Цвета неба ночного глаза у нее Две косы золотых, словно спелая рожь Можешь весь этот мир ты пройти до краев — Все равно ты принцессы такой не найдешь. А принцесса на троне рыдает. Королевство ее умирает.

Сознание возвращалось с трудом. Марчис помнил, что до этого тоже что-то происходило — вокруг метались какие-то тени, звучали чужие голоса. Но все было словно в тумане. Теперь в голове постепенно прояснялось. Маг цеплялся за слова незнакомой песни, как утопающий за веревку, понемногу вытягивая себя из пучины. Пела девушка. Ее голос был высоким и серебристым, как у большинства жителей Виаллари.

«Эльфийка, — подумал Марчис. — Откуда здесь эльфийка? И где оно, это самое здесь?»

Кровью залиты травы зеленых холмов, Словно факелы, ночью горят города. Бьется войско, но не убывает врагов, Этим землям как прежде не быть никогда. А принцесса на троне рыдает, Что ей делать, принцесса не знает.

Марчис открыл глаза. Оказалось, что он полусидит-полулежит в углу комнаты (темницы?!) на каких-то шкурах. Грубые стены из нешлифованного камня почему-то казались родными, и даже воздух в помещении пах знакомо. Морем и магией. Магией? Он маг?

Как, шкруть побери, его зовут?

Весть ужасную в замок доставил гонец За широкой рекою, в жестоком бою Пал премудрый король и любимый отец, Королевою дочь оставляя свою. Вытри слезы, моя королева, Нынче день не для слез, а для гнева.

Поющая девушка сидела к магу спиной, на каменном ложе у противоположной стены. Светло-русые волосы струились по ее спине до пояса, серебристое платье мягкими складками спадало на пыльный каменный пол. Взгляд девушки, насколько мог судить Марчис, был устремлен к единственному крошечному окошку под самым потолком, сквозь которое пробивался луч закатного солнца.

Слишком рано придется тебе повзрослеть, Твое детство закончилось здесь и сейчас. Вокруг замка — враги, за воротами — смерть, Отдавай, королева, свой первый приказ. Она слезы со щек утирает, Гарнизон на стенах собирает.

— А дальше я забыла, — вздохнула девушка, отворачиваясь от окна. Она была красива эльфийской холодной красотой. Светло-русые волосы, светло-серые глаза — словно весенний лед. Серебристое платье, чтобы еще больше подчеркнуть бледность и хрупкость эльфийки, похожей на фарфоровую статуэтку. Казалось, тронь — и она разобьется.

— Я тебе напомню, — послышался еще один женский голос, и Марчис повернул голову, чтобы посмотреть на говорившую. Аларинка. Темная эльфийка, полная противоположность своей светлой родственнице. Создавалось впечатление, что девушек специально выбирали по контрасту друг с другом. Черные гладкие волосы заплетены в две косы, только две пряди выбиваются из прически по обе стороны лица — золотистого цвета, будто бы темная позаимствовала эти пряди у той принцессы из баллады. И золотистые глаза, с характерным для аларинцев разрезом. Бордовое платье с глухим воротом, туфли на низком каблуке. Перевязь для метательных ножей — крест накрест на груди. Только никаких ножей у аларинки не было.

Примерно так воспитанники Колыбели представляли себе Единственную.

Вот из вражьего войска вещает гонец Его голос над полем притихшим звенит. Пусть принцесса идет с их вождем под венец, И тогда пощадят ее город они. И принцесса, решившись, кивает И одна за ворота шагает.

Голос эльфийки переливался серебряными колокольчиками. Голос аларинки звенел скрещенными в бою клинками.

В тот же день предводитель женился на ней Он не вспомнил о том, что жене обещал. Он игрушкою сделал принцессу своей Ну а город ее на расправу отдал. Город пламенем ярким пылает И принцесса от горя рыдает.

Четвертым в комнате оказался похожий на подростка темнокожий феари. Он едва достал бы Марчису до плеча. Огромные голубые глаза на темном лице смотрелись жутковато. Феари сидел на таких же шкурах, как маг, в другом углу. Казалось, он не видел и не слышал, что творится вокруг.

— Говорят, после этого она закололась кинжалом, — сообщила аларинка, закончив петь.

— Как ее звали? — в глазах светлой эльфийки блестели слезы. Печальная баллада тронула девушку до глубины души — обитатели Виаллари всегда отличались чувствительностью. Какую грустную песню ни возьми, все написаны эльфами. Тут тебе и несчастная любовь, и обреченная красота, и вечная разлука. Какой народ, такие и песни. Так издавна повелось — эльфы поют о высоких чувствах, темные о славных подвигах и несокрушимых клинках, люди — о королях и героях. Йоны не поют вовсе. Сайг и аккуры славятся длинными песнями-сказками и песнями-легендами, в которых бережно сохраняется прошлое расы. Неугомонные кочевники феари поют о дороге и вечном зове зеленых хиссийских равнин. Ну а от обитателей Синейской пустоши ничего, кроме похабных частушек, ждать не приходится.

— Хороший вопрос, — усмехнулась темная, — я меня-то не помню, как зовут, а ты хочешь услышать имя из давно забытой легенды. Вон у человека спроси, может он знает.

И аларинка перевела насмешливый взгляд на Марчиса.

— Добро пожаловать обратно в наш замечательный мир, — шутливо поклонилась она. — Ну и слабая же у вас раса! Позже всех оклемался. Даже безмозглый берсерк-йон и тот пришел в себя раньше, чем ты!

Марчис напрягся, оглядываясь в поисках йона. Память о прошлом все еще была подернута туманом, но название расы невольно заставляло подобраться, как перед битвой. Йон нашелся в другой части комнаты, за стекленистой дымкой магического щита. Неприятно костлявый мужчина лет сорока по человеческим меркам лежал у стены на шкурах, закинув руки за голову и глядя в потолок. Птичий профиль, характерный для расы, пегие взъерошенные волосы. И алое пятно на правой щеке, выдающее в мужчине берсерка. Стоит йонскому вождю отдать мысленный приказ, и этот ходячий скелет пойдет крушить все на своем пути. Марчис искренне понадеялся, что заточивший их всех здесь по крайней мере позаботился о том, чтобы заблокировать ментальную связь пленника с предводителем самой непредсказуемой расы на Виннее.

Прекрасных леди за щитом не нашлось. Помимо йона у стен разместились сайг и аккур. Первый, молодой рыжеволосый парень, что-то плел из тонких кожаных ремешков — Марчису с его места не было видно, что именно. Вечно эти сайг что-нибудь мастерят. А мальчишка-аккур в ипостаси взъерошенного волчонка лежал у самого щита, положив голову на лапы, и разглядывал компанию по ту сторону преграды. Маг понял, что это именно оборотень, а не обычный зверь, когда его глаза встретились с карими человеческими глазами маленького аккура.

— Так много яда, леди, — отозвался Марчис, только чтобы что-то сказать. — Неужели мы с вами знакомы и я успел вам так сильно насолить?

— Просто не люблю вашу расу, — пожала плечами аларинка и, потеряв интерес к собеседнику, отвернулась.

Марчис и не рвался общаться, ему было над чем подумать. Прежде всего хотелось все-таки вспомнить, кто он, и почему сидит взаперти в столь разношерстной компании. Магу очень не нравилось, что в темнице были собраны представители всех рас материка.

Марчис напрягал память и гонялся за населявшими ее тенями, но тщетно. Ему удалось вспомнить только одно слово. Или название?

Магнамара.