В 615 г. группа гонимых мекканцами сторонников Мухаммада покинула родной город и переселилась в Эфиопию. Они надеялись найти там покровительство христианского царя, верившего, как им представлялось, в того же бога, что и они. В Эфиопии им действительно удалось переждать самые суровые для мусульман времена. Они вернулись к пророку уже после его переезда в Медину и многих побед над многобожниками.

Рассказывают, что, впервые прибыв ко двору негуса, мусульмане прочитали ему кораническую суру «Марйам» (19). Выслушав ее, негус якобы убедился, что перед ним близкие по духу люди, и он принял их под свое покровительство. Неизвестно, было ли это на самом деле, но в одном предание, несомненно, право. Коранические рассказы о Марйам — деве Марии и ее сыне ‘Исе-Иисусе проникнуты несомненным чувством симпатии, даже некоторым ощущением сопричастности. Коран отвергает учение христиан, но ‘Иса для него — величайший пророк, посланник Аллаха. О нем рассказываются самые трогательные сюжеты — рождество, чудеса. Трагическая судьба пророка, казалось бы, вполне пригодная для включения в стандартную схему отношений людей и пророка, оставлена Кораном почти без внимания.

Первые рассказы об ‘Исе связаны с начальными надеждами Мухаммада, что христиане признают его в качестве посланника их Бога. В Медине он ожидал признания в первую очередь от иудеев. Их решительный и оскорбительный отказ породил новые симпатии основателя ислама к христианскому пророку.

В Коране есть три «рассказа» об ‘Исе и многочисленные упоминания о нем. Об ‘Исе Коран обычно вспоминает в связи со спором с христианами, с их представлениями о богочеловеке и троице, которые казались Мухаммаду грубым искажением принципа единобожия. Из рассказов и отдельных мотивов можно составить себе представление о том, что знали об Иисусе аравийцы VII в.

В начале мекканской суры «Марйам» стоит перечисление древних пророков и праведников. Упоминание каждого из них вводится рефреном: «И вспомни в Книге…» Тут рассказано о разрыве Ибрахима со своим отцом, о «тайной беседе» Мусы с Богом, об Исма‘иле и о «вознесенном на высокое место» Идрисе. Но прежде всего этого идет рассказ о Закарии, Марйам и рождестве ‘Исы.

Закария, «раб Аллаха», обратился к богу с мольбой даровать ему наследника. Просьба была услышана. Аллах объявил Закарии, что у него родится мальчик по имени Йахья, который первым будет носить это имя. Закария не поверил, что у него, старика, и у его бесплодной жены может родиться сын. Он попросил подтвердить это знамением. Знамение было дано: «…ты не будешь говорить с людьми три ночи, будучи здоровым» (19:10/11).

Мальчик родился. Был он богобоязнен, благочестив и послушен. И далее говорится: «И вспомни в Писании Марйам!» (19:16). Она удалилась от своих сородичей в «восточное место» (восточная часть храма), укрылась там за завесой, и тут ей явился в обличье человека «Наш дух» (т.е. дух Аллаха — ангел Джибриль). Она испугалась, но он объяснил, что послан Господом, чтобы объявить о будущем рождении у нее «мальчика чистого» (19:19). Как и Закария, она не могла в это поверить, но по иной причине: «Меня не касался человек, и не была я распутницей!» (19:20). Посланец ответил, что Аллах делает все, что пожелает, без труда.

Марйам забеременела, удалилась в «далекое место». Начавшиеся родовые схватки привели ее к пальме. В момент особенно острых мучений родившийся мальчик воззвал к ней, прося успокоиться. Аллах сотворил рядом ручей с прохладной водой, а на пальме появились спелые плоды, чтобы Марйам могла отдохнуть и подкрепиться. Тогда младенец сказал ей, чтобы при встрече с людьми она с ними не разговаривала, объясняя, что дала обет молчания (как у Закарии). Сородичи стали ругать вернувшуюся Марйам за распутство, но тут из колыбели заговорил новорожденный. Он объявил: «Я — раб Аллаха, Он дал мне Писание и сделал меня пророком… Мир мне в тот день, как я родился, и в день, что умру, и в тот день, когда буду воскрешен живым!» (19:30/31, 33/34).

Здесь трогательное повествование прерывается, меняются ритм и рифма и следует рассуждение, обвиняющее христиан: «Это — 'Иса, сын Марйам, по слову истины, в котором они сомневаются. Не подобает Аллаху брать Себе детей, хвала Ему! Когда Он решит какое-нибудь дело, то лишь скажет ему: „Будь!“ — и оно бывает» (19:34/35-35/36). Христиане обвиняются в искажении образа Аллаха, в разногласиях; им напоминают о грядущем «дне скорби», т.е. о Судном дне (см. также 5:17/19).

В мединской суре «Семейство ‘Имрана» («Аль ‘Имран», 3) этот же сюжет расцвечен многими деталями. После сообщения о том, что Аллах избрал род Ибрахима и ‘Имрана «пред мирами» (3:33/30), сказано, как жена ‘Имрана (так в Коране зовут отца Мусы) посвящает Аллаху ребенка, который должен у нее родиться. Родилась девочка, названная Марйам. Господь принял ее; она была поселена в храме.

Служители храма бросали жребий, кому заботиться о Марйам. Выбор пал на Закарию. Каждый раз когда он входил в ее комнату, то находил у нее свежую пищу, которую чудесным образом дарил ей Аллах.

Вдохновленный этим чудом, Закария и воззвал к Господу, прося у него потомства. Ангелы во время молитвы возвестили ему о грядущем рождении мальчика Йахьи, который будет подтверждать «истинность слова от Аллаха», будет «пророком из праведников». Закария не поверил и в качестве знамения правдивости услышанного им был лишен на три дня речи.

Потом ангелы явились к Марйам, объявив, что Господь избрал ее «пред женщинами миров» (3:42/37), что у нее родится «слово от Аллаха, имя которого Мессия ‘Иса» (3:45/40). Он будет говорить с людьми и в младенчестве, и во взрослом возрасте. Она не верила, ангелы ее убеждали, рассказывая, что Аллах скажет: «Будь!» — и желаемое им свершается.

Они предрекали, что Аллах научит мальчика мудрости и священным текстам, сделает его «посланником к сынам Исра’ила», ‘Иса будет говорить людям: «Я сотворю вам из глины по образу птицы и подую в нее, и станет это птицей по изволению Аллаха. Я исцелю слепого, прокаженного и оживлю мертвых с дозволения Аллаха. Я сообщу вам, что вы едите и что сохраняете в ваших домах» (3:48/43). Он объявил, что подтверждает истинность заповедей Торы, но разрешит людям часть из того, что было им прежде запрещено.

После этого двойного пророчества, где ангелы пророчествуют о том, что будет предрекать о себе самом ‘Иса, говорится, что ‘Иса (уже родившийся) «почувствовал (в людях) неверие» и попросил дать ему помощников. Ими стали апостолы (в Коране — аль-хаварийун). Потом Аллах обращается к ‘Исе и говорит: «Я упокою тебя и вознесу тебя ко Мне», сообщает, что его последователи возвысятся над неверующими, что неверующие будут наказаны еще до Судного дня и, конечно же, после него. Эта фраза звучит уже как обращение не только к ‘Исе, но и к Мухаммаду. Затем сказано, что ‘Иса перед Аллахом подобен Адаму. Как и первый человек, он создан из праха словом Бога, произнесшего: «Будь!»

И опять рассказ завершается полемикой с христианским представлением о божественности ‘Исы. Далее говорится о людях, которые спорили с Мухаммадом об ‘Исе, и о «божьем суде» между ними. Аллах приказывает Мухаммаду и его противникам собрать вокруг себя членов своих семей и воззвать к Богу, чтобы он уничтожил тех, кто неправ. Предание рассказывает, что такой спор якобы произошел между Мухаммадом и пришедшими из Наджрана йеменскими христианами. Мухаммад предложил мубахалу — взаимные заклинания, «божий суд». В окружении членов своей семьи он вышел к соперникам, но те испугались испытания.

Третий рассказ об ‘Исе изложен — опять в новой форме и в новом контексте — в мединской суре «Трапеза» («аль-Ма’ида», 5:110/109-118). Речь идет о конце света, когда Аллах соберет своих посланников. Первым он обратится к ‘Исе сыну Марйам и напомнит ему о том, какие милости он даровал ему и его матери. Это уже не пророчество ангелов о будущем, которое совершилось. Это пророчество о воспоминании, которое еще будет, ведь Судный день еще не наступил. Аллах перечисляет все те эпизоды, которые упоминались в пророчестве при благовещении: явление к Марйам Святого духа, говорящий в колыбели ребенок, обучение его мудрости и Писаниям, оживление глиняных птиц, исцеление слепого и прокаженного, воскрешение мертвых. Аллах говорит, что он защитил ‘Ису от сынов Исра’ила, которые считали его чудеса колдовством, что он даровал ему в помощники апостолов. Далее Аллах рассказывает, что апостолы потребовали у ‘Исы чуда — чтобы Бог дал им с небес трапезу. Аллах даровал ‘Исе и это — накрытый стол спустился с небес. Однако Аллах пригрозил страшным наказанием, «которым не наказываю никого из миров» (5:115), тем, кто и после этого не уверует.

Далее Аллах как бы вступает в полемику с христианами относительно троицы. Он спрашивает у ‘Исы, неужели он потребовал от людей, чтобы они считали его и его мать божествами наряду с Аллахом. ‘Иса возмущенно отрицает это, упрекая тех, кто мог придумать такое после того, как он умер.

Таковы три рассказа об ‘Исе, каждый из которых в разной форме и в разном контексте сообщает в основном историю рождения пророка, включая в нее ряд эпизодов, связанных с антихристианской полемикой, с упреками христианам в обожествлении ‘Исы.

Есть в Коране некоторые намеки на историю бегства в Египет (23:50/52). Упоминается о его вознесении на небеса (4:158/156).

Гибель ‘Исы в Коране не описана, но она подразумевается в известной фразе, отрицающей его смерть. Среди грехов «обладателей Писания» названы их поношения Марйам и их лживые утверждения о гибели ‘Исы: «…и за их слова: „Мы ведь убили Мессию, ‘Ису сына Марйам, посланника Аллаха“. А они не убили его и не распяли, но это только представилось им, и, поистине, те, которые разногласят об этом,— в сомнении о нем; нет у них об этом никакого знания, кроме следования за предположением. Они не убивали его — наверное. Нет, Аллах вознес его к Себе; ведь Аллах велик, мудр» (4:157-158/156).

По объему текста рассказы о Закарии, Марйам и ‘Исе занимают относительно немного места. В них практически нет повторений. Ведь каждый из трех рассказов о рождестве приводится в различных формах и контекстах, не совсем параллельных друг другу. Между тем значение этих рассказов в Коране огромно, ибо через них выражаются и связь и противостояние нарождающейся новой религии и ее великого предшественника и современника — христианства.

Рассказы об ‘Исе одновременно входят как бы в два цикла коранических сюжетов. Это — одно из сказаний о пророках, и в то же время это — часть еще более частых в Коране споров с другими религиями. Главный мотив этих дискуссий — обвинение в искажении подлинного единобожия. Две эти линии хорошо видны в тексте. Обвинения и упреки христианам как бы добавлены к сказаниям. Они отличаются от них по стилю и, видимо, появились рядом со связными рассказами позднее, как некие «идеологические» выводы или комментарии к историям, вообще-то всем известным.

Все три рассказа близки друг к другу текстуально и по духу, однако «ниспосланы» они в разное время. Самый ранний рассказ содержится в суре «Марйам» и относится к мекканскому периоду. Он последовательно повествователен и входит в серию напоминаний о пророках, объединенных повторяющимся рефреном. В нем повествуется только о рождестве. Другие события жизни ‘Исы появляются уже в мединских сурах, где в рассказ о рождестве вставляются многослойные пророчества ребенка о собственных чудесах. В мединской суре «Семейство ‘Имрана» рассказ об ‘Исе тесно увязан с иудейской священной историей. Подчеркнута родственная связь Марйам с ветвью Моисея-Мусы, после упоминания о потомстве которого и следует рассказ об ‘Исе. Последний по времени ниспослания рассказ (5:110/109-118) связан с идеей Судного дня и подведением итогов человеческой жизни. Аллах перечисляет события из жизни ‘Исы. Описание сбора при конце света отличается от ранних экстатических картин, которыми полны самые старые суры. Тут спокойно и не спеша Аллах беседует с пророками. В этих беседах уже заложен мотив заступничества пророков за людей. Он перерос затем в исламе в важнейшую эсхатологическую концепцию о том, что Мухаммад, последний пророк, заступился перед Аллахом за всех прегрешивших мусульман. Мединскими являются аяты, упоминающие о распятии и утверждающие, что ‘Иса распят не был.

Особой чертой коранических рассказов об ‘Исе является их тесная связь с историей Закарии и Йахьи. Два сюжета имеют явные параллели. И тут и там происходит чудесное рождение ребенка, невероятное в естественных условиях. Из контекста следует, что Закария стал просить у Аллаха сына после того, как увидел, что в комнате Марйам появляются свежие плоды. Комментаторы поясняют, что это всегда были плоды, не соответствующие сезону. Если плоды могут появиться не в сезон, то старики могут родить ребенка. Пророчество ангела Закарии сходно с благовещением Марйам, а об ‘Исе часто говорится такими же словами, что и о Йахье. И у Закарии, и у Марйам знамением от Аллаха является подлинный или мнимый обет молчания.

Вместе с тем в рассказе о Закарии есть естественные параллели с рассказом об Ибрахиме. При этом параллельный мотив рождения сына в старости передается сходными словами и выражениями. Кстати, в суре «Марйам» упоминание об Ибрахиме следует сразу же за рассказом о Закарии и Марйам. Новозаветная история композиционно увязывается с ветхозаветной.

Для Мухаммада ‘Иса был особенным пророком и предшественником. Параллели между ‘Исой и Мухаммадом не так нарочиты, как в рассказах о других пророках, но они особо значимы. ‘Иса, конечно же, не бог, а человек (5:75/79), но человек он необыкновенный. Подобно Адаму, он создан Богом (а не просто избран, как другие пророки). Он относится к «приближенным» Аллаха, т.е. подобен высшим ангелам (3:45/40). Он не просто праведник и посланник, но и «слово от Аллаха», «речение истины». Он, ‘Иса, будет «признаком» наступающего Суда (43:61), т.е. снова появится перед концом света. Этот необыкновенный пророк якобы предсказал появление Мухаммада, объявив (61:6): «О сыны Исра’ила! Я — посланник Аллаха к вам… и благовествующий о посланнике, который придет после меня, имя которому Ахмад». Ахмад — это второе, а возможно, и первое имя Мухаммада.

А далее об ‘Исе и отношении людей к нему говорится то же самое, что говорится и о Мухаммаде: «Когда же он пришел с ясными знамениями, то они сказали: „Это — явное колдовство“» (61:6). В суре «Трапеза» (5) об ‘Исе сказано: «И сказали те, которые не веровали из них: „Это — только очевидное колдовство“» (5:110). А вот что говорилось о Мусе: «Они сказали: „Конечно, это — явное колдовство“» (10:76/77), и о Мусе такое повторяется десятки раз. Многократно обращались неверующие с теми же словами к Мухаммаду: «Это — только явное колдовство» (34:43/42; см. также 46:7/6; 43:30/29 и др.).

Когда же Аллах говорит об одном из своих главных даров ‘Исе — помощниках, то рядом со специальным термином для апостолов Христа (аль-хаварийун) употреблен и термин ансар («помощники»), тот самый, которым Мухаммад называл уверовавших в Аллаха мединцев, поддержавших его в труднейший момент его проповеди (см. 3:52/45-53/46; 61:14).

Есть еще одна важная параллель, отсутствующая в рассказах о других пророках. У Аллаха был посредник в общении с ‘Исой, помощник пророка — рух аль-кудус :(«святой дух»): «…и подкрепили его духом святым» 1(2:87/81, 253/254). Для христиан с этими словами был связан один из элементов троицы. Для мусульман это было созвучно с фразами, касавшимися самого Мухаммада: «Ниспослал его (Коран) дух святой от твоего Господа…» (16:102/104). Тут, несомненно, имелся в виду ангел Джибриль (Гавриил), который передавал текст Корана Мухаммаду от Аллаха.

С историей ‘Исы, последнего пророка перед Мухаммадом, как будто бы не связана никакая катастрофа, но он явится предшественником великой, всеобщей и окончательной катастрофы — Судного дня, предупредить о котором в последний раз и послан к людям похожий на ‘Ису Мухаммад. В послекоранических сказаниях ‘Иса стал одним из главных героев рассказов о событиях, которые будут предшествовать Суду. Спустившись с небес, он убьет страшного Антихриста-Даджжаля и установит вместе с аль-Махди царство справедливости на земле.‘Иса, без сомнения, был хорошо известной в Аравии фигурой. На полуострове, во всех его областях, жило много христиан, как местных — арабов, так и пришлых торговцев и отшельников. Христианство было распространено при дворах аравийских царей — Гассанидов, Лахмидов, Киндитов, среди йеменской знати. Многие из знаменитых доисламских поэтов Аравии были христианами. Среди них поэт VI в. из Хиры — ‘Ади ибн Зайд, в чьих стихах часты библейские мотивы. В Аравии знали и о Священном писании, ниспосланном ‘Исе, называли его Инджиль (Евангелие). Однако в отличие от многих других пророков имя ‘Исы едва ли могло быть когда-либо оторвано от его религиозного смысла, от христианства. Об этом косвенно свидетельствует и Коран. К каждому рассказу об ‘Исе добавляются полемические примечания, указывающие на различие мусульманского и христианского подходов к образу ‘Исы-Иисуса.

В коранических рассказах об ‘Исе есть несколько деталей, удивляющих читателя и не раз толковавшихся как грубые ошибки Мухаммада, якобы плохо знавшего то, о чем он говорил. Как и во многих других подобных случаях, эти обвинения в «ошибках» основаны более на враждебности к исламу и нежелании искать иные объяснения, чем на ученом анализе.

Между тем именно анализ источников коранического образа ‘Исы дает нам уникальную возможность заглянуть в религиозную обстановку в доисламской Аравии. В частности, они проливают некоторый свет на те неканонические и гностические представления и воззрения, сторонники которых находили себе в Аравии убежище и последователей. Часто именно их взгляды были для аравийцев христианством. Иногда Коран именно с ними полемизирует, а порой он принимает их как правильные, противопоставляя тому, что было тогда более или менее каноническим.

Иронию исследователей вызывали два места в коранической истории Марйам, где говорится о ее родословной. В суре «Марйам» (19:28/29), когда Марйам приходит к своим сородичам после рождения ‘Исы, они обращаются к ней с упреками и называют ее «О сестра Харуна…». У Марии, матери Иисуса, не было брата по имени Харун-Аарон. Но у библейских Моисея и Аарона была сестра по имени Мирйам (произношение Септуагинты — Марйам, в восходящем к ней русском тексте — Мириамь). Она считалась пророчицей (Исход 15:20: «Мирйам пророчица, сестра Ааронова»). Из этой фразы Корана не раз делался вывод, что Мухаммад просто перепутал одну Марйам с другой. Такой вывод хорошо вписывается в общую концепцию Корана как собрания плохо понятых обрывков Библии. Однако он далек от реальности.

Мухаммад и его окружение не могли не знать, сколь большой разрыв во времени (пусть и эпическом, а не историческом) разделял Марйам ‘Исы и Марйам Мусы. Более того, как мы увидим ниже, коранический рассказ о Марии свидетельствует о хорошем знакомстве с так называемым Протоевангелием Иакова, тем самым апокрифическим текстом, откуда все христиане черпали сведения и сказания о рождении Марии и о ее родителях. Сестра же Мусы в Коране по имени не названа, но она в Коране упомянута. Она действует сама по себе, следя за судьбой пущенного плыть по воде младенца-брата (20:38-40/41; 28:7/6-13/12). Поэтому для называния Марии-Марйам сестрой Харуна должно искать иное объяснение, чем просто путаница.

В другом, уже мединском рассказе о Марйам и ‘Исе мать Марйам обещает богу своего еще не рожденного ребенка (3:35/31), т.е. Марию. Это — история из христианского предания о Марии. Но снова появляется такая же путаница. Мать Марии названа «женой ‘Имрана», т.е. матерью Харуна и Мусы, т.е. опять же Марйам — «сестра Харуна». Таким образом, Коран два раза подчеркивает родство Марйам с родом Мусы. Однако слово «сестра» не обязательно должно обозначать прямое родство, оно может означать и «соплеменница». Скорее всего тут не ошибка, а стилистически сложная метафора. За ней стоит представление о родстве двух великих пророков. Подобное представление вполне в духе раннего иудео-христианства, пытавшегося сохранить некое единство двух религий.

Коран часто увязывает отстоящие друг от друга по времени события, часто оперирует понятиями поколений и генеалогическими связями. Я уже говорил, что упоминание в одном ряду потомства Ибрахима — Исхака и Йа‘куба — не означает признания их обоих сыновьями Ибрахима. Это перечисление поколений. «Мышление» родами налицо и во фразе, которая предшествует началу рассказа о Марйам в суре «Семейство ‘Имрана»: «Поистине, Аллах избрал Адама и Нуха и род Ибрахима и род ‘Имрана пред мирами, как потомство одних от других» (3:33-34/30). Как член потомства ‘Имрана, Марйам — и «сестра Мусы», и дочь «жены ‘Имрана».

Связь начального ислама с иудео-христианством, ранней формой христианской религии, обнаруживается во многих деталях и вполне возможна, несмотря на кажущийся хронологический разрыв. В Аравии долго сохранялись учения, представления и даже приверженцы давно угасших за ее пределами сект. К примеру, Коран содержит отзвуки учения кумранской общины. Главная идея коранического образа Иисуса — то, что он великий пророк, человек, а не сын Бога,— сродни тому, что проповедовали иудео-христиане эвиониты.

Еще одна «ошибка», в которой порой «уличают» Мухаммада. Он якобы считал, что Марйам-Мария входит у христиан в состав троицы. В Судный день Аллах, а вместе с ним и сам ‘Иса упрекают христиан в том, что они приписали пророку слова: «Примите меня и мою мать двумя богами кроме Аллаха» (5:116). Это толкуют иногда таким образом, что в понимании Мухаммада троица состояла из Аллаха, ‘Исы и Марйам. Характер рассказов о Марии, запечатленных Кораном, показывает, что в аравийском христианстве VI — начала VII в. были распространены предания, особо выделявшие и возвышавшие Марию. Это являлось частью общего процесса постепенного роста культа Богоматери. В текстах христиан-гностиков встречались выражения, которые можно было принять за утверждения тождества Богоматери и Святого духа (когда Святой дух называли матерью Иисуса). Поэтому здесь слишком просто видеть только ошибку. Скорее, перед нами не совсем адекватное отражение специфических и не ортодоксальных воззрений, бытовавших среди христиан Аравии.

Мухаммад имел дело с точками зрения различных христианских течений и сект. Он иногда выбирал что-то, иногда противопоставлял одни другим. В связи с рассказами об ‘Исе и Марйам Коран особо отмечает, что христиане разделились на группы, враждующие друг с другом. К примеру, сразу после аятов о рождестве сказано: «И разногласят партии среди них» (19:37/38). Мы плохо знаем мир аравийских христиан, и поэтому прямые связи Корана указать трудно. Скорее сам Коран может в определенной степени стать источником для изучения аравийского христианства.

Утверждение Корана, что ‘Иса на самом деле не был убит, исследователи часто увязывают с учением раннехристианского течения докетов, не признававших материальности тела и человеческой жизни Иисуса, отрицавших реальность распятия. Приводят в этой связи и возводимый к гностику II в. Василиду рассказ о том, что распят был не Иисус, а Симон из Кирены, несший крест Иисуса и принявший его образ. Сам же Иисус принял образ Симона и, стоя рядом, смеялся над своими преследователями. Кораническое отрицание распятия связывают также с учением манихеев или же с крайними монофизитами-юлианитами, считавшими нетленной и неподвластной смерти не только божественную сущность, но и телесную оболочку Христа. Как бы то ни было, мы видим, что Коран и тут запечатлел многообразие взглядов, существовавших в религиозном мире Ближнего Востока.

Есть в Коране и более четкие параллели и сходства с известными нам конкретными христианскими памятниками. В истории рождения и воспитания Марйам обрывками всплывают не очень ясные мотивы — завеса в храме, бросание жребия. Начинается рассказ с обета матери посвятить ребенка Аллаху. Все это находит себе параллели и объяснения в апокрифическом Протоевангелии Иакова. Там, в частности, рассказано и о похожем, но несколько ином бросании жребия для выбора воспитателя девушки, и о том, что Мария ткала драгоценную завесу для алтаря храма и т.д. (гл. 8, 2; гл. 9, 1).

Дважды упоминаемое чудо с оживлением глиняных фигурок птиц есть в апокрифических евангелиях детства (подробно рассказано о нем в Евангелии от псевдо-Фомы). Присутствует оно и в арабских вариантах Евангелия детства, распространенность которых указывает на их особую и, видимо, давнюю популярность в арабской среде.

Описание родов под пальмой вызывает в памяти историю отдыха под пальмой на пути в Египет, как он описан в апокрифическом Евангелии от псевдо-Матфея (гл. 20). В целом же рассказ о Закарии, Йахье — Иоанне Крестителе и Марйам во многом близок к начальным главам канонического Евангелия от Луки.

Этот набор параллелей, которых можно найти еще много больше, показывает, что у коранического текста не было прямого источника. Кораническое сказание родилось в среде, где бытовали различные христианские и околохристианские мотивы, связанные с Христом. Характер материала, стиль сказаний, образ самого Христа и образ жизни его последователей вызвали у основателя ислама симпатии к основателю христианства. Вместе с тем споры между христианами и иудеями убеждали Мухаммада в превосходстве его собственного единобожия, его собственного опыта общения с божеством.

‘Иса-Иисус стал самой значительной фигурой из домухаммадовских пророков. Уже после Корана он стал и героем эсхатологических легенд. У мусульман есть представление, что в Мединской мечети, рядом с могилой Мухаммада есть место для погребения ‘Исы, который перед концом света спустится с небес, победит зло и умрет.‘Иса вошел и во многие, часто весьма причудливые народные сказания. Около заброшенного колодца на древнем городище Бир Хамад в пустыне к западу от Хадрамаута, на юге Аравии, бедуин из племени нахд, Мубарак ибн Мухаммад, желая сделать мне приятное, рассказал: кормилица жителей Аравии, финиковая пальма, была сотворена Аллахом специально по случаю рождения ‘Исы. Поэтому ‘Иса почитается и мусульманами. Такое толкование искажает смысл коранического сказания, но оно близко его духу.