Макензи взбиралась вверх по лестнице как можно тише, но перила всё равно громко скрипели – тот же звук она слышала несколько минут назад, когда проходила поле. Когда лестница в первый раз скрипнула, звук был тихим и еле заметным. Во второй раз, когда Макензи преодолела почти половину пути, он стал громче и скрипучее.

Сверху донёсся взволнованный голос: «Кто там внизу, чёрт возьми?»

Макензи решила ничего не отвечать. Имея очень мало информации о Джимми Гиббонсе, она не знала, как он может отреагировать, если узнает, что у него на хвосте агент ФБР. И всё же Макензи остановилась на секунду и посмотрела вверх, чтобы определить, где именно находились Гиббонс и его потенциальная новая жертва. Они были почти на самом верху, где железные перекладины заканчивались у узкого выступа, который огибал край элеватора, а за ним выше находился купол.

Макензи была уверена, что Гиббонс идёт вторым, заставляя жертву подниматься первой. Он неуклюже взбирался наверх, потому что держал что-то в руках. Возможно, это был пистолет. Если она была права, то Макензи думалось, что пистолет был исключительно для устрашения, что он не был заряжен. Если бы было по-другому, то Гиббонс сразу бы начал стрелять в Макензи, как только увидел её приближение.

«Или теперь он мечтает о том, что сбросит вниз сразу двоих», – подумала она.

Она знала, что одного точного выстрела хватит, чтобы его убить. Она также знала, что было далеко небезопасно стрелять с лестницы вверх в глухую ночь, когда ничего нельзя было различить. Она могла попасть в заложника. Или она могла попасть в Гиббонса, который, сорвавшись вниз, свалился бы на неё, и оба бы разбились насмерть.

Макензи решила приберечь патроны до того, как увидит, что потенциальной жертве грозит реальная опасность. Схватить убийцу живым и относительно невредимым было всегда лучше, чем уносить его труп в мешке. Размышляя таким образом, Макензи всё же понимала, что у неё было очень мало времени. Она не могла полагаться на предположение, что Гиббонс захочет насладиться моментом и не станет сбрасывать жертву сразу. Она знала, что он избавится от неё, как только дойдёт до выступа.

Макензи добралась до конца лестницы и поняла, что не ошиблась. Лестница заканчивалась у довольно прочных железных перекладин, прикрученных к стене хранилища. Когда рука легла на первую из них, сердце тревожно забилось в груди. Перекладины на стене были тоньше перекладин лестницы. Подтягиваясь вверх, она чувствовала, как тянет вниз сила притяжения, и впервые за всё это время подумала о том, что земля осталась далеко внизу.

Макензи отмахнулась от этой мысли и продолжила взбираться наверх. Она подняла глаза и увидела, что Гиббонс и человек впереди почти дошли до выступа на вершине элеватора. Нужно было торопиться, если она надеялась воспользоваться недолгой заминкой, пока Гиббонс и его жертва будут взбираться на выступ.

Руки были настолько мокрыми от пота, что когда Макензи начала взбираться быстрее, перекладины стали выскальзывать из рук, а земля сильнее притягивать её к себе.

Над головой раздался женский крик отчаяния, и за ним последовал лязг металла. Макензи посмотрела наверх, продолжая подниматься по лестнице. Она поняла, что человек, который шёл перед Гиббонсом – женщина, судя по голосу, – дошёл до узкого выступа на вершине.

У Макензи ушла секунда, чтобы потянуться во внутренний карман пальто. Она достала и включила маленький фонарик, который положила туда ещё в Вашингтоне. Она направила фонарик вверх и увидела лишь подошвы ботинок примерно в десяти метрах над собой. Макензи также заметила, что Гиббонс добрался до верха лестницы и забирался на выступ.

Макензи полезла быстрее, бездумно перескакивая по две перекладины за раз. Она понимала, что если доберётся до Гиббонса после того, как он выйдет на выступ, у неё будут проблемы. Ему нужно было лишь перекрыть ей вход на выступ и всё. Конечно, она могла в него выстрелить – и выстрелит, если придётся, – но ей мало импонировала мысль стрелять, уцепившись за железную перекладину в сорока метрах над землёй.

Она сжала фонарик зубами и начала взбираться, используя обе руки. Она приблизилась к вершине и увидела, как Гиббонс перекинул одну ногу, чтобы ступить на выступ. Когда он поднял вторую, чтобы сделать то же самое, Макензи потянулась вверх, минуя следующую ступень, и попыталась её схватить.

Она ударила его по икре, но не достаточно сильно. Он чуть-чуть зашатался, балансируя между последней перекладиной и выступом, и вскрикнул от удивления.

Но то, что он сделал потом, оказалось для Макензи совершенной неожиданностью. Вместо того чтобы в страхе перелезть на выступ, он схватился руками за его край и ударил ногой вниз. Левая ступня угодила Макензи в висок. Она непроизвольно разжала пальцы левой руки, и колени тоже подкосились. Фонарик выпал у неё изо рта и, кувыркаясь и освещая всё подряд, полетел вниз.

Макензи вскрикнула, когда ноги соскользнули с перекладины, на которой стояли. Левая рука бесполезно болталась в воздухе, и вся надежда была только на скользкую от пота правую руку.

Гиббонс нашёл точку опоры у начала выступа и завёл ногу для второго удара. Если ему удастся попасть по правой руке Макензи, она труп.

Макензи неуклюже обняла себя левой рукой и потянулась в кобуру за пистолетом. Она достала его и наставила на Гиббонса, пытаясь не думать о том, что обычно стреляет правой рукой. У неё не было времени, чтобы прицелиться, но она всё равно выстрелила.

Выстрел был громким, от отдачи левая рука затряслась, как будто началось землетрясение. Тем временем Макензи продолжала висеть на одной только правой руке.

Она услышала, как пуля угодила в нижнюю часть выступающей платформы, когда Гиббонс вскрикнул от удивления и торопливо полез наверх. Макензи зацепилась ногами за перекладину и ухватилась за следующую ступень левой рукой, заодно подтягивая себя выше. До того, как она вышла на выступ, Макензи отметила, что он был не больше метра в ширину и рассчитан на одного человека.

Она увидела приближающегося Гиббонса, который отвёл ногу назад для удара. Он кричал от разочарования; видимо, он был так зациклен на убийстве, что даже не удосужился подумать о последствиях. Макензи до сих пор не переложила пистолет в правую руку и снова выстрелила. Сейчас она целилась выше, надеясь попасть ему в колено, но выстрел прошёл ниже. Пуля разорвала кроссовок и прошла навылет.

Гиббонс взвыл от боли и отшатнулся к перилам на выступе элеватора. Женщина, которую он силой заставил подняться на вершину хранилища, начала медленно и неуверенно отходить назад, к другой стене зернохранилища.

Когда Гиббонс запрыгал на здоровой ноге, пытаясь сохранить равновесие, Макензи взобралась на выступ. Наконец она смогла переложить Глок в правую руку и параллельно медленно подняться на ноги. Она сделала два шага в сторону от спуска к лестнице, от которого до земли было почти сорок метров, и облегчённо выдохнула.

Расслабляться было ещё рано.

Её немало воодушевил тихий звук приближающихся сирен. Видимо, Тейт прочитал её сообщение.

Тем временем Гиббонс сделал один неуверенный шаг вперёд в сторону Макензи. Она тоже сделала шаг ему навстречу, выставив пистолет.

«Вы кто?» – спросил он. Макензи не знала, что именно заставило его плакать – абсурдность всей ситуации или боль в ноге (а может, всё вместе).

«Я агент Макензи Уайт из ФБР. Кто здесь с вами?»

«Старый друг, – ответил он. – Доктор. Но даже она не смогла помочь. Она не смогла заставить монстра исчезнуть».

«Кто бы вы ни были, – крикнула Макензи через стену зернохранилища, – оставайтесь, где стоите. Там безопаснее».

«Хорошо», – произнёс голос, который показался ей немного знакомым.

Гиббонс перевёл взгляд от Макензи к краю выступа. Макензи сделала то же самое и увидела быстро приближающиеся фары и свет сине-красных проблесковых маячков на крышах патрульных машин полиции Кингсвилла.

Тонкие перила шли в полутора метрах над выступом и, по правде говоря, не обеспечивали никакой безопасности для находящихся на нём. Высота перил была почти смехотворной.

«Вы готовы меня застрелить?» – спросил Гиббонс.

«Если придётся».

«Хорошо, – сказал он, – потому что кто-то должен полететь вниз».

После этих слов и без всякого предупреждения он бросился вперёд. Он просто побежал вперёд, вытянув руки, словно хотел сжать Макензи в крепких объятиях. Она сделала два выстрела и отошла на шаг влево, едва не ударившись о стену элеватора.

Оба выстрела угодили в верхнюю часть правого плеча. Они не были смертельны, но чертовски болезненны, особенно если стрелять с близкого расстояния. Шокированный и ошарашенный, Гиббонс склонился на бок, когда колени подкосились. Он навалился на Макензи и схватил ворот её пиджака. Он широко улыбнулся, и Макензи показалось, что даже в темноте и на такой высоте, она смогла разглядеть в его взгляде того монстра, о котором он говорил.

А потом он с силой перевалился через перила.

Он висел в воздухе, держась только за воротник. Он держал его мёртвой хваткой и тянул на себя. Макензи ударилась бедром о перила и подумала, что могла ухватиться за них левой рукой, но всё же опять перевесилась вперёд, как это уже случалось однажды на водонапорной башне.

После секундной паузы шея Макензи резко дёрнулась вправо. Гиббонс продолжал держаться за её пиджак, и она слышала, как рвётся ткань, но также чувствовала всю тяжесть веса Гиббонса, которая перенеслась на левую руку. И снова от падения её удерживала только левая рука.

Нитки лопнули, и воротник оторвался, но Макензи не знала, как долго ещё сможет удерживать на себе вес двух человек. У неё был только один выход, и он казался ей бесчеловечным.

Она собралась с силами, вытянула и напрягла правую руку и выстрелила.

Пуля вошла в переносицу. Гиббонс мгновенно обмяк и расслабился, включая мышцы рук. Он отпустил ворот и начал падать вниз.

Пока он летел к земле, с поля, подпрыгивая на кочках, выехала первая патрульная машина. Макензи этого почти не заметила. Она не могла оторвать взгляда от падающего Гиббонса. Когда через сорок метров он упал на землю, она продолжала ощущать на себе его взгляд.

Не скрывая рыданий, она бросила пистолет на выступ. Она схватилась за перила правой рукой, почувствовав, как наконец расслабилась левая. Поднимаясь на ноги, Макензи ощутила тупое покалывание в левой руке и решила, что, пытаясь не упасть вниз, потянула мышцу.

В этот момент правого запястья коснулись чьи-то руки. Макензи подняла глаза и увидела Джен Хаггерти. Испуганная и встревоженная, та смогла действовать разумно и помогла Макензи занять безопасное место на выступе. Когда ноги твёрдо встали на выступ, Макензи смогла присесть. Она прислонилась к стене зернохранилища, не в силах избавиться от воспоминаний о последнем взгляде Гиббонса.

«С вами всё в порядке?» – Макензи спросила Хаггерти.

«В целом, да. А с вами?»

Макензи кивнула и сдавлено хмыкнула – звук стал похож на всхлип. «Да, – сказала она. – Стараюсь не думать о том, что нам ещё спускаться вниз».

***

Через полчаса Макензи и доктор Хаггерти стояли на твёрдой земле. Доктор Хаггерти держалась хорошо, не давая пережитой травме взять над собой верх. Она смогла рассказать Макензи и шерифу Тейту о событиях дня без преувеличений и слёз. Она рассказала им о том, как в прошлом несколько раз встречалась с Джимми Гиббонсом в основном для того, чтобы обсудить, как ему справиться с ночными кошмарами, касающимися родителей. Потом она поведала о том, как он фактически держал её в заложниках перед тем, как заставить поехать к зернохранилищам.

Пистолет, который нашли у Гиббонса, был не заряжен. Видимо, он без содрогания скидывал людей с высоты, но был против безжалостной стрельбы.

Когда Тейт осмотрел тело, лежащее перед элеватором, то направился к Макензи, потупив взор, как нашкодивший ребёнок.

«Нужно было тогда вас выслушать, – сказал он. – Я виноват, и мне очень жаль».

«Всё нормально, – ответила Макензи. – Я понимаю, почему вы так поступили. А мне ещё предстоит придумать, как объяснить всё случившееся так, чтобы начальник не оторвал мне голову».

«Вам нужна наша помощь?» – спросил Тейт. Позади него несколько офицеров, включая Эндрюса и Робертса, осматривали поляну у края поля. Один из них водил лучом фонарика по лестнице, которая продолжала стоять приставленной к зернохранилищу.

«Пока нет. Возможно, я позвоню вам, когда буду писать заключительный отчёт, чтобы вы описали место преступления со своей точки зрения. У меня такое чувство, что, чтобы сохранить работу, мне придётся описать всё очень и очень подробно».

«Как думаете, хорошая рекомендация от провинциального шерифа может вам помочь?» – спросил Тейт.

«Уж точно не навредит», – ответила Макензи.

Макензи поблагодарила его, пожала руку и направилась к машине. Она знала, что не может сразу поехать домой. Нужно следовать протоколу. Она должна оставаться здесь до приезда коронера и очистки места преступления. Макензи подумала позвонить в мотель и забронировать номер, но потом отказалась от этой идеи.

Дома её ждал жених.

Дома. Сейчас это слово имело для неё новое значение, когда она знала, что ждёт её в будущем.

Разместившись на пассажирском сиденье в собственной машине, Макензи достала телефон и набрала номер Эллингтона. Он сразу взял трубку.

«Ты в порядке?» – спросил он.

«Да. Дело закрыто. Я его поймала».

«Что? Чёрт… Быстро ты».

Он был прав, но ей пришлось целых два раз висеть на волосок от смерти, цепляясь пальцами за жизнь, поэтому Макензи казалось, что прошла целая вечность.

«Я приеду домой поздно. Наверное, вернусь уже завтра».

«Хорошо. Постарайся приехать к обеду, если сможешь. Так у меня будет время купить тебе кольцо».

Его слова сделали её счастливой, и на секунду Макензи ощутила себя весёлым подростком. Но потом она посмотрела на элеватор и вспомнила, что чуть не погибла. Она взглянула на искалеченное тело Джимми Гиббонса и вздохнула. По сравнению с этим обручальное кольцо было чем-то совершенно обыденным.

«Увидимся завтра, – сказала она. – Я люблю тебя».

«А я тебя», – ответил Эллингтон и положил трубку.

Макензи вышла из машины и подошла к Хаггерти, которая стояла у патрульной машины. Она заметила приближение Макензи и устало улыбнулась.

«Я уже поблагодарила вас? За то, что спасли мне жизнь?»

«Не знаю, – ответила Макензи, а потом сразу продолжила, чтобы у Хаггерти не было времени её поблагодарить. – Он называл себя монстром, – сказала она. – Он сказал, вы не смогли прогнать монстра. Что он имел в виду?»

«Днём он обмолвился, что, только убивая, мог стать лучше. Он сказал, что становился монстром, чтобы избавиться от кошмаров и депрессии».

«Вы думаете, такое возможно? – спросила Макензи. – Вы думаете, люди могут быть злыми без причины? Просто потому, что им нравятся жуткие вещи?»

«Не думаю, – сразу ответила Хаггерти. – В душе Джимми Гиббонс не был злым или жестоким. Смерть родителей стала для него большой травмой, и у него было непростое детство. Он никогда не пытался должным образом справиться с ними и избрал для себя такой способ, – она сделала паузу, а потом спросила. – А вы что думаете?»

Макензи медленно покачала головой: «Я с вами согласна. Я видела, наверное, все проявления зла, на которые способен человек. И, как вы сказали, в основе всегда лежит какая-то травма, боль или обстоятельства, с которыми люди просто не смогли справиться».

«Это печально, вы не согласны?» – сказала Хаггерти.

«Думаю, да», – ответила Макензи. Она не думала, она знала, что это так, потому что сама прошла через подобное. Она никогда толком не пыталась анализировать смерть отца и справлялась с ней, гоняясь за убийцами.

Для некоторых быть монстром – это не жаждать смерти и крови. Иногда всё сводится к отрешённости от всего, что не касается попыток исправить прошлое.

Сейчас, когда с прошлым было покончено, впереди у Макензи было будущее.

И, как ни странно, в тёмную ночь на зерновом поле в глуши Вирджинии будущее представлялось ей как никогда светлым.