Я узнал его. Это был тот самый старичок, которого мы видели на экране древнего компьютера в лаборатории. За сорок с лишним лет он почти не изменился.

— Кто вы? Откуда вы знаете нас? — спросил я.

Старичок улыбнулся.

— Воспитанные люди сначала здороваются.

— Здравствуйте. Кто вы? Откуда вы знаете нас? — взял слово Толик. Когда он был не в настроении, у него проявлялся редкий дар выводить из себя людей. Мы все знали об этом, и я на всякий случай легонько пнул его под столом: не начинай!

— Ну, нас вы и так знаете. Чего надо-то? — нарочито развязно продолжил Толик, проигнорировав мое предупреждение. — мы жили себе, никого не трогали, вдруг как налетели, поубивали всех, а теперь еще и в какое-то мрачное подземелье затащили. И вообще, это мы вам нужны, а не вы нам. Так что объясняйтесь.

Один из стоящих рядом со старичком телохранителей в глухом черном шлеме вопросительно глянул на своего повелителя; но того вовсе не рассердили слова Толика. Он засмеялся старческим дребезжащим смехом.

— Сдаюсь, молодой человек. Вы меня победили. Я, гм… как бы это поточнее выразиться… я, видите ли, творец этого мира.

Толик насмешливо шевельнул бровью.

— Я имею в виду, что именно благодаря мне мир стал таким, каким вы его знаете. Я создал модификационный вирус.

— Сколько же вам лет? — охнула Саша.

— Сто девять. Также, к сожалению, именно я виновен в сегодняшней обстановке…

— Мы догадались. — осторожно сказал я. — эта фраза… как ее, кажется «Ощ аз рещ, ю ян рсамо»? Это психокод, верно?

— Верно, верно… только не возьму в толк, откуда вам, Максим, известно это понятие. Поверить вашему рассказу про деревню посреди Болота я, уж извините, не могу.

— Откуда вы знаете?!

Старик снисходительно улыбнулся.

— В Лагере были установлены следящие устройства. Практически в каждом закоулке. — он подмигнул покрасневшей Саше. — кроме душевых и туалетов, конечно. Мы же культурные люди.

— Так вы знали… вы же знали про то, что случилось у нас? Почему же вы ничего не делали?

— Как это не делал? А кто же послал к вам бот?

— Хорошее начало знакомства… — пробурчал Толик, нехорошо смотря на правителя. — послать убийцу…

Старик виновато развел руками:

— Да, Анатолий. Сергей — это я про пилота — был не сахар, это точно. Я видел, как он забавлялся, убивая ваших, через камеру на боте; поверьте, я вам сочувствовал. И когда ваш великолепный снайпер — старик уважительно склонил голову перед Мишкой — умудрился из дешевенького арбалета сбить армейский бот, честное слово, я не огорчился.

Правитель помолчал.

— Зато, как видите, я честен перед вами. Знаете, когда держишь на своих плечах всю страну, порой приходится совершать некрасивые поступки. Заразу нужно было выжечь в зародыше.

— Кстати, о заразе. Что это значит — «Ощ аз рещ, ю ян рсамо»? Зачем был нужен этот психокод? Или это случайность? Побочный эффект? Что это?

— Нет, не случайность. Это первое правило творца — не создавай творение, которое не в силах уничтожить. Я встроил в модификационный вирус механизм самоуничтожения. Вот только сработал он без моего участия, что, поверьте, очень меня удивило и огорчило. Отвечу на ваш вопрос, что значит эта фраза: давным-давно на территории Африки жило племя, полностью вымершее задолго до катастрофы и известное лишь благодаря записям одного исследователя. У этого племени был интересный обычай: когда один из их членов становился старым и не мог больше охотиться, однажды молодой охотник подходил к нему и говорил «Ощ аз рещ, ю ян рсамо!» что в буквальном переводе значит «пришло время есть мясо». И если старик не мог возразить, его убивали и кушали… практично, ничего не скажешь. Я выбрал именно эту фразу в качестве инициирующего психокода. До сих пор ума не приложу, как она могла быть произнесена.

Я медленно произнес, глядя мерзкому старику прямо в глаза:

— Знаете… полгода назад я стоял на коленях перед телом мертвой девушки… и думал, кого бы за это убить. Теперь я, кажется, знаю.

— Ну так чего же вы ждете? — усмехнулся старичок.

Меня не нужно было просить дважды. Я схватил столовый нож и метнул его, что было силы, прямо между смеющихся глаз.

Я никогда прежде не метал нож, но был уверен, что сделал это правильно. Нож сверкнул стремительной молнией и… повис в воздухе в метре от лица правителя. Я подошел и протянул руку: нас разделяла невидимая глазу стена.

— Вы уж простите старика, Максим. Ну пошутил, не удержался… кстати, чтобы вы впредь не делали глупостей, позвольте, я вам кое-что продемонстрирую.

Правитель махнул рукой, и его телохранители сняли свои шлемы. Я охнул: они не были людьми. Это были те самые упыри, с которыми мы дрались в подземельях лаборатории.

— Еще раз попытаетесь напасть на меня, и я не смогу их удержать. А теперь, когда вы выпустили пар, мы можем поговорить о деле?

Я устало опустился в кресло.

— Что вам от нас-то нужно?

— Мне нужны вы. Каждый год в этом зале наш инспектор задает выпускникам Лагерей — безвирусным, как и вы — один вопрос: согласитесь ли вы работать на нас? Мне нужны такие, как вы. Смелые, идущие напролом, отчаянные ребята, знакомые с Болотом практически с детства. Посмотрите туда — старик указал на черную дыру.

— Что это?

— Это дверь, Максим. Дверь в другое измерение; мы называем его «внешний мир». Это родина крыс. Во время катастрофы наш мир на время соприкоснулся с ним, и это погубило девяносто процентов населения земли. Мы его изучаем; именно к этому вас готовили в Лагере. Мы нуждаемся в вас, и в свете последних событий больше, чем когда бы то ни было.

— А если мы откажемся? Немедленный расстрел? — усмехнулся Толик.

— Ну что вы, в самом деле, все время пытаетесь представить меня каким-то злодеем. Разница заключается вот в чем: если вы согласитесь, вы будете жить в городе, под небом (вы же любите небо?) и лишь изредка будете входить в эту дверь, хорошо экипированные и защищенные прочным скафандром. Стоит лишь сказать «Да». Но если вы откажетесь… что ж, поймите меня: я не могу позволить таким опасным людям, как вы, запросто разгуливать по окрестностям. Скажете «Нет» — войдете в эту дверь, прямо здесь и сейчас, и пути назад уже не будет.

Старик нажал кнопку, и дверца открылась. Так хорошо знакомый нам грязно-серый туман моментально наполнил комнату.

— Я не знаю, что происходит с теми, кто не принял моего предложения и ушел туда. Может, они погибли в первые минуты, а может, и ныне живут там. Меня устраивают оба варианта. Сейчас время решать вам: будете ли вы строить этот мир вместе со мной или же навсегда покинете его.

— А что было до катастрофы? — очень тихо спросил я. — когда еще не было нужды в таких, как мы?

Старик вздохнул.

— Прошу еще раз заметить, как я правдив с вами. Их не ждали Лагеря, как вас. Их ждала маленькая, безболезненная инъекция. Они умирали без боли.

Толик встал из-за стола первым.

— Ну что, ребята? Кто со мной?

Мишка тоже встал.

— Не задавай дурацких вопросов. Мы же команда.

Игорь первым подошел к двери. Он задержался лишь, чтобы сказать:

— Вы плохо кончите, правитель. Так же, как и все диктаторы до вас.

— Таких, как я, еще не было, молодой человек. — сказал ему вслед старик, но Игорь уже скрылся во тьме.

Саша встала и взяла Толика за руку.

— Вы будете гореть в аду. Вы очень плохой человек.

— Я не верю в ад, юная леди. — небрежно отмахнулся он.

— Я тоже не верил, пока не встретил вас. — ответил Толик, затем они вместе с Сашей шагнули в черную дыру.

Старик с интересом посмотрел на Мишку. Тот наморщил лоб и почесал в затылке.

— Вот хочется что-то такое умное сказать… а в голове только одно крутится: пошел в жопу!

И Мишка, беззаботно насвистывая, вошел вслед за Толиком и Сашей. Старик сидел, приоткрыв рот; наверное, давно его не посылали. Справившись с изумлением, он устало махнул мне рукой:

— Ну давайте, молодой человек. Скажите и вы что-нибудь такое эпическое, и убирайтесь с глаз моих.

— А что мне сказать? Ребята все уже сказали.

И я поспешил за своими друзьями. Холод охватил меня ледяной рукой, я мгновенно продрог до костей. Оглянувшись, я увидел, что дверь за моей спиной захлопнулась, и я побрел прочь сквозь темноту.

Впрочем, темнота не была полной: по черному небу этого мира без солнца плыли серые облака, дающие слабенький свет. Когда мои глаза привыкли, я увидел множество разрушенных домов. Моя нога наткнулась на что-то. Приглядевшись, я увидел покореженный и ржавый трехколесный велосипед. Это странное место было наполнено обломками нашего мира.

— Эй, ребята! Где вы?

Мой голос увяз в тумане. Недалеко от себя я различил человека, сидящего на корточках и обхватившего колени руками. Я подбежал к нему и потряс за плечо. Он пошевелился, словно пробуждаясь от глубокого сна; с его плеч посыпалась многолетняя пыль.

— Уходи… оставь меня.

Я испуганно отошел. Холод пробирался все глубже, и меня посетила мысль — надо просто сесть рядом с ним и заснуть…

Я уже готов был сдаться, когда увидел четыре огонька вдалеке.

— Ребята! Я здесь!

Я побежал к ним.

— Ребята! Да постойте вы! Ребя…

Я осекся на полуслове. Это были не «Покойники»; сквозь туман шли Женька, Борька, Серега и Иринка. Они горели, так же как существо, которому они поклонялись — Пылающий. Я развернулся и в ужасе бросился прочь, но вскоре запнулся за что то и упал, сжавшись в ожидании расправы. Не знаю, сколько я так пролежал. Очнулся я от чьего-то прикосновения.

Я поднял глаза. Прямо передо мною стоял призрак, мальчик с собакой. Он светился неярким белым светом.

— Не бойся. — беззвучно произнесли светящиеся прозрачные губы. Он протянул мне руку, и я взял ее. Его рука была теплой. Собака дружелюбно ткнулась носом в мое колено; я настороженно сделал шаг назад.

— Не бойся. — беззвучно повторил свои слова мальчик. — я человек, такой же, как и ты.

Он достал из призрачного кармана совершенно материальный предмет — блокнот с красными листками. Написав что-то в нем, он вырвал листок и вложил его в мой нагрудный карман. Его прозрачное тело светилось все ярче; я закрыл глаза рукой, спасаясь от света, но свет становился невыносим. Я попятился, споткнулся и упал на что-то мягкое…

* * *

Свет ослаб, но не исчез. Я осторожно открыл глаза. Надо мною простиралось яркое синее небо с редкими белыми облаками. Я лежал на старой, заросшей зеленой травой сельской дороге; повернув голову, я увидел Толика.

Мы встали и одинаково ошеломленно закрутили головами. Рядом я увидел лежащих Мишку, Игоря и Сашу. Толик склонился над ними:

— Эй, очнитесь… Саша…

Они встали, такие же удивленные.

— Где мы? Небо… мы в городе?

Толик осмотрелся.

— Нет, ребята, мы не в городе. Тумана нет… совсем нет.

И действительно, сколько хватало глаз, небо было чистым. Мы стояли посреди бескрайнего зеленого поля, перечерченного дорогой, и впервые в жизни я увидел горизонт. Вдоль дороги росли невысокие яблони; в этом мире была весна, и яблони были сплошь покрыты девственно белыми цветами. Я глубоко вдохнул, и мои легкие переполнились их сладким запахом.

— Ребята… — жалобно и испуганно произнес Игорь. — где это мы?

Страшная догадка пронзила меня.

— А что, если мы умерли… может, это… рай? Ой!

Здоровенный майский жук, пролетая по своим жучиным делам, больно щелкнул меня в лоб и упал на спину, беспомощно перебирая лапками. Я перевернул его носком ботинка и потер лоб.

— Что, больно? — спросила Саша.

— Ага. Как щелбан.

— Ну раз больно, значит, не умер.

Толик произнес удивленно:

— Я как вошел туда, была темнотища… ударился ногой обо что-то, потом по колено в воде очутился… потом вспышка, и вот я здесь… ничего не понимаю.

— Ага, и я так же! — отозвался Мишка.

— А я «Алых» видела. — тихонько сказала Саша. — они идут там… идут и горят. Так же, как Пылающий призрак. Наверное, мне показалось.

— А я… меня кто-то вытащил. — признался Игорь. — я начал падать, но падал очень медленно, знаете, как во сне бывает… и кто-то схватил меня за руку. И вот потом вспышка… И мне кажется, я видел того, кто меня спас. Только вы мне все равно не поверите…

— Это был мальчик с собакой, да? — хлопнул я его по плечу.

Я сунул руку в карман и извлек красную бумажку.

— «Это хорошее место». Это призрак положил мне в карман… тот, который мальчик с собакой.

— И что теперь делать?

Я пожал плечами и вытащил из кармана пачку сигарет. Вынув одну, я подержал ее некоторое время в руке, а потом вложил обратно: наполнять этот сладкий, медовый воздух сигаретным дымом казалось мне кощунством. Краем глаза я заметил, что Толик поступил так же.

— Пошли, что ли?

— А куда идти?

— Если есть дорога, она ведь должна куда-то вести. Пойдем.

Вскоре мы дошли до маленькой речушки, через которую был переброшен импровизированный мост из четырех бревен. Речушка кончалась озером с чистым песчаным дном, в центре которого стоял исполинский серый камень. Я улыбнулся:

— Вот видите! А вы не верили.

Я прошлепал по воде к камню и обошел его кругом. Он был точной копией того, что я видел в деревне, даже замочная скважина была на том же самом месте. Я боязливо приблизился и заглянул в наш мир с обратной стороны.

Деревни я не увидел. На ее месте был город, в сотни раз больший, чем Столица, и время там текло вопреки всем законам. Идущие по улице люди то замедлялись настолько, что выглядели неподвижными, то их движение сливалось в туманные полосы. За те минуты, что я смотрел в замочную скважину, с той стороны прошло несколько сотен лет. Я видел, как этот город строился и рушился, и возводился вновь. Небо то затягивал туман, то вновь оно становилось синим, иногда даже противоестественно синим. Иногда на улицах города царила преступность, иногда он казался сказкой. Появлялись, набирали силу и бесследно исчезали странные религии, строились памятники неведомым правителям и тут же безжалостно сбрасывались с пьедесталов.

Потом люди исчезли; некоторое время — может быть, несколько лет, а может, и столетий — город пустовал, понемногу рушась и зарастая пылью. Небо приобрело грязный ржавый цвет, солнце, матово-красный шарик, медленно наливалось белым светом. Оно светило все ярче, его свет стал невыносим, и земля начала гореть под его лучами. Передо мной появился человек в блестящем огнеупорном скафандре. Он долго колотился в дверь, но не мог войти. Его скелет долго лежал перед дверью, пока его не смыл кипящий океан. Земля не выдержала и дала трещину, поглотившую океан, и спустя некоторое время начала исчезать, словно разъедаемая кислотой. Солнце вспыхнуло на прощание и погасло; начали гаснуть звезды одна за другой, и скоро наш мир перестал существовать.

Ошеломленный, я оторвался от замочной скважины.

— Ну что там? — наконец спросил Толик.

— Ничего… совсем ничего. Кончилось все. Неужели зря? Зря люди жили среди Болота, ждали, что откроется эта дверь…

— А с чего ты взял, что она не открывалась? Смотри-ка…

Толик плюхнулся в воду на колени и принялся шарить по дну руками. Скоро он вымок до нитки.

— Видишь? Вот тут камушки есть, а прямо под дверью нет. На песке просто плохо видно, а то были бы следы, наверное… скорее всего, открывалась дверь.

Толик не убедил меня на сто процентов, но на душе полегчало. Действительно, что это я? Открылась дверь, ясное дело. Иначе и быть не могло. Я засмеялся и плеснул водой в Толика. Он ответил мне тем же, присоединились ребята, и мы битый час плескались в теплой, чистой воде. Наконец Толик вышел из озера и по-собачьи встряхнулся.

— Ну что, «Покойники», айда дальше?

И мы пошли по дороге, которая вела за горизонт. Ставшая уже привычной боль в ногах уходила, словно и не было четырех суток пути. Мы шли все быстрее, переглядываясь и улыбаясь, словно в предчувствии чего-то хорошего.

И неожиданно мне представилось, что там, за горизонтом — город.

Он похож на Столицу, но вместе с тем отличается. Там есть многоэтажные белые дома, но есть и маленькие деревенские домики; этот город стоит на двух берегах реки, и вдоль улиц там растут яблони. И когда на его улицах встречаются незнакомые люди, они говорят «Привет!»; но, в отличие от Столицы, не по традиции, а от души. Наверное, в этом городе я встречу мать и отца, брата Антона и дядьку Петро, Марину, Алексея и других жителей деревни, и, конечно же, вместе с ними будет Лиза.

Впрочем, этот город лишь представился мне. Есть он там или нет — я не знаю. Может, однажды мы и придем туда, а может, вечно будем идти по дороге среди цветущих яблонь. Но одно я знаю точно.

Я поднял глаза и улыбнулся.

Это хорошее место. Это небо — навсегда. Я в это верю.

Конец.

30 августа 2007 г.