На стоянке кочевников было не протолкнуться. Крупные и малые шатры нескончаемой чередой растянулись до самого горизонта. Стада лошадей гарцевали вокруг ордынского лагеря, поднимали непроглядные клубы пыли, заставляли землю дрожать. Большие костры задымили округу.

За каждым шатром под гортанные песни бренчали струны моринхур, разбавленные плясками и громким смехом. Люди вырядились в разноцветные халаты, сновали повсюду, отмечали единение Великой Орды. Все гарры[14] съехались в Каранхут[15], призванные правителем.

Такое скопище халирцев в одном месте случалось редко, но сегодня для того был повод особый – халир[16] Гарах-сит-Нарвай объявил степным братьям о новом набеге.

В последние годы Тагас всё чаще сомневался в таких начинаниях. Новый набег! Можно подумать, что он хоть чем-то будет отличаться от прошлых? Снова несметное халирское воинство нападёт на Гурам, либо же Саххит, может быть на Халот или Друсс?

Да какая разница?!

Все оседлые народы, что окружали Великую Степь, совсем обнищали. Да у них давно уже нечего брать. Постоянные набеги выжали эти княжества досуха. Все сокровища разграбили, города каждые несколько лет сгорали дотла, все пленники давно проданы, да с такой жадностью, что новые поколения рабов не успевают расти.

Вместо того чтобы дать побеждённым гулусам[17] немного покоя, обложить посильной данью, создать огромную империю и разумно править, временами без жалости давя бунты и восстания, халир Гарах продолжал терроризировать всех соседей, не давал им продыху.

Честно сказать, Тагас никогда не противился войнам. Где же ещё, как не в бою, молодому халару[18] показать свою удаль? Только в славной битве сын правителя чувствовал себя живым. Только на поле брани Тагаса неистово целовали духи предков, вознося к небесам его чувства и страсти. Только в схватке с достойным врагом, а не в тех бесчестный бойнях, что устраивал отец каждый год. Нет, таким набегам Тагас давно уж не рад.

Нырнув в пучину раздумий, халар невольно схватился за меч. Словом, он всегда крепко держал за рукоять верный кхопеш, когда нервничал, злился, либо же просто вспоминал об отце. Халир Гарах не жаловал младшего сына, но Тагас тем не огорчался. Он презирал отца так же крепко, как тот презирал весь мир.

Пир в главном шатре только начинался. Халар не терпел сборища знатных ордынцев. Большинство гарров были стары и занудны, их разум давно поник под грузом прожитых лет. Тагас не гнушался любых поводов увильнуть от назойливых, заискивающих глупцов, что благоговейно и трепетно слушали халирское слово, потому даже мать не смогла удержать его на отцовском ковре.

Молодой халар куда больше любил наблюдать за борцами. Сейчас те проказники по очереди роняли на землю его старшего брата. Хагмасу было двадцать два лета, и он впервые взобрался в седло на три лета раньше, чем Тагас. Старший халар тоже редко бывал на сборищах знати, так что в этом братья были похожи.

Сказать по правде, зрелище вышло жалким. Брат, увы, не сыскал воинской славы. Вернее, воином он был, но довольно слабым. Хагмас слыл умом и хитростью, умел вести переговоры, считать и торговаться лучше других, но дрался он скверно.

Вот и сейчас безымянный борец из последних сил поддавался халару, только всё без толку. Не помогали Хагмасу ни высокий рост, ни крепкое тело. Длинная коса давно растрепалась, нарядный золотистый халат, расшитый витиеватой вышивкой с дивным узором, порвался в трёх местах, а чёрные раскосые глаза казались ещё тоньше, подкрашенные свежим свинцовым синяком.

Тагас не стыдился слабостей брата. Наоборот, то зрелище его забавляло. Когда Хагмас упал снова, младший халар решил, что пора бы вмешаться и отстоять честь семьи.

— Погоди, братец, не вставай. Я желаю тебя подменить.

— Хвала Тренги[19]! Чего так долго-то? — Не вставая, хмыкнул Хагмас, протягивая брату руку.

— Ну не мог же я лишить тебя удовольствия, ха-ха! — хмыкнул Тагас, схватился за протянутую руку и помог брату подняться.

— Да уж, удовольствие неземное! Тебе обязательно стоит попробовать.

— А то!.. — Задорно выкрикнул воин, уже готовый ступить в круг для борьбы.

Ножны с верным клинком тут же упали наземь. Тагас крепче перевязал пояс, скрепил слегка разболтавшийся синий халат. Поправил волосы, обмотал длинную чёрную косу вокруг шеи. Раскосые глаза хищно блеснули, и юный воин бодро ступил в бойцовый круг.

Его соперник тут же стал в другую позицию и приготовился к тяжёлой схватке. С Тагасом играть в поддавки ему не пришло бы и в голову. Юный халар и без того мог уложить на лопатки любого выскочку. О том знали все.

Тагас принял стойку и первым делом поймал взгляд соперника. Тело может обмануть, слова и движения тоже, но глаза не соврут никогда! Безымянный борец двинул в атаку. Он забросил руки Тагасу на плечи, резкий шаг вперёд, лёгкий толчок, в попытке сбить равновесие, молниеносная подножка, бросок, тело халара взмыло в воздух и…

Вместо того чтобы больно упасть на землю, Тагас удивил противника. Опытный воин предугадал приём, понял, как его пытаются измазать в пыли, потому не стал дожидаться развязки. Халар молниеносно шагнул в сторону, сместил корпус, прыжок…

Врождённые рефлексы снова сработали. Тренированное тело не подвело. Тагас ушёл с линии атаки, перехватил руку соперника, запрыгнул ему на шею, захватил жертву ногами и тут же нырнул вниз, разгоняя тело инерцией.

Бросок вышел очень эффектным. Ноги борца, что несколько мгновений назад безнадёжно ронял на землю другого халара, подлетели выше головы. Тренированный воин упал очень мягко, избежал травм и ссадин. Тагас лежал рядом, ногами он всё также цепко удерживали жертву за шею, а руку противника уже сковали клещи болевого захвата. Тагас использовал преимущество, резко усилил хватку, больно насел на локтевой сустав.

Понимая, что ему не вырваться, проигравший не стал терпеть напрасную боль. Скованный борец несколько раз постучал свободной рукой по колену халара, показал тому, что сдаётся. Чистая победа, и очень быстрая – как и подобает сыну правителя!

Тагас отпустил руку соперника, оба борца встали на ноги и почтительно друг другу поклонились. Затем даже на мгновение обнялись. Схватка понравилась им обоим.

— Мог бы для приличия хоть четверть хирта[20] потанцевать с этим демоном!.. я теперь выгляжу как слабак! — запричитал Хагмас, помогая брату надеть ножны на пояс.

— Поверь мне, братец, той, ради кого ты старался, совсем не важна твоя удаль в бою, — хмыкнул Тагас, указывая рукой на притаившуюся под ближайшим шатром девицу.

Красота Мейлы завораживала мужчин. Такими большими глазами не могла похвастать ни одна халирская львица. Белое лицо украшали мелкие ритуальные рисунки у самых ушей, пышные волосы держали золотые заколки, а огромные серьги сияли на солнце, переливались бликами, точно кристаллы воды студёной зимой. Стройное тело скрывало пёстрое платье, расшитое золотом по всей кромке. Мягкие, ухоженные руки были нежны, а звонкий голосок поднимал настроение, окрашивал Хагмасовы щёки гранатовой охрой всякий раз, когда тот его слышал.

Мейла была дочерью гарра Латхи, знатная красавица не знала изнывающего труда и могла следить за своим ликом без оглядки на дела и заботы халирских простолюдинок. Об отношениях Хагмаса и Мейлы не знали только глупцы, потому Тагас справедливо рассчитывал вскорости погулять на первой свадьбе у брата.

— Ну?.. чего встал? — проговорил младший халар, спустя несколько ударов сердца. — Она ждёт не меня.

Хагмас ничего не ответил, лишь хлопнул брата по плечу и устремился навстречу красотке.

— И когда же ты также порадуешь мать? — внезапно прозвучал за спиной такой знакомый и нежный голос, что заставил Тагаса широко улыбнуться. — Когда же, наконец, и твоё сердце дрогнет, сынок?

— Оно и так полно трепета, — ответил халар, затем обернулся, нежно обнял и поцеловал женщину в щёку.

Халин[21] Шиайа подарила сыну снисходительную улыбку. Первая жена халира Гараха совсем не выглядела на свой истинный возраст, а по красоте могла дать фору всем красавицам Великой Степи. Морщины обходили лицо женщины стороной, дымка слегка поседевших волос была плотно окрашена, а грациозное тело манило взоры мужчин, заставляло завидовать халирскому счастью.

Тагас любил мать больше всего на свете. Немного постыдная слабость для воина, но ему было плевать. Мать и сын были очень близки. Тагас мог рассказать халин обо всём, поделиться даже сокровенными тайнами, никогда не гнушаясь разжиться советом и благословением для новых дел. Никто в целом мире не видел сердце Тагаса так ясно, как халин Шиайа-сит-Нарвай.

— Ты сбежала с совета гарров? — хмыкнул халар, после недолгих объятий.

— Увы, сынок, но мне пришлось терпеть этих старых зануд до конца. Совет закончился несколько мгновений назад.

— Да?.. и что же зануды советовали отцу в этот раз?

— Гарр Ситха советовал устроить набег на Шейдир. Говорил, что их рудники и так переполнены рабами, которых мы им поставляли столько лет, а казна полна золотом и серебром.

— Вот глупец? Если мы разграбим Шейдир и уведём их рабов, кто же купит их у нас после? И как отреагировал отец?

— К счастью, в этот раз халир был сдержан в эмоциях. Он так увлёкся новой наложницей, что позволил мне говорить от его имени. Я задала Ситхе тот же вопрос.

— И что он ответил?

— Что Шейдир тех рабов обратно и выкупит.

— Но за какие деньги?.. он что, намерен оставить шейдирцам казну?

— А вот на этот вопрос он уже ответить не смог.

— Ха-ха-ха! Я так и думал. И что в итоге решили, куда в этом году двинет орда?

— Никуда…

— Что?.. как это никуда? — слегка огорошила Тагаса ответом халин Шиайа.

— Набег состоится следующей весной. Причём не одна, а сразу шесть орд уйдут на войну. Гарус Стройный и Мураха Свирепый пойдут в первой волне, а следом за ними двинет остальной халарат[22].

Тагаса такие новости смутили ещё больше:

— Но зачем нужна такая сила? Куда халир решил пойти в этот раз?

— На север, через Холодные Горы, в шейтаровы[23] земли.

— О Великий Тренги, мама, я просто не верю ушам! Отец решился пройти через шейтаров лес?.. ведь ноги халирцев не ступали по тем землям столько лет!.. да это ведь будет самый славный поход за все годы его правления!

— И самый опасный! Северяне сильные воины. Они так просто свои сокровища не сдадут и смиренно отправляться в рабство не станут. К тому же, монстры проклятого леса сами по себе страшны и опасны. Наши предки не зря прекратили набеги на эти земли.

Говоря те слова, халин Шиайа немного нахмурилась, её голос слегка дрогнул, а по телу пробежали мурашки. Было видно, что женщина очень взволнована.

— Мам, не переживай, сотню лет мы не ступали за Холодные горы. Ведь мы не знаем, что произошло там за это время. Да монстры шейтарова леса уже давно вымерли, и не будут мешать нам в славном походе.

— Нет, сынок. Они живут там, как и прежде. Потому я так боюсь этого набега. Я переживаю за тебя и Хагмаса.

— Не стоит, с нами всё будет в порядке!.. я присмотрю за ним, ты же знаешь, — попытался Тагас успокоить взволнованную женщину. — Кстати, а почему отец принял такое решение?

— Среди новых рабов Мурахи, захваченных в последнем набеге на Халот, оказался один знатный купец из Керрии. Это страна, что граничит с шейтаровым лесом. Так вот этот раб и поведал историю о родных землях. Он говорит, что недавно местные правители сильно разругались, вспыхнула гражданская война, что сильно ослабила их королевство. Твой отец хочет использовать случай и напасть на разобщённых керрийцев.

— А почему поход отложили на следующую весну?

— За год гарры соберут подходящую армию. Это будет самое многочисленное войско за последние сто лет.

Лишь на мгновенье представив ту силу, Тагас растянул губы в задумчивой улыбке, сердце юного воина отозвалось ударами гонга, дыхание зачастило, а лоб покрыла испарина. Такой славной войны халару ещё видеть не доводилось, теперь он покажет себя во всей красе, теперь Тагас увидел дорогу, что должна привести его к славе.

Протяжный бой в барабаны прервал приятные мысли Тагаса. Сигналисты живым коридором выстроились перед халирским шатром и отстукивали мрачный, душераздирающий ритм. Все гарры и сам халир Гарах вышли на улицу. Названные братья повелителя Великой Степи громоздились особняком, и не думали смешиваться с простыми кочевниками.

Воины тут же расступились, сразу узнали посыл барабанов, образовали большой круг, в центре которого началась пляска духов. Десятки шаманов запрыгали в диких танцах. Безумные старцы, обвешанные погремушками и костяными амулетами, распевали гортанные песни, призывали предков угоститься подаренной кровью. Пришло время жертв.

Тагас ненавидел этот обряд. Он казался ему недостойным славного воина. Только трус убьет человека, что не может себя защитить.

К жертвенному столбу приковали четверых юных рабынь. Руки девушек закрепили над головами, чтобы те не могли сопротивляться, все они были повёрнуты в разные стороны света, чтобы духи всего мира испили дареной крови. Потом шаманы изорвали их платья, оставляя несчастных нагими.

Тагас поморщился, отвернулся! Смотреть на это ему не хотелось. Шаманы продолжали безумные пляски, хаотично размахивали руками, пытались выпрыгнуть как можно выше. Загорелись приготовленные для этого случая веники, что зачадили округу мерзким запахом ритуальных трав. Старший шаман, изрекая гортанные песни, обкуривал девушек дымом, готовил их ко встрече с Тренги.

Одна из рабынь громко вскрикнула, стала извиваться в путах, пыталась избавиться от оков. По рукам несчастной потекла бордовая струйка, запястья посинели, покрылись свинцовыми пятнами. Горькие слёзы текли по щекам, а прерывистое дыхание сильно мешало произносить слова внятно:

— Нет!.. нет!.. прошу вас… прошу!.. нет!.. пощадите!.. по… пожалуйста!.. молю… молю вас!.. нет!.. — рыдала она, объятая страхом и ужасом.

Старший шаман, с безучастным лицом, не обращая внимания на мольбы и рыдания жертвы, продолжал своё дело. Он покрывал лица рабынь маслами и красками, выводил ритуальный рисунок.

— Не надо!.. пожалуйста!.. пожалуйста!.. не убивайте нас!.. не убивайте!.. — Заистерила вторая девчонка, но и на её вопли внимания не обратили.

— Да что же вы за люди такие?!.. будьте вы прокляты!.. проклинаю!.. проклинаю!.. — Разразилась гневной тирадой третья рабыня, не надеясь на жалость, выплёскивая эмоции в гневе. — Чтоб вы все сгинули, изверги!.. проклинаю!.. прокл!.. пр!.. — запнулась она, громко захлёбываясь собственной кровью, не в силах больше проронить даже звука.

Слова, что вылетали из перерезанной глотки, превратились в предсмертные хрипы, сменились пронзительным свистом. Тело рабыни несколько раз вздрогнуло, забилось в конвульсиях. Лицо побледнело, застыло навеки.

Кровь хлестала фонтаном, окатила убийцу шамана по грудь. Тот стоял неподвижно, пытался умыться жизненным нектаром несчастной, собирал его остатки в грязную глиняную чашу.

Когда закончил с первой жертвой, шаман направился к следующей:

— Нет!.. нет!.. прошу вас!.. молю!.. нет!.. — Забилась в страшной истерике обречённая девушка, глядя на окровавленный нож и мерзкую, самодовольную улыбку на лице убийцы.

Тот не спешил повторить своё дело, наслаждался страданиями несчастной. Но вот настал миг, когда острый клинок снова блеснул между садистом и жертвой, и грудь несчастной покрылась алыми лепестками.

Ритуал закончился лишь когда тело последней рабыни перестало биться в припадке и навеки затихло. Их лица покрылись мертвенной бледностью, стеклянные глаза уставились в пустоту, а безжизненные тела обмякли и повисли на путах мёртвыми куклами.

Толпа ордынцев взревела. Люди радовались и ликовали. Тренги принял их дар, и только Тагас не мог спокойно смотреть на жертвенный столб. Так стыдно ему было здесь находиться, так мерзко…

Старший шаман, тем временем, подносил чашу каждому гарру, чтобы те могли окунуть в неё руки, и измазать щёки пролитой кровью. Когда очередь дошла до Тагаса, халар едва сдержал гнев:

— Мне не нужно, — внешне спокойно проговорил он, пытаясь спровадить шамана, что протягивал ему чашу.

— Но халар, Тренги смотрит на нас. Мы должны задобрить всех духов перед походом!

— Если ты сейчас же не уберёшься, шейтаров выродок, то жертвенный столб украсит твоя голова! — прошипел Тагас, вновь хватаясь за рукоять верного кхопеша.

Старик побледнел, сглотнул подступивший к горлу комок, и поспешил убраться подальше от дерзкого воина. В тот миг глаза халара говорили вместо него, и сомневаться в угрозе шаман не рискнул.

— Сынок, ты в порядке? — участливо спросила халин Шиайа, нежно, но достаточно крепко хватая сына за локоть.

— В порядке… — Грубо ответил ей Тагас.

— В этот раз ты вёл себя слишком резко. Отец смотрел на тебя. Он и сейчас смотрит, и этот взгляд ничего хорошего не сулит.

Тагас быстро развернулся в сторону главного шатра, и тут же наткнулся на суровый взор халира Гараха. Затем халар поклонился отцу, но сделал он это дерзко, непочтительно, недостаточно низко склонилась его голова, провоцируя халира на гневный, раздражённый взгляд, прожигающий младшего сына насквозь.

— Сынок, ну зачем ты так? Ваши отношения и без того слишком сложны, зачем ты ходишь по лезвию ножа? Зачем так рискуешь?

— Отец меня ненавидит! Почему я должен перед ним пресмыкаться?!

— Потому, что он ещё и твой повелитель, и твоя жизнь находится в его руках, — нежно проговорила халин, пытаясь успокоить горячего сына, безнадёжно взывая к его здравому смыслу. — Мальчик мой, пойми, он тебя просто боится. Боится больше всего на свете. Я не могу знать, что отец видит в тебе, но этот страх живёт внутри халира с тех пор, как он впервые взял тебя на руки.

— И не зря! — решительно проговорил Тагас.

— Что?.. что ты имеешь в виду? — разволновалась ещё больше халин.

— Я принял решение. После набега на северян, я вызову отца на джаух-рат!

— Что?! поединок власти? — прошептала испуганная до смерти женщина, нервно оглядываясь по сторонам, чтобы не приведи Тренги, никто не расслышал тех ужасных слов.

— Да, именно так!

— Но ты не сможешь просто так вызвать отца. У тебя нет такой власти.

— Об этом я позаботился раньше. Гаруса Стройного и Мураху Свирепого уже целый год окружают верные мне люди. Когда придёт время, с ними произойдёт несчастный случай и их орды станут моими. С такой силой отцу придётся считаться. Он не сможет проигнорировать вызов.

— Но сначала тебе придётся победить десять его лучших воинов. Ты ведь знаешь, что тот бой честным не будет.

— Я лучший воин, об этом не переживай.

— Сынок, но почему ты мне рассказываешь об этом только сейчас?

— А ты бы дала своё благословение?

Халин не ответила, многозначительно промолчав.

— Вот и я так подумал.

— А как же Хагмас?.. что будет с моим первенцем, если ты преуспеешь?

Голос халин слегка дрогнул, а в глазах заблестели слёзы. Больше всего на свете она любила своих сыновей. Больше всего на свете она боялась войны за власть между ними.

Тагас нежно прикоснулся ладонью к материнской щеке, провёл рукой по густым волосам и поспешил успокоить волнения женщины:

— Мам!.. не переживай! Ты ведь знаешь Хагмаса – он слаб и безволен. Кроме прелестей Мейлы, Хагмас ничего не желает. Он не встанет у меня на пути, потому ему ничего не грозит.

— Сынок, ты затеял очень опасную игру. Я буду молить Тренги и всех духов, чтобы они тебя образумили.

— Я не верю в Тренги, потому его помощь мне не нужна. В войне с Керрией я покрою имя славой, что поможет мне сесть в Золотое Седло[24]. Я истинный дож-кхалир[25]! Это я приведу наш народ к небывалому доселе величию! Следующей весной наша жизнь переменится!

***

Моросил мелкий дождь. Солома на покатых крышах промокла, наводнила пустые улицы спящего города затхлым душком сырого, подгулявшего сена. Каменные стены домов казались ещё темнее, свечи в окнах давно погасли, а скользкие лужи чавкали под ногами. Телеги с навозом должны ходить только завтра, а сегодня убирать коровьи лепёшки на улицах было некому, да и конюшня стояла чуть выше, подмытые нечистоты неслись от неё ручейками, стекали по склону и собирались мутными озерцами посреди улицы. Едкая жижа размокла, укрыла брусчатку смрадным покрывалом.

Вайри притаился у кузни. Отсюда открывался прекрасный вид на ворота. Факелы горели тускло, потому стражников он не видел, только два силуэта, как и положено. Городская стена мрачной глыбой нависала над городом. Древние мастера постарались на славу, ровно обточенные каменные блоки возвышали муры на полтора десятка ломтей. Стена пестрила бойницами, наблюдательными постами и выступающими наружу защитными башнями. Штурмом Алланти не взять, но у Вайри зрел другой план.

— Господин, может пора? — зевая, протянул один из наёмников. До утра осталось не так много времени, но спешка могла вылиться неудачей.

— Рано ещё! — шёпотом ответил Вайри. — Пусть в караулке свечи погаснут. Подождём ещё крам, а там видно будет!

По телу пробежала лёгкая дрожь. Страха не было, но прокручивая в голове свой же план, командир немного занервничал. Через крам начнётся сражение, что решит исход бунта в Керрии. И пусть Вайри продумал всё до мелочей, пусть позаботился обо всех витках плана заранее, но главную роль в уготованном спектакле сыграет герцог Легис Торт, чья армия и сметёт жалких защитников города. И если этот глупец подведёт или просто не справится, то голова Вайри украсит пику на главных воротах.

Окинув своих спутников пристальным взглядом, Вайри немного поморщился – эти никогда не волнуются. Рядом сопел Одноглазый. Тучный детина прилёг под стеной, и плевать, что там лужа. Неприхотливый наёмник мог уснуть где угодно, хотя спал он всегда в один глаз. А как иначе, второго ведь нет?

Ещё тройка головорезов укрылась за парапетом в темноте кузницы. Там было тихо, тоже, наверное, задремали. Хвала Кериту, хоть не храпят, а то хозяева точно всполошатся. Ничего, пусть пока отдохнут, скоро им придётся сражаться, а за округой и без того было кому наблюдать. Отряд Вайри раскинулся по всей улице, почти в каждом тёмном закутке прятались несколько воинов.

Если всё пройдет, как задумано, мастера будут довольны. Хотя эти бостовы старики всё равно никогда не похвалят. Да и плевать! Лишь бы платили по договору, а там пусть хоть демоны сожрут их живьём.

Дождь прекратился. Пустынные улицы утонули в тиши. Кой-где ещё накрапывало с крыш и деревьев, в соседнем подворье заголосила собака, где-то за стеной кузнецкого дома пищала мышь, громко скреблась в своей норке. Вайри задумался. Там ведь не только мышь, там за стеной спит семья кузнеца: отец, мать и три дочери. Девы смазливые, Вайри как-то флиртовал со старшенькой Симой, и Керит свидетель, если бы грузный папаша тогда не вышел из кузни, Вайри бы точно свалил ту простушку в конюшне.

Что будет с этой семьёй, когда наёмники откроют ворота? Как необузданные, опьянённые кровью и безнаказанностью солдаты поступят с людьми? Что готовит судьба простым горожанам, которым безразличны споры и дрязги дворян? Многих сегодня зарубят, других искалечат, а девиц… девицам Вайри никогда не завидовал.

«Так тому и быть!» — гнал подальше от сытой совести страшные мысли наёмник. Вайри здесь не причём! Не его нужно винить в бедах, что свалились керрийцам на головы. Пускай скажут спасибо своему королю. Только Поющий Элла повинен в той резне, что вот-вот разразится в Алланти. Только его слабость и бескрайняя жадность привела королевство к погибели. Нечего было заигрывать с братством, нечего злить мастеров.

Поющий Король на весь север слыл разгульным кутилой. О его пирах и роскошных покоях ходили легенды. На безумные праздники мечтали попасть все монархи и благородные из соседних королевств, ведь гулять с таким размахом не умел никто. В молодости Элле хватало казны и налогов от черни, но времена те давно позади. Ни богатые земли, ни изнурённые тяжким трудом крестьяне не могли больше утолить непомерных запросов правителя, потому Элле пришлось брать деньги взаймы. Только вот кредиторов он выбрал неверно.

Братство без имени с радостью пошло тогда распутнику Элле навстречу. Мастера порой щедро делились золотом с венценосными сынами Керита. Поющий Король получил от истинных хозяев севера кругленькую сумму мильтийских золотых толларов, которые он тут же прокутил без оглядки.

Когда пришла пора платить по счетам, Элла заупрямился, прогнал прочь из Керрии посыльных от братства ни с чем. То была роковая ошибка. Мастера сговорились с Легисом Тортом – герцогом Мельдинским, чей захудалый род тоже мог претендовать на трон Керрии – пообещали ему, Легису, поддержку в войне с королём, и на землях Керрии вспыхнул мятеж.

Мастера не скупились, Легис Торт вмиг стал богатейшим дворянином Керрии, реки золота и обозов хлынули ему на подмогу, а шесть тысяч отборных наёмников влились в армию черни.

Большинство керрийских дворян тут же смекнули, чем пахнет, мигом переметнулись к мятежникам. Жаль не все. Костью в горле стал бунтарям Бернис Моурт. Молодой, верный королевскому роду граф, умудрился выиграть несколько сражений, но сил для победы в войне ему не хватило и защитникам пришлось укрыться в Алланти.

Муры столицы стояли века, много врагов сломали зубы о неприступные стены. Полноценная осада – дело хлопотное, дорогое и долгое. Мастера не могли ждать победы годами, ведь в горниле войны золото тает быстрее снега.

Ничего! С этим делом разберётся Вайри. За это ему и платят. Два лисана назад, когда другие дрались за трон Эллы насмерть, Вайри пробрался в Алланти с большим отрядом наёмников. Головорезы тихо растворились в городе под видом путников, мастеровых, крестьян и торговцев.

Армия бунтарей стояла в сотне саржей[26] от столицы у мелкого города Мейдин, и делала вид, что готовится к долгой осаде. Но то был манёвр, два дня назад Легис двинул скорым маршем к Алланти и под муры города его войско должно было выйти сегодня ночью. По крайней мере, вестовой доложил о том Вайри перед закатом, так что в это самое время передовые отряды наёмников уже ждут своего часа пустить кровь защитникам города. Но для того Вайри сначала придётся рискнуть головой.

Крам прошёл незаметно. На улице стало прохладно, сизый туман прилёг на брусчатку, серебристой дымкой укрыл силуэты домов. Редкие факелы ещё чадили округу, но делали это робко и трепетно, искра жизни вот-вот покинет их пламя. Свеча в окне караулки погасла.

— Начинаем! Одноглазый, поднимай остальных, я пошёл. — Проговорил Вайри, делая несколько глотков забористой браги, потом встал и направился к воротам.

К посту пришлось шагать полсотни ломтей. Туман долго скрывал силуэт наёмника от взора стражников. У стены улица сильно расширилась, древние зодчие придумали так неслучайно. Каждое утро в город заходили караваны крестьян, что спешили на ярмарку. Даже сейчас порой возникали заторы из неуклюжих телег, а раньше… если б не это, Вайри ещё мог бы подкрасться к часовым незаметно, а так ему ничего не оставалось, как прикинуться в стельку пьяным.

— Стой, кто идёт? — грозно выкрикнул здоровяк с секирой на плече.

— Да свои, свои… ик… чего раскричался?

— А, дружище, это снова ты? — радостно протянул второй. Звали того болвана Стриг. Он любил Вайри больше всех остальных стражников в городе, ведь смазливый пьяница регулярно проигрывал ему в кости кругленькие суммы. Ночи не было, чтобы очередная смена караула не пересеклась у ворот с хитрым наёмником.

— Н-дас… э-э… кто ж ещё-то?.. ик… все спят уж давно.

— А ты чего не спишь?

— А я к вам! Чего, думаю, бравые парни скучают?

— Да уж!.. — Довольно потирая ладони проговорил Стриг, уже прикидывая на сколько медянок потяжелеет его кошель сегодня. Говоря это, здоровяк повернулся на миг к сослуживцу.

Того мгновения Вайри хватило с лихвой. Чёткий выпад ножом, Стриг завалился на землю, вместо слов неудачник просвистел перерезанной глоткой. Второй стражник завалился хиску спустя, забрызгал брусчатку кровью с пробитого темени. Шлем глупец не носил, за то и поплатился.

Теперь нужно скоро перебить ближайшую стражу на стене и можно спокойно открывать ворота. Но не тут-то было! Часовой наверху заметил неладное, поднял шум:

— Трево!.. — Не смог он докончить опасное слово, упал на мостовую со стрелою в глазнице.

Теперь отсчёт времени шёл на хиски!

К воротам подбежала тройка наёмников, стала выбивать молотом тяжёлый засов. На шум выскочили стражники караулки, но их пыл остудил залп из луков. Несколько бойцов утыканные стрелами растянулись на деревянной лестнице, остальные забежали обратно в коморку. Улица загудела. Крики стражников на стене и где-то дальше по улице разбавили лающие собаки. Драгоценное время убегало, а засов по-прежнему оставался в петлях ворот:

— Поднять щиты! — уже не скрываясь, кричал Вайри. Его людям пришлось укрыться от ответного залпа из луков. Вовремя! Лишь только командир поднял свой, как по щиту тут же забарабанили стрелы, едва не опрокинув наёмника на землю.

— Вы долго копаться там будете, пожри вас краал?! — срывал горло Вайри, торопя бойцов у ворот.

— Готово! — закричал одноглазый и сбросил засов на землю. Затем ворота открылись. Вайри выскочил наружу, стал широко размахивать факелом, чтобы подать знак ждущим союзникам.

Тем временем, подоспела стража из ближайшей казармы. Две дюжины воинов в крепкой броне обещали целый воз неприятностей. Этих новый залп луков не остановил, и противники сошлись в рукопашной.

Теперь всё зависит от Легиса. Если он вовремя не поспеет, то и план пропадёт и Вайри головы не сносить! Эх, только бы те болваны снаружи не подкачали!

***

— Сир, скорее проснитесь! Враг в городе!!! — взревел Пули, врываясь в графовы покои.

— Как в городе? — ещё не понимая, наяву ли то происходит, переспросил сонный Бернис.

— Предательство! Вражеские лазутчики пробрались за стену и открыли ворота! Армия Торта громит Алланти.

— Вот же краалово семя!!! — вскрикнул Бернис, вскочил с кровати и начал спешно натягивать походное платье. — Мои доспехи и оружие, бегом, бегом!!!

Покои тут же наполнили слуги, что помогали молодому графу снаряжаться перед битвой. Тяжёлая кольчуга придавила на плечи, горным ручьём растеклась по сильному телу, грудь покрыла лиловая бригантина, а благородные белые волосы спрятал конический шлем. Миловидное лицо обрело черты строгости, точно не человек готовился к схватке, а высеченный в граните незыблемый исполин.

Когда был готов, Бернис выскочил из дома. Конюх уже подсуетился и у порога воина дожидался боевой конь. Во дворе имения толпились всадники тяжёлой кавалерии – верная гвардия дома Моурт.

Сходу влетев в седло, Бернис выкрикнул распоряжения:

— По коням!!! Пули, оборона имения на тебе! Попробуйте только мне сдаться, выпорю – точно шелудивых псов!..

Старик не ответил господину, только смиренно склонил голову.

— Кавалерия, в походную колонну, галопом марш!

Тяжёлая конница двинула за командиром. Отряд вышел скромным, но в реалиях городского сражения то была сила немалая. Укрытые хитином брони и вооружённые отборной сталью – воины графа сегодня знатно погоняют полчище предателей трона.

Бернис повёл отряд на центральную площадь. Звуки боя туда ещё не докатились, но долго ждать не придётся. Да и бить врагов клином всадников в городе сложно: тесные каменные улочки не дают развернуться, разогнаться, как следует, о каких тут манёврах мечтать?.. то ли дело на площади…

Пробираясь к цели, Бернис немного приуныл. В Алланти ютились чуть больше восьми тысяч жителей. Оружие держала в руках только треть. Старики, дети, женщины – их в строй не поставишь. Если верить разведке, мечей у предателя Торта собралось в два раза больше. Армия знатная, где только разжиться сумел? И как вообще здесь оказался? Неужели на марше прошли сотню саржей? И что, сразу в бой?.. без осады?.. без разведки и пробы?.. как умудрились всё так обставить?

В городе тревожно звонили колокола. Всюду яростно ревели мужи, болезно стонали и выли гибнущие люди, отчаянно визжали дети и женщины. Подмоченные дождём соломенные крыши разгорались неспешно, громко трещали и чадили густыми душными облаками. Серое предрассветное небо скрылось за чёрными клубами едкого дыма. Частые пожары красным заревом осветили Алланти. Меж горящих домов суматошно бегали горожане, неистово сражались с бунтарями, но воинов в столице было мало. Ремесленники, торговцы и крестьяне держать меч обучены слабо, их без жалости рубили враги.

Площадь встретила всадников стальным перезвоном. Пришлось немного притормозить, осмотреться. Битва гремела, землю усеяли трупы, кровь не сочилась – полноводной рекой разлилась на брусчатке. В нос пахнул кислый смрад, пропитанный смертью, что перемешался с гарью и копотью близких пожарищ. Бунтари сильно теснили защитников города, драка давно превратилась в свалку, строй стражников развалился и если никто не вмешается, если воины снова не перестроятся, то их быстро задавят числом.

— Мечи на плечо! — звонко выкрикнул Бернис.

Голос не дрогнул. Бывалый воин знал, как прятать волненья, умел давить страхи. Только Кроны[27] ведают, как тяжело быть героем, как сложно сохранить доблесть в час нужды, как страшно вести хороших людей на погибель!

Верные мечи с громким скрежетом покинули ножны.

— За Керрию! За короля! За наш дом, наших жён и детей – вперёд! — Снова выкрикнул молодой граф и первым пришпорил коня.

— За короля! — поддержал его рёв преданных глоток.

Клин тяжёлой конницы ворвался на площадь. Разгон вышел знатным: ветер растрепал гриву скакуна под Бернисом, исхлестал лицо невидимой плёткой, иссушил горло жарким, пустынным зноем. Дыхание зачастило, грудь рвало изнутри, а гортанные кличи глушили разум, не давали свихнуться.

Первый удар вышел страшным!

Тяжёлые всадники графа, точно соха земледельца, изрыли кровавую пашню, втоптали в землю сорняк, размели бунтарей по всей площади. Кони взвыли, воины дико взревели, добрые клинки обрушились на мятежные головы. Кости врагов под копытами громко хрустели, пугающий дребезг пролетел над гибнущим городом. Клин конников Берниса прошёлся по крамольным ламкинам – лёгкое ополчение нечета знатным воинам.

Пешие защитники смогли отдышаться, построиться заново, а Бернис уже размышлял, как вывести клин в очередную атаку. Пролетев площадь на полном скаку, граф очутился в узком проулке, улица впереди уходила далеко вглубь квартала ремесленников. Чтобы вернуться на площадь разворачивать гнедого пришлось на месте, теперь Бернис оказался в хвосте колоны, но делать было нечего – обходить по другим улицам слишком долго.

— Кругом, — скомандовал кавалерии граф. — На врага – вперёд!

Площадь встретила конников новым сражением. Всадники накатили грузной волной, сшибли пехоту, заглушили вопли и крики рокотом прибоя. Только теперь атака выдалась куда сложнее. Мятежные ламкины уже были разбиты и вместо них подоспели тяжёлые латники. Металлический скрежет разнёсся по площади, так громко лошади ещё не ревели. Атака могла захлебнуться. Воины рубились до смерти, без оглядки назад, не жалели себя, не щадили врагов.

Бернису тоже досталось. Конь едва не получил палицей по ногам, в последний миг воин снёс голову проворному латнику, но потерял равновесие, слишком уж свесился в седле, чуть не схватил копьё грудью, едва не погиб. Вывести воинов из свалки было сложно. Клин поредел, многие конники так и остались лежать на брусчатке. Их скакуны пали рядом.

Молодой граф ещё дважды смог бить врагов, прежде чем площадь забрали мятежники. В новой атаке Бернис чудом осадил скакуна, чудом остановил задних всадников – это спасло его жизнь. Бунтари набросали восьмигранных ежей, на которых повисли первые конники. Остальные воины успели перестроиться вместе с господином. Площадь для кавалерии была потеряна, лошадям тут теперь не пройти.

Бунтари сильно теснили пехоту, фронт боёв приближался к дворцу.

— Отступаем! Все за стены внутреннего двора! Все за мной! — Надрывал горло Бернис, пытался спасти хоть немного бойцов, хоть кого-то вытащить из ловушки. Рядом без продыху трубил в рог вестовой, подавал сигналы отступающим отрядам городских стражников. От конницы теперь толку мало, да и пехоту потрепали прилично. Нужно укрыться за стенами королевского замка, там отдышаться и дать бунтарям славный бой. Бой, что предатели запомнят до смерти!

Добраться до дворца без потерь не вышло – клин всадников угодил в западню. Когда до замковых ворот оставалась жалкая сотня ломтей, первые конные рухнули оземь. Их лошади взвыли, с грохотом покатились по мостовой. Следом наседали другие, давили своих, тут же падали следом.

Бернис скакал в хвосте колоны, граф едва успел смекнуть, что творится. Бунтари растянули поперёк улицы тяжёлый канат. Первые всадники точно врезались в стену. Из-за углов навалились враги, изрубили доблестных воинов, что не смогли дать врагам достойный бой.

— Пойдём по соседней улице, скорее, скорее, уходим! — кричал Бернис, уводя от неравного сражения остатки отряда.

Но и там оказалось несладко. Улицу усеяли трупы, да и мусора под ногами хватало. Разогнаться, как следует, конница не сумела, за то и поплатилась. Несколько воинов поймали в удавки и стянули на землю, кони других получили по ногам, тут же сбросили наездников на брусчатку. Ко двору добрались лишь четверо всадников и командир. Остальные с честью вернули кровавый долг родной земле.

— Открыть ворота! — кричал Бернис, вглядываясь в темнеющие бойницы. На дворе давно рассвело, лицо «Защитника короны» знал каждый стражник Алланти. Спустя хиску засов заскрипел, врата медленно распахнулись.

Если сравнивать с внешней городской стеной, муры замка были гораздо скромнее. Однако их крепость и стойкость не знали сомнений. Многие враги испытали то на себе. Стены дворца были много короче, их можно удерживать малыми силами. С такими потерями выжить можно лишь здесь.

Пройдя сквозь ворота, Бернис поморщился. Внутренний двор во дворце Поющего короля был обставлен с излишком. Знатный гуляка, распутник и пьяница – никогда не скупился на обустройстве быта. Элла прожигал жизнь извечным досугом. Десятки садовников день и ночь трудились в заказах, выводили узоры, рисовали картины из кустов и деревьев. Двор пестрил мраморными статуями, что мастера покрыли золотом, серебром: герои древности, знатные воины, великие короли и конечно сам Элла в славной компании – повстречались на пути уставшему воину.

— Лучше б ты сильную армию содержал, пожри Бост твою душу! — злобно выкрикнул Бернис, проходя мимо статуи короля.

Видя настроение графа, командир дворцовой стражи не спешил его беспокоить.

— Где Элла? — первым заговорил Бернис Моурт.

— Он закрылся в почивальне, сир. От начала штурма король здесь не появлялся!

— А наследники?

— Принц Корнис командует обороной дворца. Говорят, четверть крама назад забегал в южное крыло, проверял позиции! А вот принцессу Лейму пришлось силком уводить в погреб, к остальным придворным дамам. Её Высочество хотела сражаться рядом с нами. — Улыбнулся стражник.

От тех новостей Бернис тоже растянул губы в дурацкой улыбке. Король Элла не был достойным правителем, не заслуживал верности – даже уважения от графа он не заслуживал. А вот его дети, напротив, были близки Бернису духом.

Принц Корнис слыл славным воином и достойным господином. Готри Моурт – покойный батюшка Берниса – всегда не мог нахвалиться толковым учеником, даже сыну его часто ставил в пример. Но Бернис был не в обиде. Они с принцем дружили с детства, многое прошли вместе.

Дружба дружбой, однако, сердце молодого графа целиком принадлежало принцессе Лейме Керрийской. И дело было даже не в том, что юная прелестница верно считалась первой красавицей в королевстве. Роста Лейма была небольшого, но от форм крепкого, подтянутого тела оторвать взор было непросто. Принцесса была не из тех дам, что страдали чревоугодием и бесконечной скукой. Её Высочество знали, как искусную наездницу, что умела держать меч и даже боевой лук.

Художники всего мира стекались ко двору Поющего Эллы, чтобы запечатлеть на холсте неотразимый силуэт его дочери, а поэты и менестрели без устали черпали ясные воды в ручьях вдохновений, лишь только бросая мимолётные взоры на самый яркий цветок, что распустился на керрийских лугах.

Но Берниса ещё в юности покорила внутренняя сила принцессы, её стойкость, сметливость и развитые не по годам женские чары. И пусть воину не суждено пригубить с Леймой вина из брачного кубка, в обиду он возлюбленную не даст… никогда!

— Какие будут приказания, сир? — прервал раздумья Берниса стражник, что всё ещё стоял рядом.

— Сколько у нас людей?

— Во дворце две сотни стражников, десяток дворян с малыми свитами и дюжина пажей, что могут сражаться.

— И того, чуть больше трёх сотен бойцов? Не густо!

— Остальные ещё в городе. Каждую хиску подходят отступающие отряды, но надеяться на сильное подкрепление я бы не стал.

— Да уж! Я сам видел ту бойню, улицы усеяны телами. Ладно, калите смолу, масло и свинец. Всех на стены. Никаких поблажек и исключений. Лично зарублю дезертиров и всех бестолочей, что посмеют уклониться от схватки!

Двор забурлил точно чан с кипящим маслом. Неугомонными пузырьками в горячем потоке, люди бегали по стене, таскали припасы, камни, дротики, стрелы, подносили дрова к горячим жаровням, взводили метатели и баллисты.

Бернис поднялся на стену, грустным взглядом окинул Алланти. Город уже не пылал, многие дома развалились, лениво коптили небеса косматой дымкой, что покрыла столицу едким туманом. Жаркие бои прекратились, сменились громкой резнёй. Только в порту ещё слышался вялый стальной перезвон, что неумолимо затухал, гонимый армией бунтарей. Пронзительный, многоголосый женский визг ранил воина в самое сердце, на мгновенье взор перекрыла мутная пелена, обратилась тяжёлой слезой, что смочила горячие щёки. Там страдали и гибли невинные люди, Бернис не мог им помочь, он должен быть здесь – он обязан исполнить свой долг.

Долго истязать благородную совесть воину не пришлось. Через четверть крама толпы бунтарей показались перед дворцом.

— Враг уже здесь! Все на стены, бегом, бегом! — Взревел Бернис не своим голосом.

Среди бойцов, что спешили на стену, граф заметил и принца. Высокая фигура Его Высочества выделялась добротными латами, покрытыми рубиновым сукном. Как и Бернис, принц предпочитал носить конический шлем без забрала, что сковывает взор воина в долгом бою. Длинный алый плащ опускался до пят, в руках Корнис держал белый щит с изображением пяти продолговатых лепестков пурпурного лемеса – эмблемы королевского рода. Принц торопился навстречу верному другу, жаль повод был невесёлым.

— Ваше Высочество, рад видеть вас рядом в сей трудный миг! — после коротких объятий, проговорил Бернис. — Для ваших подданных это очень важно, поверьте мне!

— Конечно, дружище! Я не смею быть в безопасности, когда верные люди умирают за трон отца! В этом нет чести!

— Я тут слышал, что и ваша прелестная сестрица думает также!

— О, да!.. мне пришлось приказать охране силком отнести Лейму в погреб и проследить, чтобы она всю битву и носа во двор не совала. И где упорства-то набралась?.. никак не смекнёт, что война – то удел мужчины! Мало нам тут забот, ещё и принцесс сторожить от напастей?

Бернис думал вступиться за Лейму, но друзьям вдруг некогда стало беседы водить. У стены собирались первые штурмовые отряды бунтарей.

— Лучники, стрелы… изготовились…

Время застыло. Хиска за хиской плавно текли перед бурей. Ещё немного и алый шторм явит миру оскал демонов бездны, ненасытные падальщики прорвутся на волю, вцепятся в души жалким людишкам, вопьются зловонными клыками в их мысли. Бостовы твари жаждут пировать на руинах, утолить жажду людской кровью и болью, страданьем и мукой, нечистым нужны жертвы и своё они здесь точно получат.

— Выстрел! — что есть сил, выкрикнул Бернис, когда шеренги врагов подошли для удара.

Сотни стрел взмыли в небо, отбросили тени на землю, быстрой молнией шмыгнули к целям. Стук тетивы о наручи стрелков прокатился по замку, лёгкий ветреный шорох догнал его следом.

Первыми под щитами шагали ламкины. Лёгкие мешковатые латы на ополченцах от черни удар не держали. В щели меж сомкнутых щитов протекли смертоносные капли, разломали шеренгу, оставили бреши.

— Выстрел!.. — продолжал кричать Бернис. Нужно было добить подлых мятежников, пока не закрылись, пока снова не спрятались за щитами.

Новый смертоносный дождь пролился на строй бунтарей. Этот залп был намного успешней. Несколько рядов пали ниц, монолит развалился, ламкинов разбили. Кто лежал на брусчатке, кто бежал восвояси. Лучники метили мятежникам в спины, добивали врагов без пощады.

Но долго резвиться стрелкам не позволили. Следом к стене шли тяжёлые латники. Этих достать стрелою непросто, почти невозможно. Плотные шеренги врагов неспешно наступали, чеканили шаг, грузные щиты их укрыли надёжно. Тяжёлые копья от пары баллист чуть остудили горячие головы, метатели щёлкнули следом. Но большого урона для врагов орудия не несли, только кусали да злили. Спустя ещё хиску первые лестницы пали на стену.

— Ваше Высочество, пригнитесь! — что есть сил, крикнул Бернис, закрывая принца щитом. Едва успел! Стрела прошила умбон, застряла в обшивке. Рядом кто-то вскрикнул, потом снова, ещё, с другой стороны. Громкий шелест раздался над ухом, новый крик, новый боец осел за спиной. Враги тоже давали залпы по стенам, тоже пускали кровь защитникам издали.

— Спасибо Бернис, я ваш должник! — кивнул графу Корнис.

Бернис ограничился ответным кивком. Прославленная реакция графа снова не подвела, он едва уклонился от кошки. Крюк прошуршал очень близко, чуть не задел кирасу, вцепился в пилястру. По канату внизу уже карабкались латники мятежного Легиса Торта.

— Руби канаты!.. сбрасывай лестницы!.. Бей изо всех сил!.. — Снова срывал голос Бернис Моурт.

— Бей изо всех сил!!! — поддержали клич командира бойцы.

С трудом изрубив канат, граф выглянул за пилястру и не смог сдержать грязную ругань. Воин будто заглянул в муравейник. Многоликое полчище бесновалось под стенами, пыталось забраться наверх, поглотить жалкий строй защитников замка.

Десятки тяжёлых лестниц упали на стену, верёвки вгрызлись крюками в пилястры. Бунтари без оглядки лезли на башни. Кто падал от стрел, кого рубили мечами, били копья, давили камнями. Замок обратился в кровавый вулкан, муры потонули в багровых фонтанах. Первые бунтари всё же прорвались, наверху закипели рукопашные схватки.

— Руби... — Уже не ведал себя измотанный Бернис.

Танцующие клинки громко звенели, мерным лязгом ранили уши. Рядом что-то кричали, бранились солдаты, вопили израненные бойцы. Что-то громко хрустнуло сзади, плоть невезучих воителей рвалась глухими шлепками.

В сознании графа давно всё смешалось, картинка померкла. Брызги чужой крови слепили глаза, слились с вязким потом на лбу, стекали ручьями до шеи. Во рту пересохло, уставшее тело сильно страдало. Удар, новый рывок, выпад, укол, возврат, снова выпад… воин рубил, фехтовал… убивал…

Вдруг стена содрогнулась. Под ворота подогнали таран. Покатая крыша машины толстыми досками надёжно скрывала обслугу, стрелой не достать.

— Лей масло!.. не спать, храсовы жёны!.. лей!..

Заскрипели верёвки, задвигались рычаги. Большой чан с кипящим маслом выдвинулся за контрфорс, опрокинулся тарану на крышу. Смертоносная жижа разлилась под стеной, проникла в щели меж грубо сколоченными досками, достала людей. Их вопли перекрыли шум битвы.

В крышу тарана тут же вонзились горящие стрелы. Масло вспыхнуло буйным огнём, пламя перекинулось на обслугу. Боевого запала бунтарей поубавилось сразу, как десятки горящих, истошно вопящих людей прыснули в стороны, забились под стеной в болезных припадках.

Бернис даже смог осмотреться: верные воины теснили врагов, толкали обратно, сбрасывали со стены. Спустя несколько хисок последние латники звонко рухнули оземь. Штурм был отбит.

— Победа?.. — Шепнул Бернис, нервно оглядываясь по сторонам, измученный разум отказывался верить в чудо спасенья.

— Победа!.. — Уже громче, но всё ещё без эмоций повторил желанное слово граф.

— Победа!!! — наконец осенило его в полный рост, волна счастья и ликований прокатилась по стенам.

— Ххорра!!! — взревела битая армия стражников. — Бернис… ххорра!!! Корнис… ххорра!!! ххорра!!! ххорра!!! — продолжили воины восхвалять командиров.

Радость на стенах продлилась недолго. Её скоро сменила горечь утраты. Сколько славных воителей пало в бою? Сколько верных сыновей, мужей да отцов искалечено? Керрия сегодняшним утром понесла страшный убыток, страшный, невосполнимый урон принесли бунтари этим землям. Элла не был святым, но ублюдки, мерзкие, лживые, самовлюблённые твари, что идут к его власти такими путями – жить не должны. Бернис сегодня лишь укрепился в той мысли!

— Лекарей сюда! Помогите друг другу! Силы каждого воина нам ещё пригодятся.

Дальше притомившийся Бернис присел у пилястры, рядом с принцем. Корнис тяжело хватал воздух, его одежды пропитали ручейки пота, а всё тело было измазано кровью. К счастью – чужой кровью!

— Как думаешь, у нас есть шанс? — устало обронил принц.

— Думаю, шанс есть всегда! Мы славно бились сегодня, потому Керит даровал нам победу.

— Жаль, отец был не с нами!

— Послушай, Корнис – ты не уронил честь семьи. Воины не просто так тебя славили. Не переживай, наша верность не пошатнётся!

— Спасибо друг! Твои слова много для меня значат! Если выживем, я сделаю всё, чтобы Лейма стала твоей женой! Что с лицом?.. Ха-ха-ха! Что за бордовые краски упали на щёки бесстрашного «Защитника трона»?

— Да какие тут краски? — смущённо отвернулся Бернис.

— Ха-ха-ха! Да не смущайся ты так, каждый паж при дворе знает о твоей любви к моей милой сестрице!

— Это так очевидно?

— А ты думал иначе?

— Ну, тогда у нас есть ещё один повод для победы над Легисом Тортом!

— Ха-ха-ха! — зашёлся принц новым смехом. — Только Бернис Моурт в такой безнадёге может мечтать о победе! Ну да ладно! Вздёрнем этого гада после свадьбы!

— Обязательно вздёрнем! Даю тебе слово!

[14] Гарр – названный брат повелителя великой степи. Старшие гарры командуют ордами, в подчинении у младших могут быть небольшие отряды до пяти тысяч воинов.

[15] Каранхут – главный кочевой город, самая большая стоянка кочевников. Каранхут располагается там, где останавливается правитель.

[16] Халир – повелитель халирцев – кочевников Великой Степи.

[17] Гулусы – покорённые халирцами народы.

[18] Халар – сын правителя от первой (старшей) жены.

[19] Тренги – божество халирцев. По легендам, вначале времён Тренги был великим человеком. Он создал первый халарат (халирское воинство) и повелевал духами предков. Тренги не умер, а ушёл в мир мёртвых, так ему легче править непокорными духами, а смертные, рано или поздно, всё равно придут в его царство.

[20] Хирт – мера времени у халирцев, примерно полтора часа.

[21] Халин – первая жена халира, её дети наследуют власть после смерти правителя кочевников Великой Степи.

[22] Халарат – халирское воинство.

[23] Шейтар – злой дух, может выступать как ругательное слово у халирцев.

[24] Золотое седло – символ власти у халирцев.

[25] Дож-кхалир – правитель, избранный духами. Так при жизни звали Тренги.

[26] Сарж – мера длины у керрийцев. Примерно половина земного километра.

[27] Кроны – боги у керрийцев.