Луиджи Пиранделло бесспорно, крупнейшая фигура в итальянской литературе XX века. Родился он на острове Сицилия (г. Агридженто) в 1867 году, умер в Риме в 1936 году. Учился сперва в Палермо, потом в Риме, а затем в Боннском университете в Германии, который окончил в 1891 году.
Литературную деятельность начал как поэт. Но едва ли не лучшим его стихотворным произведением явился перевод «Римских элегий» Гете, вышедший отдельным изданием в 1896 году. Вернувшись в Рим, Л. Пиранделло знакомится с писателями-веристами, главой которых был Луиджи Капуана. Веризм — итальянское литературное направление, близко и тесно связанное с французским натурализмом. Л. Пиранделло не очень долгое время находился под влиянием этого течения. Скоро рамки веризма становятся для него тесными, он порывает с веризмом и выходит на свой собственный путь, который позднее, в 1908 году, назовет «Юморизмом». В представлении Л. Пиранделло «юмористический» означало «гротесковый»: окружающий нас мир не таков, каким он нам кажется, и человек не таков, каким он нам представляется. Жизнь, в изображении Л. Пиранделло, превращается в трагикомический спектакль, в котором каждый герой носит маску. Задача писателя заставить героя сбросить эту маску, показать свое истинное лицо.
Пиранделло выступает и как ученый-филолог (1891), и как новеллист (1894), и как драматург (1898), и как романист (1901). Однако главенствующее место в его дальнейшем литературном творчестве заняли все же новелла и драматургия. Первая, преобладающая в количественном отношении (15 томов вышли под общим названием «Новеллы на год»), доставила Л. Пиранделло национальную славу, вторая — славу международную: в 1934 году он был награжден Нобелевской премией. Следует при этом иметь в виду, что в творчестве Пиранделло оба эти жанра тесно связаны не тольке тематически (многие из новелл послужили сюжетом для последующих и нередко одноименных драм), но и связаны рядом существенных для автора утверждений о жизни и принципов организации литературного материала. Мысли об относительности привычных человеческих ценностей, о видимости и сущности поступков и явлений, о пародоксальной на первый взгляд автономии порождений творческой фантазии присутствуют в новеллистике Л. Пиранделло и в его драматургии. Но в последней все это получило выражение более заостренное и, пожалуй, более отчетливое. Именно драматургия Л. Пиранделло, вернее, некоторые идеи, в ней проводимые, дали удобный повод для всякого рода критических схематизации и даже Для создания некоей обобщенной полуфилософской, полуэстетической системы «пиранделлизма», к которой сам Л. Пиранделло имеет примерно такое же отношение, как Макиавелли к пресловутому «макиавеллизму», фальсифицировавшему трагический смысл знаменитого трактата великого флорентийца.
И вот меркой этого произвольно выведенного критиками из драматургии Л. Пиранделло «пиранделлизма» стали поверять и его новеллистику.
Тут полезно бы вспомнить незавершенную, но поразительную по ясности мысли статью Льва Толстого «Об искусстве» (1889). Толстой писал: «Произведение искусства хорошо или дурно от того, что говорит, как говорит и насколько от души говорит художник» . И далее, в зависимости от того, насколько произведение соответствует этим трем условиям («что», «как» и «насколько от души»), Толстой делает вывод: «Совершенным произведением искусства будет только то, в котором содержание будет значительно и ново, и выражение его вполне прекрасно, и отношение к предмету художника вполне задушевно и потому вполне правдиво. Такие произведения всегда были и будут редки. Все же остальные произведения, несовершенные сами собой, разделяются по основным условиям искусства на три главные рода: 1) произведения, выдающиеся по значительности своего содержания, 2) произведения, выдающиеся по красоте формы, и 3) произведения, выдающиеся по своей задушевности и правдивости, но не достигающие, каждое из них, того же совершенства в двух других отношениях.
Все три рода эти составляют приближение к совершенному искусству и неизбежны там, где есть искусство! У молодых художников часто преобладает задушевность при ничтожности содержания и более или менее красивой форме, у старых наоборот; у трудолюбивых профессиональных художников преобладает форма и часто отсутствует содержание и задушевность.
По этим трем сторонам искусства и разделяются три главные ложные теорий искусства, по которым произведения, не соединяющие в себе всех трех условий и потому стоящие на границах искусства, признаются не только за произведения, но и за образцы искусства». В зависимости от признания преимущественной роли того или иного условия (содержания, формы или задушевности и правдивости) Толстой именует эти ложные, с его точки зрения, теории «теорией тенденциозной», «теорией искусства для искусства» и «теорией реализма». Следуя толстовской терминологии, можно сказать, что большинство критиков пиранделловского искусства исходили в своих оценках из этой первой, «тенденциозной» теории, отыскивая в нем в первую голову лишь некую сумму модных по времени общих идей, сродных, как казалось этим критикам, «экзистенциализму», «отчуждению» и тому подобное, почти полностью игнорируя два других условия, о которых так прекрасно писал Толстой в своей статье. А ведь лучшие рассказы и пьесы Л. Пиранделло вполне подходят к тому, что Толстой именовал произведением «совершенным». И уж во всяком случае, большинство рассказов Л. Пиранделло скорее должны были бы рассматриваться с точки зрения «теории реализма» (опять же в толстовской терминологии), то есть с точки зрения их абсолютной искренности и правдивости.
Историческая (временная) «тенденциозность» Л. Пиранделло ушла. Остался Пиранделло художник, стоящий над своим временем. Таким и хотелось представить его в этом сборнике.
Н. Томашевский