Ибрахим, библейский Авраам,— одна из главных фигур в Коране. Он и упоминается чаще других, за исключением, пожалуй, только Мусы-Моисея. Ибрахима называют пророком, мусульманином, ханифом, «другом Аллаха»; считается, что ему было ниспослано писание — «свитки Ибрахима» (сухуф Ибрахим).

Ибрахим юношей жил среди народа, поклонявшегося идолам. Он рано понял, что идолы — никакие не божества, что они не способны принести ни вреда, ни пользы. Тогда он стал искать истинных богов в звездах, луне, солнце, но и в них разочаровался, увидев, что, взойдя, они заходят. Тогда ему было откровение, что есть только один единственный и настоящий бог — Аллах, творец всего сущего, господин небес и земли, господин миров, Милостивый. Самому же Ибрахиму было объявлено, что он избран быть пророком Аллаха и его посланником к людям.

Тогда Ибрахим пришел к своему отцу Азару и к народу и объявил, что поклоняться идолам бесполезно, что предки верили неправильно. Надо оглядеться вокруг и понять, что поклонения достоин только тот, кто сотворил все. Это и есть Аллах. Не веря в него, человек вступает в союз с Шайтаном и понесет наказание в Судный день.

Отец юноши и все люди осудили его за измену традициям, угрожали побить камнями. Однажды, сославшись на расположение звезд, Ибрахим объявил себя больным и не пошел вместе с остальными на праздник (или на ярмарку). Пробравшись в храм, где находились идолы, он разбил их всех, кроме самого главного.

Когда люди вернулись и стали обвинять в происшедшем Ибрахима, он предложил им спросить главного идола о том, что произошло. Они возразили, что идолы не говорят. Ибрахим же стал снова упрекать их: как же можно поклоняться вещам, которые не могут даже говорить?!

Ибрахим спорил потом с каким-то важным лицом, возможно царем: «Разве ты не видел того, кто препирался с Ибрахимом о Господе его за то, что Аллах дал ему власть? Вот сказал Ибрахим: „Господь мой — тот, который оживляет и умерщвляет“. Сказал он: „Я оживляю и умерщвляю“. Сказал Ибрахим: „Вот Аллах выводит солнце с востока, выведи же его с запада“. И смущен был тот, который не верил. Аллах ведь не ведет прямо людей неправедных!» (2:258/260).

Эти аяты вдохновили Пушкина:

Народ требовал наказать Ибрахима. Его решили сжечь в огненной печи. Однако Аллах спас пророка: «О огонь, будь прохладой и миром для Ибрахима!» (21:69). Вместе со своим родичем Лутом, который тоже поверил в Аллаха, Ибрахим бежал с родины в землю, которую Бог «благословил для миров» (т.е. в «землю обетованную»). Там ему было даровано потомство, в котором, начиная с сыновей — Исхака и Исма‘ила, было много пророков.

Однажды в дом к Ибрахиму зашли незнакомцы. Он приготовил им угощение — жирного ягненка. Вдруг он увидел, что пальцы гостей не касаются еды, и его обуял страх. Пришельцы, однако, его успокоили, объяснив, что они — посланцы Аллаха, т.е. ангелы. Они сообщили Ибрахиму радостную весть — у него родится мудрый мальчик. Услышав об этом, жена Ибрахима стала громко смеяться, ведь она — «старуха бесплодная», да и он — старик. Ангелы же напомнили Ибрахиму, что все — во власти Аллаха, и подтвердили, что родится сын Исхак, у которого будет большое и знаменитое потомство.

Потом они рассказали, что идут в город, где живет Лут. Аллах приказал уничтожить его нечестивых жителей. Ибрахим стал просить о снисхождении к народу Лута или хотя бы к самому Луту. Ангелы объявили, что решение Аллаха неотвратимо, но праведник Лут вместе с семьей (за исключением жены) будет непременно спасен.

Как-то во сне Ибрахим увидел, что приносит в жертву своего сына, «кроткого юношу». Он понял, что сон — приказ совершить такое жертвоприношение, и сказал об этом мальчику:

«„Сынок мой, вижу я во сне, что закалываю тебя в жертву, и посмотри, что ты думаешь“.

Он сказал: „Отец мой, делай, что тебе приказано; ты найдешь меня, если пожелает Аллах, терпеливым“» (37:102/101-102).

Когда Ибрахим приготовился принести жертву, положив мальчика ниц («поверг его на лоб»), Аллах объявил, что приказ, посланный в сновидении, выполнен и «явное испытание» закончено (37:103-107).

Имя сына в этом рассказе не названо, но сразу после него идет речь о рождении Исхака-Исаака. Таким образом, контекст давал возможность считать, что это происходило до его рождения и «кроткий юноша» — старший сын Ибрахима, Исма‘иль. Именно такое отождествление стало популярным, а затем и общепринятым у комментаторов Корана. Исма‘иль, легендарный предок арабов, часто упоминается в Коране как пророк. К примеру, он назван однажды в списке древних пророков между Мусой и Идрисом: «И вспомни в книге Исма‘ила: поистине, он был правдив в обещанном и был посланником, пророком. Он приказывал своей семье молитву и милостыню и был у Господа своего угодным» (19:54/55-55/56).

Как-то Ибрахим попросил Аллаха показать ему, как он оживляет мертвых, чтобы «сердце мое успокоилось», хотя он и верил. Ему было тогда приказано взять четырех птиц, умертвить их и разбросать части их тел вперемешку на четырех горах. По зову Ибрахима (и по воле Аллаха) они воскресли и прилетели к нему живыми.

Аллах поручил Ибрахиму заботу об аль-Ка‘бе, древнейшем храме, «Доме Аллаха», воздвигнутом для людей. Он приказал ему и его сыну Исма‘илу очистить храм, заповедал, чтобы вошедший туда находился в безопасности, чтобы люди обходили его по кругу, кланялись, падали там ниц. Отец с сыном воздвигли (или восстановили) основы Дома. Местом моления был сделан участок земли, на котором стоял, работая, Ибрахим (макам Ибрахим; сейчас так называется камень, где якобы есть след его ступни). По его просьбе Аллах облагодетельствовал Мекку, выделив ее и ее жителей из всех людей. Хаджж — паломничество к Дому — стал обязательным для всех людей, кто был в состоянии его совершить. Ибрахим установил ритуал этого паломничества. Согласно молитвам Ибрахима, в этом городе, где находится Дом, должен был появиться посланник, призванный воскресить истинную веру, религию Ибрахима (2:125/119-129/123).

Ибрахим не был ни иудеем, ни христианином, ведь Тора и Евангелие были ниспосланы после него. Не был он и многобожником. Он был ханифом, т.е. человеком, отвергшим идолов, исповедовавшим миллат Ибрахим — «религию Ибрахима», истинное и исконное единобожие. Ислам — тоже миллат Ибрахим, тоже ханифская вера. Ибрахим был первым, кто аслама (в общем значении — «предался Аллаху», в более позднем, мусульманском,— «принял ислам»).

«Друг Аллаха» (халил Аллах — это стало устойчивым прозвищем Ибрахима в исламе) связан с Мухаммадом прежде всего тем, что он предсказал появление мекканского пророка, первым установил правила поклонения аль-Ка‘бе как храму единого и единственного божества, Аллаха, творца и господина миров.

Подобно тому как это сделал потом Мухаммад, Ибрахим очистил аль-Ка‘бу (от идолов), восстановил ее после поруганий и разрушений. Ибрахим не просто «двойник» Мухаммада. Он — великий первоучитель истинной религии, которую Мухаммад призван восстановить. Весь ислам, как его доктрина, так и его ритуал, объявлялись, по сути, происходящими из времен Ибрахима, освящались его авторитетом. В этом был один из главных элементов коранической проповеди и один из факторов, обеспечивших ее успех. Новое учение, как бы разрушавшее и отвергавшее веру отцов, оказывалось при этом истинной верой «праотцов». Обычная для всех религий диалектическая увязка новизны и традиции сыграла немалую роль в том, что ислам был принят аравийцами и победил не только язычество, но и иудаизм с христианством.

В коранической истории Ибрахима настойчиво звучит мотив разрыва с верой отцов. Здесь он принимает более конкретную и драматическую форму, чем в рассказах о других пророках. Ибрахим порывает не просто с традициями отцов, но и с родным отцом. Это подчеркнуто и тем, что Коран даже называет его имя. Постоянно повторяется фраза: «Вот сказал он своему отцу и своему народу» (21:52/53; 26:70; 37:85/83; 43:26/25 и др.). Именно отец хочет его изгнать, угрожает побить камнями. Об этом грешном отце Ибрахим молит, потом Аллаха, заступается за него, имея в виду будущий Суд. Восстание против своих семей, рода, конфликты с отцами были частыми в жизни первых мусульман, составляли одну из главных сложностей их жизни. Пример Ибрахима должен был их поддержать и подбодрить.

Мы знаем, что призванию Мухаммада в качестве пророка предшествовали какие-то размышления и искания. Некоторое представление о них, как мне кажется, дает трогательный рассказ о том, как Ибрахим разочаровался в идолах и стал искать себе иных богов, как он отверг поклонение звездам, луне и солнцу и уверовал в их творца — Аллаха. Именно коранический рассказ может помочь нам увидеть то, что происходило в душе Мухаммада.

«И когда покрыла его ночь, он увидел звезду и сказал: „Это — Господь мой!“ Когда же она закатилась, он сказал: „Не люблю я закатывающихся“.

Когда он увидел месяц восходящим, он сказал: „Это — Господь мой!“ Когда же тот зашел, он сказал: „Если господь мой меня не выведет на прямой путь, я буду из людей заблудившихся“.

Когда же он увидел солнце восходящим, то сказал: „Это — Господь мой, он — больший!“ Когда же оно зашло, он сказал: „О народ мой! Я непричастен к тому, что вы придаете Ему в сотоварищи.

Я обратил лицо свое к тому, кто сотворил небеса и землю, поклоняясь Ему чисто, и я — не из многобожников“» (6:76-79).

Проповедь Ибрахима своему народу параллельна той части проповеди Мухаммада, которая менее всего отразилась в анализировавшихся выше рассказах о пророках и катастрофах. Это гневное осуждение идолов, попытка их уничтожить, доказать их бессилие и бесполезность. Такая прямая и резкая борьба с верованиями окружающих была одной из ярких сторон деятельности Мухаммада. Именно она в первую очередь вызывала противодействие и осуждение. Мухаммад же подкреплял свои обличения тем, что так же поступал Ибрахим. Он как бы повторял аргументы первого монотеиста.

Европейская наука реконструировала схему эволюции образа Ибрахима в Коране от библейского персонажа, никак не связанного с Аравией, к патриарху — строителю аль-Ка‘бы. Согласно этой реконструкции, мотивы связи Ибрахима с Меккой появились только в Медине и были порождены полемикой пророка с иудеями, явились результатом его разрыва с ними.

Это и верно и неверно. Эволюция образа от библейского героя — борца с идолами — к предшественнику Мухаммада и зачинателю мусульманского учения и культа в Коране, несомненно, есть. Исключительное значение для Мухаммада и мусульман Ибрахим приобрел действительно в Медине, когда новая религия осознала себя как нечто особое, отличное от окружавших ее вероучений, превосходящее их. Но эту эволюцию было бы слишком просто объяснять как прямой результат постепенного приобретения Мухаммадом новых знаний от иудеев и введения новых доказательств в борьбе с ними.

Основные элементы рассказа были известны еще до Медины, но в разное время акценты ставились на разные моменты. Идея о связях Ибрахима-Авраама с Аравией не была большим новшеством. Предание о нем было известно в Аравии, хотя мы мало знаем о том, как именно его представляли себе аравийцы — иудеи, христиане и язычники.

Ибрахим упоминается, хотя и не часто, в доисламских стихах. Само имя встречается в арабских генеалогиях и в североаравийских надписях. Характер коранических рассказов тоже предполагает в Ибрахиме достаточно известную слушателям фигуру, о которой рассказывают подробно не самые известные, но важные — как параллель Мухаммаду — эпизоды.

В Аравии и до Мухаммада были люди, которые верили в единого Бога, не будучи при этом иудеями или христианами,— так называемые ханифы, благочестивые люди, отказавшиеся поклоняться идолам, хотя и не мешающие другим это делать. Они верили в единственного и единого Бога, но к какой-либо организованной религии не примыкали. Именно ханифом называет Мухаммад Ибрахима. Его вера, как и вера Мухаммада, называется ханифской. Есть веские основания считать, что в некоторых местах Корана, там, где сейчас стоит слово ислам, первоначально стояло ханифийа (ханифство).

В Южной Аравии в V-VI вв. под влиянием крупных монотеистических религий и в результате развития собственно йеменской религиозной системы появилось свое, не очень четкое монотеистическое учение, чем-то сходное с внутриаравийским ханифством. Одним из внешних признаков этого монотеизма, отраженным в древнейеменских надписях, были имена божества. Они такие же, как и те, что встречаются в рассказе об Ибрахиме. Это, во-первых, «Господь небес и земли» (21:56/57). При этом в Коране подчеркнуто, что Господь Ибрахима — именно творец небес и земли. Он не солнце, не луна, не звезды, с которыми обычно отождествлялись божества домонотеистического пантеона йеменцев. Во-вторых, Бог Ибрахима — Рахман (Милостивый) [19:44/45, 45/46; ср.: Коран (Крачковский) — Милосердный]. Это одно из самых распространенных названий божества в йеменских единобожеских надписях. Что же касается прозвища Ибрахима халил Аллах, то оно встречается в аравийской среде накануне ислама, в стихах, приписываемых иудею Самав’алю (VI в.) и мекканцу-христианину Вараке б. Науфалю.

Все это показывает, что коранический Ибрахим не прямо восходит к библейскому Аврааму. Детали и черты коранического рассказа находят себе параллели и корни в среде предисламской Аравии. К аравийскому бытованию представлений, а может быть, и цикла об Аврааме могут восходить некоторые мотивы коранической истории, которым не находится прямых источников в Ветхом завете и послебиблейской литературе.

Патриархально настроенным аравийцам был близок настойчиво повторяемый Кораном мотив о даровании Ибрахиму обильного и славного потомства. По происхождению он, конечно, библейский, присутствует в истории о ветхозаветной троице и в звездном знамении о будущем потомстве Авраама (Бытие 15:5). Однако в Коране он выделен особенно и нарочито, повторяется почти в каждом эпизоде, связанном с Ибрахимом, как главное доказательство того, что Аллах к нему благосклонен. Часто повторяется, что Аллах даровал Ибрахиму Исхака-Исаака и Йа‘куба-Иакова.

Это упоминание в востоковедной литературе считают иногда доказательством того, что в мекканский период (к которому относятся эти аяты) Мухаммад не знал, что Иаков сын, а не брат Исаака. Якобы только в Медине, от иудеев, ему стало известно, что Исма‘иль, которого он знал как некую отдельную фигуру, и есть второй сын Ибрахима. Это можно было бы счесть еще одним указанием на существование аравийского внеиудейского сказания об Ибрахиме. Иудеи в таком вопросе ошибаться не могли. Однако коранический текст на самом деле не дает оснований говорить об ошибке. Исхак и Йа‘куб не называются там сыновьями Ибрахима. Речь идет о даровании потомства, а именно Исхака, Йа‘куба и прочих поколений. Сын и внук олицетворяют собой два первых поколения, показывают, что потомство стало действительно долгим, а не закончилось на рожденном в глубокой старости сыне.

Что же касается Исма‘ила, то к нему особое внимание действительно обращается позже, когда уже в Медине Мухаммад стал подробно рассказывать об участии Ибрахима и Исма‘ила в восстановлении (или строительстве) аль-Ка‘бы. Сам этот сюжет, конечно, тенденциозен и открыто связан с известной переориентацией Мухаммада, когда, не найдя поддержки ни у христиан, ни у иудеев, пророк стал особо подчеркивать аравийские связи ислама, особую роль мекканской святыни. Однако еще в мекканских аятах видны представления о какой-то особой связи Ибрахима с Меккой и с курайшитами (см., например, 14:35/38: «Вот сказал Ибрахим: „Господи! Сделай этот град безопасным и отдали меня и моих детей, чтобы мы (не) поклонялись идолам“»; мекканцы называются «потомством» Ибрахима, см. 14:37/40). В мекканских же аятах же идет речь об Ибрахиме как о ханифе (16:120/121; 6:161/162). Представление о связи Ибрахима с Аравией вполне могло существовать на полуострове до Мухаммада, в частности, как местное развитие того круга преданий, который отразился в кумранском тексте апокрифического варианта книги Бытия, где говорится о дальних путешествиях Авраама на юг. Этот мотив мог получить, подобно многим другим, развитие в преданиях иудеев, поселившихся в Аравии, а затем воспринят и развит уже неиудейскими жителями полуострова.

В важнейшем эпизоде коранического цикла об Ибрахиме, в рассказе о жертвоприношении сына, имя «кроткого юноши» не названо. Комментаторы расходятся во мнении, кем же был этот сын, но отдают предпочтение Исма‘илу. Характер контекста, в частности упоминание о рождении Исхака после изложения истории жертвоприношения, подтверждает такую трактовку. Имя Исма‘ила, как отмечалось, было известно в Аравии и вне связи с циклом Ибрахима, о чем свидетельствуют упоминания о нем как о благочестивом и древнем человеке уже в мекканских аятах. В библейской традиции Исма‘иль считался предком арабов. Благодаря этому, видимо, имя его стало известно жителям Аравии еще прежде собственно истории Авраама. Селившиеся в Аравии иудеи и христиане, конечно же, в первую очередь объясняли своим соседям-язычникам, чьими потомками они, по их мнению, являются.

Близкие параллели и созвучия многим кораническим эпизодам обнаруживаются в апокрифических сочинениях, таких, как Апокалипсис Авраама, Книга юбилеев. Среди них — ссоры с отцом, уничтожение идолов и сохранение главного, строительство некоего дома. Эти сочинения отражали круг сказаний, бытовавших главным образом в христианской среде. С другой стороны, многие мотивы коранической проповеди, например приказ нечестивому царю поднять солнце с запада, некоторые детали посещения ангелов и т.д., зафиксированы в талмудической литературе, бытовали среди иудеев.

Таким образом, источники для формирования коранического рассказа были разнообразны: собственно библейские сказания, от которых сохранились основные эпизоды и общее глубокое почитание патриарха; предания иудеев и христиан, разработавшие многие красочные детали; аравийские представления об Аврааме, видимо связывавшие его с Аравией; возможно, представления ханифов, видевших в нем своего предка-учителя.

Весь этот материал был искусно обработан Кораном в нескольких основных направлениях. Образ Ибрахима послужил для того, чтобы придать ниспровергающему традиции учению Мухаммада респектабельность древней, но забытой веры. Он же служил для объяснения родства ислама с иудаизмом и христианством. Особое возвеличение Ибрахима помогло и отделению ислама от этих двух родственных религий. Ибрахим стал и связующим звеном между исламом и аравийской традицией, как восстановитель аль-Ка‘бы и учредитель хаджжа. В его образе слились и общемонотеистические, и специфично аравийские черты ислама.

Сыновья Ибрахима Исма‘иль и Исхак не раз упоминаются в Коране, но с ними не связываются особые повествовательные сюжеты.

Сын Исхака Йа‘куб называется и по своему имени, и по прозвищу — Исра’иль (обычно в составе названия его потомков — бану Исра’иль, «дети Исра’ила»). В суре «Семья Имрана» («Аль ‘Имран») сказано: «Всякая пища была дозволена сынам Исра’ила, кроме того, что запретил Исра’иль себе раньше, чем была ниспослана Тора» (3:93/87). Имеется в виду библейский рассказ, согласно которому иудеям было запрещено употребление в пищу жил бедра в память о том, как Иаков повредил себе бедро в борьбе с ангелом (Бытие 32:32): «Поэтому и доныне сыны Израилевы не едят жилы вертлюжей, которая на суставе бедра, потому что (Тот) коснулся жилы вертлюжей на суставе бедра Иакова».

Такая отсылка к библейскому тексту характерна. Коран хочет тут, как и в других местах, показать, что пищевые запреты иудеев не ниспосланы им в божественном откровении, а изобретены ими самими или возложены на них как наказание.

В одном случае, видимо, есть намек на историю соперничества Иакова и его брата Исава: «…а в потомстве их — удачливый и явно повредивший самому себе» (т.е. Исав) (37:113). Престарелый Иаков часто фигурирует в кораническом рассказе об Иосифе-Йусуфе.