Однажды пришёл в школу регент церковного хора. Высоченный дяденька, по прозвищу «Алилуй». Он был так высок, что даже, разговаривая с тётей Надиёй, сгибался.

— Разрешите опробовать голоса ваших мальчиков?

— Давно пора, начальство рекомендовало ввести уроки пения.

— Также и граждане требуют, — сказал Алилуй.

И стал пробовать голоса при помощи гнутой железки. Стукнет ею об угол стола, поднесёт к уху и слушает. А нам велит разинуть рот и тянуть: «А-а-а!»

Гришин голос ему понравился. Сильный, чистый. А у Конопача оказался глухой, хриплый. Забраковал. А мой голос так понравился, что все уже ушли, а он меня всё петь заставлял. Уж я тянул, тянул, вытягивал «а», голова заболела. Алилуй увидел, что я бледен, положил ладонь на голову и погладил:

— Ангельский у тебя голосок, мальчик. Радуйся!

И с тех пор от меня не отставал. Мало что в школе больше других петь заставлял, стал водить за собой в церковь, на спевки. И Гришу тоже.

В церкви было холодно, сыро. Со стен глядели страшными глазами сердитые дядьки. Так бы и убежал. Мы с Гришей ходили неохотно, а Конопач сам навязывался. Хотя его и не просили, на все спевки приходил. И чтобы хора не портить своим хрипачом, только рот разевал, а звук проглатывал.

И Алилуй не прогонял его почему-то.

Регенту помогал с нами управляться попов сын, Толька. Толстый, белый, с тяжёлыми руками. Если шлёпнет, на ногах едва устоишь. Всех бил, меня тоже. Гришу не трогал, побаивался. И Андрона не бил.

И вот чудно́: над всеми мордовскими ребятишками посмеивался, но с Гришей, хоть и русский, не водился, а с Андроном дружил.

— Почему? — спросил я как-то Гришу.

— Да потому, что богач богача видит издалеча, — пошутил Гриша. А потом пояснил: — Андрона сюда не по голосу взяли, а по отцовской глотке. Губан на Алилуя накричал. Моего, дескать, сына от пирогов не имеете права отталкивать. Теперь все равны!

— От каких пирогов? — удивился я.

— А вот кончится пост, подойдёт пасха, будем все хором за попами из дома в дом ходить, божественное петь. Люди нам пирогов накидают целые возы. Потом делить будем. Как же им, кулакам, в такой делёжке не участвовать?

Делёжка пирогов меня заинтересовала. Рассказал я про это дома тёте учителке, рассказал бабушке, которая тоже жила при школе.

Тётя Надия пожала плечами. Не понравилось ей это.

А бабушка обрадовалась:

— Вот хорошо, вот ладно! Это счастье тебе. Имея ангельский голосок, умей им пользоваться!