. Через некоторое время он вернулся в авиацию».

Герой Советского Союза капитан Костылев Г. Д.

Перейдем от летчиков к другим приказам И. В. Сталина. Приказом № 0374 от 31.05.1943 г. «за преступное отношение к вопросам питания красноармейцев» Сталин снял с поста начальника тыла фронта генерал-майора П. Е. Смокачева. Военному совету фронта было предписано «виновных в перебоях в питании бойцов или недодаче продуктов бойцам» направить в штрафные батальоны и роты». Конечно, интенданты, пускавшие «налево» солдатские пайки, тоже нередко и справедливо бывали среди штрафников нашего батальона.

Или вот выдержка из приказа Сталина № 0023 от 9 июня 1944 г.:

В эшелоне с маршевым пополнением, в результате нераспорядительности офицерского состава красноармейцы, подобрав неразорвавшуюся мину, начали ею разбивать доски для разведения костра, и от разрыва этой мины было убито 4 и ранено 9 человек…

…4. Военному совету Харьковского военного округа офицерский состав эшелона, проявивший во время происшествия бездействие, лишить военных званий и отправить в штрафную часть.

Издавали подобные приказы и заместители Наркома обороны.

Из приказа № 0112 от 29 апреля 1944 г., подписанного первым заместителем Сталина Маршалом Жуковым:

…1. За оставление противнику выгодных позиций и непринятие мер к восстановлению положения, за проявленную трусость, ложные доклады и отказ от выполнения поставленной боевой задачи командира 342-го гвардейского полка 121-й гвардейской стрелковой дивизии гвардии подполковника Ячменева… для искупления своей вины перед Родиной направить в штрафной батальон сроком на два месяца.

В приказе НКО № 0682 от 10 сентября 1942 г., подписанном заместителем Сталина по химической обороне и гвардейским минометным частям, генерал-майором артиллерии В. В. Аборенковым (он же командующий гвардейскими минометными частями РККА), говорилось, что в 58-м гвардейском минометном полку 80 % автомашин было приведено в полную негодность! То есть, по сути дела, полк «катюш» оказался не способен выполнять боевые задачи. Виновных в преднамеренной порче автомашин было приказано расстрелять перед строем. «Виновных же в небрежном отношении к вверенной боевой технике — немедленно направить в штрафные батальоны». Жестоко, сурово, но в то же время и справедливо, время было суровое, приказ «Ни шагу назад!» издан лишь чуть больше месяца до этого. Вспомните подвиг батареи «катюш» капитана Флерова под Оршей. Но там только одна батарея один залп дала, а какой эффект! Здесь же целый полк гвардейских минометов приведен в небоеспособное состояние. Такие полки, дивизионы на фронте обеспечивали выполнение боевых задач крупного масштаба, где ситуация была крайне напряженная. Это было время, когда враг уже был на Волге!

Еще один приказ НКО СССР № 0931 от 4 декабря 1942 г., подписанный заместителем Наркома, начальником ГлавПура Красной Армии генерал-полковником А. С. Щербаковым о наказании должностных лиц Военно-политического училища им. М. В. Фрунзе:

Питание личного состава организовано из рук вон плохо, столовая военторга, полная мусора и грязи. На две тысячи питающихся в столовой, всего 44 тарелки. Создавались неимоверно большие очереди, завтраки получали в 15–16 часов, обеды в 4–5 часов ночи, а на ужин времени не оставалось… Личный состав находился в исключительно безобразных бытовых условиях. Многие спали на грязном полу, на голых нарах, без постельных принадлежностей. Систематическое мытье людей в бане, санобработка помещений не производились. В общежитиях развелись клопы, люди завшивели.

Начальник училища и начальник политотдела лишились своих должностей, а помощник начальника училища по МТО майор Копотиенко и начальник ОВС старший лейтенант интендантской службы Говтвяница — сняты с должностей и направлены в штрафной батальон.

Были и приказы, определяющие вину, за которую направление в штрафные части решалось только военными трибуналами. В приказе № 0882 от 4 ноября 1942 г. заместитель Наркома обороны СССР, начальник ГлавУпра формирования и укомплектования войск НКО СССР Е. А. Щаденко категорически потребовал: «Если будет установлено, что военнослужащий симулирует болезнь или членовредитель, предавать суду, а осужденных немедленно отправлять в штрафные части действующей армии». Понятно, что здесь была необходимость экспертиз.

Обратим внимание на предоставленное приказом № 227 право командирам (в отношении рядовых и сержантов — от командира полка, а в отношении офицеров — от командира дивизии и выше) определять наказание «провинившимся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости» отправкой подчиненных в штрафные подразделения без суда своим приказом.

Скажем откровенно: при направлении в штрафные части в порядке дисциплинарной меры был высок элемент субъективизма. У некоторых начальников не было желания соразмерять эти нарушения с законами. «Кому из нас, — вспоминает по этому поводу писатель-фронтовик Л. И. Лазарев, — не приходилось на фронте слышать от определенного типа начальников ставшую расхожей присказку „Пойдешь под трибунал!”». Моя знакомая, бывшая надпоручиком Войска Польского, Валентина Казимировна Грабовская рассказывала, что даже командующий армией Войска Польского генерал Берлинг мог пригрозить штрафбатом своему офицеру, если он, например, неправильно отдал ему честь.

По свидетельству фронтовиков, в этом смысле было допущено немало злоупотреблений. Причем не только на первых порах, когда по выходу в свет приказа № 227 иные командиры, высокие политработники типа Мехлиса, да и некоторые «особисты» взялись ретиво выполнять его, направляя в штрафные части военнослужащих, считая их «провинившимися по трусости или неустойчивости».

Я приведу пример того, как некоторые комдивы некорректно, а точнее говоря, бессовестно пользовались своим правом без суда «за трусость или неустойчивость в бою» направлять в штрафбаты офицеров. В моей роте 30 октября 1944 года погиб в боях уже на польской земле штрафник богатырского роста, майор Родин, бывший командир разведроты 4-й стрелковой Бежицкой дивизии, направленный в штрафбат «за трусость». Едва ли можно себе представить «трусом» разведчика, награжденного до этого за подвиги и героизм двумя орденами Красного Знамени, орденами Красной Звезды, медалью «За отвагу» и другими боевыми наградами. Скорее, здесь либо личная неприязнь комдива, либо затронутая честь офицера. Читатель, видимо, помнит мистические совпадения в наших судьбах, когда я был в подчинении майора Родина, заместителя командира запасного полка, где я служил лейтенантом, а здесь он оказался штрафником в моей роте. Или его жена была врачом в нашем штрафбате одного из его первых формирований, а затем врачом в запасном полку, где служил я, а вскоре я сам оказался в том самом штрафбате. Но это просто свидетельство невероятности переплетений военных дорог.

Продолжим, однако, исследование причин, по которым попадали люди в штрафные части на примерах не только из нашего штрафбата. Вначале о сомнительных, как у майора Родина.

— На Ленфронте в 14-й ОШБ был направлен по приговору военного трибунала за непреднамеренное убийство (несчастный случай) ком. взвода лейтенант Ермак Владимир Иванович.

— Капитан-лейтенант Северного флота Виноградов, начальник мастерской по ремонту корабельных радиостанций. Во время проверки отремонтированной рации наткнулся на речь Геббельса, хорошо владея немецким языком, переводил ее на русский в присутствии подчиненных. Результат — 2 месяца штрафбата «за пособничество вражеской пропаганде»…

— Офицер А. И. Бернштейн (войска ПВО Ленинграда) «обругал по-матерному» оперативного дежурного штаба армии. Приказом по армии направлен в штрафбат сроком на 1 месяц.

— Петров Борис Иванович, младший лейтенант, командир взвода разведроты 160-й стрелковой дивизии, в июле 1944 года прибыл к нам в штрафбат по приказу комдива «за пьянку и круговую поруку». Трудно поверить и в это «преступление», так как боец-переменник Петров у нас отказывался даже от «наркомовской» порции водки, а восстановлен был в офицерских правах досрочно, без ранения, за особые боевые заслуги.

Очень похоже на то, как в штрафбат попал Николай Чернов, персонаж документального фильма «Подвиг по приговору» (2005 год, режиссер Фуад Шабанов). Старший лейтенант Чернов, командир разведроты, трижды награжденный высокими орденами, попал в штрафбат, приняв на себя вину за проступки подчиненных. В других условиях он был бы удостоен, в крайнем случае, выговора.

Полковник Николай Чернов

Еще пример из этого же ряда. Наш батальон летом 1944 года стоял в обороне. Я еще тогда был взводным командиром, и ко мне прибыл штрафником бывший командир ОАШР, армейской штрафной роты майор Коровин Михаил Ефимович, которого самого угораздило попасть в штрафбат. В течение трех дней ожесточенных боев за крупное село его рота потеряла половину убитыми и ранеными, а старшина роты, получая на складе продовольствие, «забыл» сообщить о потерях и получил все на полный списочный состав роты. (Это когда через много лет после войны российские «киношники» на все лады убеждали зрителей, что штрафников вообще не ставили ни на какое довольствие, я вспоминал этот случай.)

Образовался хороший излишек и спиртного, и «закуски»! И решил ротный устроить поминки погибшим, заодно и обмыть награды. Рота армейского подчинения, на «поминки-обмывку» заглянуло начальство из разведотдела штаба армии, даже некоторые офицеры армейского трибунала и прокуратуры, с кем комроты контактировал по службе. А вскоре «за злостный обман, повлекший за собой умышленный перерасход продовольствия», приговорил трибунал его к 10 годам лишения ИТЛ или 3 месяцам штрафбата. Не помешали этому его ордена Красного Знамени, Красной Звезды, медаль «За отвагу». Правда, вскоре пришло другое постановление того же трибунала, об отмене приговора, и майор убыл в свою часть.

Есть примеры и другого порядка, о тех, кто по суду военного трибунала заслуженно оказался в нашем штрафбате (данные из копий приговоров по архивным документам ЦАМО РФ):

— Инженер-майор Гефт Семен Давидович, нач. автобронетанковой службы 3-й гв. кавалерийской дивизии — 10 лет ИТЛ или 3 месяца ШБ за злоупотребление служебным положением (принуждение к половым связям подчиненных женщин- военнослужащих).

— Командир танка мл. лейтенант Пушкарев Владимир Никифорович из 73-й танковой бригады — 4 года ИТЛ или 1 месяц штрафбата за утерю оружия.

— Лейтенант адм. службы Морозов Иван Кузьмич, 44-летний начальник продслужбы полка — 5 лет ИТЛ или 2 месяца ШБ за расхищение, нанесшее ущерб государству в сумме 31.600 руб.

— Хохлов Михаил Сергеевич, капитан, командир пулеметной роты 4-го стр. полка 10-й зап. стр. бригады — 8 лет ИТЛ или 2 месяца ШБ за самовольное оставление поля сражения во время боя.

— Кожемякин Александр Иванович, капитан, нач. связи 139-го минометного полка — 5 лет (1 мес. ШБ) за избиение подчиненного.

— Разумов Илья Никитич, лейтенант ветслужбы погранотряда — 3 года (1 мес. ШБ) за хулиганство.

— Петров Семен Иванович, ст. лейтенант, командир отд. учебной роты 356 сд 61 А. 5 лет ИТЛ, 2 мес. ШБ за вшей и тиф в роте. — Павлов Федор Александрович, мл. лейтенант, ком. взвода связи 61 А. 10 лет ИТЛ (3 мес. ШБ. за опоздание и пьянку.

Можно приводить сотни других примеров из нашего ШБ, но для широты охвата приведем некоторые данные из других источников. Например, в книге доктора юридических наук Юрия Рубцова «Штрафники не кричали: „За Сталина!”» рассказывает И. Тарасенко, подполковник в отставке: «В штрафной батальон я был направлен военным трибуналом за утрату секретных документов. Среди моих собратьев по беде был капитан, командир парашютно-десантной роты, за сгоревшие при пожаре парашюты. Другой, тоже капитан, командир стрелковой роты, застрелил паникера».

Пример из 2-го Украинского фронта. Лейтенант Петр Амосов, командир саперного взвода: «Ставил немецкие противотанковые мины. На них погиб начальник политотдела 37-й армии полковник Емельянов. Не зная расположения переднего края, он на машине проскочил в сторону противника, мина сработала». Амосов приказом комфронта Конева разжалован в рядовые, направлен в 15-й ОШБ.

Несколько примеров с 3-го Белорусского фронта:

— Идельсон Яков Маркович, лейтенант адм. службы, завделопроизводством-казначей 45-й штрафной роты 39-й армии. 10 лет ИТЛ с заменой направлением в Ш Б. Мародерствоу отобрание у гражданского населения принадлежащего последнему имущества.

— Авоян Агаси Сакоевич, майор, командир батальона связи Упр. погранвойск НКВД — 5 лет ИТЛ с заменой ШБ. Неисполнение законного приказания по службе в боевой обстановке.

— Баландин Евгений Федорович, лейтенант-артиллерист. Получив отпуск после тяжелого ранения, «задержался» сверх отпуска, предъявил по возвращению в часть фиктивную справку о болезни. Погиб, провоевав в 10-м ОШБ всего 11 дней.

С Южного фронта свидетельствует майор юстиции Иоффе Зяма Яковлевич, бывший военный следователь военной прокуратуры 58-й армии, помощник прокурора 52-й армии:

— За пять дней был наголову разбит стрелковый корпус. Начштаба корпуса полковник Айвазов, командир стрелкового полка майор Волков и один командир батальона приказом комфронта Масленникова отданы под трибунал, эти три офицера отправлены в штрафбат.

— Весной 1943 года на охрану побережья Азовского моря была поставлена рота старшего лейтенанта Канищева. Рядом стояли на переформировке остатки Азовской военной флотилии. Их катер шел вдоль берега, мимо позиций роты, и ротный отдал приказ: «Стрелять по катеру!» Бойцы отказались, сказав, что это свои, но Канищев сам огнем из пулемета по катеру убил стоящего на палубе главстаршину, одного из лучших моряков флотилии. Приговор трибунала — штрафбат.

С середины 1943 года ход войны существенно изменился. Разгром немцев под Сталинградом, прорыв блокады Ленинграда, Курская битва и другие успехи подняли боевой дух армии, редки стали паника и отступления в бою, случаи самострелов, уклонения от боя. Зато в связи с освобождением многих областей возрос контингент штрафников из числа бежавших из плена, вышедших из окружения, а также и тех из наших военнослужащих, кто на территории, ранее оккупированной врагом, оставался там, не принимал активного участия в борьбе с оккупантами.

В период от подготовки Курской битвы до завершения операции «Багратион» переменный состав (штрафники) представлял собой примерно половину из числа осужденных военными трибуналами и направленных приказами командиров. Вторую, иногда большую часть составляли вышедшие из окружения, бежавшие из плена, проведшие долгое время вне воинских партизанских формирований на оккупированной территории. Они, как правило проходившие проверку в фильтрационных лагерях НКВД и органами «Смерш», направлялись фронтовыми (армейскими) комиссиями.

Понятно, что в окружение попадают не по своей воле, из немецкого плена бегут чаще всего, чтобы отомстить за унижения в плену боевыми действиями в составе своей армии. Бежавшие из плена иногда говорили: «Английская королева своих офицеров в подобных случаях орденом награждала, а нас — в штрафбат!» Конечно, неправомерно было всех, кто попал в немецкий плен, отождествлять с предателями, как упорно некоторые трактовали приказ Ставки № 270 от 16.08.1941, главный пункт которого гласил: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров».

В этом приказе главное внимание обращено на командиров и политработников, что я специально выделил в приведенной выше цитате, но стараниями «ретивых исполнителей» типа Мехлиса это положение стали распространять на всех, кто бывал во вражеском плену. У Константина Симонова в книге «Глазами человека моего поколения» (М.: АПН, 1988) есть запись мнения маршала Жукова: «У нас Мехлис додумался до того, что выдумал формулу: „Каждый, кто попал в плен — предатель Родины”… По теории Мехлиса выходило, что даже вернувшиеся, пройдя через этот ад, должны были дома встретить такое отношение к себе, чтобы они раскаялись в том, что тогда, в 41-м или 42-м, не лишили себя жизни… Как можно требовать огульного презрения ко всем, кто попал в плен в результате постигших нас в начале войны катастроф!»

Известно, что были многочисленные случаи заброшенных к нам групп диверсантов из числа военнопленных, завербованных фашистами и подготовленных в спецшколах абвера, предателей, согласившихся на сотрудничество с врагом. Издержки проверок того времени не давали гарантии на абсолютную достоверность их результатов. Действительно, не мог же наш «смершевец» позвонить какому-нибудь штандартенфюреру, чтобы навести справки о таком-то бывшем пленном. Поэтому единственно правильным решением было направлять в штрафные части для «проверки боем» тех, чью благонадежность не удавалось установить достоверно. Вот и направляли соответствующие комиссии подряд многих бывших пленных или находившихся в окружении в штрафные формирования, где сама боевая обстановка определит ту самую благонадежность

Но, как и в действиях некоторых комдивов в определении в штрафники без суда, и здесь бывали случаи торопливости и безосновательности решений таких комиссий. На 1-м Белорусском фронтовая комиссия состояла из председательствующего — представителя политуправления фронта и двух членов — старшего оперуполномоченного контрразведки «Смерш» при 29-м ОПРОСе и заместителя командира этого полка резерва офицерского состава по политчасти. Выводы комиссия излагала в протоколе. После утверждения протокола на титульном листе командующим фронтом и членом военного совета, он обретал силу приказа. Так, например, по протоколу № 61 от 16 мая 1944 г. в 8-й ОШБ были направлены 52 человека. Вот выписка из этого протокола:

Жданов Петр Григорьевич — воентехник, начальник оружейной мастерской 77-го стрелкового полка 10-й дивизии НКВД, 1911 года рождения, уроженец города Быхов Могилевской области. Попал в окружение с группой из 30 человек 3.08.1941 года, был ранен. Дойдя до Первомайска, затем до Николаева, повернул назад в свой город Быхов и жил, занимаясь сельским хозяйством. 4.10.43 года вступил в партизанский отряд № 152 11-й бригады, где был командиром взвода до соединения с частями Красной Армии 24.02.44 г., после чего направлен в 58-й армейский запасный стрелковый полк. Никаких документов, подтверждающих правдивость изложенного, нет. Жданова П. Г. направить в штрафной батальон сроком на 1 месяц.

Чем закончилось его пребывание в штрафбате, мне установить не удалось, но надо иметь в виду, что, во-первых, более двух лет 30-летний Жданов в Быховском районе Белоруссии не нашел возможностей стать партизаном, когда там, как известно, уже действовала та самая 11-я Быховская партизанская бригада Ф. П. Подоляна. Как свидетельствуют документы, в партизанском соединении на Быховщине сражались 4326 партизан. На их боевом счету 110 пущенных под откос эшелонов, 97 разбитых и поврежденных паровозов, 1088 сожженных вагонов, платформ и цистерн, 59 подбитых и сожженных танков и бронемашин, свыше 7 тысяч уничтоженных вражеских солдат и офицеров.

Во-вторых, именно 24 февраля 1944 года там произошло соединение быховских партизан с частями Красной Армии. Вместе с 3500 партизан линию фронта перешли более 8000 женщин, стариков и детей, которые находились под их защитой. Если 11-я бригада расформировывалась на освобожденной территории, то подтвердить участие Жданова в течение пяти месяцев в роли комвзвода могли и документально, и свидетели, но «правдивость изложенного» не подтвердилась. Единственно правильным было проверить штрафбатом в бою.

С бывшим штрафником нашего 8-го ОШБ Басовым Семеном Емельяновичем я дружил много лет после войны и хорошо знал его историю. Будучи в 1941 году инженером технической роты Киевского укрепрайона в звании военинженера 3-го ранга, попал в плен, с риском для жизни бежал, но линию фронта не перешел, остался в оккупированном Фатеже, а у нас попал «под комиссию», которой в марте 1943 года был определен в штрафбат на 2 месяца. Вспоминая прошлое, бывший штрафник Басов, закончивший свой земной путь в 95 лет уже полковником, вспоминал: «В комиссии задавали вопрос бывшим пленным, „почему не застрелился, а сдался”», а о штрафбате, в котором он «смывал вину» перед Родиной, был ранен, восстановлен в офицерских правах, Семен Емельянович говорил так: «Я сожалею, что оказался невинным штрафником. Но я горжусь тем, что штрафбат, в котором я оказался, был особо упорным, особо дерзким и отважным. В нем все мы были объединены не одной обидой или несчастьем, а одной бедой, свалившейся на нас, одной ненавистью к врагу, одной любовью к Социалистической Родине — Советскому Союзу».

Вот судьба другого штрафника нашего батальона, бывшего воентехника автомастерской 76-го зенитного артполка 5-й армии Лебедева Максимилиана Сергеевича. В сентябре 1941 года он попал в окружение в Курской области. По его объяснениям, маленьким партизанским отрядом в лесах нападали на небольшие группы немцев. В январе 1943 года удалось выйти к своим, попал на «фильтрацию». Через три месяца подтверждений о нападении на немцев не нашлось, и фронтовая комиссия определила в штрафбат «по недоверию».

Итак, даже по этому очень малому списку можно определить, что диапазон преступлений военного времени, за которые наступало наказание штрафбатом или штрафной ротой, был от простого хулиганства, пьянства, опозданий до преднамеренного вывода из строя боевой техники, утраты оружия, от нанесения материального ущерба и преступной халатности до невыполнения боевого приказа. Но наказания за мнимую вину следовали также при отсутствии доказательств о явных активных действиях против оккупантов по ту сторону фронта в случаях окружения или пленения противником, длительного нахождения на оккупированной территории без явного противодействия ему.

Но при таком широком диапазоне преступлений в целой системе наказаний, определенных приказом «Ни шагу назад!», предусматривалось лишь три варианта наказаний: 1,2 или 3 месяца пребывания в штрафной части.

Искупление вины и освобождение от наказания

Весьма редко, но все-таки бывали случаи, когда трибуналы пересматривали дела осужденных и отменяли приговоры, что, естественно, снимало с них и наказание штрафбатом. Например, о том же командире 191-й штрафной роты 48-й армии майоре Коровине. В отношении его трибунал вскоре пересмотрел дело и вынес постановление об оправдании. Конечно же, майор отправился командовать своей штрафротой. Но подобные случаи были очень редкими, и я не помню случая, чтобы командир, направивший в штрафбат или штрафроту подчиненного без суда, своими правами отменил бы свой приказ и вернул подчиненного.

Оснований для освобождения лиц, отбывающих наказание в штрафных частях, или искупления вины, как это установлено Положением о штрафных батальонах (армейских ротах) действующей армии, было тоже три градации, как и наказаний штрафбатом (штрафротой). Первая — в отношении совершивших подвиг, то есть проявивших исключительное мужество и храбрость, — досрочно в виде поощрения — решением военного совета фронта (армии) по ходатайству командира штрафного войскового подразделения. Вторая — искупление кровью, то есть получение ранения с госпитализацией. И третья — отбытие срока наказания (1–3 месяца).

Гибель в бою считалась почетной, наравне с гибелью сотен и тысяч честных, не имеющих никакой вины перед Родиной, и снимала всякую вину при любом сроке наказания.

И все-таки фраза Сталина из приказа № 227 «искупить кровью» продолжает быть основной при рассуждениях о штрафниках. Однако рассмотрим именно самое первое основание — подвиг, боевое отличие. До сего времени мало что известно о многочисленных, порой массовых примерах доблести и героизма, проявленных штрафниками. Нарушившие закон, но сохраненные для армии воины подвигом, часто в короткий срок, искупали свою вину. Наступал момент внутреннего преображения, момент осознания готовности к самопожертвованию, и эти люди становились едины в том, что в бой шли, как на молитву. Уже в марте 1943 года военный трибунал Воронежского фронта снял судимость с 767 «штрафников» досрочно.

Приведем официальные цифры, позволяющие судить, кто и как покидал штрафные части за декабрь 1943 года. Тогда только наш 8-й и 33-й ОШВ Белорусского фронта понесли большие потери в боях под белорусским Жлобином, да шли еще Киевская оборонительная и Нижнеднепровская стратегические наступательные операции Украинских фронтов, Городокская наступательная операция войск 1-го Прибалтийского фронта, не считая боев «местного значения». Так вот, только за декабрь 1943 года из всех штрафбатов и штрафрот выбыло: 4885 — досрочно, то есть за боевые заслуги, 5317 — по отбытию срока. За то же время примерно 10 800 освобождены по ранению и 5440 погибли. Сопоставим эти цифры: без «пролития крови» освобождено примерно столько же, сколько по ранению, а погибших не намного больше, чем освобождено за подвиги. И еще одна цифра: соотношение погибших и раненых 1:2. Вот несколько конкретных материалов, свидетельствующих о том, как штрафники решали проблему своей реабилитации проявлением исключительного мужества и храбрости.

Мы рассказывали уже, как «летчика от бога», Героя Советского Союза Георгия Костылева от штрафбата не спасли ни слава лучшего летчика Балтфлота, ни геройское звание, и что через некоторое время капитан Костылев, получивший штрафбат за то, что избил тылового майора-интенданта, вернулся в авиацию в прежнем офицерском чине и Героем Советского Союза, воевал в составе 4-го истребительного авиационного полка Балтийского флота, сбил немалое количество вражеских самолетов. В 1944 году Костылев был назначен главным инспектором истребительной авиации Балтийского флота.

А вот другой случай, уже с «штрафницей». Приказом № 190 от 26 августа 1943 г. командир 8 ОШБ подполковник Осипов объявляет: «В период наступательных боев в районе деревни Соковники боец переменного состава Лукьянчикова Пелагея Ивановна, исполняя должность санитара роты, самопожертвенно, презирая смерть, оказывала помощь раненым на поле боя. В боях с 15 по 24 июля ею вынесено 47 раненых бойцов с их оружием. Отмечая героизм товарища Лукьянчиковой, объявляю ей благодарность и представляю к правительственной награде». Как удалось установить, Пелагее Ивановне было 27 лет, она была награждена и восстановлена в офицерских правах, но погибла в боях в Польше 2 февраля 1945 года, уже не в штрафбате.

Как известно, некоторые «историки», не знающие истинного предназначения заградотрядов, предпочитают считать их главным инструментом воздействия на войска.

Взять, к примеру, опять наш штрафбат. В дерзком 5-суточном рейде у Рогачева по тылам немцев (явно же без «заградчиков»!) в феврале 1944 года всех раненых не «пристреливали», как врут о нас записные лгуны, а даже убитых вывезли. За мужество, героизм и боевые подвиги, совершенные при выполнении особо важной боевой задачи, что подтверждают документы ЦАМО РФ, по ходатайству командира батальона Осипова решением командарма Горбатова и командующего фронтом Рокоссовского, почти 600 человек из 800, то есть 75 % досрочно освобождены. Все они бескровно искупили свою вину, в то время как освобождены по ранению только 27, и полностью отбывших сроки наказания — 48. Отдали свои жизни за Родину — 23 офицера-штрафника, то есть около 3 %. Так что байки, будто за штрафбатами всегда были заградотряды, раненых добивали и из штрафников почти никто живым не возвращался, уже даже и не миф, а злонамеренная ложь.

Из Положения о штрафных частях известно, что за особые боевые заслуги штрафники могли награждаться орденами и медалями. Вот этому примеры.

В операции «Багратион» наш штрафной батальон совместно с полком 38-й гвардейской дивизии завершал окружение Брестской группировки немцев из четырех дивизий. В течение более трех суток мы удерживали бесчисленные попытки фрицев вырваться из кольца. По представлению комбата Осипова командующий 70-й армией генерал Попов В. С. приказом № 078/н от 8.08.1944 года «За образцовое выполнение боевых задач командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками, и проявленные при этом доблесть и мужество» наградил орденами и медалями 70 бойцов-переменников, то есть почти 10 % штрафников.

Представляете, каков был накал тех боевых дней и часов, как проявили там свое искупление «парии войны», которых, по мнению «знатоков», в атаку поднимали только «заградотрядовские» пулеметы. И как высоко оценило командование армии этот истинный подвиг героев, хотя давно известно, что далеко не все штрафники, заслуживавшие наград, их получали, ведь, образно говоря, из его подвига «вычиталась» вина, за которую он попал в штрафбат. И даже многие представленные к наградам не попадали в приказы или указы о награждении.

За бои на Наревском плацдарме генералом Батовым П. И. приказом по 65-й армии № 458/н от 11.11.44 г. награждено всего по армии 49 человек, в том числе по 8 ОШБ орденами и медалями 11 офицеров командного состава, и ни одного штрафника. Видимо, комбат Батурин не представил из них никого, или Батов посчитал это излишеством.

В боях за Варшаву, Штаргард, Альтдамм отдельным по 8 ОШБ приказом № 453/н 11.04.45 г. командующим 61-й армией генерал-полковником Беловым П. А. всего награждено 34 человека, в том числе комсостава 11, сержантов 2, а штрафников 21, в том числе орденами: Отечественной войны I степени — 1, второй степени — 2, Красной Звезды — 4, Славы III степени — 4, медалью «За отвагу» — 10. Такое впечатление, что комбат Батурин специально представлял к солдатскому ордену Славы тех, кто снова встанет в офицерский строй.

Рассмотрим примеры другой формы искупления — искупления кровью, ранением в бою. Досрочное снятие судимости военные трибуналы проводили прямо в расположении батальонов или рот, что утверждалось в приказах по фронту или армии. Например, в отношении бывшего военнопленного Семена Басова приказом войскам Центрального фронта № 0601 от 25.08.1943 г. за подписью командующего фронтом генерала армии Рокоссовского и члена Военного совета генерал-майора Телегина значилось: «Проявивший в боях на фронте мужество, отвагу и получивший ранение в бою, отчисляется из Штрафного батальона, восстанавливается в правах начальствующего состава и препровождается на ранее занимаемую должность бывший инженер технической роты 409 Отдельного Строительного батальона Киевского Укрепрайона военинженер 3 ранга тов. Басов Семен Емельянович. В боях действовал смело и решительно, будучи наблюдателем, смело выдвигался за траншеи переднего края, своим наблюдением добывал ценные сведения о противнике. 15 июля 1943 года ранен и госпитализирован». После штрафбата капитан Басов строил мосты и переправы через Вислу, Буг, Одер, много раз награжден орденами.

Аналогичным приказом № 0615 «проявивший в боях за Родину мужество и отвагу и получивший ранение в бою, отчисляется из штрафного батальона, восстанавливается в правах офицерского состава и назначается на ранее занимаемую должность Лебедев Максимилиан Сергеевич. В боях действовал смело и решительно. В отражении неприятельской атаки 17.7.43 ранен и госпитализирован». К сожалению, Максимилиан Сергеевич Лебедев от тяжелого ранения скончался в декабре 1943 года в Ташкентском эвакогоспитале № 3668/69, борясь за жизнь почти полгода.

Я уже не раз упоминал о том, что у нас в штрафбате были не единичными случаи, когда раненые штрафники оставались в боевых порядках и, уже получив право покинуть поле боя, из боевой солидарности оставались там, получая более тяжелые ранения или даже погибая.

Хорошо помню, когда я лечился в госпитале после тяжелого ранения под Брестом, один штрафник, выписавшийся одновременно со мной, рассказал мне историю, которая свидетельствовала о боевой солидарности бойцов штрафбата, остающихся на поле боя, даже получив ранение, «смывшее» его вину перед Родиной.

Я уже рассказывал о том, что отбывавший наказание в штрафбате Волховского фронта старший лейтенант Белоножко, у которого почти полностью оторвало ступню, отрезал ее ножом и, продолжал вести огонь по противнику

Перейдем теперь к примерам другого исхода искупления. По документам ЦАМО РФ, комбат 14-го ОШБ Ленинградского фронта майор Лесик и его заместитель по политчасти капитан Соболев в своем докладе сообщали: «23.01.1943 штрафница, бывший младший лейтенант Малова Анна Александровна, оказывая первую помощь раненному ком. взвода младшему лейтенанту Кутузову при минометном налете противника прикрыла его собой, а сама погибла…»

В этом же 14 ОШБ проходил службу рядовым, вернее отбывал наказание, ком. взвода лейтенант Ермак Владимир Иванович, во время боя закрывший телом амбразуру немецкого ДЗОТа и получивший звание Героя Советского Союза. В разведке боем 19 июля 1943 года с целью захвата «языка», когда Владимиру Ермаку под огнем противника гранатами не удалось подавить пулемет дота, он кинулся к амбразуре и упал на нее, ценой своей жизни обеспечив батальону выполнение боевой задачи, повторив подвиг Матросова. Надо полагать, если обычный воин, не штрафник, шел на подвиг смертельного риска, влекомый осознанной жертвенностью во имя Родины, то штрафник шел на смертельный риск не только из любви к Родине, но и из покаяния перед ней за осознанный грех и прочувствованную вину.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 21 февраля 1944 года «красноармейцу» (и здесь «сработало» табу на публикацию сведений о штрафных частях) Ермаку Владимиру Ивановичу присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно).

Памятник Герою Советского Союза Владимиру Ивановичу Ермаку

В Санкт-Петербурге есть улица имени Володи Ермака, он похоронен и увековечен в мемориале «Синявинские высоты». В 1997 году в сквере на площади Кулибина в Санкт-Петербурге на народные деньги был установлен памятник Герою. В столице Белоруссии Минске есть улица и переулок Владимира Ермака. Следует обратить внимание на то, что и в Указе, и в других официальных документах, касающихся его геройского звания, Владимир Иванович Ермак числится рядовым стрелком 14-го отдельного стрелкового батальона 67-й армии Ленинградского фронта. Действовало незыблемое правило: Героем штрафника априори не могли назвать официально, вот и маскировали их, хотя проще было обозначить его офицерское звание, которое он восстановил геройским подвигом. Авторам этой «маскировки» невдомек, что отдельных стрелковых армейских батальонов с таким номером просто не могло быть.

Но запрет на упоминание штрафных частей существовал тогда, как видно, это «табу» живо и сегодня.

В связи с этим скажем, что не только по отношению к штрафникам, но даже к их командирам, штрафбаты или ОАШР, в которых они совершали геройские подвиги, запрещалось именовать действительными названиями, и потому «маскировали» их под обычные войсковые части или подразделения.

Герой Советского Союза капитан Чоловский К. З.

По документам капитану Константину Захаровичу Чоловскому, командиру 261-й отдельной стрелковой роты 106-й Днепровско-Забайкальской стрелковой дивизии 65-й армии Центрального фронта, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 октября 1943 присвоено звание Героя Советского Союза. На самом деле капитан Чоловский тогда командовал 261 ОАШР 65-й армии. Эта штрафная рота, действовавшая в составе 106-й дивизии, 15 октября 1943 года в числе первых переправилась через Днепр и с боем овладела двумя линиями вражеских траншей, способствуя успешному наступлению других подразделений. Только за день боев 15 октября 1943 года рота Чоловского уничтожила 368 гитлеровцев. В ходе сражения командир роты был дважды ранен, но не покинул поля боя. Из 208 бойцов рота потеряла убитыми и ранеными 126 человек (-60 %).

Надо сказать, что маскировку штрафной роты под стрелковую провели неудачно: в дивизии не могло быть «отдельной стрелковой» роты, да еще с таким большим номером. После войны К. 3. Чоловский продолжал службу в армии. В 1952 году он окончил Военную академию имени М. В. Фрунзе, а в 1959 году — Военную академию Генерального штаба. С 1970 года полковник Чоловский К. 3. — в запасе. Скончался 30 декабря 1981 года, похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.

Капитану Зие Мусаевичу Буниятову (Зия Муса оглы Буниятов) присвоили звание Героя Советского Союза тоже без упоминания должности командира 123-й штрафной роты 5-й ударной армии 1-го Белорусского фронта, назвав ее мифической 123-й отдельной стрелковой ротой 5-й ударной армии, будто отдельные стрелковые роты с такими номерами действительно существовали. Во время Висло-Одерской операции рота преодолела тройную линию обороны противника, вышла глубоко в его тыл, захватила заминированный мост через реку Пилица, сохранив его невредимым, и удерживала его до подхода основных сил. В бою было уничтожено 100 солдат противника, 45 взято в плен. Захвачено пять 6-ствольных минометов и три орудия. Из 670 солдат роты в живых осталось 47 человек. Всех уцелевших наградили боевыми орденами.

Герой Советского Союза капитан Буниятов З. М.

Еще один пример: старший лейтенант Михаил Иванович Кикош стал Героем Советского Союза в октябре 1943 года. По некоторым сведениям, он в это время командовал 3-й штрафной ротой 65-й армии, официально же он «командир роты 120-го стрелкового полка 69-й стрелковой дивизии Центрального фронта»,

Приведенные факты и документы напрочь опровергают измышления «любителей правды», а точнее — любителей поисков всякого рода небылиц в истории Великой Отечественной войны, в том числе, и особенно, в истории штрафных частей.

Памятный камень в г. Рогачеве

Стела 10-му ОШБ, 128 и 129 ОАШР, установленная под г. Калининградом

Таковы в основном преступления в военное время, каравшиеся специфическим для того времени наказанием — штрафбатом или штрафротой. И наиболее реальные градации искупления вины, действительной или мнимой, доказанной судом или объявленной правом командира, иногда и неразумно применяемым. Но что было, то было. Важно, чтобы к этому более не пришлось прибегать.

Наверное, для того, чтобы развенчать «знатоков штрафбатов и заградотрядов», убедительнее не скажешь, чем в документе штаба 3-й армии «Описание боевых действий 3 Армии в Рогачевской операции в период с 21 по 25 февраля 1944 г.», где в разделе «Выводы по действиям родов войск» применительно и к «штрафной пехоте» сказано: «Лишний раз подтвердилось, что при ясном понимании своей задачи и хорошем руководстве со стороны офицерского состава, наша пехота способна творить чудеса».

Поэтому современная «стыдливость» в признании героизма всех попавших в штрафники, но оставшихся истинными патриотами, по крайней мере, неуместна, и пора признать силу и действенность советского патриотизма, и не стесняться их признавать публично, и утверждать на памятных местах Великой Отечественной войны, как это сделано уже в Рогачеве и Калининграде.