Крым

– А где вы были в марте, когда мы брали ОГА?! Раскомандовались тут с охраной!

Коренастая женщина пронзительно смотрела на меня, не обращая внимания на грозную «личку». В кабине общего лифта, едущего на одиннадцатый этаж Донецкой обладминистрации, Клешня прикладом «весла», прижатого к обтянутой «флорой» ключице, пытался отгородить ее от меня, приговаривая: «Женщина, езжайте молча». Я остановил его и ответил:

– Вы простите, если доставили неудобства. В марте? В Крыму…

Сборы в Крым были торопливыми.

И вот очередь на паспортный контроль Симферопольского аэропорта. Паспорта проверяют украинские пограничники. Шевроны с трезубцами и сине-желтыми флагами они поменяют позже. Аэропорт выглядел вполне буднично, паспортный режим проверялся общим порядком. В голове вертелся возможный вопрос: «Цель визита?». Ответ: «Присоединение Крыма к России» – не годился. Но вопрос оказался незаданным.

Это потом, когда во второй половине апреля мы будем уезжать навстречу обмотанным в георгиевские ленты, как праздничные подарочные коробки, важным лоснящимся чиновникам и учуявшим запах добычи околобюджетным барыгам, аэропорт изменится.

Исчезнет паспортный контроль, а «дьютифришный» ларек, закрывающийся в силу отсутствия таможенной зоны, продаст нам за полцены две бутылки виски – мягкий «Макаллан» и благородный «Гленливет».

Девчонки из «дьютика» одолжат нам несколько – о чудо, стеклянных! – а не каких-то там пластиковых стаканчиков, и прощание с российским Крымом станет изысканным.

…А пока Крым был еще не наш. Времени сделать его таковым было совсем мало.

Весна 2014-го года была холодной. Разница с Москвой только в чистоте воздуха. Попытки в поездке на юг одеться полегче оказались напрасной идеей, и некоторые члены нашей группы были вынуждены прикупить вещи на месте. Благо кризис и последующие события привели к экстренным распродажам в крымских магазинах, что резко снизило цены. В итоге на обратной дороге я вез купленный в «Комфи» за полцены зеркальный фотоаппарат. Похожие фотоаппараты лежали в ручной клади моих товарищей.

Где-то в городе нас ждал наш связной, бывший сотрудник спецслужб, а теперь коммерсант, связанный с представителями новой власти Крыма, по имени Виктор.

Виктор оказался человеком своеобразным. Воровато оглядываясь у здания Крымского Совмина, он предложил нам заселиться куда-нибудь, например, на съемные квартиры, а дальше «посмотрим».

– Витя, куда смотреть? На месте должен задачу уточнить ты.

– А-а-а, задача… Кхм, г-г-гх-х. Ну, в общем…

Спецгруппа после выполнения задания перед вылетом из Крыма, вторая половина апреля 2014 г.

Тут Виктор прокашлялся. Задумался и, яростно жестикулируя, почти выпалил, насколько это возможно человеку с такой неустойчивой дикцией, судя по всему, сам удивляясь своему замаху:

– Вы должны взять под контроль СБУ!

– Какое СБУ?

– Ну, кхм… крымское СБУ… все, кроме Севастополя. Там местные как-то управятся.

– Когда, как и сколько у нас времени?!

– Ну, кхм… зайдете завтра с нашим силовым прикрытием… А как?! Кхм х-х-х… Ну, начинайте, что ли, общаться с людьми…

Великолепно. Начинаем, значить, кхм кх-х-х, общаться с людьми…

Главное управление Службы безопасности в Автономной Республике Крым. Симферополь, бульвар Франко, 13.

Я старший своей группы. Подчиняемся Владимиру Юрьевичу Антюфееву. Вторая подгруппа занимается пограничниками. Теми самыми, которые забыли спросить о цели нашего визита. Теперь они ее узнают.

Основное выбранное нами рабочее место – бывший главный отдел собственной безопасности СБУ. Выбор места не случаен. Сотрудниками СБУ оно «намолено», а расположение позволяет комфортно контролировать все здание. Мы были штабом. Иногда кто-то из нас выезжал за пределы, иногда привозили людей на место, чтобы работать централизованно. Переключаться удавалось, лишь выбегая на обед и ужин в расположенное через дорогу, прямо напротив входа в Главк, маленькое кафе с заманчивым названием «50 видов вареников».

Вид здания Крымского Главка СБУ, у входа в ресторан, в котором в ходе «крымской весны» питались многие гости «с большой земли».

Вареники, как, впрочем, и другие блюда, были шикарны. Постепенно вслед за нами туда стали бегать все приезжающие по нашей тематике гости, из-за чего в небольшом зале иногда не было места.

– А где вареники лепите, милая? Неужто сами?!

– Та не-е-е. Мы везем из-под Кировограда. Оттуда вкуснее.

Странно.

Дальше рутина. Режим, работа с личным составом, воспитательные беседы, формирование новых личных дел, выезды во все районные подразделения и спецобъекты. Мы создаем Службу безопасности Республики Крым!

10 марта 2014-го СБК (Служба безопасности Республики Крым) была официально провозглашена. С участием сотрудников, с которыми мы успели поработать, в этот день организовываем офицерское собрание, которое поддерживает действия нового руководства Крыма в противоборстве с Киевом и защите пророссийских ценностей. Руководящие сотрудники крымской спецслужбы принимают открытое обращение к своим бывшим киевским коллегам с укорами в поддержке незаконной власти и призывами одуматься. От обороны мы быстро переходим к наступлению.

– Здравствуйте. Отношение к событиям в Киеве? Готовы работать в безопасности Крыма? Расскажите о себе, своей службе…

Чаще всего в ответ тягостные рассуждения о том, что за время безостановочных шоу по смене украинской власти офицеры СБУ привыкли регулярно целовать перстень новому руководству – лишь бы руководство готово было принять эту присягу. Но вариант Приднестровья их не устраивает категорически. Служить Крыму как отколовшейся части Украины – нет, служить России – с удовольствием. Дальше торг на тему сохранения выслуги, льгот, званий и наград.

Формально руководитель крымского СБУ – бывший начальник Севастопольского управления СБУ Петр Зима. Реально – мы.

Первая моя задача – придумать, что же делать дальше?!

Придумал. Нужно чтобы сотрудники СБУ письменно закрепили свое желание служить дальше в новых условиях. Пока будущее только выстраивается, и заявление должно быть предельно общим, без прямых формулировок, как компромисс. Я разрабатываю его:

«Я, (фамилия, имя и отчество), осознавая свою ответственность перед народом как носителем суверенитета и единственным источником государственной власти, заявляю, что готов принять волю народа, участвовать в обеспечении мира и безопасности народа Республики Крым и защищать Республику Крым от внешних и внутренних угроз безопасности.

В этой связи прошу принять меня на (работу, военную службу) в Службу безопасности Республики Крым».

Дальше. Что делать с крымской «Альфой»? В отличие от других региональных отделов «Альфы» СБУ, крымское подразделение являлось Управлением, входящим в штат центрального аппарата СБУ, и помимо Крыма отвечало еще за несколько областей Украины. С «Альфой» работаю я.

Бойцы объявили нейтралитет, сидят на своей базе, ждут. Чего ждут? Того же, что и все остальные. Неизвестно чего, но хоть какой-то ясности. Плюс база «наружки». История примерно та же, помноженная на негласный характер личного состава. Ситуацию удалось переломить после общего собрания и адресных бесед с боевиками. В итоге из 186 хорошо подготовленных бойцов под юрисдикцию нового Крыма (о России речь шла пока только в планах) перешло 160.

Мы обещаем Россию. Блефуем! Ох, мои крымские друзья! Каюсь ли я, что блефовал? Да нет, конечно! Ни про какую Россию мы однозначно еще не знали. Но обещали. Блеф на то и блеф. Гарантий нет…

Спустя полтора месяца блефанет в Славянске Стрелков. Хотя его блеф будет совсем иного порядка: «У меня три начальника. Президент, директор СВР и ФСБ. Видели в телевизоре вежливых людей в Крыму? Так это мы!». В общем, это был совсем не наш блеф.

Стрелков и Крым… Когда член нашей группы спросил у бывшего высокопоставленного сослуживца Стрелкова, правда ли, что Стрелков служил в ФСБ, тот с горечью дакнул, но, оправдываясь, добавил: «Ну, мы ж его…» (в качестве эвфемизма применимо слово «уволили»).

…Это потом Олег Береза напомнит мне, что мы этого странного человечка встречали ранее.

Приехав в 2007 году в Приднестровье под документами прикрытия, Стрелков с сослуживцем встретились со мной, Олегом и тогдашним первым замминистра безопасности Приднестровья Валерием Юневичем на явочной квартире в районе тираспольского железнодорожного вокзала. Прибывшие собирали информацию об украинских националистах, воевавших в Чечне на стороне бандитов. Так как многие УНА-УНСОвцы в девяносто втором году успели повоевать на нашей стороне, тема была актуальной.

И. Стрелков в рабочем кабинете.

Крым, события «крымской весны»

…В маленькой нафталиновой квартирке второго этажа советской хрущевки нас ждали двое гостей. Один, пониже ростом, говорил мало и, получая ответы на задаваемые вопросы, тщательно стенографировал их в блокнотик.

Второй, повыше, оказавшийся впоследствии Стрелковым, говорил пространно и загадочно. Продемонстрировав знание географии Приднестровья, гость понес дикую пургу про политическую и военную обстановку, которую мы списали на московский фактор далекого гостя.

Не срослось у меня с ним сразу… Мне позвонили на мобильный. Как выяснилось позже, пока я в коридоре говорил по телефону, Гиркин спросил у Олега, какую я занимаю должность. Мой товарищ, сказав, что я руковожу собственной безопасностью МГБ Приднестровья, не стал уточнять, что параллельно я курирую весь созданный мною же блок направлений борьбы с преступностью, коррупцией, терроризмом. Поэтому в ответ от Игоря Гиркина он услышал, что я и так ему не понравился, а принадлежность к СБ делает меня явной сволочью. Так что не сложилось сразу. Но это ладно.

…Потому что крымский опыт был еще печальней. Так получилось, что, когда Стрелков провел бессмысленный и непроработанный, по мнению его же участников, штурм картографической части и вполне ожидаемо получил два трупа и двух раненых в итоге59, это стало последней каплей, переполнившей чашу терпения.

И если гуляющий в интернете ролик «Министр обороны Крыма Кузнецов и ворованные флешки» отражает лишь видимую часть хаотичной активности Стрелкова в Крыму, то штурм картографов был реальной проблемой. Он превращал мирный процесс единения Крыма и России в кровавую историю.

К разбирательству ситуации была привлечена наша группа. Причем все заинтересованные лица в один голос утверждали, что батальон самообороны, подчиняющийся Минобороны Крыма, фактически вышел из-под контроля, превратился в летучий бандитствующий отряд, творящий что пожелается в меру своего понимания обстановки.

Батальоном руководил Стрелков. Именно в этот период и были проведены совещания, на которых, в частности, его бывшим коллегой была дана соответствующая характеристика. Лишь много позже я узнаю, что со службы товарищ был уволен после неудачного прохождения психолога, которое закончилось потасовкой и диагностированием явных признаков шизофрении, подтвержденной соответствующим наследственным диагнозом трех детей от двух браков. Сначала это списали на Чечню и долгое время держали персонажа «в распоряжении», потом, разобравшись, предложили уволиться самому. Дальше Александр Бородай со второй попытки устроит его к Константину Малофееву, откуда по старой дружбе потащит в Крым. Но это я узнаю позже, а тогда это был просто странный тип не на своем месте.

И вот вечернее совещание у Прокурора Крыма Натальи Поклонской, поскольку та возбудила уголовное дело по факту смертей у картографов. Короткое обсуждение в роскошном кабинете крымской прокуратуры. Наталья вызывает симпатию. Упорный характер милой девушки. Она дает своего следователя, которого потом представит для назначения прокурором одного из районов. За спиной наши местные черноротые друзья сразу же заговорили про то, что этот высокий красавец – ее любовник, что, однако, по ряду моментов было маловероятным (впрочем, любовниками к ней записывали и Аксенова, и Шеремета, и еще целый ряд других людей – такова натура сплетников). Если даже допустить, что это было так, то она поступила благородно, отправив любимого на штурм бандитствующей, как тогда казалось, группы. Потому что, пока шло совещание, пришла команда подразделение Стрелкова разоружить немедленно.

На переговоры вызвался Владимир Антюфеев. Благообразный важный высокий старик вызывал благоговение, а генеральская стать и постоянное упоминание своего важного служебного статуса делали его посланцем неких высоких сил, от чего отмахнуться было невозможно. Привлечение же других подразделений самообороны, например Михаила Шеремета, привело бы только к взаимным разборкам с высокой вероятностью вооруженного противостояния.

Разоружение прошло успешно. Бандгруппа при близком рассмотрении оказалась воинской частью с вполне армейской дисциплиной, поддерживаемой благодаря стараниям генерала Кузнецова. Ее хаотичный полет обеспечивал исключительно экзальтированный командир и еще несколько активистов, о которых специалисты впоследствии скажут: «Ряд руководителей военизированных структур профессионально подготовлены слабо, не понимают цели и задачи по срочному военному строительству, при этом амбициозны и эйфоричны». Остальные думали, что сумасбродные команды всегда согласованы с высшим руководством. Люди были собраны разные, но среди них и вполне приличные, совестливые, патриотичные бойцы, искренне болеющие за дело.

Мною было организовано участие крымской «Альфы» в вывозе оружия и обеспечении охраны объектов. Само же подразделение после окончательной сверки оружия было распущенно. Его остатки потом и составят костяк «славянского отряда Стрелкова».

…На расстоянии многое видится по-другому. Тогда же действия Антюфеева мною были восприняты как подвиг. И именно из-за того, что было разоружено преступное сообщество. Я подошел к Виктору, который каждый день бегал от нас к Аксенову, и стал требовать, чтобы Антюфеев был отмечен за мероприятие по высшему разряду, на что Виктор после недолгих колебаний со мной согласился.

В этой связи я подготовил соответствующую докладную с подробным описанием «подвига Геракла». Правда, тем же вечером мы решили отметить удачное мероприятие в одном из кабинетов СБУ. Открыв банку рыбных консервов и подрезав колбасы, выпили. Виктор надолго вышел, а после его возвращения я узнал, что выходил он, чтобы успеть к правке документа секретарем. Он вычеркнул нас, Антюфеева, и вписал себя…

Работа шла ровно. Основной массив личного состава СБУ был переобут к 11–12 марта. Особый упор был сделан на оперативные службы, отдел защиты государственности, «Альфу», «наружку» и оперативно-технические подразделения, а также территориалов. Таким образом, мы не только устранили возможное сопротивление сотрудников СБУ, попытки дестабилизации обстановки через негласный аппарат, но и заставили их массировано выполнять наши задачи.

Были пресечены вялые потуги центрального аппарата СБУ вмешаться в ситуацию. Эмиссары из Киева просто выпроваживались за пределы полуострова.

Даже на рассылки «писем счастья» с угрозами и уговорами наши новые коллеги отвечали адекватно: «Дорогі колеги! Дякуємо за співчуття! Розуміємо, як вам там важко, коли нехтують усіма правилами роботи спецслужби, на посади призначають людей „з вулиці“, і все, що напрацьовано за довгі роки служби, йде шкереберть. Ми вам щиро співчуваємо. Народ скрізь однаковий, що у Закарпатті, що у Криму, й ми давали присягу його захищати, чого би він не прагнув. А народ Криму прагне одного – миру, спокою, злагоди та поваги його законних прав на мову, культуру й безпеку. Ми залишаємось вірні присязі. Крим – це наш дім. Тут не стріляють, не катують людей, не піддають ганьбі за власні погляди, а представників правоохоронних органів ніхто не вважає зрадниками. Вперше за багато років їх гаряче підтримує народ. Нажаль, в інших областях України немає нічого подібного. Шановні колеги, бажаємо вам витримки й мужності, бо для багатьох чесних офіцерів СБУ тяжкі випробування на честь і гідність ще попереду»60.

По сути, к проведению референдума 16 марта обеспечение его безопасности легло по компетенции на оперработников СБУ. И вот профессионалы, обученные противодействию угрозам государственности Украины, сами взялись за их продвижение! Это зрелище завораживало. Мы перенаправили русло реки и с берегов смотрели, как вода смывает свои устье и исток. Фактически произошедшее было как приговором государственности тогдашней Украины, так и апофеозом морально-нравственного разложения всего аппарата во главе с его иммунной системой, каковой являются спецслужбы.

Референдум зажег людей. Работа по подготовке к нему была нудной и изматывающей, но, как показали последующие события, это того стоило. Местные, особенно силовики, до последнего задавали вопрос, признает ли его Россия. Но мы-то не знали! Поэтому добросовестно говорили «да».

Вечером, после завершения референдума, стало понятно, что можно немного расслабиться и выйти в город. Город гудел. Ликование было по-настоящему всенародным. Мы шли через толпу кричащих, машущих флагами, торжествующих людей и понимали, что в истории Крыма перевернута большая страница. Но нам было не до страниц. Усталость диктовала желание присесть и перекусить. В центре Симферополя мы зашли в живописный ресторанчик «Диканька». Он был почти полон, но столик нашелся. Заказали поесть.

– Ребята, а что не радостны?! Вы против референдума или против России?!

Голос был бодро-агрессивным. Его хозяин обращался к нам. Остальные столики тоже ждали пояснений.

– Да нет, за Россию, за референдум, за все хорошее, ура, ура, ура-а-а…

 

Делать работу

СБУ как диагноз

– Куда его?! К нам?

– Нет, в аэропорт. Хотя нет, лучше на штаб к «азовцам».

– В интернат или лодочную?

– Лодочную.

Бригада «Азов» в Мариуполе располагалась в нескольких местах. Штаб – в здании школы-интерната на левом берегу города в Орджоникидзевском районе, остальные – в помещениях одной из лодочных станций «Ильича» Приморского района.

Конвоирующий задержанного молодой боец «Альфы» (официально именуемой Центром специальных операций по борьбе с терроризмом и защите участников уголовного судопроизводства и сотрудников правоохранительных органов СБ Украины) с некоторой брезгливой жалостью посмотрел на спотыкающегося на ходу сепаратиста.

Явный работяга с всклоченными волосами, ошалелой улыбкой и текущей из разбитого носа юшкой не производил впечатления злодея. Что с ним будет дальше, сотрудник уже знал. Но приказ есть приказ.

«Альфонсу» следовало поторапливаться. При управе их было всего четверо, прикомандированные бойцы работали по своему плану, а заданий много. Конечно, главным силовым хребтом были не кадровые сотрудники, а «Азов» со «Святой девой Марией», но и ему работы хватало.

После захвата дончанами здания областного управления СБУ местные сотрудники в Донецке и области еще какое-то время находились «на квартирах», занимаясь в основном интернетом и ожидая команды. Только с середины июня и в течение последующего месяца из Киева по нарастающей шли приказы передислоцироваться в Мариуполь. Кто-то поехал, кто-то нет.

Там управление СБУ по Донецкой области расположилось в четырехэтажном административном здании Главного отдела СБУ по адресу ул. Георгиевская, 77. Именно оно стало центром активности спецслужб Украины в отношении ДНР.

Первоначально исполняющим обязанности руководителя управления был назначен сильно пьющий ветеран военной контрразведки полковник В. Н. Лизогуб.

При облуправлении сразу же сформировали четыре вооруженные оперативные группы из сотрудников, которым была поставлена задача выявлять и задерживать на территории Старобешево, Угледара, Новоазовска лиц, причастных к ДНР.

Город Мариуполь, улица Георгиевская, 77, административное здание Управления СБУ по Донецкой области

И вот тут сотрудники СБУ вслед за всей Украиной погрузились в пучину буйного безумия. СБУ было тесно скооперировано с батальонами «Святая Мария», «Азов» и «Днепр», и его оперработники сполна познали вкус крови.

Если в мирное время «сепаратистами» в Службе безопасности Украины занималось подразделение по защите национальной государственности, то в новых условиях данная задача, как и работа против России, была определена для всех без исключения подразделений украинских спецслужб.

В так называемом Донецком управлении СБУ особую ретивость в данном вопросе проявлял отдел контрразведки под руководством Александра Хараберюша, искренне ненавидевшего ДНР и Россию, лично участвовавшего в боевых выходах против ДНР, сладострастно пытавшего и расстреливающего ополченцев. Фактически начальники давали пример подчиненным. Крайне усердствовали заместитель начальника управления С. Житенев, начальники секторов Д. Лисун, А. Яценко. Некоторые даже «нашли себя» в пытках, приобретя индивидуальную специализацию. К примеру, капитан А. А. Ляшко (что фамилия с людьми делает!) виртуозно освоил комбинацию воды и электрошока.

Именно эти люди организовали изощренную систему пыток пленных и гражданских, подозреваемых в симпатиях к ДНР.

Только по официальной статистике отдела контрразведки в одном этом подразделении с мая по 15 ноября 2014 года сотрудниками осуществлено 60 задержаний активистов ДНР, реализовано четыре уголовных дела по ст. 111 Уголовного Кодекса Украины (государственная измена), одно – по ст. 114 УК (шпионаж), более двадцати дел – по ст. 258 прил. 3 УК (участие в террористической деятельности).

В связи с плохой звукоизоляцией в здании СБУ (разветвленная сеть вентиляционных каналов) звуки пыток были слышны практически по всем помещениям, из-за чего многие сотрудники вынуждены были покидать здание во время истязаний.

Наиболее изощренные пытки, требующие спецоборудования, либо при которых предполагалась смерть мучаемых, проводились на базе батальона «Азов» в аэропорту Мариуполя или на других объектах.

Другим новшеством, взятым данными персонажами на вооружение, стало задержание случайных гражданских для дальнейшего обмена на пленных украинских военных.

На этом фоне такие шалости, как, например, указание подчиненным от начальника экономического подразделения А. Бабака о вымогательствах на блокпостах с владельцев машин, перевозящих металлолом, зерно и другие товарно-материальные ценности в мариупольский порт (1000 гривен с одной автомашины с углем и 500 гривен – с металлоломом), выглядели не такими значительными.

Вошедшие во вкус палачи были серьезно расстроены активностью Военной прокуратуры, которая очень мягко, но все же иногда задавала вопросы по жалобам отдельных потерпевших.

Так, осенью 2014-го был даже задержан один из старших оперработников, подполковник Василий Богач, с которого при похищении человека в магазине «Амстор» стянули маску. Через день труп похищенного был найден на одной из улиц города. Случайные прохожие и знакомые убитого опознали преступника, что было подтверждено записью с одной из камер видеонаблюдения, и прокурорским ничего не оставалось, как задержать негодяя. Правда, он быстро был освобожден и просто выведен «в распоряжение», но СБУшников возмущало даже такое «потворство сепаратистам».

Однако многие оперработники, боясь неизбежной ответственности за содеянное в дальнейшем, пошли по пути наименьшего сопротивления. Чтобы иметь возможность отчитаться перед руководством за проделанное, но как бы не марать руки в крови, они свою активность перенесли в интернет, что приветствовалось как форма информационно-психологического воздействия.

Создавались бесчисленные ресурсы, типа «Новости Донбасса», «Новые порядки» ДНР», «Голоса жителей Горловки» и множество других.

В качестве отчетных мероприятий стала выступать организация митингов «против ДНР» и в поддержку Украины.

В то же время, помимо самостоятельной активности в интернете, сотрудниками стала проводиться карательная работа и в отношении их информационных противников. Например, Олег Селиверстов, заместитель начальника отдела национальной государственности, вступив в полемику на одном из форумов с мариупольской активисткой ДНР и потерпев в риторике оскорбительное поражение, решил отомстить. Девушка Ольга была им установлена, задержана и подвергнута пыткам.

…«Альфовец» с задержанным подъехали к зданию, в котором теперь размещалось управление СБУ в Донецкой области. Ни на одной из баз «Азова» сепара не приняли, заявив, что вопрос не согласован с руководством. Созвонившись с отделом контрразведки, который был инициатором задержания, решили привезти задержанного в управу.

Водитель, объехав центральный вход на Георгиевской улице, заехал на территорию управления со стороны запасных ворот с Центральной. Проехав навес, под которым располагалось несколько служебных автомашин, столовую и спортзал, где сейчас жили прикомандированные «альфовцы» из других управлений, остановился у торцевого входа. Боец за локоть вытащил сепаратиста, руки которого были зафиксированы за спиной наручниками. Тот не сопротивлялся. Взгляд тусклый, голова при ходьбе безвольно качается.

Зашли внутрь и, пройдя вход в актовый зал, подошли к помещению оперативного дежурного, которому конвоир сообщил о том, что задержанный доставляется к Хараберюшу. Офицер понимающе кивнул.

Прошли мимо кабинетов сотрудников экономического отдела и сектора защиты гостайны, приостановились у дверей зама начальника управления Житенева, который выходил из помещения. Пропустив Сергея Викторовича, пошли дальше.

Подойдя к лифту, «альфонс» нажал кнопку вызова, поднялись на третий. Только выйдя из лифта, сотрудник понял, что ему нужен был второй, а не третий этаж. Но лифт уже уехал.

Повернув от правого крыла здания, где размещался отдел оперативно-технических мероприятий, из-за чего вход в него был перекрыт дверью с цифровым замком, пошли по коридору к боковому лестничному маршу. В это время из двери отдела «прослушки» вышел начальник подразделения полковник Меркулов. Он был хмур и озабочен. На днях один из лучших его сотрудников, майор Паламарюк, скоропостижно скончался от инфаркта.

Спустились на второй этаж. Здесь располагалось руководство, поэтому было тихо. Прошли кабинеты Лизогуба и замов, начальника информационно-аналитического отдела и кабинеты следователей. Дальше располагались туалеты и лифт, которым до этого так неудачно воспользовались.

Пройдя небольшое фойе и еще один межэтажный лестничный пролет, подошли к кабинетам контрразведчиков. Боец знал, где сидит Хараберюш, поэтому, постучавшись, вошел, заведя задержанного.

– Александр Иванович, разрешите?

– Да, заходи, – пробурчал Хараберюш, сидевший за столом.

– Александр Иванович, вот человек, которого «Азов» не принял.

– Да знаю, мы ж с тобой по телефону говорили. Ну что урод, попался?! – с этими словами начальник контрразведки встал из-за стола, подошел к задержанному и коротко, без замаха ударил в солнечное сплетение. Тот глухо охнул и опал на пол, откуда, скрючившись, стал тихонько постанывать.

– Давай-ка бери это дерьмо и тащи в кабинет к Иллюшко. Яценко сейчас туда подойдет.

Сам Хараберюш вышел из здания, сел в свою черную «тойоту» и уехал «на оперативную встречу».

Сепаратиста заволокли в кабинет рядом. Через минут десять вошел Яценко.

– Артем Сергеевич, нужна помощь?

– Да, задержись. Пригодишься в работе.

Майор Яценко, молодой офицер 1980 года рождения, раньше работал в военной контрразведке, имел классическую военную выправку и педантичный подход к служебной деятельности.

Вместе с ним был сотрудник из отдела по борьбе с оргпреступностью и коррупцией Ярослав Вапельник. Вапельник входил в оперативную группу «Угледар» и непосредственно занимался ДНРовцами. Первичная информация, на основании которой был задержан преступник, была от его источника, в отчет это могло пойти как совместная операция, так что следовало дожимать.

Яценко, как «мозг» мероприятия, в целом предпочитающий интеллектуальную составляющую работы, старался без необходимости не усердствовать в пытках, поэтому основная нагрузка сейчас ложилась на Ярослава.

Важно было разобраться с информацией о деятельности одного из лидеров ячейки местных сторонников ДНР Владислава Куклина. Яценко еще раз просмотрел документы оперативной подборки и задумался. Самыми значимыми из собранного были оперативно-технические материалы под кодом «12» (прослушивание мобильных телефонов). В ходе них также проводились мероприятия «17» и «Радий» по позиционированию абонентов на месте (определению местоположения). Для этого за трясущимся сейчас перед ним ничтожеством даже гоняли служебную «опель-астру» с установленным на ней комплексом спецтехники «Варан». После того как «опель» сломался, пришлось ходить на поклон в ОТО61 и просить сменную черную «дэу-нексию».

Начали допрос. Насколько биографических вопросов и далее позиции про антигосударственную деятельность. Допрашиваемый ожидаемо все отрицает.

Яценко лично ведет протокол. Он надеялся возложить эту рутину на Александра Ляшко, который помимо оперативной работы также выполнял функции дознавателя. Однако старший оперуполномоченный на особо важных объектах 1-го сектора контрразведки Ляшко сейчас был за пределами здания, и пришлось бумаги составлять самому. Отсутствие Ляшко было досадным еще и потому, что при допросе, как это было в последнее время регулярно, предполагались пытки, а Александр Александрович со своим военно-полевым телефонным аппаратом ТА-57 творил просто чудеса. Иногда буквально нескольких проворотов ручки, посылающей ток в нужные части политого до этого водой тела допрашиваемого, было достаточно для полнейшего и искреннего признания.

Ну, сам так сам. Приступим.

Артем Сергеевич подошел к угловому шкафу, в котором, по общей договоренности, хранились необходимые средства. Следовало выбрать инструментарий, соответствующий объекту дознания. Нельзя было недожать или слишком быстро обнулить фигуранта, так как тогда вся проведенная работа тоже обнулялась.

Открыл шкаф. В небольшом открытом сейфе на верхней полке лежало несколько упаковок феназепама, часть из которых были уже пусты. Нет, не то. Трехлитровая банка с медицинским спиртом не случайно соседствовала с большой клизмой. Яценко поморщился. Эксперименты с клизмой допрашиваемому медицинским спиртом вызывали у него отвращение. Поить его он тоже не собирался. Задумчиво покрутил в руках шокер. Возможно, чуть позже.

На нижней полке стопка старых полотенец для пытки водой. Воспользуемся, если ничего больше не поможет. Просто лень тащить урода в санузел, да и полы там потом всегда мокрые, сотрудники жалуются. Опасное бритвенное лезвие. Для Артема до сих пор было удивительным, насколько нанесение серии надрезов на лице, которое для мужчин было далеко не самым убедительным аргументом, потрясающе воздействовало на психику женщин, заставляя их говорить буквально все что нужно. Но сегодня у нас мужчина. Кровоостанавливающие жгуты тоже, скорее всего, не понадобятся.

Еще раз окинув работягу взглядом, он решил, что тут достаточно будет асфиксии. Отодвинув несколько коротких резиновых дубинок, достал плотный полиэтиленовый пакет и гарроту62, подал удавку Вапельнику и накинул пакет на голову сепаратиста.

Мариуполь отдавался на разграбление экстремистам. Киевским властям было абсолютно наплевать на местное население. Они прекрасно знали настроения народа и искренне ненавидели его.

Батальоны «Азов» и «Святая Мария» стали настоящими хозяевами новой украинской столицы Донбасса.

Батальон «Святая Мария» насчитывал всего около ста боевиков из числа жителей Донецкой области и был сформирован на основе батальона «Шахтерск», расформированного в июле 2014-го за массовое мародерство. В дальнейшем батальон вновь расформируют и на его базе создадут не менее известную роту «Торнадо». Одним из командиров всех этих подразделений являлся бывший донбасский криминальный авторитет (город Торез, ДНР) Руслан Онищенко, известный под кличкой «Абельмаз». Даже по дырявым и резиновым законам он перешел все пределы в пытках, убийствах, извращениях, мародерстве. Он, в свою очередь, подчинялся другому заметному донбасскому персонажу по фамилии Кропачев, который контролировал целый ряд незаконных пунктов добычи угля («копанок»).

Бойцы этих националистических формирований терроризировали местное население грабежами, убийствами и откровенным беспределом. При этом органы милиции Мариуполя отказывались даже принимать заявления пострадавших от произвола, не говоря уже о проведении расследований.

В городе процветали похищения бизнесменов и богатых людей с дальнейшим (через двое-трое суток) их освобождением за выкуп (размеры выкупа достигали нескольких миллионов гривен), ложные обвинения обеспеченных жителей в пособничестве «сепаратистам» с арестом и последующим за этим разграблением их собственности (магазинов, складов, офисов и т. п.).

Весьма распространены были мошеннические действия по вымогательству денег у родственников военнослужащих ВСУ, попавших в плен, навязывание «крышевания» владельцам магазинов и коммерческих структур.

Наряду с этим боевики «Азова», кроме своих командиров, никого не признавали (зачастую даже сотрудников СБУ) и никому не подчинялись. Бывали факты, когда они избивали и сотрудников СБУ. В частности, в начале ноября 2014-го ими беспричинно были избиты заместитель начальника отдела «К» (борьба с оргпреступностью) СБУ в Донецкой области подполковник С. Самойлов, которому сломали множество ребер, и старший лейтенант П. Гавшин. Но высшее руководство всегда было на стороне более ретивых борцов с «пророссийскими сепаратистами».

Помимо местных СБУшников, работали по нам все кому не лень. Центральный аппарат СБУ в Киеве, прилегающие территориальные управления.

Другие ведомства тоже не остались в стороне. В службе внешней разведки Украины работу против ДНР сделали приоритетной для всех разведывательных подразделений регионального дислоцирования в составе 5-го департамента СВР Украины. К ним присоединились оперативные подразделения МВД, Погранслужбы и других более локальных структур, не говоря уже об активистах многочисленных националистических батальонов и общественных организаций с их олигархическими спонсорами. Всем им противостояло министерство государственной безопасности ДНР. Думаю, делало оно это успешно. Вплоть до моего увольнения у МГБ не было ни одного провала ценной агентуры, переходов сотрудников на сторону врага и критических утечек информации. Да и знали мы о противнике на порядок больше, чем он о нас. В этом смысле мы, только-только вставая на ноги, на голову опережали противника.

Гости издалека

С точки зрения традиционных функций госбезопасности обстановка в ДНР была крайне напряженной. Обеспечение контрразведывательного режима в условиях войны и так отличается серьезной спецификой. Спецслужбы другой стороны и их союзники из противника превращаются в откровенного и непримиримого врага. Работа ведется по всем направлениям как разведывательной, так и диверсионно-террористической деятельности.

Подыскиваются любые способы нанести вред и получить информацию, что мы сполна ощущали на себе.

Как я шутя говорил коллегам, воздух Донецка должен быть более плотным и преломляться рефракциями из-за многочисленных активных и пассивных излучений от всевозможных пеленгаторов, спутников, антенн и прочего, направленных на нас.

Количество сотрудников и оперативных источников различных спецслужб на квадратный километр иногда превышало все мыслимые пределы. Для полного эффекта не хватало только надетых буденовок, черных очков, волочащихся парашютов и бормотаний про славянский шкаф, хотя некоторые персонажи вплотную приближались к этому.

Можно понять интерес немцев, англичан, французов, евреев, итальянцев, венгров, американцев, поляков и даже молдаван. Но бывали и совершенно экзотические случаи.

…Я читаю рабочий документ. Напротив, за приставным столом, сидит подчиненный и терпеливо ждет указаний.

Дважды в день, в десять утра и в пять пополудни, секретарь приносит мне на рассмотрение две, иногда три горки бумаг, уложенные в папки. Высота каждой горки тридцать-сорок сантиметров. Бумаг очень много, но на первом этапе нельзя иначе. Ситуацию нужно держать под контролем. Иначе работа, и так держащаяся на толщине конского волоса, просто посыплется. Позже основную часть можно будет передать замам и руководителям направлений. Но не сейчас.

В течение дня я принимаю руководителей и ключевых сотрудников по наиболее важным вопросам, в том числе для доклада документов, которые не вошли в общие блоки докладов. Как сейчас.

– Послушайте. И какой интерес может здесь быть у иорданцев?

– Пока не знаю. Возможно, оружием интересуются. Ну, или через них америкосы работают. Вы же знаете, так бывает. Тем более хашимиты – одни из самых активных союзников Штатов на Ближнем Востоке.

Знаю. Привычка американцев загребать жар чужими руками и выжимать своих вассалов досуха известна.

– Ну, или помогают Украине. Как говорят наши люди, здание их спецслужбы находится всего в двух километрах от строения посольства Украины в Аммане.

– Ладно. Дальнейшую проверку информации санкционирую. Материал на контроль, докладывать еженедельно.

В итоге сложилась довольно интересная ситуация. Иорданский резидент привлек своих бывших студентов, выпускников одного из донецких вузов, для работы внутри ополчения. Те вступили в наши ряды. Задача стояла перед ними комплексная – сбор информации и о наших действиях, и об украинских.

После того, как мне доложили о первичных данных по этому вопросу, я поручил более глубокую проверку, будучи уверенным, что информация является пустышкой. Каково же было удивление, когда выяснилось, что нами занимается специальное подразделение иорданской спецслужбы «Мухабарат аль-Амма» с особым уровнем секретности.

В целях конспирации его назвали секретным отделом по борьбе с терроризмом. Отличие от «несекретного», который тоже параллельно существовал, заключалось в том, что «несекретный» выполнял традиционные антитеррористические функции. «Специальный» же являлся лишь крышей для разведки, в частности в отношении нас.

Выявленной нами резидентурой руководил молодой майор Абу Ахмед, который подчинялся лично и напрямую руководителю спецслужбы, имел допуск по высшей степени секретности. Работал наш неожиданный контрпартнер в центральном корпусе СОР «Мухабарат аль-Амма» в Аммане, район Аль-Джандавил. В качестве одной из главных опорных сред для разведдеятельности иорданцы использовали студентов и преподавателей учебных заведений, в которых учились выходцы из их страны.

В итоге агенты решили сыграть даже не в двойную, а в тройную игру. Позиционируя себя разочаровавшимися в деле ДНР, вступили в контакт с националистическим проукраинским подпольем, еще остававшимся в Донецке к концу июня 2014-го. Экстремисты, в свою очередь, проверив их на поручениях, пришли к выводу, что они – подстава от ДНР. Убили парней и сожгли в их собственном автомобиле.

 

Обустраивая жизнь

Юстиция

Одним из главных украинских аргументов в адрес сторонников Русского мира в целом и пророссийских регионов частности был простой тезис: «Видите, как плохо живется в вашей дэнээрии, лэнээрии? Вы что, хотите, чтоб и у вас так было?!».

Степень цинизма такой риторики переоценить сложно. Это как избитой, в разорванном платье, замученной, ограбленной и изнасилованной девчушке сказать: «А что-то ты выглядишь не очень». Особенно когда это говорит сам преступник.

Ведь основная часть проблем республик крылась совсем не в них самих. Нас элементарно уничтожали, а потом этим же и попрекали.

Поэтому одной из важных задач для госбезопасности республики я видел помощь в налаживании нормальной системы жизнедеятельности.

– …Ну что ж… Объявляю вас мужем и женой!

Молодой, по-юношески голенастый ополченец из комендантского подразделения МГБ и его веснушчатая худенькая избранница в выцветшем, но заботливо отутюженном ситцевом платьице неловко целуются. Я жму руку жениху, и они выходят из моего кабинета.

Да, было и такое. Из-за того, что система юстиции Донецкой области, вслед за другими сферами, Киевом была полностью парализована, не заключались и акты гражданского состояния. Но ведь если нет бумажек, то это не значит, что не рождаются и не умирают, не создают семьи и их не прекращают. В общем, после очередного обращения ко мне как к командиру воинской части с просьбой заключить брак (как известно, есть у командиров в/ч и капитанов судов дальнего плавания такое своеобразное право) я понял, что нужно принимать экстренные меры.

Изначально юридическую систему республики должен был создавать Владимир Юрьевич Антюфеев, который не успел этого сделать. Пришлось этот вопрос решать мне.

Я поручил подобрать кандидатуры юристов, в отношении которых не было сомнений в их лояльности республике и профессионализме. С несколькими провел собеседования. Остановился на молодой, но активной девушке, делом доказавшей преданность ДНР.

Это была 27-летняя Екатерина Филиппова. Со студенческих лет она занималась самостоятельной юридической практикой и к этому времени уже возглавляла созданное ею адвокатское объединение «Донецкая правозащитная группа». Решающим было то, что она являлась адвокатом по ряду уголовных дел, возбужденных украинскими силовиками по обвинениям наших активистов в «сепаратизме», и успела добиться освобождений нескольких сторонников ДНР из украинских застенков.

Я рекомендовал Филиппову на заседании Кабмина к назначению исполняющей обязанности министра юстиции и лично поручился за нее. На первом этапе старался поддержать ее, потому что значение юстиции было сложно переоценить.

С момента утверждения ее в должности и началось создание юстиции республики. Больше я ополченцев не расписывал. Правда, в дальнейшем расписывали уже саму Филиппову. Позже она выйдет замуж за одного из легендарных ополченцев, прославившегося участием практически во всех боевых событиях Теймураза «Гоги» Гогиашвили, и уедет с ним в Россию, оставив созданное ею и вполне эффективно функционирующее в имеющихся условиях ведомство. По известной донецкой привычке, тут же заговорят, что она сидит в подвале у Захарченко или вовсе расстреляна.

Телевидение

Принципиальное значение для жизни республики имело и телевидение. Помимо чисто технических и творческих проблем республиканского телевидения главной сложностью являлось транслирование пропагандистских украинских телеканалов, часть из которых адресно была сфокусирована на население Донбасса. Постепенно эта проблема была решена.

Местные телеканалы, по традиции того времени, на первом этапе распределили наиболее авторитетные лидеры. «Оплот-ТВ», созданный на базе донецкого «Первого муниципального телеканала», стал контролировать, как понятно из названия, Александр Захарченко, «Новороссию-ТВ» – Павел Губарев. Работал также «Первый республиканский телеканал». И был еще один – «Юнион», за контроль над которым даже разгорелась конкуренция, и здесь, как всегда, не обходилось без курьезов.

После избрания Александра Захарченко Главой ДНР в ноябре 2014-го и переназначения Кабинета Министров министерство информации и связи было разделено на два – связи и информации.

Обусловлено это было формированием своей системы телефонии и необходимостью в этой связи сконцентрироваться на этой задаче. Кроме этого, по взаимным договоренностям, пост министра связи был выделен представителям Павла Губарева, организация которого получила также солидную фракцию в парламенте и квоты двух министерств – связи и культуры. Информация же, естественно, должна была находиться под личным контролем главы республики. Слишком чувствительная сфера.

В это же время, с целью поиска внутренних политических компромиссов, по моему предложению на пост главы Совета Безопасности был назначен Александр Ходаковский.

На каком-то этапе это ожидаемо привело к организационной путанице.

– Товарищ министр, у нас опять сложности с «Юнионом».

– Какие?

– Вчера в основной офис «Юниона», который на проспекте Германа Титова, пришли сотрудники министерства связи вместе с бойцами «Востока». Приехали менять руководство. Там же главным редактором был Дмитрий Громов, а он ведь муж бывшего министра Никитиной. Ну, вот они и пытались заменить. Плюс у них было письмо от Совбеза в поддержку этого решения. Ходаковский подписал.

– И что дальше?

– А дальше туда прибыл Рома Лягин. Он же сейчас в аппарате Главы вроде курирует внутреннюю политику. Приехал с каким-то бойцом охраны ЦИКа. В общем, заявил, что не допустит смены руководства телеканала, так как, по его мнению, телеканал подчиняется не министерству информации, а министерству связи.

– Чем же завершилась интрига?

– Ну, сначала туда подъехал новый министр связи Виктор Яценко, который как бы поддержал старое руководство телеканала.

– А потом?

– Ну, а потом приехал Ходаковский, который подзатыльниками выгнал Лягина и Яценко из офиса телеканала.

Прямо дневник партизана.

«14 июля: Пришли немцы. Выгнали нас из леса.

15 июля: Выгнали немцев из леса.

16 июля: Снова пришли немцы и выгнали нас из леса.

17 июля: Выгнали немцев из леса.

18 июля: Пришли немцы. Выгнали нас из леса.

…26 июля. Пришел лесник и выгнал всех из леса».

Образование

Другой жизненно важной сферой было образование, которое затрагивало базовые сферы социализации людей. Школы, вузы и другие учебные заведения охватывали один из принципиальных сегментов жизни общества.

Здесь нужно понимать, что если вы и объявляете новое государство, то это совсем не значит, что все старые элементы предыдущей системы автоматически выстраиваются под новые реалии. Особенно если ваш противник активно этому противодействует.

Я видел принципиальную задачу госбезопасности в обеспечении перехода системы образования под юрисдикцию ДНР. Одной из ключевых проблем в этой связи были активные и настойчивые попытки украинской стороны организовать вывоз юридической документации и печатей донецких вузов в Украину, с тем чтобы заявить об открытии вузов Донецка в других областях.

В Виннице, вопреки возражениям трудового коллектива, был создан клон Донецкого национального университета, в Красноармейске – Донецкого национального технического университета, а в Красном Лимане – Донецкого национального медицинского университета им. М. Горького. Минобразования Украины отказалось выдавать дипломы установленного образца студентам, оставшимся обучаться в Донецке. Было объявлено, что дипломы, выданные вузами Донецка, нигде приниматься не будут.

Только за полтора месяца мы пресекли попытки вывода на территорию Украины ресурсов, печатей и документации Донецкого государственного научно-исследовательского и проектного института цветных металлов (ДонНИПИЦМ), Донецкого государственного торгового института (ДонГТУ), Донецкого Национального университета (ДонНУ), Института последипломного образования инженерно-педагогических работников и ряда других вузов. При этом Донецкий национальный университет входил в топ 500 лучших вузов мира, а система высшего образования Донецкой области считалась одной из лучших в Украине.

Но здесь нужно помнить, что до этого вся система гуманитарного образования была выстроена по ущербному украинско-антироссийскому стандарту. И чтобы найти какой-то приемлемый интерфейс в новых условиях, нужно было приложить серьезные усилия.

Вообще с министерством образования республики постоянно возникали какие-то проблемы. Лишь когда его возглавила Лариса Полякова, работа приняла последовательный, системный и наступательный характер. До этого регулярно возникали всяческие недоразумения.

Так, 14 декабря 2014-го почти все двери кабинетов министерства образования ДНР, в том числе министра и заместителей, были вскрыты. С компьютеров, находящихся в кабинетах, была скопирована вся находившаяся в них информация. Из кабинета директора одного из департаментов Игоря Селезнева пропал ноутбук с большим количеством рабочей информации. Также похищен был жесткий диск с компьютера министра МОН ДНР И. В. Костенка.

Кроме этого, остро стоял вопрос с иностранными студентами, ранее учившимися в донецких вузах. Например, 12 декабря 2014 года нам стало известно, что на одном из блокпостов батальона «Восток» задержана группа чернокожих. Стали разбираться. Действительно задержали. На волне общей истерии об иностранных украинских наемниках простые донецкие парни решили, что едущие на такси чернокожие студенты ДонНМУ – это особо изощренная наемническая диверсионно-разведывательная группа. Пришлось вызволять бедолаг-студентов.

Еще одной сложностью являлось расселение в самом начале событий в пустующие университетские общежития беженцев и семей ополченцев. Чем более активно мы запускали вузы, тем больше становилось студентов, которых тоже нужно было где-то размещать. Некоторые из этих вопросов тоже прорабатывали мы. Например, при разрешении конфликта в общежитии № 1 ДонНМУ между студентами с одной стороны и проживающими там беженцами, ополченцами и бывшими военнопленными с другой было установлено, что беженцам были предоставлены другие помещения в общежитии № 4, что позволяло разделить студентов и беженцев и не допускать конфликтов. Но те просто отказались переезжать, потому что обжились. В итоге приняли меры к расселению и закрыли конфликт. Вроде бы совсем не работа госбезопасности, но больше ее делать было некому.

Помимо чисто образовательных проблем была масса смежных, но не менее важных. Допустим, стало известно о конфликтной ситуации в коллективе Донецкой государственной библиотеки им. Крупской. Доходило почти до драк. В частности, исполняющая обязанности директора библиотеки Наталья Петровна Авдеенко заняла четкую проукраинскую позицию, регулярно проводила антиреспубликанскую пропаганду в коллективе и пыталась организовывать мероприятия в поддержку украинской письменности, псевдоистории и политики. В частности, уже в ходе революционных событий в Донецке под ее руководством и при поддержке размещенного в здании библиотеки канадско-украинского фонда осуществлялись такие мероприятия, как литературно-музыкальный вечер «Сборник украинского творчества», а также «Предтеча украинской идеи: И. П. Мазепа», сопровождавшиеся соответствующим плакатным оформлением с украинской символикой националистического характера. Женщина уже в ходе войны умудрялась пугать подвалами СБУ своих подчиненных.

Другая украинская активистка, работающая директором Коммунального учебного заведения «Донецкая областная специализированная музыкальная школа-интернат для одаренных детей» Татьяна Горовова, тоже активно проводила проукраинскую пропаганду.

Но были и попытки оговоров. Например, к нам поступило заявление от одного из воспитателей детского сада № 119 города Макеевки с просьбой принять меры в отношении руководства Городского управления образования, ведущего себя якобы проукраински. Разобрались и выяснили, что это оговор, связанный с желанием «под шумок» занять должность заведующей детсадом.

Медицина

Проблемы с образованием были типичны и для другой чувствительной общественной сферы – медицины.

Если в целом медицинское сообщество активно поддерживало идеи республики и было настроено антикиевски, то именно среди руководящего состава находились сторонники нового украинского режима. Обусловлено это было опасениями потерять связь с единой системой медицинской бюрократии как желательной среды для кадровых продвижений, налаженной системы материальных махинаций и злоупотреблений.

Были случаи пассивного саботажа, как, например, у Н. Тарасенко, которая, являясь главным врачом больницы № 9 Донецка (ул. Ельницкая, 1а), просто уклонялась от переподчинения Минздраву ДНР. Аналогичным организационным саботажем пытались заниматься руководители больниц № 1 Донецка (ул. Артема, 57), № 16 (ул. Санаторная, 4), № 11 (ул. Палладина, 54), № 20 (ул. Артема, 185). И это при активном недовольстве самого персонала больниц действиями прокиевских начальников!

Возникали ситуации и сложнее. Директор лабораторного центра Донецка М. Шварцбурд всячески препятствовал работе Минздрава в сфере СЭС. Стали разбираться, почему. Выяснилось, что фигурант в прошлом занимался коррупционной деятельностью, был связан с преступным миром. После реформ ДНР в сфере здравоохранения реализация коррупционных схем стала невозможной, вследствие чего М. Шварцбурд начал вести активную деятельность, препятствующую проведению реформирования; в частности, им было проведено негласное собрание среди своих коллег, на котором он предложил прекратить подчинение ДНР, а работу СЭС приостановить.

Разбираясь в хитросплетениях медицины, мы установили еще более интересные вещи. Осенью 2014-го оказалось, что на территории ДНР не прекратило свою деятельность управление министерства здравоохранения Украины в Донецке.

Более того, мы установили, что данным управлением осуществляются кадровые перестановки в медицинских учреждениях, проводятся различные медицинские курсы и т. д. Все вышеуказанные действия выполняются по указаниям из Киева и оформляются в виде приказов за печатью упомянутого управления, что влечет за собой намеренное создание хаоса в системе здравоохранения ДНР. Вдруг оказалось, что некоторые медицинские руководители назначены дублирующими приказами из Киева и ДНР. Ситуация была просто дикой. Естественно, мы привели ее в нормальное состояние.

Но медики Донбасса каждый день совершали свой гражданский подвиг. Не получая какое-то время зарплаты, рискуя жизнью, не имея нужных медикаментов и подвергаясь психологическому прессингу своих бывших руководителей и коллег, они каждый день спасали жизни, жертвуя своими. Так, в ходе очередного осеннего минометного обстрела здания МГБ часть мин пролетит мимо и попадет в находящуюся рядом больницу. Хирург, готовящийся к очередной операции, погибнет на месте.

Они чем-то напоминали мне работников жилищно-коммунального хозяйства Донецка, которые в июле-августе 2014-го, тоже не получая зарплаты, выходили на улицы города подметать их и подстригать розы под обстрелами украинской артиллерии. Пустые улицы сияли идеальной частотой, розы были мастерски подстрижены, а раненых работников и трупы убитых развозили по больницам и моргам. И на следующий день товарищи погибших опять выходили подстригать цветы и наводить порядок. Именно через такие события можно понять настоящий Донбасс.

Гуманитарная помощь

Неоднозначная ситуация складывалась с гуманитарной помощью. С одной стороны, без нее людям было не выжить. Украина, помимо войны, откровенно и упорно возводила экономическую блокаду и делала все, чтобы сделать жизнь людей невыносимой. Когда противнику стало понятно, что чисто военным путем захватить Донбасс невозможно, то на вооружение была принята простая концепция. Постоянными обстрелами и экономическими лишениями довести народ до состояния, когда будет уже все равно, кто обстреливает и наносит вред. Главное, чтобы это все закончилось. Украина так Украина, пусть приходит, лишь бы это остановить. Но они недооценили дончан. И важным условием выживания являлась гуманитарная помощь. Однако и в этом вопросе возникали определенные проблемы.

Во-первых, за пределами ДНР, и особенно в России, появились некоторые «псевдогуманитарщики», откровенно зарабатывающие деньги на горе и бедах людей под благой вывеской.

Во-вторых, попытки махинаций мы периодически выявляли внутри. Конечно, основная помощь была искренним народным порывом. Но к ней пытались прикрепиться различные конъюнктурщики.

Помимо небольших адресных гуманитарных грузов выдача помощи велась в двух направлениях: государство и фонд Рината Ахметова. «Белые грузовики» российских гуманитарных конвоев с их огромными объемами привозимого появились позже. Запретить ахметовцам выдавать гуманитарку было невозможно. Это резко настроило бы население против ДНР, потому что восполнить выдаваемые фондом Ахметова продукты мы не могли. Их не хватало, а республика находилась на грани голода. Все, что было возможно, это заставить перекладывать продукты из пакетов с соответствующей символикой в нейтральные.

Первые продуктовые наборы от ДНР составляли около 10 кг. С каждой выдачей вес продуктового пакета сокращался, так как постоянно увеличивалось число нуждающихся. Лавинообразно росло количество беженцев и пострадавших от войны. В среднем вес выдаваемой помощи на октябрь равнялся 3,5 кг.

Например, первая гуманитарная помощь для Петровского и Кировского районов Донецка, которые были охвачены намного позже, чем центр города, составляла: 1 банку сгущенки, 1 банку консервов, 1 банку тушенки, 1 кг сахара, 0,5 кг риса. Выдача гуманитарной помощи от ДНР планировалась раз в неделю. Однако, поскольку поток людей был большой, то частота в итоге составила раз в десять дней.

Продуктовый пакет «фонда помощи Рината Ахметова» составлял: 1 бутылку (1 литр) растительного масла, 1 пачку чая, 1 пачку печенья, 1 кг сахара, 1 кг риса, 2 кг муки, 1 кг овсянки, 1 кг макарон, 1 кг гречки, 4 банки консервов, 1 банку сгущенки, 1 свечку, 1 упаковку спичек. Регулярность помощи – два раза в месяц по предварительной записи и талонам.

Фиксировались случаи раздачи гуманитарной помощи Ахметова избирательно.

Например, 04.10.2014 на гуманитарном пункте фонда Ахметова произошел инцидент. Женщине, которая при предыдущей выдаче возмущалась наглыми «засланными» журналистами, снимавшими сюжет о том, какой Ринат спаситель и умница, отказали в помощи. Работники Ахметова сначала выдали талон, затем демонстративно порвали его и провели на выход. Мол, «вы не уважаете Ахметова, помощь вам не положена».

Как потом выяснилось, женщина – инвалид 2-й группы. У нее эпилепсия.

Когда приехали журналисты, то начали задавать вопросы пенсионерам, в тональности «как же вам плохо без Ахметова». Героиня истории в ярости обложила нужными словами корреспондентов.

Сказала, что республика заботится о людях, в отличие от олигарха, который уехал. «Чтобы откупится от людей за все то, что ваш Ахметов натворил, каждому жителю Донбасса по фуре помощи нужно выдать. При этом с его легкой руки нацисты бьют город». Такие случаи бывали периодически, что показывало реальное лицо дарителей и цели происходящего.

Конечно же, через гуманитарную помощь Ахметов пытался подготовить почву для возвращения в Донецк. Схема проста. Город доводится до полного истощения, социального и финансового. Подконтрольные ему магазины при этом полны продуктов питания. Денег нет, выплаты не ведутся. Доведенные до пика отчаяния, жители города буду рады любому, кто поможет в беде. Понятно, кто это. Но его грезам не было дано воплотиться.

Помимо чисто продуктовых вопросов, гуманитарная помощь позволяла решить и медицинские. К примеру, вопрос инсулина в июне – августе (даже сентябре) 2014-го в Донецке стоял крайне остро. Выдача населению велась в сокращенных дозах, только на конкретных пунктах помощи. В основном этим занимались фонды.

Из объявления: «С 3 ноября на территории ДОКТМО (больницы имени Калинина) начнется выдача инсулина. Получить медикаменты в виде гуманитарной помощи можно в корпусе № 4».

Мы стали жестко пресекать попытки расхищения гуманитарной помощи. Понимая, что подобные случаи были бы невозможны без поддержки влиятельных командиров, стали бороться с этим на верхних уровнях. Провели задержания ряда лидеров и начальников различных ведомств. При этом каждый заявлял о своей невиновности.

Из интернета:

«Исполнилось уже шесть месяцев со дня ареста видного командира террористов „донецкой народной республики“ Олега Орчикова, который руководил в Донбассе батальоном русских язычников „Сварожичи“.

О такой новости сообщает „Пресса Украины“ со ссылкой на террористические группы в социальных сетях.

Там отмечается, что Олег Орчиков с позывным „Варган“ был „безосновательно“ арестован по личному приказу „главы“ „ДНР“ Захарченко еще 11 ноября 2014 года и с тех пор он сидит в местном СИЗО без каких либо „официальных“ обвинений.

„Соратники нашего донецкого отделения ОПД «Славянское объединение и возрождение» требуют выпустить на свободу командира батальона «Сварожичи» Олега Орчикова (Варгана). Свободу русским героям! Слава Руси! Слава Новороссии!“ – такими сообщениями пестрят террористические группы в социальных сетях.

„Командир 4-го батальона «Оплот» «Сварожичи», Орчиков Олег Александрович позывной Варган, был несправедливо задержан 11 ноября 2014 года и до сего времени прибывает в СИЗО. Это всячески стараются утаить, чтобы не раскрылся его бездоказательный арест. Просьба сделать максимальный репост! Помогите вернуть детям отца, а жене мужа!“»63 .

Такие и подобные сообщения до сих пор активно распространяются в интернете. Их с удовольствием подхватывает украинская пресса.

Между тем Орчиков (позывной «Варган») действительно был арестован МГБ почти сразу же после задержания командира другого «оплотовского» батальона «Гулита», обвиненного в серии особо тяжких преступлений.

Первоначальным основанием к задержанию Орчикова послужили собранные материалы о хищении гуманитарной помощи. Установлено, что Варган даже своими соратниками регулярно уличался в разворовывании продуктов для жителей района. При дальнейшем разбирательстве были выявлены факты других преступлений Орчикова.

Из материалов дела:

«В производстве СО МГБ ДНР находится уголовное дело № 12201430, в отношении Орчикова О. А., возбужденное 11.11.2014 года, по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 172-1 УК ДНР. 21.11.2014 года состав преступления по указанному уголовному делу переквалифицирован со ст. 172-1 ч. 3 на ст. 178 ч. 4 УК ДНР.

В ходе расследования по указанному уголовному делу установлено, что 28 августа 2014 года, примерно в 16 часов 15 минут, военнослужащие 4-го батальона „Петровский ОПЛОТ“, находясь на пересечении улиц Петровского и Шпагина в Петровском районе г. Донецка, будучи вооружены огнестрельным оружием, по приказу своего командира Орчикова О. А., с угрозой применения огнестрельного оружия потребовали от Чиликина А. В., управлявшего в описанное время автомобилем марки FORD MONDEO TREND р-н АН 01–89 СВ, принадлежащим на основании свидетельства о регистрации САЕ 601147 ЗАО „Гефест“, проследовать в расположение 4-го батальона „Петровский ОПЛОТ“ г. Донецка, расположенного в домостроении № 8 по улице Крамарчука в Петровском районе г. Донецка, что Чиликин А. В. беспрекословно выполнил.

В тот же день, в вечернее время, находясь в расположении 4-го батальона „Петровский ОПЛОТ“ г. Донецка, расположенного по адресу: г. Донецк, ул. Крамарчука, д. 8, командир указанного подразделения Орчиков О. А., действуя умышленно, противоправно, с целью незаконного завладения транспортным средством, отдал приказ подчиненным ему военнослужащим, которые все также были вооружены огнестрельным оружием, изъять у Чиликина А. В. автомобиль марки FORD MONDEO TREND р-н АН 01–89 СВ, после чего за управление указанным автомобилем сел неустановленный военнослужащий и скрылся в неизвестном направлении, при этом до настоящего времени местонахождение автомобиля неизвестно.

Кроме этого, из Петровского РО ДГУ МВД ДНР в СО МГБ ДНР поступило уголовное дело № 08-14-15, возбужденное 11.09.2014 года по факту умышленного убийства Дубинского А. А., по признакам преступления, предусмотренного ст. 106 ч. 1 УК ДНР, которое принято к производству следователями СО МГБ, при этом в причастности к совершению данного убийства обоснованно подозревается Орчиков О. А.

…Кроме этого, в производстве СО МГБ ДНР находится уголовное дело № 12201438, возбужденное 24.11.2014 года, по факту умышленного убийства двух неизвестных мужчин, по признакам преступления, предусмотренного ст. 106 ч. 2 УК ДНР, из материалов которого следует, что 15 ноября 2014 года в дневное время, в ходе проведения следственных действий в рамках расследования уголовного дела № 12201430, на территории завода „Каргил“, расположенного в Петровском районе г. Донецка, откопаны, т. е. обнаружены и осмотрены два трупа неизвестных мужчин, ранее закопанных в землю в неустановленный день.

Согласно справкам бюро СМЭ г. Донецка от 24.11.2014 года, причиной смерти обоих неизвестных мужчин, обнаруженных 15.11.2014 года при вышеописанных обстоятельствах, являются огнестрельные ранения в область головы, а также множественные повреждения черепов. При расследовании собраны достаточные доказательства, изобличающие Орчикова О. А. в совершении данного преступления…»

В объеме этого дела также было установлено множество других фактов нарушений закона Орчиковым. Вот именно таким образом мы и стали пресекать беспредел. Шаг за шагом освобождали народное сопротивление от прилипших к нему наростов, пытающихся использовать ситуацию в своих неблаговидных целях.

Ситуация с кризисом жизнедеятельности населения стала выправляться только после вмешательства в этот вопрос руководства России. Больше судьбой простых людей озаботиться никто не спешил. К середине осени уже были голодные смерти. Украина делала все, чтобы довести ситуацию на наших территориях до максимальной катастрофы. Полки магазинов стремительно пустели, да и денег у людей не хватало.

И тогда к нам повезли продукты, товары первой необходимости, генераторы, обогреватели, одежду, медицинскую помощь, стройматериалы и прочее, без чего существование жителей была бы уже просто невозможным. Мне было известно, что за это направление отвечает аппарат Владислава Суркова64. Для координации работы на месте был создан Центр управления восстановлением (ЦУВ) ДНР.

Роль Суркова

…Сентябрь 2014-го. Совещание в Донецке на объекте «Алтай». Тема – социальная работа и договор по «Минску». Тогда еще первому.

Во главе стола помощник президента России Владислав Сурков. Он мастерски и как-то даже сладострастно распекает вице-премьера по социальным вопросам ДНР Александра Карамана за срыв работы по запуску нового учебного года, учету и распространению пенсий и гуманитарной помощи. Караман угрюмо молчит. Ему не нравится. С другой стороны, голодающим пенсионерам тоже не очень-то нравится их нынешнее состояние. После экзекуции Сурков расскажет о сути Минска и даст возможность всем приглашенным командирам и чиновникам задать свои вопросы, получив на них ответы.

Я смотрю на действо с Караманом отстраненно, хоть и понимаю, что Сурков прав. Проблема гражданских чиновников, не способных организовать минимально-достаточную работу по обеспечению населения, требует жесткой коррекции. Ну вот. Ее и наблюдаю. Сложности кабинетных работников на фоне гибнувших бойцов не кажутся убедительными.

Понимаю, что со своими проблемами нет смысла обращаться к столь высокому чиновнику. На моих глазах несколько командиров попытались пробиться к доверенному лицу президента России с лихорадочными просьбами кого-то поддержать, помочь оружием, наказать конкурентов. Все получили один и тот же ответ: «Я войной не занимаюсь!».

Гляжу на Суркова. Вот он, темный демиург. Живое воплощение абсолютного деструктива. Чеченский наймит, агент олигархов, беспринципный манипулятор российской политикой, искусный обманщик самого Путина, запутавший президента России по теме Украины. Тот, чье имя до Донбасса ассоциировалось у меня исключительно с проклятиями со стороны либеральной оппозиции, одним из ранних альбомов группы «Агата Кристи», как-то раз случайно прочитанным в поезде романом «Околоноля» и ассоциациями могущественного интеллектуала от власти с образами Пелевинских «Generation П» и «Зала поющих кариатид». Вспоминаю, как смеялся, просматривая в «Ютубе» ролики по теме «Сурковская пропаганда». И вдруг один из главных врагов Навального, Щаранского, НТВ времен Гусинского, автор поэтапной стратегии разрыва информационной и политической зависимости России от Запада, концепции «суверенной демократии», архитектор чеченского урегулирования и всей внутренней политики России с ее партиями и прочим балаганом завис своей инфернальной эгидой над Донбассом.

Но вот только не создавал он у меня зловещего впечатления. Ни он, ни принимаемые им решения. Это не значит, что они мне нравились. Но в таких процессах желаемое и возможное крайне редко совпадают. Или он смог и меня ввести в блуд своих изощренных сетей?!

Опять перебираю известные мне факты. Весна 2014-го. Совбез по Крыму. Обсуждение того, как реагировать на события в Украине и мольбы крымчан к старшему брату. У многих из присутствующих высоких руководителей очень осторожная позиция. Слишком высока цена активных действий. Решение балансирует. И до сих пор в некоторых кругах вспоминают слова Суркова: «Пусть я и полукровка. Но понимаю, что нельзя со стороны смотреть, как унижают русских!». Естественно, знаю эту историю в пересказе третьих лиц, чья неприязнь к Суркову по другим ситуациям, однако, настолько явна, что рассказ у меня не вызывает сомнений.

Что не вошли в Украину весной 2014-го… Наверное, мнение Суркова по этому вопросу было учтено. Или нет. Просто не знаю. Зато точно знаю, чье мнение было, несомненно, весомым. Это бравый, лакированный, сытый, невнятно-многословный и витиеватый в адаптации чужих аргументов под пророссийскую риторику МИД. МИД, которому так не нравилось охлаждение отношений с Западом. Которому неожиданно и так тяжко стало маневрировать с «партнерами», чьи сотрудники стали терять давно наработанные полуполитические – полуэкономические связи и схемы, чей комфорт был так резко нарушен. Помню пересказ одной из первых встреч по переговорам между лидерами ополчения и Украиной при посредничестве России и ОБСЕ. Как несколько командиров докладывали о ее результатах, уверенно и искренне называя посла России в Украине Зурабова представителем Украины, настолько его риторика и поведение были проукраинскими. В этом ряду были и крупные бизнесмены с депутатскими и министерскими портфелями, банкиры, так основательно вложившиеся в украинские активы…

Где-то там был и Сурков со своим мнением. Но из них из всех лишь Сурков взялся как-то решать эту проблему, и вот как он это делал, это я уже видел лично. Плохо? Ну, конечно, плохо! Можно ли было лучше? Например, Гиркин, выбравший, по модели взаимоотношений Эллочки Людоедки с Вандербильдихой, критику Суркова для самооправдания и политического трамплина, несомненно, мог бы лучше. Как именно? Как-то так… Не знаю как, но мог бы как-то. Несомненно, мог бы. Иначе как же? Это не сложно, значительно легче, чем давать и держать слово офицера про то, что не «брошу Славянск»65.

…Совещание на «Алтае» заканчивается. Сурков просит меня и Олега Березу переговорить с ним отдельно. Я чуть напрягаюсь. Выступать в роли Карамана я не намерен. Но разговор приобретает неожиданно позитивный характер. Сурков интересуется, что на самом деле происходит в республике. Потом задумывается и говорит: «Я вас очень прошу. Просто прошу. Обеспечьте безопасность выборов главы и нового республиканского парламента. Чтобы здесь появился хоть относительный порядок, необходимо, чтоб была сформирована какая-то центральная власть. Пока от нее лишь название. Не нужно вмешиваться в происходящее, пусть идет, как идет. Но безопасность особенно важна». Я облегченно вздыхаю. Сказанное абсолютно совпадает с моими размышлениями по теме.

В дальнейшем Сурков окажет помощь в решении технических вопросов обеспечения и поддержания порядка на выборах.

Вот как писать о Суркове? Сначала его упоминание и не планировалось. Но при зрелом размышлении стало очевидным, что описание приобретает перекошенный вид – ведь влияние этого человека на ситуацию было и остается на сегодняшний день крайне важным, и описывать происходящее без него – значит далеко уйти от истины. С другой стороны, любой профильтрованный позитив и негатив всегда будут вызывать упреки в ангажированности той или иной стороной. С третьей стороны (ну да, есть и третья! – и она-то и является единственно правильной), если стремишься описать правду, то ее и надо излагать, как знаешь. Быть Суркову адвокатом бессмысленно, переломить весь долгосрочный и многотонный груз стереотипов невозможно, тем более что какая-то часть их, наверное, справедлива, но, думаю, в моей защите Сурков и не нуждается, поэтому остается лишь описать часть того, что видел сам.

Сурков вызывал интерес не только своей колоссальной ролью в глобальных процессах. Пользуясь репутацией самого умного чиновника современной России, он и создавал соответствующее впечатление. Худой, подтянутый, с длинными тонкими пальцами пианиста и ироничным прищуром, из категории вечно молодых, несмотря на налет седины, с умными глазами болезненно-одинокого человека, он постоянно режиссировал окружающий мир. Ему явно нравилось ставить социальные эксперименты и, создавая интересные условия, смотреть на то, как поведут себя выбранные в качестве гистрионов. Он получал очевидное удовольствие от человеческого театра.

Был ли среди зашитых в деревянные футляры, забитых в рамки нормативов или, наоборот, развращенных всевластием и безразличием, одурманенных рефракцией кабинетных баталий велеречивых болтунов, этих русских марий-антуанетт, запутавшихся в собственных напрочь оторванных от реальности теориях и фантазиях, скованных шорами многомерных интересов различных центров силы, ленивых и часто просто глупых, прилизанных и научившихся сносно носить костюмы модных брендов, но знающих по ушибам хребта и карьерным турбулентностям опасности излишней активности, приученных к «правилам игры», заключающимся чаще всего в недопустимости возразить на начальственный пинок вне зависимости от его справедливости, интуитивно отрабатывающих талейрановский афоризм про то, что для успешной карьеры нужно «одеваться во все серое, держаться в тени и не проявлять инициативы», блестяще освоивших навык любое свое позорное поражение в отстаивании интересов страны трактовать как неочевидный и поэтому более долгосрочный успех, часто видевших главное свое предназначение на службе в искусном осваивании благородной рабочей специальности «распильщика» и «откатчика», в совершенстве познавших шизофреническое искусство говорить одно, делать другое, а думать третье чиновников, лучший кандидат на такую неблагодарную работу, требующую «бежать сухим меж капель дождя», быть громоотводом для проклятий всех заинтересованных, умения общаться не только в режиме кабинетных совещаний, но и в поле с людьми, некоторые из которых утерли бы нос контингенту любой криминальной телепередачи, генерировать, принимать и продвигать решения, которые вызывают неприязнь у всех сторон и участников, но любые их альтернативы в разы более вредны для государственных интересов, имеющий при этом достаточный авторитет и доверие у высшего руководства? Я такого чиновника не знал.

На время нахождения в Донецке в сентябрьский приезд Сурков и сопровождающие будут поселены на базе спецназа МГБ ДНР. На правах хозяина я прибуду утром и смогу нормально поговорить с высоким гостем. В том числе задам вопросы по волнующим меня проблемам дальнейшего развития процесса, в котором сейчас принимаю участие. Я приехал в Донбасс ради идеи, которая в начале пути была сияюще-ясной, но уже к тому разговору успела изрядно потускнеть. Задаю вопросы, получаю ответы. Нельзя сказать, что они меня удовлетворяют. Думаю, они и моего собеседника не удовлетворяют. Зато ситуация становится понятной, а на приведенные аргументы мне возразить нечего.

В первой половине февраля 2015-го в Донецк вновь приехал Сурков. Он сам решил посмотреть, как выполняются новые Минские соглашения, за которые отвечал. В ходе его визита командиры опять попытались втянуть его в выяснение отношений между собой, несмотря на однообразные слова высокого руководителя о том, что его тема – мир, и к войне он отношения не имеет. Однако мир предполагал и внутреннюю стабильность, поэтому в ответ на жалобы Царя на неадекватные действия Ходаковского при попытке прорыва противника в город и ответное видение Ходаковского по теме пришлось разбираться в ситуации. Но вместо заслушиваний заинтересованных сторон помощник президента России просто поехал на место инцидента, несмотря на общие активные возражения. Если бы с ним что-то случилось, мало бы не показалось всем, но он все же поехал. Сначала здание «девятки» на окраине Донецкого аэропорта. Под редкие артиллерийские разрывы Гиви и Моторола докладывают обстановку. Как могут, так и докладывают…

Потом выезжаем к месту взорванного Путиловского моста, являющегося одним из вопросов проблемы. Я здесь уже был, обстановка знакома. В глаза бросается большой указатель на Красноармейск и Авдеевку. Рядом покосившиеся столбы освещения. Проломленное полотно моста накрыло несколько автомобилей. Еще две разбитые, покрытые копотью машины стоят перед мостом. Старый белый советский «запорожец» выглядит особенно жутко на фоне разбросанных рядом вещей и нескольких детских игрушек. Везде следы огня и разрывов. От кусков полотна моста, смешанных с грязным снегом на фоне прутьев голых деревьев, сломанных взрывной волной веток, разбросанных автомобильных шин тянет холодом, как бы тепло ты ни был одет.

Донецк, взорванный Путиловский мост

Сурков осматривает мост, после чего все мы идем к машинам. В это время издалека раскормленным комаром начинают ныть минометы. В общей тишине зимнего дня под скрип шагов по грязной снежной дороге адъютант Захарченко Семен четко произносит «Ложись!». Оцепление сопровождающих бойцов падает в многократно тренированные позиции, помощник Суркова тоже прижимается к земле. Сурков наклоняет голову и с любопытством смотрит по сторонам. Олег Береза выговаривает Семену за глупую инициативу – по звуку понятно, что мины летели не в нашу сторону. Адъютант оправдывается: мол, нужно же быть бдительным. Уезжаем.

…Уже после выхода с Донбасса я окажусь на мероприятии, где будет присутствовать Сергей Аксенов. Когда в помещение войдет Сурков, Аксенов пошутит: «Ну вот он, главный сливщик Новороссии», на что Сурков устало усмехнется и ответит: «Ну да… Это я… Все сливаю».

 

На стыке войны

– Товарищ министр, разрешите доложить?!

Подтянутый, с хорошей выправкой, в строгом костюме, офицер из когорты бывших оперов СБУ, искренне теперь впрягшихся в наше общее дело, вытянулся передо мной, всем своим поведением демонстрируя хорошую весть.

– Докладывайте.

– С нашими листовками перешло уже сорок девять военнослужащих противника, из них двенадцать офицеров! И процесс еще идет!

Наступление – это вопрос творческий. Помимо чисто военного компонента он требует проведения спектра специальных мероприятий как на освобождаемой территории, так и в ходе боевых действий.

Под Дебальцево мы впервые в этой войне опробовали свои пропагандистские возможности в боевых условиях.

12 февраля 2015-го по инициативе моих подчиненных мы отстреляли первые 20 агитационных снарядов калибра 122 мм для гаубицы Д-30 (каждый вмещает 500 листовок). В листовках мы разъясняли украинским солдатам пагубность их положения при замыкании Дебальцевского котла, предлагали не сопротивляться, оставлять позиции и сдаваться в плен. В дальнейшем мы увидим в том числе и результаты этих действий. Они были очень позитивными.

Были вполне конкретные сигналы о диверсионной активности со стороны воюющего с нами противника. Например, оперативные подразделения силовых ведомств в конце 2014-го отрабатывали информацию в отношении некоего Камиля Валетова и его напарника под позывным «Альпинист».

Листовки ДНР к украинским солдатам с призывом сдаваться

Указанные лица характеризовались как особо опасные диверсанты с высоким уровнем подготовки, возглавляющие спецгруппу противника. Набирались они из диверсионно-разведывательной группы номер пять Донецкой роты батальона территориальной обороны МВД Украины «Днепр-1». Группа имела такое название, потому что комплектовалась из жителей Донецка, воюющих на украинской стороне.

Валетов тоже был местным, хорошо знал город. Пришлось организовать комплекс профилактических мероприятий. Засады результатов не дали, враг ушел, но и свой преступный умысел воплотить тоже не смог.

Помимо сознательных переходов на нашу сторону сотрудников силовых структур Украины были и те, кто под влиянием обстоятельств и своих патологий, пользуясь общей неразберихой, пытался себя найти по разные стороны фронта. Например, в декабре 2014-го сотрудниками МГБ прямо на служебном совещании был задержан сотрудник Генеральной прокуратуры ДНР по обвинению в причастности к карательным операциям против мирного населения ДНР в составе батальона «Днепр-1» вооруженных сил Украины.

Мы понимали, что привитие национализма и вестернизация, пусть в меньшей степени, чем другие регионы Украины, но и Донбасс не обошли стороной.

В Донецке были сформированы и до войны активно действовали националистические организации правой направленности («Ультрас», ВО «Свобода», МОО «Сокол», ОО «Правый сектор», «Патриот Украины», ВОО «Тризуб», ВО «Батькивщина» и т. п.), члены которых в дальнейшем вошли в батальоны противника, а такие, как «Шахтерск» (в дальнейшем «Святая Мария» Дмитрия Корчинского, «Торнадо», «Одесса»), почти полностью укомплектовали. После выхода Стрелкова были попытки сформировать украинский батальон «Славянск».

Активисты этих организаций, которые после начала событий не выехали на территорию Украины, опасаясь преследований со стороны силовых структур ДНР, тем не менее перенесли свою деятельность в интернет (распространение на форумах информации тенденциозного характера, сообщение о местах дислокации вооруженных сил ДНР и т. д.).

При этом, однако, принадлежность к этим организациям в довоенных условиях не была однозначным показателем и вектором дальнейшей позиции, хотя, конечно, формировала условия и предпосылки.

Например, руководитель Калининской районной организации ВО «Свобода» Донецка в новых условиях, наблюдая обстрелы своего города украинской стороной, изменил мировоззрение и делом доказал свою преданность ДНР.

Напротив, руководитель Шахтерской районной организации ВО «Свобода» Юрий Кондратьев стал активным членом одного из батальонов территориальной обороны ВСУ. Два человека в равнозначных должностях одной националистической организации. Равные условия выбора. Но выбор противоположный. Одна из традиций гражданской войны.

Футбольные болельщики клуба «Шахтер», которые в большинстве выехали из Донецка во Львов, также вступили в украинские батальоны так назывемой «территориальной обороны».

В дальнейшем часть этих людей начала возвращаться. Конечно, многие осознали, что в гостях хорошо, но дома лучше. Но мы прекрасно понимали, что украинские спецслужбы будут использовать активистов «правых» структур, которые возвращаются на постоянное место жительство в города ДНР, для проведения разведывательно-подрывной деятельности.

– Сергей, ты не придумываешь? Ну какая Масяня?! – пожилой следователь МГБ в овальных роговых очках и стареньком засаленном, но тщательно выутюженном костюме поставил подстаканники с чаем себе и пленному западэнцу из Львова с классическим узким треугольным вытянутым лицом с нанесенными на нем редкими усиками и по-совиному округло-удивленными глазами, одетому в кургузый грязный камуфляж, сел за исцарапанный, в сколах стол для допросов и от руки продолжил писать протокол.

– Дякую… Та можэ вы мэнэ не вразумилы? Тут у вас у полони е дуже хороший друг мий, Серега. Його тогда запытайте.

В плену на «избушке» (так стали называть здание СБУ, в котором дислоцировалось Минобороны ДНР и военная полиция) нашли другого военнослужащего воинской части 3004, город Золочеве Львовской области.

Тот подтвердил информацию о том, что в батальоне действительно проходила службу женщина с позывным «Масяня». Ею являлась младший лейтенант Конюкова Мария Александровна. Она была приближенной начальника штаба подполковника Власенко Вячеслава Викторовича (позывной «Филин») и выполняла его отдельные поручения.

Наш интерес заключался в том, что именно за этой дамой была закреплена группа американских инструкторов, которые проводили занятия с украинскими военнослужащими. Были все основания считать американцев кадровыми военными.

Помимо американских и других западных наемников против нас воевало немало и братьев-славян. К сожалению, многочисленны были белорусы. Отряды «Погоня», «Ягуар» формировались в самостоятельные группы. Немало белорусов было и в батальонах «Азов», «Донбасс», «Айдар». Отдельно выделялась среда футбольных болельщиков.

При работе с пленными меня особо интересовала психология артиллеристов. Именно от них больше всего страдали мирные жители. И именно они наносили удары по школам, жилым кварталам, больницам и храмам. Поэтому я старался лично побеседовать с некоторыми из них.

С учетом того, что мне хорошо был знаком Одесский регион, помимо повседневной работы я выбрал в качестве своего целевого интереса 28-ю одесскую механизированную бригаду. Бригада была почти полностью укомплектована одесситами, жителями Николаевской области, активно воевала против нас и, самое главное, обладала значительным количеством используемой артиллерии.

Бригада ранее дислоцировалась в районе одесской Чабанки66, на одном из пляжей которой я так когда-то любил отдыхать. С 12 октября 2014-го располагалась в Красноармейском районе находящейся под контролем украинцев части ДНР, в поселке Красное. Состояла из реактивного дивизиона в количестве трех батарей, подразделения пехоты численностью порядка тысячи и разведподразделения из пятисот бойцов. Всего в бригаде было около трех тысяч военнослужащих.

Полковник Лещинский и другие руководители 28 одесской механизированной бригады Вооруженных сил Украины, принимающей участие в обстрелах Донецка

Я пообщался с пленными и нашел для себя неутешительные ответы на интересующие меня вопросы.

Обстановка в воинской части, которая в Украине считалась одним из наиболее героических подразделений, отражала общее положение дел в вооруженных силах неприятеля.

Командовал бригадой Вячеслав Лещинский, которого украинская военная прокуратура в дальнейшем обвинит в утере заявок, из-за которых формирование останется без снабжения и начнет выживать за счет помощи волонтеров и грабежа населения.

Более того. Украинские активисты обвинили Лещинского, которого еще совсем недавно называли героем, и в продаже волонтерской помощи.

Результаты обстрелов Донецка 28-й одесской механизированной бригадой вооруженных сил Украины

В дальнейшем уголовные дела в отношении старших офицеров этой бригады в Украине станут массовыми. Одним из самых громких будет задержание командира одного из самых боевых батальонов за взятку в размере более миллиона гривен за то, что в Украине назовут «содействием контрабанде на территорию сепаратистов».

Обстановка среди личного состава была абсолютно деградированной. Тотальный алкоголизм, из-за которого в украинских вооруженных силах появился термин «аватары» – за характерную синюшность адептов алкоголя. Регулярные факты мародерства. Постоянное дезертирство, когда служить могли лишь те, кто не смог убежать или надолго лечь в «больничку». Только на 25 августа 2014 года дезертиров было 57 человек.

Особо интересовал меня реактивный дивизион. Из его «Градов» били по Донецку. Опрос пленных показал следующее. Дивизион состоял из трех батарей. Командовал им тогда подполковник Виталий Биленький. В свою очередь, первой, основной батареей на тот момент руководил капитан Марченко Олег Владимирович. Общее количество военнослужащих – 150 человек, 12 реактивных установок ГРАД-БМ-21 (40 зарядов каждая).

В качестве примера я взял неделю декабря 2014-го и исследовал, как же работает противник. Первая батарея выезжала для ведения огня 3, 4, 5 и 6 декабря, на четырех БМ-21, в темное время суток.

Принцип нанесения ударов четко отличался по ситуации. Либо били по конкретным координатам возможного расположения вооруженных сил ДНР. Таких ситуаций было не так много, а если и были, то координаты в основном представляли разведчики бригады. К качеству работы разведчиков были серьезные претензии у самих украинских бойцов. Зачастую, чтобы не рисковать жизнью, координаты просто придумывались.

Другим, более частым вариантом являлась необходимость отстрела боеприпасов и оформление докладов в этой связи, а также активность накануне приезда разнообразных проверяющих. В таком случае били просто наугад, в сторону Донецка или других населенных пунктов ДНР.

Ну и третий, наиболее мерзкий, но тоже нередкий вариант. Просто так. Показать сепаратистам, где раки зимуют. Били, понимая, что стреляют именно в мирное население. В основном это происходило в ночное время либо после обильного принятия алкоголя офицерами, либо после значительных потерь своего личного состава. Часто такое бывало после выдачи очередной зарплаты, что тоже влекло повышенную алкоголизацию. К сожалению, делали это не «западэнцы», не американские или грузинские наемники. Это были жители того района, который считался пророссийским. Эх, Одесса, Одесса…

 

Жулики

В мутной воде, как известно, рыбку ловить легче. Любая революционная история притягивает всевозможных жуликов, которые рассчитывают погреть руки на стыке процессов, когда старое сломано, а новое еще не сформировано. Это благодатная среда для желающих удовлетворить свои потребности в нестабильной и критической обстановке. Тут набор разнообразный и комплексный. Амбиции, политические прожекты, финансовые аферы и просто сумасшедшие.

…Концерт Иосифа Кобзона по случаю инаугурации Александра Захарченко в должности Главы Донецкой Народной Республики.

Прошла торжественная часть и само выступление. На очереди товарищеский ужин с участием Захарченко, Кобзона, командования вооруженных сил и членов Кабмина.

Я спускаюсь в минус первый этаж «Столичной гостиницы», где накрыт стол. Почти все уже на месте. Проходя мимо охраны, вижу, что в зоне отдыха стоит красивый старик благородной внешности. Дорогой, явно итальянского кроя костюм-тройка, лакированные штиблеты, на жилете висит золотая цепочка карманных часов. Высокая прическа седовласой гривы хорошо уложена. На груди по обе стороны пиджака, больше напоминающего фрак, россыпь наград. Старик неподвижно вытянулся, гордо держа спину.

Рядом с этим воплощением аристократизма молоденькая круглолицая девушка с завитыми локонами в скромном кружевном платье перебирает стройными ножками.

Иду дальше и краем глаза вижу, что к символу мезальянса подходит Юрий Лекстутес и о чем-то оживленно говорит.

Настораживаюсь. Лекстутес формально считается исполняющим обязанности министра культуры ДНР, но в новый Кабмин он переназначен не будет. За двое суток до этого мы с Захарченко и Березой провели полдня, обсуждая структуру и состав нового правительства, которое Александр Захарченко своим решением введет. В числе прочих решение с подачи Березы было принято и по Лекстутесу. В отношении Юрия Олеговича МВД ДНР собрало материалы о мошеннических действиях, и чуть позже он будет арестован.

…Вспоминаю свое первое заседание Кабмина в правительстве Александра Бородая. На нем я был назначен на должность министра. В конце длинного стола сидел мужчина с гарнитурой мобильного телефона на ухе. Я тогда еще не знал почти никого из состава правительства. После совещания человек с гарнитурой подошел ко мне и сказал:

– Здравствуйте! Я министр культуры! Помогите мне! Уже пять дней я сижу под арестом в батальоне «Восток»!

– Как же вы оказались здесь?

– Они привезли меня, чтобы я подписал нужные им документы и поставил оттиск печати, находящейся в кабинете!

Естественно помогли и вмешались. Лекстутес продолжил работать в своей должности.

…И вот Лекстутес общается с седовласым красавцем. Зная, что с ним не все в порядке, я решил прояснить, что за люди.

Отвожу Лекстутеса и задаю ему вопрос, кто это?

– О-о-о! Это очень серьезные люди! Они обеспечат Александру Владимировичу международную поддержку на высочайшем уровне! Это представители Дома Романовых! А с Домом Романовых напрямую работает российская разведка и все правительства Европы!

– А кто их привел?

– Ну, я.

– Ясно.

Возвращаюсь, подхожу к старику.

– Здравствуйте, здравствуйте. Вы кто, уважаемый?

– Я полномочный представитель Ее императорского величества и полномочный поверенный Императорского дома! Милая дама – моя помощница. – На этих словах девушка делает полукниксен.

– А подробнее? – спрашиваю я и в ответ слышу запутанную речь про Матильду Кшесинскую, князей Владимира, Андрея и Бориса Владимировича и сложные взаимоотношения с ассоциацией Дома Романовых.

– Так вы от Марии и Георгия Романовых? – уточняю я. С этими «августейшими особами» я хотя бы сталкивался ранее по роду своей предыдущей деятельности.

– Нет, мы альтернативная ветвь!

– А что у вас за награды? – я поворачиваю несколько висюлек реверсом к себе. Они большие, яркие и бессмысленные. Номеров нет. – Государственные?

– Нет, ну, общественные.

– А это чья? – показываю на многолучевую звезду с правой стороны груди размером с небольшое блюдце.

– Это, понимаете… – Дальше какая-то неповторимая и сложная игра слов, среди которых слышны «герой», «доблесть», «высочайше», «Божьей волей», «выдающиеся» и что-то еще.

– А кем учреждена и кто вручил?

В ответ опять какая-то абракадабра из «ассоциации», «союза», «общественного геральдического совета» и «монархических экспертов».

– Кто руководитель этой организации?

– Я…

– То есть сами себя наградили?

– Ну, как бы да.

– И много экземпляров этой награды?

– Три…

– А членов организации?

– Понимаете…

– Ясно.

Старик, осознав, что терпит фиаско, начинает нервничать и, видно, хочет произвести на меня впечатление. Сбивчиво рассказывает бред про свои заслуги перед человечеством. Итогом является попытка сунуть мне в руку компакт-диск блатных песен в его собственном исполнении. На диске он значится кем-то вроде «Николы Питерского».

Вопросов больше нет.

Иду к охране, приказываю немедленно выпроводить пару и вывезти ее за пределы города в сторону границы.

Были жулики со схемами посложнее. Осенью и к началу зимы 2014-го в Донецк зачастили махинаторы монетарного расклада. Их проект назывался «Деньги Новороссии».

Интернет и даже некоторые СМИ заполнила информация о создании «валюты Новороссии».

Ловкими прощелыгами был очарован тогдашний председатель Верховного совета ДНР Борис Литвинов. Именно с площадки парламента началась атака по созданию того, что они называли «расчетными знаками». При этом Литвинов так с головой нырнул в эту порочную ситуацию, дискредитировав себя, что в итоге потерял и должность председателя Совета, и возможность сформировать в нем свою политическую силу. Хотя были основания полагать, что используется он «втемную», до конца не понимая сути проводимой с ним игры.

Идея обосновывалась отсутствием в ДНР необходимого объема денежной массы. Украина действительно делала все, чтобы лишить республику финансового оборота. На руку этому играли и боевые действия, приводящие к остановке предприятий и вывозу бизнесменами наличности. Было очень непросто. Но предлагаемые шаги точно не были выходом.

Еще в Приднестровье я видел, как тяжело на самом деле дается создание национальной валюты для небольшой непризнанной территории, и прекрасно понимал утопичность происходящего. В Приднестровье это была вынужденная поэтапная мера. Сначала просто клеились местные марки на денежные купюры СССР, позже, с большим трудом, были введены приднестровские рубли. Если бы у Приднестровья был бы хоть какой то шанс перейти на российские дензнаки, то республика бы им воспользовалась.

Образец так называемых «денег Новороссии», являющихся одной из глобальных мошеннических попыток формирования капитала на войне в Донбассе

Но владелец валюты – Российская Федерация – тогда был категорически против. Мешало и отсутствие общей границы, интегрированность промышленности Приднестровья в Молдову и Европу, что предполагало другие форматы расчетов. Да и постоянный бытовой оборот товаров между граничащими Украиной и Молдовой, при котором были востребованы доллар, молдавский лей и украинская гривна, не располагал к российской денежной единице.

В ДНР же такие меры привели бы к полнейшей внутренней изоляции и окончательному коллапсу. Кроме этого, введение своей ущербной валюты вместо полноценного российского рубля резко осложняло перспективы фактической интеграции региона в Россию.

Махинаторы продвигали следующую схему. Печатается большое количество денежных знаков «рубли Новороссии». Устанавливается курс в соотношении 33 копейки Новороссии к доллару США. Осуществляется пересчет цен в республике, исходя из привязки новых денег к некоему золотому запасу Новороссии (где же он?). В дальнейшем население разбивается на группы, и ему выдается первичный расчетный капитал. Для работающих побольше, для пенсионеров поменьше. В среднем предлагалось выдать около 500 знаков (новороссийских рублей) в соотношении к 1600 долларов. Более того, первая партия этих «денег из „Монополии“» уже была отпечатана.

Но организаторы схемы замахнулись на просто глобальные вещи. Они заявили о том, что под их руководством создается государственная корпорация развития Новороссии, в управлении которой должны быть переданы все (все!) ресурсы ДНР и ЛНР. Предприятия, уголь, все прибыльные отрасли! Для этого они заявляли о «безоплатной приватизации» или же о формальном выкупе предприятий. Но! Правильно. Угадали. За «деньги Новороссии»! Губа была совсем не дура.

При этом комбинаторы не стеснялись заявлять о поддержке схемы высшим руководством России. С трибун пресс-центров они заявляли: «Ну, никто же официально из России не возражает?! Значит, там все за!».

Суть аферы была проста и очевидна. Печатается огромное количество фантиков, цена которых равна цене бумаги. Потом открываются обменные пункты, так как первоначально розданные купоны позволяют лишь купить продукты и раздать долги. И происходит чудо! Ты через окошки обменников и государственные кассы даешь бумагу. А тебе в ответ – полновесные доллары, евро, гривны, рубли и прочее. В соотношении к нескольким миллионам населения и внутренним потребностям промышленности навар предполагался просто фантастический. Он мгновенно озолотил бы аферистов.

На то, что схема похоронит республику, им было просто наплевать. При этом, как всегда, история обосновывалась длинными и псевдонаучными рассуждениями о законах экономики и политических процессах. В общем, довольно стандартная ситуация. Естественно, были приняты все необходимые меры, чтобы история не имела своего деструктивного продолжения.

Были мошенники и повеселее.

В конце января 2015-го подчиненные доложили мне материал в отношении некоего «влиятельного незнакомца».

Согласно первичным данным, в одном из донецких увеселительных заведений «Шиша Бар» данное лицо угрожало другим посетителям пистолетом и публично заявляло о себе как об одном из «хозяев города».

Ну, хозяин и хозяин. Надо, значит, познакомиться. Я ведь был в Донецке в гостях. Ну и подрабатывал на общественных началах как бы.

Начали искать. Объект передвигался на красной «мазде» премиум-класса. Пользовался то удостоверением Генпрокуратуры ДНР, то ссылался на Народный совет.

При этом регулярно упоминал свою близость к Захарченко. У меня уже было фото с одной из камер наблюдения, с которым я подъехал к Захарченко. Александр долго изучал его, потом сказал, что не знает человека.

В общем, его, конечно, нашли. Им оказался мошенник, объявленный в розыск в Украине по двум десяткам уголовных дел. Товарищ жил на широкую ногу, пользуясь своими исключительными способностями входить в доверие и формировать вокруг себя ощущение приближенности к власти. Пистолет, которым он угрожал, был травматическим.

Парень (его звали Дмитрием) успел к тому времени познакомиться с массой местных чиновников, в том числе и министерского уровня. Он активно формировал сеть нужных связей.

Захарченко захотел с ним пообщаться, так как упоминался в речах очередного Хлестакова.

Я сам привез задержанного домой к Захарченко.

Парень нервничал, не понимая, куда его везут. Он был франтовато одет. Дорогой костюм, стильная обувь, изящный тонкий модный галстук. На пальце руки массивный перстень. Золотые швейцарские часы, большой надушенный носовой платок. Очень располагающие манеры.

По дороге Дмитрий пытался пообщаться со мной, но я просто приказал ему закрыть рот.

Приехали, вошли в дом. Ждем. Входит Захарченко.

Мой клиент вскакивает и подбегает к Александру.

– Александр Владимирович! Вы мой идеал! Я голосовал за вас! Спасибо небу, что дало мне возможность пообщаться с вами! У меня есть столько вам сказать! Спасибо, что согласились выслушать меня! – Это при том, что он до этого мгновения даже не знал, куда его везут.

Захарченко обрывает его, задает несколько коротких вопросов и уходит.

В общем, это был тот единичный случай, когда мы через личные милицейские контакты отдали задержанного в Украину, где он ранее был объявлен в розыск.

 

Слухи

– Безлер лично рубит арестованным ополченцам руки!!!

– Та не руки, а ноги! И не он рубит, а взвод бешеных молодых баб-манекенщиц! Он их в подвале держит и на мужиков натравливает!

– Перестаньте! У Безлера в Горловке образцовый порядок, а вот кто настоящий палач, так это Ходаковский. Это у него еще от СБУ осталось!

– Ходаковский?! Да ему слабо на передовую выйти, отсиживается в своей пиццерии. Он вообще ничего не рубит и ни в чем! У него другая проблема. Он от Ахметки взял десять лимонов, чтоб Донецк укропам сдать! С пятой базы своей сделает проход, и укропы зайдут. А на третьей базе у него уже укропы прячутся и диверсантят в городе по ночам! Он же СБУшник!

– Какая пятая база?! Я вчера на ней с Хорватом и Сан Санычем был! Там нормально все! У нас главная проблема с Хмурым! Он же миллиардер уже на деньгах разграбленных банков, обменниках, проститутках и отжатом автовокзале!!!

– В общем, порядка не будет! Вроде МГБ взялось, но Пинчук сейчас в подвале на Лубянке закрыт. Прямо в Москве арестовали!

– Важнее, что Захар из города с награбленным сбежал! Вчера его «мерсы» свалили в сторону границы!

И т. д. и т. п.

Слухи разъедали сознание ополченцев, а желание почесать язык при минимизации традиционного отдыха формировало новый вид досуга.

С конца октября 2014 года Донецк стала будоражить информация о диверсионно-разведывательных группах противника, якобы готовящих и совершающих теракты. Постоянно упоминалась некая мусоровозная машина или микроавтобус, на которых перевозят минометы, отрабатывают из них цели в городе и спешно скрываются.

Реальных предпосылок для этого было не так много, но слухи развивались на фоне резкой интенсификации обстрелов жилых районов города не только артиллерией, но и минометами. Гибло большое количество мирных жителей, уничтожались дома и другая инфраструктура. Открытие нового учебного года в Донецке закончилось артиллерийским и минометным расстрелом одной из школ. С учетом относительно небольшой дальности в два-три километра для, например, 82-мм миномета, возникали вопросы мест нанесения ударов. Противник бил с занятых им окраин, но имелись предположения и по диверсионной активности. Мы знали, что противник в усиленном режиме пытается готовить диверсантов и террористов, но на тот момент все-таки чаще сталкивались с энтузиастами-националистами, отморозками или одурманенными фанатами. Постепенно уровень системной подготовки преступников становился выше, так как к их обучению подключались профессионалы из числа западных инструкторов, которые уже не первый год формировали аналогичный контингент по всему миру.

Однако на тот момент информация о ДРГ67 подтверждалась едва ли в сотой части от общей болтовни. Это, ко всему прочему, очень затрудняло реальную противодиверсионную работу, которая была крайне необходима.

При этом мы наблюдали в большей степени традиционную деятельность диверсионно-разведывательных групп. Широко известен 400-километровый рейд, который украинские десантники совершили по нашим тылам в августе 2014-го. Детали этого похода в подробностях мне потом с нескрываемой гордостью и удовольствием излагал пленный комбат 81-й десантной бригады Олег Кузьминых. Но было и множество других вылазок групп противника. В начале событий имелась информация, что диверсанты поступают на службу в ополчение и, пользуясь выдаваемыми документами, оружием и транспортом, совершают вылазки и преступления. Такая информация тоже требовала кропотливой проработки и адекватной реакции. Подобные факты выявлялись, что было возможным исключительно при грамотном профессиональном подходе структур безопасности.

В октябре 2014 года произошло несколько попыток обстрелять здание МГБ. Один из корпусов был поврежден, почти все окна оказались выбиты, ранены несколько сотрудников, погибли случайные гражданские.

Исходя из постоянных разговоров о ДРГ, я приказал сформировать сводные группы патрулирования города, разбив его на секторы. Создали оперативный штаб, которому было поручено скоординировать оперативную деятельность в данном направлении. «Наружка» и другие службы вели постоянный оперативный поиск. 31 октября 2014-го по предложению МГБ был подписан и принят к исполнению комплексный межведомственный план взаимодействия, который на системном уровне позволял скоординировать необходимые усилия.

Результатов было не так много ввиду излишней раздутости слухов. Правда, обнаружили несколько лежбищ и схронов классических украинских ДРГ, которые, заходя на нашу территорию, корректировали обстрелы, организовывали засады. У моих бойцов были боестолкновения с ними. С обеих сторон были потери. Несколько диверсантов при попытке захода на нашу территорию были уничтожены под Горловкой и Новоазовском. Но это сильно отличалось от будоражащей город информации.

В целом антидиверсионная и антитеррористическая работа требовала максимально возможной согласованности и скоординированности всех силовых структур и ключевого участия значительного сегмента моего ведомства. Сил постоянно не хватало, и приходилось изыскивать любые резервы.

Грустным курьезом в этой связи оказался вновь прорезавшийся на горизонте Стрелков. В начале февраля 2015-го он в информпространстве опубликовал пафосное заявление о готовности служить в силовых структурах ДНР и просьбе его «отмобилизовать».

СМИ взорвались заголовками «Игорь Стрелков мобилизуется в Донбасс», «Экс-министр обороны Игорь Стрелков рвется на передовую» и прочими.

Так как в его послании, в частности, говорилось: «…имею значительный опыт оперативной, оперативно-боевой и руководящей разведывательной и контрразведывательной работы в прифронтовой и зафронтовой зоне, а также борьбы с НВФ и бандподпольем… В любом из данных качеств готов быть призван на службу в Вооруженные силы или органы безопасности ДНР или ЛНР», то, как действующий министр госбезопасности, я решил, что на безрыбье, как говорится, и рак щука.

Профессионалов не хватало, а Гиркин хоть и оказался абсолютно некомпетентным и истеричным полководцем, но опыт в сфере антитеррористической работы в Чечне действительно имел. Я провел все необходимые консультации в этой связи и принял решение назначить его своим советником по борьбе с терроризмом под гарантии, что он действительно будет работать, а не раздувать свой костер тщеславия. Но ожидание поступления данного заявления в мой адрес оказалось напрасным, как и в адрес других заявленных адресатов. Гиркин решил, что для приема на службу достаточно заявления в СМИ или в социальных сетях интернета, и его не нужно посылать потенциальному работодателю. Вероятно, отвечать ему я тоже должен был через СМИ. Это было новое передовое слово в технологиях трудоустройства и приема на службу. Ну а если серьезно, то персонаж опять попиарился на горе и бедах Донбасса вдали от трагических событий, на которых он строил себе капиталец.

Слухи. Есть у спецслужб и правоохранительных органов такая методика. Называется «разобщение преступных и деструктивных групп путем компрометации лидеров». Суть, как понятно из названия, проста. Намеренно создавая и распространяя порочащие слухи, можно часто добиться большего, чем силой и деньгами.

– Да кому ты подчиняешься?!! Ты пришел за идею, а этот твой командир-херой карманы набивает!

Методика несложная. Очернительство под морализаторский рефрен.

И в самом деле, значительная и основная часть власти лидеров, особенно неформальных, держится на авторитете. Именно он заставляет подчиненных безропотно выполнять приказы. Если же зажечь фитиль сомнений, вложить в головы мысль о том, что твой лидер – подлец, вор, трус, дегенерат, то рано или поздно иерархия подчиненности и эффективности начнет сыпаться. Особенно ярко такие ситуации проявляются на войне. Командир управляет в условиях экстрима. Бойцы находятся в постоянной готовности убивать и умирать. В этом суть настоящего солдата – убивать и умирать по команде. Такие стрессовые для психики большинства состояния обостряют мировосприятие, самоидентификацию и оценки людей.

В безостановочных потоках слухов было несколько магистральных тенденций. С одной стороны, противник через СМИ и свою агентуру перманентно генерировал различные «дезы». Это недорого и вполне эффективно. С другой – местная неразбериха, различные следствия еще довоенных конфликтов, фантазии ряда не вполне адекватных ньюсмейкеров создавали плавильный котел для сплетен. Плюс некоторые подлецы, пытающиеся сделать себе политическую карьеру на войне, раздували вбросы украинцев или создавали собственные.

Можно было наслушаться чего угодно! Про караваны машин с золотом на большую землю, про постоянную рубку частей тел отдельными командирами, про безостановочные торги с ахметовцами и укропами за сдачи населенных пунктов, про бесконечную вереницу заговоров и переворотов и прочее, иногда помельче, но не менее яркое. Какие-то предпосылки у чего-то иногда бывали, но в основном приходилось сталкиваться с полным бредом. Как известно, сон разума рождает чудовищ. И здесь все зависит от привычки и навыка относиться к информации как поэлементному продукту со своим алгоритмом.

Меня регулярно атаковали подчиненные и активисты других ведомств и отрядов с инициативами срочных мер в связи с такими слухами. С учетом большого на тот момент количества энтузиастов-ополченцев, принятых на службу, а также сотрудников, имеющих опыт преимущественно кабинетной работы, приходилось постоянно сдерживать такие порывы и направлять в более профессиональное русло.

Дело в том, что оперативные работники любой правоохранительной или специальной структуры делятся на категории в зависимости от специфики работы с информацией.

Допустим, сотрудники внутренних дел не склонны к длительным проверкам сведений просто в силу критериев эффективности служебной деятельности. Преступление должно быть раскрыто, и чем быстрее, тем лучше. Особенности деятельности органов государственной безопасности, напротив, предполагают намного более длительный путь работы с информацией с далеко не всегда очевидным конечным результатом. Тут первоначальные данные, даже при их подтверждении, могут реализовываться не через уголовные дела, а путем различных «профилактических мероприятий», комбинаций, спецопераций, информирования соответствующих органов власти, применения административных мер, устранения предпосылок и условий деструктивной деятельности и, в этой связи, запретов выезда за границу, перемещений по работе и прочего подобного.

Естественно, внутри таких структур есть свои разделения на специализации. В итоге появляются подразделения и сотрудники, в большей или меньшей степени ориентированные на результат либо, наоборот, на процесс. Такое разделение также позволяет учитывать личные качества оперработника. Ряд спецслужб такой подход вводят в организационный принцип своего структурирования, отделяя добывающий и обрабатывающий сегменты. Как и в любом процессе, здесь нельзя обойтись без крайних форм, часто превращающихся в рутину.

В итоге, например, в полиции появляются работники, не способные к качественной деятельности по добыванию информации и работающие по «палочному» принципу, когда во что бы то ни стало надо дать «палку», то есть внести в статучеты данные о раскрытом преступлении. Это приводит к фальсификациям, подлогам. А в госбезопасности формируются сотрудники, работающие «на сейф и в стол», то есть в основу отчетности берущие принцип количества составленных «справок» и прочих бумаг без учета их эффективности. В таком случае рождается абсолютная безответственность за достоверность твоих документов.

Более серьезные проблемы начинают возникать, когда такие сотрудники, всю свою карьеру в основном пассивно работающие с информацией, получают полномочия распоряжаться человеческими судьбами и принимать соответствующие решения. В МГБ ДНР таковых тоже оказалось некоторое количество. С выпученными глазами эти люди приносили ко мне всяческий информационный мусор и требовали «реакции».

Но спецслужба как раз и должна отличаться от уличной лавочки с бабушками, лузгающими семечки, профессиональным подходом к данным. С этим были проблемы. Приходилось разъяснять известные любому настоящему профессионалу вещи. Я за годы своей достаточно интенсивной оперативной деятельности ни разу не столкнулся с информацией, которая бы на стадиях получения и реализации совпадала. Так устроены люди. Даже если твой источник с тобой абсолютно искренен, то его слова подобны воде, идущей по трубам. В зависимости от чистоты, исправности, изношенности микрочастицы коммуникаций оставляют свой след в жидкости. Еще хорошо, если это вода, а не менее приятные субстанции. И сведения людей отражают их особенности, окрашиваясь в оттенки их личности. При этом часто на их сообщение в органы безопасности накладываются личные интересы, амбиции, корысть и прочее.

В результате информация становится субъективной, и в придании ей объективного характера как раз и состоит задача работника. На это должен был направлен процесс его служебной деятельности. Вместо этого часто, и особенно на войне, возникает соблазн «быстро отреагировать». Как следствие – массовые аресты, поспешные дискриминационные меры, незаконные методы. Это на руку противнику.

Поэтапные кадровые «чистки», которые я начал, были направлены в том числе и на то, чтобы избавиться от подобных проблем, хотя, естественно, такой процесс должен быть постоянным.

Одной из главных сложностей в любой экстремальной ситуации при принятии управленческих решений является объективность и достоверность информации, берущейся в расчет. С этим регулярно возникали сложности.

Как пример, вспоминается очередное штабное совещание в январе 2015-го, на котором ответственные офицеры и командиры долго спорили о возможности взятия Песок68 имеющимися силами. Это позволило бы отодвинуть противника от Донецка, а при успешном взятии Марьинки – полностью прекратить обстрелы города украинской артиллерией. При этом шли доклады о характеристиках и степени боеготовности различных подразделений ополчения, готовых ударить по противнику. Доклады были друг другу прямо противоположны.

В итоге Александр Захарченко не выдержал и сказал, что поедет на место и сам разберется. Мы с Олегом Березой отправились с ним.

Выехали к предполагаемому штабу наступления, которым являлся передовой опорный пункт ополчения.

Подъезжаем. В радиусе километра от штаба деревьев практически нет. Из земли торчат какие-то горелые штурпаки. Сюда явно регулярно бьют всем, чем возможно. Холодно. На земле грязный снег, кое-где прикрывающий рытвины от обстрелов. Стучим. Из подвала штаба выползает помятый боец, подслеповато щурится на дневной свет и с недоумением смотрит на нас.

– Кто старший?

– Жора…

– Подразделение?

– «Восток».

Спускаемся в штаб, вызываем старших, заслушиваем обстановку.

– Какими силами располагаете?

– Шсят восемь человек…

– У противника?

– Ну, человек триста-четыреста…

Далее обсуждаем эффективность работы нашей артиллерии и боевой потенциал противника.

М-да… Вот тебе и наступление… Шестьдесят восемь против четырехсот.

Захарченко требует провести его на передовую. Бойцы отвечают, что он уже на передовой. Захарченко настаивает на выходе к передним позициям.

Вызывается молодой подтянутый парень в краповом берете с нашивками «Востока». Представляется Кадетом.

Выходим. Тут наш проводник поясняет, что он больше чем троих не поведет. Местность просматривается, и если людей будет больше, то нужно сразу же быть готовыми к обстрелу и бою, причем в затяжном режиме.

Вся многочисленная «личка» Захарченко, Березы и моя начинает собираться. Мы приказываем всем остаться на месте. Ребята в возбужденном недоумении. Семен и Беркут – адъютант и главный охранник Захара – долго с ним спорят. В итоге мы все же отъезжаем втроем, плюс Кадет, который показывает дорогу.

Захарченко рулит и включает радио.

В машину за руль садится Захарченко, проводник рядом. На задних сиденьях я с Олегом. Уже привычная схема.

Боец бригады «Восток» с позывным «Кадет», поселок Пески

«Я знаю пароль, я вижу ориентир, я верю только в это, любовь спасет мир», – поет Вера Брежнева как бы в укор происходящему вокруг нас.

Проводник негромко делает замечание, и Александр, спохватившись, выключает радио. В самом деле. Можем не услышать мину. Укропы не разделяют филантропию поющей соотечественницы.

По дороге Кадет рассказывает, что мечтает вернуться в Славянск. У него оттуда девушка, с которой договорились расписаться только тогда, когда опять возьмем город.

Через повороты едем к «Вольво-центру», заезжаем в него. Внутри, у АГСа с наваленными рядом «улитками», оставляем машину и через другой вход идем на позиции. Первым – Олег, за ним Захарченко, я прикрываю им спины.

Заходим в маленький блиндаж. Все не помещаются. Осматриваем местность, Захарченко задает уточняющие вопросы.

Бойцы с позиции предупреждают, что в любой момент может начаться обстрел. Если он будет сильным, рекомендуют прыгать в большую квадратную яму, выкопанную при входе в блиндаж. Смотрю в яму и прикидываю, как лучше уложиться. Так как я самый тяжелый, то вопрос непростой. Если первым бросить Захарченко и прыгнуть сверху, то можно ему сломать шею. Если первым прыгнуть самому, то некрасиво. Над полем неторопливо плывет тяжелый зимний грязно-мутный туман. Противник совсем рядом.

Заканчиваем и едем обратно.

Опять убедились, что все нужно проверять самим на месте.

 

Замыкая котел

– Сань, ты куда собрался?

Зайдя в кабинет Захарченко, мы увидели его собирающим разгрузку. Было ясно, что едет куда-то на передовую.

– Мы же договаривались: куда ты, туда и мы.

– Пацаны, хочу посмотреть, что там на Марьинке. Есть вариант ее взять.

– Хорошо, но мы поедем с тобой.

– Идет.

Мы с Олегом несемся домой, быстро меняем свои гражданские костюмы на «горку», к пистолетам добавляются автоматы, гранаты и БК. В это время довооружается «личка». Они уже привыкли, что министры могут рвануть туда, где жарко.

Возвращаемся на «Алтай» и оттуда вместе с Захарченко едем на передовую, в район Марьинки. Останавливаемся у здания овощного магазина. На обратном пути его уже не будет.

Беседуем с бойцами, и в этот момент начинается обстрел. Сначала летят мины, потом к ним присоединяется ствольная и реактивная артиллерия. Уходим в прилегающий штаб роты, находящейся на позиции. Здесь можно более-менее спокойно поговорить. Докладывает Абхаз, за ним Монгол, потом еще несколько командиров. Становится очевидным, что первоначальный план в ночи завести в тыл противника несколько малых групп, а затем, отрезая улицу за улицей, скоординированно ударить, нереален. Мешают особенности рельефа, укрепления противника и утеря фактора внезапности. Прорабатываем варианты.

В это время докладывают о том, что запланированный ранее выход одного из подразделений для развития наступления под Углегорском сорван. Едем в штаб корпуса разбираться.

В штабе мы выслушиваем странную историю о том, что бойцы не пошли в атаку, потому что хоронили своего товарища. В ходе более детального разбора становится понятным, что для наступления просто не хватает людей. В итоге Олег поднимает весь резерв спецназа МВД. Вместе с «Соколом» и «Беркутом» набирается человек 150. Я добавляю резерв спецназа МГБ. Еще 75–80. Захарченко поднимает чуть более полутора сотен из свежесозданной Республиканской гвардии. Формируем колонну и едем в штаб третьей бригады в Горловку.

Следующие трое суток мы на месте рожаем новый план наступления. Спим там же, в штабе. Город Углегорск является ключевой точкой замыкания дебальцевского котла69. Без него никакого котла не будет.

Первоначальный план прост. Брать Углегорск опасно и сложно. Поэтому нужно перерезать дорогу на Артемовск и прилегающие господствующие высоты. Таким образом, город станет частью котла.

Операция запланирована на раннее утро 28 января. Сводная штурмовая группа должна с опушки лесополосы выдвинуться на позиции. Так как направление движения заминировано, перед группой двинутся два танка с минными тралами. За взаимодействие танкистов «Дизеля» и штурмовой группы отвечаю я.

Утро. Теряются драгоценные минуты и часы, но движения нет. Танкисты не могут установить тралы на танки. На одном из танков нет нижних бонок, необходимых для закрепления трала, на другом проблемы с лебедкой.

Начало двенадцатого. Мы отводим Захара в «командирскую» комнату и уговариваем свернуть операцию. Вовремя. Через полчаса после отхода группы место ее нахождения выжжено артиллерией противника. Когда позже мы будем анализировать ситуацию, то придем к общему выводу, что произошедшее оказалось к лучшему. Попытки реализовать этот план привели бы к значительно бóльшим потерям и временной затяжке, чем последующие события.

И тогда Захар предлагает взять город.

Штабисты корпуса в нерешительности. Сил для штурма не осталось, все рассредоточены по линии фронта наступления на Дебальцево. Но мы настаиваем. Усиливаемся батальоном «Вани Севера» третьей бригады, который должен исполнять роль обходного удара. По сути, это наступление ломает все каноны военного искусства. Штурмовая группа состоит примерно из 370 бойцов. У обороняющегося противника минимум в полтора-два раза больше. Основа украинского гарнизона – части 128-й Закарпатской горно-стрелковой бригады плюс приданные подразделения. Расчет на артиллерию, внезапность и наглость. Ну и на удачу, это главное.

По плану наша артиллерия должна подавить блокпосты противника, после чего ударная группа начнет наступление. Общая координация поручается Кроту, который от Хмурого перешел в Республиканскую гвардию, старшие по группам от МВД – Алексей Дикий, от МГБ – Монгол. Реально моим спецназом руководит Василий «Ленин» Евдокимов, который в дальнейшем вместе с Диким получит Героя ДНР за Углегорск и Дебальцево.

Отработала артиллерия, началось наступление. Можно заходить пехоте. Тут Дикий докладывает Березе, что якобы уничтоженный блокпост продолжает стрелять по ним.

Уточняем у артиллеристов, те связываются с корректировщиками – блокпост уничтожен!

Да что ж такое, бойцы из-за «утеса»70 укропов голову поднять не могут! Олег настаивает, артиллеристы шушукаются, отходят и по «арахису» ставят уточненную задачу. Перепутали координаты. Пока наша артиллерия работает по блокпосту по схеме брусиловского огневого вала, парни начинают штурм. С другой стороны города пытаются атаковать бойцы Севера, но атака захлебывается после семи трехсотых.

Наша группа вошла. В течение дня несколько отрядов постепенно продвигались к центру, навстречу друг другу. Когда становится понятным, что штурм удался, наступающие начинают усиливаться подразделениями, перебрасываемыми с других направлений фронта.

– Саша, ты куда?! – В момент начала штурма Захарченко стремительно идет к выходу вместе с адъютантом Семеном.

– Да поеду, посмотрю…

– Куда ты поедешь?! Ты пойми! Координация между подразделениями, слаженность и активность штабных сейчас держится только на тебе! Если ты сейчас рванешь на передовую, наступление посыплется. Да и разрозненные группы, работающие автономно, подтянутся к тебе, нарушив запланированный порядок. Ты нужен в штабе.

Захарченко неохотно соглашается… Еще полдня он управляет боем на месте. Во второй половине, когда становится понятным, что вход в город успешно осуществлен, он опять начинает собираться. В этот раз мы не возражаем. Штабные справятся, а в бою наши бойцы. Едем.

Сначала прибываем к зданию администрации одной из шахт. Там Захарченко общается с местными жителями, дает интервью прессе. В это время я связываюсь со своими и подтягиваю резерв из комендантского подразделения МГБ.

Садимся с Захарченко в джип, выезжаем. За рулем сам Захарченко, рядом инструктор его охраны дагестанец Мага. Мы с Олегом на заднем сиденье.

Едем в сторону въезда в город. И тут нам навстречу выкатывается БТР. Белые полосы! Полоски «беременности» говорят о принадлежности Украине! Черт, по докладу же это наша территория, самый въезд в город! Неужели контрнаступление?! Мы едем по узкой полосе дороги в поле. Свернуть нельзя, вся территория проезжей трассы заминирована. На обратном пути мы в этом убедимся.

Мы готовимся выпрыгнуть из машины. На спинке сиденья висит РПГ-18, Мага после остановки машины хватает гранатомет. А, нет. Нормально все. Присмотрелись. Наши! Едут на трофейной технике. Опознали по флагу. Вышли, переговорили, тронулись дальше.

У укропского блокпоста нас встречает Дикий и Монгол, которые докладывают обстановку. Группы движутся в сторону центра города к железнодорожному вокзалу. Садимся в машины, едем туда.

Вечереет. Мы останавливаемся у подбитого танка. В трехэтажном обшарпанном здании напротив пламя выбивается из нескольких верхних окон квартир жилого дома под куском снесенной снарядом крыши. Снег пропитывается дымом пороха. Ощущение открытки из детства к 23 февраля с видами взятия Рейхстага.

Осматриваемся и решаем остаться здесь на ночь. Выбираем отдельно стоящее здание, которое раньше было каким-то общественным клубом, назначаем группу для вскрытия дверей и оборудования мест ночевки.

В это время подтягиваются съемочные группы центральных телеканалов во главе с Евгением Поддубным. Захарченко дает ставшее впоследствии громким интервью, в ходе которого раздается выстрел снайпера. Как станет понятным впоследствии, этот снайпер в дальнейшем будет корректировать работу артиллерии противника.

На камеру Захарченко демонстрирует украинский флаг, захваченный у гарнизона города, один из моих подчиненных докладывает ему обстановку. Я попаду в кадр. Впоследствии этот сюжет будет мне дорого стоить. Моя супруга вплоть до этого момента будет уверенной, что я круглосуточно сижу в охраняемом кабинете. Но ее отец узнает в сюжете зятя, сбросит ей ссылку, и мне будет что послушать.

Проходит минут десять, и начинают падать мины. Сначала редко, потом все чаще и кучнее. Проходит еще несколько минут, и подключается артиллерия. После одного из взрывов нас сбивает ударная волна. Злой валится на меня, прикрывая от летящих осколков. Рядом падает Куляб. Я животом ощущаю волны содрогающейся от разрывов земли. Они становятся все ближе, и я пытаюсь свести разъехавшиеся от вибрации ноги. В голове крутится идиотская мысль, что если сейчас оторвет ногу, то нужно хотя бы постараться сохранить гениталии.

Пытаюсь связаться со своим комендантским резервом и приказываю подтянуться ко мне. Обстрел прицельный, и нужно срочно обнаружить корректировщика. Но старший группы начинает придумывать причины, почему не может этого сделать, и я понимаю, что он просто боится.

Лежу рядом с дымящимся танком. Вдруг воздушная пробка закупоривает уши и, пробивая вату кислорода в легких, уходит куда-то в грудь от грохота взрыва, перекрывающего другие. Краем глаза, как в замедленной съемке эпичного кино, я вижу летящую у меня над головой башню подбитого ранее танка. Как станет ясно позже, одна из ракет «града» попала в его боекомплект, который сдетонировал.

Впоследствии кадры обстрела, когда на нас начинает падать небо, облетят телеэфиры в сюжете Поддубного. Я хватаю Поддубного за плечо и кричу ему спрятаться в подъезде рядом с домом.

Бегу к ближайшей пятиэтажке, и тут очередная взрывная волна сбивает с ног. Я падаю лицом в снег и понимаю, что это не только снег. Лицо расцарапано осколками стекла, выпавшего из окон стоящего рядом дома. Сантиметрах в десяти от глаз изо льда и земли торчит большой осколок. Повезло, что не на него.

Лежа пережидаю очередную волну обстрела и забегаю в подъезд. Там уже человек десять бойцов. Мы располагаемся в коридоре.

– Ребятушки, вы зайдите в крыло подальше, там перекрытия надежнее, там безопаснее.

Из двери одной из квартир выходит худенькая старушка и жалостливо смотрит на нас. Черт! Была же эвакуация мирных! Но многие все же остались…

В коридор забегает Крот и докладывает обстановку.

– Где Захарченко?!

– В соседнем подъезде.

Я бегу в дом, в котором находится Захарченко. Темно, фонарики светят слабо.

– Саша! Они работают по тебе! – В дальнейшем станет понятным, что это действительно так. После нашего выезда огонь прекратится. Вероятно, пеленговали телефоны Захара и наши, плюс корректировщик. – Надо уезжать! Пользы от тебя здесь большой нет, ты нужнее в штабе!

Захарченко долго думает и нехотя соглашается.

Посылаем людей определиться, какие машины на ходу. Часть повреждена обстрелом. Захарченко сам за рулем, рядом Мага. Мы с Олегом садимся на задние места, здесь же пристраиваем Поддубного, который пытается храбриться со словами, что он бывал под обстрелами в Южной Осетии. Он ищет своего оператора, которого тоже сажают в одну из машин.

За нами едет мой бронированный микроавтобус с «личкой». Через какое-то время артиллерийские выстрелы начинают следовать за нашей колонной. Несколько снайперских пуль бьют по машинам.

Узкая колея дороги в сторону Горловки неожиданно перегораживается застрявшим микроавтобусом. Мы выскакиваем и пытаемся на руках вытолкнуть машину. Не идет! Садимся в джип и пробуем объехать. Мины! Бок мины большой консервой торчит прямо из-под колеса нашей машины. Повезло, не взорвалась. Потихоньку съезжаем назад в колею.

Застрявшая машина наконец трогается, и мы за ней. В этот момент нас достигает волна «градов». «Градины» ложатся прямо за спиной, одна из них падает на мой бронированный микроавтобус. Осколки разорвут мочевой и пронзят ноги Злому, покрошат ногу Мальте. Там же горит мой рабочий портфель, который я оставил охране.

Мы мчимся в джипе.

– Саня, быстрее!

Задумавшийся Захар добавляет газу. Он абсолютно спокоен. Бывая с ним не раз на передовой, я всегда замечал это деревенеющее спокойствие. Его храбрость не наигранна и абсолютно естественна.

Проезжаем мимо здания администрации шахты. Там находится мой труханувший резерв. Приказываю организовать эвакуацию раненых, чудь дальше мы пересаживаем Поддубного в другую машину, которая уходит вперед, сами тоже трогаемся.

Опять начинается обстрел. В машине выбиты стекла, холодно. Я сижу слева и, выставив автомат в окно, гляжу на поля. Рядом в той же позе, с автоматом в правом окне, сидит Береза. Ночь без остановки пронизывают метеориты обстрелов. За спиной раздается звук, как будто дети швыряют мелкую щебенку. Я накидываю капюшон, но теплее не становится. По приезде мы увидим, что весь багажник иссечен осколками.

За нами едут еще две машины «лички» Захара. Чуть позже одна отстанет. Сидевший за рулем Старый примет осколок, который войдет в тело через бок. На нем надет бронежилет, который сослужит дурную службу. Осколок изнутри ударит в стенку броника, отскочит в противоположную и приготовит кровавую кашу из внутренностей.

Раненых среди наших много. Убитых нет. Мы считаем это чудом, потому что то, что с нами произошло только что, не могло так легко закончиться. Повезло!

Едем в Горловку. Абсолютно темно, дорогу толком никто не знает. Останавливаемся на развилке. Одна дорога ведет в Горловку, вторая – на украинский блокпост. Где какая? Мы поедем правильно, но будут и те, кто ошибется…

Приезжаем, вваливаемся в штаб. Я кладу автомат к стене и иду умыться. Подскакивает штабной офицер и ставит его на предохранитель. Блин, забыл…

Штурмовая группа ДНР в городе Углегорске. Бой за город

Через день Захарченко опять вырвется в Горловку координировать зачистку Углегорска и дальнейшую смычку котла. Мы поедем за ним и уговорим вернуться с нами, потому что весь механизм гражданской администрации замирает с его отъездами. Накопилось много дел. На обратном пути нас обстреляют из 82-миллиметровых минометов.

Мина или снаряд падают совсем не как в кино. В кино это происходит грозно-эпично. Ты как бы отдельно оцениваешь свист, грохот, последствия и логическую информацию. На самом деле… Странное ощущение. У каждого оно, наверное, свое. Я лично ощущал себя гвоздем. Выстроенные в рядок гвозди ожидают удара молотка. И огромный молоток с неба забивает тебя в землю.

В чем отличие этой войны от других недавних? На чем горели имеющие боевой опыт добровольцы?

Ни в одной локальной войне прошлых лет не было столь массированного применения артиллерии и боевой техники. Там чаще стрелковые бои, иногда минометы.

Центр Углегорска. После боя

Здесь же война шла с армией самой большой европейской страны, которая из кучки деклассированного отребья под влиянием западных советников, иностранных денег, присылаемого вооружения и получаемого боевого опыта, хорошо организованной пропаганды по оболваниванию местного населения превращалась в пусть и перекошенную, но большую и обстрелянную армию.

Слышал как-то диалог двух российских добровольцев.

– Ты почему без броника и каски?!

– Да я всегда так воюю. Мне так удобнее. Мобильнее. Это железо ни от чего не спасает. Я в Чечне постоянно был так.

– Дурак! – заявил более опытный, уже повоевавший в Донбассе. – Здесь стрелкового боя минимум! Нас долбят артиллерией и танками. Это при зачистке «зеленки» можно так скакать. А тут основная часть смертей и раненых от снарядов и осколков. В этом смысле чеченцы тут мы!

Середина января 2015-го. Приезжаю в тогдашнюю штаб-квартиру Захарченко на объект «Алтай» поработать с документами, обсудить проблемы. Поднимаюсь на второй этаж и на входе в приемную сталкиваюсь с ним. Опять двадцать пять. Старая песня. Разгрузка, автомат, стоит в дверях.

– Саня, куда опять?!

– Да нормально все, Андрюха. Просто посмотрю, чего там на Марьинке. Просто посмотрю.

Вот блин, «просто посмотрю». Переодеться у меня времени уже нет, Захар прыгает в машину. Ладно. Еду с ним так. Подъезжаем к заправке. В кафешке АЗС Захар, я, помощник Захарченко Семен и Дима Беркут пьем кофе. Потом катим дальше. По Школьной улице проезжаем часть Александровки.

Подбитый в Углегорске танк.

Через несколько минут после съемки в его башню попадет ракета «Града», боекомплект сдетонирует и оторванная башня пронесется над головами бойцов

Фрагмент передачи Евгения Поддубного об Углегорске.

При съемках автор книги попал в кадр

Стоп, дальше на машинах нельзя, обстреляют. Выходим. Все в горках, шапках, масках. Один я в черном кашемировом пальто и итальянских ботинках «Mario Bruni». Ох, какая красота. В итальянских ботинках по грязи и льду неудобно. Нормальные армейские зимние берцы дома. С того времени постоянно буду возить в багажнике запасной комплект «горки».

Пока, скользя, спешу за быстро идущим вдоль последних домов села Захаром, вспоминаю, как покупал эти ботинки.

…Середина сентября 2014-го. Постепенно холодает. Теплой обуви нет. Рассчитывал съездить за ней домой или купить в Ростове, но вырваться совершенно не получается. Прошу адъютанта Максима узнать, где в городе можно купить обувь.

– Андрей Юрьевич, нашел! Тут магазинчик есть. Они распродаются, хозяева в Киев уехали. Раньше была очень хорошая обувь. Сейчас закрываются, но пока еще работают.

Едем. Небольшой аккуратный магазин. Я приказываю охране остаться на улице, сам с Максимом иду внутрь. Максиму запрещаю брать автомат. Входим. Милая, чуть испуганная девушка. Прошу показать обувь нужного мне размера. Она приносит, меряю. Тут замечаю ее волнение.

– Что случилось? Вы торопитесь?

– Нет-нет! Все хорошо!

Слежу за ее взглядом, вижу, что она глядит за стеклянные витрины на улицу. И тут я понимаю, в чем дело.

– Максим! Ну-ка разогнать «личку»! Какого черта они так стали!

Мои бойцы, выставившись по периметру, оцепили магазин и заняли боевые позиции. Любого бы напрягло.

– Извините, это они от войны переключиться не могут, – бормочу я, расплачиваясь за выбранную обувь.

…И вот я в этих ботинках спешу к нашим передовым марьинским позициям. Почему же когда ты в форме, то не так заметно, как тут скользко, грязно и холодно!

Чтобы добраться к окопам, вырытым на возвышенности, приходится вскарабкаться по насыпи. Кто-то умудряется вскочить с разбегу, кому-то приходится упереться коленом в промозглую землю. Армейская «горка» позволяет. Вот мне кашемировое пальто не позволяет. Кое-как вскарабкиваюсь. Прыгаю в окоп.

– Товарищ министр, пригнитесь! Вы тут один в черном пальто, для снайпера лучшая мишень!

Плевать мне на снайпера. Ботинки почти полностью погрузились в грязь и от налипшей травы вперемешку с месивом, напоминающим катыши для саманных деревенских домов, стали тяжелее раза в три. Вот это проблема.

Захарченко осматривает территорию и позиции противника. Я, кратко заслушав доклад старших командиров на этом направлении, отзываю двоих и прошу показать мне террикон, на котором погибли мои бойцы.

За неделю до этой поездки тогдашний командир моего спецназа Монгол доложил мне о двух «двухсотых»71 на одном из терриконов Марьинки. Бойцы погибли в ходе разведвыхода с задачей сбора информации об украинских силах. Так как мероприятие было мною не санкционировано, я назначил служебную проверку по произошедшему.

Но проверка проверкой, а возможность увидеть место происшествия своими глазами никогда нельзя упускать.

Террикон расположен значительно левее основного направления сил противника, но предоставляет отличную возможность контроля окружающей обстановки. Ребята взобрались наверх и там были расстреляны. Расследование должно ответить на вопросы причин и виновных. Но я и сам вижу слепые зоны подхода-отхода противника и понимаю просчет планирования мероприятия. Судя по всему, была встреча с диверсионно-разведывательной группой, которая сама облюбовала террикон для наблюдения за нами либо выставления снайперов.

 

Домой

Утро 3 февраля 2015-го. В гостиной накрыт завтрак. Чай, бутерброды. Мы с Олегом Березой обычно перекусывали на большом эркере гостиной, чтобы хоть немного порадоваться утреннему солнцу перед предстоящей каждодневной бешеной суетой. Я первым выхожу к завтраку, Олег в своей комнате еще собирается. Мне неспокойно. Не знаю почему. Сам для себя не могу сформулировать причины нервозности. Вдалеке слышны редкие разрывы мин, но стреляют постоянно, к этому уже давно привыкли. Захожу в гостиную. За стол не сажусь, возвращаюсь к лестнице, спускаюсь в подвал. Проверил освещение, двери. Все в порядке. Опять поднимаюсь в гостиную, Олег уже спустился.

– Слушай, давай позавтракаем в подвале, – говорю я.

– Зачем? Хороший день, смысл спускаться?

– Не знаю, сам не пойму. Неспокойно мне как-то…

– Да ладно, нормально же все. Сейчас быстро поедим и разъедемся по работам.

– Ну ладно, – соглашаюсь я, и мы садимся завтракать.

Первый снаряд заставит содрогнуться весь дом. Я уже готов к чему-то подобному, поэтому, повернувшись на стуле, хватаю свой портфель, разворачиваюсь к лестнице и кричу «личке» и хозяюшке, помогающей нам по дому, спуститься в подвал. Бежим.

Следующие полтора часа нас почти без остановки утюжит. Снаряды и мины ложатся вокруг дома, все ходит ходуном. Очевидно, что работают по нам. Выйдя после окончания «концерта», мы видим горящие остатки соседского дома. Часть разрывов разбросало по улице.

С тех пор Олег никогда не сомневался в моей интуиции, а я однажды случайно в интернете увидел запись фрагмента этого обстрела72.

В Донецк я ехал на пару месяцев. Тогда это было нормальным. Многие из тех, кто хотел поучаствовать в защите Донбасса, брали отпуска и ехали туда, куда велели им совесть, идеалы и принципы. Кто на неделю, кто на месяц, кто на несколько. На самом деле никто тогда не думал, что все это будет длиться годы. Когда стало понятно, что история затягивается, состояние многих начало напоминать сюжет песни Владимира Высоцкого «Про бегуна на короткие дистанции, которого заставили бежать длинную».

Я не был исключением. Работая на руководящей должности в одной из больших корпораций, взял отпуск и поехал. Когда моя поездка затянулась, пришлось в итоге уволиться, посвятив себя министерству госбезопасности ДНР. Однако все, что имеет начало, как известно, имеет и конец. Постоянно откладывая отъезд ненадолго, я определял горизонтом своего нахождения в Донецке новый, 2015 год. Но пришлось задержаться дольше.

И вот настал момент определяться: как быть? Александр Захарченко звал остаться в Донецке навсегда. Это было довольно соблазнительным. Город мне нравился. Красивые улицы, современная инфраструктура в хорошем смысле слова европейского города мало кого могли оставить равнодушным. Приближалась весна 2015-го, и, несмотря на голь и серость поздней зимы, уже чувствовался приближающийся запах роз этого яркого края. Природа вокруг Донецка позволяла удовлетворить самые взыскательные вкусы. Работа, которой я занимался, была мне понятной и позволяла в полной мере самореализоваться. По сути, все, что я планировал, получалось. Правда, с течением времени все острее вставал вопрос, как быть с семьей, однако я пока его откладывал.

Но. К чему все эти пасторали на войне? Была другая сторона проблемы, связанная с изначальными целями. Я постоянно напоминал себе, зачем я здесь. Я приехал помочь защитить людей. Приехал ради большой идеи. Как и многие другие. Ведь практически все ехали бескорыстно, а не строить карьеру и обустраивать жизнь. Есть фраза, приписываемая Наполеону: «Я знаю многих, кто готов убивать за деньги, но не знаю ни одного, кто готов был бы умирать за деньги». И в самом деле. Невозможно умереть за деньги или иные материальные блага. Ты потом просто не способен ими воспользоваться. В основе совсем другие мотивы. Какие угодно, но не материальные. Помощь близким, амбиции, комплексы, идеалы. Ведь война в Донбассе диктовала понимание весьма вероятной смерти от артиллерии и других плохо просчитываемых причин с большим радиусом случайности, в отличие от, допустим, классического стрелкового боя. Да и не было особых «коврижек». Вместо них предоставлялось намного большее. Возможность не быть равнодушным к злу, соприкоснуться с великим процессом, быть в нем, а не тлеть в песочных баталиях повседневной жизни.

Я помнил, ради чего приехал. И принял окончательное решение перевернуть страницу, когда осознал перспективу изменения обстановки. Вновь решил довериться интуиции.

12 февраля 2015 года были подписаны Вторые Минские соглашения. Уровень подписантов этого документа был предельно высоким: подписи поставили главы России, Германии, Франции, Украины, ОБСЕ. Более того, 17 февраля документ своим решением утвердил Совет Безопасности ООН. Стало очевидным, что дипломатические машины всех ведущих стран взяли договоренности за основу всей дальнейшей деятельности.

То есть было принято стратегическое решение о мире. Причины у сторон были разными, но факт оставался фактом. Решение это, естественно, не могло быть реализовано одномоментно. Только завершалась Дебальцевская операция, да и на реальное желание наиболее боевых представителей сторон еще повоевать минские документы не особенно влияли. Цели у них были совсем другими. Но у нас заканчивались ресурсы для наступления, а Украина просто не способна была наступать по военно-политическим причинам.

Стало понятным, что киевское правительство для себя определилось: Донецк и Луганск Украине при данных обстоятельствах не нужны. Потому что взятие республик в новых условиях создавало для Киева больше проблем, чем решало. Нарушение Минских соглашений превращало бы Украину в страну-изгоя, в чем были не заинтересованы западные страны. Неподъемная для украинской экономики ноша восстановления городов Донбасса тоже пугала.

В итоге Киев получал бы в своем тылу, а не за линией разграничения, несколько миллионов жителей Донбасса, помнящих, кто их бомбил и уничтожал. А также массу обстрелянных, отчаянных, уставших от киевской власти и задающих очень неудобные вопросы националистов и проукраинских активистов, которых уже нечем было бы удерживать у восточных границ. Эйфория быстро прошла бы, а проблемы обострились критически. Новый Майдан превращался в вопрос очень скорого времени.

Конечно же, полноценный мир был невозможен, а с точки зрения Киева и его союзников – и нецелесообразен. Да и нельзя держать на фронте в постоянном напряжении стотысячную массу народа, не выпуская пар. Поэтому провокации и локальные столкновения с регулярными обстрелами и обострениями, которые должны формировать ощущение, что «вот-вот начнется», были неизбежны. Не мир, но уже и не война с целью провоцирования нас напасть первым на грани «фола». Тем более что сохранялся люфт для боестолкновений без прямого нарушения минских договоренностей. Отвоеванные ДНР в ходе Дебальцевского наступления территории формально не входили в согласованную зону разграничения. То есть, по логике противника, теоретически попытки украинских сил захватить их не являлись нарушением. Плюс существовал ряд населенных пунктов и территорий в так называемой «серой» или нейтральной зоне, которые тоже были сферой противостояния.

По моим прогнозам, такая ситуация могла продлиться несколько текущих лет, пока стороны и реальные акторы, истончая призрачную ткань «Минска», в темпе неторопливого вальса будут обмениваться реверансами, толчками и ударами, ища друг у друга слабые места и «прорубая окна возможностей».

Для России жизненно важным будет являться продолжение битвы за всю Украину. Очевидно, что, по логике российских управленческих центров, юридическое отторжение народных республик и закрепление этого в виде признания на государственном уровне станет условно возможным лишь после однозначных выводов о долгосрочной потере Украины. До этого Донбасс будет фактически переводиться на российские рельсы, к чему он сам упорно стремится, но с сохранением политического зазора поливариантности решений.

И чем меньше станет войны, тем больше на фоне мутной полувоенной нестабильности будут проявляться все неизбежные перекосы первых этапов строительства любого государства, помноженные на непризнанность и неоднозначность дальнейшего вектора развития. С коррупцией, глубокой усталостью народа и девальвацией первоначальных идейных установок.

В связи с этим дальнейшее развитие событий для меня было прогнозируемым. Я трезво взвесил ситуацию и принял решение сложить должность.

Я был министром военного времени. Прибыв в Донецк в начале июля 2014-го, при перерастании локальных столкновений в широкомасштабную войну, участвовал в защите местного населения, строительстве своего ведомства, обеспечении безопасности Донецкой Народной Республики весь военный период. И логично было, что должность складываю после фактического завершения полноценной войны. Функция «стартапа» МГБ мною, по мнению всех тех, чье мнение было для меня важным, была выполнена успешно.

В это время Александр Захарченко лежал в больнице с ранением после Дебальцевской операции. Хлебая из кастрюльки в больничной палате борщ, приготовленный его супругой, я сообщил ему о своем решении. Олег Береза поддержал меня. Для Захарченко это стало неожиданным, и он постарался убедить нас отказаться. Но мы объяснили свои аргументы и попросили не препятствовать.

В ходе боев в Дебальцево Захарченко проявил себя героически и был ранен в пятку. Рядом с ним в этот момент были мои сотрудники, и я хорошо знал обстоятельства происшедшего. Он чудом остался жив. Ранение, несмотря на кажущуюся несерьезность, оказалось очень проблемным. Более ста осколков кости срастались тяжело, давление на ногу при ходьбе не давало зафиксироваться дренажу в канале пулевого отверстия, на что влиял и неугомонный характер Главы ДНР, не желающего соблюдать минимальный постельный режим. Перед своим уходом мы решили как-то отметить своего товарища. Так как предыдущее звание подполковника ему присваивал Береза как тогдашнему своему заместителю, то я предложил присвоить ему звание полковника. Это было достаточно почетно и уместно. Как я потом в шутку скажу Захарченко, «равняйся на русских императоров». Четкого механизма присвоения воинских званий в такой ситуации не существовало, военно-учетная система, нормативы вооруженных сил и прочее только разрабатывалось, а Захарченко являлся Главнокомандующим вооруженных сил республики, поэтому я просто придумал и предложил форму совместного приказа МГБ, МВД и Минобороны по этому поводу. Так и поступили.

Следующие несколько дней я посвятил подготовке к сдаче должности и прощанию с личным составом. Организовал небольшой банкет, на котором простился с каждым из руководителей подразделений ведомства. Приглашенные вручили мне выплавленный перстень с символикой МГБ, книгу о Донецке с автографами каждого и благодарственное письмо от всего коллектива с хорошими и теплыми словами. Захарченко предложил ввести для меня должность «Почетный министр», но это уже превращало административную ситуацию в фарс, и я настоял на том, чтобы этого не делать.

По моему указанию юрист МГБ подготовил проекты указов о сложении полномочий для моих и Олега ведомств. Захарченко нехотя подписал их под наше обещание, что мы осмотримся, отдохнем и подумаем о возвращении. Он потом еще какое-то время будет убежден, что мы приедем вновь.

Должности мы сложили 1 марта 2015-го. Это был день рождения Олега Березы, который мы отметили совместно с несколькими руководителями МГБ и МВД и с участием Александра Захарченко.

– Значит так, слушай мою команду. – Встав для произнесения тоста, Захарченко осмотрел сидящих. – Кто у вас за спецназ отвечает?!

– Я, товарищ Глава! – вскочил один из заместителей Березы Игорь Мельников.

– Значит так! Министры полномочия сложили, значит, теперь они обычные граждане! Но они еще и мои друзья! А я не хочу, чтобы мои друзья от меня уезжали. Все понятно?!

– Так точно, Александр Владимирович!

Все посмеялись и постепенно разошлись. Среди ночи старший «лички» сообщил мне, что готовятся какие-то мероприятия. Под утро позвонил мой командир спецназа, также доложил, что слышал о неких действиях в мой адрес, и заверил в своей лояльности. Я поблагодарил и приказал ничего не предпринимать.

На второе марта уже были куплены билеты на самолет из Ростова. Следовало не опоздать. Перед выездом мы окончательно убедились, что указание Захарченко было воспринято всерьез. Выезды из города перекрыты.

Ну, хоть какое-то развлечение, чтоб не так грустно было уезжать.

Едем по объездным тропам. В автомагнитоле играет диск патриотических песен.

М-да… Максим всегда старался угадать настроение и поставить соответствующую музыку. Но тут он явно переусердствовал. Смотрю на бегущий в окне донбасский ландшафт и пытаюсь понять, как поменять слова, чтобы песня стала еще более тематической… Ну, меняем, что ли, горы на терриконы. Или лучше курганы? Прощай, курган, тебе видней… С другой стороны, террикон – это же искусственная гора вроде…

Тем временем «Голубые береты» продолжают с надрывом петь свой теперь уже вневременной хит:

Это да… Прошу Максима поставить что-то другое. Олег в это время ругает своих бывших подчиненных, которые не взяли под контроль все дороги. Зря ругает!

Засада, полицейский спецназ окружает наши машины. Слишком их много. Бойцы, судя по всему, не оповещены, что мероприятие тренировочное, и настроены всерьез. Выходит Олег, хозяйство же его. Где-то должен быть Мельников. А, вот и он.

Береза требует пропустить, но теперь уже бывший заместитель, отводя глаза и пряча улыбку, отказывается, ссылаясь на команду Главы. У Мельникова проблемы по службе и во взаимоотношениях в коллективе, и нарушить приказ командира, пусть и шуточный, для него опасно.

Олег звонит Захарченко, говорит про самолет, передает трубку Мельникову. Тот получает приказ, вздыхает и дает команду спецназу. Обнялись, едем дальше. Благодаря этому случаю украинское руководство заявит, что министр внутренних дел ДНР арестован при попытке вывоза нескольких миллионов долларов и золота. Я потом долго буду подтрунивать над ним. Ровно до того момента, когда подобную ересь напишут и про меня. После этого предложения поделиться награбленным станут взаимными.

Донбасс много мне дал. Я имел честь соприкоснуться с живой нитью истории. Увидел людей и события, являющиеся оголенным нервом настоящей России. События, в которых человек раскрывался по-настоящему, будучи способным проявить лишь лучшие или худшие качества, без каких-либо середин. Где рушились одни стереотипы, а другие приобретали форму догм и аксиом. Говоря о которых, уже сейчас многие на каркас правды натягивают ткань домыслов и лжи, разукрашенную чужими комплексами, амбициями, самооправданиями и слабостями.

Увидел высшие формы человеческой жертвенности, поднимающие вроде бы обычных людей над мнимыми модераторами мира, и низшие формы человеческого падения, зачастую идущие рядом. Где сила и слабость духа возвышали последних над первыми и опускали первых ниже последних. С мелкими мутными лужицами там, где мнились бездонные озера, и неожиданными глубинами. Я увидел героев, которых называли предателями, и предателей, которых называли героями.

Опыт этих событий бесценен.

Мне очень повезло.

Наступает новый этап жизни Донбасса, куда мы ехали с решимостью умереть за свои идеалы, а уезжаем с чувством долга, не до конца выполненного, но максимально исполненного. Что ждет тебя дальше, Донбасс?

Москва, июнь 2016