Сцена 1
Кабинет Рута
Утро. Рут стоит у окна и смотрит на улицу. Гиббс стоит перед картотекой, просматривает бумаги.
Рут: Гиббс!
Гиббс: Господин директор?
Рут: Скажите мне…
Гиббс: Да, господин директор?
Рут: Как дела у 6457-го?
Гиббс: 6457-го, господин директор?
Рут: Да.
Гиббс: Он умер, господин директор.
Рут: Умер?
Гиббс: Он умер в четверг, господин директор.
Рут: В четверг? Что вы несёте? Какой сегодня день?
Гиббс: Суббота, господин директор.
Рут: Суббота… Как же так, господи боже мой, у меня с ним было собеседование… когда же?
(Он открывает на столе свою записную книжку.)
Совсем недавно. Кажется, совсем совсем недавно. Вчера, мне кажется. Подождите минуточку.
Гиббс: Вчера, господин директор, это невозможно!
Рут: Почему?
Гиббс: Я сам осуществлял надзор за его похоронами, господин директор.
Рут: Абсурд. От чего он умер?
Гиббс: Простите, господин директор?
Рут: Если он умер, от чего он умер?
Гиббс: Сердце не выдержало, господин директор.
Рут смотрит ему в глаза, затем садится за стол и смотрит в свою записную книжку.
Рут: Подождите… Вот. Здесь. Разговор с 6457-м, пятница, десять часов утра. Значит, вчера. Ну и как вы это объясните?
Гиббс: Боюсь, что это небольшое недоразумение, господин директор.
Рут: Недоразумение? Чёрт возьми, да, это недоразумение! Вы мне только что сообщили, что человек умер, а я вижу в моей записной книжке, что я вчера утром с ним беседовал. Согласно вам, он в могиле! Мы с вами совершенно согласны Гиббс, кажется, действительно, это маленькое недоразумение!
Гиббс: Только… Что касается дат, господин директор.
Рут: Дат? Каких дат?
Гиббс: В вашей записной книжке, господин директор. (Он подходит к письменному столу.) Позволю вам заметить, что вы посмотрели на пятницу 17-го. (Он показывает дату наверху страницы.) Здесь, господин директор. А ведь вчера была пятница 24. (Он переворачивает несколько страниц и указывает на дату.) Здесь, господин директор. Именно 17-го у вас был разговор с 6457-м. Он умер 23-го. (Он указывает на предыдущую страницу.) Здесь…
Рут: Что? (В свою очередь листает записную книжку.) Боже мой, вы правы. Вы совершенно правы. Это удивительно… я ничего не писал в этой записной книжке в течение целой недели!
Гиббс: Вы не видели ни одного пациента в течение прошедшей недели, господин директор.
Рут: Да, это правда. Почему?
Гиббс: Вы решили… 18-го, господин директор, аннулировать приём пациентов до особого распоряжения.
Рут, после короткой паузы: Ну, да. Так точно.
Гиббс прохаживается по кабинету.
Гиббс: Беспокоясь за точность, господин директор, могу ли я себе позволить указать… как мне кажется на другое недоразумение?
Рут: Другое?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: У вас сегодня очень меткий глаз, Гиббс, не так ли?
Гиббс: Я стараюсь развивать наблюдательность, господин директор.
Рут: Хватит ко мне клеится. Вы на меня наваливаетесь. Что с вами?
Гиббс, отходя от стола: Очень сожалею, господин директор.
Рут: Здесь достаточно места! Вы мне прямо в затылок дышите!
Гиббс: Прошу вас меня извинить, господин директор.
Рут: Это ужасно раздражает.
Гиббс: Это от невнимательности, господин директор.
Пауза.
Рут: Хорошо… Ну и, какое другое… недоразумение?
Гиббс, нейтральным голосом. Это не 6457-й, господин директор, которого вы видели 17-го.
Рут: Гиббс.
Гиббс: Господин директор?
Рут: Простой вопрос…
Гиббс: Господин директор?
Рут: Вы надо мной издеваетесь?
Гиббс: Никогда в жизни, господин директор!
Пауза.
Рут: Очень хорошо. Вы только что сказали, что 17-го я разговаривал не с 6457-м. У вас есть доказательства, чтобы это подтвердить?
Гиббс: Да, господин директор, цифра номера, записанного в вашей записной книжке.
Рут: Какого номера?
Гиббс: По крайней мере, одна цифра номера, господин директор. Если могу себе позволить… (Он наклоняется над столом.) Вот эта.
Рут: Какая?
Гиббс: Вот эта. Это не семь, господин директор, это девять.
Рут: Девять?
Гиббс: Девять, господин директор. Это номер шесть тысяч четыреста пятьдесят… девять.
Рут: Боже мой, да конечно. Это девять. Согласитесь, что эта девятка написана не очень разборчиво!
Гиббс: На самом деле вы разговаривали с номером 6459, господин директор.
Рут: Надо полагать. Занятно. Как я мог подумать, что это семь? (Он резко поднимается.) Всё это смешно! Это неудобная система! (Он прохаживается по кабинету взад вперёд.) Не надо было бы использовать номера. Это всё только усложняет. Господи, почему не звать их по фамилии? У них у всех есть фамилии, не так ли?
Гиббс: Это ваш предшественник ввёл в употребление номера, господин директор.
Рут: Откуда вы знаете?
Гиббс: Я так понял, господин директор.
Рут: В то время вас даже здесь не было.
Гиббс: Нет, господин директор.
Рут: А я был.
Гиббс: Совершенно верно, господин директор.
Рут: Я стоял здесь, Гиббс, там, где вы сейчас. Я, тот кто с вами сейчас говорит! И я говорил да — господин-директор, нет-господин-директор, конечно-господин-директор. Как вы теперь. И я никого не подкупал, чтобы получить мою нынешнюю должность. Я поднялся по служебной лестнице до самого верха. Когда мой предшественник эээ… вышел на пенсию… меня пригласили занять эту должность. Вы знаете почему вы меня зовёте теперь господин директор?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: Почему?
Гиббс: Потому что вы сами в ту пору называли его господин-директор, господин директор.
Рут: Совершенно верно! (Пауза.) Иногда я говорю себе, что немного запаздал с некоторыми изменениями. Изменения — это порядок вещей, так? Или скорее, это в порядке вещей, это не порядок вещей, это в порядке вещей. (Пауза.) Тем не менее, иногда я себе говорю, что мог бы ввести ещё некоторые небольшие изменения… если бы у меня было время. Я не говорю большие изменения, ни значительные изменения. Я не вижу в этом необходимости. А эта история с номерами, например. Это так упростило бы жизнь называть их по фамилиям, вместо этих…номеров. Знали бы где находимся. В конце концов, они не уголовники. Это люди, которым нужна помощь, помощь, которую мы стараемся им так или иначе оказать, лучшее, что мы можем, лучшее, как мы это понимаем, чтобы им помочь вселить в них веру, веру в самих себя, веру в других, веру в… в окружающий мир! Нет? Не нужно забывать, что все эти люди были специально рекомендованы нам Министерством. Речь идёт не о каких-то там Томах, Диках или…или… Гарри. (Он молчит, думает, угрюмый взгляд.) Я часто себе говорю, что это должно им портить настроение, когда их называют по номерам. После нескольких лет прибывания здесь, некоторые их них рискуют забыть фамилию, данную им отцом при рождении. Или матерью. (Пауза.) Одна из целей этого учреждения, повторяю, снова вселить в них веру, да, веру, которая им позволит в один прекрасный день сказать: «Меня зовут… Смит!» Например. Это нелегко, нелегко, это понятно, но это в два раза труднее, когда нужно называть их, ээ… 5244-й, вы не находите? Мы теряем понятие об их фамилии и они теряют понятие об их фамилии. Иногда я себя спрашиваю, хороший ли это метод. (Он снова занимает своё место за столом.)
Гиббс: Желаете ли вы, чтобы я записал это в повестке дня, углублённое изучение этого вопроса, господин директор?
Рут, сухо: Конечно нет. Это невозможно.
Гиббс: Невозможно, господин директор?
Рут: Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Это было одно из правил процедуры, записанной в основном законоположении. «Пациентам будет присвоен номер и их будут называть согласно этому номеру.» Это так и останется. Понимаете?
Гиббс: Совершенно, господин директор.
Он поворачивается к картотеке.
Рут: Итак, в наших стенах есть умерший?
Гиббс: Господин директор?
Рут: Мёртвый! Вы говорите, что этот человек умер?
Гиббс: 6457-й, господин директор? Да, господин директор.
Рут: Кто он?
Гиббс: По правде говоря, господин директор, вы часто с ним имели дело.
Рут: Это кто-то, кем я занимался лично?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: В конце концов, чёрт возьми, кто он?
Гиббс: Вы хорошо его знаете, господин директор.
Рут: Вы беспрестанно мне это говорите! Но я совсем его не помню. Ну-ка, чёрт побери, что он из себя представляет?
Пауза.
Гиббс: Тщедушный.
Рут: Блондин?
Гиббс, садясь: Не брюнет, господин директор.
Пауза.
Рут: Высокий?
Гиббс: Определённо, не маленький.
Пауза.
Рут: Лицо скорее заострённое?
Гиббс: Скорее заострённое, да, господин директор.
Рут: Да! (Пауза.) Да, у него было достаточно вытянутое лицо, не так ли?
Гиббс: Да, я бы сказал… скорее вытянутое, господин директор.
Рут: Он немного не прихрамывал?
Гиббс: О, может быть, чуть-чуть, господин директор.
Рут: Да, он хромал. Он хромал на левую ногу.
Гиббс: На левую?
Рут: Скажем… На одну из двух. В этом я уверен.
Гиббс: Да, он немного прихрамывал, господин директор.
Рут: Да, я хорошо это знал. (Пауза.) Он чуть-чуть прихрамывал. Каждый раз, когда он шёл куда-то… он хромал. Преждевременно поседевшие волосы. Он преждевременно поседел. (Пауза.) Да, я очень хорошо его помню. (Пауза.) И вы мне говорите, что он умер?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: В таком случае, почему мне ничего об этом не сказали? Ваша первейшая обязанность сообщать мне всё, что происходит в этих стенах, какая бы малость не произошла, какая бы банальность не произошла. Я требую ответа. Почему мне ничего об этом не сказали?
Гиббс: Это вы подписали свидетельство о смерти, господин директор.
Он снова поворачивается к картотеке.
Рут: Похороны были подобающие?
Гиббс: О, совершенно, господин директор.
Рут: Удивительно, что я не был приглашён. Кто произнёс речь?
Гиббс: Речи не было, господин директор.
Рут: ошеломлён: Не было речи? (Он поднимается, направляется к окну и смотрит на улицу.) Снег идёт. (Пауза.) Не пора ли пациентам на прогулку?
Гиббс: Сегодня нет прогулки, господин директор.
Рут: Почему нет?
Гиббс: Сегодня Рождество, господин директор
Рут возвращается и садится за стол.
Рут: Очень хорошо, Гиббс, пока достаточно. Будьте осторожны! (Он перелистывает бумаги, Гиббс не двигается с места. Рут поднимает голову и смотрит на него.) Что? Чего вы ждёте?
Гиббс: Вы мне задали вопрос, господин директор, на который у меня не было дозволения ответить.
Рут: Дозволения! На что вы намекаете? Что я много говорю или что?
Гиббс: Никогда в жизни, господин директор. Это только потому, что мы поменяли тему разговора.
Рут, пристально смотря, не сводя глаз: Гиббс.
Гиббс: Господин директор?
Рут, доверительным тоном: Между нами, как мужчина с мужчиной, не собираетесь ли вы случайно меня ещё немного подурачить?
Гиббс: Совсем нет, господин директор. Ни в коем случае. Но я просто считаю, что это моя обязанность ответить на все поставленные вами вопросы или, по крайней мере, приложить все усилия, чтобы на них ответить наилучшим образом. Вы ждёте от меня некоторой информации и, на меня возлагается обязанность поставить её вам, особенно, когда речь идёт о специфической просьбе.
Рут: Перестаньте трепаться! Это утро вытянуло из меня все соки. Если так с самого утра, что же будет дальше? Нет метода, вот главный недостаток. Послушайте. В следующий раз, когда я вам задам вопрос, не ходите вокруг да около, а отвечайте, это сэкономит время. Слишком много расхлябанности в этом заведении. (Пауза.) Ну, покончим с этим, что это был за вопрос?
Гиббс: Вы меня спросили, господин директор…
Рут: Подождите! (Он наклоняется над столом. Говорит медленно.) Прежде, чем вы продолжите, Гиббс, предупреждаю вас. Убедитесь в точности того, что вы мне скажите. Приготовьтесь процитировать вопрос, который, согласно вам, я задал. Я не знаю, что вы скажите, но как только вы его произнесёте, я узнаю, задал ли я его или нет. Я узнаю!
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: Это совсем не случайно, что я так высоко продвинулся, я могу за это поручиться. Я узнаю, Гиббс! Не питайте иллюзий.
Гиббс: Нет, господин директор.
Рут: Ближе к делу, молодой человек, всё будет хорошо.
Гиббс: Да, господин директор.
Пауза.
Рут: Ну и, в чём состоял этот вопрос?
Гиббс: Вы меня спросили как себя чувствует 6459-й, господин директор.
Пауза.
Рут, безучастно: А, да?
Гиббс: Чтобы быть совершенно точным, господин директор, вы назвали 6457-го, но, естественно, 6457-ой умер, мы были согласны с вами после того, как выяснили недоразумение, что вы интересовались о здоровье 6459-го.
Пауза.
Рут, безучастно: А, да?
Темнота
Сцена 2
Гостиная
Свет постепенно нарастает. Входят Мисс Каттс и Ламб.
Ламб: Было весело, да? Знаете, мисс Каттс, вы играете баснословно хорошо!
Каттс: Вы находите?
Ламб: О, как чемпионка. Это меня очень развлекло. (Она садится. Ламб подходит к кофеварке.) Чёрный или с молоком?
Каттс: Чёрный.
Ламб, с лёгким радостным смешком: Сегодня утром, знаете, это был сюрприз всей моей жизни, когда вы меня спросили играю ли я в пинг-понг. Тем более, что… раньше мы даже ни разу не говорили. (Он приносит ей пластмассовый стаканчик с кофе.) Это замечательно с вашей стороны. Вы часто играете?
Каттс: Нет, не очень.
Ламб: Во всяком случае, это чертовская удача, что наш обход утром совпадает, вы не находите? Я заранее рад… нашим утренним партиям в пинг- понг! Целую вечность я не играл в пинг-понг. (Пауза. Он, в свою очередь, садится со стаканчиком кофе.) Вам здесь нравится?
Каттс: О, да. Это так обогащает.
Ламб: Что, ваша работа?
Каттс: Потрясающе обогащает.
Ламб: Вы здесь уже, конечно, давно?
Каттс: Ммм-ммм. О, да.
Ламб: Расскажите мне о Господине Руте. Вы с ним в хороших отношениях?
Каттс: О, это такой очаровательный человек. Такой честный!
Ламб: Да, я в этом убеждён. По правде говоря, я ещё не имел чести… с ним говорить. Но у меня есть надежда, что я его очень скоро увижу. (Он встаёт и делает несколько шагов.)
Мне бы очень хотелось, чтобы мне доверили больше…ответственной работы. Знаете, я человек, из которого энергия бьёт ключом. Огромная интеллектуальная энергия. Я отношусь к такому типу, кто никогда не перестаёт думать… вы понимаете, о чём я говорю? Что мне нравится, так это, когда я хорошо подумал о чём-то, привести затем это в действие. Например, я много думаю о пациентах, знаете. (Пауза.) Я думаю, что вы очень часто находитесь в контакте с пациентами, да?
Каттс: Мммм-ммм…
Лаш влетает как смерч.
Лаш: Вы видели Гиббса?
Ламб: Гиббса? (Лаш пожимает плечами и выходит.) Как это забавно. Вы слышали, мисс Каттс? Это был Лаш. Он спросил видели ли мы Гиббса.
Мисс Каттс откинулась назад в кресле.
Каттс: Ммм?
Ламб: Это был Лаш. Только что. Он вошёл в дверь. Он хотел знать видели ли мы Гиббса.
Каттс: А. И мы его видели?
Ламб: Я его не видел. (Пауза.) Знаете, я…я ещё не очень хорошо здесь акклиматизировался. Вы понимаете, что я хочу сказать? (Пауза.) Понятно, что об этом я никому и словом не обмолвился… за исключением вас. С другими у меня нет никаких отношений. Хогг поздоровался со мной… скорее сердечно… неделю назад, когда я чуть не врезался в него у двери гимнастического зала, с тех пор я его больше не видел. (С неожиданной энергией.) Нет, знаете, это так произошло… Министерство мне сказало… в то время я работал в другом отделе, у меня была совсем другая работа… короче говоря, они мне позвонили и сказали: «У вас новое назначение». Ну и, так как я слышал об этом месте, естественно, что я был счастлив. Но… Что это за назначение? Спрашиваю. «Вы это увидите, когда туда прибудите, ответили мне, но мы считаем, что у вас есть необходимая квалификация.» (Пауза.) Вот что они мне сказали. Прошёл уже год. (Пауза.) Я никогда не знал того, на чьё место я пришёл, ни почему он ушёл. Что бы то ни было, я почти уверен, что он не делал ту же самую работу, что и я. Или, если он делал ту же самую работу, он делал её по-другому. Во-первых, было модифицировано время и маршруты обходов с того времени, как он ушёл. Следовательно, он не мог иметь тот же самый обход, что и я, как он мог бы делать туже самую работу, что и я? Расписание обходов, в этом собака зарыта. (Пауза.) Возьмите, например, мою работу. Она состоит в том, чтобы проверить все ли внешние решётки здания закрыты на замок и, внутренние решётки тоже, что все спальни пациентов заперты на ключ. Это физическое упражнения для меня, уверяю вас. Нужно примерно два часа и шесть минут, чтобы проверить каждую решётку и каждую дверь, после этого я могу передохнуть десять минут… и затем начать снова. У меня, естественно, есть запрограммированные перерывы. Завтрак, обед, чай, ужин. Неважно, когда рабочий день закончен, признаюсь, я измотан. Но, как я говорил, у меня есть время подумать…не тогда, когда я проверяю замки, как вы понимаете, а между двумя замками… да, у меня есть время подумать, и особенно я думаю о пациентах. Положа руку на сердце, мне часто приходят очень хорошие идеи. Кстати, иногда получаешь маленькое удовольствие… скажем, по истечении некоторого времени. Я предчувствую, что мой час приближается. (Пауза.) Это могло бы быть продвижение по службе. (Пауза.) Честно сказать, с работой, которую мне доверили, невозможно продвижение. Не хватает размаха. Мне бы хотелось заниматься пациентами… напрямую. Я думал о разных предложениях, знаете, о предложениях, нацеленных на конструктиный подход, прогрессивный! О пациентах… и, держитесь, я вам сказал, все эти предложения я послал в кабинет. До сегодняшнего дня — никаких новостей. Но очень возможно, что… из-за моих предложений, уже может быть повышение зарплаты! Кстати, я хотел бы вас спросить… эти маленькие проекты, знаете? Те, которые я послал в кабинет, туда ли их надо было адресовать, или их надо было бы передать кому-то в собственные руки? Да, но в таком случае… кому?
Мисс Каттс смотрит на часы и встаёт.
Каттс: Извините меня, пожалуйста. Кажется, что меня ждут.
Она направляется к двери. Ламб к ней присоединяется.
Ламб: Чтобы быть совершенно откровенным… здесь вы мой единственный друг. У меня такое впечатление, что я не могу… контактировать… с кем-либо другим. Не знаю почему. В конце концов, мы все на одном и том же корабле. Вы не того же мнения?
Они оба уходят.
Темнота
Сцена 3
Кабинет Рута
Свет нарастает. Рут и Гиббс в том же самом положении, что только что.
Рут, важно: Ну и как себя чувствует 6459-й?
Гиббс: Она родила сына, господин директор.
Пауза.
Рут: Она… Что?
Гиббс: Родила, господин директор.
Рут: Кого?
Гиббс: Сына, господин директор:
Пауза.
Рут: В этот раз, Гиббс, вы перешли все границы.
Гиббс: Не я, господин директор, я вас уверяю.
Рут наклоняется над столом.
Рут: Она родила?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: Ребёнка?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: В наших стенах?
Гиббс: На четвёртом этаже, господин директор.
Рут поднимается, наклоняется к Гиббсу, хочет говорить, не может говорить, поворачивается, обходит стол и тяжело шагает по комнате.
Рут: Пол?
Гиббс: Мужской.
Рут опускается на диван.
Рут: Мне подарили сегодня утром рождественский подарок! Я на самом деле получил рождественский подарок! (Он достаёт из кармана свои очки, одевает их и смотрит на Гиббса.) Я ошеломлён. Уничтожен. Полностью раздавлен! Этого никогда ещё здесь не было. Никогда! В течение всей моей работы здесь… В течение всей работы здесь моего предшественника…и даже раньше него, я в этом уверен. Столько лет прошло, сколько зим, в старании наладить функционирование такого непрочного учреждения, как в своей концепции, так и в осуществлении, такого непрочного как граница между осуществлением мечты и её крахом, я говорю не только о мечте одного человека, а особенно о мечте общественной… и о традиции, об идеале… о понятии так возвышенно сплетённом участия между тем, кого лечат и тем кто лечит… чтобы постараться поддержать это устойчивое равновесие, такое устойчивое, более устойчивое, чем… бесконечно…бесконечно более устойчивое. Год за годом, и механика такая чистая, такая тонкая как паутина, что малейшее дуновение…, дуновение… пёрышка может всё привести к полнейшему хаосу, к позору… к смерти, к крушению всех наших надежд. Боже милостивый. (Он встаёт.) Как сказал мой предшественник, в незабываемом случае: «К порядку, господа, ради Бога, немного тишины!» И я его снова вижу, это молчание… все эти ряды наэлектризованных лиц… и его с его золотой полосой, с вересковой трубкой во рту, прямая осанка, имперская, поза воина, держащего нас всех силой своего взгляда с высоты своего подиума. Гимнастический зал, наполненный до удушья, ни одного сидячего места. Наиболее удачливые на гимнастическом коне или неподвижно висящие на шведской стенке. «К порядку, господа, сказал он, во имя любви к Майку!» И, в едином порыве, мы повернулись к окну, чтобы созерцать Майка на лужайке, его высокая статуя, покрытая снегом, тогда как сегодня. Сэр Майк! Предшественник моего предшественника, предшественник нас всех, человек, заложивший первый камень, человек, который, буквально был загнан ордами бесчисленных пациентов, или пациентов, которые ещё не знали, что они больны, которые преследовали его в городах и весях, по долинам и по взгорьям, подстерегая его в тени изгороди, в уголке моста или в придорожной луже — открывал во всей стране одно учреждение за другим, дома отдыха, санатории, дома престарелых…Человек, восхваляемый Министерством, высокочтимый народом, субсидируемый Государством. Человек который установил новый порядок человечества, с человечеством и для человечества. И именно ключевое слово было… порядок! (Он поворачивается к Гиббсу.) И я, Гиббс, я боролся для сохранения этого порядка. Вот — мой священный сан. И вы выбираете рождественское утро, чтобы прийти и мне объявить об этом. По правде говоря, Гиббс, говорю вам, я чувствую запах катастрофы.
Гиббс: Если вы позволите, господин директор, я не думаю, что это происшествие может иметь такие экстремальные последствия.
Рут: А, вы не думаете? Был ли на вашей памяти когда-нибудь рождён младенец в этих стенах?
Гиббс: Я этого не помню, господин директор.
Рут: Вот, не было прецедента, нет метра-эталона. Как математик, вы констатируете, как и я, отсутствие каких-либо критериев, позволяющих измерить последствия этого события.
Гиббс: Я не математик, господин директор.
Рут: Нет? Но у вас вид математика! (Он кладёт свои очки в карман и садится к столу.) Очень хорошо. У нас серьёзная работа! Найдите мне виновного. Кто это?
Гиббс: Что касается этого, господин директор, у нас ещё нет уверенности.
Рут: Почему нет? Вы допросили пациентку?
Гиббс: Да, господин директор.
Рут: Что она сказала?
Гиббс: Она была…уклончива. Она сказала, что… что не может ни о чём судить, зная, что в течение текущего года у неё были отношения почти со всем руководящим составом учреждения.
Рут: Почти… Со всем… составом?
Гиббс: Это её заявление, господин директор.
Рут потирает рот.
Рут: Ну — ка, кто это 6459-й?
Гиббс: Это женщина примерно тридцати лет…
Рут: Это мне ни о чём не говорит, пойдём дальше, как она выглядит? Может быть я её знаю.
Гиббс: О, нет сомнения, что вы её знаете, господин директор.
Рут: Опишите мне её.
Пауза.
Гиббс: Упитанная.
Рут: Волосы чёрные?
Гиббс, садясь: Не светлые, господин директор.
Пауза.
Рут: Низкая?
Гиббс: Определённо, невысокая.
Пауза.
Рут: Лицо скорее чувственное?
Гиббс: Скорее чувственное, да, господин директор.
Рут: Да! (Пауза.) У неё достаточно чувственное лицо, не так ли?
Гиббс: Да, я бы сказал… скорее чувственное, господин директор.
Рут: Она прихрамывает?
Гиббс: О, может быть чуточку, господин дирктор.
Рут: Да, она прихрамывает. Она прихрамывает на левую ногу.
Гиббс: На левую, господин директор?
Рут: Скажем… На одну из двух. Я уверен.
Гиббс: Да, у неё лёгкое прихрамывание, господин директор.
Рут: Да, я это знаю. (Пауза.) Она чуточку прихрамывает. Когда она ходит… она прихрамывает. И ещё… она очень любит мягкие карамельки, когда она их может раздобыть.
Гиббс: Совершенно верно, господин директор.
Пауза.
Рут: Нет… Не думаю, что я знаю это существо. (Пауза.) Вы мне говорите, что большая часть руководящего состава имела с ней связь, так?
Гиббс: Кажется, да, господин директор.
Рут, вставая: Хорошо, есть хоть один, кто туда не попался, нет? Есть хоть один, кто лучше бы использовал свою голову. Свой опыт. Минимум здравого смысла. Я не упрекаю моих подчинённых за то, что они трахнут кого-нибудь по-случаю. Это неизбежно. Нужно, чтобы где-то спускался пар. К тому же, это в научных интересах. Если один из моих подчинённых решит применить к одной пациентке, для её же блага, некоторую дозу копуляции, клянусь честью, он убьёт двух зайцев! От этого ни тому ни другому не будет плохо. Это, во всяком случае, я знаю из опыта. (С внезапной напыщенностью.) Но есть правило, которое мы все знаем! Никогда не садиться на лошадь без седла! Никогда не забывать предосторожности! Иначе могут быть осложнения. Никогда не садиться на лошадь без седла и никогда не забывать написать отчёт. Необходимо, чтобы реакции пациентов были записаны, сравнены с другими, зарегистрированы, проштампованы и, если возможно, перепроверены! Это азбука! (Угрюмо.) Знаете, Гиббс, что мне бросается в глаза? Дайте мне вам сказать. Есть кто-то… здесь, кто не послал свой отчёт!
Гиббс: Да, господит директор.
Рут: КТО?
Гиббс садится на диван. Он закрывает рот рукой.
Гиббс: Мне кажется, я знаю!
Рут: КТО?
Гиббс, задумчиво: Да, это мне только сейчас пришло в голову. Какой я болван, что не понял раньше.
Рут: Кто это, ради Бога?
Гиббс: Мне бы хотелось провести некоторую проверку, господин директор, прежде чем… прежде чем привести его к вам.
Рут: Договорились. Но, найдите его! От этого зависит репутация этой организации.
Он снова садится к своему столу. Гиббс направляется к двери.
Гиббс: Что я должен сделать с новорождённым, господин директор?
Рут: Вышвырнете его на улицу.
Гиббс: В таком случае, господин директор, нужно так же выставить мать.
Рут: Почему?
Гиббс: Он не выживет без матери.
Рут: Почему нет?
Гиббс: Его мать его кормит.
Рут: Я это хорошо знаю! Вы принимаете меня за умственно отсталого? Именно моя мать меня выкормила, представьте себе!
Гиббс: Моя выкормила меня.
Рут: А моя выкормила меня! (Пауза.) Я очень хорошо это помню. (Пауза.) В этом учреждении нет кормилицы? Если здесь есть кормилица, ребёнок отправится с кормилицей, а мать останется здесь.
Гиббс: Среди персонала нет кормилицы.
Рут: Нужно бы поискать! Нет, я думаю о вспомогательном персонале, рабочих кухни, уборщицах. Посмотрите нет ли кормилицы среди вспомогательного персонала и урегулируйте это происшествие.
Гиббс: Вы не боитесь, что мама будет скучать без своего ребёнка, господин директор?
Рут: Я… я не буду без него скучать. Вы будете без него скучать?
Гибс: Нет, господин директор, я не буду без него скучать.
Рут: В таком случае, почему его мать будет без него скучать? (Они встречаются взглядами. Слышится стук в дверь.) Кто там?
Каттс, за дверью: Я.
Рут: Гиббс, найдите отца… Входите!
Входит мисс Каттс.
Каттс, Гиббсу: Здравствуйте.
Гиббс: Я вас буду держать в курсе, господин директор.
Рут: Благодарю за усердие.(Гиббс выходит. Мисс Каттс устраивается на диване. Рут поднимается из-за стола, идет к ней и рухается на диван подле неё.)
У меня больше нет сил.
Каттс: Мне кажется, что этот человек меня боится.
Рут: Какой вздор!
Каттс: Он никогда со мной не говорит. Он ни разу ко мне не обратился. И не только это! Никогда…Никогда он на меня не смотрит. Как не прийти к выводу, что я так или иначе навожу на него ужас?
Рут: Что это значит, никогда не говорит? Вы оба обязаны говорить. Вы работаете вместе, не так ли?
Каттс: О, да. Мы говорим по работе. Естественно, мы обсуждаем пациентов. Ещё вчера мы вместе обсуждали одного пациента. Но он никогда не говорит со мной вне службы.
Рут: Вчера? Какого пациента?
Каттс: Или может быть… не влюбился ли он в меня немного? Может быть он находит меня… волнующей, что даже не решается на меня посмотреть…А?
Рут: О каком пациенте вы говорили?
Каттс: Не могу сказать, что он меня привлекает. Он такой холодный! О, мне безразлично, когда мужчина немного холоден, но не до такой степени! Нет, нет, он слишком холоден. Об остальном, я думаю, что задам ему вопрос. Я думаю, что спрошу его либо он немного влюблён в меня, либо я навожу на него ужас. В конце концов, лучше это знать!
Рут: Только что я узнал из рук вон выходящую новость! Одна из наших пациенток родила ребёнка.
Каттс: Ребёнка? Как?
Рут: Из мяса и костей. И под моей эгидой. Это настоящий позор.
Каттс: Как ей это удалось?
Рут: У неё был сообщник.
Каттс: Разве? Кто?
Рут: Именно это я хотел бы знать.
Каттс: Какая пациентка? Кто она?
Рут: Я её не знаю.
Мисс Каттс облокачивается на спинку дивана.
Каттс, мечтательным голосом: Держу пари… она должна себя теперь чувствовать такой женственной…
Рут, рассеянно, взгляд, устремлённый вдаль: Она всегда была женственной.
Каттс: Ты считаешь, что я достаточно женственная, дорогой? Или ты считаешь, что я должна была бы быть более женственной? (Рут всё ещё в своих мыслях.) Дорогой? По крайней мере, ты не считаешь, что я слишком мужественная. Я хочу сказать… ты считаешь, что мне надо ещё поработать над собой? Скажи, ты так считаешь?
Рут, бормоча рассеянно: Да, да, почему бы и нет?
Каттс: Ты на самом деле считаешь, что я должна была бы быть более женственной?
Рут: Что?
Каттс: Но ты всегда говоришь, что я достаточно женственная.
Рут: Ты — достаточно женственная.
Каттс: Ну и если я достаточно женственная, почему ты хочешь, чтобы я стала ещё более женственной?
Рут: Но я не хочу, я не хочу.
Каттс: И, тем не менее, ты только что сказал, что ты этого хочешь!
Рут: Но нет, я не хочу, я не хочу.
Каттс, на всей скорости: Потому что это было бы отвратительно если бы ты искренне думал, что я не держу своё слово в такой важной области, как отношения между мужчиной и женщиной и…
Рут: Ты достаточно женственная!!
Пауза.
Каттс: Ты на самом деле так думаешь?
Рут: Да. (Он проводит рукой по волосам.) У меня было очень утомительное утро. И, в завершение всего, один из моих пациентов умер.
Каттс: Умер?
Рут: Умер.
Каттс: О, мой бедный ангел, и ещё я вывела тебя из себя! (Она его целует.)
Я сделаю тебе массаж. Пойдём в твою спальню. Я помассирую тебе затылок.
Рут: Да. Помассируй мне затылок.
Они проходят в спальню.
Темнота
Сцена 4
Гостиная
Свет постепенно нарастает. Входит Гиббс. Он устраивается за круглым столиком, берёт колоду карт и начинает раскладывать пасьянс. Он очень сконцентрирован.
Слабый свет освещает лестницу около гостиной.
Наверху появляется Лаш и спускается по лестнице.
Вдруг слышится далёкий глубокий вздох. Лаш замирает.
Гиббс, намеревавшийся пойти картой, замирает с поднятой рукой. Слышится далёкий заунывный крик.
Лаш поворачивает голову. Гибс с картой в руке поворачивает голову.
Слышится далёкий смех, который постепенно стихает. Тишина.
Лаш спустился с лестницы и входит в гостиную.
Лаш: Здравствуй, Чарли. (Он закрывает дверь и приближается к круглому столику. Гиббс, бросив на него короткий взгляд, кладёт карту. Лаш наклоняется, чтобы посмотреть на игру Гиббса. Внезапно, Гиббс перемешивает карты.) Ну, Чарли, всё в порядке? (Пауза.) Что ты делаешь? (Пауза.) Мммм? (Пауза.) Ты хорошо проводишь Рождество?
Гиббс: Тебе что-нибудь надо?
Лаш: Что ты думаешь о погоде?
Гиббс собирает карты и убирает их в коробочку.
Гиббс: Да, ты что-то хочешь! Что?
Лаш: Я что-то хочу, я? Нет, я ничего не хочу. Да! Вообще-то есть кое-что, что я хочу тебе сообщить.
Гиббс: О чём идёт речь?
Лаш: Не будь таким напряжённым, Гиббс. В конце концов, мы друзья, не правда ли? Мы все в одной команде.
Гиббс: Ты что-то хочешь сообщить. О чём идёт речь?
Лаш: Сначала я хотел бы задать тебе вопрос.
Гиббс: Слушаю.
Лаш: Как себя чувствует 6459-й?
Пауза.
Гиббс: Ты что-то хочешь сообщить. О чём речь?
Лаш: Кажется, она родила.
Гиббс: Не суйся не в своё дело.
Лаш: Но это к нам ко всем относится. Ко всем.
Гиббс: Послушай, Лаш. У меня нет никакого желания что — либо с тобой обсуждать. Если тебе надо отчитаться, отчитайся и избавь меня от твоего шутовства.
Лаш: Это ты отец? (Гиббс облакачивается на спинку стула и скрещивает руки.) Или, может быть, старик… Это старик — отец? (Он садится.) Кто виноват? Мисс Каттс? Ты думаешь, что она — отец? Знаешь, мы все ужасно возбуждены! Спрашивается, как его назвать. Нужно обязательно, чтобы у парня было имя. У тебя есть идея, нет? Мне кажется, что надо найти такое имя, которое ему будет напоминать это учреждение, когда он вырастет, ты так не считаешь? Место, где он родился. Конечно, это зависит от его отца, не правда ли? В конце концов, его отец может быть захочет, чтобы его сын носил его имя. Это значит, если его отца зовут Джон, например, тогда парня тоже назовут Джон. Понимаешь? Тоже имя, что и у его папы.
Гиббс: Послушай, Лаш, я не понимаю, почему ты ещё здесь. Ты — некомпетентный, грубый, развращённый… ты — бесполезный, ты — самый гнусный дурак, которого я когда либо видел.
Лаш: Вижу, что ты в плохом настроении, мой дорогой Гиббс, тогда лучше мне закончить мой отчёт, раз уж я для этого сюда пришёл.
Гиббс: О чём речь?
Лаш: Мать 6457-го приходила сегодня утром.
Гиббс: Мать 6457-го?
Лаш: Да. Знаешь… Того, который умер. Который умер в прошлый четверг. От сердечного приступа.
Гиббс: Его мать?
Лаш: Да.
Гиббс: Как она смогла сюда войти?
Лаш: Вот это-то меня и поразило. Чистосердечно. Это меня поразило до глубины души. Я сам себя спрашивал, как же так? Как она могла сюда войти? Как она могла это сделать? Почему её не перехватили? Почему никто не спросил у неё документы? Вот что меня поразило. И потом… молниеносно… я нашёл ответ. Она должно быть всю ночь пряталась в зарослях, ожидая, когда Табб оставит будку, чтобы пойти отлить, что должно быть и произошло и она быстренько воспользовалась этим моментом. Как два пальца обоссать. Очень просто. Обычная тенденция недооценивать такие простые хитрости простых людей. Тебе нужны её приметы?
Гиббс: Нет. Что она хотела?
Лаш: Она хотела знать состояние своего сына. Она мне сказала, что ей объяснили, когда её сын оказался здесь, что ему нужен отдых и специальное лечение, что её известят в нужное время… но она его не видела уже целый год и хотела знать как он.
Гиббс: Что ты ей ответил?
Лаш: Я сказал ей… целый год? Вы не видели его уже целый год! Как можно, это безумие! Значит, вы не приходили ни в Женский день, ни на Праздник урожая, ни на ежегодный летний пикник, в котором принимают участие пациенты, врачи, родители и друзья? Вас не пригласили на Праздник всех святых? На майский бал? На октябрьскую Мессу? На банкет бывших пациентов?… Ни на сельский бал на лужайке? Ни на холодные закуски под крышей павильона? Ни на конкурс вечернего крокета? Ни на шашлык из кабанчика на берегу пруда? На всё это вы не были приглашены? Я никогда об этом не слышала, ответила мне она. Что? Сказал я. А наша осенняя картинная галерея? А наш ежемесячный концерт в музыкальном салоне? А наши регулярные дебаты каждые два года на выбранную тему, которые традиционно разворачиваются в мужской раздевалке? А наш картеж повозок, украшенных цветами? А наш фестиваль скетчей с жюри под председательством мисс Дэзи Каттс, лауреата премии Л.Р.М.Б., дипломированной А.С.А., нашей преподавательницы драматического искусства? Вы не принимали участия ни в одном из этих мероприятий, сказал я, ни в одной из церемоний, благодаря которым, вот уже с незапамятных времён мы собираем и канализируем энергию наших пациентов? О, чёрт возьми, сказала она, я совсем была не в курсе! Очевидно, что это вина секретариата, сказал я, я попрошу провести расследование. Право же, сказал я, какая досада, что вы не могли видеть вашего сына раньше, ибо он нас покинул.
Гиббс: Что?
Лаш: Совсем недавно, сказал я, его перевели в санаторий. Но я думала, что это здесь санаторий, сказала мама 6457-го. (Он хохочет.) Дурочка! Здесь санаторий? Заметил я, нет, нет, нет, совсем нет, совсем нет, кто вам это сказал? Это дом отдыха. Вот как, сказала мама 6457-го, понятно, но я должна из этого заключить, что если его должны были перевести в санаторий, значит здесь он не получил необходимого отдыха? А, госпожа 6457, сказал я, всё не так просто. Это совсем не просто! Дом отдыха, слушайте меня внимательно, это не только место для отдыха, так же как и санаторий — это не только место для… для того чтобы выздоровить. Нет, нет, в этих учреждениях пациенты должны так же участвовать по мере возможностей как в работе, так и в развлечениях и в разных групповых занятиях…при отсутствии этого понятие отдыха или выздоровления больше не имеет никакого смысла. Особенно, не воображайте себе, что эти два термина отдых и выздоровление — синонимы. Нет, нет, нет, нет. Они охватывают, слушайте меня внимательно, различные стадии: иногда начинают с отдыха и, затем следует выздоровление. В другой раз это наоборот. Очевидно, что порядок этапов определён в интересах пациента. Как следствие, продолжил я, будьте уверены, что если вашего сына перевели в другое учреждение, это только в его интересах…и это после глубокого анализа его случая, основанного на огромном количестве исследований, проведённых экспертами нашего учреждения, в котором собраны лучшие умы нашей страны… и это не щадя ни времени ни сил, чтобы собрать и сохранить огромное количество соответствующей документации: исследования, подтверждённые показания, магнитофонные записи, прослушиваемые до зари… Сколько часов работы без отдыха, какое внимание к любой ерунде, какие невероятные усилия, какая необыкновенная преданность Цели, какое педантичное исследование всех сторон проблемы…прежде чем выбрать более надёжный путь и более полезный, чтобы дойти до конца… чтобы найти причину страданий вашего сына. И наше заключение, после этого исследования, исключительного по всем своим параметрам, было, что наиболее подходящее решение это перевести вашего сына в санаторий, где, мы в этом уверены, он наконец-то отдохнёт. (Пауза.) Я так же отметил, что Министерство нам дало полную свободу действий. Она ушла взволнованная до слёз этой защитной речью.
Пауза.
Гиббс: Хороший отчёт, господин Лаш.
Лаш: И ни одного слова поздравления?
Гиббс смотрит на часы и подходит к телефону, висящему на стене.
Гиббс: Извините меня, пожалуйста.
Лаш: На этот раз я вас извиняю.
Он выходит. Гиббс снимает трубку.
Гиббс: 22, пожалуйста. (Пауза.) Господин директор? Это Гиббс. Мог бы я, если вы позволите, сказать кое-что мисс Каттс, по поводу того, о чём мы только что говорили? Огромное спасибо. (Пауза.) Мисс Каттс?… Я думаю, что вы знаете некоего Ламба. Л.А.М.В. Один из наших молодых руководящих кадров… Да. Не будете ли вы так любезны позвать и отвести его в испытательную камеру номер 2? Когда я к вам присоединюсь, я попрошу вас пройти в контрольную кабину 1-А, мне нужна будет ваша помощь. Спасибо, госпожа.
Он кладёт трубку и выходит из гостиной.
Темнота
Лестница
Свет медленно нарастает. Мисс Каттс появляется внизу лестницы, за ней следует Ламб. На ней белый халат. Они поднимаются по лестнице.
Ламб: Госпожа… По вашему мнению о чём речь? Вы мне сказали, что он хочет меня видеть лично, не так ли?
Каттс: О, да… лично.
Ламб, останавливаясь: Но он вам не сказал почему?
Каттс: Нет.
Ламб: Послушайте, Я не могу объяснить почему, но только лишь вы мне сказали «Господи Гиббс хочет вас видеть», я почувствовал себя невероятно… возбуждённым! Это удивительно, а? Я вас уверяю, я почувствовал…. невероятное возбуждение. И, знаете, это ощущение меня не покинуло!
Они доходят до вершишн лестницы и исчезают.
Темнота
Сцена 5
Испытательная камера
Свет медленно нарастает. Мисс Каттс и Ламб входят в звукоизолированную комнату. Ламб продолжает говорить.
Ламб:… да, я знаю, вероятно, я чудной, но я чувствую, что это… решительный поворот. Иначе почему бы я чувствовал себя таким возбуждённым?… Знаете, я не могу не думать, я знаю, что это глупо с моей стороны, но не могу не думать, что это связано с моим продвижением по службе. Как вы думаете, он прочитал мои предложения? Иначе, зачем он приказал меня позвать, в то время как я на дежурстве?
Гиббс входит через другую дверь. На нём белый халат.
Каттс: Господин Гиббс… Я не знаю, знакомы ли вы с господином Ламбом?
Гиббс, Ламбу: Здравствуйте.
Ламб: Здравствуйте, господин.
Каттс: Минуточку, извините меня.
Она выходит через вторую дверь.
Гиббс: Садитесь, господин Ламб.
Ламб, следуя за взглядом Гиббса: Сюда?
Гиббс указывает на единственное кресло, похожее на зубоврачебное.
Гиббс: Да, сюда. (Ламб садится.) Рад наконец-то с вами познакомиться.
Ламб: Большое спасибо. Знаете, мне очень нравится моя работа… должен вам сказать, такое впечатление, что здесь происходит что-то очень… важное, что-то существенное… и как не рассматривать это как большую честь участвовать в этом, даже в малой толике!
Гиббс: Очень положительная позиция.
Ламб: Я вас уверяю, что это искренне.
Гиббс: Тем лучше. Я много слышал о вас, знаете?
Ламб: Правда?
Гиббс: Да, и есть много вещей, о которых мне хотелось бы с вами поболтать как только у нас будет время. До тех пор согласны ли вы оказать нам ваше содействие?
Ламб: Это всё, что я желаю!
Гиббс: Браво! (Не повышая голоса.) Мисс Каттс, не могли бы вы спуститься, пожалуйста?
Ламб, (поражённый:) Извините, но…
Гиббс: Простите?
Ламб: Вы говорили с мисс Каттс?
Гиббс: Да, я попросил её спуститься.
Ламб: Спуститься? Откуда?
Гиббс: Из кабины 1-А.
Ламб: И она вас слышала?
Гиббс: Конечно.
Ламб: Как?
Гиббс, показывая жестом: Это микрофон. Его только что включили.
Ламб, с маленьким смешком: А, понимаю! (Пауза.) Любопытная эта комната, не правда ли?
Гиббс: Этот кабинет звукоизолирован. (Открывается вторая дверь и входит мисс Каттс.) А, мисс Каттс… Хорошо. Теперь, Ламб, я хотел бы вашего содействия для проведения нескольких небольших испытаний. Хорошо?
Ламб: Испытаний? С радостью. С тех пор как я здесь, я только об этом и мечтаю.
Гиббс: Правда? Очень хорошо.
Ламб: О каких испытаниях идёт речь?
Гиббс: О простых экспериментах.
Ламб: А, тем лучше!
Гиббс: Мисс Каттс, видите, наш подопытный склонен к сотрудничеству!
Каттс: Совершенно верно.
Гиббс: О, кстати, Ламб, С Рождеством Христовым!
Ламб: Спасибо. С Рождеством господин. С Рождеством, мисс Каттс.
Каттс: Вас с Рождеством. (Гиббсу.) И вас с Рождеством, господин Гиббс.
Гиббс: И вас. (С воодушевлением в голосе.) Теперь… Зафиксируйте, пожалуйста, электроды на запястьях господина Ламба…
Ламб: Электроды?
Гиббс: Да.
Каттс: Можно вашу руку, пожалуйста, господин Ламб? (Улыбаясь, она достаёт электрод из кармана своего халата и фиксирует его на запястье протянутой руки Ламба.) Вот. Другую руку, пожалуйста. (Она закрепляет второй электрод.)
Ламб: Что это такое?
Гиббс: Это… электрическая штука. Вы, естетственно, ничего не почувствуете. Самое лучшее об этом не думать.
Каттс: Теперь, я вас подключаю.
Она подходит к зафиксированной на стене коробке, из которой торчат три кабеля со штырями на концах. Она выбирает два и возвращается к креслу Ламба.
Гиббс: Да, теперь она включит. Видите эти розетки на электродах? Сюда подсоединяются штыри. (Он смотрит на мисс Каттс в то время как она подключает два кабеля.) Вот так! Сначала штырь А, затем В. Замечательно. Вы подключены.
Ламб: А… теперь я подключен?
Гиббс, с радостным гоготаньем: Ха-ха, ну да, вы подключены, мой дорогой! Видите эти кабели? Они проходят через стену и заканчиваются в контрольной кабине. Мы подключены с двух сторон.
Ламб: Мы?
Гиббс, смеясь: Нет, нет, не мы. Вы. Здесь… И в кабине, на контрольном экране.
Ламб: А, я вижу. А зачем… зачем нужны эти электроды?
Гиббс: Чтобы мерить электрический потенциал эпидермиса…
Ламб: О!
Гиббс: Конечно, вызванный действиями нейронов.
Ламб: О, да, конечно.
Гиббс: Другими словами ваши электрические импульсы. Вы понимаете их значимость, не правда ли? И, тем не менее, ещё очень мало известно в этой области… Хорошо. Теперь, наушники.
Мисс Каттс берёт наушники и одевает их на голову Ламба.
Ламб: А… эти наушники?
Гиббс: Тот же самый принцип. Подключают здесь, на голове и, подключают в кабине к другому контрольному экрану. (Голосом, внушающим доверие.) Не беспокойтесь, эти провода очень прочные… и очень длинные. Есть запас. Никакой опасности быть задушенным.
Ламб, смеясь: Вот как. Уф!
Гиббс: Кстати, ваш предшественник тоже сотрудничал с нами время от времени. До вашего появления здесь.
Ламб: Мой предшественник?
Каттс: Перестаньте, пожалуйста, дёргаться, господин Ламб, пока я подключаю наушники. (Ламб неподвижен. Она подключает.) Вот, готово, спасибо.
Гиббс: Вы в порядке?
Ламб: Да, всё хорошо, спасибо. Вы сказали мой предшественник?
Гиббс: Да, тип на месте которого вы работаете.
Ламб: А. И он… сотрудничал? Я очень доволен. Я часто справшивал себя… чем он занимался. А, я очень доволен… я горд… поддержать традицию. (Все трое весело смеются.) Вы знаете где он теперь?
Гиббс: Нет, я совсем не знаю, где он теперь. Вы знаете, где он теперь, мисс Каттс?
Каттс: К несчастью, нет, не знаю.
Гиббс: Нет, к несчастью, мы совсем не знаем. Во всяком случае его здесь нет, это точно. Хорошо, теперь мне бы хотелось, чтобы вы сидели совсем не двигаясь. Полностью расслабтесь. Не думайте ни о чём. Вот, так. Хорошо, вы видете перед вами эту красную лампочку? Не обращайте на неё внимания. Может случится, что она будет зажигаться с более менее равными интервалами…для вас как будто её нет. Оставайтесь неподвижным. Вам удобно сидеть?
Ламб: Очень удобно, спасибо.
Гибс: Великолепно. Но не засните! Мы вам очень признательны, старик, за ваше сотрудничество с нами.
Ламб: Для меня это радость.
Гиббс постукивает кончиками пальцев по его плечу, затем выходит с мисс Каттс через вторую дверь, ведущую в контрольную кабину.
Ламб — неподвижный в кресле. Пауза. Он слегка двигает руками, чтобы получше облокотиться. Концентрируется. Красная лампочка загорается два-три раза.
Пауза. Молчание. Вдруг Ламб содрогается и его тело напрягается. Он хватается руками за наушники. Его кидает к ножкам его кресла, он падает на колени и трясётся в конвульсиях, руки всё ещё вцепились в наушники. Он издает пронизывающий крик.
Вдруг он умолкает и остаётся неподвижным.
Красная лампа всё ещё мигает. Ламб смотрит на неё, поднимается, садится в кресло. Он издаёт нечто вроде кудахтанься или гоготанья. Красная лампочка гаснет.
Слышно голос мисс Каттс из контрольной кабины.
Каттс, невидимая: Признаёте ли вы, что вы по натуре чувствительный человек?
Ламб оглядывается вокруг.
Ламб: Ээ… Нет, не чрезмерно, нет.
Слышно голос Гиббса из контрольной кабины.
Гиббс, невидимый: Признаёте ли вы, что вы по натуре мрачный человек?
Ламб: Мрачный? Нет, я не мрачный… но иногда, конечно, случается что…
Каттс: Случается, что у вас бывает депрессия?
Ламб: Боже мой, я бы не назвал это депрессией, но…
Гиббс: Признаёте ли вы, что вы по натуре общительный?
Ламб: А, знаете, вопрос не простой. Я стараюсь, да, по — настоящему стараюсь быть общительным, я думаю, что любой человек, который интересуется природой человека должен стараться сосуществовать с другими, лучше понять другого. Я…
Каттс: Случается вам быть то без объяснения счастливым, то без объяснения несчастным?
Ламб: Странно, что вы меня об этом спрашиваете, потому что…
Гиббс: Случается ли вам часто сделать что-нибудь, о чём вы на следующий день сожалеете?
Ламб: Что я сожалею? Что-то, о чём я сожалею? По правде сказать, это зависит от того, что вы понимаете под часто. В сущности, когда вы говорите часто это…
Каттс: Женщины вас часто волнуют?
Ламб: Женщины?
Гиббс: Мужчины?
Ламб: Мужчины? Подождите, я приготовился ответить на вопрос о женщинах и…
Гиббс: Вы часто встревожены женщинами?
Ламб: Встревожен?
Гиббс: Женщинами.
Ламб: Женщинами?
Каттс: Мужчинами?
Ламб: Э…? Э… спокойно, минуточку… полноте… я должен отвечать на каждый вопрос или на все вместе?
Каттс: В конце рабочего дня вам случается чувствовать себя усталым? Измученным?
Гиббс: Разозлённым?
Каттс: Раздражённым?
Гиббс: Сбитым с толку?
Каттс: Угрюмым?
Гиббс: Недовольным?
Каттс: Нездоровым?
Гиббс: Неспособным сконцентрироваться?
Каттс: Неспособным заснуть?
Гиббс: Неспособным есть?
Каттс: Неспособным сидеть?
Гиббс: Неспособным стоять?
Каттс: Похотливым?
Гиббс: Флегматичным?
Каттс: В жару?
Гиббс: Грубым?
Каттс: Горящим от желания?
Гиббс: Переполненным энергией?
Каттс: Переполненным дурных предчувствий?
Гиббс: Или опустошённым?
Каттс: Без какой-нибудь энергии?
Гиббс: Без какого-нибудь предчувствия?
Каттс: Без какого-нибудь желания?
Пауза.
Ламб: Клянусь честью, трудно сказать, я…
Он содрогается и его тело напрягается, его кидает к ножкам его кресла, он падает на колени и трясётся в конвульсиях, руки держатся за наушники. Он издает пронзительный крик.
Вдруг он умолкает и остаётся совершенно неподвижным.
Красная лампа мигает. Ламб смотрит на неё, поднимается, садится в кресло. Он издаёт нечто вроде кудахтанься или гоготанья. Красная лампочка гаснет.
Снова слышно голоса.
Каттс: Вы — девственны?
Ламб: Простите?
Каттс: Вы девственны?
Ламб: О, э… скажите, немного неловко. В конце концов здесь дама…
Каттс: Вы девственны?
Ламб: О да, совершенно верно. Я не делаю из этого секрета.
Каттс: Всегда ли вы были девственны?
Ламб: О, да, всегда. Всегда.
Каттс: Девственны с колыбели?
Ламб: С колыбели? Да. С колыбели.
Гиббс: Что такое Закон Начинающего Скаута?
Ламб: Начинающий Скаут не делает то, что ему хочется, он слушается только свою вожатую.
Гиббс: Когда вы были скаутом, в чём вы были сильны?… в сальто-мортале? В завязывании узлов? в игре в классики? В чехарде? На турнике? В прыжках через скакалку? В аккуратности? В чтение наизусть? В игре в мяч?
Ламб: Видите-ли, я никогда не был скаутом в прямом смысле слова. Я был начинающим скаутом, да, но никогда не был скаутом… даже не знаю почему… Често говоря, я… я забыл. Но я был начинающим скаутом.
Каттс: Что вас пугает в женщинах?
Гиббс: Их одежда?
Каттс: Их обувь?
Гиббс: Их голос?
Каттс: Их смех?
Гиббс: Их взгляды?
Каттс: Их манера ходить?
Гиббс: Их манера сидеть?
Каттс: Их манера улыбаться?
Гиббс: Их манера говорить?
Каттс: Их губы?
Гиббс: Их руки?
Каттс: Их ноги?
Гиббс: Их зубы?
Каттс: Их икры?
Гиббс: Их щёки?
Каттс: Их уши?
Гиббс: Их колени?
Каттс: Их руки?
Гиббс: Их пальцы на ногах?
Каттс: Их глаза?
Гиббс: Их щиколотки?
Каттс: Их бёдра?
Пауза.
Ламб: Клянусь честью, всё зависит от того, что вы понимаете под… под… под тем, что меня пугает…
Гиббс: Вам случается проснуться среди ночи?
Ламб: Иногда, да, чтобы выпить глоток воды.
Гиббс: Случается ли вам мечтать о том, чтобы присоединиться к обществу людей, которые бы разделяли ваши убежденияи, которые следовали бы всем тем же правилам?
Ламб: Вообще — то, такое общество, к которому я принадлежу, находится… здесь, в этом учреждении!
Гиббс: В каком учреждении?
Ламб: В этом.
Гиббс: В каком?
Ламб: В этом!
Гиббс: Вы принадлежите к этому учреждению?
Ламб: Конечно! (Молчание. Он поднимает глаза.) Мммм? (Пауза.) У вас есть другие вопросы? (Пауза.) Я готов ответить на другие вопросы. (Пауза.) Совершенно готов. (Пауза.) А, кстати, что это был за… странный звук? (Пауза.) Признаюсь вам, что я от него подпрыгнул. (Пауза.) Всё в порядке наверху? (Пауза.) Я надеюсь, что ещё полно вопросов!(Пауза.) Когда вы хотите, я готов.
Молчание. Ламб ждёт, сидя в кресле.
Снова начинает нерегулярно мигать красная лампа. Ламб смотрит как загипнотизированный.
Слышится щелчок из контрольной кабины, микрофон отключен.
Интенсивность красного света увеличивается до того, что заливает всю комнату. Ламб неподвижный в кресле.
Темнота