В вечер отъезда художники провожали писателей. Художники собрались с женами. У каждой жены на шее было по брошке, подаренной в радостный день мужем жене иль невесте. Сели за стол чинно и по старшинству. Ели студень. Мужчины пили водку из стаканов. Для женщин водку подкрасили вареньем, подсластили сахаром, и женщины пили из рюмок. И все пили по старшинству, обносимые чарою, чествуемые застольною песней. Пили и пели. Такие прекрасные песни можно услышать нечасто. Древние, просеянные временем, они были прекрасны и современны, как современным оказалось искусство этого села. И пели, и пили художники — по традициям, по регламенту — до рассвета. Пьяных не было, но было веселие. Наутро писатели уехали, троекратно целуясь с каждым художником на прощание. Подводы потащили на себе традиции весенних русских пейзажей, неба, леса, полей.

И писатели были еще раз в этом селе. Они приехали в столицу края, в Иваново. Их встретили автомобили облисполкома. Была зима. Автомобили отвезли писателей до Шуи, до тех перекрестков, снега за коими не пускали в себя автомобилей. Там, в снегах, опять ждали подводы. В селе был праздник. Двое прославленнейших — Баканов и Голиков — получали звание высшей чести советских художников — заслуженных деятелей искусств. Село превращалось в город искусств. Художники регламентировались не крестьянами, не колхозниками, но — художниками. Село выделялось в самостоятельную юридическую единицу. Советская власть — правительство РСФСР, правительство области — люди советского искусства — регламентировали и устраивали быт «богомазов», чествуя их. В мастерских убраны были столы и расставлены были скамейки. Из города — впервые за всю историю села — приехал духовой оркестр. Был торжественный митинг, торжественное собрание, передача торжественных грамот и торжественных прав. Голиков терял прекрасные свои блаженные глаза и, получая грамоту звания заслуженного деятеля искусств, сумел сказать немногое:

— Иван Иванович Голиков, то есть я, меня, может, по прозвищу за усы называют таракан… Очень благодарю советскую власть со всеми другими мастерами… Больше сказать ничего не имею против!

После митинга был ужин, играл оркестр, молодежь танцевала, но мастера за ужином, среди тостов, пели и пили чарочку по всем старинным традициям.