Игра в бриллианты. – Игроки: Потемкин, Чертков и Левашов. – Случай с П.Б. Пассеком. – Гроза на игроков. – Проигрыш казенных денег. – Всеобщая страсть к картам. – Шутки Безбородко и Демидова. – Выигрыш Державина, проигрыш Пушкина. – Игра в клюковку. – Карточные откупщики Злобин и Чеблоков. – Число карточных фабрик в Петербурге. – Иностранные колоды карт. – Гадальщицы на картах: Ленорман, Штольц и Марфуша

Императрица Екатерина II игрывала сама в карты, но большею частью с чужестранными министрами или с тем кому прикажет, для такой игры карты подавали гостям по назначению камер-пажи, но случалось, что на парадных и торжественных вечерах государыня играла, расплачиваясь бриллиантами. Так, на праздник Азора в комнатах Эрмитажа 13 февраля 1778 года, данного в честь рождения первого внука императрицы, розданы были избранным гостям афиши от имени «Азора, африканского дворянина», который «как представитель страны золота, серебра и драгоценных камней и чудовищ не мог выбрать минуты более благоприятной для своего праздника, как такое время, как земля, небо, воды и всякого рода твари призваны ознаменовать блестящую эпоху». Далее сказано, что на каждом из столов, приготовленных для игры в макао, будет стоять коробка с бриллиантами, и каждая девятка будет оплачиваться камнем в один карат. Императрица в одном из своих писем к Гримму рассказывает, что на этот вечер гости поднялись по узенькой лестнице в комнаты музея, и игрой в золото и драгоценные камни были особенно поражены дипломаты – les soupes aux pois. После полуторачасовой игры гости поделили между собой оставшиеся бриллианты. В соседних залах в этот вечер горели два огромных вензеля «А» из самых крупных бриллиантов и жемчугов, а под ними стояло двадцать пажей, одетых в глазет, с голубыми шарфами через плечо. В виде десерта против зеркал стояли в разных сосудах сервиза Бретейля все драгоценные камни четырех шкапов Эрмитажа. Несомненно, что под именем Азора являлся переодетым сам князь Потемкин, который был устроителем праздника. Кому бы могла войти в голову такая разорительная затея, как игра в бриллианты, как не князю Потемкину, великолепный князь Тавриды часто, играя в карты, только один мог платить не деньгами, а бриллиантами.

Про большую игру в карты Потемкина существует несколько анекдотов. Любимым его партнером был один калмык, который имел привычку всем говорить «ты» и приговаривать «Я тебе лучше скажу». Он вел крупную игру и игрывал со всеми вельможами.

Однажды, понтируя с каким-то знатным молдаванином против калмыка, Потемкин играл несчастливо и, разгорячившись на неудачу, вдруг с нетерпением сказал банкомету:

– Надобно быть сущим калмыком, чтобы метать так счастливо!

– А я тебе, – возразил калмык, – лучше скажу, что калмык играет, как князь Потемкин, а князь Потемкин, как сущий калмык, потому что сердится.

– Вот насилу-то сказал ты «лучше»! – подхватил, захохотав, Потемкин и продолжал игру уже хладнокровно.

В другой раз Потемкин наказал одного из своих партнеров довольно строго за то, что последний, пользуясь его разъясненностью, обыграл его нечестным образом…

– Нет, братец, – сказал ему Потемкин, – я с тобою буду играть только в плевки, приходи завтра.

Приглашенный не преминул явиться.

– Плюй на двадцать тысяч, – сказал князь. Партнер собрал все силы и плюнул.

– Выиграл, братец, смотри, я дальше твоего носа плевать не могу! – произнес Потемкин, отдавая проигрыш.

Императрица Екатерина II часто, играя в карты и делая ошибки, терпеливо сносила выговоры от своих партнеров. Камергер Чертков имел обыкновение делать ей такие выговоры, а раз, играя с нею и проигрывая, забылся до того, что с досады не окончил игры и бросил карты на стол. Императрица ни слова не сказала ему и, когда кончился вечер, встала, поклонилась и молча ушла в покои. Чертков просто остолбенел от своего поступка. На другой день, когда гофмаршал вызвал лиц, которые были назначены к ее столу, Чертков стоял в углу ни жив ни мертв. Когда гофмаршал произнес его имя, он ушам не верил и когда робко и нерешительно подошел, то государыня встала, взяла Черткова за руку и прошла с ним по комнате, не говоря ни слова. Возвратясь же к столу, сказала ему:

– Не стыдно ли вам думать, что я могла быть на вас сердита? Разве вы забыли, что между друзьями ссоры не должны оставлять по себе никаких неприятных следов.

Как мы уже упомянули, Екатерина недолюбливала азартных игроков. Про них она говорила: «Эти люди никогда не могут быть полезными членами общества, потому что привыкли к праздной и роскошной жизни. Они хотят всю жизнь свою провести в этой пагубной игре и, таким образом лишая себя всего своего имения и нисколько об этом не заботясь, делают несчастными и других, которых они обманывают и вовлекают в игры».

Наказанием для игроков в Екатерининское время был арест в тюрьме под крепким караулом. Но иногда прибегали и к более крутым мерам. Так, узнав, что в Москве завелись карточные игроки, она писала к главнокомандующему: «Иностранцев высылайте за границу, а своих унимайте, а если нужно будет, то пришлите ко мне именной список их. Я велю публиковать об них в газетах, чтобы всякий мог их остерегаться, зная ремесло их».

Существует предание, что наши общественные клубы учреждены были в ее время для того только, чтобы иметь надзор за азартными игроками. Так, не раз появлялись в то время указы, гласящие, что клубы посещают люди не только такие, что ищут в длинные зимние вечера средства лишь «рассыпать мысли свои», но и такие, которые впадают в «подлые поступки» и особенно умножают страсть к карточной игре.

Императрица знала всех своих придворных, которые вели крупную карточную игру. Узнав, что у ее статс-секретаря Попова по ночам съезжаются для большой игры, она спросила его:

– Играете ли вы в карты?

– Играем, государыня, – отвечал он.

– В какую игру?

– И в ломбер (I'ombre) играем.

– Ваш ломбер разорительный, – рассмеявшись, сказала императрица.

До сведения Екатерины дошло, что генерал Левашов ведет большую азартную игру. Государыня при встрече говорит ему:

– А вы все-таки, несмотря на запрещение, продолжаете играть?

– Виноват, ваше величество, играю иногда и в коммерческие игры.

Двусмысленный ответ обезоружил гнев императрицы.

Этот В.И. Левашов не изменял своего образа жизни до самой смерти и то и дело выигрывал и проигрывал большие деньги.

Уже позднее, в царствование императора Александра I, Левашов был замешан в каком-то крупном проигрыше. Государь, встретив Левашова, сказал ему:

– Я слышал, что ты играешь в азартные игры?

– Играю, государь, – отвечал Левашов.

– Да разве ты не читал указа, данного мною против игроков?

– Читал, ваше величество, – возразил Левашов, – но этот указ до меня не относится: он обнародован в предостережение «неопытных юношей», а самому младшему из играющих со мною пятьдесят лет.

В Екатерининское время слыл за самого отчаянного азартного игрока известный вельможа века императрицы Петр Богданович Пассек. Проигрыши и выигрыши этого страстного игрока ежедневно доходили до многих десятков тысяч рублей. Про Пассека существует следующий рассказ. В одну ночь он проиграл несколько десятков тысяч рублей, долго сидел у карточного стола и задремал. Как вдруг ему приснился седой старик с бородою, который говорит: «Пассек, пользуйся, ставь на тройку три тысячи, она тебе выиграет соника, загни пароли, она опять тебе выиграет соника, загни сетелева, и еще она выиграет соника». Проснувшись от этого видения, Пассек ставит на тройку три тысячи, и она сразу выигрывает ему три раза.

Существует также очень характерный анекдот про одного из вельмож из «стаи славной» императрицы: играя в присутствии самой Екатерины и почти всего двора чуть ли не с Прусским королем, и видя неминуемую гибель всего своего огромного состояниями принужден был съесть пикового короля, чтобы только игра эта считалась неправильною.

Как мы уже говорили выше, в конце царствования Екатерины II в Москве особенно сильно развилась азартная карточная игра. Это обстоятельство заставило государыню принять крутые меры. Августа 7-го 1795 года императрица писала к главнокомандующему Москвы, действительному тайному советнику Михаилу Михайловичу Измайлову: «Не оставьте подтвердить всем тем, кои в представленном от вас списке поименованы, дабы они от упражнений в разорительных играх всемирно воздержались под страхом нашего гнева и неизбежного взыскания по законам».

В списке картежников, посланном Измайловым к Екатерине II, были такие вельможи и сановники, как, например, Ив. Арханов, князь А. Урусов, князь Василий Сибирский, Ал. Давыдов, Ал. Акулов, Ал. Бибиков, князь Мих. Хованский, С. Тимирязев, Ив. Гарновский, князь Ив. Шаховский, Як. Ханыков, Ст. Лачинов, князь Дм. Голицын, князь Ал. Мещерский, Федор Рахманов, Ник. Болтин, Юрий Нелединский; были и иностранцы, содержатели игорных домов, как Бахтазар, Манчалли, Штироли и Пиндорелли. Поводом к составлению этого списка, как говорит А.Т. Болотов, послужил проигрыш казенных денег московским почтамтским кассиром Шатиловичем. Он проиграл 26 тыс. и из боязни наказания отравился, но умерший оставил после себя список, с кем он играл. Этим реестром воспользовался главнокомандующий Измайлов, распределил сумму между игравшими и тотчас же ее собрал. Говорили, что попало в список много таких, которые кассира Шатиловича и в глаза не видали.

После этого случая в Москве ходило много слухов про игроков. Так, рассказывали, что, несмотря на величайшие строгости относительно карточных игроков, где-то в игорном доме были забраны приказные с отставными офицерами и последних посадили на три месяца в смирительный дом, а приказных публично на перекрестках наказывали плетьми. И после этого был выдан приказ, что всем квартальным майорам дана привилегия в частях своих въезжать в дома, как скоро где усмотрят они собрание и карет много, и посмотреть, в чем упражняется хозяин. Эти меры, по слухам, многих удерживали от азартной игры.

По словам современников, в последние годы царствования Екатерины II карточная игра усилилась до колоссальных размеров – дворяне почти только и делали, что сидели за картами; и мужчины, и женщины, и старые, и молодые садились играть с утра, зимою еще при свечах и играли до ночи, вставая лишь пить и есть, заседания присутственных мест иногда прерывали, потому что из самого заседания вдруг вызывали членов к кому-нибудь на карты, играли преимущественно в коммерческие, но много и в азартные игры. Составлялись компании обыграть кого-нибудь наверняка; поддерживать себя карточного игрою нисколько не считалось предосудительным. Карточная игра больше всего содействовала тому, что многие тратили больше, чем получали, что стали продавать свои имения и даже завели обычай, на первое время всех сильно поразивший, продавать людей без земли, особенно в рекруты, чиновники – растрачивать казенные деньги, дворяне – вступать в откупы и т. п.

В эти годы дошло до того, что зимой в Москве в публичных собраниях и клубах и в маскарадах вовсе почти не танцевали, и все садились за карточные столы. Даже музыка больше часа не играла, и, как пишет А.Т. Болотов, плясывали иногда по-русски, но и тут с топаньем и кричаньем и дурно – и то при разъезде, подгулявши.

Почти все сановники Екатерины II были большие охотники до карт, так, канцлер Безбородко нередко целые ночи проводил за зеленым столом. В карточной игре Безбородко не был счастлив, что можно заключить из писем к нему А.И. Моркова; последний от 5 апреля 1782 года говорит: «Сожалею, что вы так худо ведете свои дела в картах. С этой стороны я гораздо вас спокойнее. Как в день гульденов шесть выиграю, так вся Гага мне завидует. Женщины здесь прескверные и по большей части мошенницы: воруют в игры так, что глазом мигнуть нельзя». В другой раз он пишет, поздравляя Безбородко с Новым годом: «Позвольте мне при сем поднести вам маленький календарь, весьма полезный не для чисел, но для ведения карточных счетов».

Богатый граф С.П. Румянцев, блестящий вельможа времен Екатерины, человек высокого ума, большой образованности, был до глубокой старости подвержен картежной страсти, которой предавался, так сказать, запоем. Он запирался иногда на несколько дней с игроками, проигрывал им баснословные суммы и переставал играть впредь до нового запоя.

Относительно карт существует рассказ, что Безбородко просил у Екатерины II позволения стрелять из пушек на своей даче на Неве. Государыня, удивленная просьбою, не отказала своему любимому секретарю. Вскоре лейб-медик Роджерсон, играя в вист, по рассеянности начал делать ошибки (ренонсы), а хозяин-граф приказал каждый раз извещать об этом пушечными выстрелами. Шутка эта так раздражила вспыльчивого лейб-медика, что едва не кончилась крупной ссорой.

Наши баре в старину любили тешиться над своими партнерами, как мы выше уже говорили Потемкин любил играть в карты с калмыком. А известный эксцентрик П.А. Демидов тоже имел у себя такого же чудака для игры в карты – армянина, известного в то время в Москве под именем Тараса Макарыча, человека недальнего ума, но страстного игрока и пьяницу. Демидов играл с ним в карты, отмечая выигрыш на его лице углем, и нередко, напоив мертвецки пьяным, он отвозил домой в гробу этого партнера вместе с выигрышем.

Карточною игрою в молодости увлекался до страсти и поэт Державин; вскоре по возвращении в Петербург, после Пугачевщины, в конце 1775 года, он на оставшиеся у него 50 руб. выиграл в короткое время 40 000 руб. (см.: «Записки Державина»). Потом, познакомясь с князем Вяземским, он часто у него бывал и проводил с ним дни, забывая время в карточной, тогда бывшей в моде игре в вист. Впоследствии Державин, хотя и не оставлял совсем карточной игры, однако ж более уже не предавался ей с увлечением.

Державин в своей страсти к картам сознается так: «Иногда на торжище праздности и любостяжания сидел я за грудами золота, передвигал его туда и сюда, желая и у ближнего притягать к себе не принадлежащее имение или ему свое бросить. И тут я чего не делал? то в кости, то в карты, то в шары, то в шашки, а иногда – о, грешен окаянный! – загибал я и уголки. Иногда принимался я важничать, морщился и протирал глаза свои и сказывал, что у меня от работы голова кругом катится, хотя, впрочем, так же как и прочие люди, чужими руками жар загребал; проигрывал я ночь в рокамболь, а поутру за делами дремал на диване». Пушкин тоже во время пребывания своего в южной России куда-то ездил за несколько верст на бал, где надеялся увидеть предмет своей тогдашней любви. Приехав в город, он до бала сел понтировать и проиграл всю ночь до позднего утра, так что прогулял все деньги свои, и бал, и любовь свою.

В прошлом столетии карты положительно владели всем высшим обществом. При императрице Елизавете, как говорит императрица Екатерина II, игра в фараон составляла занятие всех придворных дам сутра до поздней ночи. Сама императрица в то время должна была принимать участие в таком препровождении времени; позднее, в царствование Екатерины II, в известные дни в Эрмитаже, куда собирались придворные дамы и гвардейские офицеры, всегда составлялись партии в ламуш, бостон, реверси и пикет. В частных домах в ее время у наших бар, кроме этих игр, играли очень сильно в банк, штос, квинтич, крепе, пасдис и ландскнехт.

Князь Вяземский в своих записках рассказывает, что он знал одного нелицеприятного и беспристрастного сына, который говорил ему, что покойный отец его в конце прошлого столетия выиграл у приятеля своего 20 тыс. руб. на клюкве. Вот как это происходило. Он предложил добродушному приятелю своему угадывать, в которой руке его цельная клюква, в которой – раздавленная. Разумеется, заклад был определен в известную сумму. Игра продолжалась около двух часов. Нужно ли добавлять для простодушного читателя, что вызванный на игру назначал решительно всегда невпопад?

На всех почти публичных маскарадах, гуляньях сто лет тому назад были «горницы для играния в карты». Так, в Большом театре в Петербурге, давая маскарады, машинист Данпиери и танцовщик Ганцомес извещали публику, что у них будет допущена и игра в карты.

Самые же карты в то время стояли невысоко в цене, и, как видно из публикации в «С.-Петербургских ведомостях», цена их на публичных маскарадах была 2 руб. 60 коп. за дюжину. Карты в то время были выписаны из-за границы, а также и петербургского изделия. Карты отдавались на откуп. Откупщиками карточного дела были именитый гражданин Злобин и с. – петербургский купец Чеблоков.

Император Павел I, когда в 1797 году 16 декабря запретил привоз иностранных карт и возвысил сбор за клеймение карт, установленный в пользу Воспитательного дома, то дал Чеблокову шпагу и медаль на голубой ленте, а Злобину – одну медаль. Злобин не пожелал выйти из купеческого звания. Он считался богатейшим из откупщиков, но при всем своем богатстве отличался большой простотою, видом он был очень некрасив, неуклюже толст, из лица красен и вдобавок кос и при том большой заика, ходил он в русском платье и с бородой. Сыновья у него были очень хорошо воспитаны, и один из них был зятем графа Сперанского. Жена Злобина ходила в большом кокошнике на голове и телогрейке, вся одежда ее была из золотой парчи и усыпала жемчугом крупными бриллиантами и другими драгоценными камнями, кокошнику нее так был велик, что не мог пройти в двери, и входила она всегда боком. По рассказам, бриллиантовых вещей у нее было так много, как ни у одной из тогдашних аристократок.

В Екатерининское время в Петербурге существовало восемь немецких карточных фабрик, из них одна принадлежала Воспитательному дому. Позднее, в начале нынешнего столетия учрежденная под покровительством императрицы Марии Федоровны Александровская мануфактура стала выделывать по способу Деларю по 14 000 колод ежедневно, но за всем этим она не могла удовлетворить требованиям тогдашнего общества, и карты всегда распродавались быстро, без всякого остатка. Наши карты отличаются достоинствами высшего качества.

Первые у нас карты были тарокко, это собственно название итальянское: карты для игры, называемой тарокк оттого, что, как говорят, были изобретены в провинции Таро, в Ломбардии, впервые стали употребляться в Польше, откуда и перешли к нам. Тарокковые карты представляют фигуры самые странные. Они употребляются во Франции для составления так называемой большой игры (grand jeu) у карточных гадальщиц.

В Англии игральные карты появились ранее, нежели во Франции. Там в обществе существует два рода игральных карт, английские карты употребляются в Соединенных Штатах и в Канаде.

В Германии карты сохранили некоторые отметки средних веков: к королям, дамам и валетам был присоединен четвертый род фигур – рыцарей. Полная колода карт французских – 52, в Германии колода долго заключала в себе 64 карты и между ними – 21 козырных, носивших названия дьявола, смерти и т. п.

Карты тарокко состоят из 78 штук, в Италии, в Швейцарии и во Франции тарокко посейчас сохранило свой первоначальный вид: масти тарокко называются чаши, динарии палки и мечи, а в козырях те же старые аллегорические фигуры средних веков христианской эры. Испанские карты, или карты Гомбре – числом 48, такие карты выделываются в большом количестве в Германии для вывоза в Южную Америку, в Мексику и Калифорнию. В прежние времена спинка карт была белая, на спинках только тарокко и испанских были рисунки или крап; от этого и получилось название крапленые присвоенное картам, имеющим это украшение. Впрочем, последнее название у нас теперь понимается иначе крапленые карты – это такие, которые побывали до игры в руках шулеров.

Игральные карты имеют большое применение в гаданьях у людей суеверных, прибегающих к дознанию будущего. Искусство узнавать будущее по распоряжению игральных карт не особенно старо и у нас в России восходит не ранее начала нынешнего столетия. Привезено оно к нам из Франции, матерью гаданий надо признать известную девицу Ленорман. Многие из наших офицеров, бывших в 1814 году в Париже, посещали из любопытства квартиру этой знаменитой ворожеи на Турнонской улице, под № 5. Девица Мария Ленорман приобрела себе славу во время Консульства и Империи. Искусством прорицания девица Ленорман занималась более пятидесяти лет. Пишущему эти строки приводилось знать в Москве одну богатую помещицу госпожу Кр-ну, судьбу которой Ленорман предсказала как по-писаному. Эта барыня в силу ее предсказания, что она умрет ночью, никогда не спала ночью, когда спят люди, а спала днем и, чтобы не знать часа смерти, приказывала во всем доме испортить все часы с боем, чтобы не знать времени. В числе странностей этой барыни было также и то, что она не употребляла никогда для мытья воды, а на место последней какую-то мазь. Кр-на ездила несколько раз в Париж к Ленорман и раз по просьбе Аракчеева, портрет и оттиск с ладони которого возила к ней для узнания судьбы временщика.

Девятнадцати лет от роду Ленорман уже была известна как хорошая предсказательница и нередко за свои предсказания платилась тюрьмой. Славу Ленорман сделал Наполеон: она предсказала молодому артиллерийскому поручику по чертам на ладони, что он выиграет не одно сражение, покорит царства, будет владычествовать и удивит мир. Эта Сивилла во всех случаях давала советы и императрице Жозефине, которая и покровительствовала ей в благодарность за ее блистательные предсказания.

В Петербурге известных гадальщиц на картах было немного: в начале этого столетия – старуха-немка Штольц и в сороковых годах – на Бердовом заводе чухонка, известная под именем Марфуши.