Саманная, крытая соломой, с четырьмя маленькими окошками хата, к которой подкатила наша полуторка, стояла на окраине села. Здесь, поближе к передовой, предстояло жить разведроте: ведь она всегда должна быть под рукой у командования.

Едва ребята нашего взвода спрыгнули с машины, нас окружили разведчики:

– Молодцы, хлопцы!

– Вам повезло.

– Даете фрицам прикурить!

Все мы радовались такой теплой встрече, радовалась и вся наша рота: ведь наша удача-общая удача. Героем дня был Владимир Юсупов, и разведчики невольно вспоминали, что они знали о Юсупове.

… У дверей Артемовского военкомата толпились шахтеры – шла запись добровольцев в армию. К столу подошел шофер шахты Савелий Юсупов, а вслед за ним-его сын Владимир. Когда юноша увидел, что на отца заполнена последняя графа в списках, он произнес нарочитым басом:

– Пишите меня.

Старший лейтенант вюднял голову, внимательно посмотрел усталыми глазами па подростка и спросил:

– Сколько тебе лет? – Шестнадцать, – вместо сына ответил Савелий.

– Иди, малыш, домой. Тут пока и без тебя обойдется. Надо будет – сами позовем.

– Какой я вам малыш? – вспылил Владимир. – Не запишете – не надо. Все равно убегу на фронт. Честное слово, убегу.

На четвертый день Юсупов добился своего и уехал на фронт. Его зачислили в одну из частей Краснознаменного Балтийского флота – учеником механика-торпедиста подводной лодки. Три месяца учил его старшина первой статьи Пушкаренко. Отлично учил.

В середине сентября по рации передали, что в пятнадцати километрах от Кронштадта курсируют четыре вражеских катера. Перед экипажем лодки поставлена задача – принять бой с немцами.

Недолго разгуливали катера по морю. Три из них были потоплены торпедами, четвертый – поврежден. Во время этого боя Владимир работал помощником у Пушкаренко. Вел он себя в бою спокойно, все его движения были расчетливы, умелы. Старшина похвалил молодого моряка за усердие и отвагу.

Потом часть матросов, с которыми служил Юсупов, направили воевать на сушу. Пошел и доброволец Юсупов.

Строевому командиру после первых же боев понравилась смелость морского юнги. Владимира направили в войсковую разведку, а потом присвоили звание сержанта.

Подчиненные Юсупова знали одну его черту: он относился к учебным занятиям так же серьезно, как и к выполнению боевых заданий.

Появился командир роты капитан Овсюк и приказал Егору Близниченко, помощнику командира первого взвода:

– Стройте роту.

– Рота, становись! – крикнул Близниченко. Рота построилась. Капитан встал на левом фланге и подал команду:

– Поисковая группа сержанта Юсупова, два шага вперед – марш!

Строй роты всколыхнулся. Мы покинули свои места и, сделав два шага вперед, развернулись «кругом», лицом к товарищам. Они стояли серьезные и напряженные – ведь из строя обычно вызывают или поругать, или поблагодарить. Иногда – дать задание.

Капитан подошел поближе к разведчикам, закончил:

– За успешное проведение поиска объявляю вам, товарищи, благодарность. Всех представляю к награде.

– Служим Советскому Союзу! – стройно и громко выдохнули разведчики.

Стоял знойный полдень. На небе – ни облачка. Жаркий неподвижный воздух давил грудь. Тело наливалось свинцовой тяжестью.

Группа разведчиков во главе с Юсуповым прибыла на передний край. Владимир, расстегнув ворот гимнастерки, посмотрел на меня, а затем остановил свой взгляд на разведчике Сиреневе, только на днях переведенном к нам из стрелковой роты.

– Проведем разведку наблюдением, – тихо, а потому как-то подчеркнуто строго сказал сержант. Потом взял в руки часы и скомандовал:

– Сиренев, вести наблюдение за противником в секторе ветряная мельница – заводская труба. О результатах докладывать через каждьге пять минут.

Разведчик встрепенулся, тут же упер локти в бруствер и прильнул к окулярам бинокля.

– Отставить! – поморщился Юсупов и обратился к нам: – Какая ошибка допущена?

Все молчали. Сержант взял у Сиренева бинокль, из бумаги сделал козырек, укрепил его над окулярами.

– Понятно? – спросил он.

Нет, нам это было непонятно, и потому мы молчали.

– Козырек нужен для того, чтобы на окулярах бинокля не отражались лучи солнца. Вот как раз по таким солнечным зайчикам, блесткам, вспышкам и ловят наблюдателей, снайперов, артиллерийских разведчиков со стереотрубами. Нам это ни к чему… – усмехнулся Юсупов и, передав свои часы Сиреневу, сказал:

– Ну-ка, засекай время, смотри! – А сам стремительно припал к брустверу, замаскировался и стал докладывать: – В заданном мне секторе вижу: над бруствером второй траншей дымки. Нет… облачка пыли. Вровень с бруствером пошевелилась серия мышиная кепка… Блеснула лопатка… – И к Сиреневу: – Какой Вывод?

Я смотрел на новичка и видел в нем себя: лицо у Сиренева покраснело и лоснилось от пота. Разведчик посмотрел мне в глаза, надеясь на подсказку, но я и сам еще не решил задачи и потому только ковырял сапогом дно траншеи.

– Вывод такой, – оживился Сиренев. – Немцы углубляют запасную траншею.

– Верно! – И тут же уточняющий вопрос: – Почему немец снял каску?

– Так ведь жарко.

– Нет, – возразил сержант. – Это означает, что перед нами стоит уже воевавшая часть. Солдаты в ней стреляные. Они понимают, когда нужна каска, а когда можно обойтись и без нее. Но этого мало. из полученных во время наблюдения данных можно сделать и другой вывод.

– Какой?

– А такой, что обед у противника бывает не раньше двух часов дня. И если солдаты работают в траншее в такую жару, да еще перед самым обедом, – значит, начальство с них требует крепко. А вот почему? Кто ответит?

Ну что могли ответить мы, молодые ребята, новоиспеченные разведчики?

– А потому, – сказал Юсупов, – что на этом участ" ке действовала поисковая группа из первого взвода. Она сделала две вылазки и без результата. Так как вы думаете – насторожит это противника или нет?

– Факт, насторожит.

– То-то, – коротко протянул Юсупов. – И пусть даже у Близниченко неудача, а все-таки он дело сделал: заставил немцев бояться, работать в жару. А вот почему была неудача – это вопрос. Кто знает?

– Немцы ловушку устроили, – сказал кто-то из ребят.

– Самую настоящую, – подтвердил Юсупов. – Кто ее обнаружит?

Бинокль ходил из рук в руки. Каждый старался отличиться. А тут еще подзадоривал сержант:

– Помните, что и мы можем нарваться на такую же. Это наше с вами счастье, что первый взвод обнаружил ловушку. А нам нужно научиться обнаруживать такие ловушки без крови.

Мы помалкивали, до боли в глазах всматривались в оборону врага.

– Нашел! – доложил сибиряк Иван Супрунов. – «Колючка» протянута низко, на уровне бруствера, на фоне рыжеватого отвала траншеи.

– Ваше решение? – тут же спросил сержант.

– Продолжать изучать оборону немцев, их повадки.

– Почему? Ведь все ясно… как будто.

– Ну так что? А разве враг дурак? Может быть, он еще что-нибудь придумает – вон как укрепляет оборону.

Учеба продолжалась не только днем, но и ночью. Успехи, достигнутые в ходе этой нелегкой, но увлекательной выучки, немедленно ставились на службу делу.

После занятий на переднем крае наши разведчики сделали вылазку в «нейтралку». Лежа в большой воронке, еще не отдышавшись после перебежек под прочесывающим огнем, Юсупов остался верен себе. Раз он очутился на новом месте, он обязан был его разведать. Да, таков закон разведчика – всегда, везде, во всех случаях смотреть, замечать, сопоставлять и таким путем добывать информацию – разведданные.

Сориентировавшись, Юсупов включил карманный фонарик и осмотрел дно и склоны воронки. Признаться, мне стало не по себе-на середине «ничейной» полосы, ночью, командир зажигает фонарь. Ведь заметят!

И только через несколько секунд я понял, что Юсупов сориентировался правильно – ведь мало того, что воронка была глубокой, она еще и окружена, как высоким бруствером, вывороченной землей. А рефлектор юсуповского фонарика имел козырек, и, значит, свет не распространялся вверх: заметить его противник не мог. Все оказалось правильным.

Свет фонарика осветил четкий отпечаток чьих-то следов. На душе сразу стало муторно – кто-то побывал здесь до нас. Но кто?

– Ну-ка, – обратился Юсупов к тому же Сирене-ву. – Что ты скажешь?

Разведчик посмотрел на сержанта с недоумением и пожал плечами. Что сказать? Что следы наших сапог? Или, наоборот, врага? Но ведь днем мы были на переднем крае и к воронке никто не ползал, ни наши, ни враги.

Нет, не только Сиренев, но и все остальные ничего определенного сказать не могли. А Юсупов направил луч фонарика на след и настойчиво требовал ответа:

– Да ты посмотри. Это же прямо фотография. Читай ее.

Сиренев жался и не мог ничего сказать. А Юсупов добивался своего: новичок должен стать настоящим разведчиком. Он должен уметь видеть и думать. И командир предложил:

– Наступи рядом.

Разведчик вжал свой сапог рядом со следом.

– Ну, а теперь смотри, есть разница или нет? – спросил он.

Некоторое время Сиренев молча рассматривал отпечаток своего сапога. Наконец обрадовался и шепнул:

– Есть!

– Нет, ты уж докладывай: в чем разница? – настойчиво требовал сержант.

– Фасонистей моего… поуже.

– Эх, разведчик, разведчик, у тебя все еще нет наблюдательности. Разве здесь дело в том, что тот сапог фасонистый, поуже твоего? Смотри, это же самый настоящий немецкий след. На подошве – гвозди. Это-то видишь? На нашей обуви гвозди встречаются редко. Но главное даже не в этом. Главное вот в чем. – Юсупов ткнул пальцем в углубление каблука, а затем в отпечаток подметки. – Видишь, насколько глубже вдавился каблук;

Это потому, что каблук у немцев высокий, а мы таких не носим…

Юсупов неожиданно замолк и задумался. Мы считали, что он разыскивает новые дополнительные приметы немецкого следа. А он погасил фонарик и неожиданно для всех сказал:

– Здесь хорошо устроить засаду.

Наверное, о своих соображениях Владимир Юсупов доложил командиру роты и тот нашел их стоящими, потому что в следующую ночь мы, проутюжив метров сто пятьдесят «нейтралки», парами рассредоточились с трех сторон воронки и затаились.

Догадка Юсупова о том, что в воронке бывают фашисты, подтвердилась. Один из гитлеровцев выполз на нейтральную полосу и скрылся в снарядной воронке. Ровно через пять Минут оттуда взлетела ракета: еще через пять минут раздался слабый выстрел и опять взлетела ракета, освещая наш передний край. А мы лежали, ждали и наблюдали: выяснилось, что немец-ракетчик делал пятнадцатиминутный перерыв на ужин – ровно в десять часов вечера.

Теперь был уточнен план засады и отобраны ее участники. Командир нашей роты выделил в засаду ребят из обоих взводов, в том числи – обоих командиров, и на следующую ночь мы снова выползли на нейтральную полосу.

Ракетчик, как всякий немец, был точен. В темноте он скрылся в воронке. (Мы так и не поняли, почему немец не заметил, что в воронке побывали чужие. Ведь хотя мы и уничтожили свои следы, но внимательный наблюдатель все-таки должен был насторожиться А немец был точен, но, видно, ненаблюдателен.) Ровно через пять минут взлетела первая ракета. Мы начали окружать воронку.

Ко времени ужина разведчики подползли еще ближе к воронке. Делать захват вызвались Близниченко и Супрунов. Двое других, с Юсуповым во главе, обеспечивали операцию. Как только последние искры ракеты, пущенной гитлеровцем перед ужином, поглотились темнотой, в воронку свалились два «гостя». Не успел фашист «пригласить» разведчиков к ужину, как уже полз, подгоняемый автоматом, к нашему переднему краю.

«Ужин» ракетчика затянулся. Через час в стане гитлеровцев начался переполох; ведь ракеты не взлетали. По нашему переднему краю немцы открыли яростный огонь. Но было уже поздно. Ракетчик сидел в штабе дивизии перед майором Боровиковым и давал ему показания.

Позже наша «дивизионка» в передовой статье «Ломай сопротивление врага!» писала: «Если ты разведчик, будь смел и отважен, как прославленные воины Супрунов, Близниченко, Пипчук! Смотри. в оба, детально изучай систему вражеской обороны, своевременно разгадывай замыслы противника».

Читать эти слова нам было приятно. Ведь мы-то знали, что за этим стоит многое – и прежде всего настоящая боевая дружба.