Ну отчего же это получалось, чепуха такая? Чего же это дети бедняков не ценили того, что давала им новая власть?

— Плохая подготовка сказывается, — утверждал директор. — Неспособность бедноты к умственному труду. Следствие вековой отсталости!

Пришёл в интернат товарищ Пальмин, позванный Глафирой Ефимовной и Пургасовым. Поговорил со всеми педагогами. И почти все винили самих отсеивающихся ребят. И ученики-де неважные, и озорники они…

Пальмин слушал, задумался. И вдруг увидел из окна меня, пробегавшего мимо учительской.

— Шумный брат! — позвал он меня. — На минутку.

Я подошёл.

— А почему же этот озорник не отсеялся? — спросил у педагогов Пальмин, указывая на меня. — Как он учится?

Педагоги ответили, что учится Берёзкин хорошо.

— Странно, странно… — проговорил Пальмин. — Вот вам и представитель бедноты, неподготовленный к умственному труду. Что-то он не подтверждает вашего правила!

— Из всякого правила бывают исключения, — сказал директор и посмотрел на меня зло.

— Так почему же ты не отсеялся, Берёзкин? — обратился ко мне Пальмин.

— Потому что я хочу быть командиром культурного фронта!

— Ответ точен. А почему же другие отсеялись, скажи нам, Берёзкин!

— Вы сказку про кукушкиных детей слышали? — спросил я, не отвечая на вопрос.

Пургасов усмехнулся, а другие не поняли. Они мордовскую сказку не знали.

— Так вот, бабушка мне рассказывала, как обманула кукушка маленькую птичку мухоловку. Подлетела бездельница к её гнезду. Раззавидовалась, какое оно тёпленькое до хорошенькое, пухом выстеленное, и говорит мухоловке:

«Счастливая ты, снесла четыре яичка, выведешь четверых птенчиков. А у меня яичко только одно. Как его высиживать? Как на нём сидеть? Сделай доброе дело, возьми его пятым. Положи в самый дальний уголочек. Глядишь, и мой птенчик выведется. Уж я за ним тогда прилечу. Уж я тебя тогда поблагодарю. Всем твоим деткам по большущему червяку принесу». Мухоловка разжалобилась и приняла кукушкино яичко. Ну, а там знаете что случилось? Кукушонок как вывелся, как в силу вошёл, так и повыкидывал всех мухоловкиных птенцов из гнезда…

Педагоги прослушали сказку в молчании. Глафира Ефимовна — в тревоге. Пургасов — усмехаясь. А Пальмин — постукивая пальцем по столу.

— Может быть, ты скажешь, Берёзкин, кто же это у нас в роли кукушонка? Или даже кукушат? Как их имена и фамилии? — строго обратился ко мне Иерихонов.

И все педагоги посмотрели на меня строго.

— А я вам не ябедник! — крикнул я. Вскочил — и вон из учительской.

Глафира Ефимовна потянулась было за мной, но Пальмин остановил её.

Вскоре он ушёл. И на этом всё кончилось.