21

Выдержка из газеты «Таймс», понедельник, 18 января

Тело, найденное прошлой ночью в реке Риббл, между Мейпулом и Брекстоном, графство Ланкашир, опознали как пропавшую более двух месяцев назад из своего дома в Мейпуле девятнадцатилетнюю Николу Монро.

Выдержка из газеты «Мейпул Газет», понедельник, 18 января

Родители Николы Монро официально опознали тело дочери после того, как ее нашли в реке Риббл в ночь на воскресенье. Источники утверждают, что опознание проводилось по вещам мисс Монро и затем подтвердилось по слепку зубов, поскольку из-за двух месяцев в воде и большой степени разложения лицо и тело девушки стали неузнаваемыми. Отец Николы, Джерард Монро, изъявил желание, чтобы его семье позволили скорбеть в узком кругу. Супруги Монро собираются подать жалобу на полицию из-за того, что, разыскивая их дочь, они не искали в реке. Никола Монро была в академическом отпуске, после которого собиралась продолжить учебу в университете Лидса и стать бакалавром музыкальных технологий. Она недавно вернулась из поездки в Таиланд, где преподавала английский язык как иностранный, и работала на полставки в пабе «Нэг и Пайнэпл» на Честер-стрит.

Выдержка из газеты «Брекстон Геральд», вторник, 19 января

Причина смерти Николы Монро, чье тело было найдено в реке неподалеку от Брекстона в воскресенье ночью, остается загадкой, поскольку полиция отказывается разглашать какие-либо подробности. Все еще не ясно, тело мисс Монро отнесло течением к месту, где оно было найдено, или оно пробыло там все эти два месяца. То, что тело обнаружили вблизи участка реки, где спасли подростка из Брекстона Наташу Хоуленд, заставило здешнее сообщество заговорить о связи между этими случаями. Мисс Хоуленд, которую спас местный музыкант Джейми Мак-Махон во время прогулки с собакой, находилась в состоянии клинической смерти тринадцать минут, прежде чем ее реанимировали медики, а теперь она снова готовится к выпускным экзаменам в Брекстонской муниципальной школе. Она не помнит, что происходило в день, предшествующий инциденту. Ее семья отказалась от комментариев.

 

22

В среду на последнем уроке никто, даже Дженни, которая, как ни странно, любила уроки английского и на них блистала, не обращал особого внимания на мистера Геррика. Когда день за окном незаметно превратился в темноту, Эмили под столом что-то писала своему парню, а Бекка набрасывала эскизы декораций для сцены. Мистер Геррик опоздал и, захлопнув за собой дверь, стал что-то бормотать об экзамене, который бывает только раз в году, и о других абсолютно неинтересных им вещах, прежде чем неловко улыбнулся и взял сборник «Свадьбы на Троицу» Филипа Ларкина.

Бекка надеялась, что он на больничном и их отправят в учебную зону старших классов, поручив какую-нибудь «работу». Но нет – он явился на урок. Мистер Геррик входил в экзаменационную комиссию и проводил много времени, комплектуя курсовые работы и разбираясь с пересдачей экзаменов.

По мере того как приближался конец урока, ерзанье на стульях становилось более явным. На этот предмет ходило много старшеклассников, около двадцати, и это по крайней мере означало, что можно было среди них затеряться. К тому же мистер Геррик был отнюдь не глуп и знал, что последний урок – не лучшее время, чтобы заставлять кого-то активно работать. Если бы было подходящее видео, он мог бы вместе со всеми его посмотреть.

Бекка размышляла, сможет ли она убедить его показать им фильм «Суровое испытание». Может, он согласится. В этом смысле он классный. Он не такой крутой, как мистер Джонс, и на пару лет его старше, но зато добрый. Милый. Как классический неуклюжий профессор, только выглядит получше. «Да, наверное, стоит его попросить, – решила она. – Даже те, кто не участвует в постановке, будут не против. Все же лучше этих нудных стихов».

Она подумала о Таше. Бекка хранила их тайну про воскресенье и ожидала, что ее будут полностью игнорировать в школе, но этого не случилось. На самом деле они не общались, но несколько раз в коридоре приветствовали друг друга взмахом руки. Ханна это заметила. Она была немного ошарашена всем этим, особенно тем, что вчера Бекка обедала с Ташей, обсуждая пьесу. Ханна выглядела очень уязвленной, и Бекка сделала вид, что не обратила внимания, как быстро она ушла.

В понедельник был назначен сбор исполнителей ролей – в обед на доске объявлений появился список, вызвавший много восторженных возгласов, и, как она и предполагала, Барби были на высоте. Таше досталась роль шикарной, энергичной, но мстительной Эбигейл, Дженни предстояло играть несколько пугливую Мэри Уоррен, а Хейли получила роль холодной, спокойной Элизабет Проктор. Бекка особо не расстроилась, частично потому, что сама никогда не хотела быть на сцене, и частично оттого, что это был действительно сильный актерский состав. Она видела, как Хейли и Дженни сияли от радости за Ташу, получившую роль Эбигейл, будто она значительно превосходила их в актерском мастерстве, но Бекка знала, что, хотя она отлично подойдет для этой роли, Дженни справилась бы лучше, и была практически уверена, что Барби тоже об этом знают. Но Дженни нужно было пересдать экзамен по математике, чтобы получить четверку в аттестате, и мистер Джонс не хотел ее перегружать. «Правильное решение», – подумала Бекка. К тому же роль Мэри Уоррен была непростой, во многих отношениях даже сложнее роли Эбигейл.

– Этот урок никогда не закончится, – пробормотала Эмили, все еще пряча телефон за открытым сборником стихотворений и водя пальцами по экрану.

Бекка тихо согласилась, но ей не было скучно – она наблюдала за Хейли и Дженни, сидящими впереди. Барби передавали друг другу исписанную бумажку, ведя какую-то переписку, и делали они это прямо перед носом у мистера Геррика. Он, наверное, решил их игнорировать. А может, ему вообще было пофиг.

Бекка сделала еще пару эскизов. После уроков должна была состояться первая полная репетиция, и она хотела проверить осветительные приборы и все остальное вместе с Кейси, пока была такая возможность. Кейси завалила экзамены, и было маловероятно, несмотря на то что театральные технологии – один из ее предметов, что она сможет в полную силу заниматься постановкой. Самим представлением – да, но не репетициями и подготовкой. Получалось, что Бекке будет помогать только Ханна, которая отлично справлялась под чьим-то руководством, но была недостаточно уверенна, чтобы проявлять инициативу. Бекка весь день не видела Ташу, и если та не появится, придется читать за нее, вместо того чтобы заниматься технической подготовкой.

– Ну наконец-то, блин! – простонала Эмили, когда раздался звонок. Они с Беккой вскочили до того, как он успел прозвенеть. Эмили, набросив сумку на плечо, направилась к двери. – До завтра, сучка.

– Пока, шлюшка, – отозвалась Бекка.

Она взглянула на Хейли и Дженни, которые все еще собирались. К черту, подумала Бекка. Почему она должна нервничать из-за того, что предстоит с ними поговорить?

– Привет, – сказала она, подойдя к их парте. – Где сегодня Таша?

Хейли посмотрела на нее с презрением:

– Какая тебе разница?

– Хейли, можно тебя на пару слов? – сказал мистер Геррик, которому явно не нравилось то, что между тремя девочками ощущалось напряжение.

Бекка его понимала.

– Конечно. – Хейли посмотрела на Дженни: – Я тебя догоню.

– До свидания, мистер Геррик, – сказала Дженни, улыбнувшись, и Бекка пробормотала то же самое.

Дженни протиснулась мимо нее, но Бекка не отставала. Был подходящий момент для разговора – Барби разделились.

– Я просто хотела узнать, стоит ли сегодня устраивать читку. Если Таши нет в школе, я скажу мистеру Джонсу.

– Я скажу мистеру Джонсу, – заявила Дженни. – Ты что, нянька? – Она уставилась на Бекку. От возмущения ее грудь вздымалась, и она не сразу смогла продолжить. – Я не знаю, что сейчас происходит между тобой и Ташей, но она уже предавала тебя раньше. Помнишь? И она сделает это снова.

– А тебе какое дело? – огрызнулась Бекка. – Она моя подруга, поэтому не может быть твоей? – Последнюю фразу она произнесла издевательски, с хныканьем, как обиженный ребенок, и выражение очаровательного лица Дженни стало таким, будто ей дали пощечину. – Как бы то ни было, изначально она была моей подругой, – закончила Бекка, зная, насколько по-детски это прозвучало. Но это было правдой. Она, пожалуй, знала Ташу лучше, чем кто-либо из одноклассников, ну, может, не считая Хейли.

Да и вообще, блин, кто такая эта Дженни? Тупая шлюха из муниципального района, у которой просто подходящий внешний вид. Она может идти на хрен.

– Да, была, – сказала Дженни, подойдя ближе, так что ее розовые губы, слегка накрашенные блеском, оказались всего в паре сантиметров от лица Бекки. – И что? Теперь она тебе рассказывает все свои секреты? Что, например, Бекка? Что Таша тебе рассказала?

В ее голосе звучало отчаяние, а глаза были широко раскрыты и в них блестели слезы, но было видно, что она все еще злится. Теперь, когда они стояли лицом к лицу в коридоре, Бекка заметила, что ее зрачки расширены. Дженни под кайфом? В школе? Под чем? Она сразу же взглянула на нос Дженни. В ней было слишком много запала, как для травки.

– Ты что, под чем-то? – спросила она. – Что-то с тобой не так.

– Отвали, Бекка, – сказала Дженни, вдруг немного ссутулившись. – Просто отвали.

– Ребекка?

Она повернулась и не сразу смогла узнать женщину, назвавшую ее имя. Знакомое лицо, но не из тех, с кем она общается. Кто-то, с кем она встречалась. Кто-то…

– Инспектор Беннет. Мы виделись в больнице, – сказала женщина. Она по очереди посмотрела на девочек, в том числе и на Хейли, которая уже вышла из класса, поговорив с мистером Герриком. – У вас все в порядке?

– Да, – сказала Бекка. – Все хорошо. – Дженни кивнула, неохотно соглашаясь, но для Беннет этого было вполне достаточно. Ее не волновали их разборки.

– Я бы хотела с тобой поговорить, – продолжила женщина-полицейский.

Бекка решила, что она имеет в виду Барби, но женщина назвала ее имя и смотрела сейчас тоже на нее. Бекка внезапно похолодела.

– О чем?

О чем инспектору нужно с ней поговорить? Дженни и Хейли отошли, но не очень далеко, чтобы все слышать. Наверное, паника отразилась на ее лице, потому что инспектор улыбнулась:

– Не переживай. Это всего лишь несколько стандартных вопросов. Не из-за чего так нервничать.

– Наташа была с вами? – спросила Хейли у инспектора. – Это касается того несчастного случая?

«Значит, они тоже не знают, где сегодня была Таша», – подумала Бекка. Парочка хитрых сучек. Почему они постоянно пытаются ее унизить? Они что, не могли сказать прямо?

– Наташа пошла на прием к психологу. Она скоро вернется домой, – сказала Беннет, игнорируя вопрос Хейли. – Это стандартный опрос, – продолжила она, обращаясь к Бекке. – Пойдем в кабинет директора. Когда закончим, я попрошу кого-нибудь подвезти тебя домой.

– Но у нас репетиция пьесы! – слабо возразила Бекка. Почему-то ее пугала заботливость этой суровой женщины. Она никуда не хотела с ней идти.

– Репетицию отменили.

 

23

Выдержка из

КОНСУЛЬТАЦИИ ДОКТОРА АННАБЕЛЬ ХАРВИ ПАЦИЕНТКИ НАТАШИ ХОУЛЕНД, СРЕДА, 20/01, 16.30

НАТАША: На вашем цветке тринадцать листьев. Вы знали? ( Пауза .) Ну, так и есть. Посмотрите. Пересчитайте.

ДОКТОР ХАРВИ: Это так важно?

НАТАША: Тринадцать. Я продолжаю везде видеть это число. Будто этот номер преследует меня. Тринадцать горошин осталось на папиной тарелке. Тринадцать капель на окне. Тринадцать человек на втором этаже автобуса. Это число везде.

ДОКТОР ХАРВИ: Почему так?

НАТАША: ( Смеется .) Вы серьезно? Будто вы сами не знаете.

ДОКТОР ХАРВИ: Ты же понимаешь, что это лишь приблизительное число. Нельзя наверняка сказать, сколько времени ты была в таком состоянии. Это могло длиться четырнадцать минут, а могло двенадцать.

НАТАША: Но было тринадцать. Я просто хочу, чтобы это число оставило меня в покое.

ДОКТОР ХАРВИ: Ты все еще видишь плохие сны?

НАТАША: ( Длинная пауза .) Интересно, там ли она утонула.

ДОКТОР ХАРВИ: Кто?

НАТАША: Та девушка из Мейпула. Никола… как ее там?

ДОКТОР ХАРВИ: Никола Монро.

НАТАША: Да, точно. Они считают, что ее смерть и случившееся со мной могут быть связаны.

ДОКТОР ХАРВИ: А ты что думаешь?

НАТАША: Я ничего не помню. ( Ерзает на стуле .)

ДОКТОР ХАРВИ: Тебя что-то беспокоит?

НАТАША: Я думала о ней еще до того, как инспектор Беннет пришла поговорить со мной. С тех пор, как узнала об этом из новостей. Ну, знаете, ее нашли в реке рядом с тем местом, где и меня. Мне от этого поплохело. Я глотала воду, в которой она гнила. Она умерла там. Я умерла там.

ДОКТОР ХАРВИ: Ты не умерла. Тебе не стоит так на это смотреть.

НАТАША: Вам легко говорить. Мое сердце остановилось так же, как и ее. Я так же, как она, не дышала. Может, это ее я вижу во сне. В темноте.

ДОКТОР ХАРВИ: Тело Николы обнаружили только в воскресенье ночью – у тебя и до этого уже были кошмары.

НАТАША: Может, она злится, что я не умерла. Завидует.

ДОКТОР ХАРВИ: Никола Монро умерла задолго до того, как ты оказалась в реке. Она уже не способна проявлять какие-либо эмоции. Может, у тебя чувство вины выжившего. Ты живешь, а она умерла. Ты знала Николу Монро?

НАТАША: Нет.

ДОКТОР ХАРВИ: Тогда ты не можешь делать предположений о том, какие чувства она могла бы испытывать. Даже если бы она и сейчас могла что-то чувствовать, наверняка было бы естественнее радоваться тому, что одна из вас выбралась из воды живой.

НАТАША: ( Смеется. )

ДОКТОР ХАРВИ: Что в этом забавного?

НАТАША: Вы хоть что-нибудь знаете о девочках-подростках? ( Молчит. Шмыгает носом. )

( Спокойнее .) Не думаю, что он имеет к этому какое-то отношение. Я правда так считаю. Да, я не могу ничего вспомнить, но я уверена, что почувствовала бы что-то. Ну, знаете, когда увидела его.

Взято из

МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ БЕННЕТ: 20 ЯНВАРЯ

(КОПИЯ ТАКЖЕ ПРИОБЩЕНА К ДЕЛУ НИКОЛЫ МОНРО)

Учитывая крайнюю степень разложения тела Николы Монро, все еще неизвестно, была ли она под воздействием наркотиков или алкоголя перед смертью. Образцы тканей отправлены на исследование. Также неизвестно, была она живой или уже мертвой, когда оказалась в воде. Помимо местонахождения ее тела, существуют следующие сходства с делом Наташи Хоуленд:

1. Обе девушки попали в воду полностью одетыми, хотя Монро была одета значительно теплее Хоуленд – на ней были зимнее пальто и сапоги.

2. У обеих девушек с собой были мобильные телефоны.

3. В обоих случаях нет очевидных признаков нападения или изнасилования, хотя в случае Монро судмедэксперт не может утверждать это наверняка, учитывая состояние тела.

4. Обе девушки белой расы, из среднего класса, среднего и старшего подросткового возраста.

5. Обе блондинки.

6. Обе знали Эйдена Кеннеди.

Взято из

ЗАМЕТОК ИНСПЕКТОРА БЕННЕТ (НЕОФИЦИАЛЬНАЯ ЗАПИСЬ) ВО ВРЕМЯ БЕСЕДЫ С НАТАШЕЙ ХОУЛЕНД И РЕБЕККОЙ КРИСП 20 ЯНВАРЯ, 14.00/15.45 СООТВЕТСТВЕННО.

ОБЕ ДЕВУШКИ СОГЛАСИЛИСЬ С ТЕМ, ЧТО ДИРЕКТОР ШКОЛЫ КРИСТИНА СОЛСБЕРИ ВЫСТУПИТ В КАЧЕСТВЕ ОТВЕТСТВЕННОГО ВЗРОСЛОГО

Наташа Хоуленд

То, что тело Монро обнаружили так близко к месту, где была найдена Наташа, явно выбило ее из колеи. Несколько раз упоминала о том, что они обе находились в воде в одно и то же время. Менее собранная, чем во время предыдущих разговоров. Я задавала стандартные вопросы. Подняла вопрос об Эйдене Кеннеди. Обе девушки знакомы с Кеннеди.

Хоуленд видела его дважды с момента происшествия: один раз дома у Джейми Мак-Махона, когда они с матерью ездили его поблагодарить, а второй раз – когда он забирал Бекку с вечеринки у Марка Притчарда в ночь с пятницы на субботу. Ее смутили мои вопросы. Удивилась, что я упомянула имя Эйдена. Не имела с ним ничего общего с тех пор, как он пригласил ее на свидание два года назад. Стыдится этого. Говорит, что посмеялась над ним. (Это интересно!) У Джейми Мак-Махона он вел себя с ней как обычно – по ее словам, Э. К. никогда не смотрит ей в глаза. (Застенчивость? Чувство вины? Одержимость?) Говорит, что, насколько она знает, у него серьезные и сексуальные отношения с Ребеккой Крисп, и Крисп выглядит счастливой. Она спрашивает, почему нас интересует Эйден. Какое он имеет к этому отношение. Неподдельное удивление. Никаких вспышек воспоминаний. Закончив беседу, отправила ее еще раз посетить врача. Нужно вернуть ей память. Сбивает с толку!

Ребекка Крисп

Умный ребенок в скорлупе. Спрашивает, почему я говорю с ней, а не с двумя другими девочками. Интересная подростковая динамика. Спросила ее о ночи происшествия. Она подтверждает, что была с Эйденом, пока он не завез ее домой около полуночи. Разговаривала ли она с ним после этого? Отвечает, как и в прошлый раз, что уснула, смотря ТВ– программы на компьютере. На вопрос, куда он отправился после этого, отвечает, что домой. Из ответов ясно, что она не может знать этого наверняка, просто он ей так сказал. Занимает оборонительную позицию – осознание чего-то? Неуверенная. Злая. Напуганная. Советует спросить об этом у матери Эйдена. Затем спрашивает, проверили ли мы это. Упоминает о том, что Э. К. приглашал Н. Х. на свидание. Как он о ней отзывается? Крисп взрывается эмоциями. Плачет. Они не говорят о ней. Это было давно. (Ревнует? Чувствует себя неуверенно из-за Н. Х.? Он говорит о Н. Х.?) Не сразу успокаивается. Крисп подтверждает, что у них сексуальные отношения. Ничего аномального. (Ей явно неловко. Не дерзит. Может, в сексуальном плане не удовлетворяет все его потребности? Э. К. разочарован? Фантазирует о других?) Видится ли Э. К. с другими девушками? Он когда-либо изменял ей? Злится. Нет, они любят друг друга. (Умница!) Ненадолго прерываюсь. Делаю записи. Она спрашивает, почему я задаю так много вопросов об Э. К. Настороженная. (Нервничает?) Я спрашиваю, знала ли она, что Эйден был знаком с Николой Монро, девушкой из Мейпула…

 

24

– О чем она говорит? – Бекка осознавала, что кричит, но ничего не могла с этим поделать. Ее трясло с того момента, как инспектор ее отпустила. – Почему ты не отвечал на мои звонки?

Теперь, когда они оказались лицом к лицу, она хотела наброситься на него. Из школы она побежала к нему домой, а потом к мистеру Мак-Махону, и за это время ее гнев не утих. Он был там. Потрясенный, бледный и красивый. Он пытался удержать ее, но Бекка отстранилась. Она была слишком злой. Слишком злой и расстроенной, и ужасно напуганной.

– Со мной не было телефона. Они его забрали. Я пошел и купил другой, как только они меня отпустили. – Он вытащил дешевый мобильник из кармана. – Но в нем не записан твой номер. Я пришел сюда, чтобы посмотреть, есть ли он в телефонных квитанциях Джейми. Я иногда звоню тебе с его городского – ты же знаешь, какая в этом доме хреновая связь.

– Почему бы нам всем не успокоиться? – Мистер Мак-Махон – Джейми – стоял в углу гостиной, чувствуя себя неловко в собственном доме. Пес сидел у его ног, периодически грустно поскуливая. – В любом случае, это всего лишь недоразумение.

– Она говорит, что ты ее знал! – Бекка практически выплюнула эти слова Эйдену в лицо, а потом, к своему стыду, расплакалась.

Сильные руки, бо`льшие, чем у Эйдена, взяли ее за плечи, и она почувствовала, что ее ведут к дивану. Она тяжело опустилась на него, боевой дух ее покидал.

– Эй! – Джейми присел рядом и протянул ей носовой платок, который вытащил из кармана. – Он мятый, но чистый.

– Спасибо, – промямлила она, ненавидя себя за слабость. – Извините.

– Все в порядке. – Голос у него был мягким. Добрым. Ей снова захотелось расплакаться. Весь ее мир если не выбили у нее из-под ног, то очень сильно встряхнули. – Но ты же знаешь, что это просто недоразумение, так ведь?

Бекка подняла глаза на Эйдена, который сразу подошел и сел рядом. От него пахло чистотой. Шампунем и мылом, а еще она улавливала его собственный уникальный запах. Она так сильно любила Эйдена, что могла сломаться от всего этого. Даже сейчас.

– Они сказали, что у Николы Монро была копия телефонных контактов на «MacBook». – Его голос дрожал. – Там был и мой номер.

Мир вокруг Бекки стал мерцать, свет резко преломлялся на краях кофейного столика, когда она смотрела на него, не в силах взглянуть на Эйдена.

– Почему? – спросила Бекка. – Откуда у нее взялся твой номер?

– Я не знаю. – Эйден беспомощно пожал плечами, и ей одновременно захотелось и обнять его, и ударить. – У меня тоже есть ее номер. Она ведь была музыкантом. Я хожу на музыкальные тусовки, и там все знают, что я занимаюсь музыкой профессионально. Думаю, мы обменялись номерами на какой-то из них.

– Почему ты ничего не сказал?

Обменялись номерами. Это имело значение. То, о чем говорят, хихикая, девочки в школьных раздевалках, или в автобусе, или в «Макдоналдсе». Обменялись номерами. Писали сообщения. Переписывались по почте. Это было прелюдией к первому поцелую. Все об этом знают.

– Это не приходило мне в голову. Когда мне вернут телефон, можешь посмотреть, сколько там номеров. Я не знал, что у меня есть и ее номер. Наверное, я был под кайфом, когда она мне его дала. Ну, знаешь, одно из этих знакомств в баре после концерта.

Она не знала и плохо это представляла, но все равно кивнула. Иногда три года разницы между ними совсем не ощущались, но иногда казались целой жизнью.

– Ты должна верить мне, Бекка. – Он взял ее за руку. Его ладонь была потной. – Послушай, ну какое я имею ко всему этому отношение? Как и к Наташе?

– Значит, ты никогда не приглашал Николу на свидание? – Она ненавидела себя за то, что в ее голосе прозвучали сомнение и подозрительность.

Эйден отшатнулся, в его голубых глазах, в которых она могла утонуть, читались обида и боль.

– Нет. Не приглашал. Охренеть, Бекс, на что ты намекаешь? Получается, если я приглашу девушку на свидание и она откажет, я просто брошу ее в реку и позволю ей умереть?

Бекка уставилась на него. Она чувствовала себя глупой. Нет, не глупой. Чувство мучительной неуверенности росло, вызывая странные ощущения в животе.

– Нет, конечно нет. Я просто… просто не понимаю.

– Почему они спрашивают вас об этом только сейчас? – произнес Джейми. – Никола Монро пропала несколько месяцев назад. Они наверняка проверили ее звонки и контакты еще тогда.

– Проверили, но я не был важен для следствия. До тех пор, пока ее тело не нашли рядом с местом, где ты нашел Ташу. Наверное, всю информацию передали этой инспектору Беннет, и мое имя оказалось ей знакомым. Мы с ней разговаривали, когда я забирал тебя из больницы.

– Она и со мной там говорила, – сказала Бекка. Она чувствовала себя уставшей. Чрезвычайно уставшей. – Извини, извини. Я просто напугана. – Снова потекли слезы. – Она задавала мне все эти вопросы о нас с тобой, а потом о тебе и Таше, а потом, когда она упомянула Николу, похоже, я окончательно запуталась. – Она обняла его за шею и разрыдалась так, что его кожа стала мокрой от ее горячих слез.

– Все нормально. Все в порядке. – Он крепко ее обнимал. – Ты знаешь, что я ничего такого не делал, и я знаю, что ничего такого не делал, вот и все. Это просто совпадение. И вовсе не странное совпадение. Мы же живем не в каком-то огромном городе. Если подумать, то нет ничего удивительного в том, что у меня был номер девушки моего возраста, которая ходила на все местные концерты. – Он чуть отстранился. – Просто мне чертовски не повезло. – Он улыбнулся. – Ты разволновалась больше, чем моя мама. Думаю, даже больше, чем я.

– Я уже успокаиваюсь. Просто для меня это был шок.

– Я тебя понимаю.

– Они и с вами говорили? – спросила она у Джейми.

– Угу, – ответил он. – Я мало что смог им сказать. Только то, что Эйден абсолютно нормальный – во всех смыслах – и счастлив с тобой, и никогда при мне не упоминал ни об одной из этих девушек. Тем более, сказал я им, что он знает, что я гуляю с Бисквитом каждое утро, очень рано, поэтому он должен быть очень глупым, чтобы толкнуть Наташу в реку, зная, что я могу в любую секунду проходить мимо того места.

Эта простая логика успокоила ее больше, чем все проникновенные заверения Эйдена. Он не был тупым. Даже если он был сумасшедшим маньяком, нападающим на женщин, – и от таких мыслей она почувствовала себя еще более безумной, – он бы не стал так рисковать из-за возможности быть пойманным.

– Они должны проверить все версии, – сказал Джейми. – Это их работа.

Бекка знала, что это имеет смысл. Она глубоко вздохнула. Беннет просто расставляла все точки над «i», как сказал бы ее папа. Конечно, она должна была проверить Эйдена. Иначе она бы не выполнила свою работу. Вдруг Бекка почувствовала, как глупо было сразу же нестись к Джейми, по крайней мере, примчаться сюда в таком взвинченном состоянии.

– Ребята, вы же работали? – спросила она. – Я пойду. Извините. Я не должна была вести себя как идиотка.

Ей хотелось на свежий воздух. Нужно было взять себя в руки. Она вела себя как какая-то истеричная стерва. И почему она так разволновалась? Это после разговора с инспектором она начала подозревать Эйдена или из-за того, что у него был номер мертвой девушки, а он никогда не говорил ей об этом? Она хотела думать, что по первой причине, но не была полностью в этом уверена. Бекка знала, что эта неуверенность может сделать из нее сумасшедшую ревнивицу. Она и так все время боялась, что Эйден влюбится в кого-то другого. В какую-нибудь утонченную музыкантшу. Она пыталась как-то с этим справиться или, по крайней мере, не показывать этого.

– Да, работали, – сказал Эйден. – Я считаю такое твое эмоциональное поведение нормальной реакцией. И ты не идиотка. Только дай мне свой номер, я позвоню тебе перед сном.

Она взяла у него мобильник и записала номер в контакты под своим именем, а потом отправила себе сообщение, чтобы у нее тоже был его новый номер.

Он проводил ее до двери, и она почувствовала себя почти так же неловко, как когда они уже испытывали взаимное влечение, но ни у кого не хватало смелости заговорить об этом.

– Извини, я вела себя как дура, – наконец сказала она.

– Ты не вела себя как дура. Извини, что полиция решила, будто я могу быть сумасшедшим маньяком.

Она рассмеялась, он присоединился к ней, и напряжение совсем спало, когда они поцеловались на прощанье. Это же Эйден, теплый, красивый и раскованный! Ну и что, что в его телефоне был номер какой-то музыкантши? Он не ребенок. Это ничего незначит.

– Я позвоню тебе позже, – сказал он. – Люблю тебя.

– И я тебя люблю.

Дверь закрылась, и она глубоко вдохнула влажный воздух. Думать, что Эйден имел какое-то отношение к тому, что произошло с Ташей, было сумасшествием. Она была с ним в ту ночь. Он был расслабленным и довольным. Они оба. И он был не совсем в себе. Он был не в состоянии бросить кого-либо в реку.

Когда она направилась вниз по гравийной подъездной дорожке к короткому проходу, ведущему к главной дороге, ее телефон завибрировал. Это была Ханна. Поскольку репетицию отменили, она хотела узнать, куда пропала Бекка и все ли с ней в порядке. Это было так похоже на Ханну! Никогда не хватает духу разозлиться. Если бы Бекка была на ее месте, ее сообщение выглядело бы примерно так: «Где, блин, тебя носит???» Она быстро набрала ответ, пообещав позвонить ей позже, и спрятала руки в карманы, чтобы не мерзли. Снег уже растаял, но все еще было холодно, особенно вблизи реки.

Дойдя до короткого прохода, она заметила что-то странное. Отблеск металла за ветками. Кто-то припарковался в переулке. Кто-то следил за домом Джейми Мак-Махона. У нее душа ушла в пятки. Это инспектор Беннет или кто-то из ее подручных, они следят за Эйденом! Сразу же забыв про холод, она начала набирать ему сообщение, но потом остановилась. Зачем его волновать? Пусть смотрят! Они ничего такого не увидят. Эйден невиновен. Иди на хрен, инспектор Беннет, подумала она. Иди. На хрен.

 

25

Взято из МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ:

ВЫДЕРЖКА ИЗ ДНЕВНИКА НАТАШИ ХОУЛЕНД

Итак, у меня наконец есть зацепка и союзник в том, чтобы выяснить, что на самом деле произошло в ту ночь. Мне уже немного лучше. День был долгим, но я хочу все это записать перед тем, как (попытаюсь) уснуть.

У меня что-то зудит в голове, и это досаждало мне всю прошлую ночь, так что даже когда я проснулась (хватая ртом воздух, что уже вошло в привычку с тех пор, как я вернулась домой), это было первым, о чем я подумала. Не о шепчущем голосе в пустоте моих снов. Не о числе тринадцать, которое мне мерещится повсюду. (Вчера на моей расческе осталось тринадцать волосков. Точно тринадцать. Я осторожно вытащила их и пересчитала. Я разложила их на туалетном столике. Тринадцать мертвых минут, тринадцать мертвых волосков. Поди разберись.) И не о Николе Монро и ее раздутом трупе. Я, пожалуй, считаю, что это подсознательное нечто есть дар. Но ощущается это так, будто это короста, которая зудит и сводит меня с ума.

Они думают, что Эйден имеет какое-то отношение ко всему этому. Но это же смешно. Он не убивал Николу Монро и уж точно не бросал меня в реку. Я это знаю. Я знаю это, поскольку что-то зудит в моей голове. Не память – она все еще не возвращается, – но что-то другое. Что-то, что я должна была уловить, но оно остается вне досягаемости.

Когда я проснулась, была всего лишь половина пятого утра, но я вытащила свою форму для бега с нижней полки шкафа. Я оделась в темноте, собралась, а потом вылезла в окно, спустилась по дереву и вышла через боковую калитку, так же, как должна была сделать в ту ночь. Я поймала свой обычный темп и позволила моему сознанию расслабиться. Странно, что мне так понравилось бегать. Мне этого не хватало всю прошлую неделю или около того, и я радовалась возможности размять ноги и стряхнуть с них тяжесть бездействия. Я выросла сильной. Мне нравится чувствовать, как работают мышцы и сухожилия, когда я бегу по темным дорожкам. Через пару минут я уже не чувствовала холода и раскраснелась, хотя мне было не так уж тяжело дышать. Я знала свой ритм. Интересно, как бы это прокомментировала Хейли, если бы меня увидела? Наташа бегунья. У всех свои секреты.

Было темно, и город почти весь еще спал. Я держалась подальше от главной дороги, и тут было устрашающе тихо, только глухой стук кроссовок и мое ровное дыхание. Я бежала через лес вдоль реки. Я думала, что мне должно быть страшно находиться здесь одной в темноте и так близко к реке, но это было не так. Я, пожалуй, ощущала себя воодушевленной. Когда я направилась домой сразу после пяти, я хорошо себя чувствовала. Гордилась собой. Я даже могла бы проигнорировать то, что мысленно считала шаги и начинала заново каждый раз, когда доходила до тринадцати.

День прошел как в тумане. В школе, встретившись с Хейли и Дженни, я рассказала им о том, что полицейские думают, будто мое происшествие и смерть Николы Монро могут быть связаны. Но на самом деле мысли мои были не об этом. Они спросили, почему полиция решила допросить Бекку, и я пожала плечами. Я не сказала им про Эйдена. И хотя они обе кивнули, я видела, как они переглянулись, и короста в моей голове зачесалась сильнее. Я думала о том, что они скрывают. Было ли что-то, о чем они мне не говорят? В течение всего дня они душили меня своим обожанием, и когда после уроков мы пошли на репетицию, я уже с трудом могла это переносить. У меня было такое чувство, что я снова в реке.

Я улыбнулась Бекке. Она выглядела уставшей. Интересно, она уже проснулась, когда я бегала этим утром? Она улыбнулась в ответ, и я видела, что она испытывает облегчение от того, что между нами все в порядке. Рядом с ней стояла Ханна, которая смотрела на меня, как мышка на кошку. Я лишь мельком взглянула не нее. Она на самом деле никто. Возможно, Бекка решила, что я буду игнорировать ее из-за этой неразберихи с Эйденом. Она ошиблась. Я подумала, а не отправить ли ей эсэмэску с моим следующим шахматным ходом, пока я не участвовала в читке пьесы? От мыслей об эсэмэсках короста снова зачесалась. Я посмотрела на Хейли и Дженни. Короста в голове затихла, и я поняла, что меня терзало: сообщение с незнакомого номера.

Тогда я осознала, что нужно поговорить с Беккой.

* * *

Она, конечно, не хотела выходить на улицу, потому что собиралась встретиться со своим парнем. Бекка все спрашивала, какого черта мы тут делаем и как это поможет Эйдену. Но я нуждалась в ней, а она никогда не могла мне отказать. Она продолжала ворчать, хотя я видела, что она испытала облегчение от того, что я никому не рассказала о том, какие вопросы полиция задавала нам об Эйдене. Она замерзла и выглядела жалкой, да и я так толком ничего ей не объяснила, но мне нужно было, чтобы она пошла со мной. Чтобы тоже увидела это, если там вообще есть на что смотреть.

У нас были фонари, огромные отцовские квадратные фонари из нашего гаража, не такие, как мамы держат под раковиной. Я сказала маме, что буду у Бекки, она предупредила свою, что будет у меня. Они обе не обрадовались бы, если бы узнали, что мы отправились в лес в темноте. Пожалуй, они обе впали бы в истерику.

– Это касается сообщения, которое я получила в ту ночь, – пыталась объяснить я, наклоняясь, чтобы не задевать ветки.

Тропинки были скользкими от грязи и талого снега. От фонариков перед нами падали широкие полосы белого света, и казалось, будто мы идем при свете двух лун.

– А что с ним? – спросила она.

– Мне незнаком этот номер, так что оно могло быть от кого угодно, но в нем говорилось о встрече в обычном месте .

– И?

Бекка, идя позади меня, выругалась себе под нос, зацепившись за ветку.

Я продолжала энергично шагать, на ходу все еще пытаясь разъяснить Бекке ситуацию. Я сказала полицейским, что мне это ни о чем не говорит, что было правдой. Не говорило. Но потом я подумала, что это из-за того, что я не знала, чей это номер. В противном случае, возможно, это что-то значило бы. Я идеально рассчитала конец пути и рассказа – для драматического эффекта. Отодвинув последнюю ветку, я вышла на круглую поляну – наше с Хейли и Дженни тайное место встречи.

Узнав, что мы здесь встречались, Бекка удивленно распахнула глаза.

Мы не встречались здесь постоянно, но это всегда было нашим местом, куда можно было уйти от всех. Место, где мы могли бы нанюхаться. Слушать музыку. Ничем не заниматься.

Я видела, что это ранило Бекку из-за того, что она не была частью этого.

– Мы иногда его так называли, когда по телефону назначали встречу. «В обычном месте?» или «На нашем месте?» – очень похоже на то сообщение.

– Но почему ты тогда не ответила? – спросила Бекка. – И зачем бы кому-то из них использовать другой телефон?

Хорошие вопросы. Я не знаю на них ответов. Бекка курила, глубоко затягиваясь.

– Я не знаю, – медленно произнесла я. – Но мысли об этом не дают мне покоя. Я весь день думала об этом, и у меня возникло странное ощущение, как будто ко мне возвращается память. Может, мы приходили сюда в ту пятницу ночью? В смысле, могут ли они действительно подтвердить свое алиби? Они сказали, что были дома, но я тоже должна была быть дома. А в моих снах я нахожусь в ужасной темноте и слышу, как эта девушка шепчет мое имя, и не могу пошевелиться. Может, это не страх воды. Может, это имеет какое-то отношение к ним.

Бекка пристально смотрела на меня, и я не могла понять, считает она меня сумасшедшей или нет. Я бормотала, как идиотка, это точно. Нужно было найти доказательство. Нормальное доказательство, чтобы убедить ее.

Я стала светить фонарем на землю, двигаясь в сторону упавшего бревна.

– У меня целый день зудело в голове, и я все-таки решила прийти сюда и посмотреть. Мне нужно было, чтобы ты пошла со мной, я не хотела идти одна. Давай все здесь осмотрим, может, что-нибудь тут и найдем. И тогда я перестану думать, что схожу с ума.

Было видно, что Бекку тронуло то, что я обратилась к ней. Но кого, как не ее, я могла попросить? Кому я могла доверять так, как доверяла ей?

Бекка светила фонариком, внимательно все осматривая, я занималась тем же. Мы обе затихли.

– Смотри. – Бекка присела и уставилась на что-то.

Я тоже посветила туда, и свет стал таким ярким, что даже резало глаза.

А потом я их увидела. Грязные и разваливающиеся, после того как пробыли какое-то время под снегом, но я знала, что это. Что это означает.

Она произнесла это первой.

– Окурки от сигарет «Vogue», – сказала она, взяв один.

Хейли.

Я стала рассуждать.

– Они не могут быть слишком старыми. Она не так давно курит эти сигареты. С тех пор как пару месяцев назад она упала и ходила с фиксатором запястья. Тогда она и перешла на них – я это помню, потому что Дженни написала «Vogue» на ее повязке. Но мы очень давно не приходили сюда. Наверное, не были здесь с прошлого февраля.

Бекка задумчиво посмотрела на меня.

– Может, ты и не была, а они приходили? Ты говорила, что они странно себя ведут. Стали скрытными? Может, они ходили сюда без тебя.

Я тоже размышляла об этом. Бекка на самом деле умнее, чем она считает. Поэтому она хорошо играет в шахматы. Она просчитывает все возможные ходы и помнит предыдущие. Я повернула фонарик, луч скользнул по земле к дереву, и там блеснуло что-то золотое и серебряное. Легче заметить, чем окурок. Обертка от шоколадного батончика. Я произнесла это вслух, для Бекки:

– Я была здесь: «Кранчи» стали моим шоколадным наркотиком только в этом году.

Бекка осторожно пересекла небольшую поляну. Она не прикасалась к обертке.

– Дженни вечно на диете, а Хейли ест шоколад, только когда тренируется перед зачетным забегом, – я снова размышляла вслух.

– Ты и правда ничего не помнишь?

Я покачала головой, совершенно сбитая с толку. Уже была ночь, начинало холодать, и мы в свете фонариков, наверное, выглядели, как персонажи какого-то псевдодокументального фильма ужасов.

– Ну да, в последнее время Хейли и Дженни ведут себя иначе, будто они что-то от меня скрывают, но они ведь не причинили бы мне вреда , правда?

Я уставилась на Бекс, ожидая услышать от нее подтверждение этому, но она промолчала и посмотрела за дерево, а потом начала водить лучом вниз и вверх по стволу. Ее лицо было напряженным, серьезным. Она побледнела, и не только от холода.

– В смысле, это же ненормально, – сказала я. Вдруг мне захотелось покурить, несмотря на то, что я вообще-то не курю, так, пробовала один раз, когда мне было тринадцать, но у меня тогда сильно закружилась голова и меня чуть не вырвало. Все становилось слишком реальным. – Это сумасшествие. О чем я вообще думаю? Они мои лучшие подруги.

– Посмотри вон туда, – сказала Бекка. – С той стороны дерева.

Я подошла ближе, чтобы увидеть то, на что она указывала. Это был обрывок потертой веревки, зеленой палаточной веревки, из-за мха на коре дерева почти не различимой.

– Может, они привязали тебя к дереву, – сказала Бекка. – Твою ж мать! В смысле охренеть, Таша. Как они могли такое сделать? Сделали ли бы они такое?

Пару секунд мы молчали, тишину нарушало только наше прерывистое дыхание. У нас обеих учащенно забилось сердце даже от одной лишь мысли об этом.

–  Зачем им это делать? – спросила я.

Она не ответила. Я заметила, что она напряглась, насторожилась. Стала сосредоточенной. Бекка предложила осмотреть всю поляну, искать что-то странное, и я, как и она, нагнувшись, стала выискивать любую подсказку для понимания того, что здесь произошло. Мы низко склонились над раскисшей землей. У меня текло из носа, видно, у Бекки тоже, потому что мы обе громко шмыгали.

– Но зачем им меня связывать? – все же спросила я через несколько минут. – И зачем потом отпускать?

Бекка снова посмотрела на дерево.

– Может, тебе удалось освободиться и ты убежала? Может, это была шутка, которая зашла слишком далеко? Может, ты упала в реку после того, как убежала?

Я уставилась не нее:

– Но мы же говорим о Хейли . Хейли и Дженни.

Она, не пытаясь сгладить впечатление, еще раз прошлась по фактам:

– Мы все еще не знаем, что здесь произошло, но вот что известно: в сообщении предлагалось прийти на обычное место. И оно выглядит так, будто вы все тут были, к тому же недавно. И если вы все тут были и просто проводили время… – она сделала паузу, чтобы подчеркнуть то, что я не хотела слышать, -…тогда почему они ничего тебе об этом не сказали? Почему они ничего не сказали, когда тебя нашли?

– Я не знаю, – пробормотала я, притопывая, чтобы согреться.

– Раз ты привела меня сюда, – продолжила Бекка, – значит, какая-то часть тебя считает, что они как-то с этим связаны.

– Но что случилось с Николой Монро?

– А что с ней? – Бекка выпрямилась и снова принялась рассуждать. – Ее нашли в реке. Это не доказывает связи с тем, что произошло с тобой; она могла упасть в реку или ее бросили выше по течению, возле Мейпула, а потом ее снесло сюда. Эйден пока остается единственным связующим звеном, а он практически ее не знал, да и вообще не сделал ничего плохого. – Меня умилило то, как вызывающе Бекка вскинула подбородок, говоря это. Хотя ей не нужно было меня убеждать в этом. Я ей верю. Я знаю, что Эйден невиновен. – И он же не преследовал тебя или что-то в этом роде, так ведь? – закончила она.

Ей явно хотелось, чтобы вопрос прозвучал как утверждение, но я уловила в нем сомнение – ей была необходима поддержка.

– Конечно нет. Я уже практически о нем забыла. – Я очень осторожно подбирала слова. Даже если мне этого было не понять, он был целым миром для Бекки. Я не хотела ее расстроить или оттолкнуть. Она мне нужна.

– Вполне возможно, что случившееся с ней и с тобой – это никак не связанные события, – заключила Бекка, окидывая взглядом поляну. – Может, стоит позвонить этой Беннет. Рассказать ей об этом. – Она посмотрела на меня. – Я не могу этого сделать, она подумает, что я просто пытаюсь избавить Эйдена от неприятностей.

Я поняла, что я ей тоже нужна .

– Но что это доказывает? – Я беспомощно пожала плечами. – Ничего. Просто не так давно мы все были здесь. Или они могут сказать, что приходили сюда без меня и одна из них съела этот батончик. Или что кто-то совершенно незнакомый выгуливал собаку тут в лесу. Здесь нет ничего, что бы доказывало, что мы приходили сюда той ночью.

Она знала, что я права. Это выглядело в лучшем случае неубедительно. И они мои подруги. Я не хочу идти в полицию и обвинять их в том, в чем сама не уверена. В смысле, черт… А что, если у меня просто проблемы с головой? Они, наверное, тут вообще ни при чем.

Бекка положила окурок своей сигареты в карман – наверняка не хотела наследить на месте происшествия , – а потом прикурила другую. Она прищурилась, о чем-то напряженно размышляя.

– Нам нужно выманить их, – наконец сказала она. – Проверить.

Лицо стало щипать от холода, я так разволновалась, что у меня внутри что-то начало вибрировать.

– Притворись, что начинаешь вспоминать, – сказала Бекка; она оживилась, когда в ее голове начал выстраиваться план. – Ничего серьезного, просто скажи, что время от времени возникают расплывчатые образы, но ты пока не понимаешь, что они означают. Держись с ними слегка настороженно. Что-то в этом роде.

– И что потом? – Я знала, что она собирается сказать, но хотела услышать это от нее.

– Посмотришь, как они будут реагировать. Что будут делать .

Она уже дрожала от холода, и мы пошли обратно, осторожно пробираясь между деревьями к такой знакомой мне узкой тропинке, а потом к реке. Наконец мы вышли на главную дорогу. Когда мы уже могли спокойно идти рядом, я взяла ее под руку, будто она была моим парнем. С тех пор как мы в последний раз так ходили, прошло много времени. Я ощущала ее тепло, и меня это успокаивало. Мне не хватало Бекки, я была удивлена, осознав это.

– Я напишу тебе, приглашу пообедать с нами, – сказала я. – Тогда я это и сделаю. Так мы обе сможем понаблюдать за их реакцией.

Бекка, к моему облегчению, не попросила пригласить и Ханну. Я правда не хочу, чтобы кто-то видел, как я обедаю с Ханной. Это не должно иметь значения, но имеет. Бедная Ханна, ее так легко бросают!

Бекка все еще пыталась разобраться в случившемся.

– Что-то произошло в тот промежуток времени, которого ты не помнишь, – сказала она. – Должно было произойти. Что-то вынудило тебя встретиться с ними посреди ночи и, в конечном счете, чуть не погибнуть. – Она говорила еле слышно, будто это было настолько ужасно, что невозможно было говорить об этом громко.

– Но что могло случиться? Мама говорит, что в четверг ночью я была дома, в своей комнате, а в пятницу, как всегда, пошла в школу. Судя по тому, что говорят все остальные, это был совершенно обычный день.

– Может, со стороны это так и выглядело, – заметила Бекка. – Но кто знает, как оно было на самом деле? Моя мама понятия не имеет, чем я занимаюсь. Если бы ее спросили, что я делала в прошлую пятницу, она бы и словом не обмолвилась о наркотиках и выедании мною мозга у моего парня.

– А что, если они ничего не сделали? Если они просто мне угождают? – спросила я.

– Тогда все Барби воссоединятся и…

От этих слов я замерла и пристально посмотрела на нее.

–  Барби? – переспросила я. – Даже ты нас так называешь?

Ее рука под моей напряглась.

– Иногда. Это просто прозвище. Я была первой, кто вас так назвал. Несколько лет назад. – Она помедлила. – И тогда это не было комплиментом.

– Да ну? – Настала моя очередь высказаться. – Барби, – повторила я. – Значит, это ты придумала. Ну ты и сука!

Я буквально чувствовала, как от болезненного румянца на щеках Бекки исходит жар, и вдруг рассмеялась. Я так хохотала, что нам пришлось остановиться. Бекка смотрела на меня как на сумасшедшую, а потом тоже начала смеяться, и в конце концов мы обе стали задыхаться и плакать между приступами неконтролируемого смеха. Барби. Так это ее оскорбительное прозвище мы взяли и присвоили . Мы, наша троица, гордились тем, что нас так называют. Барби. И я, и Бекка видели нас такими. Пустыми, пластиковыми, но красивыми. Я все еще этим гордилась. Ничего не могла с собой поделать. Я действительно Барби.

В конце концов мы перестали смеяться, и нам снова стало холодно. Я вытерла слезы, чувствуя, что лицо болит от хохота, и сказала:

– Ладно. Давай все должным образом спланируем.

Нам уже было не до смеха. Дело серьезное.

Мы пригоним коней на водопой и посмотрим, станут ли они пить. Мне нравится планировать, обсуждать все детали. Я не люблю импровизировать . Но мы обе играем в шахматы, и если кто и может устроить хорошую ловушку, так это мы.

 

26

Когда Джейми принес кофе, Эйден сидел, согнувшись над телефоном, и можно было подумать, что он увлекся перепиской со своей девушкой, но не было слышно характерных звуков. Заинтересовавшись, Джейми перегнулся через стол, за которым сидел Эйден, делая вид, что ищет провод от усилителя. Парень едва это заметил. Он ссутулился, плечи его были напряжены – слишком напряжены для обычной переписки, и он рассеянно покусывал нижнюю губу. На телефоне был открыт «Гугл», и в поисковой строке значилось: Системы видеонаблюдения на улицах Брекстона.

– Кофе уже здесь, – сказал Джейми.

Почему парня интересовало, где находятся уличные камеры? И почему он выглядел таким взволнованным? Это имело какое-то отношение к полицейскому расследованию? Конечно, он хотел бы, чтобы полиция знала, где он тогда находился. Может, он этого добивается. Может, он хотел убедиться, что они смогут отследить его передвижения в ту ночь после того, как он завез Бекку домой.

– Давай, покури и попробуем доделать этот трек, а потом можем закругляться, – сказал он.

– Конечно. Хорошо. – Эйден неохотно положил телефон на стол и вышел на балкон.

Он никогда не был слишком разговорчивым, но, как правило, атмосфера здесь была раскрепощенной, а не такой напряженной, как сейчас. Эйден физически был тут, но мысленно находился совсем в другом месте.

Джейми успел взглянуть на экран до того, как он погас. Из того, что он увидел за эти пару секунд, на всякий случай закрывая собой телефон от Эйдена, парню было не о чем беспокоиться. В Брекстоне хватало камер контроля скорости и систем уличного видеонаблюдения вдоль главных дорог. Если полиция их проверит, у него все будет в порядке.

Все утрясется, он был в этом уверен. Бисквит, лежавший в своей корзине, вилял хвостом, будто соглашаясь с хозяином. Да, думал Джейми. Ничего страшного не произойдет. Но он надеялся, что все закончится до того, как придет время сдавать работу. Привлекать другого гитариста на этом этапе стало бы головной болью.

 

27

Это действительно разумный план, думала Бекка, стараясь выглядеть непринужденной и расслабленной в углу Барби в общем зале для старшеклассников, хотя и говорила мысленно сама с собой. Она потягивала капучино, который купила в «Starbucks» за углом, как только начался перерыв на обед, но ничего не ела. Да и свой любимый напиток пила без особого удовольствия. Она старалась пить кофе не часто – от него становилось тревожно и даже немного подташнивало, но поймала себя на том, что, несмотря на это, все равно покупает его.

– Расслабься, – сказала Таша, сидящая напротив Бекки. – Они скоро будут здесь.

– Да, я знаю. Просто терпеть не могу ждать.

Это была правда, как и то, что Бекка немного волновалась – не могла ничего с этим поделать – из-за того, что придет Ханна, увидит, как она мило беседует с Ташей, и обидится. Ее снова не пригласили. Бекку можно было уже много раз обвинить в том, что она бросала Ханну ради Таши во время репетиции пьесы, тем более что Ханна тоже участвовала в постановке. В этот раз Бекка не захотела оправдываться, она струсила и не ответила на эсэмэску Ханны насчет обеда. Рисование было у Бекки последним уроком, поэтому она надеялась, что Ханна будет искать ее в классе, – иногда она задерживалась, если не успевала все сделать за урок. Господи, это же смешно! Почему она вообще переживает? Ханна же не ее парень или кто-то вроде того, так почему она чувствует себя виноватой за то, что пару раз с ней не пообедала?

– Вот они, – тихо пробормотала Таша, склонив голову над салатом.

– Привет, – сказала Дженни. – Что происходит? – Она говорила непринужденно, но Бекка заметила, как взгляд ее слегка воспаленных глаз забегал между Беккой и Ташей. – Ты не отвечала на наши сообщения.

– Я решила пообедать с Беккой, только и всего, – сказала Таша.

Она ковырялась в салате, немного ссутулившись. Она выглядела неловкой. «Идеально играет», – подумала Бекка. Ничего удивительного – ведь из них двоих Таша была актрисой. Бекка молчала и потягивала горький кофе, пока девочки усаживались.

– Везучая ты, Бекс, – сухо сказала Хейли. – Аудиенция с королевой. Первый ланч вместе за сколько лет?

Дженни метнула на Хейли предостерегающий взгляд через стол. Предостерегающий или испуганный? Бекка не могла решить. В любом случае, в нем читался укор.

– Я не против, – сказала Дженни. – Мы так нормально и не раззнакомились. – Она улыбнулась Бекке нерешительной, кривой улыбкой, которая, тем не менее, была красивой и располагающей. Бекке стало интересно, как часто она ее практиковала. – Хейли ничего такого не имела в виду. Ей просто нравится играть сучку для показухи.

Бекка вспомнила о найденных в лесу окурках, обертке от батончика, потертом куске веревки. «Насколько далеко они могли зайти ради показухи?» – подумала она и попыталась улыбнуться в ответ.

– Знаете, если это проблема, я могу уйти, – сказала она.

– Нет! – резко и чуть ли не испуганно воскликнула Наташа. – Не уходи.

– Ты в порядке? – Хейли нахмурилась. – Ты странно себя ведешь.

Тогда Наташа подняла глаза на своих друзей навеки, как бы оценивая их. Ее явно что-то беспокоило. Она опустила глаза и начала ковырять кожу возле ногтя.

– Мне кажется, я начинаю вспоминать кое-что. Знаете, то, что происходило до несчастного случая со мной.

Тогда Бекка это почувствовала. Как напряглись Хейли и Дженни, застыв на своих стульях. Такая неподвижность вообще не была характерна для школы, где все энергично жестикулируют и постоянно слышен гул голосов. Все вокруг как бы замерло, будто они вчетвером сидели в пузыре из чего-то практически неосязаемого. Бекка подумала, что даже если воображаемые пистолеты еще не вытащены, то руки наверняка зависли над кобурой.

– Вау, – произнесла Хейли после чересчур долгой паузы. – Это здорово.

Она не смотрела на Бекку, ее взгляд был сфокусирован на Наташе. Хейли нервно сглотнула. Бекка чуть не пропустила это предательское движение, но оно было. Страх? Или просто естественная реакция на такую новость?

– Что-то, что можно рассказать полиции? – помолчав, спросила Хейли.

– Пока нет. – Таша отодвинула тарелку с салатом. – Это как вспышки. Обрывочные картинки. Ничего, чем я могла бы поделиться. Я пока не понимаю, что все это означает. Если это вообще хоть что-то значит.

Дженни стала дергать прядь волос, накрутив ее на палец. В другой ситуации это выглядело бы сексуально или кокетливо, но сейчас она явно была напугана и ошарашена услышанным.

– Что ж, если ты захочешь об этом поговорить, дай знать, – сказала Хейли. – Мы всегда можем зайти к тебе вечерком, если тебе это будет нужно.

– Было бы здорово! – нервно и чрезмерно возбужденно произнесла Дженни. – У моей мамы новый парень. Они каждую ночь пьют и сношаются. – Она поморщилась. – Это отвратительно. Звуки, которые они издают. Спасите меня!

– Странно, что мы не были у тебя с тех пор, как это произошло. – Хейли была королевой хладнокровия, но все же ее голос прозвучал с надрывом. Она явно ощущала себя отстраненной. Теперь она смотрела на Бекку с упреком, будто обвиняя ее в этом.

«Что им известно? – задавалась вопросами Бекка. – Они что-то подозревают? А может, они на самом деле ни в чем не виноваты?»

– Может, и поговорим, – сказала Таша. – Но я ничего не понимаю. Как-то странно себя чувствую. – Она подняла глаза. – Похоже, мне нужно личное пространство. Не знаю, почему. – Она колебалась, прежде чем произнести следующие слова, и все три девочки слегка подались вперед. – Это, возможно, прозвучит глупо, – продолжила Таша, – но не ругались ли мы в тот день? Почему у меня ощущение, что так и было?

– Если тебе нужно личное пространство, то почему здесь Бекка? – спросила Хейли.

Дженни засмеялась. Вернее, это было истерическое хихиканье.

– С чего бы нам ругаться? – сказала она.

– Нет! – заявила Хейли. – Мы не ссорились. – Она помолчала. – Тебе надо как-то расслабиться. Не напрягай память. Твой мозг, наверное, вытворяет всякую хрень, пытаясь заполнить свободное место. Знаешь, это называется ложными воспоминаниями.

– Возможно, – сказала Таша. – Скорее всего.

– Может, нам надо попробовать совсем об этом не думать и не говорить, – добавила Хейли.

Ты бы обрадовалась, подумала Бекка, не так ли? Если бы она никогда ничего не вспомнила?

– Мне пора, – сказала Дженни, резко встав. – Нужно поговорить с мистером Герриком об экзамене по математике. Я ношу с собой мамин чек за пересдачу уже несколько дней. Если я его не отдам, а на счете опять будет недостаточно средств, она меня прибьет.

– Тебе прямо сейчас нужно это сделать? – спросила Хейли.

Дженни, не ответив, сорвалась с места, перекинув волосы вперед, чтобы они не цеплялись за ремень сумки. Она шла, покачивая бедрами, по-видимому, совсем не задумываясь об этом; ее тело было гибким и подтянутым. На нее смотрели не только мальчики, но и девочки тоже, и на их лицах Бекка видела стремление заполучить хоть немного того великолепия, что исходило от Дженни. Желание обладать этой магией Барби.

– Прямо как в старые времена, – заметила Хейли, переводя взгляд с Бекки на Ташу. – Разве что Бекка наполовину меньше, чем была тогда.

– Охренеть, как смешно, – сказала Бекка. – А от тебя как от личности осталась половина.

– Это был комплимент, – огрызнулась Хейли. – Господи, я не помню, чтобы ты была такой обидчивой!

Телефон Бекки завибрировал. Ханна. Где ты? Я у батареи. Как всегда!

– Вот уж личность… – с презрением бросила Хейли.

Это был болезненный укол. Хейли явно намекала на социальную неразвитость Ханны. Но что Бекка могла поделать?

– Не будь сукой, – осадила Таша Хейли, и у той глаза расширились от удивления.

– Серьезно? Будто ты не говорила кое-что и похуже!

– Мне нужно идти, – сказала Бекка.

Ее сердце по-прежнему колотилось – ее напрягала эта игра в кошки-мышки, которую они с Ташей затеяли, и она не хотела, чтобы Хейли вспоминала, какие гадости они говорили о Ханне. И хотя Бекка начинала стыдиться ходить с ней, Ханна все равно была ее подругой. К тому же Таша может узнать больше, оставшись наедине с Хейли. Дженни и Хейли что-то скрывали, это точно. Но что? Они действительно могли столкнуть Ташу в реку? Да, она уже это допускала – определенно, допустила вчера ночью в лесу, – и все же здесь, в ярко освещенном и таком привычном общем зале, это казалось чем-то нереальным.

– Я напишу тебе позже, – сказала она Таше, наслаждаясь тем, что это явно взбесило Хейли. – Не забудь о репетиции после уроков.

– Мы не забудем, – съязвила Хейли.

Бекка бросила быстрый взгляд через плечо, когда дошла до двери общего зала. Они обе молчали. Лицо Хейли было напряженным. Задумчивым. Бекка заговорщически подмигнула Таше, и та подмигнула ей в ответ.

Извини, меня тут кое во что втянули, написала она Ханне. Потеряла счет времени. Нужно заскочить в туалет. Увидимся там.

Конечно она придет. Бекка вздохнула. Ханна никогда бы не ответила: Ладно, увидимся позже, мне лень идти. Ханна всегда ждала ее.

* * *

В женском туалете была занята только одна кабинка, и в тишине Бекка услышала доносившийся оттуда звук, будто что-то сильно втягивают носом, а потом два-три коротких шмыганья. Наконец дверь открылась. Это была Дженни. Увидев Бекку, она отшатнулась, и ее рука инстинктивно взлетела к носу, чтобы его вытереть, но белый порошок еще остался на нем.

– Что? – Она настороженно посмотрела на Бекку. – Ну что ты уставилась?

– У тебя порошок под носом. – Бекка не знала, что еще сказать. Она была поражена. Покурить за школой – это одно дело, но нюхать кокаин или что-то еще в обеденный перерыв?! Это было как небо и земля.

– Что, черт возьми, происходит, Дженни? – выпалила она. – В смысле что это за хрень?

– Ой, отвали, – сказала Дженни, и ее глаза вдруг наполнились слезами. – Что ты вообще знаешь? Ты не поймешь.

– Чего я не пойму?

Дженни икнула, это было похоже на что-то среднее между всхлипом и смехом.

– Смешнее всего то, что, даже если я тебе скажу, ты все равно не поймешь.

Пульс Бекки ускорился, она слышала, как сердце стучит в ушах. Что происходит? Дженни чуть не призналась? Она вспомнила леди Макбет из прошлогодней пьесы, которую чувство вины довело до безумия. Дженни принимала наркотики, чтобы справиться со всем этим?

– А ты попробуй.

– Да уж, конечно. А ты что, моя подруга? Я вижу, как ты на меня смотришь. Будто я какой-то мусор. – Она оттолкнула Бекку и подошла к раковине. – Тебя волнуют только собственные проблемы, Бекс. Я не знаю, какую игру ты ведешь, но мне не нужна твоя жалость.

Дверь открылась, и поспешно вошла Ханна, прижимая толстую папку на кольцах к своей плоской груди. Растерянная, и все же олицетворение нормы.

– Вот ты где, – сказала она. – Господи, мне так не хочется идти на географию! Уверена, он хочет, чтобы мы умерли со скуки. Почему все так сложно для тех, кто сдает экзамены второго уровня? Я дождаться не могу репетиции. У меня есть несколько идей по поводу декораций, хотела обсудить их с тобой. – Поток ее речи оборвался, и взгляд начал метаться от Бекки к Дженни и обратно. Как у жертвы, а не охотника. – Все нормально?

– Да, все хорошо, – резко ответила Бекка.

Ханна посмотрела на Дженни:

– А ты как, Джен? Выглядишь расстроенной.

– Я в порядке, – сказала Дженни. То ли она смогла взять себя в руки, то ли то, что она нюхала в туалете, начало действовать и придало ей уверенности. Она улыбнулась Ханне. – Спасибо.

– Не за что, главное, что ты в порядке.

Бекка удивилась тому, что Ханну это вообще волновало. С каких это пор она интересовалась Барби? Они существовали в разных мирах, и Ханна была просто букашкой у них под ногами. Она же наверняка это знала!

Дженни кивнула.

– Да, ничего страшного. Увидимся на репетиции. – Она прошла мимо Бекки, будто ее здесь и не было, а потом исчезла за дверью.

– Что все это значит? – спросила Ханна.

– Не знаю. Она уже была такой, когда я пришла.

– Ну, ты могла бы быть с ней и поласковей. Бедняжка.

– Что значит бедняжка?

То, что Ханна, это бесхребетное существо, подобие девушки, может сочувствовать кому-то столь величественному, как Дженни, было за гранью понимания Бекки. И Дженни сильно огорчилась бы, если б узнала об этом. Бекка подумала, что это стоит добавить в свой арсенал, на всякий случай. Это раздавило бы Дженни. Ханна Альдертон жалеет ту, которая могла причинить вред Таше, которая, возможно, даже пыталась ее убить.

– Мне просто ее немного жаль, вот и все, – сказала Ханна. – Ей пришлось нелегко. Ее отец не самый лучший человек, судя по тому, что говорит моя мама.

– Что твоя мама может об этом знать?

– Она работала в больнице где-то за Глиброу. И видела, как они туда приходили. Дженни с мамой. До того как отец Дженни сбежал. Она слышала рассказы врачей.

– Что, например? – Бекка была заинтригована.

– Такие вещи, которые я обещала никогда никому не рассказывать.

– Даже мне? Ой, да ладно!

Ханна была такой старомодной! Кто держит в секрете такие вещи? Они же лучшие подруги, так ведь? Ей стало стыдно при этой мысли. В последнее время Бекка вела себя совсем не как лучшая подруга, а Ханна была кем угодно, но не дурой. Она это знала.

– Даже тебе. Она и мне этого не должна была говорить, – сказала Ханна и заперлась в кабинке. – Достаточно того, что теперь у Дженни все хорошо, учитывая обстоятельства.

– Ну, как хочешь, – раздраженно пробормотала Бекка.

– И, чтобы ты знала, она лучшая из них, с моей точки зрения. Мне она кажется доброй. Нежной, под этой оболочкой.

Бекка думала, сколько времени Ханна потратила на изучение Дженни. Она умирала от зависти и в то же время фантазировала, что Дженни на самом деле добрая красавица? Какая хрень! От Ханны она такого не ожидала.

– Так чем ты занималась в перерыв? – спросила Ханна, когда они отправились на следующий урок.

– Да ничего особенного, – ответила Бекка, не отрывая взгляда от истертого линолеума на полу школьного коридора. – Я заговорилась с Ташей и никак не могла уйти. Она купила мне кофе в «Starbucks», а там была очередь, поэтому я вернулась в школу позже, чем рассчитывала. – Она пыталась не думать о том, с какой легкостью врет. Чем я занималась в обед? Да все как всегда. Знаешь, я пыталась разобраться, могли ли две девочки чуть не убить свою подругу на прошлой неделе. Все как обычно.

– Я так и подумала, – тихо сказала Ханна. – Вы снова становитесь закадычными подругами. Но я все еще считаю, что тебе стоит быть с ней осторожней. Она способна на подлость. Я училась с ней в первом классе. Она уже тогда была задирой. Хочешь, я расскажу, что случилось с классным хомя…

– Ты что, мой телохранитель? – огрызнулась Бекка, не дав ей договорить. – Не допускаешь, что она могла повзрослеть? В последнее время она не поступала со мной подло. Она подарила мне дорогие шахматы в благодарность за то, что я ее навещала. Я что, должна была игнорировать ее? – Она поняла, что это звучало как оправдание, и попыталась держать себя в узде. – Как бы то ни было, я бы не называла нас закадычными подругами. Она просто прилично себя ведет. А что, это так важно?

– Нет, – сказала Ханна, вызывающе вскинув подбородок. – Полагаю, не важно. – Они дошли до места, где им надо было расходиться. – Увидимся на репетиции, – и она, даже не посмотрев на Бекку, зашагала прочь.

Бекку это задело – кто такая Ханна, чтобы так себя с ней вести? – но тут же вспомнила, как всегда хотела, чтобы у Ханны появился хребет. Нельзя было совместить несовместимое. Ханна просто бывает чересчур заботливой, только и всего, а Бекка чуть не отгрызла ей голову за это. И ты соврала, мысленно добавила она. Ты соврала своей подруге из-за девочки, которая когда-то тебя бросила. Бекка повернулась, чтобы ее окликнуть, но Ханна к этому времени догнала девушку, которую Бекка не знала, и они уже что-то обсуждали. Она смотрела, как Ханна смеялась над словами своей знакомой. Это тоже ее укололо. Может, у Ханны все же есть еще друзья. Бекка не могла разобраться в своих чувствах по этому поводу.

Перестань быть такой стервой, говорила она себе, направляясь на урок театральной техники. Иначе тыпревратишься в Барби. Одну из тех самых Барби. Кем бы они ни были.

 

28

14.10

Хейли

Почему ты так резко свалила? Оставила меня там?

14.11

Дженни

Мне стало плохо. Таша начинает вспоминать!!! Видела Бекку в туалете. Она сука. Могу поспорить, она знает!:-(

14.12

Хейли

Не думаю. Она что-то сказала??? Все равно не знает, что Таша вспоминает. Если вообще хоть что-то. Ничего толком не говорила, когда остались вдвоем. Просто странно так на меня смотрела.

14.12

Дженни

Она сказала, что мы поругались! Она помнит это! Хочу заболеть. Мне кажется, что я не могу дышать.

14.13

Хейли

Не думаю, что она действительно помнит. Она бы сказала.

14.13

Дженни

Откуда ты знаешь? Ты всегда считаешь, что все знаешь.

14.13

Хейли

Нет! Просто пытаюсь успокоиться.

14.14

Дженни

Серьезно подумываю о том, чтобы сбежать. Бежать и не останавливаться.

14.15

Хейли

У тебя нет денег. Думаешь, он даст тебе денег??? Тебе не нужно уходить.

14.15

Дженни

Я не могу нормально думать.

14.16

Хейли

Это потому, что никогда не была нормальной (;-)) Может, мне стоит быть более милой с Беккой? Мы же были подругами. Посмотрим, может, удастся выяснить, рассказывала ли ей Таша о чем-то. Не могу понять, почему они опять так подружились.

14.16

Дженни

Она скоро все вспомнит:-((

14.16

Хейли

Пока не вспомнила. Нужно кое-что выяснить.

14.16

Дженни

Я просто хочу, чтобы все убрались подальше. Забыть обо всем этом.

14.17

Хейли

:-((

14.17

Дженни

Извини за резкость. Я не это имела в виду. Просто мне страшно.

14.17

Хейли

Я знаю. Цём-цём. Лучшие друзья. Ха! ;-)

14.18

Дженни

Лучшие друзья. ;-) Теперь удаляй. (Я первая!)

 

29

Взято из

МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ:

ВЫДЕРЖКА ИЗ ДНЕВНИКА НАТАШИ ХОУЛЕНД

На репетиции мы мало читали пьесу. Мистер Джонс сказал, что это по сути игра характеров. Эти люди на самом деле существовали. Джон Проктор погиб, потому что не захотел пойти против своих убеждений. Он не мог признаться в том, чего не делал, даже чтобы спастись.

Я считаю, что Джон Проктор должен был хорошенько подумать, прежде чем совать свой член служанке-подростку между ног.

Мистер Джонс ходил взад и вперед, пока рассказывал, и все девочки восхищенно смотрели на него, приоткрыв рты, – подсознательно готовые к тому, чтобы переспать с ним или что-то вроде того (боже, я стала более грубой после того, как умерла), будто он был каким-то голливудским сердцеедом. Мистер Джонс зацепил даже мальчишек. Он обладает всем, чего они хотят. Уверенность, легкость. Пьеса была сексуально заряжена, и помещение буквально вибрировало от этой энергии. Иногда мне кажется, что в школах больше сексуального напряжения, чем где-либо еще. Даже я иногда это чувствую. Как тут, в зале.

Мы стали репетировать общую сцену, где мне нужно было вести своих танцовщиц. Тех девочек, которых Эбигейл Вильямс берет с собой в лес, чтобы наложить заклятие на бедную Элизабет Проктор. Когда мы попытались сымпровизировать то, что они делали, я размышляла над тем, сколько во всем этом иронии, и хотела сказать Дженни: «Ох, подтекст!», когда она подошла, нервная и робкая, как и ее персонаж Мэри Уоррен. Руки, подергиваясь, висели вдоль туловища, а глаза были опущены, хотя мы еще не начинали играть, но я сомневаюсь, что Дженни знает, что такое подтекст. Я вспомнила о той поляне в лесу – нашей поляне. Окурки, обертка от шоколадного батончика. Пока я болтала с Мейси и Эллой (Рут Путнем и Мерси Льюис – обе изливали на нас с Дженни свой восторг, будто, получив эти роли, они стали почти что Барби), могу поспорить, Дженни тоже об этом думала. У нее покрасневшие глаза. Слезы? Недостаток сна? Наркотики? Зная Дженни – а я ее знала, – это, скорее всего, наркотики, но, может, и всё вместе. Может, мне снилась темнота, а ей – лес.

Я осмотрелась в поисках Хейли – за это время насчитала тринадцать тонких деревянных панелей на стене, – она была в другом конце зала, репетировала с Джеймсом Энсором. Им нужно было сымпровизировать ненаписанную сцену, где Элизабет узнает о романе Проктора с Эбигейл, то есть со мной. Она подняла глаза, будто почувствовала, что я смотрю на нее, и нерешительно улыбнулась, а я задалась вопросом, часто ли она смотрит в мою сторону. Шутки ради я не ответила ей тем же. Она побледнела. Мне было это видно даже на таком расстоянии.

Они мои Барби. Тут моя власть. Пока еще.

Бекка сидела в сторонке за столом, чертя схемы на большом листе бумаги. Ханны рядом с ней не было. Она была где-то за кулисами, перебирала костюмы в шкафу и доставала заготовки для мизансцены и панелей. Тем не менее я слышала, как она говорила Бекке, что будет делать. Интересно, они ругались? Ханна пыталась быть жесткой, но она всегда чувствовала чужую боль.

Бекка метнула взгляд вверх, наверное, к занавесу и такелажу, раздумывая, что она может с этим сделать. Она на самом деле очень креативная, хоть у нее все и основывается на логике – как раз то, что нужно нашему театру. Так как это школа исполнительских искусств, музыкальное и драматическое отделения приносили больше всего прибыли. Местные любительские труппы (насколько это трагично? Печальные обломки людей, цепляющихся за давно ушедшие мечты) использовали наш зал для своих летних выступлений, когда школьники были на каникулах.

Во время перерыва, когда остальные сбились в кучку, я подошла к ней. Сказала, что это хорошо выглядит, хотя не совсем понимала, что передо мной. Она делала зарисовки углем, и это было, как будто ты видишь дизайнерский эскиз платья и пытаешься представить, как эта вещь будет выглядеть в реальности.

– Я думаю сделать сцену в центре, – сказала она, – чтобы зрители сидели со всех сторон. Тогда основной состав все время будет на сцене, и актеры, когда они не задействованы, просто будут отходить в сторону и наблюдать за происходящим.

– Это круто, правда, – сказала я, действительно так считая. – Это умно. Акцентирует внимание на том, что общество всегда наблюдает за каждым.

Она улыбнулась.

– Правда, нужно, чтобы еще мистер Джонс это утвердил.

– Что это?

Мы обе подняли глаза на Хейли. В ее тоне звучало скорее любопытство, чем недовольство.

– Вот здесь. – Подойдя ближе, она ткнула пальцем в то место на эскизе, где находился угол сцены.

Бекка терпеливо объяснила, что так она обозначила осветитель. Она бросила на меня заговорщицкий взгляд, в котором читался намек на наш тайный союз.

– Нужно будет сделать так, чтобы источники света были расположены по сторонам квадрата. С этим не должно быть проблем, Кейси может этим заняться, она классно все делает на высоте. А первую линию осветительных приборов мы можем оставить на месте – вдруг директор захочет провести здесь какое-то мероприятие до спектакля.

Бекка была на коне, чувствовала себя комфортно в своей стихии, но я видела, что Хейли ее не понимает. Логическое мышление – не ее конек, так что для нее это были просто наброски на бумаге.

– Я собиралась пойти перекурить, – сказала она. – Пойдешь? – Она не смотрела на меня, но у нее на скулах появились ярко-розовые пятна.

– Конечно, – ответила Бекка через мгновение. – Почему бы нет?

Она была хороша. Даже не оглянулась, когда они неторопливо побрели к выходу. Я посмотрела на Дженни. Они с Хейли в ту же секунду обменялась взглядами.

У всего этого был подтекст, тут, в этом гуле театра. Внутри нас жужжали секреты.

Что за паутину вы плетете? Я думала об этом, переводя взгляд с одной идеальной лучшей подруги на другую. Дженни, нервная Дженни, ошеломленно смотрела на меня. Я, опустив голову, стала рассматривать наброски Бекки.

– Хороши, правда? – Голос был похож на звуки, издаваемые потекшим краном, хлюпающие и раздражающие. Ханна.

Я не ответила, просто пренебрежительно посмотрела на нее, хихикнула и отошла. Ханна взяла сумку и ушла. Я видела, что она кому-то пишет эсэмэску. Наверное, сообщает Бекке, что уходит. Она злилась на меня, и, несмотря на это, все еще была прихвостнем Бекки. Она всегда была такой. Еще в детском саду. Я помню, как она три раза описалась. Она была такой девочкой.

* * *

Наконец репетиция закончилась и нам похлопали за наши экспромты. Все были радостно возбуждены, как будто знали, что эта пьеса может стать чем-то особенным, если постановка будет удачной. Мы должны стать командой, сказал мистер Джонс, он имел в виду пирамиду, выстраиваемую группой поддержки. Те, кто внизу, поддерживают тех, кто наверху.

После того как все мы напились воды, которую мистер Джонс принес из своего колодца, он покинул театр, и группа раскололась. Дженни пробормотала что-то про шкафчики и направилась к главному зданию школы, а я, Хейли и Бекка шли не спеша, стараясь держаться непринужденно, хотя внутренне были напряжены.

Бекка шла посередине – веточка терна меж белых роз, – когда мы вышли в морозную ночь. Несмотря на позднее время, в школе все еще было многолюдно. Кроме нашей репетиции, были и другие внеклассные занятия. Мальчишки в грязной футбольной форме залезали на задние сиденья ожидающих их внедорожников или, смеясь и дурачась, направлялись к магазинам, где, несомненно, набьют свои сумки жирными чипсами.

У меня заурчало в животе. Как чудесно быть парнем, иметь возможность есть все, что захочется. И даже гордиться этим, а не чувствовать себя преступником.

Кто-то нас окликнул:

– Наташа! Хейли! – и помахал нам рукой.

Я нахмурила брови, поскольку не могла разглядеть, кто это, только силуэт на фоне яркого света фар. Фигура в темноте. Интересно, прошепчет ли она сейчас мое имя? Я не считала припаркованные машины. Я знала, что их тринадцать.

– Это твой папа? – спросила Бекка.

Да, точно, он. Я испытала невероятное облегчение, а потом почувствовала себя глупо из-за того, что запаниковала. Мне не из-за чего было паниковать. (Если доктор Харви когда-либо это прочтет, она действительно решит, что я чокнутая и запрет меня. Лучше я это сожгу.)

Потом Хейли радостно спросила:

– Что он здесь делает?

Мне кажется, что она немного влюблена в моего отца, как бы дико это ни звучало. Мы наконец подошли к нему, сначала Хейли, потом я, а после нас Бекка, неловкий хвостик. Он, наверное, рано освободился, поэтому приехал, чтобы нас подвезти. Дойдя до дороги, мы увидели, как он улыбается, приятно удивленный.

– Я бы могла сама дойти, пап. – В моем голосе улавливалось недовольство, но его улыбка не дрогнула. Он был настроен оставаться довольным.

– Но я уже здесь. И на улице холодно, – сказал он. – Хейли, поужинай с нами, если хочешь. У нас всегда наготовлено на целую роту.

Он наконец увидел Бекку, сбоку-припёку, которая слегка махнула ему рукой, а потом, снова уткнувшись в телефон, стала набирать сообщение. Без сомнения, она переписывалась с Ханной, пыталась с ней помириться. То, что папа удивился, увидев ее, напомнило Бекке, что она не Барби. Кем бы она ни была, но она не одна из нас.

– На самом деле я очень устала, – сказала я. – И мне еще делать домашнее задание. – Я улыбнулась Хейли – ну просто сама невинность, и она сразу же начала мне поддакивать, хотя я знала, что она крайне разочарована.

– Тебя подбросить? Я могу завезти Ташу, а потом тебя. Пять минут дела.

В этот жуткий момент меня осенило, что, возможно, папе тоже немного нравится Хейли. Я видела, что она растерялась. Было холодно, а ехать в автобусе в час пик – это просто ужас. Я молчала и сохраняла бесстрастное лицо, и она не знала, как поступить.

– Нет, все в порядке, Гэри, – наконец сказала она и стала что-то говорить о встрече с Дженни, но это был всего лишь предлог, вежливый отказ.

Как только она это сделала, я предложила Бекке подвезти ее – и будто всадила нож в спину Хейли и слегка его крутнула.

– Нет, не стоит, – сказала Бекка. – Все в порядке. Честно.

Я не спорила. На самом деле мне хотелось проехаться в тишине, да и мы с Бекс не могли говорить при моем папе о том, что было для нас важно. Он бы подумал, что мы сумасшедшие. Что он вообще о нас знает? Наши родители думают, что понимают нас, но это не так. Для них мы все еще дети.

Я надеялась, что Бекка не будет сегодня вечером встречаться с Эйденом. Может, он сильно переживает из-за того, что его могут арестовать, и не захочет с ней увидеться. А может, его уже арестовали. Нет. Это не так. Я бы знала – мне бы сказали. Я та золотая девочка, что умерла на тринадцать минут. Меня раздражает то, что у Бекки он все время на первом месте. И правда, Эйден! Я этого не понимаю. И это важно. Это вопрос жизни и смерти. Это я.

* * *

Они извивались, как червяк на крючке, мои лучшие подруги. Именно так я подумала, когда закончила говорить с Беккой. Я лежала на кровати и похлопывала телефоном по одеялу, размышляя над этим. Мой взгляд рассеянно блуждал по шахматной доске. Бекка передает разговор практически слово в слово – знает, что надо запоминать. Без расплывчатых ну, они вроде так сказали или там было что-то в этом роде. Детали имеют значение, и Бекка это знает.

Она сказала, что, когда они вышли покурить, Хейли засыпала ее вопросами. Неудивительно. Хотела узнать, что я вспомнила. Бекка сказала, что не имеет ни малейшего понятия. Хейли очень старалась быть с ней милой. Раздраженная. Нервная. Извинялась за то, что вела себя как стерва, и ностальгировала по былым временам. Сказала, что нам всем нужно чаще гулять вместе. Бекка подыгрывала ей, но не перестаралась. Была милой, но держалась слегка настороженно. Она спросила у Хейли, правда ли, что мы поссорились, и Хейли опять отрицала это, но Бекка сказала мне, что она напряглась. Не смотрела ей в глаза. Так что Бекка сменила тему, не желая слишком сильно давить на нее.

Интересно, что для начала они решили попытаться снова подружиться с Беккой, возможно, думая, что она будет им за это настолько благодарна, что расскажет все, что я «вспомнила» (если бы!). Наверняка они понимают, что им это не удастся, но, похоже, у них нет выбора. Может, они уже впали в отчаяние, поняв, что я выстраиваю линию фронта. У меня скрутило желудок, когда я об этом подумала. Все выбилось из колеи.

Я проверила «Facebook» с телефона. Ни одна из них не была онлайн, и они не обновляли свои страницы. Это странно, особенно для Хейли. Нам нравилось собирать лайки, а потом сравнивать их количество. Я знаю, Хейли просто счастлива, когда у нее их больше, чем у меня. Будто она может со мной соперничать.

Я продолжаю проверять уведомления. Мой пост, который я написала, вернувшись домой, о том, как мне нравится пьеса и люди, участвующие в ней, собрал уже больше сорока лайков и двадцать комментариев, а девочки, которых я отметила, перепостили его, в восторге от того, что я их упомянула. Я не читала комментарии. После случившегося со мной лайкать все, что бы я ни написала, стало законом «Facebook». Хотя, честно говоря, до этого все было практически так же. Я отправила Бекс запрос на добавление в друзья. Я должна была сделать это раньше, но некоторые вещи не терпят спешки. Сейчас подходящее время. Теперь у нас есть свои секреты. И нам стоит быть друзьями хотя бы в «Facebook».

Я, сама не знаю почему, зашла на страницу Эйдена. У него информация скрыта, поэтому я могла видеть только его фото, на котором он запечатлен играющим на гитаре на сцене какого-то дерьмового клуба. Его мокрые от пота волосы упали на лицо (о боже, это же клише образа всех так называемых рок-звезд, и, о боже, какая же я стерва), а на обложке было размещено фото какой-то группы, о которой я никогда не слышала и не хотела слышать. Но на странице еще было написано, что он в отношениях с Ребеккой, Бекс, Крисп, и что он работает музыкантом. Я вспомнила его выражение лица, когда я смеялась над ним, лежащим на земле, и мои пальцы пробежались по маленькой клавиатуре. Я кликнула сначала на «добавить друга», а потом на «написать сообщение».

Привет, просто хотела поздороваться и сказать, что не думаю, что ты как-то связан с произошедшим со мной. Просто чтобы ты знал. Обнимаю, целую, Таша.

Когда я это отправила, в животе завибрировало от волнения, и я все еще думала, что, может, не стоило ему писать, особенно после того, как им заинтересовалась полиция, но что сделано, то сделано. Я еще раз поискала в онлайне Хейли и Дженни, но они пока не появлялись.

Посмотрев на шахматную доску, я вдруг ясно увидела свой следующий ход. Бекка забрала коня и две пешки, но мы обе играли агрессивно, и у нее тоже были потери. Вдруг я поняла, как заставить ее ферзя покинуть безопасную позицию и забрать одного из ее слонов. Я послала ей сообщение со своим ходом.

И еще я отправила сообщение Дженни, чтобы немного ее встряхнуть. Пусть они обе попотеют в выходные.

Что ты сделала, Джен?

Я знаю, что вы с Хейли что-то сделали.

Телефон сразу завибрировал, но это была Бекка.

Хороший ход! Корова!

Так и есть, решила я, не дождавшись ответа от Дженни. Это был хороший ход. Они запаниковали и уже созвонились? О чем они говорят? Я представила их, извивающихся на крючках, и в моем воображении они постепенно превратились в опарышей, слепых и тупых, отчаянно пытающихся освободиться.

* * *

Я все еще думала об опарышах, когда легла спать. Не хотела, но думала. Представила, как они кишат в раздутом посиневшем трупе Николы Монро. Я представила, как обвисшая кожа сползает с нее, пока ее вытаскивают из реки, и, возможно, при этом опарыши или что-то подобное, извиваясь, падали в ледяную воду. От этих мыслей у меня все тело зачесалось. Я стала глубоко дышать и пыталась думать о другом. Пьеса. Неровная почва моей дружбы. Поляна. Мне хотелось надеть спортивные штаны и пойти побегать, чтобы ни о чем этом не думать, но тогда мне бы пришлось объясняться с родителями – мою тайную пробежку выдали бы грязные, пропитанные потом вещи, и ни мама, ни папа не поняли бы меня, испытывающую потребность в уединении.

Я выключила свет в положенное время, прокричав до этого обязательное пожелание спокойной ночи и закрыв дверь на замок, чтобы мама не могла вторгнуться в мое личное пространство. Раньше она соглашалась с тем, что оно мне необходимо, но после этого происшествия стала довольно назойливой. Она гладит мои волосы, как в детстве, а если она теряет бдительность – обычно, когда выпивает слишком много вина, – я вижу страх в ее глазах. Она страшится того, что могло случиться, что почти произошло. Мне ее жаль, но я не могу ей помочь. Я пережила это. Это я была мертва тринадцать минут. Если я могу с этим справиться, то она тоже сможет.

Чтобы я могла уснуть, доктор Харви предложила мне принимать нитол , после того как я перестала пить сильное снотворное. Я не хотела ничего сильнодействующего. Ничего, что могло насильно погрузить меня в сон. Я должна контролировать ситуацию. Не знаю, действуют они или нет, но я все равно их принимала. Думаю, что слабо, но действуют. Я чувствовала, как мое дыхание замедлилось, несмотря на то, что я боролась с затопляющей меня темнотой, цепляясь, в том числе и головой, полной опарышей, за ветви сознания.

В конце концов бесконечная тьма заявила на меня свои права. Возможно, какая-то часть меня хочет уйти в пустоту. Она ужасает меня, но также и очаровывает. Она холодная, необъятная. И я снова слышала шепот.

На этот раз я слушала.

 

30

10:14

Дженни

Вот что она мне только что написала. Она знает. Эта чертова сука помнит! Ненавижу ее. Я, черт возьми, ее ненавижу.

10:16

Хейли

Она же не говорила, что на самом деле помнит? Не такими словами.

10:17

Дженни

Это Таша. Кто ее знает? Она точно что-то помнит! Это такая лажа.

10:17

Хейли

Она нас проверяет. Не думаю, что она помнит. Не все.

10:18

Дженни

Прекрати говорить так. Откуда ты знаешь? Как же мне это надоело! Я не выдерживаю чертов стресс из-за того, что все время притворяюсь. Она скоро вспомнит. Что мы тогда будем делать??

10:19

Хейли

Я что-нибудь придумаю.

10:19

Дженни

Тогда думай быстрее.

10:20

Дженни

И не говори мне удалять. От этой фигни я тоже устала.:(

10:21

Хейли

Но ты же удалишь?

10:22

Дженни

Да.

10:22

Дженни

Лучше бы она умерла. Она должна была умереть.

10:23

Хейли

Да уж, должна была.:( Я что-нибудь придумаю.

 

31

Выдержка из газеты «Мейпул Газет», суббота, 23 января

Полиция все еще не назвала официальную причину смерти местного подростка Николы Монро, чье тело было найдено в реке между Мейпулом и Брекстоном в прошлое воскресенье. Сотрудник пресс-службы подтвердил, что полиция прорабатывает версии по этому делу, но отказался комментировать возможность связи между смертью мисс Монро и инцидентом, произошедшим с Наташей Хоуленд, которая чуть не утонула.

В пабе «Нэг и Пайнэпл», в котором работала Никола, в субботу с двух часов дня будут собирать для семьи Монро средства на погребение.

Выдержка из газеты «Брекстон Сандей Геральд», воскресенье, 24 января

Наш источник из Килморнского центрального полицейского участка подтвердил, что детективы ведут расследование в отношении подозреваемого, который может быть причастен к смерти девятнадцатилетней Николы Монро, чье тело было найдено на прошлой неделе в реке Риббл, и нападению на шестнадцатилетнего подростка Наташу Хоуленд, в результате чего ученица Брекстонской муниципальной школы была практически мертва в течение тринадцати минут.

Сотрудники полиции, как мы полагаем, допрашивали девятнадцатилетнего молодого человека из Брекстона, который знал обеих жертв, но до этого времени не было никаких заявлений о его аресте. У этого молодого человека, музыканта, бывшего ученика Брекстонской муниципальной школы, сейчас отношения с одной из старшеклассниц этой же школы.

 

32

Они начали рано. Был полдень, но все равно слишком рано для Джейми. Эйден курил у боковой двери – Джейми был уверен, что он выкурил по крайней мере один косяк, – и когда кофе уже закипал, покой тихого пригорода был нарушен шуршанием шин по гравию. Они едва успели обменяться взглядами, Джейми – удивленным, а Эйден – напуганным, когда раздался звонок в дверь.

– Я открою, – сказал Джейми.

Первое, что он увидел, был полицейский значок, потому что она держала его прямо перед его глазами. Лицо при исполнении. Сколько официоза! Он улыбнулся – не мог сдержаться. Она была совсем не тем человеком, кого он ожидал увидеть. Еще при первой встрече он подумал, что она на самом деле очень красивая, несмотря на жесткую внешнюю оболочку. А может, как раз эта оболочка делала ее такой привлекательной.

– Не нужно мне это показывать, инспектор Беннет. Разве время, проведенное со мной в больнице, ничего для вас не значит? – У него плохо получалось заигрывать с женщинами, тем более что и момент для флирта был неподходящий. Он понял, что сказал пошлость, и съежился.

– Эйден Кеннеди здесь? – спросила она, будто не услышав последнюю фразу.

– Да. – Улыбка Джейми пропала, когда он осознал, насколько серьезна ситуация. – Но вы, конечно, с ним уже разобрались?

– Мы можем войти? – спросила она, не ответив на его вопрос, и он кивнул.

Она протиснулась мимо него, ей удалось сделать это, не касаясь его, но у него возникло такое ощущение, будто его оттолкнули в сторону. Констебль в форме последовал за ней, кивнув ему вместо извинения. Они направились в кухню. Беннет не спешила. Она двигалась целеустремленно, но неторопливо. Эйден даже не шелохнулся.

– Мы хотим, чтобы вы проехали с нами в участок, мистер Кеннеди, – сказала Кейтлин Беннет. – У нас есть к вам еще несколько вопросов.

– Вы что, не можете задать их здесь? – спросил Джейми.

Высокий, долговязый Эйден, стоящий в дверном проеме, выглядел так, будто у него только что удалили часть позвоночника. Он немного согнулся, будто хотел свернуться в шар. Может, и хотел.

– Вам нужно проехать с нами в участок, – сказала она, игнорируя Джейми. – Появились новые улики, о которых мы хотели бы с вами поговорить.

Улики. Джейми уставился на Эйдена. Поиск уличных камер в «Google». Темные круги у него под глазами. Его резкость, игнорирование звонков Бекки, хотя вначале он всячески пытался успокоить ее. «Ох, Эйден, – подумал он, – что ты натворил?»

– Вы меня арестовываете? – спросил Эйден, погасив сигарету. Его голос был глухим, в нем слышалось смирение.

– Нет. Просто будет проще поговорить в участке.

Он кивнул.

Джейми понял, что он этого ожидал. Может, не в этот момент. Но, что бы они ни раскопали, Эйден не был убийцей. В этом Джейми не сомневался.

– Хочешь, чтобы я поехал с тобой? – спросил Джейми. – Я могу поехать следом на своей машине.

Эйден опять кивнул.

– Мы предоставим вам дежурного адвоката, который будет присутствовать на допросе, если у мистера Кеннеди есть такое желание.

– Я и есть адвокат. – Джейми явно был доволен, напомнив об этом. – По крайней мере, был. И теперь снова могу им стать.

– Мистеру Кеннеди решать, – сухо произнесла Кейтлин.

Джейми было интересно, каким ей представляется Эйден. Наверное, она видела перед собой угрюмого молодого человека, явно чувствующего себя виноватым. Этакого одиночку под кайфом, слушающего тяжелый рок и хеви-метал. Она наверняка причисляла его к тому типу людей, которые привыкли глубоко прятать свои переживания, способные в какой-то момент выплеснуться вспышкой насилия. Может, таким его видело большинство людей. Но Джейми знал, что Эйден не такой. Он был милым ребенком. Застенчивым. Чувствительным. Отличным музыкантом. Не одиночкой, а просто очень разборчивым в контактах и не распространяющимся о своей личной жизни.

– Я хочу, чтобы Джейми поехал со мной, – тихо сказал Эйден.

– Хорошо, приятель. – Джейми сжал его руку. – Я с тобой. – Он встретился взглядом с инспектором Беннет, и на этот раз он ей не улыбнулся. Возможно, сейчас она и не враг, но она сильно ошибается насчет Эйдена. – Поехали, – сказал он. – Давайте выясним это раз и навсегда.

 

33

Бекка надеялась спрятаться в зале в обеденный перерыв и поработать в одиночестве. Она была не в настроении с кем-либо общаться, и ее даже не заботили сумасшедшие Барби. Она два дня практически ничего не ела и в воскресенье вечером поскандалила с мамой, когда та не смогла принять того, что Бекке просто хочется побыть одной. Ты поругалась с Эйденом? В ответ на эту фразу она захлопнула дверь. Или это связано с Наташей? Уловив нешуточную обеспокоенность в последнем вопросе, Бекка окончательно потеряла контроль над собой. Она гаркнула просто отвали, при этом ее лицо пылало от злости, а потом ей пришлось слушать крики внизу, где ее родители спорили о том, как им теперь поступить. Папа особенно громко требовал тишины.

Она спустится, когда проголодается.

При чем тут это, Джим? Ты прекрасно знаешь, в чем дело!

Она воткнула в уши наушники и вытащила их, когда пыталась в очередной раз дозвониться до Эйдена. Он не отвечал. Снова. Наконец, когда ее уже начало подташнивать от волнения, он прислал эсэмэску, в которой говорилось, что он все выходные проболел и поэтому целыми днями спал. И пообещал позвонить завтра. Она не без язвительности ответила, что он мог сообщить об этом в субботу, потому что тогда она погуляла бы с Ханной или занялась бы чем-то еще, и поняла, как печально прозвучали бы эти слова, если бы она произнесла их вслух. А как она себя вела – сидела в комнате, ожидая звонка от него! Слава богу, рядом не было Таши, которая сразу поняла бы, что она расстроена и обижена. Таша заставила бы ее все рассказать, а потом заявила бы, что она тряпка. К счастью, Таша уехала с семьей на празднование бабушкиного дня рождения, которое было перенесено на эти дни. Как бы она хотела не думать об Эйдене все это время! Они с Ташей немного попереписывались, но не о Барби, а о забавных случаях с родственниками, следующем ходе Бекки в шахматной партии, о всякой всячине. Бекка была рада, что они оставили эту тему. Это позволило ей немного разгрузить голову. Она не могла одновременно думать о дерьмовой ситуации с Хейли и Дженни и о том, что Эйден ее игнорирует.

Понедельник был тяжелым днем. В школе ее буквально разрывали на части. И Хейли, и Таша писали ей на переменках, и каждый раз, когда телефон вибрировал, ее сердце подскакивало при мысли, что это Эйден. Она не возражала, что Таши было так много, но продолжать притворяться перед Хейли было тяжело, тем более что она вела себя, как та давняя Хейли. Бекке следовало быть осторожной и не забываться. Хейли и Дженни были первоклассными суками, и она должна была помнить об этом.

Она обедала с Ханной – единственным человеком, которому могла открыть душу, рассказать про Эйдена. И все было бы хорошо, если бы ей не продолжали приходить эсэмэски. Ханна в конце концов не выдержала и сказала: «Ты сегодня так популярна! Значит, опять в старой компании?» Она смотрела на Бекку с жалким выражением лица типа «не делай мне больно». Но что Бекка должна была делать? Не отвечать? Она чуть не рассказала Ханне, что происходит на самом деле, только чтобы ее заткнуть, но она не могла предать Ташино доверие. Не ради Ханны. Теперь это было их секретом. Только их. По крайней мере до тех пор, пока они не смогут что-то доказать.

Наконец, сразу после уроков, ей позвонил Эйден. Он сказал, что все еще болен. Вообще-то голос у него был уставший, низкий и тихий, но ее задело то, что он хотел побыть один. Когда он как-то заболел гриппом, они целый день лежали на его кровати и смотрели фильмы. За это время он израсходовал три рулона туалетной бумаги на сморкание. Чувство незащищенности и неуверенности в себе подкрадывались изнутри, оттуда, где оно затаилось, и ей вдруг снова стало плохо.

Теперь был вторник, обеденный перерыв, а ей все еще было плохо, и она отчаянно пыталась переключиться на подготовку к сегодняшней репетиции, чтобы не думать о своем хреновом парне и не слушать не менее отвратительный внутренний голос, твердящий, что он ее больше не любит, что он разозлился из-за того, что она тогда налетела на него. Она фактически обвинила его в убийстве, так разве после этого он может ее любить? Ни за какие коврижки. Тебе не повезло, маленькая пухленькая Ребекка Крисп.

Она отогнала эти мысли и стиснула зубы. Он просто заболел. Только и всего. Она пыталась не думать о том, что его телефон был отключен начиная с 11.30. Он никогда не отключал телефон. Избегает. Он тебя избегает.

Мистер Джонс сказал, что ее идеи относительно освещения и мизансцен просто классные, но сначала он хотел бы попробовать поставить в круге какую-нибудь одну сцену, прежде чем решиться ставить так весь спектакль. Она рассчитывала на помощь Кейси, но та была на дополнительных занятиях, и Ханна настояла на том, что поможет ей вместо нее. Они наклеивали малярную ленту, отмечая пространство для действа, когда появились Барби – сначала Таша, потом Дженни и Хейли.

Ханна делала вид, что ее это не волнует, но Бекка заметила, что она стала двигаться как-то неуклюже. Это выводило Ханну из равновесия.

Барби напоминали ей о ее положении в улье. Бекка была уверена, что именно из-за таких девочек Ханна так и не создала аккаунт в «Instagram» или «Twitter». Она была на «Facebook», но в друзьях у нее было всего человек тридцать, и среди них ее мама.

– Это будет здорово! – сказала Таша, стоя возле Бекки и переводя взгляд с чертежей на разметку на сцене. – Ты такая умная, Бекс!

Бекка видела, что Хейли пытается как-то в этом поучаствовать, но не знает, с какой стороны подойти. Ее здесь игнорировали. Она – незваный гость. Угроза. Теперь ты знаешь, как это, сучка, подумала Бекка. Теперь ты в стороне. Она была полна решимости выяснить, что Хейли сделала Таше. Если они правы и какая-то ссора между Барби стала причиной того, что произошло с Ташей, тогда Хейли была виновата и в том, что Бекка и Эйден поругались.

– Еще какие-то воспоминания всплыли за выходные, Таш? – сладким голом спросила Бекка. – Возможно, раз уже есть первые проблески, однажды воспоминания хлынут потоком.

– Надеюсь, – сказала Таша. – Я подумываю о гипнозе. Он может помочь вытащить их все.

– Круто! – буркнула Хейли, едва взглянув на Ташу. – Хотя я слышала, что от этой фигни могут быть проблемы с головой. Может, тебе лучше с этим не торопиться.

– Думаешь? – сказала Таша. – Возможно, ты права. А может, ты просто не хочешь, что бы я вспомнила, из-за чего мы поругались?

– Я уже говорила тебе, – огрызнулась Хейли. – Мы не ругались. – Ее взгляд метнулся от Таши к Бекке, будто она рассчитывала на ее поддержку.

Бекка молча смотрела не нее, как она надеялась, с видом, говорящим: «Кого ты хочешь обмануть, тупая потаскуха?»

– Черт, ты стала параноиком, Таша, – наконец сказала Хейли.

Она попыталась улыбнуться. Было странно видеть обладавшую ледяным спокойствием Хейли такой неуравновешенной. Она не умела врать, это ясно. Что-то, определенно, случилось в тот промежуток времени, о котором Таша ничего не помнит. И, судя по выражению лица Хейли, нечто ужасное. Все же это было хоть какой-то уликой. Даже если выражение лица – совсем не то, с чем они могли бы пойти в полицию, это было уже кое-что.

– А может, тебе и стоит попробовать гипноз. Тогда все вернется в свое русло, – заключила Хейли, пытаясь, чтобы ее голос звучал беззаботно, но у нее это не вышло.

– Ну ладно, остыньте, – сказала Бекка. – Возможно, ничего такого и не случилось.

Это была ее роль, они с Ташей так решили. Она должна в чем-то поддерживать Ташу, но и Хейли не отталкивать. Хейли должно казаться – ну возможно же такое! – что Бекка та, кому она может довериться, и тогда она начнет колоться.

– Эй, Ханна! – позвала Дженни, стоявшая возле сложенных друг на друга стульев. – Не пройдешься ли со мной по моим репликам?

– Конечно, – согласилась Ханна, кроткая, мягкая и послушная.

Бекка совсем забыла, что Ханна здесь. Пока она была увлечена противостоянием между Хейли и Ташей, Ханна молча расставила отметки по углам сценического пространства и наклеила малярную ленту между ними, очерчивая его. Получилось не так аккуратно, как хотела Бекка, но она прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь лишнее. Они должны были выполнить эту работу вдвоем, а Ханна сделала все сама.

– Я тут закончила, – сказала Ханна, бросив на Бекку отнюдь не пламенный взгляд – Ханна была неспособна на ярость, в этом взгляде читались упрек и обида.

«Постоянно из-за чего-нибудь обижена, – подумала Бекка. – Я отвлеклась от работы всего на пять минут. Черт, Ханне нужно наконец повзрослеть!»

Если Хейли изо всех сил пыталась быть дружелюбной, то Дженни явно не испытывала такого желания. Она отошла от них как можно дальше, постоянно шмыгала носом и вытирала его тыльной стороной кисти. Возможно, утром она и нанесла тональный крем, но он уже давно стерся, по крайней мере возле носа. Края ноздрей у нее покраснели и шелушились, будто у нее был насморк, а золотистые волосы, гордость и радость Дженни, были собраны в слабый пучок. Сегодня она выглядела не очень-то сексуально. И она явно была раздражена. Наверняка нанюхалась слишком много порошка в туалете. Бекка задавалась вопросом, стоит ли ей плотнее заняться Дженни. Было похоже, что вскоре она не сможет держать в себе то, что ее терзало. Она даже не могла смотреть на Ташу.

Бекка достала телефон, чтобы еще раз проверить, не пришла ли эсэмэска от Эйдена, – не пришла, – и выругалась, увидев, который час. Уже прошла почти половина обеденного перерыва. Если она не хотела подвести всех, ей нужно было собраться. Она посмотрела вверх, на осветительную установку, а потом на сценическое пространство в центре зала. Она пыталась представить, как все будет происходить: Элизабет, Проктор и Мэри Уоррен, горячая перепалка между ними, когда Мэри вернулась из здания суда. Эбигейл не участвовала в этой сцене, но Бекка подумала, что Наташа могла бы стоять сразу за углом квадрата, за сценической площадкой. Затем, в тот момент, когда Элизабет Проктор осознает, что ее тоже обвинили, передвижной осветитель наверху наклонится, направив свет на Эбигейл и сделав ее видимой, и она будет смотреть на происходящее в тени, стоя как бы под фонарем.

Если удастся так сделать, это будет превосходно! Но если во время их единственной попытки сегодня вечером не получится так, как она хочет, мистер Джонс не включит это в свой режиссерский план. Хотя она и не мечтала переспать с ним, как все остальные девочки, но все же хотела произвести на него впечатление. А еще она хотела чувствовать, что творит вместе с режиссером, а не просто является рабочей лошадкой за кулисами.

Бекка подошла к тому месту, где будет стоять Таша, и проверила положение осветителя. Сердце у нее оборвалось.

– Ох, черт возьми!

Хейли и Таша оторвались от чтения сценария.

– Что случилось? – спросила Таша.

– Осветитель – тот, который должен быть над тобой, прямо здесь, Кейси разместила не в том месте. Нам сначала нужно было сделать разметку на сцене. К черту все! – Она постоянно отвлекалась, и из-за этого возникли проблемы. Эйден, не отвечающий на звонки, безумие Барби, Ханна – все это. Господи. – Он всего на пару футов дальше, но этого достаточно, чтобы разрушить весь эффект. Он должен быть прямо над тобой.

Хейли посмотрела на прислоненную к стене лестницу.

– Ну а ты не можешь его передвинуть?

– Я боюсь высоты, – сказала Бекка, помрачнев.

– Я это сделаю, – решительно заявила Хейли.

– Правда? Было бы здорово! – Испытав невероятное облегчение, Бекка даже на время забыла о том, что Хейли нельзя доверять и что никто не должен прикасаться к осветительным приборам, не пройдя специального курса обучения. Но Хейли же будет это делать под ее присмотром, и это не так уж сложно. С этим справился бы и семиклассник. – Это очень просто, – сказала она. – Надо ослабить болты зажимов на подвижной части осветителя и двигать его, пока я не скажу стоп, после чего затянуть болты. И тебе нужно будет сначала снять страховочную цепь, а потом опять ее прицепить. Инструменты вон там, мы взяли их у завхоза. Думаю, среди них есть и гаечный ключ для болтов.

– Без проблем, – сказала Хейли, уже приставляя лестницу. – Ты сразу и проверишь?

– Нет, я не попаду в кабину управления до конца уроков. Но все должно быть готово к началу репетиции.

Наташа и Бекка держали лестницу, хотя она была достаточно устойчивой, пока Хейли поднималась по ней. Она ни разу не посмотрела вниз, а добравшись до верха, оперлась коленом на маленький серебристый выступ и начала откручивать болты.

– Хорошо, куда толкать? Пусть Наташа станет там, где она должна стоять.

Бекка поставила Наташу сразу за одной из угловых отметок сцены, и Хейли поднялась еще на одну ступеньку и потянулась за страховочной цепью, которая дребезжала, пока она снимала ее и клала на лестницу, чтобы сдвинуть осветитель. Казалось, для Хейли это не составляет труда, но у Бекки все сжималось внутри, когда она смотрела на нее.

– Будь осторожна!

Было странно видеть Хейли там, наверху. Взгляд в прошлое на девочку, лазившую по деревьям.

– Не беспокойся! – отозвалась Хейли.

– И постарайся не уронить прибор, – сказала Наташа. – Он выглядит тяжелым.

– А вы все на всякий случай отойдите, – тихо произнесла Хейли. Она стала сдвигать осветитель, держась за надежные металлические опоры установки для равновесия, а затем, наконец, закрепила страховочную цепь. – Все, я закончила. – Она уперла руки в бедра, с легкостью балансируя в пятнадцати или больше футах над землей. – Вуаля!

– Спасибо, Хейли, – сказала Бекка, когда проворная девушка спустилась вниз.

С того места, где стояла Бекка, все выглядело отлично. Ей было так неловко. Почему бы тебе просто не рассказать нам, что случилось, Хейли? Тогда все это дерьмо прекратится.

– Ну почему ты лезешь не в свое гребаное дело! – донесся до них голос Дженни, такой злобный и гневный, что Бекка чуть не подпрыгнула.

– Я только спросила, не заболела ли ты. – Ханна выглядела и говорила так, будто была контуженной. Она сделала три шага назад. – Всего лишь. Я беспокоилась.

– Мне не нужно твое чертово беспокойство! – Дженни сунула свою копию сценария в сумку. – Со мной все в порядке.

– Это хорошо. – Ханна подняла руки, будто Дженни наставила на нее пистолет.

– Эй, что происходит? – спросила Бекка.

Дженни резко повернула голову, теперь ее внимание было сосредоточено на Бекке. Ярость горела в ее воспаленных глазах.

– Тебе какое дело? Какая же ты жалкая! Думаешь, мы не видим, как ты радуешься тому, что Таша теперь так мила с тобой? Как будто ты забыла все то дерьмо, все, что она о тебе говорила, забыла, что она над тобой смеялась.

– Заткнись, Дженни! – пробормотала Хейли.

Она с тем же успехом могла и промолчать, Дженни все равно ее не слышала. Она разошлась не на шутку.

– Как же, блин, все это отвратительно! И ты думаешь, что знаешь ее, потому что вы были друзьями раньше? Ну какая же ты отсталая! Думаешь, люди не меняются? Значит, ты тоже такая же, как была тогда, Бекка? Может, ты все еще жирная внутри, потому что это единственное объяснение тому, что ты настолько глупая и хочешь все забыть.

Бекка была не в состоянии говорить. Она осознавала, что стоит с открытым ртом и пылающим лицом, но не могла заставить ни мозг, ни язык работать. Каждое слово ранило ее.

– Ты просто сука, – сказала Дженни, уже без запала, будто в ней не осталось энергии огня. – Ты ведешь себя как самая настоящая сука по отношению к Ханне.

– Неправда! – выкрикнула Бекка визгливым голосом.

– Так и есть. – Затем Дженни посмотрела на Ханну и заговорила еще мягче: – Ханна, ты заслуживаешь лучшей подруги, чем та, которая бросает тебя каждый раз, когда ее поманит королева сук.

– Что происходит, Дженни? Я ведь тебе ничего плохого не сделала! – сказала Наташа.

Она прерывисто дышала, почти задыхалась, и Бекка знала, что она чувствует. У нее самой бешено колотилось сердце. Все девочки стояли внутри отмеченной части помоста, все они стали участницами этой отвратительной сцены.

– Почему вы обе так странно себя ведете? – спросила Наташа.

Дженни рассмеялась:

– Но ведь это не мы тебя избегаем, Таша.

– Я вас не избегаю!

– Пойдем, Джен. – Хейли подошла к ней и схватила ее за руку, но Дженни вырвалась. Хейли попробовала использовать другую тактику: – Давай выйдем на улицу, и ты постоишь со мной, пока я покурю.

– Перестань указывать, что мне делать! Я в порядке! – Она посмотрела на Наташу. – И если ты нас не избегаешь, то почему ты сказала, что тебе нужно было сходить в больницу в прошлую субботу, а сама не пошла? Я видела, как Бекка выходила из твоего дома. Почему ты не могла просто сказать, что не хочешь нас видеть?

Ханна посмотрела на Бекку:

– Это было на день рождения моей мамы. Я думала, что ты встречаешься с Эйденом после кафе. Ты же сказала, что эсэмэска была от него.

– Я этого не говорила. – Бекка внезапно осознала, что ее тогдашнее оправдание, будто бы это не совсем ложь, ничего не стоило. Почему они пришли сюда в обед? Почему она не разобралась со всем этим дерьмом сама? Даже если бы свет оказался не на месте, это все же было бы лучше, чем весь этот ужас. – Ты сама это предположила, а я не хотела говорить, что это Таша, чтобы тебя не расстраивать. – Это звучало так банально. Да и было банально.

– Вот видишь! – сказала Дженни, глядя на Ханну.

Несколько секунд было тихо. Пять девочек замерли в молчаливом противостоянии, содержимое душевных ран вытекало в воздух, делая его тяжелым. А потом Ханна очень медленно подошла к столу и взяла свою сумку.

– Ханна… – начала было Бекка, но подруга отвернулась и направилась к двери.

Она чувствовала себя самым настоящим дерьмом. Она и была дерьмом. Эйден ее бросил, а теперь Ханна ее возненавидела. «Молодец, Бекс, – мысленно произнесла она. – Королева провалов. И ты сама во всем виновата, потому что была такой сукой».

Дженни, казалось, сейчас скажет что-то еще, но тут прозвенел звонок, и она промолчала. Бекка испытала такое облегчение, что едва не упала на пол. Конец перерыва!

Дженни и Хейли молча направились к выходу. Хейли обернулась и наградила Бекку и Ташу долгим ледяным взглядом, а потом вышла вслед за взвинченной Дженни.

– Что, блин, происходит с Дженни? – спросила Таша. – Это чувство вины? Из-за случившегося в ту ночь? Она точно ненормальная.

– Да уж. – Бекка слушала вполуха.

Она напишет Ханне, когда у них будет английский. И все ей объяснит. Она станет ей хорошей подругой. Расскажет про всю эту фигню с Барби и почему была такой отстраненной. Она расскажет, что Эйден знал Николу Монро. Она расскажет ей все, что уже должна была рассказать своей лучшей подруге.

Бекка знала, что такие мысли приходят от отчаяния, и еще она знала, что, скорее всего, уже невозможно что-то исправить. Она видела выражение лица Ханны. Обиженное, но и злое. Никому не нравится, когда его жалеют, – Бекка знала это из собственного опыта – и никому не нравится, когда ему врут из жалости. Она же сделала и то и другое.

– Не переживай, – сказала Таша. – Все утрясется.

– Я знаю.

Бекка попыталась улыбнуться. Ее мутило. На самом деле она так не думала. И теперь она уже не считала, что переписка на английском что-то даст. А еще ей не хотелось встречаться с Хейли и Дженни. Ей нужна была передышка. И чтобы Эйден наконец ответил на ее сообщения.

– Ох, к черту все это! – вдруг сказала она. – Надо вернуть завхозу инструменты.

– Не нервничай, – сказала Таша, взяв коробку с инструментами. – У меня окно, я отнесу их. – Она вдруг обняла Бекку свободной рукой и прижала ее к себе. Ее мягкие волосы пахли яблоками.

– Не знаю, что бы я без тебя делала, Бекс, – сказала она. – Правда. Спасибо, что ты опять моя подруга. Эти двое сбивают меня с толку. – Она отстранилась. – А теперь возьми себя в руки, увидимся позже.

Выйдя из зала, Бекка почувствовала, что внутреннее напряжение слегка спало. Ханна все поймет. Должна. Может, она и Таша даже когда-нибудь подружатся. Бекка нужна была Таше. Она ей верила. Как только Бекка все объяснит Ханне, как только выяснится, что на самом деле случилось в ту ночь и что сделали Хейли и Дженни, тогда она поймет, почему Бекка так странно себя вела. Она должна понять, а иначе она была бы довольно дерьмовым человеком, но ведь это не так. Ну а если она не поймет, то, может, это будет означать, что пришло время прекратить эту дружбу. Как сказала Дженни, люди меняются.

 

34

Они сидели в небольшой комнате для допросов за обычным столом, по одну сторону – Джейми и Эйден, по другую – Кейтлин Беннет и сержант. Стены были выкрашены в синий, но неяркий цвет. Мертвенно-синий, лишенный жизни, приводивший в отчаяние. И все же он почему-то не гармонировал с зеленым ковролином и черными пластиковыми стульями. В сочетании с болезненно-желтым люминесцентным освещением и отсутствием окон это создавало эффект замкнутого пространства. Джейми подозревал, что здесь все так устроено намеренно. Стоявший на полке громоздкий магнитофон работал, хотя пока от Эйдена не удалось добиться чего-то, что стоило было записать. Он практически все время молчал, разве что вначале подтвердил свою личность.

Он был напуган, и Джейми это видел, в отличие от Кейтлин Беннет. А может, Беннет допрашивала так много испуганных парней, что уже перестала им сочувствовать. К тому же чувство страха и чувство вины не были взаимоисключающими – возможно, провинившиеся люди бывают напуганы даже больше, чем невиновные. К тому же страх Эйдена можно было легко перепутать с угрюмым высокомерием. Он слегка отодвинулся от стола вместе со стулом и, вытянув свои длинные ноги, положил их одна на другую. Руки скрещены на груди, темные волосы упали на лицо так, что за ними не была видна яркая синева его глаз, когда он, насупившись, смотрел на столешницу из формики . Он не притронулся к своему чаю, и когда тот остыл, на поверхности жидкости появилась коричневая пленка.

– Твоя версия событий неубедительна, Эйден, – сухо проговорила она. – Ты сказал, что в полночь довез Ребекку Крисп до дома, а потом поехал к себе домой. Собственно, это уже была ночь субботы, девятое января. Почему ты так сказал?

Джейми посмотрел на Эйдена, который все еще сидел, не поднимая глаз.

– Что бы тогда ни случилось, просто говори правду, дружище, – сказал он. – Если ты не сделал ничего плохого, нет смысла лгать.

Он подумал, не чересчур ли он наивен. Уголовное право не было его специальностью, но он знал множество случаев, когда полиция подозревала ни в чем не повинных людей и даже арестовывала их, а средства массовой информации успевали разрушить их жизни до того, как всплывали факты, подтверждающие их невиновность.

Перед Беннет лежала коричневая папка зловещего вида. В ней явно содержалась какая-то правда, которой Эйден не хотел делиться. Почему он будто воды в рот набрал? Он же наверняка знает, что делает себе этим только хуже! Если только он не виноват, тихо прошептал коварный голос где-то в глубине души. Если только это. Джейми отогнал эту мысль.

– Мистер Кеннеди отказывается отвечать на вопрос. – Она открыла папку и достала оттуда два распечатанных на принтере зернистых снимка с указанием времени съемки под каждым из них, но со своего места Джейми не мог их разглядеть. Он заметил, что Эйден нервно сглотнул. Это было плохим знаком. Его сердце стало биться учащенно, а ведь это не он был под подозрением. – Поскольку ваше молчание говорит о том, что вы придерживаетесь своей версии событий, позвольте, я покажу вам, что сняли камеры видеонаблюдения в ту ночь. Для записи объясняю, что сейчас показываю Эйдену Кеннеди кадры этих видеозаписей.

Услышав, что Эйден заерзал на стуле, Джейми опять вспомнил поисковый запрос в его телефоне. О господи, что он наделал!

– Камера зафиксировала вашу машину на Элмор-роуд. Для ясности – это главная дорога, которая идет параллельно реке, вдоль парка и леса. Этот снимок свидетельствует о том, что ваш автомобиль находился на Элмор-роуд в ночь на субботу, девятого января. Вот, – она придвинула к ним снимок, – здесь видно, как он сворачивает с Элмор-роуд на парковку возле леса. Внизу указано время – 12.37 ночи. Это было уже после того, как вы завезли Ребекку домой. А нам вы сказали, что поехали прямо к себе домой. Вы не покидали парковку до… – она передала Эйдену второе фото, на котором было видно, как машина снова выезжает на дорогу, – 5.45 утра.

У Джейми перехватило дыхание, и вдруг, несмотря на духоту в комнате, ему стало холодно. Он почувствовал себя человеком, обманутым фокусником. Пока ты пытался спасти умирающую девочку, твой юный друг – вуаля! – убегал. Он вспомнил, как защищал Эйдена перед Беккой, утверждая, что он не настолько глуп, чтобы врать полиции, и поразился своей наивности.

– Я все это время не выходил из машины, – тихо сказал Эйден. Он взглянул на Джейми, затем сел ровно и положил локти на стол. – Если на парковке есть камера, то вы это увидите.

– Но ее там нет, Эйден. Поэтому мне придется поверить тебе на слово. – Беннет не отрывала от него глаз, словно Джейми вообще здесь не было. – А я уже знаю, что верить тебе на слово нельзя.

Повисла тишина. Эйден стал еще более напряженным, а Кейтлин Беннет откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди, будто у нее была уйма времени, чтобы расколоть парня.

– Я никому не причинил вреда, – наконец сказал Эйден. – Я все это время сидел в машине. Покурил травки и уснул. Я не видел ни других машин, ни кого-то еще, как и ничего такого, что могло бы оказаться полезным, поэтому и не рассказал вам, что я там был. И я, конечно же, не хотел признаваться в хранении марихуаны. – Затем он посмотрел на нее, пронзая взглядом своих синих глаз. – Нет, ну в самом деле, вы бы рассказали об этом?

Угрюмость Эйдена испарилась. Джейми же продолжал неотрывно смотреть на фото. Эти зернистые снимки были подлинными, и при виде их у него внутри все переворачивалось. Они выглядели как свидетельство какого-то проступка, заснятого украдкой посреди ночи.

– Ну а еще ты не рассказал нам, что знал Николу Монро.

– Это совсем другое! Я забыл, что встречался с ней! Я не мог рассказать вам то, чего не помнил!

Еще одна длинная пауза.

– Послушайте, – сказал Эйден, – я не сделал ничего плохого. Я действительно знаю Ташу – ну, знал, – и я как-то раз пригласил ее на свидание, а она повела себя донельзя хреново, но я полагаю, вы об этом уже знаете. И я подумал, что если скажу, что покурил травки и уснул на парковке, то это сработает не в мою пользу. Поэтому я вам и не сказал, а когда вы спросили про Николу, я не знал, как теперь признаться.

– В принципе я могу понять это. В принципе, – подчеркнула она. – Но чего я не понимаю…

Она замолчала, и Джейми не могло не впечатлить это. Она все время была на шаг впереди Эйдена. Она вила из него веревки.

– Чего я не понимаю, – продолжила она, – так это почему ты соврал Бекке. Ты сказал ей, что сразу поехал домой, и на следующий день придерживался этой же версии. Мне кажется, что, если бы ты был невиновен, то в первую очередь рассказал бы Бекке, что был там. Шоковая реакция. Необходимость поделиться. Твой возглас «вот дерьмо!», когда ты узнал, что Наташу нашли так близко к тому месту, где ты был. Но ты ей не сказал. Ты никому не сказал. Почему?

Эйден кусал нижнюю губу, его бегающий взгляд ни на чем не останавливался, но Джейми знал: это означает, что он усиленно соображает. Пытается выкрутиться. И вдруг Джейми осенило. Это же так очевидно! И ни убийство, ни покушение тут ни при чем.

– Ты был не один, так ведь, Эйден? – сказал он.

Парень поднял на него глаза.

– Я здесь задаю вопросы, мистер Мак-Махон, – прервала его Кейтлин, но Джейми не собирался останавливаться. Теперь он знал, почему Эйден соврал.

– С тобой в машине была девушка, приятель? И это была не Бекка?

Эйден сник, а инспектор сразу оживилась.

– С вами в машине был кто-то еще? – спросила она.

Эйден немного помолчал, а потом наконец заговорил:

– Бекка бывает такой ревнивой! Она не уверена в себе, понимаете? Если бы я ей сказал, она бы меня не поняла. Она бы напридумывала себе невесть что. Вы видели, какой она бывает. – Он посмотрел на Беннет. – Как тогда, когда вы ей сказали, что у Николы Монро был мой номер. Она в каждой девушке видит угрозу для себя. Поэтому я не всегда признаюсь ей в том, что провожу время с другими девушками. Так проще.

– Так кто эта девушка?

– Ее зовут Эмма. Она работает в баре на Квин-стрит. Бар «У Джоджо». Он открыт до часа ночи, и я иногда захожу туда после того, как мы с Джейми заканчиваем. Однажды ночью мы с ней разговорились и вроде как подружились. Она вообще-то классная. Мы с ней немного похожи.

– И она была с тобой на парковке в ту ночь, после того как ты завез Бекку домой?

– Я планировал поехать домой. Это правда. Но я не очень устал, а дома из-за мамы я иногда чувствую себя стесненно, поэтому я решил заскочить в бар, просто поздороваться. Как для пятницы, там было мало людей, так что босс отпустил ее пораньше. Остальное вы видели на фотографиях. Мы сели в мою машину, покурили, поговорили ни о чем и уснули.

– У Эммы есть фамилия?

– Я ее не знаю.

Их прервал стук в дверь, и в комнату вошел офицер полиции в форме.

– Можно вас на пару слов, мадам? – Беннет кивнула и, перед тем как подняться, остановила запись.

– Разве вы не получили ответы на все ваши вопросы? – спросил Джейми, когда она направилась к двери. – Мы можем идти?

– Еще не все показания мистера Кеннеди подтвердились, так что я бы на вашем месте не торопилась праздновать победу, мистер Мак-Махон. Одна девушка погибла, а вторая осталась в живых только потому, что ей очень повезло, вы это знаете лучше других.

Это его укололо. Она была права. К тому же она просто делала свою работу. Ничего страшного, если им с Эйденом придется просидеть здесь еще несколько часов. Разве что он может не закончить в срок работу. Но как только подтвердится, что Эйден ни в чем таком не замешан, они все наверстают.

Когда она закрыла за собой дверь, повисла неловкая тишина, как в комнате ожидания в больнице. Сколько им еще тут сидеть? Через пару минут Джейми захотелось сходить в туалет. Эйден даже не прикоснулся к чаю, а вот Джейми выпил две чашки.

– Могу ли я… Можно?… – Он посмотрел на недовольное лицо сержанта, который явно скучал, сидя по другую сторону стола, и кивком указал на дверь. Сержант имел обреченный вид человека, который знает, что какое-то время ему придется побыть здесь, пока кто-нибудь не вспомнит о них. – В туалет, – закончил Джейми. Он поднял пустую чашку и в тот же миг почувствовал себя глупо, будто был героем фильма «Англичанин за границей» и пытался объясниться с язвительным испанским официантом.

Сержант кивнул:

– Третья дверь слева.

Джейми ожидал, что его туда отведут, но этого не произошло – впрочем, он же не был подозреваемым. К тому же, поскольку они находились в подвале здания, вряд ли он мог здесь во что-нибудь вляпаться. Он с благодарностью кивнул и вышел из комнаты.

Он не ожидал, что Беннет окажется в коридоре. Она стояла возле туалета спиной к нему, сосредоточенно просматривая какую-то видеозапись на «iPad» вместе с полицейским, который вызвал ее.

– И его там не было целый день? – спросила она.

– Не было, мадам.

– Подожди, – сказала она. – Я узнаю это пальто. Я видела его где-то.

– И я, – сказал полицейский. – У Сандры со стойки регистрации такое же.

– Я не на ней его видела.

– Тогда где?

– Нам нужно идти, – сказала она. – Для начала следует поговорить с Сандрой.

Она развернулась и чуть не столкнулась с Джейми.

– Извините, – сказал он и указал на дверь, ведущую в туалет. – Я шел туда.

Она прошла мимо него, и он посмотрел ей вслед. Небольшого роста, весьма привлекательная и очень энергичная. Он никогда не встречал такой женщины. Впрочем, какое это имело значение, учитывая ситуацию? Он решил, что у него нет шансов. Она явно относилась к нему с презрением.

 

35

Бекку, Хейли и Дженни вызвали с английского, когда урок только-только начался, и теперь они сидели рядом в кабинете директора, уставившись на инспектора Беннет, которая стояла, опершись руками на спинку стула, и молча наблюдала за ними. Миссис Солсбери сидела за своим столом и перебирала бумаги, но Бекка была уверена, что она это делала только для вида. У Бекки вспотели ладони. Для чего они здесь? Что нужно этой Беннет?

– Мы ждем Ташу? – спросила Хейли, когда молчание стало невыносимым, и слышно было только тиканье старых настольных часов, перекликающееся с нервным топаньем ногой Дженни.

– У нее окно, – пробормотала Бекка.

– Мне Наташа не нужна, – сказала инспектор Беннет и отошла к окну, будто что-то высматривая на улице.

И тут девочки увидели висящее на спинке стула пальто, которое до этого закрывала собой инспектор. Серебристо-серое, блестящее пальто с отделанным красным мехом капюшоном.

– Откуда здесь мое пальто? – нахмурившись, спросила Дженни.

Беннет повернулась, и у Бекки учащенно забилось сердце: инспектор теперь напоминала кошку, только что заметившую мышь, которой некуда было спрятаться. Ее спокойствие было обманчивым.

– Это не твое, – сказала Хейли. – На твоем дырочка от сигареты на рукаве.

– Ты была в этом пальто в больнице, когда мы там с вами встретились? – спросила Беннет.

– Думаю, да, – сказала Дженни. – Возможно. Я часто его ношу.

– Спасибо. – Беннет улыбнулась, но ее улыбка не успокоила Бекку. – Я не могла вспомнить, кто из вас был в нем.

– Мы что, для вас все на одно лицо? – спросила Хейли.

Презрение, прозвучавшее в ее голосе, Бекка отнесла на свой счет. Она определенно выглядела совсем не так, как эти великолепные блондинки, но ее все же удивило, что Хейли разговаривает таким тоном с женщиной-полицейским. Дженни часто бывала нервной и раздражительной, но Хейли это не было свойственно. Беннет умела напускать на себя непроницаемый вид, но Хейли была настоящей Снежной королевой. Ее голос звучал скучающе, и она смотрела на Беннет так, будто инспектор была каким-то досадным неудобством. Сердце Бекки гулко стучало, и она слегка ссутулилась, будто пыталась стать невидимой, незаметной. Тут что-то происходило, что-то, связанное с Дженни, и она не хотела, чтобы ее отправили на урок, до того как она узнает, что это такое.

– Блондинку в таком же пальто запечатлели камеры видеонаблюдения в магазине мобильной связи «Ван Селл» в брекстонском торговом центре четырнадцатого октября прошлого года.

– И что? – Дженни вытерла нос. Ее нога продолжала постукивать по полу.

Бекка наблюдала за Беннет – ей было интересно, как она к этому отнесется. Инспектор пристально смотрела на Дженни.

– Ты была в этом магазине в тот день? – спросила она.

Дженни рассмеялась и дернула себя за прядь.

– Я не знаю. Вы думаете, я помню, что происходило в какой– то там день в октябре?

– Попытайся вспомнить.

– Нет, – сказала Дженни через пару секунд. – Не была.

– Ты так уверенно ответила!

– У меня летом появился «iPhone», зачем бы я пошла в магазин в октябре?

– У многих девушек есть такие пальто, – сказала Хейли. – И у многих женщин есть такие пальто. – Ее губы искривились в ухмылке, и можно было легко догадаться, что она означала. Изящное «пошла ты» и средний палец для детектива.

– Так или иначе, какое это имеет значение? – спросила Дженни. У нее был такой вид, будто она вот-вот расплачется. Может, ее начинало отпускать после того, что она нюхала весь день. – Мне нужно вернуться на английский. Мистер Геррик нас ждет. У нас ведь будет экзамен.

У Бекки вдруг перехватило дыхание. Магазин связи. Сообщение, которое получила Таша. Неизвестный номер. Встретимся вобычном месте. Вот почему Беннет наседала на Дженни. Она думала, что Дженни купила предоплаченный телефон. Почему тогда она не спросила об этом прямо? Почему она просто стояла с задумчивым взглядом? Бекка пыталась набраться храбрости, чтобы указать на эту взаимосвязь, но тут детектив снова заговорила.

– Теперь можете возвращаться на урок, – сказала она. – Спасибо за помощь.

Бекка была ошеломлена. И это все? Ей нужно было найти Ташу. Она должна была ей об этом рассказать. Хейли направилась к двери, Дженни последовала за ней, и Бекка тоже торопливо поднялась.

– Ребекка, подожди минутку.

Она повернулась:

– Да?

Когда обе Барби ушли, что-то обсуждая, Бекка чуть ли не выложила все сразу. Но потом она прикусила язык.

Ей нужно было сначала поговорить с Ташей, и она не хотела высказывать свои соображения при миссис Солсбери. Директор заявила бы, что она говорит ерунду. Она сделала бы что угодно, только бы не привлекать к школе внимания полиции.

– Если у тебя сегодня не получилось связаться с Эйденом Кеннеди, то знай, что он в участке, помогает нам в расследовании.

Помогает нам в расследовании. Она сразу поняла, что это значит. Скорее всего, они подозревают его в чем-то. В чем-то плохом.

– Вы его арестовали? – спросила она, чувствуя, что во рту внезапно пересохло.

– Нет. Его отпустят чуть позже. Я просто подумала, что ты хотела бы это знать.

Ох, да ты сама доброта! Она сдержалась и не стала задавать других вопросов. Может, Беннет как раз хотела, чтобы она разговорилась? Хотела вытянуть из нее какое-то признание? Она думала, что Бекка с Эйденом сговорились?

– Спасибо, – выдавила она и вышла из кабинета.

Когда Бекка оказалась в холодном коридоре, лицо ее горело, а дыхание участилось. Она не собиралась сразу возвращаться на английский. Беннет наверняка все еще считала, что Эйден имеет ко всему этому какое-то отношение, и ей нужно было доказать, что она ошибается.

Бекка бегом пересекла двор, направляясь к общему залу старшеклассников; холодный воздух обжигал легкие. У нее полегчало на душе. Эйден не бросил ее. Он ее не игнорировал. Он просто не мог ответить на ее сообщения. Но следующая мысль заставила ее сжаться от стыда. Черт, когда он включит телефон, то получит все ее сообщения, а их было немало. И некоторые из них были пассивно-агрессивными. Почему не было какого-то чертового приложения, с помощью которого можно было удалять непросмотренные сообщения? Почему никто не начал собирать на это деньги на «Kickstarter» ? Почему она вела себя как полная идиотка? Эйден ее любит. Почему она не может в это поверить?

Она отогнала эти мысли. Она сделает все, чтобы отвести от Эйдена подозрения, и он простит ее. Тогда она уже не будет такой жалкой и неуверенной. Но сначала ей нужно было найти Ташу. От подозрений, которые падают на Эйдена, ничего не останется, когда они с Ташей расскажут Беннет о своих догадках. Видео с камер наблюдения в магазине связи вместе с уликами с поляны, несомненно, подтвердят его невиновность. Она поднималась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и вбежала в общий зал вспотевшая и запыхавшаяся. Может, Хейли и способна совмещать курение с бегом, но для Бекки это было не лучшее сочетание.

Наташа сидела на своем обычном месте в углу, а когда увидела Бекку, удивилась:

– Я думала, ты должна быть на англ…

– Слушай, – прервала ее Бекка. – Сюда явилась эта инспектор Беннет. Похоже, она считает, что Дженни купила телефон и отправила тебе ту эсэмэску. Кто-то в таком, как у нее, пальто был в магазине в тот день. Только я думаю, что Беннет поверила Дженни, заявившей, что ее там не было, потому что она больше не задавала ей вопросов, а сейчас она, наверное, собирается уезжать.

По Ташиному лицу было видно, что она не успевает за ходом мыслей Бекки.

– Притормози, – сказала она. – Беннет думает, что это Дженни отправила то сообщение?

Ее идеальная миндального цвета кожа побледнела. Наверняка Таша внезапно осознала обоснованность их подозрений.

– Да. – Бекка кивнула. – Но нам нужно рассказать ей обо всем остальном. Давай, Таша, нам нужно ей рассказать. У тебя же есть ее номер, да? Позвони ей. Прямо сейчас!

Таша буквально вжалась в стул.

– Я не могу, – сказала она. – Все решат, что это глупость. И что скажет мама? Что они скажут?

– Какая разница, что они скажут? – Бекка ожидала от нее другой реакции.

– Может, нам лучше забыть об этом, Бекка? Может, это все чепуха? Я имею в виду, что мы ничего незнаем наверняка. – Она посмотрела Бекке в глаза, а потом опустила взгляд на пол. – Не знаю, Бекс, может, я просто вбила себе в голову черт знает что. А что, если они правы, и я нахожу связи там, где их нет?

– Ты о том, как Дженни вела себя на обеде? Или о том, что Хейли называет тебя параноиком каждый раз, когда ты говоришь, что вспомнила что-то? – Бекка чуть ли не кричала от отчаяния, и Таша вздрогнула. – Дженни постоянно под кайфом в школе. Она напугана. И ты же видишь, как Хейли все время пытается быть «мисс доброжелательность». С чего бы ей так себя вести? С чего бы она так себя вела сомной?

– Я все это знаю. – Таша, наклонившись, обхватила руками живот, будто испытала резкую боль. – И я все время об этом думаю. Но что, если мы что-то упустили? Что, если мы ошибаемся? Что, если, обвинив их, мы отведем подозрения от того, кто на самом деле это сделал?

– Но мы не ошибаемся! И ты это знаешь. Чего ты боишься?

– Допустим, я поговорю с Беннет. А если они узнают? А если она мне не поверит? Что они тогда сделают?

Бекка внезапно поняла. Дело было не в том, что Таша изменила свое мнение. Она просто боялась, только и всего. Бекка была разочарована, но она понимала Ташу. Она ведь тогда умерла в ледяной воде. Ей повезло, что ее спасли. И теперь Таше нужно было посмотреть правде в глаза, смириться с мыслью, что две ее лучшие подруги могут иметь ко всему этому отношение.

– Они думают, что к тебе возвращается память, поэтому твое молчание ни от чего тебя не спасет. Ну, если они и столкнули тебя в реку.

– Это мог быть просто несчастный случай, – медленно произнесла Таша. – Может, мы действительно поругались. Может, они и сделали что-то плохое. Но ведь могло быть и так, что, как ты и говорила, я убежала и свалилась в реку. Значит, все может быть не так серьезно, как мы думаем. Разве мы не должны сначала попытаться все выяснить? Прежде всего, зачем им это делать? Почему?

Бекке хотелось закричать. У Таши семь пятниц на неделе, а ведь именно она все это затеяла!

– Я понимаю, ты можешь от страха в штаны наложить, Таша, я понимаю. Но Эйден в полиции, а это поможет его оправдать, – сказала она и, повернувшись к двери, добавила: – Если ты с ней не поговоришь, тогда это сделаю я.

* * *

– Подождите!

Инспектор Беннет уже собиралась сесть в машину, когда Бекка выбежала на парковку из школьного двора. Остановившись, она еще какое-то время не могла отдышаться, а лицо ее буквально пылало. Беннет жевала овсяное печенье, в одной руке держала сэндвич из столовой, а второй неловко прижимала к себе серебристое пальто. Бекка облегченно вздохнула. Она была уверена, что не успеет.

Беннет прожевала печенье и вытерла с уголков рта прилипшие крошки. Ей явно было неловко из-за того, что она взяла обед в школьной столовой, и Бекка даже почувствовала к ней симпатию. На обед было печенье и трехслойный сэндвич с беконом, салатом и помидорами, но сначала она съела печенье. Из Беннет никогда бы не получилось классной Барби.

– Слушай, если ты хочешь поговорить об Эйдене, – Беннет открыла дверцу машины и бросила пальто на пассажирское сиденье, – сейчас я больше ничего не могу тебе сказать, но…

– Нет, нет, речь не о нем, – задыхаясь, сказала Бекка, – а о Дженни и Хейли. – Она подождала, пока все внимание женщины переключится на нее. – Вы думаете, что Дженни купила телефон, с которого в ту ночь отправили эсэмэску Таше, не так ли?

Беннет изучающе смотрела на нее. Она перестала есть печенье.

– Нет, – сказала она. – На самом деле я так не думаю.

– Но это пальто – вы сказали…

– Я помню, что я сказала. Но такие пальто продаются в «Примарке» . Хейли была права, их сотни. Это принадлежит одной из моих сотрудниц. А на записи, которая у нас есть, видно просто блондинку в таком пальто в торговом зале. Не на кассе. Без чего-либо в руках. У нас нет других записей из той части зала.

– Ну, вы же можете их получить? – спросила Бекка. – В смысле…

– Ты знаешь, как все устроено в подобных магазинах? В любом из их магазинов? – спокойно спросила Беннет.

Бекка отрицательно покачала головой.

– Они дешевые, потому что владельцы на всем экономят. У них отвратительная настройка камер видеонаблюдения, это во-первых. Теперь смотри, я знаю, что ты хотела бы…

– Но это не все! – выпалила Бекка, желая одного – чтобы она заткнулась и слушала. – Вы не знаете всего. В сообщении предлагалось прийти в обычное место, так? Они так называют поляну в лесу, это их обычное место. Таша не была там несколько месяцев, так она говорит, но ночью мы нашли там вещи, которые доказывают, что они все недавно там были – и она тоже! И там был обрывок веревки. Только она ее не помнит, значит, веревка появилась там позже, возможно, в ту ночь.

– Помедленнее, – сказала Беннет. – Где это место?

– Я могу вам потом показать. – Бекка не могла говорить медленнее. Все это выливалось из нее с неудержимостью приливной волны. – И еще кое-что. Таша говорила, что какое-то время они странно себя вели с ней, будто больше не хотели с ней дружить, вплоть до этого происшествия. А теперь единственное, что их волнует, – помнит ли она что-нибудь. Вы должны осмотреть их вещи, обыскать дома, шкафчики. Потому что, если тот телефон у них, а может, и что-нибудь еще, доказывающее, что они виновны в произошедшем с Ташей, то после сегодняшнего разговора они избавятся от всего этого и вы никогда ничего не узнаете!

Во взгляде Беннет она уловила что-то похожее на жалость.

– Друзья иногда ссорятся, – сказала она, и Бекка почувствовала, что ее надежда рушится. Ссорятся. За кого Беннет их принимает, за десятилеток? – Не говори, что ты давно ни с кем не ругалась. Люди все время это делают. Но это не значит, что они толкают друг друга в ледяную реку. Не давай волю своему воображению.

– А может, вы просто меня послушаете? – сказала Бекка, надеясь, что ее голос будет звучать уверенно, но произнесла она это, как отчаявшийся капризный ребенок, который при этом еще и топает ножками. – Мы сказали Хейли, что Таша начала вспоминать, и теперь они обе паникуют. Вы видели Дженни? Почему она ведет себя как ненормальная и скоро совсем рехнется? – Бекка энергично жестикулировала во время своей тирады, будто это могло придать веса ее словам. – А Хейли наседает на меня, пытаясь узнать, рассказала ли мне что-то Таша из того, что вспомнила. Вот такая хрень происходит. Я говорю, что если вы сегодня не обыщете их, то как только закончится репетиция, они помчатся домой, и все, что у них есть, исчезнет. Дженни может запаниковать, но Хейли – это чертов кремень.

– Хорошо, – сказала Беннет. – Ну а где же Наташа? Если она думает так же, то почему она не здесь?

Настала очередь Бекки одарить Беннет снисходительным взглядом.

– А вы как думаете? Потому что она боится!

Кейтлин Беннет уставилась на нее, затем снова откусила от овсяного печенья и, прожевав, сказала:

– Возвращайся в школу. Ты замерзнешь без пальто.

Бекка смотрела ей в лицо, все еще на что-то надеясь. Черт возьми! Она издала разочарованный стон и поплелась в школу. Эта женщина – просто идиотка, подумала она. Ей так хочется обвинить Эйдена, что она закрывает глаза на правду. На хрен инспектора Беннет. И на хрен Наташу. Если кроме нее никто не будет это доказывать, то она это сделает. Она найдет способ.

 

36

Джейми пошел в небольшое кафе в супермаркете, расположенном неподалеку, чтобы взять кофе и сделать пару звонков по работе, оставив Эйдена дожидаться продолжения допроса. Он уже возвращался, торопясь узнать, что там происходит, когда ему позвонил кто-то из полицейских и сообщил, что Эйдена отпустили без предъявления обвинений. Он ждал Джейми на ступеньках у входа в участок, ссутулившись от холода и сильно затягиваясь сигаретой. Впрочем, ему все же удалось улыбнуться.

– Они поговорили с Эммой. Она подтвердила, что была со мной. К тому же она сказала, что было слишком холодно, и она никак не могла уснуть и злилась из-за того, что застряла там, так что бо`льшую часть времени после того, как я отключился, она всего лишь дремала. Я бы не смог выйти из машины, чтобы она этого не заметила.

Джейми ухмыльнулся:

– Ну вот и все.

– Я очень на это надеюсь.

– Как Беннет это восприняла? Она разочарована? – Джейми не мог не спросить об этом. Он надеялся, что инспектор не из тех, кто пытается свалить все на одного человека просто потому, что это их устраивает.

Когда они говорили в больнице, она показалась ему теплой и доброй, совсем не такой, какой он увидел ее сегодня, – холодной и закрытой. «Это все из-за работы», – подумал он. Ему было интересно, видел ли он вообще настоящую Кейтлин Беннет. Кем она становилась, когда приходила домой и расслаблялась? Кошатницей? Собачницей? Замужней женщиной?

– Я больше ее не видел, – сказал Эйден. – Думаю, она еще не вернулась. Пришел какой-то мужик в форме и сообщил сержанту, что я могу идти, и тот меня отпустил.

– Как насчет пива? – спросил Эйден. День все равно уже был испорчен, так что они могли сегодня поставить крест на работе и продолжить завтра. – Ты выглядишь так, что тебе не помешало бы опустошить бутылочку.

– Да, черт побери. Но где-нибудь подальше от этого места.

– Ну конечно.

Припарковавшись, они шли по тротуару в приятной тишине, Эйден прикурил вторую сигарету от первой.

– Они не выпускали тебя покурить?

– Я не хотел просить их.

– Итак, – произнес Джейми, когда они остановились у входа в бар «Кингс армс», – что ты собираешься сказать Бекке? Правду?

Эйден пожал плечами и переступил с ноги на ногу.

– Не знаю. Она вес день звонила и писала. Я же мог просто работать, отключив телефон?

– Зачем опять врать? Ты переживаешь из-за этой Эммы?

– Все так сложно.

– Между вами что-то есть? – Джейми вдруг осознал, что Эйден еще очень молод. Девятнадцатилетний парень и шестнадцатилетняя девушка. Впрочем, между ними могло быть и десять лет разницы.

Эйден покачал головой:

– Ничего серьезного. Один раз поцеловались, но это было давно. С Эммой все по-другому.

Что-то в его жестах говорило об обратном, но как бы Эйдену ни нравилась Эмма, Джейми не думал, что у них зашло дальше поцелуя. У него не было причин врать ему.

– Она просто не такая, как Бекс, понимаешь? Бекка какая-то неуверенная. Эмма же раскованная, взрослая. Все знает.

– Ну, если вы просто друзья, то почему бы не рассказать Бекке о ней? – «Ох, бедная Бекка, – подумал Джейми. – Этот парень разобьет тебе сердце».

– Она не поймет. – Он бросил окурок и раздавил его ногой. – Я забочусь о ней и все такое, но иногда для меня это чересчур. Я просто хочу расслабляться, веселиться и играть на гитаре.

– Тебе решать, – сказал Джейми, открывая дверь бара, – но я бы на твоем месте ей рассказал. Может, не о поцелуе, но о том, что ты дружишь с этой девушкой и вы вместе накурились в ту ночь. Правда имеет обыкновение открываться. Что, если Беннет упомянет об этом в разговоре с ней? А если журналисты раздобудут эту информацию? Они знают, что тебя допрашивали в полиции. И если Бекка разозлится, то мало не покажется. Ты не сделал ничего плохого. Вы не можете не отходить друг от друга ни на шаг.

– Не знаю, приятель, – сказал Эйден, заходя вслед за ним в теплое помещение и зарывая за собой дверь.

Джейми отметил, что, хотя его только что отпустила полиция, у него был вид приговоренного. «Что же они с тобой сделали!» – мысленно воскликнул он.

– Не уверен, что правда стоит таких хлопот.

– Я надеюсь, ты не произносил такую же фразу в разговоре с Беннет, – сказал Джейми и помахал рукой бармену.

Эйден рассмеялся:

– Я думаю, ты даже мог бы меня подставить, только бы провести с ней еще какое-то время, – сказал он.

Теперь настала очередь Джейми чувствовать себя неловко и смущаться. Значит, это столь очевидно. Чудесно! Если Эйден, который обычно был под кайфом и занят своими переживаниями, заметил это, то Кейтлин Беннет, несомненно, тоже. Он застонал про себя. День становился все лучше и лучше.

 

37

Взято из

МАТЕРИАЛОВ, СОБРАННЫХ ИНСПЕКТОРОМ КЕЙТЛИН БЕННЕТ:

ВЫДЕРЖКА ИЗ ДНЕВНИКА НАТАШИ ХОУЛЕНД

Я даже не знаю, с чего начать писать об этом. Думаю, с того момента, когда Бекка налетела на меня, как смерч, в общем зале. Я даже не знаю, стоит ли мне писать об этом. Но лучше вылить это из головы на бумагу. Я просто смогу закрыть блокнот. Пора заканчивать этот дневник, который никто и никогда не прочтет. Он исполнил свое предназначение. И я все вспомнила вовсе не благодаря этому глупому дневнику, не так ли? Что, съели, доктор Харви?

Трещины, возникшие между нами, оказались линиями разлома, который нельзя заделать, а сегодняшний день превратился в адский кошмар. Сколько ненависти! А я об этом даже не догадывалась. Случилась нечто ужасное. Я до сих пор не могу в это поверить.

Я сидела в общем зале старших классов еще минут десять после того, как прозвенел звонок, не шевелясь. А идя в зал, я с трудом переставляла ноги. Меня не волновал спектакль. Мой мир рушился. Я ощутила во рту вкус холодной грязной воды. Я вспомнила свой страх. Интересно, Бекка возненавидела меня за то, что я не захотела рассказать все полиции? Я просто хотела пойти домой, лечь спать и больше никогда не выходить из дома. Зачем нам играть в спектакле? И так все притворялись, каждый был кем-то другим. Дженни отправила то сообщение.

Первое, что я услышала, положив сумку, были пререкания. В актовом зале всегда на пару градусов холоднее, чем в других помещениях, и этот холод отлично сочетался с ледяной атмосферой между нами. Мистер Джонс с энтузиазмом обсуждал с Джеймсом Энсором, Хейли и Дженни сцену, которую они собирались читать. Я не прислушивалась, но все равно уловила несколько обрывков фраз.

…это сложная сцена, столько скрытых эмоций.Предательство. Боль. Страх.

«Да неужели, мистер Джонс? – хотелось мне воскликнуть. – Добро пожаловать в наш мир!» Хейли оглянулась и улыбнулась мне. Я попыталась улыбнуться в ответ. Дженни смотрела в пол. Она постукивала ногой, и я подумала, что она, возможно, снова под кайфом. Я чувствовала себя такой отстраненной от всех. Будто меня здесь на самом деле не было. Будто я действительно умерла в реке и стала призраком.

– Какого хрена, Ханна! – Голос Бекки ворвался в мои странные грезы. Они стояли у режиссерского стола, где лежали все бумаги мистера Джонса и стояла его чашка с недопитым кофе. Бекка ожесточенно пыталась снять ключ с тяжелой школьной связки. – Хватит капризничать. Зачем вообще делать из мухи слона? Нам что, по двенадцать?

– Я просто не понимаю, почему ты соврала мне, только и всего.

Ханна изо всех сил пыталась стоять на своем, но она неровня Бекке. Не за этим столом. И не в школе. Все, что она, по сути, делала – это цеплялась за обломки затонувшего корабля их дружбы и надеялась, что Бекка затащит ее в спасательную шлюпку. Но у Бекки опять была я. Зачем ей теперь Ханна?

– Может, если бы ты все время не выглядела такой жалкой, мне бы и не пришлось врать, – пробормотала Бекка.

Я почувствовала, что это болезненный укол, хотя он был направлен не на меня. Ханне повезло, что ей не пришлось отвечать Бекке, поскольку та развернулась и ушла в кабинку управления осветительными приборами, оставив ее с лицом, будто потрескавшимся от боли.

– Пойдем со мной на перекур, пока не начали, – сказала Хейли Дженни.

Они разговаривали тихо, но я подошла поближе, делая вид, что углубилась в текст пьесы. Но в этой сцене у меня не было реплик. Я просто должна была стоять в тени и ждать, пока на меня направят свет.

– Отвали, – пробормотала Дженни. – Оставь меня в покое. Я не хочу с тобой разговаривать.

– Джен…

– Я сказала отвали! – Это было уже шипение, но на грани слезливого крика.

– Ладно, все! – Мистер Джонс хлопнул в ладоши. – Давайте начинать.

Хейли придется подождать с перекуром.

У меня скрутило живот, и я села на стул подальше от сцены. Джеймс Энсор подошел, чтобы бросить на соседний стул свой джемпер. Он улыбнулся мне и сказал что-то, но я не слышала. Дженни купила телефон. Мне показалось, что я улыбнулась в ответ. Может, и нет.

– Делаем, как мы и проговаривали. И помните, демонстрация силы, страх, страсть – все должно быть здесь. – Мистер Джонс занял свое место. – Таша, я хочу, чтобы они сначала прогнали сцену, а потом мы поставим тебя для проверки Беккиной схемы освещения, ладно?

Я кивнула. Несмотря на то, что у меня перед глазами потемнело, я почувствовала странное облегчение от того, что не была призраком.

Они начали, и даже меня захватила их игра. Хейли была достаточно холодна, как для ее персонажа Элизабет Проктор, а Джеймс обладал тем даром, из-за которого за ним увивались все девушки. Но Дженни… Дженни всегда была для меня открытием. Даже сейчас, будучи не в себе, она все равно блистала на сцене. Полностью перевоплотилась в Мэри Уоррен. Она была Мэри Уоррен. Я вообще-то не завистливая, но Дженни я сейчас завидовала – так она была хороша. Интересно, она хоть понимает, насколько на самом деле талантлива? Мистер Джонс понимал. Он весь светился от радости, когда смотрел на нее. Мужчины и Дженни. Пчелы и мед. Но мы к этому еще вернемся.

– Великолепно! – воскликнул он, когда они дошли до конца эпизода. – Это правда было великолепно. Давайте еще раз. Выложитесь полностью.

Несмотря на то, что мне становилось жарко и я старалась не думать о пальто, сообщениях и ледяной воде, я поняла, что наблюдаю за ними. Мэри Уоррен больше не будет маленькой запуганной служанкой. Суд Эбигейл – мой суд – наделил ее властью.

– Да, но тогда судья Хаторн сказал: «Прочти нам заповеди твои!» – Дженни с диким взглядом и неконтролируемой страстью завладела сценой. – И из всех десяти она не могла произнести ни одной. Она никогда не знала заповедей, и они уличили ее в наглой лжи.

– И потому осудили ее?

– Зачем им делать это, если она сама себя осудила?

– Но доказательства, где доказательства?

Джеймс Энсор был хорош. Рациональный персонаж. Приземленный мужчина, который видел все как есть, потому что знал, какова его собственная роль во всем этом. Благодаря Дженни все играли сильнее. Даже стоящая между ними Хейли полностью вошла в образ.

– Хорошо. – Мистер Джонс снова был на ногах. – Отличная работа. Дженни, ты играешь уже идеально. Теперь давайте поставим Ташу на ее место для проверки света и посмотрим, что получится из этой задумки, – сказал он. – Если это сработает, Бекка станет помощником режиссера!

– Как я вижу, она должна стоять здесь. – Бекка вышла из кабинки и встала за отмеченным углом сцены, глядя вверх, чтобы удостовериться, что осветитель действительно прямо над ней. – А остальные актеры в промежутках между эпизодами будет сидеть на скамьях здесь и здесь – почти как в зале суда, тогда ей и всем остальным будет легко попасть на это место. Мы можем просто посадить их с краю.

Мистер Джонс был явно впечатлен, и Бекка светилась от счастья. Это было просто потрясающе, но у меня снова скрутило живот. Мы такие выносливые. Сильны не только наши тела. Пару часов назад Бекка орала на меня из-за того, что я струсила и не пошла к Беннет, а сейчас она была полностью сосредоточена на том, чтобы все сделать правильно. Мне было интересно, о чем она думает. Что она сказала Беннет, если нашла ее. Лицо у меня горело.

– Отлично! Таша! – позвал меня мистер Джонс.

Я не могла. Я покачала головой:

– Мне плохо. У меня кружится голова.

Ноги меня не слушались, а внутри черепа гудело. Я не хотела подходить близко к сцене. Близко к ним. Я пыталась уcпокоиться, но чем больше я старалась, тем сильнее горело мое лицо. От воспоминаний об этом мне и сейчас становится плохо. Когда представляю, что могло случиться. Что случилось. Облегчение и ужасное чувство вины смешались во мне. Это должна была быть я.

Мистер Джонс нахмурился, и все столпились вокруг меня, от чего мне было только хуже. Мне необходимо было пространство. Мне необходимо было, чтобы все оставили меня в покое. Я пыталась извиняться между глубокими, прерывистыми вздохами. Мое лицо покрылось липким потом.

– Ты должна это сделать, – сказала Хейли. – Тебе нужно постоять там всего пару минут, чтобы мистер Джонс посмотрел.

Я ее раздражала, это было очевидно. Она думала, что я притворяюсь. Пытаюсь привлечь к себе внимание.

– Может, тебе лучше прилечь? Или тебе принести воды? – спросил мистер Джонс. – Или позвонить твоей маме, чтобы она тебя забрала?

Все взрослые питают ко мне нежные чувства. Они не относятся ко всему так легко, как молодежь. Они не такие выносливые, как мы.

– Я буду в порядке через минуту, – сказала я, хотя отнюдь не была в этом уверена. – Почему-то вдруг поплохело. Закружилась голова. Мне просто нужно немного времени, чтобы отдышаться… Я не знаю, что со мной. Мне станет лучше через пару минут.

Хейли от досады даже цыкнула зубом.

– Но это же займет всего две минуты! – Она посмотрела на мистера Джонса. – Скажите ей, чтобы она встала и сделала это.

– Я это сделаю, – раздался чей-то тихий голос, и все повернулись в ту сторону. Это была Ханна со своим новообретенным стрежнем. – Я примерно Ташиного роста. Сейчас не обязательно, чтобы это была именно она.

– Однако же, – вставила Хейли, – надо видеть выражение ее лица, это так важно – момент триумфа на ее лице, когда Мэри Уоррен говорит, что меня обвинили в колдовстве. Именно это делает сцену такой сильной, а не просто освещение.

– Это правда, – сказал мистер Джонс, – но я же за всех вас отвечаю. Что, если Таша потеряет сознание или что-то в том же духе? И, честно говоря, от тебя, Хейли, я ожидал большего сочувствия. Вы вроде как лучшие подруги. Что со всеми вами сегодня происходит?

Наш угнетенный вид не остался незамеченным.

Он повернулся к Ханне и улыбнулся ей.

– Ты бы нас очень выручила.

– Но я думаю…

– Хватит, Хейли! Давайте просто сделаем это.

Усмиренная мистером Джонсом, Хейли бросила на меня долгий взгляд, а затем вернулась на сцену. Мистер Джонс посмотрел на Бекку, которая находилась у панели освещения, и она показала ему поднятый вверх большой палец.

И они начали, сцена разворачивалась, но в этот раз мне казалась, что все происходит очень медленно. Я знала, что сейчас будет реплика: «Я ей сегодня спасла жизнь». Тот момент, когда Эбигейл/Я/Ханна выходит на первый план, на нее падает яркий свет, а Дженни оказывается в тени. Я вдруг поняла, что невольно стала участницей действа, настолько хорошо все выглядело.

Крещендо нарастало, Проктор, отчаявшись из-за ее побасенок в суде, подступает к Мэри Уоррен, намереваясь ее ударить, а потом…

– Я ей сегодня спасла жизнь! – восклицает съежившаяся Дженни, указывая на Хейли.

Пятно света сместилось, высветилась фигура Ханны. Она изо всех сил старалась выглядеть способной манипулировать всеми. Торжествующей.

Вдруг все изменилось. Я почувствовала, что снова нахожусь под водой. Я видела это. Мы все видели это. Хейли произнесла свою следующую реплику, а потом все замерло. Долгие секунды неправильности.

Бекка была права. Выглядело это потрясающе. Но длилось всего секунду. Может, две. Затем свет снова изменился. Осветитель превратился в быстро падающую звезду. Раздался глухой стук – это он тяжело опустился Ханне на голову. Звук был недостаточно громкий, чтобы вызвать ошеломительный эффект. Она удивленно ахнула, прежде чем рухнуть на сцену. Мгновенное замешательство, которого не хватило даже на то, чтобы поднять руку к голове, ощутить боль, перед тем как ее лицо опустело, а ноги подкосились.

Она умерла. Я была в этом уверена. Я видела, как в один миг ее глаза стали неживыми. И это все? Этого достаточно? Меня вжало в кресло. Думаю, я сидела с приоткрытым ртом.

Никто, кроме мистера Джонса, не пошевелился. Он упал на колени и вытянул руки над Ханной, не зная, что делать. Думаю, он кричал, но я слышала только шум реки в ушах. Дженни зажала рот рукой. Бекка выбежала из кабинки и остановилась возле мистера Джонса. Она, оцепенев, смотрела на это. Я знаю, почему она так смотрела. Почему мы все так смотрели. Дело было не в маленькой лужице крови возле головы Ханны. Дело было в ее глазах. Они были открыты. И пусты.

Мне хотелось сказать, что Ханна уже не здесь, как иногда говорит моя мама, а потом ужасно захотелось смеяться что было сил, не знаю почему, и я не уверена, что стоит об этом писать, но именно такие ощущения я испытывала. Я была на грани нервного срыва, когда двери распахнулись.

Они вошли, но сначала ее не заметили. Директор, инспектор Беннет и еще незнакомые мужчина и женщина, должно быть, тоже из полиции. Они прошли мимо меня. У Беннет в руках был листок бумаги. Видно было, что его сминали, а потом опять расправили. Чек. Когда они остановились, он оказался на уровне моих глаз. Я могла разглядеть напечатанное сверху «Ван Селл Стоп».

Внезапно вокруг началось движение, но я была как в вакууме. Все вдруг стало ясно. Все. Я ахнула. Мои губы двигались, но я не могла произнести ни слова. Я поняла, что стою, шевеля губами, как рыба, которую вытащили из воды, пока слова наконец не вырвались наружу. Даже здесь, среди плача и криков, в тот момент, когда мужчина и женщина надевали на запястья Хейли и Дженни наручники, они прозвучали громко. Эти слова отдавались у меня в ушах так, что стало больно барабанным перепонкам.

– Я вспомнила, – сказала я слишком громко. – Я вспомнила!