Выход мы отыскали быстро. Им оказалось подвальное окно, через которое мы благополучно выскочили на улицу. Уже смеркалось. Я с сожалением вспомнил о том, что еще ничего не ел сегодня. Подняв головы, мы взглянули на низкое пасмурное небо, с которого валил снег, и на странный дом — хранилище ледяных скульптур. Впрочем, после всего, что я узнал сегодня, здание казалось мне усыпальницей моих собратьев, жизнь которых длилась всего лишь несколько мгновений.
Ни я, ни Адриан больше не хотели видеть сегодня смерть и разложение, к тому же нужно было опасаться лыжников, вооруженных охотничьими ружьями. Они могли в любой момент броситься в погоню, так что рассиживаться было некогда. Метель тем временем поутихла, но снег все еще шел. Я боялся по дороге завязнуть в глубоком сугробе. Мороз к ночи крепчал, и я испугался, что язык мой примерзнет к небу. Поэтому я снова заговорил, чтобы размять челюсти.
— Возможно, это покажется тебе слабым утешением, Адриан, — промолвил я, искоса поглядывая на своего спутника, погруженного в мрачные думы, — но никто из нас не знает, какая участь его ждет.
Адриан горько улыбнулся. Крупные снежинки, словно белые мотыльки, падали на его рыжеватую голову.
— Тебе хорошо говорить! Ты прожил долгую благополучную жизнь. И с высоты твоих лет и опыта тебе легко судить о тех, кто обречен на страдания и преждевременную смерть.
— Ты не понял меня, Адриан. Я хотел сказать, что жизнь прекрасна, а долгая жизнь прекраснее вдвойне. Но существует еще и потусторонний мир, и он прекраснее любого земного рая. И поверь, когда-нибудь мы все окажемся там и заживем в счастье и покое. Я, во всяком случае, не стану паниковать и возражать, когда придет моя очередь отправиться туда.
— Ты забываешь об одной мелочи. Зачем мне потусторонняя райская жизнь, если я не испытал все радости и горести земного существования? Вспомни свою молодость, Френсис. Хотел ли ты тогда обрести вечное счастье в потустороннем мире, распрощавшись с земной жизнью? Мог ли ты отказаться от уличных боев с соперниками, претендующими на господство над твоей территорией, от ухаживания за самками, от экскурсий по новым местам, от головокружительных прыжков по крышам, от рискованной охоты за мышами и крысами?
— Нет, — честно признался я. Мне стало понятно, что Адриан настоящий философ и хорошо знает жизнь. — В молодости мне было жаль расставаться с жизнью. Ты совершенно прав. Создатель послал нас в этот мир для того, чтобы мы поняли, что такое рай. И если мы не обретаем его в нашей обыденной земной жизни, значит, его вообще не существует.
Мы подошли к каменной ограде и вскочили на нее. Перед нами была развилка. Налево шла дорога в стеклянный дворец, направо — к моему дому. Пора было прощаться. Однако любые слова после такого разговора звучали бы фальшиво. Мы снова находились в нашем старом добром квартале, заваленном снегом. Не только лабиринт ограды был запорошен им, но и тыльные фасады домов, в окнах которых горел свет. Вдали на холме возвышалось здание фарфоровой фабрики.
Где-то громко лаяла собака. Вечерний покой и снежное убранство садов произвели на нас большое впечатление, несмотря на мороз и тяжелый предыдущий разговор. Теперь я хорошо понимал Адриана. Он прав: рай находится здесь, а не в потустороннем мире! Но как мне помочь ему?
— Адриан, неужели твои дела обстоят так плохо? Может быть, существуют какие-то средства против преждевременного старения?
— Нет, таких средств не существует! Я видел лабораторные отчеты, компьютерные файлы, написанные от руки заметки Агаты, научные книги по интересующей меня теме. Все это лишило меня последней надежды. Ученые еще не придумали противоядия против преждевременного старения. Если процесс начался, его уже ничто не остановит. Теперь меня интересуют только два вопроса: отношусь ли я к группе подопытных животных и когда в моем организме начнется процесс преждевременного старения?
— Но зачем мучить себя подобными вопросами? Может быть, лучше выкинуть все это из головы и наслаждаться жизнью? А там будь, что будет!
— Нет, я так не могу. Каждое существо должно знать, откуда оно, кто оно и в каком направлении движется. Я не люблю невежд и не считаю их счастливыми. Возможно, я совершил большую ошибку, приобретя слишком много знаний. Прощай, Френсис!
Он повернулся и по запорошенной снегом стене направился в сторону лесопарка. Я проводил его взглядом. Постепенно Адриан превратился в черную точку за пеленой кружащихся снежинок. Я стоял неподвижно, чувствуя оцепенение во всем теле. Я был не в силах даже моргнуть. А потом меня захлестнула буря чувств. Слезы снова выступили на моих глазах.
— Адриан! — крикнул я. — Адриан, постой!
Он остановился и повернулся ко мне. Я что было духу бросился к нему и, подбежав, внимательно вгляделся в его медно-желтые горящие глаза, испытующе смотревшие на меня. Я дотронулся правой лапой до его мордочки и по старой кошачьей традиции потерся лбом о его лоб. Печально усмехнувшись, Адриан повернулся и засеменил к своему дому.
Глядя ему вслед, я подумал о том, что теперь очень не скоро увижу его. У нас было очень мало шансов победить в этой грязной игре. По существу, у нас были связаны лапы. Нашими противниками оказались не просто подлые люди, нам противостоял огромный концерн. Безумие надеяться, что нам удастся одержать победу в этой борьбе. К тому же мы не знали правил, по которым идет игра. Все события были окутаны тайной. Я понятия не имел, с кем именно разговаривала Фабулус в ледяном доме, за кем охотились лыжники и кто хозяин мастерской. По всей видимости, Зорро, как называл его Адриан, и являлся тем фантомом, которого я заприметил в заснеженном саду за кустами. Но все это мало что говорило мне.
Впрочем, даже если мы и найдем ответы на все наши вопросы, даже если разгадаем все загадки, это будет пирровой победой, потому что все равно ничто уже не спасет Адриана и многих моих собратьев.
Вот какие мысли не давали мне покоя. Ничего утешительного не приходило мне в голову. Вскоре, однако, я почувствовал страшный голод и подумал о том ужине, который приготовил мне Густав. Я вытер слезы и отправился домой. Я не чувствовал холода, тело мое сковывала свинцовая усталость. Я стремился домой к Густаву с таким нетерпением, с каким медведь стремится залечь в берлогу накануне зимней спячки. Но радость возвращения к домашнему очагу и встречи с хозяином омрачалась мыслями о жестокой участи обитателей стеклянного дворца. Я все еще слышал слова Адриана: «Я совершил большую ошибку, приобретя слишком много знаний». Я хорошо понимал, что он хотел сказать.
Я побежал по лабиринту стены. Из-за снегопада и ранних сумерек я не мог разглядеть ничего вокруг и двигался по наитию. Мое хорошо развитое чутье, как точный навигационный прибор, безошибочно вело меня домой.
Внезапно внимание мое привлекли метнувшиеся слева тени. Они пробежали по снегу близлежащего сада и прыгнули на шедшую параллельно стену, а затем быстро соскочили вниз. Я остановился и попытался разглядеть, что там происходит. Приглядевшись внимательнее, узнал двух подружек Фабулус, которых видел в компании Адриана в тот день, когда обнаружил первый труп, висевший на кране фонтана в заснеженном саду. Я с облегчением вздохнул. Это были две кошечки восточной породы с вытянутыми мордочками, изящным телосложением и ярко-синими глазами. Они были явно чем-то встревожены, и я решил прийти им на помощь.
— Эй, вы! — крикнул я. — Что случилось? Чего вы там суетитесь?
Услышав мой голос, кошечки нервно отскочили в сторону, однако, оглянувшись и узнав меня, сразу же успокоились.
— Это ты, Френсис? — спросила старшая, вытянув шею в мою сторону.
— Да, это я. Я вас знаю. Мы встречались вчера.
— Мы живем в этом районе всего лишь месяц и еще плохо ориентируемся здесь. Мы заблудились.
— А в каком доме вы живете? — поинтересовался я, изображая из себя джентльмена, имеющего самые честные намерения.
Кошечки были еще совсем молоденькие, но будущим летом я вполне мог начать ухаживать за ними.
Они назвали улицу, на которой был расположен их дом.
— Пойдемте со мной. Нам по пути.
Дамочки сразу же вскочили ко мне на ограду и в благодарность обнюхали меня с непосредственностью подростков. Наверное, не стоит говорить, что теперь я с нетерпением ожидал наступления будущего лета, хотя и чувствовал себя несколько скованно от усталости. Но, мне было сейчас не до любовных утех.
— Что заставило вас в такую отвратительную погоду покинуть теплый дом? — спросил я, когда мы тронулись в путь. Наверное, я был похож на старого брюзгу. — На таком холоде недолго замерзнуть.
— Мы не собирались долго гулять, — сказала старшая. — Мы договорились во второй половине дня встретиться с нашей подругой Фабулус. Но она так и не пришла на назначенную встречу. Тогда мы отправились на ее поиски и заблудились.
— У Фабулус есть дела поважнее встреч с подружками, — заметил я.
— Да, ты прав, — согласилась младшая, которая в будущем обещала превратиться в настоящую роковую красотку. — Она всегда такая печальная, и у нее постоянно глаза на мокром месте. Мы хотели немного взбодрить ее и поднять ей настроение.
Я знал, что не получу от них интересной информации, поскольку Фабулус вряд ли делилась с ними своими секретами. И все же я рискнул задать им несколько вопросов.
— А как вы думаете, почему она все время грустит?
— Фабулус переживает за сына. Он серьезно болен, но, несмотря на это, убежал из дома и сейчас слоняется где-то. Она хочет уговорить его вернуться домой и пройти курс лечения. Но он не слушается ее.
Услышав эти слова, я оцепенел. У меня было такое ощущение, как будто я получил сильный удар по голове. Картина происходящего, уже сложившаяся в моей голове, распалась на отдельные фрагменты, которые соединились затем в совсем другом порядке. Мои спутницы тоже остановились и с удивлением посмотрели на меня. Немного придя в себя, я покачал головой.
— Нет-нет, — возразил я. — Вы наверняка что-то перепутали. Речь идет не о сыне Фабулус, а об отпрыске Максимилиана Хатчинкса, ее хозяина.
Обе кошечки смотрели на меня с изумлением. Должно быть, они решили, что я пьян.
— Больной сын Максимилиана, — продолжал я, пытаясь разобраться во всей этой запутанной истории, — человек. А сам Максимилиан — владелец мощного концерна. Он устроил для своего наследника там, наверху, в старой фарфоровой фабрике, передвижной госпиталь. Что же касается Фабулус, то у нее вообще нет никакого сына!
— Ну хорошо, Френсис, мы верим тебе, только не надо волноваться, — сочувственно поглядывая на меня, сказала старшая. — Возможно, и у Хатчинкса, и у Фабулус есть больной сын. А возможно, Фабулус просто обманула нас, и причина ее страданий кроется совсем в другом.
— Скорее всего она действительно сказала вам неправду. У меня вообще такое впечатление, что Фабулус — профессиональная обманщица.
— Может быть, двинемся дальше? — спросила младшая. — У меня подушечки лапок совсем окоченели.
— Хорошо.
Я сделал три шага и снова остановился.
— У меня к вам еще один вопрос. Вы когда-нибудь видели сына Фабулус?
Кошечки, наверное, уже раскаивались в том, что пошли вместе со мной.
— Нет, — хором ответили они.
— А кто-нибудь другой видел его?
— Мы этого не знаем, — сказала старшая и обиженно засопела. — Послушай, Френсис, хватит болтать о больном сыне Фабулус, нас эта тема совершенно не интересует. Нам жаль Фабулус, вот и все. Мы просто хотели немного утешить ее.
Через десять минут я доставил обеих спутниц домой — в особняк с вычурным балконом. Здание это выделялось среди соседних домов своей причудливой архитектурой. Бросив взгляд сквозь стеклянную дверь внутрь дома, я убедился в том, что тут живут люди, не пользующиеся услугами государственных органов социального обеспечения. В гостиной горел камин, освещая антикварную мебель. По комнате из угла в угол расхаживала молодая блондинка в синем костюме и нервно курила сигарету. Увидев нас, женщина явно обрадовалась и облегченно вздохнула. Она, должно быть, волновалась за судьбу своих любимиц. Выбежав на крыльцо, она начала щебетать, радуясь и одновременно притворно негодуя по поводу того, что ее кошечки так долго где-то пропадали. Затем она подхватила их на руки и унесла в дом.
— И еще один вопрос! — крикнул я им вдогонку, пользуясь тем, что хозяйка дома еще не успела закрыть стеклянную дверь. — Фабулус говорила, как зовут ее сына?
— Нет, — ответила младшая.
— Да! — воскликнула старшая. — Она упоминала его имя. Сына Фабулус зовут Макс. До скорого, Френсис!
Макс… Если таинственного сына действительно так зовут, то ситуация еще более запутывается. Моя очередная гипотеза разваливалась на глазах.
Макс…
Это имя уже всплывало, я хорошо помнил его. Оно было выгравировано на золотой табличке, прикрепленной к огромной клетке. Фабулус солгала мне, когда говорила о том, что Максимилиан время от времени приказывает запереть себя в ней, чтобы почувствовать, каково приходится запертым в клетке животным. Но кто такой этот таинственный Макс? Я терялся в догадках. А что, если Фабулус родила человеческого детеныша? Нет, этого просто не может быть!
Мысли роились в моей голове, но силы были уже на исходе. Пора было возвращаться домой, чтобы подкрепиться и вздремнуть на огромном теплом животе Густава.
Вскоре я уже сидел на внешнем подоконнике окна нашего дома. Моя шерстка обледенела, я продрог и был страшно голоден. Похоже, сегодня меня преследовало роковое невезение. Окно оказалось закрытым. Сквозь стекло я видел Густава, который сидел в своем кабинете у монитора компьютера и яростно барабанил по клавишам. Я рассвирепел, видя, как его толстые, словно сосиски, пальцы порхают над клавиатурой. Если это безмозглое существо, занятое гороскопами, не приготовило мне поесть, я возненавижу его! Густаву следовало бы оставить все лазы и входы открытыми, чтобы я мог беспрепятственно вернуться в дом. Но он, конечно, об этом не догадался! Вместо того чтобы ждать меня, стоя у окна туалетной комнаты, он увлекся составлением гороскопов для своих безмозглых собратьев!
Собрав последние силы, я начал бить по стеклу лапами, царапать рамы и громко мяукать. В конце концов я ударился с разбегу всем телом об оконное стекло, чтобы привлечь внимание Густава. Все тщетно! Густав не видел и не слышал меня. Неужели к многочисленным недугам моего хозяина прибавились еще глухота и слепота? Мне стало жаль Густава… Однако чувство жалости вскоре сменилось бешенством. Я был зол на этого слепого и глухого недоумка, не позаботившегося о том, чтобы впустить меня в дом, когда я вернусь с прогулки. Теперь мне оставалось только одно: вскарабкаться по пожарной лестнице на балкон Арчи, пробраться сквозь оставленную щель в его квартиру, выйти оттуда на лестничную площадку, спуститься на первый этаж и войти в свою квартиру сквозь лаз в нашей входной двери.
Я с большим трудом взобрался на балкон соседа, чувствуя, что меня бьет мелкая дрожь. Дверь, слава Богу, оказалась приоткрытой, и я бесшумно проскользнул в прокуренную нору Арчи. В ней со вчерашнего дня ничего не изменилось. Правда, Арчи за это время успокоился и перестал рыдать. Он сидел в полутемной комнате за письменным столом, курил и следил за биржевыми новостями в Интернете и по телевидению. Возможно, к нему вернулась надежда. Но на экранах телевизора и мониторов была та же картинка, что и вчера: здесь суетились люди, у которых, судя по виду, состояние было близким к инфаркту, судорожно размахивали руками и издавали отчаянные крики так, как будто предупреждали друг друга о внезапном падении метеорита. Эти картинки перемежались с изображением каких-то графиков с прыгающими то вверх, то вниз кривыми и рядами чисел, в которых, пожалуй, не разобрался бы и сам Альберт Эйнштейн.
Честно говоря, прежний Арчи нравился мне больше, хотя он мылся всего лишь раз в неделю и при этом орал во все горло французские шансоны шестидесятых годов. Нынешний же Арчи, тупо уставившийся на цифры и графики, был похож на марионетку, которой управляли законы капитализма. Этот Арчи казался мне безликим. Он напоминал рекламную картинку из проспекта фондового рынка с изображением молодого аккуратно причесанного человека в галстуке, который, судя по всему, дни напролет проводил за ноутбуком, с ним же, похоже, и сексом занимался.
Впрочем, какое дело мне до Арчи? Философствовать о смысле жизни человека с моей стороны столь же абсурдно, как интересоваться планами на будущее мухи-однодневки. Я хотел как можно быстрее покинуть его квартиру…
И тут мое внимание привлек экран телевизора. На нем мелькнуло что-то очень знакомое, и я застыл на месте. Появившийся перед камерами биржевой репортер возбужденным тоном принялся давать свои комментарии. И тут я все понял! Головоломка, над которой я бился в течение нескольких дней, была решена. Более того, я узнал, до чего может дойти человек в своем стремлении переделать природу.