Каждый по очереди ударил по мячу деревянной клюшкой номер один у девятой лунки. Это последняя лунка за сегодняшнюю игру. Перед этим раундом у каждого в карточке было записано равное количество ударов. Неделю назад Альфредо Инсуа пригласил Тано поиграть в гольф. И тот согласился. Этот вид спорта нравился ему не так, как теннис, и в нем он не мог блистать так же, как в теннисе, но Альфредо Инсуа был тем партнером, чьи связи не стоило недооценивать. Он уже давно пришел в себя после того, как бывшая жена оставила ему тарелку с дерьмом, и Альфредо снова гордо расхаживал по поселку, приезжая сюда на выходные с новой женой.
— Всего лишь девять лунок, Танито, — сказал он. — Потому что в полдень мне нужно быть в офисе.
Иметь два часа на разговор с владельцем крупной финансовой компании — такой возможности многие бы позавидовали. Он не знал, для чего вдруг понадобился Альфредо. Они не дружили, были едва знакомы, хотя и ходили на дни рождения друг к другу. Но было ясно, что Инсуа приглашает в виде одолжения, за которое придется каким-то образом расплачиваться. Тем не менее они прошли уже восемь лунок, но говорили все об экономике и финансах в целом, а из таких бесед никто не сможет извлечь выгоду.
Мяч Тано ударился о дерево и упал на полпути между стартом и мячом Альфредо. В любом случае, для того чтобы снова ударить по мячу, Тано нужно было пройти около ста ярдов. Они сели в свои автомобильчики и двинулись вперед. На сей раз стали говорить о делах. Альфредо будто бы ждал именно этого: преимущества в один удар.
— Как дела в Troost, Тано?
Тано такие вопросы уже почти не задевали. Со времени его увольнения прошло больше года, и он успел научиться отвечать:
— Хорошо, наверное…
— Что значит «наверное»?
— Я теперь сам по себе, работаю с ними, но не подчиняюсь им…
— Представить себе не могу…
И хотя голос его звучал удивленно, сложно было поверить, что Альфредо ничего не знал об уходе Тано. Этот рынок очень тесен, а Лос-Альтос еще теснее.
— Но с компанией-то все в порядке? Или ты ушел, потому что голландцы не умеют вести дела?
— Нет, я ушел, потому что мне надоело…
Альфредо на секунду задержался, чтобы поправить свою сумку с графитовыми клюшками Callaway последней модели.
— Я тебя понимаю, иногда сам удивляюсь, чем это я так занят, работая по двадцать часов в день в самом центре города? В конце концов, есть и другая жизнь… — сказал он, оглядывая поле для гольфа.
Они добрались до мяча Тано. Это был сложный мяч, он упал за деревьями, нужно было перекинуть его поверх крон, иначе он мог бы удариться о какую-нибудь ветку. Тишину на площадке нарушали лишь крики сорок. Он выбрал клюшку, ударил ею по воздуху, потом рассеянно взглянул куда-то поверх деревьев, потом снова занял позицию, приготовился к удару, еще раз махнул клюшкой в воздухе и затем ударил. Мяч поднялся в воздух, перелетел через эвкалипты и упал в двух метрах позади мяча Альфредо, так что следующий удар тоже был за Тано.
— Отлично, приятель, — сказал Альфредо и направился к мячам.
— Всего лишь исправил свою прошлую ошибку, — поскромничал Тано, следуя за ним.
— И чем ты сейчас занимаешься? — спросил Альфредо, когда оставалось обойти лишь три лунки.
— Я ушел хорошо и до сих пор работаю с ними, консультирую по некоторым вопросам. Тихо, спокойно, и платят неплохо. Я бы не смог играть в гольф в среду в такое время, если бы работал так, как раньше.
— Ну да, у меня в любой момент может зазвонить сотовый, и я должен буду тебя бросить. И пусть теперь ты зарабатываешь меньше, Тано, в нашем возрасте качество жизни деньгами не заменишь…
Они добрались до мяча Тано. Остановились. Тано перед мячом, Альфредо в двух метрах позади него. Тано ударил. Потом Альфредо подошел и ударил по своему мячу. Оба мяча упали на газон, но с такого расстояния невозможно было определить, чей оказался ближе. Они снова двинулись вперед вместе. На Альфредо были ботинки с шипами, которые при каждом шаге погружались в грунт.
— Странно, что тебе разрешили надеть шипованные ботинки. Я думал, на поле это запрещено.
— Ну да. Просто, как говорит мой отец, легче попросить прощения, чем разрешения. Честно говоря, мне не нравится делать ни то, ни другое, Танито.
Перед ними по полю пронесся убегающий от кого-то заяц и скрылся в лощине.
— Ну, а в Troost все в порядке? — настаивал Альфредо.
— Конечно, как и всегда. А почему тебя это так интересует?
— Я веду с ними кое-какие дела, точнее не с ними, а с их полисами. Я оформляю «последнее причастие» по страхованию жизни.
— И что это такое?
— Перекупаю страховки. Ты платишь деньги за полис и становишься получателем, это очень простая процедура. Занимает всего лишь пару минут. Мы имеем дело только с полисами серьезных страховых компаний, a Troost всегда был в числе первых. Конечно же мы видели падения многих гигантов и должны относиться ко всему спокойно, да, Танито?
— И сколько ты получаешь?
— Сколько полагается по полису страхования жизни, когда застрахованный умирает.
У Альфредо зазвонил телефон, он на минуту задержался, выдал два-три указания и повесил трубку.
— Что хорошо в такой системе, страховку получает тот, кто заплатил за полис, а не родственники. Эту схему придумали, когда стали появляться больные СПИДом, они все деньги тратят на лечение… то есть если у человека до заболевания был страховой полис, а теперь ясно, что ему уже нет пути назад, ты меня понимаешь, да? Ему платят какие-то деньги, он хорошо живет то время, что ему осталось, а ты потом получаешь всю сумму страховки!
— Я не знал о таких сделках.
— Таков финансовый рынок, здесь все происходит очень быстро, нужно постоянно искать новые способы заработать. Если умеешь видеть, всегда найдешь новую нишу.
— Что-то исчезает, а что-то появляется.
— Именно, Танито, нужно держать ухо востро, и тогда ты сможешь стать первым. «Последнее причастие» из этой области, и если все как следует оценить, то риска никакого. Лучше выкупа ипотеки. Ты платишь за полис восемьдесят процентов и потом забираешь все. Представь себе, получаешь двадцать процентов намного-намного раньше, чем закончится действие страховки, это дьявольски хорошая прибыль, и к тому же в долларах, Тано!
— Впечатляет.
— Впечатляет.
— Ты это проделываешь только с теми, у кого СПИД?
— Нет, наоборот. Сейчас это направление себя изживает, появились новые лекарства, которые продлевают жизнь таким ребятам. Бог с ними, бедолаги все равно умирают. Но приходится продлевать срок полиса, а тогда очень сложно получить фиксированную ставку. Сейчас на рынке непростая ситуация, можно и просчитаться. Мы предпочитаем оплачивать другие риски.
— Например какие?
— Другие болезни, о которых не любят говорить вслух… ну, скажем, рак легких, острый гепатит, опухоли мозга. Меня предварительная часть сделки не очень интересует, для этого у нас есть сотрудники с медицинским образованием, они все проверяют и сообщают нам. Я же работаю с цифрами, Танито.
Они перешли на газон. Альфредо наклонился, чтобы как следует изучить место, куда упал его мяч. Оглядел его под разными углами. Тано смотрел на него, самому ему наклоняться не требовалось, он полностью доверял мнению своего партнера. Достал короткую клюшку и подошел к мячу.
— Да, Тано, а у тебя не осталось какого-нибудь списка клиентов Troost? Если ты дашь нам наводку на полисы, которые можно перекупить, то мы выплатим тебе определенный процент. С развитием этого бизнеса есть одна проблема — невозможно запускать широкую рекламу, ты же понимаешь, да? Люди могут не так все понять, поднимется шум, это как с участками на частных кладбищах, сначала все возмущались, а теперь у каждого они есть.
— Списка нет, но у меня хорошая память — и участок на кладбище тоже есть.
Альфредо засмеялся его шутке, потом добавил:
— Ладно, если тебя это интересует, сообщи мне. Ты мог бы сам заниматься конечным продуктом, и в таком случае мы бы тебя кое-чему научили — тема очень деликатная, тут нужно знать, как говорить о подобных продажах, понимаешь? Мы работаем со специалистами по психолингвистике, они учат подбирать нужные слова. Сообщи мне.
— Хорошо, сообщу.
Альфредо ударил очень мягко, как того требовало расстояние до лунки. Мяч прошел в стороне от мяча Тано и упал в лунку. На удар меньше при половине дистанции — достаточно, чтобы поднять себе настроение. И для того, чтобы у Тано не было возможности догнать его. Он подошел к лунке и достал свой мяч. Тано взял клюшку и встал у мяча, зная, что уже проиграл. Расслабил колени, вытянул шею, оглядываясь по сторонам, слегка покачался с пятки на носок. Он уже готов был ударил по мячу, но сначала спросил:
— Слушай, а не знаешь, какие из полисов Troost ты уже выкупил?
— Нет, но у меня все записано, потом тебе скажу.
Тано ударил, и мяч тоже угодил в лунку, но этого было явно мало. Он потерял один удар, когда мяч застрял в кроне дерева. И поэтому соперник обошел его.
Потом они вместе выпивали в баре, прежде чем разойтись. Альфредо поискал в своем ежедневнике информацию о полисах Troost:
— Один — у какой-то Маргариты Лаписареты. Еще один — у Оливера Кандилеу.
— Оливера я хорошо знаю, это бывший муж одной из сотрудниц Troost.
— Но все это между нами, Тано, это тема такая… тонкая.
— А что у Оливера?
— У него очень хороший полис лондонского офиса с премией в триста тысяч долларов, но условия досрочного погашения довольно суровые, они забирают себе больше половины.
Альфредо кинул на стол деньги за выпивку на двоих и встал.
— А что с ним самим? От чего он должен умереть?
— Я не помню, но, должно быть, какая-то скоротечная болезнь, потому что ему мы заплатили восемьдесят три процента, представь себе. Пока что это самый большой процент, который мы отдали. Он твой друг, да? Тебе это важно?
— Нет, не друг.
Альфредо перекинул через плечо сумку с клюшками.
— Значит, ты мне сообщишь?
— Да, сообщу.
Они пожали друг другу руки и разошлись. Тано немного задержался в баре, он смотрел рассеянным взглядом на девственно-зеленый газон и размышлял о том, почему они называли эти сделки «последним причастием».