Пролог

В любой другой день стебли кукурузы, озарённые лучами рассветного солнца, показались бы ей красивыми. Она смотрела, как первые лучи нового дня танцуют на стеблях, окрашивая их в нежно-золотой цвет, и пыталась найти в этом красоту.

Ей нужно было отвлечься, иначе боль была невыносимой.

Она была привязана спиной к большому деревянному столбу, который заканчивался чуть выше головы. Руки были крепко связаны сзади. Из одежды на ней были только чёрные кружевные трусики и бюстгальтер, который сдавливал вместе и слегка поднимал вверх и без того большие груди. Именно в этом бюстгальтере она зарабатывала больше всего чаевых в стриптиз клубе, потому что в нём её грудь казалась упругой, как у двадцатиоднолетней красавицы, хотя на самом деле принадлежала тридцатичетырёхлетней матери двоих детей.

Столб растирал спину до крови, но эта боль была несравнима с той, что причинял ей мужчина с низким голосом, от которого кровь стыла в жилах.

Она напряглась, слыша его шаги за спиной. Он тихо ступал по траве на расчищенном клочке земли посреди кукурузного поля. Она слышала не только звук его шагов — второй звук был едва различим. Он что-то волочил по земле. Плеть, подумала она, та плеть, которой он её бил. Скорее всего, это была плеть-многохвостка с шипами. Она видела её мельком и всего один раз, но и этого было достаточно.

Спина горела от многочисленных ударов, и её охватывала паника просто от шороха плети, скользящей по траве. Она вскрикнула в тысячный раз за ночь, и её крик поглотило кукурузное поле. Сначала она звала на помощь, надеясь, что, возможно, её услышат. Спустя часы её крики превратились в неразборчивый мучительный вой, потому что она понимала, что никто ей не поможет.

— Может быть, я тебя отпущу, — сказал мужчина.

Судя по голосу, он либо много курил, либо много кричал. Мужчина слегка шепелявил.

— Но сначала ты должна покаяться в своих грехах.

Он уже говорил эту фразу четыре раза. Она вновь не понимала, о чём он. Ей не в чем было каяться. Все знали её, как хорошего человека, хорошую мать — может не такую хорошую, как ей самой хотелось бы, но она старалась, как могла.

Что ему от неё нужно?

Она снова вскрикнула, пытаясь слегка изогнуть спину — так верёвка не так сильно впивалась в запястья. Она почувствовала, что та уже насквозь пропиталась кровью.

— Покайся в своих грехах, — повторил он.

— Я не понимаю, о чём вы говорите! — застонала она.

— Сейчас поймёшь, — ответил он.

Он уже говорил эту фразу. Он повторял её каждый раз, прежде чем…

Послышался лёгкий шорох, а потом плеть рассекла воздух.

Она вскрикнула и скорчилась от боли, когда та коснулась кожи.

Из новой раны потекла кровь, но она едва ли обратила на это внимание. Она думала лишь о запястьях. Кровь, стекающая к пальцам последние пару часов, смешалась с потом. Она чувствовала, что между верёвкой и запястьями образовалось свободное пространство. Она подумала, что, возможно, ей удастся сбежать. Она была на грани обморока — так разум боролся с ситуацией.

Вжик!

Удар пришёлся по плечу, и она замычала от боли.

— Прошу вас, — сказала она. — Я сделаю всё, что скажите! Отпустите меня!

— Покайся в своих…

Она рывком потянула руки вперёд. Плечи пронзила сильная боль. Она высвободилась. Там, где верёвка врезалась в кожу, жгло руку, но по сравнению с болью, окутывающей спину, это было ничто.

Она с такой силой подалась вперёд, что чуть не упала на землю, едва себя не выдав. Повинуясь инстинкту выживания, мышцы напряглись, и не успела она опомниться, как уже бежала прочь.

Она бежала, не до конца веря в то, что удалось спастись, и поражаясь тому, что ноги могли бежать после стольких часов без движения. Нельзя было останавливаться.

Она продиралась сквозь стебли кукурузы, которые били её в ответ. Листья и стебли, как дряхлые высохшие пальцы, царапали израненную спину. Она тяжело вдыхала воздух, полностью сконцентрировавшись на беге. Она знала, что где-то недалеко проходит шоссе. Ей нужно было лишь продолжать бежать, несмотря на боль.

Позади она услышала смех мучителя. Его голос звучал так, что, казалось, смеётся монстр, веками прятавшийся среди кукурузных стеблей.

Она застонала, но не остановилась. Босые ноги хлюпали в грязи, пока она пробиралась дальше, сбивая початки в стороны голым телом. Груди глупо поднимались и опускались в темпе бега, и левая грудь выпала из бюстгальтера. Она пообещала себе, что если выживет, больше никогда не вернётся в стриптиз, а вместо этого найдёт хорошую работу, чтобы обеспечивать детей.

Мысль о них дала ей силы, и она побежала быстрее, продираясь сквозь кукурузу. Она бежала так быстро, как только могла. Ей удастся спастись, если она будет продолжать бежать. Шоссе должно быть совсем близко. Ведь так?

Возможно. Но даже если и так, то не факт, что она кого-нибудь там встретит. Сейчас не было ещё и шести часов утра, а шоссе Небраски обычно были довольно безлюдны в это время суток.

Впереди кукурузные стебли расступились, озарив её лицо призрачным предрассветным сиянием. Она с радостью посмотрела на виднеющуюся чуть дальше дорогу.

Прорвавшись сквозь стебли, она с удивлением прислушалась, различив шум приближающейся машины. В душе загорелась надежда.

Она увидела яркий свет автомобильных фар и бросилась к нему. Она была так близка к шоссе, что могла различить запах нагревшегося асфальта.

Она добралась до конца поля как раз в ту самую минуту, когда мимо проехал красный пикап. Она закричала, отчаянно размахивая руками.

— ПРОШУ ВАС! — кричала она.

Но, к её ужасу, грузовик промчался мимо.

Она замахала руками, рыдая. Может, если водитель посмотрит в зеркало заднего вида, то…

Вжик!

Жгучая острая боль пронзила левую икру, и она упала на землю.

Она кричала, пытаясь подняться, но вдруг почувствовала, как сильная рука схватила её за волосы, оттаскивая назад в поле.

Она отбивалась, пытаясь вырваться, но на этот раз всё было тщетно.

Послышался последний удар плети, а потом, к счастью для себя, она потеряла сознание.

Она знала, что скоро всё закончится: не будет ни шума, ни ударов, ни боли — вместе с ними закончится и её короткая, несчастливая жизнь.

 

Глава первая

Детектив Макензи Уайт приготовилась к худшему, идя через кукурузное поле после обеда в тот же день. Шелест кукурузных стеблей нервировал её, пока она пробиралась через поле ряд за рядом, а стебли тихо касались её пиджака. Казалось, место преступления находилось от неё как минимум в нескольких милях.

Когда она наконец прибыла на место, то резко остановилась, внутренне желая оказаться сейчас где угодно, но не здесь, чтобы не видеть то, что предстало перед глазам. Перед ней было полуобнажённое тело женщины в возрасте за тридцать, привязанное к столбу. На неподвижном лице застыло выражение боли. Макензи не хотелось смотреть трупу в глаза, потому что она знала, что никогда не сможет забыть этот взгляд.

Рядом крутились пятеро полицейских, ничего, в сущности, не делая. Они изо всех сил старались имитировать бурную деятельность, но Макензи понимала, что они просто не могут понять, что же здесь произошло. Она была уверена, что ни один из них никогда прежде не видел ничего подобного. Ей потребовалось не более пяти секунд, чтобы, глядя на привязанную к столбу блондинку, понять, что это было не простое убийство. Она сама никогда не сталкивалась ни с чем подобным. Обычно в кукурузных полях Небраски такого не встретишь.

Макензи подошла к телу и медленно обошла его. Она чувствовала на себе взгляд других офицеров. Она знала, что некоторые из коллег считали, что она относится к работе слишком серьёзно. Она принимала всё слишком близко к сердцу, ища почти несуществующие зацепки и связи. Она знала, что в глазах большинства офицеров-мужчин её участка она была молодой женщиной, которая слишком уж быстро дослужилась до звания детектива. Она была амбициозна, и многие считали, что ждёт она от жизни куда большего, чем может дать ей место детектива полиции в небольшом городке Небраски.

Макензи не обращала на полицейских внимания. Она смотрела только на труп, отмахиваясь от снующих вокруг мух. Мухи кружили над телом женщины в форме небольшого чёрного облака. Жара лишь усугубляла ситуацию. Лето выдалось жарким, и сейчас казалось, что весь зной сконцентрировался именно на этом клочке кукурузного поля.

Макензи подошла ближе, изучающе глядя на тело и пытаясь подавить приступ рвоты и накрывающую волну печали. Спина жертвы была покрыта глубокими ранами. Все раны были похожи друг на друга, а значит, скорее всего, наносили их одним и тем же орудием. Спина была красной от крови. К этому времени кровь почти вся высохла, превратившись в липкую массу. Задняя часть трусиков-стрингов тоже была пропитана кровью.

Макензи обошла тело, и к ней подошёл невысокий тучный полицейский. Она хорошо его знала, хотя ей не было до него никакого дела.

— Здравствуйте, детектив Уайт, — сказал шеф Нельсон.

— Здравствуйте, шеф, — ответила она.

— Где Портер?

Голос его не звучал снисходительно, но Макензи всё же уловила в нём высокомерие. Этот закалённый годами службы офицер в свои пятьдесят с хвостиком не хотел, чтобы какая-то двадцатипятилетняя девчонка помогала ему в этом деле. Для этого куда лучше подходил Уолтер Портер, её пятидесятипятилетний напарник.

— На шоссе, — ответила Макензи. — Он опрашивает фермера, обнаружившего тело. Он скоро придёт.

— Окей, — сказал Нельсон, явно успокоившись. — Что ты обо всём этом думаешь?

Макензи не знала, что ответить. Она понимала, что шеф специально задал этот вопрос, он её проверял. Он делал это периодически, даже если дело касалось самой простой канцелярской работы в участке. Он не устраивал подобных проверок ни одному другому офицеру или детективу, и Макензи была уверена, что заслужила такое отношение к себе только потому, что была молода и была женщиной.

Интуиция подсказывала ей, что это было не просто очередное — театральное убийство. Это следы от ударов плетью на спине жертвы? Сыграл ли в выборе жертвы какую-нибудь роль тот факт, что у неё было тело модели? Грудь была явно искусственной, и Макензи была уверена, что и над ягодицами женщины поработал пластический хирург. Жертва была довольно ярко накрашена, хотя местами макияж смазали слёзы.

— Я думаю, — наконец сказала Макензи, отвечая на вопрос Нельсона, — что это просто жестокое убийство. Я думаю, что судмедэксперты не найдут следов сексуального насилия. Большинство преступников, похищающих своих жертв с целью изнасилования, редко наносят им такие сильные увечья, даже если и не планируют оставлять их в живых. Я также думаю, что, судя по белью, эта женщина была соблазнительницей. Если уж честно, то глядя на её макияж и большую грудь, я бы начала с проверки стриптиз клубов в Омахе, вдруг кто-то из танцовщиц не явился вчера на работу.

— Уже проверили, — довольно ответил Нельсон. — Наша жертва — Хейли Лизбрук, тридцать четыре года, мать двоих сыновей и танцовщица средней руки в клубе «Ранвей» в Омахе.

Он сыпал фактами, словно читал справочник. Макензи предположила, что Нельсон так давно занимался своим делом, что для него жертвы убийств перестали быть людьми, превратившись в дела, которые нужно раскрыть.

Макензи, которая работала в полиции всего несколько лет, была ещё не такой чёрствой и бессердечной. Она не только изучающе смотрела на жертву, желая узнать, что с ней произошло, но также видела в ней женщину, которая оставила сиротами двух сыновей, у которых больше не будет матери. Если мать двоих детей работала стриптизёршей, значит, рассудила Макензи, у неё были проблемы с деньгами, и она была готова пойти практически на всё, чтобы обеспечить сыновьям нормальную жизнь. И вот куда это её привело: привязанная к столбу и почти растерзанная каким-то неизвестным мужчиной, который…

Ход мыслей прервал шелест кукурузных стеблей за спиной. Макензи обернулась и увидела Уолтера Портера, пробирающегося к ней. Он был раздражён, смахивая грязь и кукурузные рыльца с плаща.

Долю секунды он оглядывался, а потом взгляд его остановился на висящем на столбе теле Хейли Лизбрук. На лице отобразилась удивлённая ухмылка, от которой седые усы резким углом поползли вправо. Потом он заметил Макензи и Нельсона и заторопился к ним.

— Портер, — сказал шеф Нельсон. — Уайт нам уже всё дело раскрыла. Бьёт не в бровь, а в глаз.

— Она может, — снисходительно ответил Портер.

Вот так всегда. Нельсон никогда открыто не хвалил Макензи. Вместо этого он поддразнивал Портера за то, что тот работал с молодой, симпатичной девушкой, которая, появившись буквально из ниоткуда, быстро дослужилась до детектива; молодой, симпатичной девушкой, которую мало кто из опытных ребят в участке воспринимал всерьёз. Боже, как же Портер ненавидел подобные намёки.

И пусть Макензи нравилось смотреть, как Портер бесится от подобных шуток, это мало компенсировало чувство неудовлетворённости и неоцененности. Снова и снова она раскрывала такие дела, с которыми не могли разобраться другие детективы, и это не сулило им ничего хорошего. Ей было только двадцать пять, а в столь молодом возрасте редко перегорают, занимаясь некогда любимым делом. Но имея в напарниках Портера и работая бок о бок с такими, как Нельсон, Макензи начинала ненавидеть свою работу.

Портер попытался встать между Нельсоном и Макензи, давая ей понять, что пришло его время блеснуть умом. Внутри Макензи начала закипать ярость, но она справилась с собой. Последние три месяца, как только их сделали напарниками, она постоянно гасила в себе недовольство. С самого первого дня совместной работы Портер никогда не скрывал, что она ему не нравится. В конце концов, она заняла место его старого напарника, с которым они проработали двадцать восемь лет, а потом его уволили, чтобы, как думал Портер, отдать его должность молодой девчонке.

Макензи пыталась игнорировать его явное неуважение, не давая подобному отношению повлиять на собственный настрой. Не говоря ни слова, она вернулась к телу и начала внимательно его осматривать. Делала она это с болью в сердце, но признавала, что ни один труп не производил на неё такого впечатления, как первое увиденное ею мёртвое тело. Она уже редко видела отца в каждом новом трупе на каждом новом месте преступления. Почти не видела. Ей было семь лет, когда, войдя в спальню, она нашла его лежащим на кровати в луже крови. С тех пор эта картина всегда стояла у неё перед глазами.

Макензи искала улики, указывающие на то, что это преступление не было убийством на сексуальной почве. Она не заметила ни синяков, ни царапин на груди и ягодицах жертвы, ни внешнего кровотечения вокруг промежности. Затем она осмотрела руки и ноги трупа, гадая, не связано ли убийство с религиозными жертвоприношениями: проколы ладоней, лодыжек и ступней могли указывать на распятие. Но здесь она ничего подобного не увидела.

Когда их с Портером вводили в курс дела, было отмечено, что одежду жертвы так и не нашли. Макензи решила, что, скорее всего, убийца либо забрал её с собой, либо от неё избавился. Значит, он был осторожен или страдал навязчивыми идеями. Добавьте это к тому, что вчера во время убийства им не руководили мотивы сексуального характера, и вы получите портрет расчётливого убийцы, которого будет непросто поймать.

Макензи отошла к краю расчищенного участка поля, чтобы взглянуть на место преступления со стороны. Портер покосился в её сторону, а потом сделал вид, что её и вовсе не существует, продолжив общаться с Нельсоном. Она заметила, что на неё смотрят другие полицейские. По крайней мере, некоторые из них следили за тем, как она работает. Она получила звание детектива, имея репутацию исключительно умного сотрудника, о котором высоко отзывались почти все инструкторы в академии, и поэтому время от времени полицейские-новички — как мужчины, так и женщины — обращались к ней за помощью.

С другой стороны, Макензи отлично понимала, что некоторые из офицеров-мужчин, находящихся сейчас на месте преступления, просто на неё пялились. Она не знала, что было хуже: когда мужчины разглядывали её задницу, пока она проходила мимо, или когда они смеялись у неё за спиной, дразня её маленькой девочкой, играющей в крутого копа.

Оглядывая место преступления, она не могла отделаться от мысли, что что-то здесь было не так. Макензи казалось, что она открыла книгу и читала лишь первую страницу, зная, что дальше её ожидает множество сложных эпизодов рассказа.

«Это только начало», — подумала она.

Разглядывая грязь вокруг столба, она заметила несколько смазанных отпечатков обуви, с которых невозможно было сделать слепки. Ещё в грязи виднелись несколько петляющих следов. Макензи присела, чтобы лучше разглядеть их: она увидела, что следы шли рядом, прерываясь время от времени и огибая деревянный столб, словно то, что их оставило, несколько раз обвели вокруг него. Потом Макензи перевела взгляд на спину женщины и увидела, что раны на коже были примерно той же формы, что и отпечатки на земле.

— Портер, — подозвала она.

— Что там? — спросил он, явно раздражённый тем, что его отвлекают.

— Думаю, у нас есть следы орудия убийства.

Портер минуту колебался, а потом подошёл к тому месту, где была Макензи. Присев рядом, он тяжело вдохнул, и она услышала, как скрипнул его ремень. У Портера было около двадцати килограммов лишнего веса, и чем ближе было его пятидесятипятилетие, тем заметнее становилось, что он был не в форме.

— Какая-то плеть? — спросил он.

— Похоже на то.

Макензи осмотрела землю, следуя за отпечатками в песке, которые шли к столбу, и тут заметила кое-что ещё. Находка была такой крошечной, что она едва её не пропустила.

Макензи подошла к столбу, стараясь не трогать тело, пока его не осмотрели эксперты. Она вновь присела, ощутив весь жар полуденного зноя. Пытаясь не обращать на него внимания, она вытянула шею, потянувшись к столбу. Теперь она была к нему так близко, что едва ли не касалась дерева лбом.

— Что, чёрт побери, ты делаешь? — спросил Нельсон.

— Здесь какая-то надпись, — ответила она. — Какой-то номер.

Портер подошёл ближе, чтобы тоже взглянуть, но старался делать всё так, чтобы не пришлось вновь наклоняться.

— Уайт, этому столбу не меньше двадцати лет, — сказал он. — Номер был высечен давно.

— Возможно, — ответила Макензи, хотя на самом деле так не думала.

Потеряв всякий интерес к находке, Портер вернулся к Нельсону. Они стали сравнивать записи из разговора с фермером, обнаружившим тело.

Макензи вытащила телефон и сфотографировала номер. Увеличив изображение, она смогла рассмотреть цифры. Видя их перед собой, ей казалось, что перед ней было что-то очень важное.

Ч511/И202

Цифры ничего ей не говорили. Может, Портер был прав. Возможно, они не относились к делу. Может, их вырезал станок, на котором выпилили столб. Может, это сделал скучающий подросток много лет назад.

Но было в этом номере что-то настораживающее.

Во всём этом деле было что-то настораживающее.

В душе она понимала, что это только начало.

 

Глава вторая

Макензи внутренне напряглась, когда, выглянув из окна машины, увидела фургоны новостных служб и репортёров, занимающих места для того, чтобы наброситься с вопросами на неё и Портера, пока те будут идти к участку. Портер припарковал машину, и она заметила, как к ним направляются несколько журналистов, пробегая по газону. За ними семенили нагруженные камерами операторы.

Макензи увидела Нельсона у входа в участок. Он как мог старался усмирить репортёров. Вся ситуация была ему не по душе, и шеф был на взводе. Даже с такого расстояния Макензи видела, как блестят капли пота у него на лбу.

Они вышли из машины, и Портер выбежал вперёд так, чтобы первым журналисты увидели его. Проходя мимо неё, он сказал:

— Ничего не говори этим упырям.

Её возмутило это снисходительное замечание.

— Сама знаю, Портер.

Толпа журналистов и операторов добралась до них, тыча в лицо десятком микрофонов, пока детективы шли к входу. Вопросы сыпались со всех сторон, как из рога изобилия.

— Детям жертвы уже сообщили новость?

— Какова была реакция фермера, когда он обнаружил тело?

— Имеет ли место сексуальное насилие?

— Разумно ли привлекать к расследованию такого дела женщину?

Макензи был особенно неприятен последний вопрос. Она понимала, что репортёры просто хотели вызвать реакцию, надеясь получить за это свои двадцать секунд славы, когда интервью покажут в дневных новостях. Сейчас было четыре часа дня, и если они постараются, то успеют попасть в шестичасовой выпуск.

Она прошла к двери и вошла в здание, а последний вопрос продолжал громогласным эхом звучать в ушах.

Разумно ли привлекать к расследованию такого дела женщину?

Она вспомнила, как Нельсон бесчувственно зачитал данные по Хейли Лизбрук.

«Конечно, это разумно, — подумала Макензи. — Более того, это важно для дела».

Они наконец вошли в участок, захлопнув за собой дверь. Макензи облегчённо вздохнула — было хорошо оказаться в тишине.

— Грёбанные кровососы, — сказал Портер.

Сейчас, когда поблизости не было камер, он перестал важничать. Медленно пройдя мимо стойки регистратора, он направился в коридор, который выходил в зал для конференций и к кабинетам, которые и составляли их участок. Портер выглядел уставшим. Ему хотелось уйти домой и забыть про это дело.

Макензи первой вошла в конференц-зал. За большим столом сидели несколько офицеров. Одни были в форме, другие — в штатском. Их присутствие здесь и наличие журналистов у дверей говорило о том, что история разошлась по городу за те два с половиной часа, что она провела на кукурузном поле вне стен участка. Это было не просто очередное жестокое убийство; оно превратилось в спектакль.

Макензи налила себе кофе и уселась за стол. Кто-то предусмотрительно разложил на нём папки с той информацией по делу, что уже удалось собрать. Пока она просматривала одну из них, в зал вошли ещё несколько человек. Наконец появился Портер, заняв место по другую сторону стола.

Воспользовавшись паузой, Макензи достала телефон и увидела восемь пропущенных звонков, пять голосовых сообщений и десяток новых писем. Это напомнило ей, что ещё до того, как она отправилась на поле сегодня утром, у неё был полный стол незавершённых дел. По грустной иронии, её старшие коллеги, уйму времени посвящающие тому, чтобы придумывать унизительные шуточки и оскорбления в её адрес, также понимали, что она отличный специалист. Как результат, у неё в разработке находилось больше дел, чем у кого-либо другого в участке. Но при этом она была одной из первых по раскрываемости.

Макензи решила ответить на пару писем, пока не началось совещание, но шеф Нельсон вошёл в зал до того, как она успела выполнить задуманное. Он быстро закрыл за собой дверь.

— Не понимаю, как СМИ так быстро пронюхали об этом деле, — недовольно начал он, — но если я узнаю, что кто-то из присутствующих слил информацию, вам не поздоровится.

В зале было тихо. Некоторые офицеры и служащие начали торопливо пролистывать лежащие перед ними папки. Макензи не было особого дела до Нельсона, но нельзя было отрицать, что стоило ему появиться, как в зале воцарился порядок.

— Вот, что мы имеем, — начал шеф. — Жертва — Хейли Лизбрук, стриптизёрша из Омахи. Ей было тридцать четыре года, имеет двоих сыновей в возрасте девяти и пятнадцати лет. Из того, что нам известно, можно сделать вывод, что она была похищена до прихода на работу, потому что её босс говорит, что вчера она так и не появилась. Видео с камер наблюдения в клубе «Ранвей», где она работала, ничего не дало. Предположительно, она была похищена по пути из дома на работу, а это примерно семь с половиной миль. Сейчас маршрут прочёсывают несколько наших и полицейские из Омахи.

Нельсон перевёл взгляд на Портера, как на ученика-отличника, и сказал:

— Портер, расскажи, что вы нашли на месте преступления.

Ну конечно, он выбрал Портера.

Портер поднялся с места и оглядел комнату, чтобы убедиться, что все его слушают:

— Жертва была привязана к деревянному столбу. Руки были связаны за спиной. Её нашли на расчищенном участке посреди кукурузного поля, примерно в миле от шоссе. На спине были обнаружены следы ударов, нанесённые плетью. В грязи мы обнаружили следы той же формы и размера, что и на спине. Пока нет отчёта коронера, мы не можем говорить наверняка, но предполагаем, что изнасилования не было, хотя жертва была раздета до белья, а её одежду пока не удалось обнаружить.

— Спасибо, Портер, — сказал Нельсон. — Кстати о коронере, я говорил с ним по телефону около двадцати минут назад. Точную причину смерти мы получим после проведения вскрытия, но по предварительной версии, ею стала потеря крови, или травма головы, или, возможно, удар в сердце.

Нельсон затем перевёл взгляд на Макензи и с интересом спросил:

— Есть, что добавить, Уайт?

— Номер, — ответила она.

Нельсон раздражённо закатил глаза. Это было явное неуважение, но она проглотила оскорбление, решив не терять время и показать номер всем присутствующим прежде, чем её кто-нибудь перебьёт.

— Я обнаружила два номера, написанные через черту. Они были вырезаны на нижней части столба.

— Что за номера? — спросил один из молодых офицеров за столом.

— Цифры и буквы, — ответила Макензи. — Ч511 и И202. Я сфотографировала их на телефон.

— Другие фотографии тоже скоро будут готовы, как только Нэнси их распечатает, — сказал Нельсон. Он говорил быстро и громко, давая всем понять, что вопрос с номерами закрыт.

Макензи слушала Нельсона, раздающего приказы относительно того, что нужно сделать, чтобы проверить семь с половиной миль пути от дома Хейли Лизбрук до «Ранвей». Хотя слушала она только в пол-уха. Она думала о том, как было привязано тело женщины. Манера, в которой была расположена жертва, казалась ей знакомой, но она не могла вспомнить откуда, и именно об этом она напряжённо думала, сидя в конференц-зале.

Проглядев записи в папке, Макензи надеялась, что какая-нибудь незначительная деталь поможет ей вспомнить. Она пробежалась по четырём листам записей, гадая, было ли там что-то, что она ещё не знала. Информация была ей известна, но она всё же ещё раз прошлась по деталям.

Женщина тридцати четырёх лет предположительно убита прошлой ночью. На спине обнаружены следы от ударов плетью, порезы и различные ссадины. Была привязана к старому деревянному столбу. Предварительная причина смерти — потеря крови или удар в сердце. Манера связывания предполагает возможный религиозный подтекст, а внешний вид женщины говорит о мотивах сексуального характера.

Макензи читала и вдруг что-то вспомнила. Она попыталась ненадолго забыться, позволяя сознанию доделать начатое, не отвлекаясь на окружающую обстановку.

Собрав картинку воедино, она увидела связь, внутренне надеясь, что ошибается. Нельсон как раз заканчивал совещание:

— …и блокировать трассы уже поздно, поэтому нам остаётся рассчитывать только на свидетельские показания, уделяя внимание мельчайшим и на первый взгляд незначительным деталям и точной хронологии. У кого-нибудь есть, что добавить?

— Есть, сэр, — сказала Макензи.

Она могла биться об заклад, что видела, как Нельсон едва сдержал вздох раздражения. С другого конца стола послышался приглушённый смешок Портера. Она проигнорировала его, ожидая, когда ответит Нельсон.

— Да, Уайт, — сказал он.

— Я вспомнила дело об убийстве 1987 года. Наше убийство чем-то на него похоже. То убийство произошло в Розленде. Та же манера связывания, тот же тип жертвы. Я почти уверена, что и били её тем же орудием.

— 1987 год? — спросил Нельсон. — Уайт, тебя же тогда ещё на свете не было.

Половина офицеров в комнате негромко засмеялась. Макензи даже не моргнула. Пусть найдут другое время, чтобы над ней издеваться.

— Не было, — ответила она, не страшась спорить с шефом, — но я читала отчёт.

— Сэр, если вы не знаете, — вставил Портер, — Макензи проводит свободное время за чтением отчётов по нераскрытым делам. В этом плане девушка — настоящая ходячая энциклопедия.

Макензи заметила, что Портер обратился к ней просто по имени и назвал девушкой, а не женщиной. Самое обидное было то, что он даже не заметил, что говорил неуважительно.

Нельсон почесал голову и громко выдохнул:

— 1987 год? Ты уверена?

— На все сто процентов.

— Розленд?

— Или его окрестности, — сказала она.

— Окей, — проговорил Нельсон, глядя в дальний угол, где сидела женщина средних лет и прилежно слушала. Перед ней стоял ноутбук, на котором она тихо печатала всё заседание. — Нэнси, можешь поискать это дело в базе?

— Да, сэр, — ответила она и сразу начала что-то набирать на клавиатуре, подключившись к внутреннему серверу участка.

Нельсон бросил в сторону Макензи неодобрительный взгляд, который говорил буквально следующее: «Лучше бы ты оказалась права. В противном случае ты потратила двадцать секунд моего драгоценного времени».

— Ну, хорошо, мальчики и девочки, — сказал Нельсон. — Вот как мы поступим. Когда закончится совещание, я хочу, чтобы Смит и Беррихилл отправились в Омаху помочь местным полицейским. Если потребуется, уже там разделимся на группы по двое. Портер и Уайт, поговорите с детьми погибшей и её боссом. Наши ребята уже пробивают адрес её сестры.

— Простите, сэр, — сказала Нэнси, оторвав взгляд от экрана компьютера.

— Да, Нэнси?

— Детектив Уайт права. Октябрь 1987 года. Найдено тело проститутки, привязанное к деревянной опоре линии передач на границе Розленда. В отчёте, который я сейчас просматриваю, говорится, что жертва была раздета до белья и сильно избита плетью. Никаких следов сексуального насилия, отсутствие явного мотива для убийства.

В зале снова стало тихо. Вопросы, которые должны были звучать осуждающе, так и остались не озвученными. Первым заговорил Портер, и хотя Макензи была уверена, что он старается скинуть зацепку со счетов, в голосе его слышались тревожные нотки.

— Это было почти тридцать лет назад, — сказал он. — Я не считаю это явной связью.

— Но всё-таки это связь, — ответила Макензи.

Нельсон ударил толстой рукой по столу, испепеляя Макензи взглядом:

— Если связь есть, то ты же понимаешь, что это означает?

— Это означает, что, возможно, мы имеем дело с серийным убийцей, — сказала она. — И само предположение о том, что мы имеем дело с серийным убийцей, вынуждает нас позвонить в ФБР.

— А, чёрт, — сказал Нельсон. — Не торопись. Не беги впереди паровоза.

— Со всем уважением, — перебила его Макензи, — но мы должны рассмотреть эту версию.

— Ну, теперь, когда твой неугомонный мозг указал нам на неё, да, нам придётся это сделать, — продолжил Нельсон. — Я сделаю пару звонков, а потом ты проверишь информацию. А пока давайте займёмся оперативной работой. На этом пока всё. Принимайтесь за дело.

Собравшиеся начали расходиться, забирая с собой папки. Когда Макензи выходила из зала, она увидела лёгкую улыбку одобрения на лице Нэнси. Это была единственная похвала, которую Макензи получила на работе за последнюю пару недель. Нэнси была секретарём участка и иногда помогала со сбором информации. Насколько Макензи было известно, она была одной из немногих опытных служащих, которые не имели ничего против Макензи.

— Портер и Уайт, задержитесь, — сказал Нельсон.

Макензи увидела на лице шефа ту же тревогу, что услышала в голосе Портера несколько минут назад. Нельсон даже побледнел.

— Молодец, что вспомнила дело 1987 года, — сказал он, обращаясь к Макензи. Казалось, что ему было физически больно делать ей комплимент. — Просто пальцем в небо. Это заставляет нас задуматься…

— О чём? — спросил Портер.

Макензи, которая не любила ходить вокруг да около, ответила за Нельсона.

— Почему он опять начал убивать, — сказала она.

А потом добавила:

— И когда он убьёт снова.

 

Глава третья

Он сидел в машине, наслаждаясь тишиной. Фонари отбрасывали мрачные тени на асфальт. В столь поздний час машин на дороге было немного, и вокруг царило пугающее спокойствие. Он знал, что любой, оказавшийся в этой части города посреди ночи, занимался чем-то нелегальным. Это и к лучшему — так он мог сконцентрироваться на предстоящей работе — Хорошей Работе.

Тротуары были погружены во мрак за исключением редких пятен неонового света, отбрасываемых сомнительными заведениями. В окне здания, на которое он сейчас смотрел, сияло яркое изображение грудастой женщины. Оно мигало, как маяк в бушующем море. Но подобные заведения не служили убежищем от житейских бурь, по крайней мере, не таким убежищем, о котором можно говорить вслух.

Он сидел в машине, припаркованной как можно дальше от света уличных ламп, и думал о своей коллекции. Он внимательно изучил её дома прежде, чем отправиться сюда. На небольшом столе лежали трофеи с прошлых дел: сумочка, серёжка, золотая цепочка, прядь белых волос, помещённая в небольшой пластиковый контейнер. Это были напоминания, напоминания о том, что ему поручили эту работу. И о том, что ему ещё много предстоит сделать.

На другой стороне улицы из здания вышел мужчина и отвлёк его от этих мыслей. Он сидел, наблюдал и терпеливо ждал. За годы он научился терпению. И именно поэтому мысль о том, что теперь ему нужно работать быстро, заставляла его нервничать. Что если он ошибётся?

Выбор у него был небольшой. Убийство Хейли Лизбрук было во всех новостях. Его искали, словно он сделал что-то плохое. Они не понимали. То, что он давал этим женщинам, было подарком.

Актом милосердия.

В прошлом он совершал священные акты через большие промежутки времени, но сейчас нужно было торопиться. Так много необходимо было сделать. Женщин было много — на углах улиц, в газетах, на телевидении.

В конечном итоге они всё поймут. Они поймут и поблагодарят его. Они будут просить его об очищении, и он откроет им глаза на правду.

Через несколько минут неоновое изображение женщины исчезло. Свет в окне погас. В здании стало темно, свет выключили, и заведение закрылось до утра.

Он знал, что сейчас женщины выйдут на улицу через заднюю дверь, рассядутся по машинам и уедут домой.

Он включил передачу и медленно объехал квартал. Уличные фонари словно бы преследовали его, но он знал, что за ним никто не наблюдает. В этой части города всем было наплевать.

Припаркованные у чёрного входа машины были по большей части дорогими и хорошими. Торговля телом — прибыльный бизнес. Он остановился у края парковки и снова стал ждать.

Прошло достаточно времени, и дверь открылась. Появились две женщины, сопровождаемые мужчиной, который, по-видимому, работал здесь охранником. Он посмотрел на охранника, гадая, мог ли тот создать ему лишние проблемы. Под креслом у него хранился пистолет, которым он воспользуется, но только в самом крайнем случае. Стрелять ему не хотелось. Пока обходилось без этого. По правде говоря, он питал отвращение к огнестрельному оружию. Было в нём что-то грязное, пассивное.

Наконец женщины разошлись по машинам и уехали.

Появились другие, и он напряжённо выпрямился. Сердце стучало в висках. Это была она. Та самая.

Она была невысокого роста, крашеная блондинка с волосами до плеч. Он смотрел, как она садится в машину. Он поехал за ней только тогда, когда машина почти скрылась за поворотом.

Он объехал здание с другой стороны, чтобы не привлекать к себе внимания. Он следовал за ней, и сердце билось всё быстрее. Повинуясь инстинкту, он опустил руку под сидение и дотронулся до мотка верёвки. Ему стало спокойнее.

Его успокаивала мысль о том, что за преследованием последует жертвоприношение.

А в том, что оно последует, он был уверен.

 

Глава четвёртая

Сидя рядом с водителем, Макензи разложила на коленях несколько папок. Портер вёл машину, отбивая пальцами по рулю ритм песни Rolling Stones. Сейчас в машине играла его любимая радиостанция, транслирующую классическую рок-музыку. Он всегда слушал её за рулём. Макензи злобно глянула на напарника. Ей сложно было сконцентрироваться, и это её раздражало. Она смотрела, как фары рассекают дорогу на скорости в восемьдесят миль в час. Она повернулась к Портеру.

— Можешь, пожалуйста, это выключить? — выпалила она.

Обычно она была не против музыки, но сейчас хотела настроиться на рабочий лад, чтобы понять характер убийцы.

Вздохнув и покачав головой, Портер выключил радио и неодобрительно посмотрел на Макензи.

— Что ты ищешь? — спросил он.

— Я ничего не ищу, — ответила она. — Я пытаюсь собрать всю картинку воедино, чтобы понять тип личности убийцы. Если мы будем думать, как он, то у нас будет больше шансов его найти.

— Или, — перебил её Портер, — ты можешь дождаться нашего приезда в Омаху и поговорить с детьми и сестрой жертвы, как и приказал нам Нельсон.

Макензи даже не надо было смотреть на напарника, чтобы знать, что он едва сдерживается, чтобы не вставить какую-нибудь хитромудрую шуточку. Наверно, ей нужно было отдать ему должное: когда они были только вдвоём — в машине или на месте преступления — Портер сводил к минимуму колкости и оскорбительные шутки.

Макензи отвлеклась от Портера и посмотрела на папки, лежащие на коленях. Она пыталась сравнить данные по убийству 1987 года с делом Хейли Лизбрук. Чем больше она сравнивала эти два преступления, тем больше убеждалась, что совершил их один и тот же человек. Единственное, что её расстраивало, это отсутствие очевидного мотива.

Она просматривала то одну папку, то другую, листая страницы и возвращаясь к одному и тому же по несколько раз. Она бормотала что-то себе под нос, задавая вопросы и проговаривая вслух известные факты. Она так делала ещё со времён учёбы в школе, и эта странная привычка так никуда и не исчезла.

— В обоих случаях никаких улик, указывающих на сексуальное насилие, — тихо говорила она. — Никаких очевидных связей между жертвами, за исключением рода занятий. Отсутствие религиозных мотивов. Если бы преступником двигали религиозные мотивы, разве вместо столбов он не выбрал бы кресты? В обоих случаях были найдены номера, но также не прослеживается явной связи между ними и убийствами.

— Не пойми меня неправильно, — заметил Портер, — но я бы предпочёл сейчас слушать Роллингов.

Макензи перестала разговаривать сама с собой и увидела, как на экране телефона замигало сообщение. После того, как они с Портером ушли из участка, она отправила Нэнси электронное письмо, попросив поискать в базе совпадения по словам столб, стриптизёрша, проститутка, официантка, кукуруза, плеть и номеру Ч511/И202, проверив все дела по убийствам за последние тридцать лет. Когда Макензи взглянула на телефон, то поняла, что Нэнси, как обычно, быстро выполнила её поручение.

В письме Нэнси говорилось:

«Боюсь, совпадений немного. Прикрепляю краткие сведения по тем делам, что мне удалось найти. Удачи!»

В письме было пять вложений, и Макензи смогла быстро просмотреть все. Три из пяти дел не имели ничего общего с убийством Лизбрук или делом 1987 года. Но последние два дела показались ей довольно интересными.

Одно из них было об убийстве 1994 года, когда за заброшенным сараем обнаружили труп женщины. Тело нашли в сельской местности, примерно в восьмидесяти милях от Омахи. Жертва была привязана к деревянному столбу. Тело провисело на нём около шести дней прежде, чем его обнаружили. Тело окоченело, и дикие животные — предположительно, рыси — отъели женщине ноги. Жертва имела несколько приводов, включая два ареста за проституцию. Как и в предыдущих случаях, не имелось явных признаков сексуального насилия, и хотя на спине жертвы были обнаружены следы от ударов плетью, били её намного меньше, чем Хейли Лизбрук. В папке не было ни слова о номерах, высеченных на столбе.

Второе дело касалось девятнадцатилетней девушки, которую объявили пропавшей без вести после того, как она не приехала домой на рождественские каникулы. В 2009 году жертва училась на первом курсе Университета Небраски. Её тело было найдено на пустом поле три месяца спустя. Труп был частично закопан, и на спине были обнаружены следы от ударов плетью. В скором времени в прессе появились откровенные фотографии этой девушки, участвующей в страстной оргии в студенческом клубе. Снимки были сделаны за неделю до того, как она пропала.

Последний случай подходил с натяжкой, но Макензи решила, что оба этих дела могли быть связаны с убийством 1987 года и смертью Хейли Лизбрук.

— Что у тебя там? — спросил Портер.

— Нэнси скинула мне материалы по другим делам, которые могут быть связаны с этим убийством.

— Что-нибудь нашла?

Помедлив секунду, она рассказала ему об этих двух делах. Когда Макензи закончила, Портер кивнул и посмотрел в окно. Они как раз проехали знак, предупреждающий о том, что до Омахи осталось 20 миль.

— Мне кажется, иногда ты слишком стараешься, — сказал Портер. — Ты задницу рвёшь, и люди это видят. Но давай смотреть правде в глаза: как бы ты ни старалась, не каждое дело можно превратить в погоню за монстром.

— Ну, тогда сделай милость, — ответила Макензи, — и скажи, что подсказывает тебе сейчас интуиция? С кем мы имеем дело?

— Обычный преступник, озлобленный на родную мать, — снисходительно заявил Портер. — Опросим людей и найдём его, а весь этот анализ — простая трата времени. Преступников находят не потому, что залазят им в головы, а потому что задают вопросы. Адресные опросы. Дверь за дверью. Свидетель за свидетелем.

Оба молчали, и Макензи думала о том, каким же плоским и чёрно-белым видит мир её напарник. В его сознании не было места деталям, ничему, что выходило за рамки сложившихся взглядов. Она заключила, что психопат, которого они ищут, был устроен намного сложнее, чем Портер.

— Что ты думаешь о нашем убийце? — наконец спросил он.

В голосе его слышалась неприязнь, словно он и вовсе не собирался задавать этот вопрос, но ему надоело ехать молча.

— Я считаю, что он ненавидит женщин за то, что они собой представляют, — тихо заговорила Макензи, не переставая анализировать убийцу по ходу разговора. — Возможно, он пятидесятипятилетний девственник, который находит секс постыдным, хотя у него есть в нём потребность. Убийство женщин заставляет его думать, что он поборол свои природные инстинкты, которые он считает примитивными и нечеловеческими. Искореняя источник сексуального возбуждения, он считает, что держит всё под контролем. Следы ударов плетью говорят о том, что он как бы наказывает жертв, возможно, за их непристойное поведение. Кроме того, мы не находим следов сексуального насилия, и мне кажется, что в глазах убийцы их смерть — это акт очищения.

Портер покачал головой, как сделал бы расстроенный родитель.

— Об этом я и говорю, — сказал он. — Трата времени. Ты так увлеклась этим делом, что уже не знаешь, что думать. Нам твои догадки не помогут. Как говорится, за деревьями ты не видишь леса.

Вновь повисла неловкая тишина. Не желая более продолжать этот разговор, Портер включил радио.

Насладиться музыкой ему не удалось. Через несколько минут они въехали в Омаху, и он вновь выключил радио, на этот раз без подсказки Макензи. Он заговорил, и голос его звучал нервно, но можно было расслышать и кое-что ещё — он давал понять, что он здесь главный.

— Ты когда-нибудь опрашивала детей, потерявших родителя? — спросил Портер.

— Однажды, — ответила она. — Это было дело об обстреле. Говорила с одиннадцатилетним мальчиком.

— Я тоже общался с несколькими. Невесёлое занятие.

— Это точно, — согласилась Макензи.

— Послушай, нам предстоит задать двум мальчикам вопросы об их умершей матери. Обязательно всплывёт вопрос о том, кем она работала. Нужно задать его как можно более деликатно.

Макензи была в ярости. Портер снова говорил с ней, как с маленьким ребёнком.

— Давай я начну, а ты будешь их утешать, если они расплачутся. Нельсон сказал, сестра жертвы тоже там будет, но думаю, на её помощь в этом плане не стоит рассчитывать. Думаю, она не менее подавлена, чем дети.

Макензи была не в восторге от этой идеи. Но она понимала, что если дело касалось Портера и Нельсона, действовать нужно было осмотрительно. Если Портер хотел вести опрос двух скорбящих по матери ребят, пусть потешит своё эго.

— Как скажешь, — ответила она сквозь зубы.

В машине вновь стало тихо. Портер больше не включал радио, и единственный звук в салоне был шелестом листов в папках Макензи. Эти страницы и те документы, что скинула Нэнси, вели к чему-то большому, Макензи была в этом уверена.

Конечно, чтобы рассказать историю от начала до конца, нужно знать всех, кто в ней задействован, а пока главное действующее лицо по-прежнему скрывалось в тени.

Машина сбавила скорость. Макензи оторвалась от чтения и увидела, что они поворачивают на тихую улочку. Она почувствовала знакомую тревогу, желая оказаться сейчас где угодно, но лишь бы не здесь.

Пришло время поговорить с детьми жертвы.

 

Глава пятая

Макензи немало удивилась, оказавшись в квартире Хейли Лизбрук; она представляла её совсем другой. Здесь было чисто и уютно; мебель была удачно расставлена по комнате и накрыта чехлами. Интерьер и убранство указывали на домовитость хозяйки: здесь были и чашки для кофе с милыми надписями, и прихватки над плитой, свисающие с красивых крючков. Было видно, что она хорошо следила за домом и семьёй, вплоть до выбора стрижек сыновей и цвета их пижам.

Макензи всегда мечтала о таком доме и такой семье.

Из документов дела было известно, что сыновьям жертвы было девять и пятнадцать лет соответственно. Старшего звали Кевин, младшего — Далтон. Когда она их увидела, то по красным опухшим глазам поняла, что Далтон сегодня много плакал.

Кевин же больше злился, чем горевал. Это стало особенно заметно, когда они принялись за дело, и Портер начал задавать вопросы тоном, который выражал что-то среднее между снисходительностью и заискиванием детсадовского учителя. Макензи внутренне трясло каждый раз, как Портер открывал рот.

— А теперь мне нужно узнать, были ли у вашей мамы друзья-мужчины, — сказал он.

Он стоял в центре гостиной, а мальчики сидели на диване. Сестра Хейли, Дженнифер, стояла в выходящей в гостиную кухне. Она курила у плиты с включённой вытяжкой.

— Вы имеете в виду, был ли у неё парень? — спросил Далтон.

— Да, любой друг мужского пола, — подтвердил Портер. — Но я не имел в виду именно парня, а любого мужчину, который часто с ней общался. Сюда можно отнести и почтальона, и работника продуктового магазина.

Оба мальчика смотрели на Портера так, словно ожидали, что он вот-вот покажет им фокус или вдруг превратится в дым. Макензи смотрела на него точно так же. Она никогда не слышала, чтобы Портер говорил так тихо и мягко. Было забавно слушать, как его рот произносит слова таким успокаивающим тоном.

— Нет, не думаю, — сказал Далтон.

— Нет, — согласился Кевин. — И парня у неё тоже не было. По крайней мере, мне о нём неизвестно.

Макензи и Портер посмотрели на стоящую у плиты Дженнифер. Она лишь пожала плечами. Макензи была уверена, что та всё ещё находилась в состоянии шока, поэтому было бы неплохо разузнать, есть ли у ребят другие родственники, которые могут сейчас взять на себя заботу о них, потому что на данном этапе Дженнифер это было не по плечу.

— А были ли те, с кем вы и ваша мама не ладили? — спросил Портер. — Вы видели или слышали, чтобы она с кем-нибудь ссорилась?

Далтон молча покачал головой. Макензи видела, что он готов был снова разрыдаться. Что же касается Кевина, то он закатил глаза и посмотрел на Портера.

— Нет, не было, — ответил он. — Мы не дураки. Мы понимаем, к чему вы клоните. Вы хотите знать, не подозреваем ли мы кого-нибудь в убийстве мамы, ведь так?

Портер выглядел ошеломлённым. Он нервно глянул на Макензи, но потом быстро взял себя в руки.

— На самом деле, да, — сказал он. — К этому я и веду, но очевидно, что вы ничего не знаете.

— Уверены? — спросил Кевин.

В этот напряжённый момент Макензи была почти уверена, что сейчас Портер сорвётся на парнишку. Кевин смотрел на офицера с болью во взгляде, словно и сам желал этого.

— Ну, — ответил Портер, — я думаю, я и так вас немало побеспокоил. Спасибо за помощь.

— Подождите, — сказала Макензи. Слово сорвалось с губ ещё до того, как она успела подумать, что надо бы промолчать.

Портер посмотрел на неё испепеляющим взглядом. Было очевидно, что он считал опрос двух убитых горем детей тратой времени, и особенно это касалось пятнадцатилетнего парня, которому не нравилось, что офицер воображает себя здесь главным. Макензи перевела взгляд от Портера к Далтону, присев на корточки так, чтобы можно было смотреть ему в глаза.

— Послушай, можно тебя попросить побыть пару минут в кухне с тётей?

— Хорошо, — прерывисто и тихо ответил Далтон.

— Детектив Портер, проводите мальчика.

Портер посмотрел на неё с ненавистью. Макензи стойко выдержала этот взгляд. По её каменному лицу было видно, что она будет настаивать на своём, пока не добьётся желаемого. Если Портер хотел с ней спорить, то они могут выйти из комнаты; но было очевидно, что он не желал ставить себя в неловкое положение, пусть даже и перед парой малолетних ребят и женщиной в полуобморочном состоянии.

— Конечно, — наконец ответил он сквозь зубы.

Макензи подождала, пока Портер и Далтон скроются в кухне.

Она выпрямилась, помня, что прямой зрительный контакт теряет своё действие, когда детям исполняется двенадцать.

Она посмотрела на Кевина и увидела в его взгляде ту же дерзость, что видела, когда он говорил с Портером. Она не имела ничего против подростков, но знала, что с ними бывает очень сложно работать, особенно в трагических обстоятельствах. Однако она наблюдала за тем, как Кевин отвечал Портеру, и надеялась, что сможет пробить его броню.

— Давай начистоту, Кевин, — начала она. — Ты считаешь, что мы пришли не вовремя? Ты думаешь, что неправильно нам закидывать вас вопросами, когда вы только что узнали о том, что случилось с мамой?

— Типа того, — ответил он.

— Ты совсем не хочешь сейчас говорить?

— Нет, я не против, — сказал Кевин. — Просто ваш напарник — придурок.

Это был шанс. Она могла придерживаться обычной профессионально-формальной манеры общения или попытаться наладить контакт с обозлённым подростком. Она знала, что больше всего остального подростки ценят честность. Охваченные эмоциями, они видят человека насквозь.

— Ты прав, — сказала она. — Он придурок.

Кевин удивлённо поднял на неё глаза. Она ошарашила его своим ответом.

— Но это не меняет того факта, что я должна с ним работать, — добавила она, окрасив голос нотками симпатии и понимания. — И это не меняет того факта, что мы пришли, чтобы вам помочь. Мы хотим найти того, кто сделал это с вашей мамой. А ты хочешь?

Мальчик долго сидел молча, а потом наконец кивнул.

— Может, поговоришь со мной? — спросила Макензи. — Всего несколько вопросов, и мы уйдём.

— А кто придёт? — настороженно спросил Кевин.

— Честно?

Кевин кивнул. В глазах его стояли слёзы. Макензи казалось, что он всё это время держался, чтобы быть сильным ради брата и тёти.

— После того, как мы уйдём, мы соберём всю необходимую информацию, и тогда к вам придут из соцслужбы, чтобы убедиться, что тётя Дженнифер сможет позаботиться о вас, пока не пройдут похороны вашей мамы.

— Она классная, — сказал Кевин, глядя на Дженнифер. — Они были с мамой очень близки. Прямо лучшие подруги.

— С сёстрами часто так, — ответила Макензи, не имея ни малейшего понятия, было это так на самом деле или нет, — но пока давай сконцентрируемся на моих вопросах. Сможешь?

— Да.

— Хорошо. Мне жутко неприятно об этом спрашивать, но это очень важно. Ты знаешь, чем мама зарабатывала на жизнь?

Кевин кивнул, уставившись в пол.

— Да, — сказал он. — Не знаю откуда, но об этом прознали и мальчишки в школе. Наверно чей-нибудь похотливый папаша пошёл в клуб, увидел её там и узнал. Неприятно всё это. Меня постоянно из-за этого дразнят.

Макензи не могла и представить, через что пришлось пройти Кевину, но это заставило её ещё больше зауважать Хейли Лизбрук. Может, она и раздевалась за деньги по ночам, но днём уделяла всё своё время детям.

— Хорошо, — сказала Макензи. — Раз уж ты знаешь, чем она занималась, то понимаешь, какой тип мужчин обычно посещает подобные заведения?

Кевин кивнул, и Макензи увидела, как по его левой щеке побежала первая слеза. Она хотела взять его за руку в знак сочувствия, но боялась отпугнуть.

— Мне нужно, чтобы ты вспомнил, приходила ли мама домой расстроенной или злой. Может, ты также вспомнишь мужчин, которых… ну, которых она приводила домой.

— Она никогда не водила мужчин домой, — ответил Кевин. — И я не помню, чтобы она когда-либо была злой или расстроенной. Единственный раз я видел её злой, когда в прошлом году она говорила с адвокатами.

— Адвокатами? — переспросила Макензи. — Ты знаешь, зачем она говорила с ними?

— Вроде знаю. Что-то случилось на работе, и ей пришлось общаться с адвокатами. Я слышал обрывки разговора, когда они ей звонили. Я почти уверен, что они говорили о запретительном приказе.

— Думаешь, это было как-то связано с клубом и работой?

— Не могу сказать наверняка, — ответил Кевин. Он немного оживился, когда оказалось, что его информация может быть полезной, — но думаю, что да.

— Ты нам очень помог, Кевин, — сказала Макензи. — Может, вспомнишь ещё что-нибудь?

Он медленно покачал головой и посмотрел детективу в глаза. Он пытался быть сильным, но в его взгляде было столько печали, что Макензи просто не понимала, как он ещё держится.

— Знаете, мама стеснялась своей работы, — заметил Кевин. — Иногда днём она работала дома. Она писала техническую документацию для сайтов, но не думаю, что это приносило ей много денег. Она искала подработки, потому что наш отец… ну, он ушёл от нас давно и больше не помогает деньгами, поэтому мама… она пошла на эту другую работу. Она делала это ради меня, и Далтона, и…

— Я знаю, — сказала Макензи и на этот раз не сдержала порыв, дотронувшись рукой до его плеча. Кевин выглядел благодарным. Она также знала, что он хотел бы разрыдаться, но не мог позволить себе подобную слабость в присутствии незнакомцев.

— Детектив Портер, — сказала Макензи, обращаясь к вышедшему из кухни напарнику, который продолжал злобно мерить её взглядом. — У вас есть ещё вопросы? — говоря, она слегка покачала головой, надеясь, что Портер правильно поймёт этот знак.

— Нет, я думаю, мы закончили, — ответил он.

— Хорошо, — сказала Макензи. — Ребята, ещё раз большое спасибо за помощь.

— Да, спасибо, — добавил Портер, выходя в гостиную. — Дженнифер, если вспомните что-нибудь, что сможет нам помочь, не стесняйтесь и звоните мне. Нам важны даже мельчайшие детали.

Дженнифер кивнула и хрипло сказала:

— Спасибо.

Макензи и Портер вышли из квартиры и спустились по деревянной лестнице к парковке дома. Когда они были уже на приличном расстоянии от квартиры, Макензи вышла вперёд, преграждая напарнику путь. Он кипел от злости, но она не обращала на это внимания.

— Мне удалось кое-что узнать, — начала она. — Кевин сказал, что в прошлом году его мать добивалась запретительного судебного приказа в отношении кого-то, связанного с работой. Он сказал, что только тогда видел её злой и расстроенной.

— Хорошо, — сказал Портер. — Не зря ты подорвала мой авторитет в его глазах.

— Я ничего такого не делала, — парировала Макензи. — Я увидела, что со старшим сыном у тебя разговор не клеится, и решила вмешаться, чтобы помочь.

— Чушь собачья, — сказал Портер. — Перед детишками и их тётей ты выставила меня неполноценным слабаком.

— Это неправда, — сказала Макензи. — А если бы даже это была правда, какая разница? Ты говорил с этими ребятами, как с идиотами, которые с трудом говорят по-английски.

— Ты действовала неуважительно, — сказал Портер. — Позволь напомнить, что я занимаюсь этой работой дольше, чем ты живёшь на земле. Если мне понадобится твоя помощь, я, чёрт побери, дам тебе знать.

— Ты всё завалил, Портер, — ответила Макензи. — Разговор был закончен, или ты забыл? Нечего мне было подрывать. Ты был готов уйти. Ты сам взялся вести опрос и сам всё испортил.

Сейчас они дошли до машины. Открывая её, Портер злобно сверкнул глазами, глядя на Макензи поверх крыши.

— Когда мы вернёмся в участок, я пойду к Нельсону и напишу заявление, чтобы мне дали другого напарника. Надоело мне твоё неуважение.

— Неуважение? — ответила Макензи, качая головой. — Да ты не знаешь, о чём говоришь. Почему бы тебе сначала не подумать о том, как ты сам относишься ко мне?

Портер прерывисто выдохнул и сел в машину, больше не сказав ни слова. Решив не поддаваться давлению его настроения, Макензи тоже села в машину. Взглянув на окна квартиры, она подумала о том, позволил ли Кевин себе поплакать. В глобальном масштабе взаимная неприязнь между ней и Портером казалась сущим пустяком.

— Хочешь приобщить это к делу? — спросил он, явно расстроенный тем, что его обскакали.

— Да, — ответила Макензи, доставая телефон. Набирая номер Нельсона, она чувствовала себя довольной. Год назад был выписан запретительный приказ, а сейчас Хейли Лизбрук была мертва.

«Мы нашли ублюдка», — подумала она.

И всё же ей казалось, что до завершения дела было ещё далеко.

 

Глава шестая

Уставшая, Макензи пришла домой в 10:45 вечера. День выдался длинным и выматывающим, и она знала, что ещё долго не сможет заснуть. Она продолжала размышлять о зацепке, о которой поведал ей Кевин Лизбрук. Она передала информацию Нельсону, и он пообещал, что кто-нибудь из служащих обязательно позвонит в стриптиз клуб и юридическую фирму, в которую обращалась Хейли Лизбрук, чтобы узнать, против кого подавался запретительный судебный приказ.

Мозг разрывали десятки мыслей. Макензи включила музыку, достала из холодильника пиво и набрала ванну. Она не была большой поклонницей горячих ванн, но сегодня каждая мышца в теле молила об отдыхе. Пока ванна наполнялась водой, она прошлась по дому, собирая разбросанные вещи, потому что Зак опять ждал до последнего, чтобы начать собираться на работу.

Они с Заком съехались чуть больше года назад, прибегая к всевозможным уловкам, чтобы на как можно дольше оттянуть вступление в брак. Макензи чувствовала, что была готова к семейной жизни, а вот Зака пугала сама мысль о свадьбе.

Они были вместе уже три года, первые два из которых были просто великолепными, а последний стал смесью монотонности и страхов Зака перед одиночеством и браком. Если бы он мог застрять где-то посередине между одиночеством и семейной жизнью, имея Макензи рядом, он был бы совершенно счастлив.

Она взяла две грязные тарелки с журнального столика, наступила на диск из Xbox и вдруг подумала, что ей надоела такая жизнь. Более того, она больше не была уверена, что хочет замуж за Зака, пусть бы даже он сейчас предложил ей пожениться. Она слишком хорошо его знала; она знала, какой будет их семейная жизнь; и, честно говоря, это её совсем не радовало.

Она застряла в этих отношениях, и Зак её совсем не ценил. Подобным образом она застряла на работе, где её совсем не ценили коллеги. Она давно застряла в воронке неправильных жизненных решений. Она знала, что нужно было что-то менять, но боялась перемен, а, учитывая, как сильно она уставала, у неё просто не было на них сил.

Макензи прошла в ванную и выключила воду. От воды волнами поднимался пар, словно приглашая её окунуться. Она разделась и посмотрела на своё отражение в зеркале, в очередной раз остро осознав, что потратила восемь лет жизни на человека, который вовсе не собирался разделить с ней жизнь. Она находила себя относительно привлекательной. У неё было миловидное лицо (оно становилось ещё красивее, когда она собирала волосы в хвост) и неплохая фигура, пусть и немного худощавая и мускулистая. У неё был плоский подкачанный живот, и даже Зак иногда шутил, что побаивался её мощного брюшного пресса.

Макензи залезла в ванну и поставила пиво на небольшой столик, где обычно лежали полотенца. Она выдохнула, позволяя воде расслабить мышцы. Она закрыла глаза и расслабилась, насколько это было возможно, но грустный взгляд Кевина Лизбрука не выходил у неё из головы. В нём было столько печали, что он всколыхнул в памяти Макензи дни, когда она испытывала ту же боль, но потом научилась надёжно прятать её в глубине души.

Она закрыла глаза и устроилась удобнее. Образ грустного мальчика отказывался покидать её сознание. Ей казалось, что она физически ощущает присутствие рядом Хейли Лизбрук, умоляющей её найти убийцу.

* * *

Зак вернулся домой через час, закончив двенадцатичасовую смену на местной текстильной фабрике. Каждый раз, как до Макензи доносился исходящий от него запах грязи, пота и масла, он напоминал ей, каким безамбициозным был Зак. Макензи не была против самой его работы; это была достойная работа для мужчин, избравших тяжёлый труд и верность делу. Но при этом у Зака была степень бакалавра, и когда-то он собирался поступить в магистратуру и стать учителем. Таков был его план ещё пять лет назад, но потом он получил должность начальника смены на фабрике, и этим всё закончилось.

К тому времени, когда он пришёл, Макензи пила уже вторую бутылку пива, сидя в постели и читая книгу. Она решила, что ей нужно лечь спать до трёх ночи, чтобы проспать пять часов прежде, чем отправиться на работу к девяти. Она никогда не была большой соней и даже обнаружила, что если спала ночью больше шести часов, то весь следующий день ходила, как сонная муха.

Зак вошёл в спальню в грязной рабочей одежде. Скинув обувь у кровати, он внимательно посмотрел на Макензи. На ней была надета майка и велосипедные шорты с высокой талией.

— Привет, малышка, — произнёс Зак, оглядывая её с ног до головы. — Приятно прийти домой, а тут ждёт тебя такая красотка.

— Как прошёл день? — спросила она, не отрываясь от книги.

— Нормально, — сказал он. — А потом я вернулся домой, увидел тебя такой, и всё стало ещё лучше.

Сказав это, он залез на постель и пополз к ней. Он провёл рукой по её лицу и наклонился, чтобы поцеловать.

Макензи выпустила из рук книгу и отпрянула назад.

— Зак, ты в своём уме? — спросила она.

— Что такое? — недоумённо спросил он.

— Ты же грязный. Мало того, что я только что из ванны, так ты ещё перепачкаешь простыни в грязи, масле и бог знает в чём ещё.

— О боже, — раздражённо ответил Зак. Он сполз с кровати, намеренно пачкая как можно больше белья. — И почему ты такая зануда?

— Я не зануда, — сказала Макензи, — просто не хочу жить в свинарнике. Кстати, спасибо, что убрал за собой посуду.

— Ох, как же хорошо быть дома, — язвительно проговорил Зак, отправившись в ванную комнату и захлопнув за собой дверь.

Макензи вздохнула и допила пиво. Оглядев комнату, она увидела стоящие у кровати грязные рабочие ботинки Зака — там они простоят до завтрашнего утра, пока он снова их не обует. Она также заранее знала, что, проснувшись с утра и отправившись в ванную, она найдёт его грязную одежду, сваленную кучей на полу.

«Ну и чёрт с ним», — подумала она, возвращаясь к книге. Она прочла всего несколько страниц, вслушиваясь в шум воды, пока Зак принимал душ. Потом она отложила книгу и прошла в гостиную. Она взяла рабочий портфель и вернулась с ним в спальню, вынув папку с последними материалами по убийству Лизбрук, которую получила в участке перед выходом. Как бы она ни устала и ни хотела спать, работа не давала ей покоя.

Она читала материалы, проверяя, всё ли в них изложено верно и точно. Убедившись, что всё так, она снова увидела перед глазами полный слёз взгляд Кевина и решила перепроверить.

Макензи была настолько поглощена чтением отчётов, что не заметила, как в комнату вошёл Зак. Сейчас от него приятно пахло, и выглядел он тоже намного лучше, имея из одежды лишь одно полотенце, обмотанное вокруг талии.

— Прости за простыни, — рассеянно заметил он, скинув полотенце и надев трусы-боксеры. — Я… я не знаю… я уже и не помню, когда ты в последний раз обращала на меня внимание.

— Ты про секс? — спросила она. Как ни странно, но сейчас она была вовсе не против секса. Только он мог помочь ей расслабиться и наконец заснуть.

— Не только про секс, — ответил Зак. — Я вообще про внимание. Я прихожу домой, а ты либо спишь, либо листаешь папки с делами.

— Ну, перед этим я собираю твой хлам по всему дому, — сказала она. — Ты живёшь так, словно ждёшь, что придёт мамочка и уберёт за тобой. Знаешь, ты прав, иногда я работаю дома для того, чтобы забыть о том, какой ты бываешь невыносимый.

— Опять всё сводится к одному, — сказал Зак.

— К чему?

— К тому, что ты прикрываешься работой, чтобы не проводить время со мной.

— Ничего я такого не делаю, Зак. Правда, сейчас меня больше заботит вопрос о том, кто жестоко убил мать двоих детей, чем ты и твои потребности во внимании.

— И именно поэтому, — сказал Зак, — я не тороплюсь на тебе жениться. Ты уже замужем за работой.

Макензи могла бросить ему в ответ тысячу различных колкостей, но понимала, что в этом не было смысла. Она понимала, что отчасти он был прав. Большинство вечеров она проводила не с Заком, а за просмотром принесённых с работы папок, потому что они казались ей более интересными. Бесспорно, она по-прежнему его любила, но знала его слишком хорошо — в Заке больше не было загадки.

— Спокойной ночи, — с горечью в голосе произнёс он и забрался под одеяло.

Макензи уставилась на его голую спину, думая, что, возможно, уделять ему внимание было её обязанностью. Делай она это, стала бы Макензи хорошей подругой? Сделало бы это её более привлекательной для человека, страшащегося брака?

Полностью забыв о том, что ещё пару минут назад она рассчитывала на секс, Макензи просто пожала плечами и вернулась к папкам.

Если её личная жизнь должна отойти на второй план, пусть так и будет. Для неё настоящая жизнь была там, внутри папки.

* * *

Макензи вошла в родительскую спальню, но не успела она переступить порог, как учуяла какой-то странный запах, от которого свело желудок. Это был резкий запах, и семилетняя Макензи подумала, что так же пахло внутри её свиньи-копилки, так пахли медные пятаки.

Она вошла в комнату, уставившись на ножку кровати, кровати, в которой уже больше года не спала мама, и которая казалась слишком широкой для отца.

Она увидела его. Ноги свисали с кровати, а руки были раскинуты в стороны, словно он пытался взлететь. Повсюду была кровь: на стене, на кровати, даже на потолке. Голова была повёрнута вправо, будто он не желал смотреть на дочь.

Она сразу поняла, что он был мёртв.

Она подошла ближе, хлюпая босыми ногами в крови. Она не хотела подходить, но ей нужно было убедиться.

— Папа, — прошептала она сквозь слёзы.

Она опасливо протянула руку. Её тянуло к нему, как магнитом.

Вдруг он повернул голову и посмотрел на неё мёртвыми глазами.

Макензи вскрикнула.

Она открыла глаза и в замешательстве оглядела комнату. Открытая папка с документами по делу лежала у неё на коленях. Зак спал рядом, всё так же повернувшись к ней спиной. Она глубоко вздохнула, вытерев пот со лба. Это был всего лишь сон.

А потом она услышала скрип.

Макензи замерла на месте. Глядя на дверь спальни, она медленно встала с кровати. Она услышала, как скрипит расхлябанная половица в гостиной. Этот звук появлялся только тогда, когда кто-то ходил по комнате. Да, она спала и видела кошмар, когда услышала этот скрип, но она его действительно слышала.

Ведь так?

Она встала с кровати и взяла с комода служебный пистолет, который лежал рядом со значком и кошельком. Она тихо выглянула из комнаты и вышла в коридор. Свет, бросаемый уличными фонарями, просачивался сквозь жалюзи в гостиной. В комнате было пусто.

Она вошла в гостиную, держа пистолет наготове. Внутренний голос уверял, что здесь никого не было, но её продолжало трясти. Она знала, что слышала скрип половиц. Она подошла к журнальному столику и услышала, как под ногами скрипнул пол.

Перед глазами вдруг встал образ Хейли Лизбрук. Она вспомнила следы от ударов плетью на спине и отпечатки в грязи. Она вздрогнула. Макензи уставилась на сжатый в руках пистолет, пытаясь вспомнить последний раз, когда дело об убийстве так на неё влияло. Что она себе вообразила? Что убийца забрался в её гостиную и следил за ней?

Разозлившись на себя, Макензи вернулась в спальню. Быстро положив пистолет на комод, она направилась к кровати.

До сих пор не совсем оправившись от страха и переживаний сна, Макензи легла в постель. Она закрыла глаза и попыталась заснуть.

Она знала, что сделать это будет непросто. Её жизнь усложняли не только живые, но и мёртвые.

 

Глава седьмая

Макензи уже и забыла, когда в последний раз в участке было так оживлённо. Первой, кого она заметила, войдя в здание, была Нэнси. Она бежала по коридору, торопясь быстрее попасть в один из кабинетов. Макензи никогда не видела, чтобы Нэнси передвигалась так быстро. Помимо этого, по дороге в конференц-зал она также заметила нервозность во взгляде каждого проходящего мимо офицера.

Утро обещало быть богатым на события. В воздухе висело напряжение, напоминая ей тяжёлую духоту перед летней бурей.

Она и сама ощутила это напряжение ещё до того, как вышла сегодня из дома. Первый раз ей позвонили в 7:30, сообщив, что через несколько часов она едет брать подозреваемого.

Очевидно, что пока она спала, информация, которую сообщил ей Кевин, превратилась в многообещающую зацепку. Был выдан ордер, и винтики закрутились. Одно было ясно с самого начала: Нельсон хотел, чтобы они с Портером доставили подозреваемого в участок.

Десять минут, проведённые Макензи на работе, были наполнены всевозможными событиями. Пока она наливала себе кофе, Нельсон раздавал приказы направо и налево, а мрачный Портер сидел за столом в конференц-зале, напоминая обиженного ребёнка, изо всех сил привлекающего к себе внимание взрослых. Макензи знала, что его бесил тот факт, что зацепку они получили от мальчика, с которым он разговаривал, и от которого сам ничего не смог добиться.

Макензи и Портер отправились в главной машине, а две другие сопровождали их на всякий случай. Это был четвёртый арест в карьере Макензи, и адреналин кипел в жилах. Несмотря на бурлящую внутри энергию, Макензи оставалась внешне спокойной и собранной. Она гордо и уверенно вышла из конференц-зала, чувствуя, что теперь это было её дело, как бы Портер ни старался его отобрать.

По дороге ей встретился Нельсон. Он подошёл и мягко взял её под локоть.

— Уайт, можно тебя на минуту?

Он увлёк её в сторону. Не успела она ничего ответить, как они оказались в копировальной комнате. Нельсон подозрительно огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что их разговор никто не слышит. После этого он так посмотрел на Макензи, словно она совершила что-то ужасное.

— Послушай, — начал Нельсон. — Вчера вечером ко мне подошёл Портер и попросил меня снять его с дела. Я отказался. Ещё я сказал ему, что глупо бросать всё сейчас. Ты не знаешь, с чего он запросил о переводе?

— Он думает, что вчера я его подсидела, — ответила Макензи. — Но было же очевидно, что он не смог наладить контакт с ребятами и даже не пытался вывести их на разговор.

— Можешь мне не объяснять, — сказал Нельсон. — Я считаю, ты отлично справилась с задачей, разговорив старшего сына. Когда прибыли соцработники, он сказал, что ты ему очень понравилась. Я просто хотел сказать, что сегодня Портер зол на весь мир, и поэтому дай мне знать, если он начнёт выпендриваться. Хотя я не думаю, что он начнёт. Пусть он и не самый твой большой поклонник, но он мне говорил, что чертовски тебя уважает. Давай, это останется между нами, хорошо?

— Да, сэр, — ответила Макензи, удивлённая неожиданной похвалой и поддержкой.

— Ну, тогда на этом всё, — сказал Нельсон, похлопав её по плечу. — Отправляйтесь за подозреваемым.

Макензи направилась на парковку. Портер уже ждал её в машине. Пока она торопливо шла к нему, он внимательно смотрел на неё взглядом, который буквально выражал следующее: «Где тебя черти носили?» Как только она оказалась на пассажирском сидении рядом с ним, Портер резко вырулил с парковки, не успела Макензи закрыть дверь.

— Как я понимаю, ты уже узнала всё про нашего парня? — спросил он, выехав на дорогу. За ними следовали две машины поддержки, в которых ехали четыре офицера полиции и шеф Нельсон.

— Узнала, — ответила Макензи. — Клайв Трейлор. Сорок один год. Состоит на учёте за изнасилование. В 2006 году отсидел полгода в тюрьме за нападение на женщину. В настоящее время работает в аптеке, а также столярничает у себя в сарае.

— Ты, видимо, не читала последнее письмо от Нэнси, — сказал Портер.

— Нет, — сказала она. — И что там?

— Недавно ублюдок выпилил несколько деревянных столбов. По сведениям они примерно того же размера, что и тот, что мы нашли на кукурузном поле.

Макензи перелистала электронные письма в телефоне и увидела последнее сообщение от Нэнси, отправленное меньше десяти минут назад.

— Тогда, скорее всего, он и есть наш убийца, — сказала она.

— Да, чёрт возьми, — ответил Портер. Он говорил, как робот, словно его запрограммировали на произнесение определённых ответов. Он говорил, ни разу даже не обернувшись в сторону Макензи. Было видно, что он зол, но Макензи не было до этого дела. Она могла мириться с его злостью и упёртостью, пока они не мешали ему выполнять работу.

— Не буду тянуть кота за хвост и скажу прямо, — начал Портер. — Меня очень разозлило, как ты повела себя в беседе со свидетелем. Но будь я проклят, если не признаю, что ты просто отлично поработала с тем парнишкой. Ты умнее, чем я думал, и теперь я это признаю. Но неуважение…

Тут он замялся, не зная, как закончить фразу. Макензи ничего не ответила. Она продолжала смотреть вперёд, пытаясь принять тот факт, что за последние пятнадцать минут она получила что-то очень похожее на похвалу от двух людей, от которых меньше всего её ожидала.

Макензи вдруг решила, что день начинался как нельзя лучше. Оставалось надеяться, что к его концу они задержат человека, ответственного за смерть Хейли Лизбрук и других людей, погибших за последние двадцать лет. Если у них всё получится, то она готова мириться с мерзким настроением напарника.

* * *

Макензи выглянула в окно, уныло глядя на то, как изменился пейзаж, стоило Портеру въехать в глухой пригород Омахи. Красивые домики сменились многоэтажками с дешёвым жильём, которые в скором времени уступили место ещё более неприветливым строениям.

Вскоре они добрались до улицы, где жил Клайв Трейлор. Здесь стояли бедные домишки с неухоженными лужайками и покосившимися почтовыми ящиками. Ряды домов уходили куда-то вдаль, и каждый следующий дом казался более убогим, чем предыдущий. Макензи не понимала, что угнетало её больше: неприглядный вид домов или удушающая бесцветность самого района.

Около дома Клайва было тихо. Когда машина подъехала ближе, Макензи испытала уже знакомый выброс адреналина. Она невольно выпрямилась, готовясь к встрече с убийцей.

Согласно данным группы наружного наблюдения, следящей за домом с трёх часов ночи, Трейлор никуда не выходил. На работе ему нужно было появиться к часу дня.

Портер сбавил скорость, проезжая по улице, и остановился напротив дома Трейлора. Впервые за всё утро он посмотрел на Макензи. Он заметно нервничал. Макензи подумала, что, наверно, выглядит так же. Несмотря на все противоречия, входя в дом потенциального убийцы рядом с Портером, она чувствовала себя в безопасности. Пусть он и был твердолобым сексистом, но имел большой оперативный опыт и в большинстве случаев отлично знал, что делает.

— Готова? — спросил Портер.

Макензи кивнула и нажала тангенту автомобильной радиостанции.

— Это Уайт, — сказала она. — Мы готовы. Ждём приказа.

— Идите, — просто ответил Нельсон.

Макензи и Портер медленно вышли из машины, не желая вызывать подозрений у Трейлора на случай, если он посмотрит в окно и увидит двух незнакомцев на своей лужайке. Портер первым поднялся по расшатанным ступеням крыльца. Крыльцо было испачкано каплями белой краски и засыпано бесчисленными тельцами мёртвых насекомых. Макензи была напряжена, готовясь к встрече. Что она сделает, когда окажется лицом к лицу с убийцей тех женщин?

Портер открыл хлипкую на вид сетчатую дверь и постучал.

Макензи стояла рядом, ожидая, когда появится хозяин. Сердце бешено стучало в груди. Ладони стали мокрыми от пота.

Прошло несколько секунд прежде, чем она услышала звук приближающихся шагов. За этим последовал щелчок открывающегося замка, и дверь слегка приоткрылась. Появилось лицо Клайва Трейлора. Поначалу он выглядел удивлённым, а потом — настороженным.

— Чем я могу вам помочь? — спросил Трейлор.

— Мистер Трейлор, — начал Портер, — я детектив Портер, это детектив Уайт. Мы хотели бы поговорить с вами, если вы не против.

— О чём? — вдруг осторожно спросил Трейлор.

— О преступлении, совершённом два дня назад, — сказал Портер. — У нас есть пара вопросов, и если вы будете отвечать честно, мы не задержим вас более чем на пять или десять минут.

Трейлор на минуту задумался. Макензи могла поклясться, что почти наверняка знала, какие мысли проносятся сейчас у него в голове. Он состоял на учёте за изнасилование, и любое нежелание сотрудничать с полицией могло вызвать как минимум подозрение, как максимум — расследование его текущей деятельности.

А этого человек вроде Клайва Трейлора хотел меньше всего на свете.

— Конечно, проходите, — наконец ответил он, находясь не в восторге от сложившейся ситуации. Он открыл дверь шире и пригласил их в дом, который походил на комнату в студенческом общежитии.

Повсюду стояли кипы книг, валялись пустые банки из-под пива и одежда. Внутри пахло так, как если бы что-то подгорело на плите.

Они вошли в небольшую гостиную, по виду которой Макензи сразу попыталась определить, похожа ли она была на гостиную убийцы. На диване кучей была свалена одежда, а на журнальном столике стояли грязные тарелки и ноутбук.

Глядя на весь этот беспорядок, Макензи подумала, что, возможно, Зак был не таким уж грязнулей, как ей казалось. Трейлор не предложил им присесть, что было хорошо, потому что Макензи всё равно не смогла бы перебороть себя и сесть на стул в этом доме.

— Спасибо, что уделили нам время, — сказал Портер. — Как я сказал, два дня назад было совершенно преступление, убийство. Мы здесь потому, что в прошлом у вас был конфликт с жертвой.

— Кого убили? — спросил Трейлор.

Макензи наблюдала за его реакцией, уделяя особое внимание мимике лица и позе и надеясь найти в них какие-нибудь подсказки. Пока ей удалось заметить, что ему было очень некомфортно от того, что в дом пришла полиция.

— Женщину звали Хейли Лизбрук.

Трейлор на секунду задумался, а потом покачал головой.

— Я не знаю никого с таким именем.

— Вы уверены? — спросил Портер. — У нас есть сведения о том, что в прошлом году она получила против вас запретительный приказ.

Эти слова освежили Трейлору память, и он устало закатил глаза:

— А, она. Я и не знал, как её зовут.

— Но вы знали, где она живёт? — спросила Макензи.

— Знал, — ответил Трейлор. — Да, я несколько раз следил за ней от дома до «Ранвей». Потом ко мне приходили полицейские и провели беседу. Я никогда не нарушал запретительный приказ. Клянусь.

— То есть вы не отрицаете, что когда-то преследовали её? — спросил Портер.

Макензи заметила, как Трейлор покраснел от стыда. Она была почти уверена, что он не был их убийцей.

— Нет. Я признаю, что так и было. Но как только выписали приказ, я к ней не приближался. Я даже перестал ходить в тот стриптиз клуб.

— Окей, — сказал Портер. — Можете мне сказать, где вы были вечером два дня назад?

— Я работал до девяти, а потом пошёл домой. Я немного посмотрел телевизор и лёг спать около полуночи.

— Вы можете это доказать? — спросил Портер.

Трейлор выглядел напуганным, пытаясь найти подходящий ответ:

— Чёрт, я даже не знаю. Я проверял банковский счёт через интернет. Вы сможете это проверить?

— Сможем, — сказал Портер и указал на лежащий на журнальном столике ноутбук. — Показывайте.

Внутри Трейлора шла борьба. Он медленно пошёл к компьютеру, но потом остановился:

— Это, знаете ли, вторжение в личную жизнь. Возвращайтесь с ордером, и я…

— Я не первый день служу в органах, — сказал Портер. — За дверью ждут несколько офицеров полиции. Одно слово, и они будут здесь через тридцать секунд. Мы уже получили ордер. Упростите себе и нам жизнь и покажите историю посещений в вашем браузере.

Трейлор вспотел. Макензи была уверена, что он не был убийцей, но он явно что-то скрывал.

— В чём дело? — спросила она.

— Запросите данные в банке, — ответил Трейлор.

— Почему?

— Потому что я не сохраняю историю посещений.

Портер сделал шаг вперёд и повторил свой последний приказ:

— Показывайте.

Макензи и Портер стояли за спиной Трейлора с одной и другой стороны. Макензи внимательно следила за ним и заметила, что он довольно быстро открыл браузер. Заметив изображение на рабочем столе, она поняла, что увидела достаточно.

Она отошла от Трейлора, пока тот показывал Портеру чистую историю посещений. Она слушала, как Трейлор объяснял напарнику, что всегда удалял историю, чтобы не засорять кэш куки-файлами и подобным мусором. Пока Портер и Трейлор обсуждали этот древний, как мир трюк, она прошла в коридор. На стенах не было ни картин, ни фотографий, а внизу лежал всякий хлам, среди которого она заметила пустую коробку, которая показалась ей подозрительной.

Макензи вернулась в гостиную. Сейчас Портер и Трейлор говорили почти на повышенных тонах.

— Простите, — сказала она, пытаясь их перекричать. — Мистер Трейлор, я вам верю. Я почти уверена, что вы не причастны к убийству Хейли Лизбрук. Должна признать, что на вас указывала масса улик, включая деревянные столбы, что хранятся у вас на заднем дворе. Однако я не думаю, что вы кого-нибудь убили.

— Спасибо, — насмешливо-презрительно ответил Трейлор.

— Уайт, — перебил Портер, — что ты…

— Но вы должны сказать мне о других ваших правонарушениях.

Трейлор выглядел удивлённым:

— Я ничего не сделал, — ответил он. — Я знаю, что у меня не самая лучшая репутация. Если вас поставили на учёт за половое преступление, ваша жизнь уже никогда не будет прежней. Люди начинают смотреть по-другому, и…

— Пожалуйста, прекратите, — сказала Макензи. — Вы уверены, что не замешаны ни в чём криминальном?

— Клянусь, что нет.

Макензи кивнула, а потом подняла глаза на Портера и невесело улыбнулась:

— Детектив Портер, вы сами наденете на него наручники, или это следует сделать мне?

Не успел Портер ответить, как Трейлор ринулся с места. Он накинулся на Макензи, попытавшись сбить её с ног, чтобы пробежать к входной двери. Он явно не ожидал, что она окажется такой сильной. Она напрягла стопы и колени, когда Трейлор кинулся на неё, и заставила его удивлённо отскочить в сторону.

— Дерьмо, — бормотал Портер, безуспешно пытаясь достать пистолет.

Пока он вытаскивал оружие, Макензи с силой ударила Трейлора локтем в грудь, когда он попытался обежать её сбоку. Охнув от боли, он удивлённо взглянул на девушку. Он начал медленно опускаться на колени, и не успел он упасть, как Макензи схватила его за волосы и прижала к полу.

Трейлор закричал от боли, когда она упёрлась коленом ему в спину, проворно доставая наручники, как фокусник достаёт платки из рукава.

— Всё в порядке, — сказала Макензи, быстро взглянув на Портера. — Я разберусь.

Произнеся эти слова, она защёлкнула наручники на запястьях Трейлора. Портер неподвижно стоял рядом, его рука замерла у бедра, где в кобуре висел пистолет.

* * *

Макензи посмотрела на пластиковый пакет. Её тошнило от одной мысли о том, что хранилось на находящихся внутри USB-дисках. Всего их было одиннадцать. После сложного допроса они узнали, что именно их хотел спрятать Трейлор, когда попытался проскочить мимо Макензи.

— Ни хрена себе! — не скрывая радости, сказал Нельсон, усаживая Трейлора на заднее сиденье патрульной машины. — Не на такой арест я рассчитывал сегодня, но тоже неплохо.

Прошло менее часа с того момента, как Трейлор заявил, что не сделал ничего криминального. За этот час его ноутбук был конфискован, а история посещений — восстановлена. В доме было обнаружено несколько флешек с фотографиями и видео. Включая найденные на компьютере файлы, историю посещений за последние два дня и обнаруженные USB-диски, Клайв Трейлор владел более чем пятьюстами фотографий и двадцатью пятью видео с детской порнографией. Более того, он занимался их продажей через интернет. Последняя сделка на двести долларов была совершена с французского IP-адреса, и банк Трейлора подтвердил перевод денег.

Клайва Трейлора и рядом не было с кукурузным полем, на котором два дня назад убили Хейли Лизбрук. В это время он был онлайн, продавая детскую порнографию.

Когда Макензи увидела ярлык программы для анонимного просмотра сайтов на рабочем столе Трейлора, а потом в коридоре нашла коробку от устройства, предназначенного для скрытия IP-адреса, она смогла собрать все детали пазла воедино. Решить задачу было просто, зная, что Трейлор привлекался за половое преступление.

Нельсон остался с Макензи и Портером, глядя, как Трейлора увозят в участок.

— Мы думаем, что это лишь вершина айсберга, — сказал он. — Когда мы взломаем установленную им программу, то, думаю, найдём намного больше. Вы двое чертовски хорошо поработали.

— Спасибо, сэр, — сказал Портер, не особо радуясь незаслуженной похвале.

— Кстати, — продолжил Нельсон, обращаясь теперь только к Макензи, — я послал ребят проверить его сарай. Там ничего не нашли, кроме незаконченных самодельных полок для книг, столов и всего прочего. Я попросил их на всякий случай проверить столбы за сараем, и оказалось, что они сделаны из сосны, как и другие его поделки. В общем, он не имеет к убийству никакого отношения.

— А я был уверен, что это он, — сказал Портер.

— Не позволяйте неудаче остановить вас, — ответил Нельсон. — День только начался.

Шеф ушёл, направляясь к команде компьютерщиков, которые прибыли, чтобы взломать ноутбук Трейлора.

— Ты молодец, — сказал Портер. — Я не обратил внимания ни на ярлык программы, ни на коробку от оборудования.

Голос его звучал удручённо и почти грустно.

— Спасибо, — сказала Макензи, немного смутившись. Она хотела рассказать ему, как пришла к нужному выводу, но решила, что это лишь в очередной раз выведет Портера из себя. Она, как обычно, промолчала.

— Ну, — добавил он, хлопнув в ладоши, словно разговор окончен, и они во всём разобрались, — давай возвращаться в участок. Может, найдём новую информацию о нашем убийце.

Макензи кивнула и, не торопясь, отправилась к машине. Она посмотрела на дом Клайва Трейлора и на сарай на заднем дворе. С того места, где она стояла, были видны верхушки столбов. На первый взгляд Трейлор казался их убийцей, но сейчас, когда всё вышло совсем по-другому, Макензи должна была признать, что они вернулись туда, откуда начали.

Убийца был на свободе, и каждой минутой бездействия они дарили ему возможность убить снова.

 

Глава восьмая

Ещё маленьким мальчиком он любил сидеть на скамейке на заднем дворе и наблюдать за тем, как по двору бродит кошка. Особенно интересно становилось тогда, когда кошке попадалась какая-нибудь птица или, если повезёт, белка. Он наблюдал за тем, как кошка минут пятнадцать выслеживает добычу, играя с ней, а потом наконец набрасывается, отрывая птахе голову так, что перья разлетались во все стороны.

Сейчас он вспомнил ту кошку, наблюдая за тем, как женщина подъезжает к дому после очередной рабочей ночи в заведении, где она, стоя на сцене, торговала своим телом. Как кошка из его детства, он тоже выслеживал добычу. Он отказался от мысли похитить её с работы: там была серьёзная охрана, и в неярком свете ночных фонарей был высок шанс оказаться увиденным. Вместо этого он ждал ее на парковке у дома.

Он припарковал машину напротив лестницы в дальнем правом углу комплекса, потому что именно по этой лестнице она поднималась в квартиру, находящуюся на втором этаже. Когда пробило три ночи, он поднялся по лестнице и притаился на площадке между первым и вторым этажами. В это время суток здесь было почти темно и тихо, как в могиле. Тем не менее, он прихватил с собой старый сотовый телефон, чтобы, если что, притвориться, что разговаривает по нему, если кто-нибудь пройдёт мимо.

Он следил за ней две ночи подряд и знал, что она приезжает домой между тремя и четырьмя часами ночи. За те два раза, что он следил за ней, паркуя машину на другой стороне улицы, он заметил, что в столь поздний час этой лестницей пользовались лишь однажды, и то человек был в стельку пьян.

Стоя на лестничной площадке, он увидел, как подъехала её машина, а потом появилась она. Даже в повседневной одежде казалось, что она нарочно выставляет напоказ свои ноги. Чем она занималась всю ночь? Показывала ножки, вызывая желание у мужчин.

Она направилась к лестнице, и он прислонил телефон к уху. Она будет здесь уже через несколько шагов. Он почувствовал, как напряглись икроножные мышцы, готовясь наброситься на неё, и снова подумал о кошке из детства.

Слыша лёгкую поступь её шагов внизу, он начал изображать, будто разговаривает с кем-то по телефону. Он говорил тихо, но не заговорчески тихо. Он подумал, что неплохо было бы ей улыбнуться, когда она будет проходить мимо.

И наконец она появилась на лестнице. Дойдя до площадки между этажами, она направилась выше. Бросив на него быстрый взгляд, она заметила, что он говорит по телефону и в принципе выглядит безобидно, поэтому поприветствовала его лёгким кивком. Он кивнул в ответ и улыбнулся.

Стоило ей повернуться к нему спиной, как он тут же на неё набросился.

Правая рука полезла в карман, вынув из него платок, который он пропитал хлороформом перед тем, как выйти из машины. Левой рукой он обхватил её за шею, потянув на себя и сбив с ног. Она смогла лишь негромко вскрикнуть от удивления, а потом он прижал платок к её рту.

Она сразу начала отбиваться, кусаться и даже прикусила ему мизинец. Укус был сильным, и он подумал, что она с первого раза прокусила палец до крови. Он отдёрнул руку всего лишь на секунду, но и этого времени было достаточно, чтобы она вырвалась, высвободившись от удерживающей её за шею его левой руки.

Она бросилась по лестнице, тихо всхлипнув. Он знал, что этот всхлип вот-вот превратится в громкий крик. Он подался вперёд и схватил её за голую ногу, обёрнутую в шёлк чулка. Он ударился о лестницу грудью и животом, задохнувшись от боли, но не ослабил хватку. Издав негромкий крик отчаяния, она упала вниз. Она ударилась лицом о ступень, и послышался жуткий хруст.

Она лежала неподвижно, а он подполз ближе, чтобы посмотреть, что случилось. Удар о лестницу пришёлся на висок. Как ни странно, вокруг не было крови, но даже в тусклом свете коридорной лампочки было видно, как на глазах растёт шишка.

Действуя быстро, он спрятал платок в карман, заметив глубокий укус на мизинце. Потом он взял её на руки, обратив внимание на полное отсутствие мышечного тонуса в ногах — от удара она потеряла сознание.

Он уже сталкивался с подобными ситуациями раньше. Он повернул её тело на тот бок, где образовался синяк и стащил его вниз по лестнице, придерживая одной рукой за талию. Её ноги волочились по ступеням. Второй рукой он прижал к уху бутафорский телефон на случай, если по пути к машине, до которой было чуть больше четырёх метров, им кто-нибудь встретится. На этот случай у него уже было подготовлено неплохое объяснение: «Даже не знаю, что и сказать. Она так напилась, что вырубилась. Я решил, что лучше отвести её домой».

Однако в столь поздний час можно было вполне обойтись без такой сложной актёрской игры. Ни на лестнице, ни на парковке им никто не встретился. Он спокойно запихнул её в машину, не попавшись никому на глаза.

Он завёл двигатель и вырулил с парковки, направившись на восток.

Десять минут спустя он услышал, как она что-то невнятно бормочет, тихо ударяясь головой об окно со стороны пассажирского сиденья.

Он протянул руку и погладил её по голове.

— Всё хорошо, — сказал он, — всё будет хорошо.

 

Глава девятая

Макензи дочитала итоговый отчёт по Клайву Трейлору, проверяя, всё ли написано верно, когда в кабинет вошёл Портер. Как и утром, он по-прежнему пребывал в дурном расположении духа. Макензи знала, каким уверенным он был в том, что Трейлор и есть их убийца, и как неприятно ему было сейчас признавать свою ошибку. Макензи уже давно привыкла к его постоянной раздражительности.

— Нэнси сказала, что ты меня искала, — сказал Портер.

— Да, — ответила она. — Я думаю, нам нужно наведаться в стриптиз клуб, в котором работала Хейли Лизбрук.

— Зачем?

— Поговорить с её боссом.

— Мы уже говорили с ним по телефону, — сказал Портер.

— Нет, ты говорил с ним по телефону, — поправила его Макензи. — Нужно заметить, что разговор занял у тебя от силы три минуты.

Портер медленно кивнул. Он вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь.

— Послушай, — сказал он, — я ошибался насчёт Трейлора. Ты поразила меня, произведя этот арест. Очевидно, что я относился к тебе не самым лучшим образом, но это не даёт тебе право говорить со мной свысока.

— Я и не думала, — сказала Макензи. — Я просто хочу сказать, что сейчас, когда у нас нет никаких зацепок, нам нужно выжать максимум из тех ресурсов, что имеем.

— И ты решила, что владелец стриптиз клуба и есть наш убийца?

— Это вряд ли, — ответила Макензи. — Я просто считаю, что нам стоит с ним поговорить. Быть может, он всё же расскажет нам что-нибудь интересное. Кстати, ты проверял, есть ли у него судимости?

— Нет, — сказал Портер. Недовольная гримаса на лице указывала на то, что ему было неприятно в этом сознаваться.

— У него имеется несколько приводов за домашнее насилие. А ещё шесть лет назад он привлекался за то, что нанял на работу семнадцатилетнюю девушку. Позже она призналась, что получила место только после того, как оказала ему услугу сексуального характера. Дело в конечном итоге замяли, потому что девушка оказалась беспризорной, и никто не мог подтвердить её возраст.

Портер вздохнул.

— Уайт, ты знаешь, когда я в последний раз появлялся в стриптиз клубе?

— Не знаю и знать не хочу, — ответила Макензи. Боже, он что — только что искренне улыбнулся?

— Очень давно, — добавил Портер, закатив глаза.

— Мы идём туда по делу, а не ради удовольствия.

Портер усмехнулся:

— Когда доживёшь до моих лет, то поймёшь, что часто это одно и то же. Ладно, пошли. Думаю, стриптиз клубы не особо изменились за последние тридцать лет.

* * *

Макензи видела стриптиз клубы только в фильмах и, пусть она не решилась сказать об этом Портеру, мало представляла, что от них ожидать. Когда они вошли внутрь, было около шести часов вечера. Парковка у клуба начинала заполняться машинами, из которых выходили уставшие после рабочего дня мужчины. Некоторые из них беспардонно рассматривали Макензи, пока они с Портером проходили через вестибюль, направляясь к бару.

Макензи пыталась как можно лучше рассмотреть помещение. Освещение было приглушённым, постоянно мигали прожекторы, и музыка звучала чрезмерно громко. Когда они вошли, на напоминающей подиум сцене у шеста танцевали две женщины. Одетые в одни лишь еле заметные трусики, они старались двигаться как можно сексуальнее под песню Роба Зомби.

— Ну и? — спросила Макензи, пока они ждали бармена. — Сильно тут всё изменилось?

— Ничего не изменилось, — сказал Портер, — кроме музыки. Музыка отвратная.

Нужно было отдать ему должное — он даже не взглянул на сцену. Портер был семейным человеком, прожившим в браке четверть века. Наблюдая за тем, как он внимательно разглядывает выпивку за барной стойкой, а не пялится на голых танцовщиц на сцене, Макензи зауважала его ещё больше. Ей трудно было представить, чтобы Портер так сильно уважал свою жену, что мог вести себя подобным образом в такой ситуации, но сейчас она была рада ошибиться.

К ним наконец подошёл бармен, и его лицо мгновенно напряглось при одном взгляде в их сторону. Ни Портер, ни Макензи не были одеты в полицейскую форму, но всё же их внешний вид говорил о том, что они оказались в стриптиз клубе по делу, и дело это было, скорее всего, не из приятных.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил бармен.

«Я могу вам чем-нибудь помочь? — мысленно повторила его слова Макензи. — Даже не спросил, что нам налить выпить. Он спросил, чем нам помочь, значит, полиция уже бывала здесь раньше. Наверно, по поводу владельца».

— Мы бы хотели поговорить с мистером Эйвери, — сказал Портер. — И мне ром с колой, пожалуйста.

— Он сейчас занят, — ответил бармен.

— А как же иначе, — сказал Портер, — но нам нужно с ним поговорить, — он вытащил значок из внутреннего кармана плаща, показал его бармену, а потом снова спрятал в карман, словно показывал какой-то фокус. — Либо он говорит с нами сейчас, либо я делаю пару звонков, и мы приглашаем его на разговор официально. Ему решать.

— Подождите секунду, — сразу сказал бармен. Он прошёл в другой конец барной стойки и вышел в двустворчатую дверь, похожую на дверь салунов из дешёвых вестернов.

Макензи посмотрела на сцену. Сейчас там была одна танцовщица, выступающая под песню Van Halen «Running with the Devil». Наблюдая за тем, как двигается женщина, Макензи задумалась о том, что, возможно, у стриптизёрш либо отсутствовало чувство собственного достоинства, что позволяло им с лёгкостью раздеваться перед незнакомцами, либо они были чертовски уверены в себе. Она знала, что ни за что в жизни не смогла бы заниматься подобным ремеслом. Макензи не считала, что обладает безупречным телом, даже несмотря на недвусмысленные взгляды, которыми её время от времени одаривали мужчины.

— Кажется, вам здесь неуютно, — сказал голос.

Макензи повернула голову направо и увидела подходящего к ней мужчину. На вид ему было около тридцати, и он казался слегка под градусом. Его глаза сияли так, как они могут сиять только после выпивки. Она часто видела этот взгляд у участников пьяных потасовок.

— И не без причины, — ответила Макензи.

— Я просто хочу сказать, — продолжил мужчина, — что редко встретишь женщин в подобных заведениях. А если они здесь и появляются, то обычно в сопровождении мужа или любовника. Если уж говорить правду, то я не представляю вас, — он указал на Портера, — вместе.

Макензи услышала смешок напарника. Она затруднялась сказать, что раздражало её сильнее: то, что этот мужчина осмелился сесть с ней рядом, или то, что Портера развлекало появление незнакомца.

— Мы не вместе, — сказала Макензи. — Мы коллеги.

— Пришли выпить после работы, да? — спросил мужчина. Он придвинулся ближе, достаточно близко, чтобы до Макензи донеслось его дыхание, пропитанное запахом текилы. — Давайте я куплю вам выпить?

— Послушайте, — ответила Макензи, по-прежнему не глядя в его сторону, — мне это не интересно, поэтому найдите себе новую жертву.

Мужчина наклонился и посмотрел ей в глаза:

— Не будьте такой стервой.

Макензи наконец повернулась в его сторону, и когда их глаза встретились, что-то изменилось во взгляде мужчины. Он понял, что она говорит серьёзно, но, учитывая, что выпил он предостаточно, просто не мог сдержаться. Он положил руку ей на плечо и улыбнулся.

— Простите, — сказал он. — Я просто хотел сказать… Хотя нет, я сказал именно то, что хотел. Не будьте такой стервой…

— Убери от меня руки, — тихо сказала Макензи. — Предупреждаю в последний раз.

— Не нравится, когда вас трогают мужчины? — спросил он со смехом. Его пальцы скользнули по её руке. Это было не простое прикосновение — он открыто домогался Макензи. — Наверно, поэтому вы здесь, чтобы поглазеть на голых женщин?

Макензи быстро подняла руку. Бедный мужчина даже не понял, что случилось, когда она схватила его за шею, и он, поперхнувшись, полетел с высокого табурета. Когда он приземлился на пол, то произвёл достаточно много шума, чтобы привлечь внимание охранника, стоящего у входа в зону отдыха.

Портер вскочил на ноги, встав между Макензи и прибывшим вышибалой. Он показал ему значок, встав нос к носу с крупным охранником, что немало удивило Макензи.

— Успокойся, верзила, — сказал Портер, тыча значком охраннику в лицо. — Я больше скажу, если не хочешь, чтобы в вашем вшивом заведении кого-нибудь арестовали, выпроводи вон этого придурка.

Охранник переводил взгляд с Портера на лежащего на полу пьяного мужчину, который не переставал кашлять и глотать губами воздух. Охранник понял, что здесь происходит, и кивнул.

— Без проблем, — сказал он, поднимая пьяного на ноги.

Макензи и Портер смотрели, как его провожают к двери. Портер слегка подтолкнул её локтем и хихикнул:

— Ты не перестаёшь меня удивлять.

Макензи лишь пожала плечами. Когда они повернулись к барной стойке, бармен уже вернулся. Рядом с ним стоял мужчина, меряя Макензи и Портера взглядом, словно перед ним были не внушающие доверия бродячие собаки.

— Можете объяснить, что тут происходит? — спросил мужчина.

— Вы Уильям Эйвери? — спросил Портер.

— Да.

— Мистер Эйвери, — сказала Макензи, — научите ваших клиентов не болтать лишнего и держать руки при себе.

— Что вам нужно? — спросил Эйвери.

— Мы можем поговорить в другом месте? — спросил Портер.

— Нет, давайте говорить здесь. Это самое напряжённое время дня для нас. Мне нужно помогать бармену.

— Это точно, — заметил Портер. — Я заказал ром колу пять минут назад, и до сих пор не получил заказ.

Бармен искоса посмотрел на детектива и развернулся к бутылкам. Пока его не было рядом, Эйвери наклонился к ним ближе и сказал:

— Если это касается Хейли Лизбрук, то я уже рассказал вашим коллегам всё, что мне известно.

— Но вы же говорили не со мной, — сказала Макензи.

— И что из этого?

— Мои методы отличаются от методов моих коллег, и мы ведём это дело, — сказала она, указывая на Портера. — Мне нужно задать вам ещё несколько вопросов.

— А что если я откажусь отвечать?

— Если откажетесь, — сказала Макензи, — я возьму показания у женщины по имени Колби Бэрроу. Знакомое имя? Мне кажется, ей было семнадцать, когда она начала здесь работать. Я полагаю, она получила работу после того, как занялась с вами оральным сексом. Я знаю, дело закрыто, но мне кажется, она сможет вспомнить немало подробностей о том, как вы ведёте здесь дела, которые утаила шесть лет назад. Может, она поведает мне, почему вас нисколько не интересует тот факт, что одну из ваших танцовщиц нашли убитой три дня назад.

Эйвери смотрел на неё так, словно собирался ударить. Макензи даже хотела, чтобы он попытался это сделать. За последние несколько лет она видела немало таких, как он — мужчин, которым не было дела до женщин, пока не выключался свет, и у них не возникала потребность с кем-нибудь переспать или кого-нибудь ударить. Макензи выдержала его взгляд, давая ему понять, что она была кем угодно, но не куклой для битья.

— Что вы хотите знать? — спросил Эйвери.

Макензи не успела ответить, потому что бармен принёс заказ Портера. Портер медленно потягивал коктейль и многозначительно улыбался, глядя на Эйвери и бармена.

— Были ли среди ваших клиентов те, кто приходил смотреть только на Хейли Лизбрук? — спросила Макензи. — У неё были постоянные клиенты?

— Один или два, — ответил Эйвери.

— Вы знаете их имена? — спросил Портер.

— Нет. Я не обращаю внимания на клиентов. Они ничем не отличались от всех остальных.

— Как вы думаете, — спросила Макензи, — если спросить у них, могут ли знать имена этих мужчин другие ваши танцовщицы?

— Не думаю, — сказал Эйвери. — Давайте смотреть правде в глаза: большинство танцовщиц спрашивают имя у клиента исключительно из вежливости. Им плевать с высокой колокольни, как кого зовут. Они просто хотят заработать.

— Хейли была хорошей работницей? — спросила Макензи.

— Да, это было так. Она всегда с готовностью подменяла других танцовщиц. Она очень любила своих сыновей, вы же уже об этом знаете?

— Да, мы с ними встречались, — ответила Макензи.

Эйвери вздохнул и посмотрел на сцену:

— Можете поговорить с танцовщицами, если думаете, что это поможет найти убийцу Хейли. Но я не могу разрешить вам сделать это здесь и сейчас. Разговор с вами их расстроит, а это навредит моему бизнесу. Но я могу дать вам список имён и телефонов, если хотите.

Макензи секунду размышляла над его предложением, а потом отрицательно покачала головой:

— Нет, думаю, в этом нет необходимости. Спасибо за помощь.

Она поднялась со стула и дотронулась до плеча Портера:

— Мы закончили.

— Я ещё нет, — ответил он. — Мне нужно допить свой коктейль.

Макензи уже собралась что-то ответить, но вдруг зазвонил сотовый Портера. Он взял трубку, прижав свободную руку к другому уху, чтобы хоть немного заглушить грохот песни Skrillex, орущей из динамиков. Разговор не отнял у него много времени. Прежде чем его закончить, он несколько раз кивнул, потом залпом допил свой коктейль и передал Макензи ключи от машины.

— Что случилось? — спросила она.

— Ну, всё, я допил, — сказал он, а потом его лицо погрустнело. — Произошло ещё одно убийство.

 

Глава десятая

Получив звонок, они сели в машину и проехали чуть больше двух с половиной часов, чтобы добраться до места преступления. Чем дальше они отъезжали от стриптиз клуба, тем темнее становилось вокруг, что лишь усугубляло унылое расположение духа Макензи. Когда они наконец прибыли на место, наступила ночь. Они свернули с главного шоссе сначала на узкую грунтовую, а потом на просёлочную дорогу, которая вывела их к большому полю. Чем ближе они подъезжали к нему, тем сильнее Макензи ощущала гнетущую ауру смерти.

Фары освещали лишь небольшую часть ухабистой дороги, по которой она с осторожностью ехала, пока наконец не начала различать многочисленные полицейские машины, прибывшие на место раньше их. Некоторые из них были развёрнуты фарами в центр поля, освещая наводящую ужас, но уже знакомую им картину.

Как Макензи ни старалась держать себя в руках, она не смогла скрыть дрожь.

— Боже мой, — сказал Портер.

Макензи припарковала машину, не сводя глаз с места преступления, а потом вышла из неё и медленно пошла к полю. Трава была высокой, местами доходя ей до колен, но она различила узкую тропинку, по которой ходили полицейские, и где трава была примята. Копов здесь было немало; и Макензи начала беспокоиться, что они могут затоптать ботинками всё место убийства.

Она подняла глаза и тихо охнула. Перед ней было тело женщины, раздетой до белья и привязанной к столбу длиной около восьми футов. Глядя на жертву, Макензи не могла не вспомнить о сестре. Стеф тоже когда-то была стриптизёршей. Макензи не знала, чем сейчас занималась сестра, но легко могла представить, что та тоже может закончить подобным образом.

Подойдя к трупу, Макензи огляделась и насчитала вокруг столба семь офицеров полиции. Двое из них стояли в стороне, разговаривая с двумя подростками. Впереди, в паре метров от столба разговаривал по телефону шеф Нельсон. Когда он заметил Макензи и Портера, то жестом подозвал их к себе и закончил разговор.

— Узнали что-нибудь дельное в стриптиз клубе? — спросил он.

— Нет, сэр, — ответила Макензи. — Я уверена, что Эйвери не причастен к убийству. Он предложил нам список с именами и телефонами всех работающих у него танцовщиц, но я думаю, что мы не воспользуемся его помощью.

— Нам нужна любая помощь, — сказал Нельсон, взглянув на столб. Казалось, его сейчас стошнит.

Макензи подошла к телу и сразу отметила, что над жертвой издевались больше, чем над Хейли Лизбрук. Например, на левой щеке виднелся большой синяк и гематома. В ухе и рядом с ним были видны следы запекшейся крови. Следы от ударов плетью указывали на то же орудие, что и у предыдущей жертвы, только на этот раз удары наносились с большей силой и частотой.

— Кто обнаружил тело? — спросил Портер.

— Те двое ребят, — сказал Нельсон, указывая в сторону полицейского, разговаривающего с двумя подростками. — Они признались, что пришли сюда, чтобы заняться сексом и покурить травку. Они говорят, что приходят сюда уже около месяца, но сегодня наткнулись на это.

— Тот же тип телосложения, что и у Хейли Лизбрук, — сказала Макензи, размышляя вслух. — Думаю, мы можем также предположить тот же или смежный род занятий.

— Вы должны это выяснить, — сказал Нельсон. — И желательно прямо сейчас.

— Мы пытаемся, — ответил Портер. — У Уайт нюх на этого убийцу и…

— Мне нужны результаты, — выходя из себя, сказал Нельсон. — Уайт, я готов выслушать твои сумасбродные идеи.

— Дайте мне фонарик, — попросила она.

Нельсон засунул руку в карман плаща, вытащил небольшой фонарик фирмы Maglite и кинул его в сторону Макензи. Она поймала фонарик, включила и начала осматриваться вокруг столба. Она перестала вслушиваться в нервную болтовню Нельсона, пока шеф с Портером оживлённо разговаривали.

Когда она, как обычно, полностью концентрировалась на поиске улик, ей казалось, что мир вокруг словно исчезает. Ей в глаза сразу бросились несколько отличительных особенностей этого убийства. Например, она знала, что Нельсон и другие офицеры подходили к телу только по примятой траве, чтобы не затоптать место преступления. Помимо их следов, ведущих от машин к трупу, она заметила и другие отпечатки в высокой траве, которые, скорее всего, принадлежали убийце.

Она сошла с тропы и осветила поле рядом со столбом. Мысленно сделав кое-какие пометки, она посмотрела на подростков и вернулась к столбу. Оглядев тело в поиске улик, она ещё раз убедилась в том, что, как и в случае с Хейли Лизбрук, на нём не было следов сексуального насилия.

Она вдруг задумалась над тем, что использование столба было для преступника чем-то большим, чем просто реквизитом для убийства. Его присутствие казалось обязательным и даже необходимым для убийцы. На мгновение она даже увидела его руки на столбе перед тем, как приняться за жертву.

Он несёт столб с гордостью, возможно, даже тащит его на себе. Эта задача требует от него сил и является обязательным условием убийства. Он получает удовлетворение от своей тяжёлой работы: он выпиливает столб, приносит его на место убийства, роет яму и устанавливает его. Он готовит место. От этого он получает столько же удовлетворения, как и от самого убийства.

— Что думаешь, Уайт? — спросил Нельсон, глядя на то, как она ходит вокруг тела.

Макензи моргнула, отвлекшись от созданного воображением образа убийцы. Поняв, как глубоко ей удалось залезть в его душу, она не на шутку испугалась.

— Начнём с очевидного: вот след, который оставил убийца, пока тащил сюда столб от дороги, — сказала она. — Это значит, что изначально тут не было никакого столба. Он принёс его с собой. Это указывает на то, что он водит либо пикап, либо какой-то минивен.

— Я тоже это заметил, — сказал Нельсон. — Что-нибудь ещё?

— Ночью плохо видно, — сказала Макензи, — но я почти уверена, что он во что-то завернул жертву, когда принёс её сюда.

— Откуда такие мысли?

— На траве нет следов крови, а некоторые раны на её спине, особенно те, что вокруг ягодиц, до сих пор кровоточат.

Пока Нельсон размышлял над её теорией, она присела на корточки за столбом и одной рукой придавила высокую траву. Второй она провела фонариком, освещая нижнюю часть столба.

Сердце нервно забилось, когда она увидела номер: Ч511/И202.

Он использует нож или долото и тратит немало времени и сил на то, чтобы номер получился читаемым. Этот номер имеет для него большое значение, более того, он хочет, чтобы его нашли. Осознанно или бессознательно, но он хочет, чтобы мы поняли, зачем он это делает. Ему нужно, чтобы кто-то разгадал его мотивы.

— Шеф, — позвала Макензи.

— Да, Уайт.

— Я снова нашла этот номер.

— Вот дерьмо, — сказал Нельсон, подходя к ней. Он посмотрел вниз и тяжело вздохнул. — Есть идеи, что он может означать?

— Никаких, сэр.

— Ладно, — сказал Нельсон. Положив руки на бёдра, он смотрел в тёмное небо, словно признавал своё поражение. — Значит, кое-что нам всё-таки удалось здесь узнать, но ничего, что могло бы в ближайшее время вывести нас на убийцу. Мужчина, водящий грузовик или минивен, имеющий доступ к деревянным столбам…

— Постойте, — сказала Макензи, — вы сказали интересную мысль.

Она вернулась к столбу и наклонилась, чтобы ближе рассмотреть руки жертвы, связанные за спиной верёвкой.

— Что там? — спросил Портер, тоже подойдя ближе.

— Ты разбираешься в узлах? — спросила Макензи.

— Если честно, не очень.

— Я разбираюсь, — вставил Нельсон, подходя к ним. — Что там у тебя?

— Я почти уверена, что руки Хейли Лизбрук были связаны точно таким же образом.

— И что из того? — спросил Портер.

— Это не совсем обычный узел, — ответила Макензи. — Ты сможешь такой завязать? Я — нет.

Портер озадаченно взглянул на руки жертвы.

— Могу спорить, что это морской узел, — сказал Нельсон.

— Я тоже так думаю, — добавила Макензи. — Может, это нас ни к чему не приведёт, но я думаю, что наш убийца как-то связан с лодками. Возможно, он живёт или когда-то жил рядом с водой.

— Водит грузовик или минивен, предположительно живёт у воды и зол на мать, — подытожил Нельсон. — Не многообещающе, но уже лучше, чем ничего.

— Учитывая ритуальность убийств, — сказала Макензи, — и короткий промежуток между ними, можно предположить, что он убьёт снова.

Она повернулась к шефу, стараясь придать своему лицу самое серьёзное выражение, на которое только была способна.

— Со всем уважением, сэр, я думаю, пора вызывать ФБР.

Нельсон нахмурился.

— Уайт, они лишь будут тормозить нас своими проволочками. Пока они кого-нибудь пришлют, у нас появится ещё пара трупов.

— Я думаю, нам нужно попытаться, — сказала Макензи. — Мы не можем прыгнуть выше головы.

Ей не хотелось признавать это, но, судя по выражению лица Нельсона, он был с ней согласен. Он удручённо кивнул и посмотрел на висящее на столбе тело.

— Я им позвоню, — наконец сказал он.

Сзади послышался забористый мат. Ругался один из офицеров. Все повернулись, чтобы посмотреть, что происходит, и увидели прыгающие на ухабах дороги автомобильные фары.

— Кого это черти несут? — спросил Нельсон. — Никто не должен был знать об этом месте и…

— Это репортёры, — сказал выругавшийся офицер.

— Как же так? — удивился Нельсон. — Чёрт возьми, кто же сливает информацию этим уродам?

Все оживились, потому что Нельсон делал всё, что мог, чтобы подготовиться к появлению журналистов. Он был в ярости. Казалось, ещё мгновение, и он взорвётся. Макензи воспользовалась неразберихой, чтобы сфотографировать место преступления: смятую траву у поля, узел верёвки на запястьях жертвы, номер у основания столба.

— Уайт, Портер, уезжайте отсюда и возвращайтесь в участок, — приказал Нельсон.

— Но, сэр, — сказала Макензи, — нам нужно…

— Делайте, что я говорю, — перебил шеф. — Вы ведёте это дело, и если репортёры поймут это, то уже не отстанут от вас и замедлят ход расследования. Уезжайте отсюда сейчас же.

Это было разумное решение, и Макензи сделала так, как ей было приказано. Пока они с Портером шли к машине, у неё появилась ещё одна мысль. Она повернулась к Нельсону:

— Сэр, я считаю, нам нужно взять пробы дерева с этого столба и того, к которому привязали предыдущую жертву. Нужно изучить дерево, из которого они сделаны. Может, это нас к чему-нибудь приведёт.

— Чертовски хорошая идея, Уайт, — ответил тот. — А теперь увозите отсюда свои задницы.

Они так и сделали. В этот момент за парой приближающихся фар появились и другие. На крыле первого фургона виднелись буквы WSQT. Машина припарковалась за машинами полиции, и из неё торопливо вышли журналист и оператор. Макензи они напомнили стервятников, кружащих над добычей.

Когда она села за руль, другой член новостной команды начал делать снимки места преступления. Макензи с ужасом поняла, что камера снимала и её. Она нагнула голову, сползла немного вниз по сиденью и завела двигатель. При этом она успела заметить, как к новостному фургону бросились три офицера полиции. В центре шёл Нельсон. Женщина-репортёр всё же пыталась прорваться к месту убийства.

Машина рванула с места, но Макензи знала, что их трюк не сработал.

Уже завтра её лицо будет на обложках всех газет.

 

Глава одиннадцатая

Как оказалось, Нельсон ошибался на счёт ФБР. В 6:35 утра Макензи позвонили и попросили прибыть в аэропорт, чтобы встретить прилетевшего агента. Ей нужно было торопиться, потому что рейс прибывал в 8:05. Макензи было неловко знакомиться с коллегой, не успев даже как следует расчесать волосы.

Однако внешний вид её волос был меньшей из проблем, о которых она размышляла, сидя на неудобной скамье в зале ожидания аэропорта. Она с жадностью пила кофе, надеясь разбудить мозг после всего лишь пяти часов сна. Это была уже третья чашка кофе за утро, и она понимала, что если так пойдёт дальше, она весь день не избавится от нервной дрожи в руках. Но и позволить себе быть уставшей и сонной она тоже не могла.

Ожидая агента, она мысленно вернулась ко вчерашнему ужасному месту преступления, ещё раз перебирая в голове все находки. Она не могла избавиться от ощущения, что что-то упустила из вида. Оставалось надеяться, что агент ФБР поможет ей разобраться с этим делом.

Нельсон переслал досье на агента по электронной почте, и Макензи быстро просмотрела его за завтраком, состоящим из банана и тарелки овсяной каши. Благодаря досье она сразу узнала агента, как только он спустился с телетрапа. Джаред Эллингтон, тридцать один год, выпускник Джорджтаунского университета, имеет опыт составления психологических портретов в делах, связанных с контртерроризмом. Его чёрные волосы были так же зачёсаны назад, как и на фото в папке, а деловой костюм предательски выдавал в нём человека, прибывшего в город по делу.

Макензи пересекла зал, чтобы встретить его у выхода. Она бесилась от того, что постоянно думала о своих волосах. Из-за утренней суматохи она чувствовала себя вымотанной и несобранной. Раньше её никогда не волновало, что подумают о ней люди, и уж тем более, не заботила её внешность. Так что же изменилось сейчас?

Может, она вела себя так, потому что это был агент ФБР, а она очень уважала Бюро. А может быть, пусть она и не хотела это признавать, её привлекала его внешность. Макензи ненавидела себя за это признание и не только из-за Зака, а потому, что впереди их с агентом ждала срочная и малоприятная работа.

— Агент Эллингтон, — сказала она, протягивая руку и стараясь звучать как можно более официально, — меня зовут Макензи Уайт, и я веду это расследование.

— Рад познакомиться, — сказал Эллингтон. — Твой шеф сказал, что ты главный следователь в этом деле. Это так?

Утвердительно кивая, Макензи изо всех сил старалась не выдать удивления.

— Всё верно, — сказала она. — Я знаю, что ты только что с самолёта, но у нас мало времени. Я сейчас же отвезу тебя в участок.

— Конечно, — ответил он. — Показывай дорогу.

Макензи провела его через аэропорт и вывела на парковку. Всю дорогу они шли молча, и Макензи воспользовалась тишиной, чтобы составить об агенте первое впечатление. Он казался более раскованным, открытым и доброжелательным, чем те парни из Бюро, с которыми ей уже приходилось встречаться. При этом Эллингтон казался очень серьёзным и напряжённым. В нём было больше профессионализма, чем во многих её коллегах-мужчинах.

Пока они ехали по федеральной трассе, пробираясь через утренние пробки у аэропорта, Эллингтон сидел, уткнувшись в телефон, просматривая электронную почту и какие-то документы.

— Скажи, детектив Уайт, — сказал он, — кого, по-твоему, мы ищем? Сейчас я просматриваю отчёты, которые переслал мне шеф Нельсон, и должен заметить, что у тебя острый глаз.

— Спасибо, — ответила Макензи, а потом, будто пытаясь забыть про комплимент, продолжила. — Если говорить о типе личности убийцы, я думаю, что корень его поведения кроется в насилии. Если учесть, что жертвы не подвергались сексуальному насилию, но были раздеты до белья, это указывает на то, что убийства основываются на мести женщине, которая издевалась над преступником в детстве. Я думаю, мы ищем человека, стыдящегося секса или, по крайней мере, считающего его чем-то гадким.

— Как я понимаю, ты не сбрасываешь со счетов религиозный контекст? — спросил Эллингтон.

— Пока нет. Очевидно, что способ расположения жертвы перекликается с распятием. Кроме того, все его жертвы представляют собой объекты мужского вожделения, поэтому религиозный подтекст не исключается.

Эллингтон кивнул, не отвлекаясь от телефона. Макензи время от времени поглядывала в его сторону, маневрируя среди машин. Она не могла не отметить, насколько он был красив. Его привлекательность не была кричащей, но было в нём что-то притягивающе простое и в то же время грубое. Эллингтон не тянул на роль главного героя, но вполне мог рассчитывать на достойное место в его свите.

— Не хочу показаться наглым, — сказал он, — но я просто пытаюсь узнать о деле как можно больше. Ты, наверное, в курсе, что я был назначен вести его всего шесть часов назад, так что времени было мало.

— Я всё понимаю, — сказала Макензи. Для неё поездка с ним в машине была, словно глоток свежего воздуха, — приятно было говорить, не ожидая колкостей и шовинистских шуточек. — Ты не против, если я спрошу, какое мнение ты уже успел составить об убийце?

— Меня волнует вот какой вопрос: зачем он выставляет тела напоказ? — ответил Эллингтон. — Это приводит меня к мысли, что убийства для него значат нечто большее, чем просто вендетта. Он хочет, чтобы люди видели, что он сделал. Он хочет превратить убийство этих женщин в спектакль, а это значит, он гордится содеянным. Я даже готов предположить, что он считает, что, убивая их, делает мир лучше.

Чем ближе они подъезжали к участку, тем больше Макензи волновалась. Эллингтон был полной противоположностью Портера, и, казалось, разделял её подход к составлению психологического портрета убийцы. Она уже и забыла, когда в последний раз открыто говорила с коллегой, не боясь, что её поднимут на смех или не воспримут всерьёз. Из того, что она уже узнала о нём, можно было сделать вывод, что Эллингтон был хорошим собеседником, и его интересовало мнение коллег. Ну, и, по правде говоря, на него было приятно смотреть.

— Мне кажется, ты на верном пути, — добавил Эллингтон. — Между нами говоря, я думаю, мы его возьмём. Данные по узлам, информация о его машине, использование одного и того же орудия убийства — совсем неплохое начало. Я с нетерпением жду начала нашей совместной работы, детектив Уайт.

— Взаимно, — ответила она и ещё раз украдкой посмотрела в его сторону, пока он увлечённо читал письма в телефоне.

Волнение росло; Макензи уже давно так не рвалась на работу. Она чувствовала вдохновение и прилив сил — ведь скоро всё изменится.

* * *

Час спустя Макензи вернулась с небес на землю, наблюдая за тем, как агент Джаред Эллингтон стоит в конференц-зале перед толпой полицейских, которые считают, что его помощь им вовсе не нужна. Некоторые из сидящих за столом делали кое-какие пометки в блокнотах, и на лицах всех присутствующих читалось напряжение. Макензи заметила Нельсона во главе стола. Он нервничал и чувствовал себя не в своей тарелке. Он вынужден был вызвать ФБР, но не думал, что это было правильным решением.

Между тем Эллингтон изо всех сил старался удержать внимание аудитории, по второму разу говоря то, что они с Макензи обсуждали по пути из аэропорта. Он говорил, что они искали убийцу, испытывающего отвращение к сексу и гордящегося своими деяниями. Кроме этого, он ещё раз прошёлся по всем имеющимся уликам и их возможной интерпретации. Люди за столом начали обращать внимание на его болтовню только тогда, когда он дошёл до анализа дерева с мест преступлений.

— Что касается анализа дерева, из которого выпилены столбы, — сказал Нельсон, — то результаты будут готовы через несколько часов.

— А какая от них, в сущности, польза? — спросил Портер.

Нельсон посмотрел на Макензи и кивнул, разрешая ей ответить на вопрос:

— Имея результаты анализа на руках, мы сможем проверить местные лесозаготовительные предприятия и лесопильные заводы на предмет недавнего приобретения таких столбов.

— Вряд ли нам это что-то даст, — сказал пожилой полицейский из дальнего угла комнаты.

— Даст, — заметил Эллингтон, вновь привлекая внимание аудитории к себе. — Попытка не пытка. Прошу вас, поймите меня правильно: я здесь не для того, чтобы забрать у вас это дело. Я здесь для того, чтобы помочь и убедиться, что у вас есть доступ ко всем ресурсам Бюро, включая исследовательский потенциал, людские ресурсы и всё, что потребуется для того, чтобы поймать убийцу. Я буду здесь недолго, около двух дней, а потом уеду. Это ваше шоу, ребята, а я лишь наёмный работник.

— С чего начнём? — спросил кто-то из офицеров.

— После совещания мы с шефом Нельсоном сформируем группы, — сказал Эллингтон. — Несколько человек отправятся допросить коллег Хейли Лизбрук. Как я понимаю, скоро у нас будут результаты вскрытия и вся информация по последней жертве. Когда её личность будет установлена, кому-то из вас придётся допросить её семью и друзей. Когда придут результаты по дереву, надо также будет проверить местные лесопильни.

Макензи заметила, как напряглись некоторые офицеры, сидящие за столом. Ей было сложно представить, что гордость (или, возможно, подумала она, непобедимая лень) не позволяла им с готовностью выполнять приказы, отданные незнакомым человеком, пусть даже он находился на высшей ступени иерархической лестницы. Неужели так сложно победить эту местечковую ментальность? Она часто задумывалась над этим вопросом с тех пор, как начала здесь работать, ведь большинство из присутствующих офицеров-мужчин относились к ней совсем недружелюбно.

— На этом у меня пока всё, — сказал Эллингтон. — Вопросы есть?

Конечно, вопросов не было. Нельсон поднялся с места и встал рядом с Эллингтоном.

— Агент Эллингтон будет работать с детективом Уайт, поэтому если он вам понадобится, вы найдёте его в её кабинете. Я знаю, что это необычно для нас, но давайте воспользуемся щедростью Бюро и примем их помощь.

В зале послышался гул одобрения. Офицеры поднялись с мест и направились к выходу. Пока они выходили из зала, Макензи ловила на себе недовольные взгляды, в которых читалось больше укора и злобы, чем обычно. Она отвела взгляд, поднялась с места и догнала Нельсона и Эллингтона у двери.

— Есть что-то, о чём мне следует знать? — Макензи спросила Нельсона.

— О чём ты?

— Все смотрят на меня, как на врага народа, даже хуже, чем обычно, — ответила она.

— На тебя злобно смотрят? — спросил Эллингтон. — А почему на тебя обычно злобно смотрят?

— Потому что я решительная молодая женщина, которая говорит то, что думает, — сказала Макензи. — Здешним мужчинам это не нравится. Некоторые из моих коллег считают, что моё место дома, на кухне.

Нельсон был немало смущён и раздражён её словами. Она подумала, что он мог бы что-нибудь сказать в оправдание себя и своих подчинённых, но у него просто не было шанса. К ним подошёл Портер, громко бросив утреннюю газету на стол.

— Я думаю, все злятся на тебя из-за этого, — сказал он.

Все опустили глаза на газету. Макензи замерла от неожиданности, а Нельсон негромко выругался.

Заголовок на первой полосе гласил: «УБИЙЦА, ПРЕВРАЩАЮЩИЙ ЖЕРТВ В ПУГАЛО, ВСЁ ЕЩЁ НА СВОБОДЕ». Ниже шёл подзаголовок: «Новая жертва загнала полицию в тупик».

На фотографии под заголовком была изображена садящаяся в машину Макензи. Снимок был сделан вчера, когда они с Портером уезжали с поля. Фотограф запечатлел левую часть её лица. Справедливости ради нужно отметить, что снимок был удачным, и она была на нём красивой. Хотела Макензи этого или нет, но её фотография под заголовком говорила всем о том, что она стала лицом этого расследования.

— Это нечестно, — сказала она, и ей самой не понравилось, как прозвучали её слова.

— Ребята думают, что так ты хочешь выдвинуться, — объяснил Портер. — Они думают, что ты решила раскрыть это дело только ради популярности.

— Ты тоже так думаешь? — спросил его Нельсон.

Портер сделал шаг назад и тяжело вздохнул:

— Лично я так не думаю. За последние несколько дней я много узнал о Уайт. Она хочет, чтобы этот убийца был пойман во что бы то ни стало.

— Тогда почему ты её не защищаешь? — спросил Нельсон. — Поговори со всеми, пока мы ждём опознание последней жертвы и результаты анализа дерева со столбов.

Словно ребёнок, пойманный на лжи, Портер опустил голову и проговорил:

— Да, сэр.

А потом вышел из комнаты, не оглядываясь.

Нельсон снова посмотрел на газету, а потом на Макензи:

— Я думаю, что ты должна обратить всё в свою пользу. Если репортёры хотят, чтобы у расследования было красивое женское лицо, пусть так и будет. Ты только выиграешь от этого, когда поймаешь этого ублюдка.

— Да, сэр.

— Агент Эллингтон, вам что-нибудь от меня нужно? — спросил Нельсон.

— Только помощь вашего лучшего следователя.

Нельсон широко улыбнулся и указал в сторону Макензи:

— Вы как раз на неё смотрите.

— Тогда, думаю, на этом всё.

Нельсон вышел из конференц-зала, оставив Эллингтона и Макензи одних. Макензи убирала свой компьютер и блокнот с записями, пока Эллингтон изучающе осматривал помещение. Очевидно, он чувствовал себя здесь чужим и не был уверен, что делает всё верно. Макензи тоже немного чувствовала себя здесь чужой. Она была рада, что все ушли. Ей нравилось быть наедине с ним; ей казалось, что она нашла друга, который смотрел на неё, как на равную.

— Значит, — сказал Эллингтон, — они третируют тебя, потому что ты молода, и ты женщина?

Макензи пожала плечами.

— Так всё выглядит. Я видела, как здесь обращаются с новичками — новичками-мужчинами. Первое время над ними подшучивают, но никто не разговаривает с ними с таким снисхождением, как разговаривают со мной. Я молода, амбициозна и, если верить разговорам, не дурна собой. Что-то в этом наборе характеристик выводит местных мужчин из себя. Им проще списать меня со счетов, как заносчивую выскочку, чем признать, что женщина, которой нет ещё и тридцати, работает лучше их.

— Печально, — сказал он.

— В последние несколько дней отношение немного изменилось, — добавила Макензи. — В частности, Портер стал относиться ко мне лучше.

— Давай закроем это дело, и все последуют его примеру, — сказал Эллингтон. — Ты можешь попросить, чтобы все фотографии с обоих мест преступления принесли к тебе в кабинет?

— Конечно, — сказала она. — Встретимся там через десять минут.

— Договорились.

Именно в эту минуту Макензи поняла, что Джаред Эллингтон нравился ей немного больше, чем ей самой хотелось бы. Работать с ним следующие пару дней будет интересно и нелегко — и это никак не связано с раскрытием дела об убийствах.

 

Глава двенадцатая

Макензи вернулась домой около семи часов вечера, понимая, что её в любую минуту могут снова вызвать на работу. Сейчас они работали по нескольким направлениям и изучали целый ряд зацепок, которые требовали её внимания. Она чувствовала, что вымоталась. Она толком не спала с того самого дня, когда случилось первое убийство, и понимала, что если не отдохнёт, то это отрицательно скажется на работе.

Войдя в дверь, она увидела Зака. Он сидел на диване с приставкой в руках. На журнальном столике перед ним стояла бутылка пива, две пустые стояли на полу. Макензи знала, что сегодня у него был выходной, и, видимо, он провёл его, не выходя из дома. В её глазах Зак выглядел безответственным ребёнком. Но не ребёнка, а зрелого мужчину она хотела увидеть, возвратившись домой после такого тяжёлого рабочего дня, как сегодня.

— Привет, малыш, — сказал Зак, не отрывая глаз от экрана телевизора.

— Привет, — сухо ответила Макензи, отправившись на кухню. Увидев пиво на столике в гостиной, ей и самой захотелось выпить. Но, вымотанная и взбудораженная, она решила, что лучше попить чай с мятой.

Дожидаясь, когда закипит чайник, Макензи сходила в спальню и переоделась. Она так и не успела поужинать и вдруг поняла, что в доме почти не было еды. Она уже давно не ходила за покупками и отлично понимала, что Зак даже не догадался сходить за ними сам.

Переодевшись в спортивные шорты и футболку, она вернулась в кухню под манящий свист чайника. Заваривая чайный пакетик кипятком, она услышала приглушённую стрельбу из гостиной — Зак играл в шутер. С любопытством ожидая, что он ей ответит, Макензи с трудом сдерживала разочарование.

— Что у нас на ужин? — спросила она.

— Я ещё не ел, — ответил Зак, не сводя глаз с экрана. — Что ты хотела приготовить?

Макензи злобно уставилась на его затылок и вдруг подумала о том, что в эту минуту мог делать Эллингтон. Она сомневалась, чтобы он играл в видеоигры, как какой-то инфантильный неудачник. Она подождала несколько секунд, давая злобе утихнуть, а потом вошла в гостиную.

— Я не собиралась ничего готовить. Чем ты весь день занимался?

Она услышала его вздох даже через грохот взрывов на экране. Зак нажал на паузу и наконец посмотрел на Макензи:

— И что, чёрт возьми, должен значить этот вопрос?

— Это просто вопрос, — ответила она. — Я спросила, что ты сегодня делал. Если бы ты не играл в свою тупую игру, то смог бы приготовить ужин или, по крайней мере, заказать пиццу или что-то в этом духе.

— Прости, — громко и с сарказмом ответил он. — Откуда мне знать, когда ты решишь явиться домой? Ты никогда не обсуждаешь со мной свой график.

— Мог бы позвонить и спросить, — отрезала Макензи.

— А на черта оно мне? — спросил Зак, бросив приставку и поднимаясь с дивана. — Если я звоню тебе на работу, то звонок сразу переадресовывается на голосовую почту, и ты никогда мне не перезваниваешь.

— Это потому что я работаю, Зак, — сказала Макензи.

— Я тоже работаю, — ответил он. — Рву зад на чёртовой фабрике. Ты даже не представляешь, как много я работаю.

— Представляю, — сказала она. — Но вот скажи мне: когда ты в последний раз видел, чтобы я вот так валялась на диване? Я прихожу домой и собираю за тобой грязную одежду или мою за тобой посуду. И знаешь что, Зак? Я тоже много работаю. Я чертовски много работаю и день за днём вижу такое дерьмо, от которого тебя бы давно разорвало на куски. Я не хочу возвращаться домой к мальчишке, который играет в видеоигры и спрашивает, что я приготовлю ему на ужин.

— Ты считаешь меня мальчишкой? — почти кричал Зак.

Макензи не планировала доводить разговор до ссоры, но её уже было не избежать. Она несколько месяцев хотела сказать ему эти слова, и сейчас, когда это произошло, она почувствовала облегчение.

— Иногда ты ведёшь себя именно так, — сказала она.

— Какая же ты стерва.

Макензи покачала головой и сделала шаг назад.

— У тебя есть три секунды, чтобы взять свои слова обратно, — сказала она.

— Да иди ты к чёрту, — ответил Зак, обходя диван и направляясь к ней. Ей казалось, что он хочет ударить, но он понимал, что лучше этого не делать. Зак знал, что она легко положит его на лопатки; он нередко спокойно заявлял об этом, высказываясь о том, что ему не нравилось в их отношениях.

— Что ты сказал? — спросила Макензи, даже желая, чтобы он вышел из себя и попытался её ударить. Помимо этого желания в её мозгу мелькнула ещё одна мысль: их отношениям пришёл конец.

— Ты меня слышала, — ответил Зак. — Ты со мной несчастна, и я тоже несчастен. И так мы живём уже довольно давно, Макензи. По правде говоря, мне это надоело. Мне надоело, что я для тебя стою на втором месте, потому что я знаю, что никогда не смогу стать для тебя важнее работы.

Она ничего не ответила, не желая ещё больше его провоцировать. Если ей повезёт, то ссора скоро закончится, а с ней наконец закончатся и их отношения, без драк и утомительных скандалов.

Она просто сказала:

— Ты прав. Я несчастна. Сейчас у меня нет времени на отношения, а ещё нет времени на ссоры.

— Ну, тогда прости, что потратил твоё время, — тихо ответил Зак. Он взял бутылку пива, залпом допил её и раздражённо поставил на стол. Бутылка с силой ударилась о столешницу, и Макензи показалась, что стекло сейчас треснет.

— Я думаю, тебе лучше уйти, — сказала она. Она смотрела ему в глаза, выдерживая тяжёлый взгляд и давая понять, что её решение не обсуждается. Раньше у них тоже были ссоры, когда он был близок к тому, чтобы собрать вещи и уйти. Время пришло. На этот раз она не примет извинений и не согласится ни на примирительный секс, ни на манипулятивные разговоры о том, как они нужны друг другу.

Наконец Зак отвёл взгляд. Он выглядел взбешённым. Он прошёл почти вплотную к Макензи, выходя из гостиной и направившись в спальню. Макензи слушала, как он собирает вещи, стоя в кухне и лениво помешивая чай.

«Вот какой я стала, — подумала она. — Одинокой, холодной и безразличной».

Она нахмурилась, зная, что к этому всё и шло. Когда-то её наставник предупреждал: если она поставит себе целью достижение чего-то в полиции, в её занятой, безумной жизни не останется места на здоровые отношения.

Через несколько минут до неё стало доноситься тихое бормотание Зака. Под аккомпанемент открывающихся и закрывающихся ящиков в спальне, она услышала такие слова, как «грёбаная сука», «помешанная на работе» и «хренов бездушный робот».

Это были обидные слова (она не могла притворяться, будто они её не ранили), но она решила на них не реагировать. Вместо того чтобы слушать бормотание Зака, она начала разгребать созданный им за день беспорядок. Она выкинула пустые бутылки из-под пива, вымыла несколько грязных тарелок и кинула в корзину пару грязных носков, пока тот, кто создал весь этот бардак — тот, кого она когда-то любила — продолжал поносить её последними словами в другой комнате.

* * *

Зак ушёл в 8:30, а уже через час Макензи легла спать. Она проверила почту, прочитав несколько отчётов, посланных офицерами на имя Нельсона. В них не было ничего, что требовало бы её немедленного внимания. Довольная тем, что может насладиться несколькими часами безмятежного сна, Макензи выключила прикроватную лампу и закрыла глаза.

Она провела рукой по той половине кровати, на которой когда-то спал Зак. Просто так, чтобы убедиться, что его там нет. Её не пугала пустая постель, потому что Зак часто не спал рядом из-за ночных смен. Сейчас, когда она знала, что он больше не будет здесь спать, кровать казалась Макензи даже больше, чем раньше. Растянувшись на всю её длину, она задалась вопросом о том, когда же всё-таки разлюбила Зака. Она знала, что это произошло как минимум месяц назад. Но тогда она ничего не сказала, надеясь, что то, что когда-то связывало их, может снова возродиться.

А всё стало только хуже. Она часто думала о том, что Зак тоже чувствовал, что она постепенно отдаляется, и её чувства к нему тускнеют. Но Зак был не из тех, кто придаёт значение подобным предчувствиям. Он всеми силами избегал ссоры, и, пусть Макензи было неприятно об этом думать, так и продолжал бы эту невыносимую игру в любовь только потому, что боялся перемен и был слишком ленив, чтобы съехать.

Пока Макензи размышляла обо всём этом, зазвонил телефон. «Супер, — подумала она. — Вот и выспалась».

Она включила ночник, ожидая увидеть на дисплее номер Нельсона или Портера. А может, это звонит Зак, чтобы умолять её взять его обратно? На дисплее высветился незнакомый номер.

— Алло, — ответила Макензи, стараясь звучать бодро.

— Привет, детектив Уайт, — сказал мужской голос. — Это Джаред Эллингтон.

— О, привет.

— Я звоню не слишком поздно?

— Нет, — сказала она. — Что случилось? Ты что-нибудь узнал?

— Боюсь, что нет. Мне сегодня сказали, что результаты анализа дерева будут готовы только завтра утром.

— Ну, по крайней мере, мы знаем, с чего начнётся день, — сказала Макензи.

— Точно. Послушай, я тут подумал: может, встретимся за завтраком? — сказал Эллингтон. — Я хотел бы обсудить с тобой детали дела. Я хочу убедиться, что мы на одной волне и не упускаем ни одной, даже самой незначительной зацепки.

— Конечно, — сказала она. — В какое время тебе…

Она вдруг замолчала, взглянув на дверь спальни.

На долю секунды ей показалось, что там кто-то есть. Она снова услышала ненавистный скрип половицы. На этот раз к нему добавился звук шаркающих ног. Она медленно встала с кровати, не выпуская телефон из рук.

— Уайт, ты ещё здесь? — спросил Эллингтон.

— Да, я здесь, — сказала она. — Прости. Я спрашивала, в какое время ты хочешь встретиться.

— Как тебе семь утра в закусочной «У Кэрол»? Ты знаешь это место?

— Знаю, — ответила Макензи, подходя к двери. Выглянув из неё, она увидела только тени и тёмные, расплывчатые силуэты. — Семь утра мне подходит.

— Отлично, — сказал Эллингтон. — Тогда до встречи.

Макензи почти не слушала его, выходя из спальни в небольшой коридор, ведущий в кухню. Всё же ей удалось выдавить из себя «отлично» прежде, чем закончить разговор.

Она включила свет в коридоре, осветив заодно кухню и немного гостиную. Как и несколько ночей назад, здесь никого не было. Просто, чтобы убедиться в этом, Макензи вошла в комнату и включила свет.

Конечно, в гостиной было пусто. Здесь негде было спрятаться, и единственное, чего здесь не хватало, это приставки Xbox, которую Зак забрал с собой. Макензи ещё разок оглядела комнату, совсем не радуясь тому, что её было так просто напугать. Она даже наступила на скрипучую половицу, вслушиваясь в звук и сравнивая его с тем, что слышала из спальни.

Она проверила, заперта ли входная дверь, а потом вернулась в кровать. Она в последний раз оглянулась прежде, чем выключить свет и вернуться ко сну. Пока свет ещё горел, она достала пистолет из прикроватной тумбочки и положила его сверху, рядом.

Она посмотрела на пистолет во мраке тёмной комнаты, понимая, что он ей не понадобится, но чувствуя себя спокойнее, зная, что он рядом, в поле зрения.

Что с ней происходит?

 

Глава тринадцатая

— Папа, папа, это я. Проснись.

Макензи вошла в спальню и съёжилась, увидев мёртвого отца.

— Папа, что произошло?

В комнате была сестра, она стояла по другую сторону кровати, с разочарованием глядя на отца.

— Стеф, что случилось? — спросила Макензи.

— Он тебя звал, но ты не пришла. Это твоя вина.

— Нет!

Макензи прошла вперёд и, понимая, что это было безумием, забралась на кровать и прижалась к отцу. Она знала, что скоро его кожа станет холодной и бледной.

В холодном поту Макензи резко открыла глаза. Ночной кошмар разбудил её в 3:12 утра. Она села в постели, тяжело дыша и, сама того не желая, начала плакать.

Она скучала по отцу до боли в груди.

Она продолжала сидеть и плакать.

Она знала, что теперь у неё уйдут часы на то, чтобы уснуть, если ей это вообще удастся.

Как ни странно, ей вдруг очень захотелось поскорее продолжить работу над делом. Работая, она почти не чувствовала душевную боль.

* * *

Приехав в закусочную «У Кэрол» через несколько часов, Макензи была бодра и готова к трудовому дню. Глядя на сидящего по другую сторону небольшого стола агента Эллингтона, она внутренне стыдилась того, как отреагировала на ночной кошмар и как сильно испугалась вчера ночью. Что же с ней, чёрт возьми, происходит?

Она знала ответ. Дело было в этом расследовании, потому что оно всколыхнуло давно забытые воспоминания. Расследование отражалось на качестве её жизни. Она слышала, что такое случается, но до последнего времени с ней самой этого никогда не бывало.

Она гадала, испытывал ли Эллингтон что-нибудь подобное. Сидя за столом, он казался эталоном профессионализма, именно таким, по мнению Макензи, и должен был быть агент ФБР. У него было хорошее, но не перекаченное тело, от него веяло уверенностью, но не высокомерием. Глядя на него, сложно было представить, чтобы что-то могло выбить его из колеи.

Эллингтон поймал на себе её взгляд, но вместо того, чтобы смущённо отвернуться, она продолжала внимательно смотреть ему в глаза.

— Что-то не так? — спросил он.

— Нет, напротив, — ответила Макензи. — Я думаю о том, как это, когда одного звонка достаточно, чтобы запустить мощную машину ФБР, в то время как у меня уходит несколько часов на то, чтобы убедить местных полицейских в целесообразности тех или иных действий.

— Всё не всегда так гладко, — сказал Эллингтон.

— Ну, судя по всему, Бюро заинтересовано в расследовании этого дела, — заметила Макензи.

— Ритуальность мест преступления недвусмысленно говорит нам о том, что это дело рук серийного маньяка, — сказал он. — А сейчас, когда обнаружили ещё одно тело, в этом уже нет сомнений.

— Нельсон тебе помогает? — спросила Макензи.

Эллингтон улыбнулся, выдавая кроющееся за маской сдержанности очарование:

— Пытается. Не так просто вытравить из себя местечковую ментальность.

— Можешь мне не рассказывать, — сказала Макензи.

Подошла официантка, чтобы принять заказ. Макензи выбрала вегетарианский омлет, а Эллингтон — порцию большого завтрака. Когда с заказом было покончено, он хлопнул в ладоши и наклонился вперёд.

— Итак, — сказал он, — что мы имеем?

Макензи понимала, что он давал ей шанс показать, как она работает. Это было видно по его голосу и лёгкой улыбке, которая едва коснулась уголков рта. Он был красив немного грубоватой мужской красотой, и Макензи было слегка не по себе от того, как часто её взгляд останавливался на его губах.

— Нам нужно изучить всю имеющуюся информацию, — сказала она. — В прошлый раз, когда мы думали, что нашли что-то стоящее, мы глубоко заблуждались.

— Но вы сцапали парня, продающего детскую порнографию, — заметил Эллингтон. — Значит, это не была совсем уж бесцельная трата времени.

— Это верно. Тем не менее, я полагаю, что ты уже заметил, что местная полиция держится на принципе иерархии. Если я не разберусь с этим делом в ближайшее время, то надолго останусь без повышения.

— В этом я сомневаюсь. Нельсон очень высоко о тебе отзывается. Высказывает он свои мысли о тебе в разговорах с коллегами или нет — это уже другая история. Именно поэтому он пригласил меня, чтобы я тебе помогал. Он знает, что ты справишься с этим делом.

Макензи впервые отвела взгляд от Эллингтона. Она не знала, как сможет раскрыть убийства, если вскакивает от малейшего шороха и спит в обнимку с пистолетом.

— Я полагаю, нам следует начать с анализа дерева, — сказала она. — Мы навестим тех, кто поставляет этот сорт древесины, пусть даже придётся идти в лес и смотреть, как рубят деревья. Если эта зацепка нам ничего не даст, тогда примемся за допрос танцовщиц, коллег Хейли Лизбрук. Возможно, дойдёт до того, что в порыве отчаяния мы начнём просматривать видео с камер наблюдения в стриптиз клубе, где она работала.

— Хорошие идеи, — сказал Эллингтон. — Ещё я хочу предложить Нельсону послать офицеров под прикрытием во все стриптиз клубы в радиусе сотни миль. Если понадобится, мы можем вызвать на помощь агентов из филиала в Омахе. Исходя из анализа старых дел, который, я должен заметить, ты провела ещё в самом начале расследования, если верить Нельсону, можно сделать вывод, что наш убийца может преследовать не только стриптизёрш, но и проституток.

Макензи кивнула, пусть и сомневаясь в том, что то старое убийство из 1980-х, когда проститутку нашли привязанной к опоре линии передач, как-то относилось к их делу. Однако было приятно осознавать, что опытный следователь оценил её старания.

— Окей, — сказал Эллингтон, — у меня есть вопрос.

— Какой?

— Ясно, что местные полицейские тебя не ценят. Также ясно, что ты жопу рвёшь на службе и знаешь своё дело. Даже Нельсон считает тебя одним из его самых многообещающих детективов. Знаешь, я просмотрел твоё досье и остался под большим впечатлением. Так вот, зачем оставаться здесь, где тебя ни во что не ставят и не дают подняться по служебной лестнице, когда ты можешь работать детективом в любом другом городе?

Макензи пожала плечами. Она сама много раз задавалась этим же вопросом. Ответ был до боли прост. Она вздохнула, не особо желая вдаваться в подробности, но при этом не в силах отказаться от возможности выговориться. В ту пору, когда они ещё разговаривали друг с другом, они с Заком несколько раз обсуждали, почему она решила работать именно здесь. Шеф Нельсон тоже был в курсе её истории. Но Макензи уже и забыла последний раз, когда кто-то другой спрашивал её об этом.

— Я выросла в пригороде Омахи, — начала она. — У меня было… не самое лучшее детство. Когда мне было семь, моего отца убили. Я обнаружила его тело в спальне.

Эллингтон нахмурился, всем своим видом выражая сочувствие.

— Соболезную, — тихо сказал он.

Макензи вздохнула.

— Он был частным детективом, — добавила она, — а до этого почти пять лет служил патрульным.

Эллингтон тоже вздохнул.

— У меня есть теория, согласно которой каждый пятый полицейский имел в прошлом травмирующий опыт, связанный с преступлением, — сказал он. — И эта психологическая травма побуждает их защищать и служить людям.

— Да, — ответила Макензи, не зная, как реагировать, ведь на то, чтобы понять её душу у Эллингтона ушло не больше двадцати секунд. — Похоже на то.

— Убийцу твоего отца нашли? — спросил он.

— Нет. Из материалов дела и рассказов матери я узнала, что в то время он работал над расследованием деятельности небольшой шайки, промышляющих контрабандой наркотиков из Мексики. Дело открыли, но сняли с производства уже через три месяца. На этом всё закончилось.

— Печально слышать, — сказал Эллингтон.

— Позже, когда я поняла, как медленно и небрежно работает система правосудия, я решила посвятить свою жизнь работе в полиции. Я захотела стать детективом, чтобы делать свою работу хорошо.

— …И достигла своей цели уже к двадцати пяти годам, — заметил Эллингтон. — Впечатляет.

Не успела Макензи ответить, как вернулась официантка. Она расставила тарелки по столу, и когда Макензи принялась за свой омлет, то с удивлением увидела, как Эллингтон закрывает глаза и тихо молится перед едой.

Она не смогла отказать себе в удовольствии и посмотреть на него ещё немного, пока он её не видел. Она не могла и представить, что он был религиозен, поэтому была тронута его молитвой. Мельком взглянув на его левую руку, она отметила отсутствие обручального кольца. Макензи было интересно, как он живёт: была ли у него холостятская квартира с холодильником, полным пива или же он предпочитал вино, и книжные полки из IKEA в его доме были заставлены произведениями классической литературы и современных авторов?

Эллингтон был для неё закрытой книгой. Ей было интересно узнать, как он стал агентом ФБР. Ей было интересно, как он вёл себя на допросах или в моменты, когда, наставив оружие, он ожидал, что подозреваемый сейчас либо выстрелит, либо сдастся. Она не знала об Эллингтоне ничего, и это было интересно.

Когда он закончил молитву и приступил к еде, Макензи отвела взгляд, уставившись в свою тарелку. Но любопытство взяло верх.

— Расскажи о себе, — сказала она. — Почему ты пошёл работать в ФБР?

— Я вырос в восьмидесятые, — ответил Эллингтон. — Я мечтал стать утончённой версией Джона МакКлейна или Грязного Гарри.

Макензи улыбнулась:

— Отличные примеры для подражания. Опасные и рисковые.

Эллингтон хотел сказать ещё что-то, но вдруг зазвонил телефон.

— Прошу прощения, — сказал он, опустив руку в карман пиджака.

Макензи слушала, что он говорит. Разговор был коротким. После пары утвердительных ответов и торопливого «спасибо» он положил трубку и с грустью посмотрел на тарелку.

— Всё в порядке? — спросила Макензи.

— Да, — ответил он. — Нам нужно попросить, чтобы еду завернули с собой. Пришли результаты по дереву.

Эллингтон посмотрел ей в глаза.

— Лесной склад, где были куплены столбы, находится в получасе езды отсюда.

 

Глава четырнадцатая

Макензи всегда любила запах свежих опилок. Он напоминал ей о рождественских праздниках, которые после смерти отца она проводила с бабушкой и дедушкой. Дедушка обогревал дом дровяной печью, и в кочегарке всегда пахло кедром и свежей золой.

Она вспомнила про эту старую дровяную печь, выйдя из машины на гравийную дорогу перед Лесоскладом Палмера. Слева находился лесопильный цех, в котором по ленте ехал большой ствол дерева, направляясь к огромной пиле размером с ту машину, из которой только что вышла Макензи. У входа в цех лежало ещё несколько свежеспиленных стволов.

Она остановилась на мгновение, чтобы понаблюдать, как работает установка. Погрузчик, по виду напоминающий нечто среднее между небольшим краном и грейферным ковшом, поднимал брёвна и опускал их на старинную установку, которая продвигала брёвна к конвейерной ленте. Оттуда они направлялись к пиле, которая, как предположила Макензи, настраивалась на каждое бревно отдельно, но оттуда, где она стояла, ей не была видна панель управления конвейером. Развернувшись в другую сторону, Макензи увидела выезжающий с территории лесосклада грузовик, на котором лежали грубообработанные пиломатериалы, возвышаясь минимум на три метра над уровнем прицепа.

Глядя на всё это, Макензи вдруг подумала о Заке. Примерно в то время, когда он получил работу на текстильной фабрике, он подавал резюме и в подобное место, причём тот склад находился на другом конце города. Узнав об удобном графике смен на фабрике, он выбрал её, надеясь, что так у него будет больше времени на отдых. Она подумала, что он бы нашёл применение своим талантам, работая с деревом, — ему всегда нравилось что-то мастерить.

— Работа тут не сахар, — заметил Эллингтон.

— Наша не легче, — с улыбкой ответила Макензи, радуясь, что он отвлёк её от мыслей о Заке.

— И то верно, — согласился Эллингтон.

Впереди виднелось простое бетонное здание с чёрной вывеской «КОНТОРА», написанной трафаретным шрифтом. Макензи и Эллингтон направились к двери. Она была немало удивлена, когда он открыл перед ней дверь, пропуская вперёд. Она подумала, что ещё никто за все годы службы в полиции, не вёл себя с ней так уважительно и по-джентельменски.

Внутри уличный гул превратился в приглушённый шум. Контора представляла собой большую стойку с находящимися за ней рядами канцелярских шкафов. В здании пахло опилками, и повсюду была опилочная пыль. За стойкой стоял мужчина. Когда они вошли, он что-то записывал в бухгалтерскую книгу. Увидев их, он слегка смутился, видимо, сбитый с толку их деловыми костюмами.

— Здравствуйте, — сказал мужчина. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

Эллингтон заговорил первым. Макензи была совсем не против. Ей сложно было заподозрить его в неуважении, да и опыта в подобных делах у него было больше. Она вдруг подумала, где сейчас был Портер. Может, Нельсон оставил его в участке просматривать фотографии? Или, может, он отправился допрашивать коллег Хейли Лизбрук?

— Я агент Эллингтон, а это детектив Уайт, — сказал Эллингтон. — Мы думаем, вы можете помочь нам в расследовании дела.

— Хм, да, конечно, — по-прежнему смущённо ответил мужчина. — Вы уверены, что пришли по адресу?

— Да, сэр, — сказал Эллингтон. — Мы не можем раскрывать всех подробностей, но я могу сказать, что на местах преступления были найдены деревянные столбы. Мы провели анализ, и его результаты привели нас сюда.

— Столбы? — удивлённо спросил мужчина. — Вы говорите об убийце, которого называют «Страшила»?

Макензи нахмурилась, раздражённая тем, что к делу было приковано пристальное внимание жителей города. Если об убийствах слышали на отдалённом лесоскладе, можно было делать вывод, что новости разлетались по округе со скоростью молнии. Кроме этого, её лицо было на обложках всех газет.

Мужчина как раз посмотрел в её сторону, и она поняла, что он её узнал.

— Да, — сказал Эллингтон. — Никто подозрительный не покупал у вас эти столбы?

— Я бы рад помочь, — сказал мужчина за стойкой, — но боюсь вас только запутать. Видите ли, я получаю пиломатериалы от небольших компаний и лесосладов. Всё, что я продаю, отправляется на другие лесопильни и на разные предприятия.

— Что за предприятия? — спросила Макензи.

— Всё зависит от сорта дерева, — ответил мужчина. — Большинство моих клиентов — строительные компании, но я также поставляю дерево на деревообрабатывающие предприятия, занимающиеся, например, производством мебели.

— Сколько у вас бывает клиентов за месяц? — спросил Эллингтон.

— Семьдесят, если повезёт, — ответил мужчина. — Но в последние месяцы торговля идёт вяло, так что, возможно, мне будет легче найти то, что вы ищите.

— Ещё один вопрос, — сказала Макензи. — Вы как-то маркируете продаваемое дерево?

— Если речь идёт о большом заказе, то я иногда штампую одно бревно из партии.

— Штампуете?

— Да. Для этого у меня есть небольшой пресс, он стоит на улице. Он ставит дату и название лесосклада.

— Но вы ничего не вырезаете на брёвнах?

— Нет, ничего такого я не делаю, — ответил мужчина.

— Можете найти документы по клиентам, которые покупали у вас готовые кедровые столбы? — спросил Эллингтон.

— Да, могу. А вы знаете длину столбов?

— Минутку, — сказал Эллингтон, доставая телефон, чтобы посмотреть информацию.

— Около девяти футов, — вставила Макензи, назвав длину по памяти.

Эллингтон взглянул на неё и улыбнулся.

— Один фут под землёй, — пояснила Макензи, — и восемь в высоту.

— Это должны быть старые столбы, — добавил Эллингтон. — Дерево было старым. Согласно нашим данным, дерево не подвергали никакой обработке.

— Это упростит поиск, — сказал мужчина. — Если столбы были куплены здесь, то старое дерево я продаю из запасов на складе. Дайте мне пару минут, и я узнаю всё точно. За какой период проверять счета?

— Давайте за три месяца, — сказал Эллингтон.

Мужчина кивнул и подошёл к ветхому шкафу, стоящему сзади. Пока они дожидались его возвращения, у Макензи зазвонил телефон. Доставая его из кармана, она жутко боялась, что это мог быть Зак с просьбой о воссоединении. Она с облегчением ответила на звонок — это был Портер.

— Алло, — сказала она.

— Макензи, где ты сейчас? — спросил Портер.

— Я с агентом Эллингтоном на Лесоскладе Палмера. Проверяем, что нам может дать анализ щепок из столба.

— Успехи есть?

— Придётся проверять ещё несколько вновь появившихся зацепок.

— Вот дерьмо, — сказал Портер. — Я к тебе тоже с плохими новостями, — он замолчал на мгновение, и она услышала, как он нервно вздохнул прежде, чем добавить. — У нас ещё один труп.

 

Глава пятнадцатая

Когда они через сорок минут прибыли на место преступления, Макензи стало не по себе, потому что убийство произошло ещё ближе к её дому. От этого места до дома было ровно тридцать пять минут езды. Они оказались на заднем дворе давно заброшенного дома. Макензи представила, как тень новой жертвы стелется через поле, через улицы города и падает на коврик у её порога.

Она как могла старалась успокоить расшатавшиеся нервы, пока они с Эллингтоном шли к столбу. Макензи оглядела старый дом, в частности, пустующие глазницы окон. Они грозно смотрели на неё и издевались.

Вокруг столба собрались несколько офицеров, в центре стоял Портер. Он кивнул Макензи и Эллингтону, когда они подошли ближе, но она даже не заметила этого. Она была занята осмотром тела, сразу заметив две отличительные особенности этого убийства.

Во-первых, у этой жертвы была маленькая грудь, в то время как у двух предыдущих был шикарный бюст. Во-вторых, следы от ударов плетью, которые раньше можно было увидеть только на спинах жертв, сейчас краснели на животе и груди убитой женщины.

— Он вконец распустился, — тихо сказал Портер измученным голосом.

— Кто обнаружил тело? — спросила Макензи.

— Владелец земли. Он живёт в двух милях к востоку отсюда. На въезде на частную грунтовую дорогу, ведущую к дому, раньше висел замок, и он заметил, что тот оказался срезанным. Он говорит, что сюда никто никогда не заходит, за исключением редкого охотника в сезон охоты на оленей, но, как ты понимаешь, сезон открывается только через несколько месяцев. Кроме того, хозяин говорит, что знает всех забредающих сюда охотников.

— Это дорога частного пользования? — спросила Макензи, оглядываясь на просёлочную дорогу, по которой они сюда приехали.

— Да. Тот, кто это сделал, — сказал Портер, кивая головой в сторону висящего тела, — срезал замок. Он отлично знал, куда отправиться, чтобы показать свой новый трофей. Он спланировал всё заранее.

Макензи кивнула:

— Это указывает на умышленность, а не на внезапный порыв.

— Владелец земли может иметь к этому какое-то отношение? — спросил Эллингтон.

— Сейчас с ним в доме разговаривают двое наших ребят, — ответил Нельсон. — Но мне кажется, он ни при чём. Ему семьдесят восемь лет, и он еле ходит. Я не могу представить, чтобы он вкапывал в землю столбы или с успехом заманивал стриптизёрш в свой грузовик.

Макензи подошла ближе к телу. Эллингтон последовал её примеру. Эта женщина была значительно моложе предыдущих, ей было не больше двадцати пяти. Голова низко свисала, но Макензи всё же заметила тёмно-красную помаду на губах, размазанную до щеки и подбородка. Чёрная растёкшаяся тушь оставила тёмные дорожки на лице.

Макензи обошла столб. Следы от ударов плетью совпадали с теми, что они уже видели на других жертвах. Некоторые были ещё свежи, их края были мокрыми от крови, которая ещё не успела высохнуть. Она присела на корточки, но Нельсон её остановил.

— Я уже проверил, — сказал он. — Тот же номер, что ты находила и раньше.

Эллингтон подошёл к ней и тоже присел, чтобы взглянуть на цифры. Он поднял глаза на Макензи:

— Есть идеи, что они могут означать?

— Ни одной, — сказала Макензи.

— Я думаю, всем ясно, — сказал Нельсон, — что это дело получает приоритетный статус. Агент Эллингтон, как скоро сюда могут приехать ещё несколько агентов нам в помощь?

— Я позвоню и, возможно, несколько человек прибудут уже к полудню.

— Позвоните, пожалуйста. Что-нибудь узнали на лесоскладе?

— У нас шестнадцать имён, — ответила Макензи. — Большинство — это строительные компании. Мы должны проверить каждую, может, кто-нибудь из них сможет предоставить полезную информацию.

— Я выделю для этого людей, — сказал шеф. — Сейчас нужно, чтобы вы с Эллингтоном занялись разработкой более весомых зацепок. Вы ведёте это расследование, поэтому делайте всё, что необходимо, чтобы поймать убийцу. Я хочу, чтобы этот больной ублюдок сидел в комнате для допросов уже сегодня до конца дня. А пока наши ребята объедут ближайшие районы в радиусе сотни миль. Мы разделимся, чтобы проверить заброшенные участки и дома, вроде этого, поля, как в предыдущем убийстве и участки кукурузных полей около дорог.

— Есть другие идеи?

— У меня нет. Просто сообщайте мне даже о самых незначительных находках. Подождите, я сейчас вернусь, — сказал Нельсон. Он посмотрел на Макензи и кивком головы подозвал её в сторону. — Уайт, можно тебя на секунду?

Макензи отошла от столба и последовала за Нельсоном к стене ветхого дома, гадая, о чём тот хотел с ней поговорить.

— Тебе нравится работать с Эллингтоном? — спросил он.

— Да, сэр. Он в курсе дела и очень помогает. С ним мы спокойно обсуждаем следующие шаги.

— Хорошо. Послушай, я не идиот. Я знаю твои возможности и понимаю, что из всех моих ребят ты единственная, кто сможет поймать этого урода. Но будь я проклят, если позволю федералам забрать у нас дело. Поэтому я хочу, чтобы вы с ним работали вместе. Я уже обсудил это решение с Портером и перевёл его. Он продолжает заниматься расследованием, но теперь будет помогать нам с допросами.

— И как он воспринял это решение?

— Это не твоя забота. Твоё дело — расследовать эти убийства и слушать, что подсказывает тебе интуиция. Я верю, что ты способна сама принимать решения, поэтому не надо просить у меня разрешения по любой мелочи. Просто сделай всё, что потребуется, чтобы этот кошмар закончился. Я могу на тебя рассчитывать?

— Да, сэр.

— Я так и думал, — с лёгкой улыбкой сказал Нельсон. — А теперь убирайтесь с Эллингтоном отсюда и добудьте для нас что-нибудь дельное.

Он нежно похлопал её по спине, что, если подумать, было равнозначно джентельменскому порыву Эллингтона, когда он открыл перед ней дверь на лесоскладе. Нельсону этот шаг дался нелегко, и она была ему благодарна. Они вместе вернулись к месту, где находился труп, и Макензи вновь посмотрела на номер. Она чувствовала, что он что-то значил, и в нём крылся ключ к разгадке всего дела.

Она также чувствовала, что убийца хотел быть пойманным. Он играл с ними.

— Всё в порядке? — спросил Эллингтон, стоя с другой стороны столба.

Макензи кивнула и выпрямилась.

— Тебе уже приходилось расследовать подобные дела?

— Всего пару раз, — ответил он. — В одном из них маньяк убил восьмерых прежде, чем мы его взяли.

— Думаешь, здесь будет то же самое? — спросила Макензи.

Ей не нравилось, что вопрос прозвучал так, будто она не верит в собственные силы или боится, что ей не хватит опыта, но она должна была его задать. Ей стоило лишь вспомнить о тех минутах страха, когда её испугала воображаемая скрипнувшая половица, чтобы понять, как сильно влияет на неё это расследование. Она потеряла бойфренда и медленно сходила с ума; будь она проклята, если позволит этому убийце лишить её ещё чего-нибудь.

— Нет, если мы постараемся, — ответил Эллингтон, а потом вздохнул. — А теперь скажи мне, что примечательно в этом убийстве?

— Факт, что убийца выбрал захолустную дорогу, кажется мне немного странным. Его не остановил замок на дороге. Более того, он знал, что дорога будет закрыта, поэтому приготовился его срезать.

— И что это означает?

Макензи понимала, что Эллингтон проверяет её, но он делал это так, чтобы не оскорбить её умственные способности. Он бросал ей вызов, и это ей нравилось.

— Это означает, что места для убийств выбираются не случайно. Они несут какой-то смысл.

— То есть он заранее выбирает не только жертву, но и место?

— Похоже на то. Я думаю, я… — начала Макензи, но не договорила.

Она заметила движение справа, у самой кромки редкого леса.

Поначалу она решила, что ей показалось.

Но движение повторилось.

Там кто-то был, и этот кто-то удалялся дальше в лес. Разглядеть многого она не могла, но была уверена, что это человек.

— Эй!

Это единственное, что пришло ей в голову, и реплика получилась более эмоциональной, чем она рассчитывала. Услышав окрик, фигура побежала быстрее, более не заботясь о том, чтобы уйти незаметно, — слышался хруст веток и шелест листвы под ногами.

Действуя инстинктивно, Макензи бросилась в лес. Когда Эллингтон побежал за ней, она уже пересекла двор дома и вбежала в лесопосадку. Деревья вокруг казались такими же заброшенными и бесцветными, как и стоящий за ними дом, чьи чёрные окна-глазницы продолжали внимательно следить за Макензи.

Она бежала, на ходу раздвигая ветки руками. Она слышала приглушённый звук шагов Эллингтона позади, но решила не тратить силы и не оборачиваться.

— Стоять! — крикнула она.

Фигура продолжала бежать, и Макензи это совсем не удивило. Она сразу поняла, что была быстрее преследуемого, догоняя беглеца. Макензи всегда гордилась умением быстро бегать. Несколько веток ударили её по лицу, и она почувствовала, как к коже липнет паутина, но продолжила бежать, не обращая на это внимания.

Приближаясь к преследуемому, она заметила, что это был мужчина в чёрной толстовке с капюшоном и тёмных джинсах. За всю погоню он ни разу не обернулся, поэтому Макензи не могла сказать, сколько ему было лет, но могла смело предположить, что человек страдал от лишнего веса и явно был не в лучшей форме. Следуя по пятам, она слышала его тяжёлое дыхание.

— Чёрт возьми, — крикнула она, догнав мужчину и схватив его за плечо. — Я сказала стоять!

Она с силой ударила его и повалила на землю. Его тело разок перевернулось, а потом он затих.

— Я поймала его, — подумала Макензи.

Мужчина попытался подняться на ноги, но Макензи пнула его ногой под колено, и он вновь повалился вниз. Падая, он ударился лицом о корни дерева.

Макензи насела сверху, прижав его к земле коленом, и потянулась за пистолетом. В этот момент к ним подбежал Эллингтон и прижал беглеца к земле. Под тяжестью его веса тот перестал вырываться. Макензи достала из-за пояса наручники, Эллингтон отвёл руки мужчины за спину. Мужчина вскрикнул от боли. Макензи защелкнула на нём наручники, и вдвоём они грубо подняли его на ноги.

— Как вас зовут? — спросила Макензи.

Она подошла ближе и в первый раз посмотрела мужчине в лицо. Он выглядел безобидно. Это был полный мужчина в возрасте около сорока.

— Нельзя было спросить это до того, как нападать на меня?

Эллингтон легонько его встряхнул и насел ему на плечо:

— Она задала вам вопрос.

— Эллис Поуп, — испуганно ответил мужчина.

— Что вы здесь делаете?

Он молчал, и в тишине Макензи расслышала шорох приближающихся шагов. Звук доносился откуда-то справа, и когда она посмотрела в ту сторону, то увидела пробирающегося среди деревьев и кустов Нельсона в сопровождении ещё трёх офицеров.

— Что здесь происходит, чёрт возьми? — крикнул он. — Я увидел, как вы побежали, и…

Увидев незнакомца в наручниках, Нельсон резко замолчал.

— Он говорит, его зовут Эллис Поуп, — сказала Макензи. — Он прятался у кромки леса и наблюдал за нами. Когда я его окликнула, он бросился бежать.

Нельсон встал напротив Поупа. Было видно, что он едва сдерживается, чтобы того не ударить.

— Что вы там делали, мистер Поуп? — спросил шеф. — Не стали уходить, чтобы полюбоваться содеянным?

— Нет, — ответил Поуп. Он был ещё более напуган, чем раньше.

— Тогда что вы там делали? — спросил Нельсон. — Спрашиваю в первый и последний раз, потому что потом я за себя не отвечаю.

— Я журналист, — ответил мужчина.

— Из какой газеты? — спросила Макензи.

— Не из газеты. Я работаю на вебсайт «Прямоугольный журнал».

Макензи, Нельсон и Эллингтон недовольно переглянулись, а потом Макензи потянулась в карман за телефоном. Открыв браузер, она вбила «Прямоугольный журнал» в строку поиска и открыла сайт. Быстро найдя кнопку «Редакция», она увидела на странице не только имя Эллиса Поупа, но и его фотографию, и биографию. Это без сомнения был Эллис Поуп.

Макензи редко ругалась, но на этот раз, передавая телефон Нельсону, не сдержалась:

— Твою мать!

— А теперь скажите мне, — сказал Эллис Поуп, осознав, что получил контроль над ситуацией, — на кого из вас, грязные свиньи, мне подать в суд?

 

Глава шестнадцатая

В компании Эллингтона Макензи чувствовала себя немного не в своей тарелке, и, как ни странно, это чувство продолжало расти, когда пару часов спустя они сидели рядом за барной стойкой. Она знала, что оба выглядели уставшими и немного потрёпанными, сливаясь с безликой толпой других посетителей. Здесь они были не единственными, кто был одет в строгие костюмы; люди, пришедшие в бар после работы, выглядели по-деловому, присаживаясь к стойке в рубашках, галстуках и костюмах, которых носили в офис. Неяркий полуденный свет лился в помещение через два окна на противоположной стене, но настроение в баре задавал не он, а неоновое свечение за барной стойкой, отражающееся в высоких полках, заполненных бутылками со спиртным.

— Откуда Поуп мог так быстро узнать о месте преступления? — Эллингтон спросил Макензи.

— Не знаю. Должно быть, кто-то из офицеров сливает информацию.

— Я тоже так подумал, — сказал Эллингтон. — И поэтому я не думаю, что тебе сильно достанется от Нельсона. Ты не могла знать, что сидящий в кустах был журналистом, особенно, когда тот бросился бежать.

— Будем надеяться, — сказала Макензи.

Она знала, что легко отделалась. Она применила силу, повалив толстого безоружного журналиста на землю, и сделала это прямо на глазах у старшего по званию. У Поупа была небольшая ссадина на виске от удара о корень дерева, и пусть он незаконно пересёк границу частного владения, она всё равно могла рассчитывать на серьёзное наказание. Ей же, по сути, лишь погрозили пальчиком, хотя она видела, как Нельсон сурово наказывал и за меньшие проступки. Макензи в очередной раз удивилась тому, как сильно в неё верил шеф полиции. Он позволил ей уйти, пока Поуп звонил в вышестоящие органы. И это говорило немало о том, насколько Нельсон был уверен в ней и её действиях.

Конечно, он потребовал, чтобы она скрылась с глаз долой и посидела, подумала о своём поведении прежде, чем напасть на очередного беднягу, которому не повезёт попасться ей на пути. Она быстро исполнила приказ, не дожидаясь, пока шеф передумает и снимет её с дела.

Ответственно потягивая крепкое свежее разливное пиво, Макензи пыталась вспомнить, когда в последний раз приходила в бар, чтобы сбежать от всего мира. Обычно, если ей хотелось уйти от всех и вся, она погружалась в работу. Теперь, когда Зак исчез из её жизни, ей было легче признаться себе в этом. На работе её попросили отдохнуть, и сейчас ей было странно очутиться в баре.

Ещё более странно было пойти в бар вместе с агентом ФБР, с которым они познакомились лишь вчера. За непродолжительное время их знакомства Макензи кое-что о нём узнала. Во-первых, он был классическим джентльменом: он открывал перед ней дверь; всегда спрашивал её мнения прежде, чем принять решение; обращался к старшим «мэм» и «сэр»; а ещё защищал Макензи. Когда они пришли в бар, двое каких-то посетителей начали бесцеремонно и оценивающе оглядывать её с ног до головы. Заметив это, Эллингтон встал рядом, загородив её собой.

— Ты ведь знаешь, почему офицеры-мужчины в участке так тебя ненавидят? — спросил он.

— Я думаю, их так воспитали, — ответила Макензи. — Если на мне нет фартука, и я не несу им сэндвич с пивом, то какая от меня польза?

Он пожал плечами:

— Может, отчасти ты и права, но нет, я думаю, дело в другом. Мне кажется, ты снижаешь их самооценку. Более того, я думаю, что они тебя побаиваются. Они боятся, что ты можешь выставить их ущербными идиотами.

— С чего ты взял?

Эллингтон молча смотрел на неё и улыбался. В его улыбке не было ничего романтического, и было приятно, когда на неё смотрели вот так. Макензи и забыла, когда Зак в последний раз смотрел на неё подобным образом: как на ту, кого он ценил, а не использовал и терпел.

— Давай отбросим в сторону очевидные факты: ты молода, и ты женщина. Ты похожа на новый современный компьютер, появившийся в конторе и собирающийся отнять работу у тех, кто там служит. Кроме того, если верить слухам, ты ходячая энциклопедия по криминалистике и сыску. Если добавить сюда, что ты пустилась в погоню и задержала этого бедного репортёра, то у нас вырисовывается полная картина. Ты — это будущее, а они — это прошлый век. Как-то так.

— Получается, что причина — в боязни прогресса?

— Конечно. Я сомневаюсь, что они когда-нибудь в этом признаются, но, в конечном итоге, так и есть.

— Это комплимент? — спросила Макензи.

— Конечно. Это моё третье сотрудничество с детективом полиции, и пока ты наиболее высококвалифицированная и целеустремлённая из всех, с кем мне приходилось работать. Я рад, что мне дали такого напарника.

Макензи кивнула, не зная, как реагировать на его комплименты и высокую оценку. На работе он вёл себя исключительно профессионально и по уставу, и это касалось не только подхода к работе, но и отношения к Макензи. Но сейчас, когда он был чуть менее сдержан, чем обычно, ей было сложно провести черту между тем, каким он был на службе и вне её.

— Ты никогда не думала о работе в Бюро? — спросил Эллингтон.

Вопрос огорошил Макензи, и она не сразу нашлась, что ответить. Конечно, думала. Ещё ребёнком мечтала, что будет агентом. Будучи решительной двадцатипятилетней девушкой с мечтой о карьере в правоохранительных органах, даже для неё служба в ФБР казалась заоблачной мечтой.

— Думала, да? — переспросил Эллингтон.

— Это так очевидно?

— Не очень. Ты смутилась, поэтому я решил, что ты думала об этом, но никогда не предпринимала никаких шагов в этом направлении.

— Когда-то это была для меня работа мечты, — ответила Макензи.

Ей было неловко в этом сознаваться, но Эллингтон словно читал её мысли, и поэтому говорить было легче.

— Ты способная, — сказал он.

— Спасибо, — ответила она. — Но я думаю, я слишком привязана к этому месту. Мне кажется, уже поздно что-то менять.

— Никогда не поздно.

Эллингтон посмотрел на неё напряжённо и серьёзно.

— Хочешь, я замолвлю за тебя словечко? Кто знает, может оно дойдёт до кого следует.

Такого предложения она никак не ожидала. С одной стороны, она хотела этого больше всего на свете, но с другой, всплывали на поверхность старые страхи. Кто она такая, чтобы работать в ФБР?

Макензи медленно покачала головой.

— Спасибо, — сказала она, — но не стоит.

— Почему нет? — спросил Эллингтон. — Не хочу ничего говорить о твоих коллегах, но они дурно с тобой обращаются.

— Чем я буду заниматься в ФБР? — спросила она.

— Из тебя выйдет первоклассный оперативный сотрудник, — сказал он, — а ещё, возможно, и хороший криминалист-психолог, почему бы нет?

Макензи удивлённо уставилась в стакан с пивом. Слова Эллингтона вновь удивили её, лишив дара речи, и казалось, что ей есть над чем подумать. Что если она станет агентом? Как сильно изменится её жизнь? Сколько удовлетворения будет приносить ей любимая работа без необходимости бороться с помехами, устраиваемыми Нельсоном, Портером и им подобными?

— Ты в порядке? — спросил Эллингтон.

Макензи вздохнула, не поднимая глаз от темнеющего в стакане пива. Она вновь вспомнила Зака, подумав, что и забыла, когда они в последний раз говорили по душам. Когда он в последний раз подбадривал её так, как подбадривает сейчас Эллингтон? Если уж на то пошло, то когда в последний раз любой мужчина так высоко отзывался о ней, говоря всё открыто, а не за спиной?

— Всё хорошо, — сказала она. — Я ценю твоё мнение. Ты дал мне пищу для размышлений.

— Хорошо, — тихо ответил Эллингтон и тут же продолжил. — Можно тебя спросить: ты всегда так нерешительна?

— Думаю, дело не во мне, — сказала она. — Думаю, это… Не знаю. Может, дело в прошлом?

— Ты говоришь о смерти отца?

Она кивнула.

— И о ней тоже.

«Есть ещё моя неудавшаяся личная жизнь», — подумала она, но не решилась произнести это вслух. Размышляя об этом, она вдруг пришла к выводу, что существовала взаимосвязь между смертью отца и ее личной жизнью. Может, в конечном итоге, его смерть была причиной всех её несчастий?

Сможет ли она когда-нибудь оправиться от пережитого? Макензи казалось, что нет. Сколько бы мерзавцев она ни упекла за решётку, она никогда не найдёт покоя.

Эллингтон понимающе кивнул.

— Я понимаю, — сказал он.

Макензи посмотрела на него с улыбкой, давая понять, что шутит:

— Я попала к вам на сеанс психоанализа, агент Эллингтон?

— Нет. Мы просто разговариваем. Я просто слушаю. Вот и всё.

Макензи допила пиво и пододвинула стакан к краю стойки. Бармен тут же наполнил его вновь и поставил перед ней.

— Я знаю, почему это дело так затронуло меня за живое, — добавила она. — Мужчина использует женщин. И пусть дело не в сексе, но он причиняет им боль и заставляет стыдиться себя, чтобы выразить собственную злость.

— Это твоё первое дело подобного рода?

— Да. До этого я выезжала по вызовам о домашнем насилии и допрашивала двух жертв изнасилования, но ни с чем подобным не сталкивалась.

Она отхлебнула из стакана, заметив, что пиво убывало с пугающей скоростью. Она никогда особо не дружила с алкоголем, а это пиво — уже третий стакан за вечер — приближало её к черте, которую она старалась не пересекать со времён колледжа.

— Можешь не верить моей интуиции, — сказал Эллингтон, — но я уверен, что мы поймаем этого парня в следующие несколько дней. Я в этом уверен. Он становится слишком самоуверенным, и одна из имеющихся у нас зацепок приведёт нас к нему. Кроме того, делом занимаешься ты, а это уже большой плюс.

— Как ты можешь быть так уверен? — спросила она. — Я имею в виду мою работу. И почему ты говоришь мне все эти приятности?

Он вселял в неё уверенность, но в то же время пробуждал отвратительную черту её характера: если мужчина делал ей комплименты, она занимала оборонительную позицию, потому что обычно это означало, что он хочет от неё одного… Сейчас, глядя на улыбающегося Эллингтона, она думала, что была бы вовсе не против, если бы он хотел от неё именно этого. Более того, она начинала думать, что тоже этого хотела. Завтра он уезжает, и велик был шанс, что она больше никогда его не увидит.

«Может, именно это мне сейчас и нужно, — думала Макензи. — Секс на одну ночь. Ни чувств, ни ожиданий, просто секс с опасно-обворожительным агентом ФБР, который знает, что нужно сказать, чтобы понравиться, и…»

Она заставила себя отвлечься от этой мысли, потому что, по правде сказать, идея была уж очень заманчивой. Она вдруг поняла, что Эллингтон так и не ответил на её вопрос: «Почему ты говоришь мне все эти приятности?»

Он сдержал улыбку и наконец сказал.

— Потому что, — ответил он, — тебе нужен глоток свежего воздуха. Я получил свою должность, потому что у моего друга был друг, который знал замначальника. Я готов биться об заклад, что половина неандертальцев, работающих в твоём участке, могут поведать тебе точно такую же или очень похожую историю.

Макензи засмеялась, и звук собственного смеха напомнил ей, что она была почти пьяна. Пытаясь припомнить, когда это случалось с ней в последний раз, она допила пиво и пододвинула стакан к краю барной стойки. Когда подошёл бармен, она жестом попросила его больше не наливать.

— Ты можешь сесть за руль? — спросила она. — Я немного перебрала. Прости.

— Всё в порядке.

Когда бармен принёс счёт, Эллингтон быстро взял его, не успела Макензи и глазом моргнуть. Глядя на него, она решила, что должна непременно узнать, каков может быть секс без обязательств с мужчиной мечты. В конце концов, в доме она жила одна, и в постели тоже спала одна. Кому от этого будет плохо?

Они вышли на улицу, и Макензи заметила, что Эллингтон идёт совсем рядом. Он открыл перед ней дверцу машины, чарующе глядя в глаза. Когда он закрыл дверь и обошёл машину, чтобы сесть на водительское место, Макензи откинула голову на подголовник и сделала глубокий вдох. Сначала она побывала в заброшенном доме, во дворе которого висело мёртвое тело женщины, потом оказалась здесь, собираясь сделать непристойное предложение мужчине, с которым познакомилась лишь вчера — неужели всё это произошло меньше чем за двенадцать часов?

— Твоя машина в участке, да? — спросил Эллингтон.

— Да, — ответила она, а потом, чувствуя, как сердце рвётся из груди, робко добавила. — По дороге мы будем проезжать мой дом, можем зайти, если хочешь.

Он растерянно взглянул на неё. Уголки рта дрожали, не решаясь ни разойтись в улыбку, ни хмуро опуститься. Было ясно, что он понял, на что она намекает. Макензи была уверена, что подобные предложения поступали ему и раньше.

— О господи, — сказал Эллингтон, потирая голову, — если я хочу сохранить созданную репутацию человека с волевым характером, сейчас самое время сказать, что я женат.

Макензи взглянула на его левую руку, хотя уже несколько раз бросала на неё робкий взгляд, пока они сидели в баре. Кольца не было.

— Я знаю, — сказал Эллингтон. — Я никогда не ношу его на работе. Терпеть не могу, когда оно цепляется за пистолет, когда я его вынимаю.

— О боже мой, — сказала Макензи, — я…

— Нет, всё в порядке, — ответил он. — Более того, я польщён. В баре я говорил серьёзно. Я знаю, что живущий во мне самец никогда не простит меня за то, что я отказался от твоего предложения, но я всё же люблю жену и дочку, и я думаю, я…

— Просто подбрось меня до машины, — смущённо попросила Макензи. Она уставилась в окно, еле сдерживая крик.

— Прости, — сказал Эллингтон.

— Не извиняйся. Это моя вина. Не следовало мне…

Эллингтон завёл машину и выехал со стоянки.

— Не следовало что? — спросил он, когда они ехали в участок.

— Пустяки, — ответила она, отказываясь смотреть в его сторону.

В тяжёлой тишине, повисшей в машине, Макензи думала: «Не следовало мне верить в то, что было слишком хорошо, чтобы быть правдой».

Они ехали в полной тишине. Макензи хотелось свернуться комочком и умереть. Она ненавидела себя за то, что упустила шикарную возможность, подобной которой у неё не будет ещё очень и очень долго.

 

Глава семнадцатая

На следующее утро в 6:05 Макензи разбудил звук входящего СМС. Она уже не спала, но по-прежнему ходила в одном белье. Взглянув на сообщение, она не смогла сдержать дрожь. Оно было от Эллингтона.

Еду домой. Позвоню позже.

Она подумала тут же ему перезвонить. Макензи отлично понимала, что вчера повела себя, как влюблённая девочка-подросток. Чёрт, а ведь он, в общем-то, не отказался от её предложения. Эллингтон просто остался верен себе, добавив графу «верный муж» в список своих достоинств.

Макензи старалась забыть о недоразумении. Ей всё ещё было немного стыдно, а ещё она ощущала себя побеждённой. Это ощущение было ей очень хорошо знакомо. Убийца был на свободе, и за три дня они ни на шаг не продвинулись в его поимке. Она рассталась с парнем, с которым встречалась три года, и меньше чем через сутки позволила себе пасть жертвой чар агента ФБР. Хуже всего было то, что Эллингтон показал ей, каким могло быть её будущее, и какой могла быть её работа, если бы Макензи окружали люди, которые её уважали и, можно сказать, немного побаивались. Теперь же всё стало, как прежде.

В её будущем были только Портер и Нельсон, которые ставили под сомнение каждый её шаг в деле, овладевшем всеми её мыслями.

Натянув футболку, Макензи села на край кровати и уставилась на телефон. Она хотела позвонить не Эллингтону. Она думала о другом человеке, который пережил те же страдания и испытал то же ощущение провала, что и она сама.

Внутренне съёжившись, Макензи взяла телефон с полки и пролистала список контактов. Дойдя до имени «Стеф», она нажала «ВЫЗОВ» и сразу захотела положить трубку.

Когда послышались первые гудки, Макензи уже жалела о своём звонке. Трубку подняли после второго гудка. Она услышала знакомый голос, хотя общались они совсем редко.

— Макензи, — сказала Стефани, — ещё очень рано.

— Ты всегда встаёшь в пять, — заметила Макензи.

— Верно, но я просто сказала, как есть. Сейчас очень рано.

— Прости, — ответила Макензи. Она часто извинялась, когда говорила с сестрой. Не то, чтобы ей было за что просить прощения, просто Стеф талантливо умела вызывать у собеседника чувство вины по малейшему поводу.

— Что Зак сделал на этот раз? — спросила она.

— Он здесь ни при чём, — сказала Макензи. — Зак ушёл.

— Хорошо, — сухо ответила Стеф. — Он пустое место.

Обе на мгновение замолчали. Было ясно, что Стеф могла прожить всю жизнь, не сказав Макензи больше ни слова. Она часто давала сестре это понять. Они не ненавидели друг друга — по крайней мере, не могли долго дуться друг на друга — но общаясь, неминуемо вспоминали прошлое. А именно от прошлого Стеф бежала, как могла все тридцать три года своей жизни.

Как всегда, разговаривая по телефону, голос Стеф звучал немного сонно.

— Давай не будем вдаваться в подробности. Еле свожу концы с концами. Любовник-алкоголик любит раздавать хуки правой. Мучаюсь постоянными мигренями. О чём из этого ты хочешь поговорить?

Макензи глубоко вздохнула.

— Давай начнём с любовника, который тебя бьёт? — сказала Макензи. — Почему ты не заявишь на него в полицию?

Стеф засмеялась:

— Не хочу связываться. Спасибо, не надо.

Макензи закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь лишнее, например: «Почему ты не хочешь закончить учёбу, получить степень и наконец уйти с этой бесперспективной работы?» Сейчас эти советы были не к месту. Разговаривая по телефону, обе не хотели затрагивать больные темы. По горькому опыту они знали, что так было лучше.

— Выкладывай, — сказала Стеф. — Ты звонишь только тогда, когда всё действительно дерьмово. Если ты переживаешь из-за того, что ушёл Зак, то послушай меня, его уход — это лучшее, что случилось с тобой в жизни.

— Не только из-за него, — сказала Макензи. — Ещё есть дело, которое задело меня за живое, так со мной ещё не случалось. Из-за этого я чувствую себя, не знаю, непригодной к расследованию, что ли. А если добавить к этому, что вчера я предложила секс женатому мужчине, то…

— И как всё прошло? — перебила её Стеф.

— Боже, Стеф, ты обратила внимания только на эти слова?

— Это было самое интересное из того, что ты сказала. Кто он?

— Агент ФБР, которого прислали помочь нам с делом.

— А, — сказала Стеф, давая понять, что разговор окончен. Секунд на пять в телефоне стало тихо, а потом она повторила свой вопрос. — Так что, он согласился?

— Нет.

— Ох, — сказала Стеф.

— Ты не хочешь сейчас говорить? — спросила Макензи.

— Я вообще редко хочу говорить. Мы же чужие друг другу, Макензи. Что тебе от меня надо?

Макензи грустно вздохнула.

— Я скучаю по сестре, — ответила она, поражённая собственными словами. — Я хочу, чтобы у меня была сестра, которой я могу звонить, и которая сама будет звонить мне хоть иногда, чтобы поделиться проблемами.

Стеф вздохнула. Звук вздоха пересёк восемь сотен миль, что разделяли их сейчас, и, вылетев из динамика телефона, ударил Макензи по щеке.

— Я не такая, — сказала Стеф. — Ты же знаешь, что стоит нам заговорить, как мы сразу вспоминаем отца. А как только он появляется в нашем разговоре, всё идёт к чертям собачьим, а то и хуже, и мы начинаем говорить о маме.

Слово «мама» тоже прозвучало, как удар.

— Как она? — спросила Макензи.

— Как всегда. Я говорила с ней в прошлом месяце. Она просила у меня денег.

— Ты дала?

— Макензи, у меня нет лишних денег, чтобы дать взаймы.

Снова тишина. Макензи несколько раз предлагала Стеф дать немного денег в долг, но каждая такая попытка не вызывала в сестре ничего, кроме презрения, злости и возмущения. Поэтому какое-то время спустя Макензи просто перестала предлагать.

— У тебя всё? — спросила Стеф.

— Есть ещё кое-что, если ты не против, — сказала Макензи.

— Что такое?

— Когда ты говорила с мамой, она хоть разок обо мне спросила?

Стеф долго молчала, прежде чем наконец ответить. Голос её снова стал сонным:

— Зачем ты себя мучаешь?

— Она спрашивала обо мне? — чуть громче и немного менее сдержанно повторила Макензи.

— Спрашивала. Она спрашивала, не думаю ли я, что ты можешь одолжить ей немного денег. Я сказала, чтобы она спросила у тебя сама. Всё.

Макензи стало невероятно грустно. Матери всегда было нужно от неё только одно.

Она прижала телефон к уху, чувствуя, что вот-вот расплачется, и не зная, что ещё сказать.

— Послушай, — сказала Стеф, — мне правда надо идти.

Она положила трубку.

Макензи отшвырнула телефон на кровать и какое-то время просто смотрела на него. Их разговор длился не более пяти минут, а казалось, что прошла целая жизнь. Как ни странно, но это их общение прошло намного лучше, чем прошлые несколько раз, когда разговоры заканчивались руганью по поводу того, что случилось с семьёй, и кого винить в том, что случилось с матерью после смерти отца. Но с другой стороны, этот разговор был даже хуже, чем другие.

Она думала о годах, которые пролегли тёмной полосой между той ночью, когда она нашла отца, и тем вечером, когда её мать впервые увезли в психлечебницу. На тот момент Макензи было семнадцать; Стеф уже училась в колледже на журналиста. С того вечера для них троих всё пошло наперекосяк, но пережить случившееся и выйти победителем в сложившихся обстоятельствах удалось только Макензи.

Заканчивая одеваться, она подумала о матери, гадая, почему та возненавидела именно её. Этот вопрос сидел в подкорке её сознания, и она возвращалась к нему только тогда, когда всё было совсем плохо.

Делая всё возможное, чтобы отвлечься, она взяла телефон, значок и пистолет и полная решимости отправилась на работу. Что ей делать дальше? Каков будет её следующий шаг?

Впервые со времён повышения до звания детектива, Макензи казалось, что она зашла в тупик.

«Тупик», — подумала она, и вдруг кое-что поняла.

Она вспомнила просёлочную дорогу, где было найдено второе тело. Разве она не заканчивалась тупиком, упираясь в то поле?

А заброшенный дом? Гравийная дорога, которая вела к нему и телу третьей жертвы, заканчивалась тупиком на небольшом, не асфальтированном участке перед домом.

— Тупик, — вслух проговорила Макензи, выходя из дома.

Она вдруг поняла, что делать дальше.

 

Глава восемнадцатая

В его гостиной было почти темно. Свет проникал лишь тонкими полосками, пробиваясь через закрытые жалюзи. Он сидел в старом кресле и смотрел на старый письменный стол-бюро, стоящий в углу комнаты. Крышка была убрана, открывая миру трофеи, взятые им с каждого жертвоприношения.

Там лежала дамская сумочка, а в ней — кошелёк. В кошельке находились водительские права на имя Хейли Лизбрук. Здесь же лежала юбка, которую он снял с женщины, которую повесил в поле; локон рыжевато-белых волос с чёрными кончиками принадлежал той, которую он оставил за заброшенным домом.

Под крышкой оставалась ещё масса места для других трофеев, которые он возьмёт с будущих жертвоприношений. Они будут служить напоминаниями о каждой женщине, жизнь которой он забрал во имя работы, которую ему поручил делать Господь. Он был рад тому, как всё шло пока, но понимал, что ещё много предстояло сделать.

Он сидел в кресле, изучающе глядя на напоминания — его трофеи — и ждал, когда солнце взойдёт над горизонтом. Утром он снова примется за работу.

Глядя на предметы в столе, он (вновь) задумался над тем, не стал ли он плохим. Нет, он хороший. Кто-то должен делать эту работу. Самые сложные поручения всегда даются тем, кто не боится их выполнить.

Просто иногда, слыша, как женщины кричат и молят о пощаде, он думал, что с ним что-то было не так.

Когда лучи света на полу превратились из прозрачно-жёлтых в почти слепяще-белые, он понял, что время пришло.

Он поднялся с места и направился на кухню. Он вышел из кухни через сетчатую дверь и направился на задний двор.

Двор был небольшим. Его окружал старый забор из рабицы, который выглядел здесь слегка не к месту, сливаясь с убогостью соседних домов. Трава была высокой и поросла сорняком. Пока он пробирался сквозь высокую траву, он слышал жужжание пчёл и видел, как другие безымянные насекомые разбегаются во все стороны от его ног.

В конце двора, занимая почти весь левый угол, располагался старый сарай. Он был бельмом на глазу и без того непривлекательного участка. Он подошёл к нему и дёрнул висящую на заржавевших петлях дверь. Она со скрипом открылась. Внутри было промозгло и темно. Прежде чем войти, он оглядел соседние дома. Никого не было дома. Он отлично знал распорядок жизни соседей.

Сейчас в безопасном свете девятичасового солнца он вошёл в сарай и закрыл за собой дверь. Здесь сильно пахло деревом и пылью. Когда он вошёл, большая крыса пробежала вдоль задней стены и выбежала на улицу через щель в досках. Он не обратил внимания на грызуна, отправившись к трём длинным деревянным столбам, стоящим справа. Они стояли в форме небольшой пирамиды: один лежал на двух других. Ещё десять дней назад здесь их было шесть. Другие три столба были использованы с пользой ради продолжения его работы.

Пришло время готовить следующий.

Он подошёл к кедровым столбам и нежно провёл рукой вдоль обшарпанной поверхности того, что лежал поверх остальных. Он направился в угол сарая, где стоял небольшой рабочий стол. На нём лежала старая ручная пила с загнувшимися и заржавевшими зубьями, молоток и долото. Взяв молоток и долото, он вернулся к столбам.

Чувствуя тяжесть молотка в руках, он думал об отце. Его отец был плотником. Много раз отец повторял, что и Господь наш Иисус тоже был плотником. Думая об отце, он не мог не вспомнить мать. Он также вспомнил, почему она ушла от них, когда ему было всего семь лет.

Он вспомнил мужчину, который жил выше по улице и приходил к ним, когда отца не было дома. Он вспомнил скрип кроватных пружин и грязные слова, которые доносились из спальни наряду с криками матери — криками, которые одновременно казались возгласами счастья и боли.

— Это наш секрет, — говорила мать. — Он просто друг, и твоему папе не нужно о нём знать, хорошо?

Он соглашался. К тому же, мать казалась счастливой. Отчасти поэтому он был так удивлён, когда она их бросила.

Он положил руки на верхний столб и закрыл глаза. Муха на стене, должно быть, подумала, что он молится или каким-то образом общается со столбом.

Закончив, он открыл глаза и взялся за молоток и долото.

Он начал работать долотом в слабом свете, пробивающемся через щели в досках.

Сначала Ч511, потом И202.

За этим последует жертва.

И он принесёт её уже сегодня ночью.

 

Глава девятнадцатая

Макензи вошла в небольшую кофейню, лелея в душе загорающийся огонь надежды. После неудачного звонка сестре она сделала ещё один, позвонив тому, с кем не общалась уже достаточно давно. Разговор оказался коротким и деловым, завершившись уговором встретиться за кофе.

Подняв глаза, она сразу заметила того, кому звонила. Его сложно было не заметить: в толпе торопящихся на работу людей, в большинстве своём молодых и хорошо одетых, резко выделялись его седые волосы и фланелевая рубашка.

Он сидел, развернувшись в другую сторону, и когда Макензи подошла к нему сзади, то нежно положила руку ему на плечо.

— Джеймс, — сказала она, — привет!

Он развернулся и широко улыбался ей, пока она садилась рядом.

— Макензи, а ты всё хорошеешь, — сказал он.

— А ты всё молодеешь, — ответила она. — Рада тебя видеть, Джеймс.

— Взаимно, — сказал он.

Джеймсу Вёрнеру было около семидесяти, но выглядел он на все восемьдесят. Он был высок ростом и худощав, чем в своё время заслужил среди коллег прозвище Кран, в честь Икабота Крейна. Он не расстался с этим прозвищем и после выхода на пенсию, когда в течение восьми лет работал консультантом местного отделения полиции и дважды консультировал полицию штата.

— Что случилось такое страшное, что ты обратилась за помощью к старому пердуну вроде меня? — спросил он.

Вопрос прозвучал шутливо, но Макензи внутренне сжалась, осознав, что он был уже вторым человеком за последние два часа, который предположил, что её звонок был связан с какой-то проблемой.

— Я хотела спросить, были ли у тебя дела, которые занимали бы все твои мысли, — сказала Макензи. — Я не имею в виду простое беспокойство. Я имею в виду дело, которое так сильно на тебя влияет, что ты становишься параноиком, оставшись один дома; и когда кажется, что это твоя вина, что зацепки не приносят никакого результата.

— Могу предположить, что ты говоришь об убийце, которого газеты прозвали «Страшила». Придумали же имечко, — сказал Джеймс.

— Как… — она остановила себя, не договорив фразу, потому что в словах Джеймса уже крылся ответ на её вопрос.

— Я видел твоё фото в газете, — добавил он, отхлебнув кофе. — Я рад за тебя. Тебе нужно было подобное дело. Помнишь, ещё несколько лет назад я говорил, что ты рождена для таких расследований?

— Помню, — сказала она.

— Ты по-прежнему на передовой в местной полиции?

— Да.

— Нельсон хорошо к тебе относится?

— Старается, как может, учитывая собранную им команду. Он, можно сказать, поставил меня во главе этого расследования. Надеюсь, так он хочет дать мне возможность проявить себя, чтобы остальные перестали корчить из себя долбанных мачо.

— Работаешь с Портером?

— Работала, но когда приехал агент ФБР, ему дали другое задание.

— Сотрудничаете с федералами, — с улыбкой заметил Джеймс. — Об этом я тоже тебе когда-то говорил. Но давай вернёмся к делу.

Он улыбнулся и наклонился ближе.

— Расскажи мне о расследовании, которое так задело тебя за живое. Если не будешь рассказывать подробности, я возьму свой кофе и уйду. Меня ждёт очень занятой день безделья.

Макензи улыбнулась.

— Шикарно живёшь на пенсии, — заметила она.

— Ты чертовски права, — сказал Джеймс. — Но не пытайся мне тут зубы заговаривать.

Она знала, что лучше не пытаться увиливать. Макензи ясно уяснила себе это пять лет назад, когда Джеймс взял её под своё крыло и обучил основам составления психологических портретов и способам проникновения в сознание преступников. Он был упрям, как осёл и не любил переливать из пустого в порожнее, и именно поэтому, как казалось Макензи, они сразу поладили.

— Я думаю, расследование так меня тревожит, потому что он убивает только женщин. Более того, он убивает исключительно тех, кто зарабатывают на жизнь, торгуя телом.

— И почему это тебя так беспокоит?

Ей было больно говорить об этом, но она пересилила себя.

— Я вспоминаю сестру. А когда я вспоминаю сестру, я сразу думаю об отце. А когда я думаю о нём, то чувствуя себя неудачницей, ведь до сих пор не поймала его убийцу.

— Твоя сестра была стриптизёршей? — спросил Джеймс.

Макензи кивнула.

— Где-то полгода. Она ненавидела это занятие, но там она неплохо зарабатывала, и эти деньги помогли ей встать на ноги после непростого периода в жизни. Мне всегда было грустно от того, что ей пришлось этим заниматься, чтобы прокормиться. И пусть моя сестра никогда и не окажется на одном из его столбов, я знаю, что тем, кого он убивает, скорее всего, пришлось в жизни так же несладко, как Стеф.

— Макензи, ты же понимаешь, что мысленно возвращаться к смерти отца каждый раз, как у тебя возникают проблемы на работе, это форменное самобичевание? Не стоит себя мучать по любому поводу.

— Я понимаю, но ничего не могу с собой поделать.

— Давай на секунду забудем об этом. Я полагаю, что ты позвонила, потому что тебе нужен совет. Я прав?

— Да.

— Ну, плохая новость в том, что всё, что я узнал об этом деле из газет, это один в один то, что я хотел сказать. Вы ищите мужчину, испытывающего отвращение к сексу и страдающего от старой психологической травмы, связанной с женой, сестрой или матерью. Я бы также добавил, что этот человек — отшельник. То, что он выставляет свои жертвы в сельской местности, наводит меня на мысль, что он тоже парень из глубинки. Живёт он, скорее всего, в разваливающемся домишке, если не в этом городе, то где-нибудь в радиусе ста миль. Но это всего лишь предположение.

— То есть нам надо сузить круг поиска до тех, кто живёт в захолустье и хранит готовые кедровые столбы.

— Для начала. А теперь скажи-ка мне, заметила ли ты что-нибудь на местах преступлений, что уступало в значимости ужасу самих убийств?

— Номера, — сказала она.

— Да, я читал о них, но лишь в паре изданий. Журналисты слишком зациклены на том, чем занимались жертвы, чтобы уделить внимание тому, что требует размышлений. Например, этим номерам. Помни, не следует недооценивать место преступления, ведь оно может поведать многое, пусть даже это многое скрыто среди незначительных на первый взгляд деталей, ведь за ними кроется целая история. Твоя задача — увидеть эту историю, прочесть её и понять, что она означает.

Макензи задумалась над его словами. Что же она проглядела?

— Это ещё не всё, — сказала она. — Я собираюсь сделать то, что ещё никогда не делала, но я не хочу ничего испортить, потому что рискую глубже погрязнуть в этом деле.

Джеймс смотрел на неё несколько секунд, а потом хитро улыбнулся. Когда он был её наставником, она жутко боялась этой улыбки. Она означала, что он разгадал все её замыслы и теперь был на шаг впереди.

— Ты хочешь вернуться на места убийств, — сказал он.

— Да.

— Ты хочешь проникнуть в сознание убийцы, — добавил он, — и посмотреть на места преступлений с точки зрения закомплексованного мужчины, который ненавидит женщин и неистово боится секса.

— Таков мой план, — сказала Макензи.

— И когда ты собиралась это сделать?

— Как выйду отсюда.

Джеймс на мгновение задумался. Он отхлебнул кофе и одобрительно кивнул.

— Я знаю, ты сможешь, — сказал он, — но готова ли ты к этому морально?

Макензи пожала плечами и сказала:

— У меня нет другого выбора.

— Это может быть опасно, — предупредил он. — Если ты начнёшь смотреть на место убийства глазами убийцы, это может изменить твоё восприятие подобных мест с точки зрения детектива. Ты должна быть готова провести черту между мрачным вдохновением и нерушимым желанием найти и поймать этого парня.

— Я знаю.

Джеймс забарабанил пальцами по стакану с кофе:

— Хочешь, я пойду с тобой?

— Я думала о том, чтобы попросить об этом, — ответила Макензи, — но мне кажется, я должна сделать это сама.

— Наверно, ты права, — сказал Джеймс, — но я обязан тебя предупредить: пытаясь влезть в шкуру убийцы, не делай поспешных выводов. Обнули своё сознание. Не закрывай его предположениями, вроде того, что он ненавидит женщин. Дай месту убийства самому рассказать о себе прежде, чем ты начнёшь проецировать на себя роль убийцы.

Сама не желая того, Макензи широко улыбнулась.

— Это что-то новенькое, — сказала она. — Старые методы уже не в почёте?

— Нет. На пенсии всё не в почёте. Скажи-ка, сколько у тебя времени в запасе прежде, чем отправиться на поиски зацепок?

— Немного, — сказала Макензи. — Я хотела попасть на первое место убийства к полудню.

— Хорошо, — сказал он, — значит, у тебя ещё есть время. Давай пока забудем о «Страшиле» и всём этом дерьме. Закажи себе кофе и немного поболтай со стариком. Что скажешь?

Макензи посмотрела на него взглядом, который тщательно скрывала весь тот год, что он был её наставником. Это был взгляд маленькой девочки, смотрящей на отца с желанием его порадовать. Макензи не нужно было прибегать к психоанализу, чтобы признать эту правду, она была известна ей с самого начала, с самого их знакомства, когда она два раза в неделю проводила с ним по два часа. В то время Джеймс Вёрнер был для неё олицетворением отца, и она всегда будет ему за это благодарна.

Поэтому, когда он попросил её заказать кофе и составить ему компанию, она с радостью согласилась. Поле, просёлочная дорога и старый заброшенный дом никуда не денутся и вполне проживут без неё ещё час.

 

Глава двадцатая

Когда Макензи проходила недолгий курс обучения под руководством Джеймса Вёрнера, он не уставал повторять, что у неё есть инстинкт. У неё есть чутьё, говорил он, и в работе нужно было доверять именно ему, а не гадать на кофейной гуще или читать по руке. Именно поэтому Макензи не поехала ни на кукурузное поле, где нашли Хейли Лизбрук, ни на открытое поле, где было найдено тело второй жертвы.

Она направилась к заброшенному дому, где было выставлено тело последней жертвы. Когда она впервые оказалась здесь, ей показалось, что пустые окна были глазами, следящими за каждым её шагом. Ещё тогда она поняла, что место преступления хранило в себе какую-то тайну, но после того, что произошло с Эллисом Поупом, у неё не было возможности это выяснить.

Она припарковалась около дома, минуту смотрела на него через лобовое стекло и лишь потом вышла из машины. С фасада дом казался зловещим, словно именно он стал прототипом всех книжных и киношных домов с приведениями. Она снова посмотрела на дом, пытаясь взглянуть на него глазами убийцы. Почему он выбрал это место? Что ему понравилось, сам дом или всепоглощающее чувство уединения, царящее здесь?

Это, в свою очередь, заставило её задуматься над тем, сколько времени тратил убийца на выбор мест для демонстрации своих жертв. В отчёте коронера говорилось, что жертв убивали на месте преступления — именно здесь, а не где-нибудь в другом месте, чтобы потом просто выставить их на всеобщее обозрение. Почему? Что он хотел этим сказать?

Макензи выбралась из машины. Прежде чем подняться на полуразвалившееся крыльцо, она обошла дом и направилась к тому месту, где была найдена третья жертва. Ни тела, ни столба здесь уже не было; место было щедро затоптано десятками ног посетивших его представителей власти. Макензи встала туда, где когда-то был вкопан столб. В земле до сих пор виднелось углубление, окружённое взрытой землёй.

Она присела на корточки и положила руку на землю. Она подняла глаза на находящийся рядом лес и задний фасад дома, пытаясь увидеть то, что видел убийца в тот момент, когда начал пытать женщину. По спине прошёл холодок, когда она закрыла глаза и попыталась представить себе эту картину.

Используемая им плеть имела несколько хвостов. Исходя из рисунка ран, скорее всего, концы их заканчивались шипами. Однако плетью всё же надо было бить с большой силой, чтобы нанести такие глубокие раны, как были на жертве. Очевидно, что сначала он мучает жертв, ходя кругами вокруг столба, наслаждаясь их криками и мольбами. А потом что-то меняется. В его голове что-то щёлкает, или, возможно, жертва что-то говорит, что его провоцирует, и тогда он начинает истязать её плетью.

Здесь, на этом месте он действовал яростнее, чем раньше; удары плетью приходились не только на спину, но доходили до груди и живота, а иногда и до бёдер ниже ягодиц. В какой-то момент времени убийца думает, что его работа выполнена, и останавливается. И что потом? Делает ли он что-то, чтобы убедиться, что они мертвы, прежде чем уехать с места убийства на грузовике? Как долго он находится рядом с мёртвым телом?

Если он убивает не просто из удовольствия, а ведомый чувством отвращения к женщинам и/или сексу, тогда он, скорее всего, не торопится сразу уехать и остаётся, чтобы понаблюдать, как они истекают кровью, и как стекленеет взгляд. Пока они умирают, возможно, он набирается смелости и изучает их тела, может быть, даже трогает грудь дрожащей рукой. Что он чувствует, глядя, как они истекают кровью, как смерть накрывает их пеленой, когда оставляет их нагие тела на всеобщее обозрение? Он чувствует безопасность? Силу? Отвращение? Или радость?

Макензи открыла глаза и посмотрела на углубление в земле, которое по-прежнему прикрывала рукой. Согласно отчётам, все три ямы под столбы были наспех выкопаны лопатой, а не каким-нибудь более профессиональным инструментом, который действует чисто и аккуратно. Он торопился начать, вставлял столб в углубление и утрамбовывал его землёй. Где в это время были женщины? Он накачивал их наркотиками? Они были без сознания?

Макензи поднялась на ноги и вернулась к крыльцу дома. У неё не было никаких веских причин думать, что убийца заходил внутрь, но уже один тот факт, что он превратил его задний двор в один из своих трофеев, делал дом соучастником убийства.

Она взошла на крыльцо, и оно сразу заскрипело под её весом. Более того, казалось, что под её весом оно даже покосилось. Где-то в глубине леса на скрип пением откликнулась птица.

Макензи прошла в дом, толкнув разваливающуюся деревянную дверь и медленно переступая ногами по полу. В нос били мерзкие запахи пыли, плесени и заброшенности.

Войдя в дом, ей показалось, что она попала в чёрно-белое кино. Оказавшись внутри, старая добрая интуиция, за которую её когда-то так хвалил Джеймс, подсказала ей, что там не было ничего необычного, ни одной шокирующей подсказки, которая помогла бы закрыть это дело.

Но всё же Макензи не могла не осмотреться. Она прошлась по пустым комнатам и коридорам. Она осмотрела потрескавшиеся стены и отваливающуюся штукатурку, пытаясь представить тех людей, что здесь когда-то жили. Наконец она добралась до задней части дома, где в былые времена находилась уютная кухня. Старый потрескавшийся линолеум покрывал пол круглыми кусками, за которыми скрывались прогнившие половицы. Оглядев кухню, Макензи увидела два окна, выходящие на задний двор — те два окна, которые, как ей чудилось, наблюдали за ней, когда она впервые оказалась в этом месте.

Она пересекла кухню, проходя около старой столешницы у дальней стены, чтобы не ступать по не внушающему доверия полу. Пока она шла, она вдруг поняла, как невыносимо тихо было в доме. Это место было создано для обитания призраков и старых воспоминаний, а не для того, чтобы отчаявшийся детектив, как слепой котёнок, пыталась в его стенах нащупать связь с миром убийцы. Как бы то ни было, Макензи прошла к задней стене и выглянула в окно, находящееся слева от старой побитой раковины.

Из него было отлично видно место, где располагались столб и третья жертва. Изнутри дома место убийства вовсе не выглядело зловещим. Стоя здесь, Макензи попыталась представить, как происходило убийство, словно видела его по телевизору. Она видела, как убийца привёл женщину к заранее вкопанному столбу. Макензи казалось, что жертва должна была быть либо без сознания, либо под действием какого-то вещества и еле перебирала ногами. При этом убийце приходилось поддерживать её либо под руки, либо обхватив за талию.

И это натолкнуло её на мысль, которой до неё никто не озадачился. Как он вешает их на столб? Жертвы находятся без сознания? Под действием каких-то веществ? Или он просто сильнее их? Наверно, стоит попросить коронера проверить кровь жертв на наличие снотворного.

Макензи ещё какое-то время смотрела на место преступления, чувствуя, как на неё давит находящийся за уединённым двором лес. В лесу не было ничего примечательного: только деревья, невидимые глазу животные и ветер, играющий в ветвях.

Она вышла из кухни и вернулась в гостиную. У стены одиноко стоял стол. Крышка его деформировалась, а разбросанные на нём листы бумаги напоминали листья, которые смахнуло ветром с деревьев и нещадно поливало дождём многие годы подряд. Макензи прошла к столу и тщательно исследовала листы бумаги.

Она увидела счета за покупку корма для свиней и зерна. Самый старый из них датировался июнем 1977 года и был выдан магазином в Чинуке, штат Небраска. Бумага в блокноте так выцвела от времени, что стала практически не видна голубая разлиновка страниц, сохранивших чей-то выцветший почерк. Макензи прочла записи. Они были похожи на пометки к уроку в воскресной школе. Она увидела ссылки на Ноя и потоп, Давида и Голиафа, Самсона. Под кипой листов лежали две книги — молитвенник «Исцеляющее слово Божие» и Библия. Последняя была такой старой, что Макензи казалось, она может рассыпаться от одного прикосновения.

И всё же она не могла отвести от Библии глаз. Глядя на книгу, перед глазами мелькали образы, связанные с распятием, которые она видела ещё в раннем детстве, когда несколько раз ходила с матерью в церковь. Она думала о распятом на кресте Христе и вдруг поняла, что тянется к книге.

Она подумала о кресте, на котором умер Иисус, и перенесла этот образ на привязанных к столбам женщин. Полиция исключила религиозный мотив убийств, но Макензи он не давал покоя.

Она открыла Библию и, пролистав первые страницы, нашла оглавление. Она плохо знала содержание книги, поэтому половина из упоминающихся здесь имён была ей не знакома.

Рассеянно просмотрев оглавление, она уже собралась положить Библию на место, когда её внимание привлекла одна деталь. От волнения сердце забилось быстрее. Она обратила внимание на имена в названиях писаний и на стоящие рядом с ними цифры.

Увидев аббревиатуры, она тут же вспомнила.

Столб.

Номера.

Ч511

И202

Держа книгу дрожащими руками, Макензи стала читать оглавление, начав с Книги Бытия. Проведя пальцем по странице, она пролистала весь список книг, пока не дошла до той, что начиналась с «Ч».

Секунду спустя, она смотрела на Книгу Чисел.

Перелистывая пыльные страницы, Макензи ощущала, как в лицо летит труха. Она нашла страницу, где начиналась Книга и затем стала искать главу 5. Дойдя до неё, она провела пальцем по странице, ища стих 11.

Ч511. Числа, глава 5, стих 11.

Она начала читать, и с каждым новым словом сердце билось всё быстрее. Казалось, будто в доме вдруг стало на двадцать градусов холоднее.

И сказал ГОСПОДЬ Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: если изменит кому жена, и нарушит верность к нему, и переспит кто с ней и излиет семя, и это будет скрыто от глаз мужа её, и она осквернится тайно, и не будет на неё свидетеля, и не будет уличена, и найдет на него дух ревности, и будет ревновать жену свою, когда она осквернена, или найдёт на него дух ревности, и он будет ревновать жену свою, когда она не осквернена — пусть приведёт муж жену свою к священнику…

Она прочла стих несколько раз. Руки дрожали. Она была одновременно взволнованна и подавлена. Слова звучали зловеще, и от этого Макензи слегка мутило.

Она вернулась к оглавлению. Тут было несколько книг, начинающихся с «И», но поиск ответа на эту загадку не входил в её компетенцию. Да и, кроме того, отрывок из Книги Чисел уже сказал ей о многом.

Макензи закрыла Библию и положила её среди забытых бумаг. Она торопливо выбежала из дома и вернулась в машину.

Ей срочно нужно было вернуться в участок.

Кроме этого, ей необходимо было поговорить с пастором.

Убийца действовал не так спонтанно, как все думали.

У него был свой почерк.

И она была близка к разгадке его замысла.

 

Глава двадцать первая

В последний раз Макензи была в церкви, когда выходила замуж соседка по комнате из университетского общежития. После смерти отца мать не раз пыталась затащить их с сестрой на службу, и именно поэтому Макензи как могла избегала посещения этого места.

Однако войдя в методистскую церковь «Новая жизнь», она должна была признать, что в храме было красиво. И эта красота заключалась не только в витражных стёклах и богато украшенном алтаре, было здесь что-то ещё, но что именно, Макензи не могла сказать наверняка.

Подходя к алтарю, она увидела пожилого мужчину на одной из передних скамей. Очевидно, он не слышал, как она вошла, потому что, низко склонив голову, читал книгу.

— Пастор Симмс? — спросила Макензи. Её голос прогремел в сводах храма.

Мужчина оторвался от книги и поднял на неё глаза. Ему было за пятьдесят. Одет он был в рубашку на пуговицах и брюки цвета хаки. А ещё у него были очки, благодаря которым его лицо приобретало очень добрый вид.

— Детектив Уайт, я полагаю? — спросил он, поднимаясь с места.

— Да, вы правы, — сказала она.

Мужчина выглядел немного шокированным, но всё же вышел к алтарю и поприветствовал Макензи.

— Простите моё удивление, — сказал он. — Когда шеф Нельсон позвонил и попросил уделить немного моего времени вашему расследованию, я никак не ожидал увидеть перед собой женщину. Учитывая чудовищность преступлений, я нахожу достаточно странным то, что вести дело поручили женщине. Конечно, я ни в коем случае не хочу вас обидеть.

— Я не обижаюсь.

— Знаете, Кларк лестно о вас отзывался.

Услышав имя Кларк, Макензи на миг растерялась и не сразу поняла, что речь шла о Нельсоне — шефе полиции Кларке Нельсоне.

— Последнее время я часто слышу подобное.

— Ну, это же хорошо.

— И неожиданно, — добавила она.

Симмс кивнул, поняв, к чему она клонит:

— Иногда Нельсон ведёт себя, как настоящий хвастун, но когда это необходимо, он может быть очень добр. Мне кажется, на работе он не часто выражает эту сторону своей натуры.

— Он ходит в вашу церковь? — спросила Макензи.

— О да, — ответил Симмс, — каждое воскресенье. Извините, я отвлёкся. Прошу, — добавил он, жестом приглашая её присесть на скамью рядом с собой, — присаживайтесь.

Макензи села рядом и, взглянув на книгу, которую читал пастор Симмс, совсем не удивилась, когда увидела, что это была Библия.

— Шеф Нельсон сказал, что у вас есть вопросы о надписи, которая может помочь вам арестовать мужчину, убившего этих бедных женщин.

Макензи достала телефон и показала ему фотографию старой Библии, которую сделала в заброшенном доме. Она передала ему телефон, и он уставился на экран, поправив очки.

— Книга Чисел, глава пятая, стихи от одиннадцатого до двадцатого. Можете мне сказать, как вы трактуете эти псалмы?

Пастор мельком взглянул на фотографию и вернул телефон Макензи.

— Псалмы говорят сами за себя. Не все слова в Библии нужно расшифровывать. В этом стихе говорится о том, что неверных женщин заставляют пить горькую воду. Если они невиновны, то вода им не страшна. Но если они вступали в сексуальные отношения с кем-нибудь, кроме мужа, вода наведёт на них проклятье.

Макензи задумалась над его словами.

— Убийца вырезал «Ч511» на каждом из столбов, где висели жертвы, — сказала она. — А если брать в расчёт, каких женщин он выбирает, то аллегория становится вполне понятна.

— Да, я с вами согласен, — сказал Симмс.

— На столбах он также вырезает «И202». В Библии слишком много книг, начинающихся с «И», чтобы я могла сделать правильный выбор. Я надеялась, что вы сможете мне помочь.

— Книга Чисел — это книга Ветхого Завета, и если убийца убивает, исходя из норм ветхозаветного закона — какими бы неверными ни были его интерпретации и действия — тогда, как мне кажется, мы можем смело предположить, что вторая ссылка тоже будет относиться к Ветхому Завету. Если я прав, тогда, скорее всего, он имеет в виду Книгу Иисуса Навина. В двадцатой главе этой Книги Бог говорит о городах-убежищах. Это были города, куда могли отправиться люди, совершившие неумышленное убийство, чтобы скрыться от преследования.

Макензи переваривала новую информацию. Сердце учащённо билось, и ей казалось, что она начинает что-то понимать. Она взяла Библию, нашла Книгу Иисуса, нужную главу и стих. Потом она прочла его вслух, пугаясь звука собственного голоса, зачитывающего цитату из Библии в пустой церкви.

И сказал Господь Иисусу, говоря: скажи сынам Израилевым: сделайте у себя города-убежища, о которых Я говорил вам чрез Моисея, чтобы мог убегать туда убийца, убивший человека по ошибке, без умысла; пусть города сии будут у вас убежищем, чтобы не умер убивший от мстящего за кровь. И кто убежит в один из городов сих, пусть станет у ворот города и расскажет вслух старейшинам города сего дело своё; и они примут его к себе в город и дадут ему место, чтоб он жил у них; и когда погонится за ним мстящий за кровь…

Тут Макензи в изумлении замолчала. Она наконец поняла, что значат эти номера. Она одновременно ощутила восторг и разочарование. Она смогла проникнуть в сознание убийцы, но до победы было ещё далеко. Зацепки не помогли ей узнать, кем же был убийца.

— Там есть продолжение, — заметил Симмс.

— Да, я знаю, — сказала она, — но думаю, этого достаточно. Скажите, пастор, а сколько было этих городов-убежищ?

— Всего шесть, — сказал Симмс.

— А вы знаете, где они находились?

— Лишь примерно, — ответил он.

Он взял Библию и открыл последние страницы, где находился глоссарий и несколько карт. Он остановился на карте, на которой был изображён Израиль библейских времён, и, вновь поправив очки, указал шесть точек.

— Конечно, — заметил он, — может быть, что это не точное местоположение городов, но…

Сердце Макензи яростно забилось, когда она сопоставила информацию. Лишь бы она не ошиблась. Она крепко сжала книгу.

— Можно мне сфотографировать карту? — спросила она.

— Конечно, — ответил Симмс.

Она фотографировала, а руки её дрожали от волнения.

— Что с вами, детектив? — спросил пастор, внимательно глядя на неё. — Неужели я помог вам, сам того не осознавая?

— Вы даже не представляете как, — ответила она.

 

Глава двадцать вторая

Когда Макензи вошла в конференц-зал, в комнате царило большое оживление. Нэнси сидела на своём обычном месте в конце стола, разбирая последние данные по делу «Страшилы». Полицейские занимали места за столом, мрачно перешёптываясь, словно были на похоронах. Пробираясь к началу стола, где она увидела Нельсона, разговаривающего с каким-то офицером, она заметила на себе взгляды многих присутствующих. Некоторые смотрели исподлобья, как и три дня назад, в то время как остальные (может, ей просто показалось) смотрели на Макензи с нескрываемым интересом и, что уж говорить, уважением.

Нельсон увидел её приближение и быстро завершил разговор. Обняв её за плечи, он отвернул Макензи от собравшихся офицеров, которых становилось всё больше и больше.

— Я слышал последние новости, — сказал он. — Можем ли мы рассчитывать на его поимку в следующие несколько часов?

— Я не знаю, — сказала Макензи, — но мы точно можем сузить радиус поиска. Мы уже близко.

— Тогда давай сама веди совещание, — добавил он. — Справишься?

— Да, — ответила она, проигнорировав нарастающее внутри волнение.

— Ну, тогда начинаем, — сказал шеф и развернулся к коллегам, несколько раз хлопнув по столу мясистыми ладонями. — Итак, народ, — прокричал он, — присаживайтесь и хватит болтать, — сказал он. — У Макензи есть важные новости по делу, поэтому слушайте её внимательно. Все вопросы зададите потом, как она закончит отчёт.

К удивлению Макензи, Нельсон сел на один из стоящих у стены стульев, которые даже не были придвинуты к столу. Он посмотрел на неё, и только сейчас она поняла, что осталась совсем одна. Может быть, это был его очередной тест, а может быть, он просто решил отдохнуть. В любом случае это был её шанс взять участок за яйца и показать им, чего она достойна.

Оглядев комнату, Макензи увидела среди собравшихся Портера. Он быстро улыбнулся, словно не хотел, чтобы улыбку увидели остальные. Это был самый милый жест, который она от него видела. Портер не переставал её удивлять.

— Сегодня утром я снова съездила на одно из мест преступлений, — начала Макензи. — Само посещение не дало никаких зацепок, но подтолкнуло меня к новой разгадке. Как вы знаете, на каждом столбе, к которому убийца привязывал жертву, был выведен код, состоящий из букв и цифр — Ч511 и И202. Поговорив с пастором, я узнала, что эти номера означают псалмы, а именно стих 5:11 из Книги Чисел и стих 20:2 из Книги Иисуса Навина.

Стих из Чисел описывает ветхозаветный взгляд на измену. Женщину, изменившую мужу, приводили к священнику, который давал ей так называемую горькую воду. Смысл был в том, что благословенная вода наведёт проклятие на неверную женщину и никак не подействует на невиновную. По сути, так церковь судила и осуждала нечистых женщин.

Что же касается стиха из Книги Иисуса, но в нём говорится о городах-убежищах — городах, куда могли бежать люди, совершившие непредумышленное убийство, чтобы защитить себя и свои семьи. В этих городах-убежищах убийц не предавали суду. В самом стихе говорится о том, что все мужчины, живущие в городе-убежище, спасены от кровной мести.

Если верить пастору, с которым я говорила, было известно о шести подобных городах. Поэтому я думаю, что убийца планирует ещё как минимум три убийства.

— Откуда такая уверенность? — спросил Нельсон, нарушив собственное правило не задавать вопросов по ходу отчёта.

— Я думаю, что для убийцы каждое убийство символизирует собой один из городов-убежищ. Убивая своих жертв, он считает, что принимает на себя роль мстящего за кровь. А ещё он, в каком-то смысле, строит свой город-убежище.

В зале было тихо, все ждали объяснений. Макензи развернулась к старенькой доске, которую предварительно вытерли. Она взяла маркер и нарисовала карту, как запомнила её из книги пастора Симмса.

— Эти метки указывают на предположительное местонахождение шести городов, — сказала она, рисуя жирные точки на карте. Точки обрисовали неровный овал — города находились примерно на одинаковом расстоянии друг от друга. — Если взять карту и нанести на неё места, где были обнаружены тела, — добавила она, — то вы получите ту же фигуру.

На краю стола Нэнси начала что-то быстро печатать на компьютере. Не отрывая глаз от экрана, она сказала:

— У меня готова карта. Выключите свет, пожалуйста.

Офицер, сидящий ближе всех к выключателю, выключил свет, а другой офицер включил проектор, стоящий в центре стола. Макензи отошла в сторону, позволив лучу света осветить доску.

Нэнси вывела на экран карту, прикреплённую к отчётам, которые она чуть ранее раздала присутствующим. На карте были изображены все главные и второстепенные дороги, а также все города в радиусе ста пятидесяти миль. Места, где были найдены тела жертв, были отмечены крестом.

— Места убийств, конечно, не выстраиваются в строгую линию, — сказала Макензи, — но они территориально близки. А значит, если это не простое совпадение — а на данном этапе, как мне кажется, подобная версия исключается — тогда мы можем почти точно назвать возможное место следующего убийства.

— Откуда нам знать, какой порядок он выбрал? — спросил офицер, сидящий за столом. — Если осталось три места, то кто может гарантировать, что он действует в географическом порядке?

— Гарантий никаких нет, — признала Макензи, — но до этого момента он действовал именно так.

— И мы до сих пор не знаем, как он выбирает своих жертв, — сказал Портер.

— Над этим уже работают, — ответила Макензи. — Наши люди проверяют три стриптиз клуба в радиусе сотни миль. Я считаю, нам также нельзя исключать, что он может выбрать следующей жертвой проститутку.

— А что значит «горькая вода»? — спросил другой офицер. — Что это за вода?

— Я не могу сказать наверняка, — сказала Макензи, — но мы уже попросили коронера проверить содержимое желудков жертв на предмет чего-нибудь необычного: ядов, химических веществ и т. д. Я лично думаю, что речь идёт о святой воде, если я права, то обнаружить её следы будет невозможно.

— То есть освещённая вода не сияет волшебным светом? — спросил кто-то другой. По залу пронеслась волна негромкого смеха.

— Эй, — сказал Нельсон, выходя вперёд. Он подошёл к доске и взял красный маркер. Он обвёл предположительную зону будущего убийства на карте, и она почти идеально совпала с местоположением четвёртого города, нарисованного Макензи на доске.

— Я назначаю Макензи ответственной за этот участок, — сказал он. — Я хочу, чтобы в течение часа там было как минимум восемь наших парней для осмотра территории. Изучите рельеф местности, проверьте дороги и оставайтесь патрулировать район до тех пор, пока я вас не отзову. Нэнси, свяжись с полицией штата и запроси поддержку с воздуха.

— Да, сэр, — сказала Нэнси.

— И ещё кое-что, — добавила Макензи. — Пользуйтесь только гражданскими машинами. Нам меньше всего хочется спугнуть этого парня.

Нельсон задумался над её словами, и, судя по его выражению лица, он был не в восторге от этой мысли:

— У нас всего четыре подобные машины, а это слишком мало. Разрешаю пользоваться патрульными машинами, но не парковать их и не стоять без дела. Зная всё, что мы знаем сейчас, мы обязаны поймать этого парня до того, как умрёт четвёртая женщина. Вопросы есть?

Никто не ответил, потому что все уже были на ногах. В воздухе витало волнение, и Макензи могла почти физически ощущать его присутствие в зале. Офицеры нетерпеливо выходили из помещения, предчувствуя скорое завершение мерзкого дела. Макензи хорошо знала это состояние: сейчас каждый из них мог арестовать подозреваемого. И пусть кто-то другой (в данном случае она) свёл воедино все зацепки и дал им заключительную подсказку, сейчас любой мог оказаться победителем.

Макензи направилась к двери, когда её остановил Нельсон:

— Чертовски хорошая работа, Макензи. Скажу тебе вот что: Эллингтон распевал тебе дифирамбы, когда вернулся в Куантико. Мне звонил его директор, чтобы тебя похвалить.

— Спасибо.

— Если мне удастся уберечь тебя от погонь за толстыми репортёрами и запугивания их до полусмерти, я думаю, тебя ждёт блистательная карьера в органах. Этот придурок Поуп натравил на тебя двух адвокатов. Судя по всему, он не собирается сдаваться.

— Простите меня, шеф, — искреннее сказала Макензи.

— Пока забудь об этом, — сказал Нельсон. — Давай сконцентрируемся на задержании убийцы. Журналисты ничем не лучше него, но, по крайней мере, этот Поуп не привязывает женщин к столбам и не забивает их до смерти.

Макензи внутренне сжалась от мысли о том, как легко Нельсон говорит о жертвах. Это ещё раз напомнило ей, что, несмотря на внезапный поток воодушевляющих похвал, в душе он оставался всё тем же человеком привычки, каким был, когда она только стала работать под его началом.

— Если ты не против, — добавил он, — я поеду с тобой. Если уж я назначил тебя главной на этом участке, то позволь мне быть вторым пилотом.

— Конечно, — сказала Макензи. Идея ей сразу не понравилась.

Выходя из конференц-зала, Макензи глазами искала Портера. Странная ирония заключалась в том, что сейчас, когда дело близилось к развязке, она бы предпочла снова работать с ним. Может, за неё говорила привычка, а может, виной всему был тот факт, что, несмотря на похвалы ФБР, Нельсон, как закоренелый шовинист, по-прежнему не мог воспринимать её всерьёз.

Но Портер исчез в толпе, когда все начали расходиться. Она не увидела его и в коридоре, когда зашла в свой кабинет, чтобы забрать значок и пистолет. Не было его и на парковке.

Нельсон встретил её у машины. Вопрос о том, кто поведёт, даже не поднимался. Он сразу сел за руль и с нетерпением ждал, когда она усядется на пассажирское сиденье и пристегнёт ремень безопасности. Макензи изо всех сил пыталась скрыть своё раздражение, но в конечном итоге решила, что не стоит отвлекаться на мелочи. Нельсон был настолько поглощён процессом погони за «Страшилой», что едва обращал на неё внимание — она была для него лишь шестерёнкой в механизме, в котором главенствовали мужчины, пусть она и сделала за них всю работу.

Вдруг предложение Эллингтона о переводе в ФБР показалось ей невероятно привлекательным.

— Готова поймать этого урода? — спросил Нельсон, когда они выехали с парковки, следуя за двумя патрульными машинами.

Макензи закусила нижнюю губу, чтобы не выдать саркастической улыбки, и сказала:

— Ещё бы.

 

Глава двадцать третья

Меньше чем через десять минут после того, как они с Нельсоном выехали, у Макензи зазвонил телефон. Она посмотрела на номер и пусть не успела ещё сохранить его в контакты, он был ей хорошо знаком. Она и забыла, что в СМС-ке Эллингтон писал, что позвонит позже. Сообщение от него пришло сегодня утром, а казалось, что уже очень и очень давно. Посмотрев на часы на экране телефона, она увидела, что было только 3:16. День собирался быть невероятно долгим.

Макензи проигнорировала звонок, желая избежать лишних сложностей в этот и без того безумный полдень. Пока ей звонил Эллингтон, Нельсон разговаривал по телефону с Нэнси. Он говорил коротко и исключительно по делу. Было ясно, что он сильно устал и нервничает. Макензи и сама была на грани стресса.

Нельсон завершил разговор через несколько секунд и начал нервно постукивать пальцами по рулю.

— Нэнси разговаривала с полицией штата, — сказал он. — Через полтора часа они предоставят вертолёт для осмотра территории.

— Отличная новость, — сказала Макензи.

— Мне вот что интересно, — сказал Нельсон. — Как ты думаешь, он убивает женщин до того, как повесить на столб, или после?

— Мы не знаем наверняка, — сказала Макензи. — Однако, судя по первому месту убийства в кукурузном поле, мне кажется, что женщины ещё живы, когда он привязывает их к столбу. Там мы обнаружили следы хвостов плети, идущие вокруг столба.

— И?

— И это значит, что он ходил вокруг жертвы. Он нервничал и тянул время. Если бы женщина была уже мертва, зачем бы ему бродить с плетью в руках?

Нельсон кивнул и одобрительно улыбнулся.

— Мы поймаем этого ублюдка, — добавил он, продолжая барабанить пальцами по рулю.

Макензи была бы рада разделить его энтузиазм, но что-то её останавливало. Она была почти уверена, что упустила какую-то важную деталь, но никак не могла понять какую именно. Она промолчала, размышляя об этом. Нельсон молча вёл машину.

Через двадцать минут они въехали в Зону потенциальной угрозы, как назвал её Нельсон. По дороге Макензи стала свидетельницей нескольких коротких телефонных разговоров Нельсона и поняла, что он хотел оцепить периметр и заблокировать все выезды с территории примерно в тридцать квадратных миль, на которой в большинстве своём находились поросшие кустарником пустыри и второстепенные дороги. Некоторые из этих дорог были окружены кукурузными полями вроде того, где произошло первое убийство, и начался весь этот кошмар.

Они как раз ехали по одной из таких дорог, когда в рации зашипело.

— Детектив Уайт, вы здесь? — спросил мужской голос.

Макензи взглянула на Нельсона, словно ожидая разрешения ответить. Он жестом указал на находящуюся под панелью магнитолу и улыбнулся.

— Отвечай, — сказал он, — это твой звёздный час.

Макензи достала рацию и нажала на тангенту:

— Это Уайт. Что у вас?

— Я съехал с трассы 411 и наткнулся на боковую дорогу — просто старая просёлочная дорога, ничего особенного. Она выходит на кукурузное поле и не отмечена на карте. Дорога имеет длину около полумили и упирается в расчищенный участок кукурузного поля.

— Окей, — сказала Макензи. — Вы что-то нашли?

— Мягко говоря, да, детектив, — ответил офицер. — Вам нужно как можно скорее приехать сюда.

* * *

Было очень странно вновь оказаться на кукурузном поле. Казалось, она вернулась в исходную точку, но не было ощущения, что скоро всё закончится. Как раз наоборот, казалось, что всё начинается сначала.

Она стояла у кромки поля рядом с Нельсоном и офицером Лентом, который связался с ней по рации. Они стояли среди тонких стеблей кукурузы, глядя перед собой.

Посреди расчищенного участка стоял столб. В отличие от точно таких же столбов, что они видели раньше, на нём не было тела. Голый столб возвышался среди пустого участка поля, как странный древний монолит.

Макензи медленно подошла ближе. Столб был сделан из дерева кедра, как и три предыдущие. Присев, она коснулась земли у основания столба. Земля была мягкой. Очевидно, её раскопали и снова закопали всего лишь несколько часов назад.

— Столб здесь недавно, — заключила Макензи. — Земля ещё свежая. Думаю, его подняли сегодня утром.

— Значит, он готовит место убийства прежде, чем привести на него жертву, — предположил Нельсон. — Даже не знаю, считать его гением или нахалом.

Макензи внутренне передёрнуло при использовании слова «гений» в отношении убийцы, но она пропустила замечание шефа. Подойдя к столбу сзади, она стала искать гравировку у основания, в нескольких сантиметрах от того места, где столб входил в землю: Ч511/И202.

— Я тоже не знаю, — сказала Макензи. — Я лишь знаю, что можно считать, что он оставил для нас свою визитную карточку. Мы знаем, что он вернётся и, скорее всего, приведёт с собой новую жертву.

Поднявшись на ноги, Макензи ощутила то, что не чувствовала никогда раньше — чувство мести. Человек, совершивший эти преступления, сильно повлиял на неё. Он превратился в призрак, поселившийся в её доме, голове и подорвавший уверенность в собственных силах. Он заставил её вскакивать от каждого скрипа половицы и опуститься до того, чтобы влюбиться в сказочно симпатичного агента ФБР. Он так глубоко проник в её сознание, что у неё не осталось ни сил, ни эмоций, чтобы беспокоиться по поводу ухода Зака.

Кроме этого, он убивал женщин только потому, что они использовали своё тело, как средство зарабатывания денег. А кто, чёрт возьми, дал ему право их судить?

— Я хочу остаться здесь, — сказала Макензи. — Я хочу патрулировать, следить и делать всё, что потребуется, чтобы быть уверенной, что мы его возьмём. Я хочу надеть наручники на этого урода.

Макензи знала, что думает только о себе, но это её мало заботило. Сейчас ей было наплевать, что подумает Нельсон. Ей было наплевать, если он решит вернуться в участок и вместе с остальными смеяться над тем, как эта милая куколка решилась требовать от него подобные вещи. Арест человека, совершившего эти убийства, вдруг стал для неё важнее всего на свете, включая карьеру и репутацию.

— Я прослежу за этим, — улыбнувшись, сказал Нельсон. — Рад видеть тебя взбешённой, Уайт. Я не знал, что ты можешь такой быть.

Она еле сдержалась, чтобы не озвучить то, что крутилось сейчас на языке, но вместо этого просто подумала: «Я тоже».

 

Глава двадцать четвёртая

Макензи была уверена, что убийца не предпримет никаких действий до наступления ночи, и остальные были с ней согласны. Это давало им лишних четыре часа для того, чтобы подготовиться к, как все надеялись, удачному задержанию. Если что-то и произойдёт до наступления темноты, трассу 411 патрулировали три машины, следя за всем автотранспортом, въезжающим на просёлочную дорогу, ведущую к подготовленному убийцей месту. Вертолёт полиции штата был уже в пути, и казалось, что победа будет за ними ещё до захода солнца.

Макензи была в одной из гражданских автомашин на трассе 411. Было приятно остаться одной. Нельсон отправился в участок, чтобы встретиться с консультантом из полиции штата. Он разрешил ей остаться здесь, чтобы следить за местом и контролировать остальных. Её машина была припаркована на расстоянии одной мили с четвертью от просёлочной дороги и почти не видна с трассы, потому что стояла у въезда на старую дорогу, которую когда-то использовали фермеры, чтобы срезать путь, переходя с одного кукурузного поля на другое.

За пятнадцать минут слежки она увидела только одну машину, и та была машиной полиции, возвращающейся в участок. Она была по-прежнему уверена, что до ночи ничего не произойдёт, и знала, что ждать ей оставалось ещё довольно долго. Она сидела и гадала, поручил ли Нельсон ей это задание, чтобы хоть на время избавить себя от её присутствия, или же он искренне хотел, чтобы она была в центре событий, когда они начнутся.

Вздохнув и взглянув на пустынный участок трассы 411, Макензи достала телефон и посмотрела на уведомление о пропущенном звонке от Эллингтона полтора часа назад. Нажимая на уведомление, она старалась не вспоминать события вчерашнего вечера, когда выставила себя полной идиоткой. Высветился его номер телефона, и она быстро нажала кнопку вызова, не давая себе возможности передумать.

Он взял трубку после третьего гудка, и когда он это сделал, Макензи в очередной раз разозлилась на себя, потому что была очень рада слышать его голос.

— Эллингтон слушает, — сказал он.

— Это Макензи Уайт, — сказала она. — Ты мне звонил какое-то время назад.

— О привет! Слышал, у вас наметился прорыв в расследовании.

— Вроде того, но пока рано говорить. Мы нашли следующий столб, он уже на месте и ждёт новую жертву.

— Да, я слышал. Какое предчувствие?

— Хорошее, — сказала она.

— Звучит не очень убедительно.

— Просто всё складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне кажется, мы что-то упускаем из виду.

— Всё может быть, — сказал Эллингтон. — У тебя сильная интуиция, я бы ей доверился.

— Обычно я так и делаю.

Повисла неловкая тишина, и Макензи стала отчаянно искать новую тему для разговора. Он уже знает об их находках, поэтому бессмысленно повторять всё заново. «Не будь жалкой, Макензи», — подумала она про себя.

— И, — сказал Эллингтон, нарушив тишину, — услышав про религиозный подтекст, я взял на себя смелость составить новый портрет убийцы. Высока вероятность, что мы ищем человека, который когда-то был связан с религией. Возможно, это даже священник или пастор, или же человек со строгим религиозным воспитанием. Возможно, это кто-то, кто ходил в частную религиозную школу. Ещё я думаю, у него либо не было матери вообще, либо она не жила с ним. Я думаю, в детстве у него были проблемы с психикой — не такие серьёзные, как сейчас, а связанные с обычными трудностями взросления.

— На чём ты основываешь свои выводы? — спросила Макензи. — На подобных делах?

— В основном, да, — сказал Эллингтон. — В этом портрете нет ничего, что предложил бы лично я, но, по правде говоря, эта формула работает в семидесяти процентах случаев.

— Окей, если сегодня ничего не выгорит, тогда мы примемся за изучение тысячи возможных подозреваемых.

— Возможно, их будет чуть меньше. Согласно моему портрету, это местный парень. Если он размечает места на карте города, как ты предположила, то, я бы сказал, он здесь вырос и хорошо знает местность. Исходя из этих мыслей, я сделал пару звонков. В шестидесяти милях от Омахи есть католическая начальная школа. Есть ещё одна в штате, но я готов спорить, что лучше держаться той, что ближе всего к Омахе.

— Я поражена, — сказала Макензи.

— Чем?

— Ты так запросто сузил радиус поиска и даже навёл справки.

— Ну, «Р» в слове «ФБР» как-никак означает «расследование», — он рассмеялся над собственной шуткой, но когда Макензи его не поддержала, резко замолчал.

— Спасибо, Эллингтон.

— Без проблем. И ещё кое-что напоследок.

— Что такое? — нервно спросила она, надеясь, что он не вспомнит её вчерашние приставания, за которые ей до сих пор было стыдно.

— Отчитываясь перед начальством, я сказал, что ты бесподобна, и что я пытался переманить тебя на тёмную сторону.

Макензи льстили его слова.

— А под «тёмной стороной» ты понимаешь Бюро?

— Точно. В любом случае, ты заинтересовала моего босса. Если у тебя когда-нибудь появится желание присоединиться к нам, я могу дать тебе его контактные данные. Я думаю, ты не пожалеешь, если решишь с ним встретиться.

Макензи задумалась. Ей хотелось сказать больше, выразить ему свою благодарность, но выдавить из себя в ответ она смогла только простое «спасибо». Сама мысль о работе в ФБР казалась чем-то нереальным. А Макензи не была избалована подобными подарками судьбы.

— Ты там в порядке? — спросил Эллингтон.

— Да, всё хорошо. Мне пора идти. Мы близки к цели, и мне нужно сконцентрироваться на деле.

— Я понимаю. Иди надери им всем задницы.

Сама того не желая, Макензи широко улыбнулась. Пусть он и казался ей принцем из сказки, Эллингтон пытался доказать, что был таким же банальным и несовершенным, как и все остальные.

Макензи положила трубку и снова перевела взгляд на трассу 411. Она сгорала от нетерпения, думая, что просто теряет время, сидя здесь. Открыв веб-браузер на телефоне, она вбила в строку поиска католические начальные школы округа и убедилась, что Эллингтон не ошибся.

Она сохранила адрес ссылки в закладки и набрала номер Нельсона. Он ответил после четвёртого гудка. Голос его звучал рассержено, потому что звонок оторвал его от распевания хвалебных песен представителям полиции штата.

— Что там, Уайт?

— Я хочу проверить одну зацепку, сэр, — сказала она. — Мне придётся покинуть свой пост на трассе 411 на два или три часа.

— Исключено, — ответил Нельсон. — Ты ведёшь это дело, поэтому должна оставаться поблизости. Это твоё шоу, Уайт. Даже не думай упустить этого парня. Если к завтрашнему дню его у нас не будет, тогда поговорим. Если это стоящая зацепка, я могу послать проверить её кого-нибудь другого.

— Нет, не надо, — сказала Макензи. — Просто интуиция.

— Окей, — сказал он. — Оставайся там, пока я с тобой не свяжусь.

Он так быстро положил трубку, что не дал ей шанса ответить.

Она добавила и сохранила адрес католической школы в GPS-навигаторе, а потом посмотрела направо, где чуть дальше по трассе, на кукурузном поле возвышался одинокий столб, ожидая новой жертвы.

Она знала, что лучше оставаться на месте, исполнять приказ и сидеть здесь часами, ничего не делая.

Она сидела в машине, и одна мысль не давала ей покоя. Что если он убивает жертв до того, как привезти их на место?

Если так, то где-то там была девушка или женщина, которую схватили и мучали, девушка, которая умрёт, пока Макензи просто сидит и ждёт, когда привезут её мёртвое тело.

Эта мысль была невыносима.

Что если в католической школе — единственной школе в районе — той, что полностью соответствует наводке ФБР, она могла узнать имя убийцы? Идентифицировать его?

Это могло помочь им взять убийцу до того, как он приедет на поле. Возможно, это могло помочь спасти невинную жизнь, пока не стало слишком поздно.

Макензи сидела в машине и ждала, а сомнения продолжали грызть её изнутри. В голове слышались крики новой жертвы. Каждая следующая минута приносила ей новые мучения.

Наконец она вдавила педаль газа и сорвалась с места, выбрав на GPS адрес школы Животворящего креста.

Неповиновение прямому приказу могло стоить ей карьеры и будущего.

Но у неё не было выбора.

Оставалось лишь надеяться, что она сможет съездить в школу и вернуться, пока не станет слишком поздно.

 

Глава двадцать пятая

Идиоты.

Он снова и снова повторял это слово про себя, проезжая перекрёсток шоссе 32 и трассы 411.

Идиоты.

Если он хотел убедиться в том, что Бог был на его стороне, то лучшего времени не придумаешь. Он направлялся к месту четвёртого убийства — к четвёртому городу, — когда увидел полицейскую машину на трассе 411. Заметив её, он продолжил ехать по шоссе 32, пытаясь не дать сердцу выпрыгнуть из груди от волнения.

Может быть, это было простое совпадение. Может быть, это была обычная патрульная машина, выслеживающая водителей, нарушивших скоростной режим.

А может быть, они нашли столб. Он знал, что его ищут; он видел статьи о «Страшиле» в газетах, но не читал их так же, как и не смотрел сюжеты о собственной работе по телевизору. Он делал это не ради внимания и популярности. Он делал это, чтобы распространить гнев божий и научить мир любить, прощать и жить в чистоте.

Конечно, полиция этого не понимала. Если они обнаружили место, где было суждено появиться его четвёртому городу, для него всё могло уже закончиться. Он не смог бы завершить работу, а это разгневало бы бога.

Пришлось сменить место четвёртого убийства. Может, в целом это не так уж и плохо. Возможно, полиция будет настолько поглощена его поиском в поле, что он сможет завершить работу в другом месте без риска быть пойманным.

Он подъехал к магазину на заправочной станции на шоссе 32 и там развернул грузовик. Затем он направился назад к перекрёстку и, даже не оглянувшись, проехал мимо знака, извещающего о выезде на трассу 411.

Его жертва уже выбрана, и всё готово. Как и планировал, сегодня он сможет построить свой четвёртый город.

Он продолжит работу в другом месте.

* * *

Она открыла глаза. Вспышки боли разрывали голову. Она вскрикнула и не узнала собственный голос — он звучал странно и приглушённо. Она попыталась поднять руку ко рту, но поняла, что не может этого сделать. Она поняла, что рот ей плотно заткнули кляпом, который врезался в уголки губ.

Она начала быстро моргать, пытаясь таким образом избавиться от головной боли. Головокружение начало проходить, и глаза медленно сфокусировались на окружающей обстановке. Она лежала на деревянном полу, покрытом слоями пыли. Руки и ноги были связаны за спиной. Из одежды на ней было только нижнее бельё.

Именно это последнее наблюдение помогло ей всё вспомнить. Когда она вчера ночью вернулась домой, то, откуда ни возьмись, появился какой-то мужчина. Было четыре часа утра, и она… Боже, что она наделала?

Ярко розовый бюстгальтер не давал ей забыть то, что случилось прошлой ночью. Она изо всех сил старалась убедить себя в том, что эскорт отличался от того, чем занимались остальные. Она была на уровень выше и больше контролировала ситуацию.

Но, в конце концов, она ничем не отличалась от проститутки. Ей прилично заплатили (только подумать: полторы тысячи долларов за полтора часа «работы» — неплохие чаевые), и всё вышло не так плохо, как она ожидала.

Но потом из темноты появился тот мужчина. Он лишь успел сказать «привет», а потом она почувствовала его руку у собственной шеи. До носа донёсся какой-то запах, а потом её поглотила темнота, пока он шептал ей на ухо что-то о жертвах и горькой воде.

А потом она оказалась здесь. Трусики были на ней, и боли она не чувствовала, а значит, он её не насиловал. Но, в любом случае, она была в беде.

Она попыталась подняться на ноги, но каждый раз, когда казалось, что ей это вот-вот удастся, она запиналась о связанные лодыжки и ударялась плечом о пол при падении. Она лежала и плакала, пытаясь вспомнить последние слова мужчины перед тем, как он прижал что-то к её носу и рту, и она потеряла сознание.

Медленно, но память вернулась. Его слова звучали так удивительно безумно, что вместо того, чтобы попытаться найти способ и сбежать, ей вдруг захотелось сдаться.

«Не беспокойся, — сказал он, — я построю город и для тебя».

 

Глава двадцать шестая

Не снижая скорость меньше девяноста миль в час, у Макензи ушло чуть больше часа, чтобы добраться до католической школы Животворящего креста. К моменту, когда она была на месте, занятия в школе уже закончились, и, бегом поднявшись по лестнице в сопровождении секретаря, она застала директора незанятой.

Директором была полная женщина, внешний вид которой соответствовал всем стереотипам о монахинях, которые были известны Макензи. Поначалу она казалась милой и располагающей к себе, но стоило Макензи оказаться в её кабинете и сесть на стул перед рабочим столом, директор Рут-Анна Костелло вмиг превратилась в деловую и сдержанную директрису.

— До нас дошли слухи о так называемом «Страшиле», — сказала директор Костелло. — Вы поэтому здесь?

— Да, — ответила Макензи. — Как вы догадались?

Директор Костелло нахмурилась, и в этом недовольном взгляде было больше злобы, чем досады. Макензи решила, что примерно такой взгляд можно увидеть на лицах всех работающих в подобной школе учителей, когда бы вы с ними ни заговорили.

— Бедных женщин привязали к столбу и избили плетьми, всё верно? Невозможно не увидеть в этом религиозный символизм. А когда появляется убийца, совершающий жуткие преступления во имя ошибочных религиозных принципов или извращённо-ложной интерпретации религии, первым делом всегда проверяются частные религиозные школы.

Макензи оставалось лишь кивнуть. Женщина была права; Макензи и сама несколько раз сталкивалась с подобными примерами, ещё на первом курсе колледжа решив, что посвятит свою жизнь работе в системе. Её молчание также подтверждало слова директора Костелло о том, насколько очевиден был религиозный подтекст в действиях «Страшилы». Макензи поняла это, впервые взглянув на первую жертву. Если так, то почему она не уделила своим предположениям должного внимания?

«Потому что боялась озвучить их перед Нельсоном и Портером, ведь я могла ошибаться, а они бы ни за что не забыли мне этот промах», — подумала она.

Сейчас у неё появился шанс исправить эту ошибку, и будь она проклята, если им не воспользуется.

— У нас, — начала Макензи, — есть психологический портрет убийцы. Я подумала, что, поговорив с вами, могла бы найти потенциального подозреваемого, ведь вы давно работаете в этой школе. Если я не найду подозреваемого, то, возможно, найду того, кто может что-то знать об этих убийствах.

— Что ж, — сказала Костелло, — я работаю здесь уже тридцать пять лет. Сначала я занимала должность школьного психолога, а потом стала директором. Эту должность я занимаю уже почти двадцать лет.

Она поднялась с места и направилась к левой стене, которая была заставлена старыми канцелярскими шкафами.

— Знаете, — сказала Костелло, — вы не первый детектив, который приходит сюда за информацией, когда происходит преступление, связанное с религией. Вы далеко не первая.

Костелло достала четыре папки из шкафа и вернулась к столу. Она бросила их на него с достаточной силой, чтобы показать, как ей была неприятна вся эта ситуация. Макензи потянулась, чтобы их взять, но Костелло накрыла папки рукой. Не глядя на Макензи, она заговорила вновь, стуча по каждой папке полным указательным пальцем.

— Это, — сказала она, тыча в первую папку, — Майкл Абнер. Когда он учился здесь в начале семидесятых, то в пятом классе напал на девочку на игровой площадке и был застукан за мастурбацией в женском туалете. Однако он умер в 1984 году. Насколько я знаю, произошла ужасная автомобильная авария. Очевидно, что он не наш подозреваемый.

Сказав это, Костелло убрала папку Майкла Абнера со стола. Она быстро проделала то же самое с двумя другими папками, потому что в одной из них говорилось о человеке, пять лет назад скончавшемся от рака лёгких, а во второй — о калеке в инвалидном кресле, который, очевидно, вряд ли смог бы установить столбы на местах убийств.

— В последней папке, — сказала Костелло, — личное дело Барри Хендерсона. Учась в Животворящем кресте, он несколько раз участвовал в драках. В результате одной из них двое мальчиков оказались в больнице. Восстановившись после исключения, он начал рассылать учителям письма непристойного содержания и в конечном итоге попытался изнасиловать учительницу рисования, распевая при этом любимый гимн его матери. Это случилось в 1990 году. Но, к сожалению, я должна вам сказать, что он тоже вряд ли может быть вашим подозреваемым. Последние двадцать лет он находится в лечебнице для психически невменяемых преступников «Вестхолл».

Макензи подумала о том, что надо проверить эту информацию. Она смотрела, как Костелло прячет папки назад в шкаф. Закрывая его, она так громко ударила по дверце, что, казалось, в кабине что-то взорвалось.

— Это единственные ученики за тридцать пять лет, которые могли бы совершить преступления, которые совершает «Страшила»?

— Мы не можем этого знать, — сказала Костелло. — Со всем уважением, но мы не ведём картотеку с именами учеников, потенциально способных преступить закон, иначе нам бы пришлось заводить подробные дела на всех детей, нарушивших даже самые безобидные правила. Четыре папки, что я вам сейчас показала, представляют собой самые яркие примеры. Я храню их под рукой уже несколько лет, потому что они экономят нам уйму времени, когда приходит полиция, имея на руках подходящие, на их взгляд, психологические портреты преступников. Полиция любит сваливать вину на религию в тех делах, которые не может раскрыть.

— Мы не сваливаем на вас вину, — сказала Макензи.

— Разве? — сказала Костелло. — Вот скажите мне, детектив: вы приехали сюда просто для того, чтобы узнать имена, или понять, какая извращённая религиозная доктрина так изменила их личности, что сейчас они совершают подобные ужасные поступки?

— Мне не важен источник информации, — резко ответила Макензи. — Мне нужно найти убийцу этих женщин. Сейчас вопрос «почему» имеет второстепенное значение.

Макензи начала думать, что, придя сюда, совершила глупейшую из ошибок. На что она, в общем-то, рассчитывала? На поиск быстрого и удобного ответа? На обнаружение бывшего ученика, который тютелька в тютельку соответствует психологическому портрету Эллингтона?

— Спасибо, что уделили мне время, миссис Костелло, — тихо сказала она. Она поднялась с места и направилась к двери. Она готова была повернуть ручку, чтобы выйти, когда директор Костелло её окликнула.

— Почему это так, детектив Уайт?

— Что почему?

— Почему полиция ищет ответы в религии, когда не может раскрыть преступления на религиозной почве?

— Потому что в большинстве случаев это соответствует составленным портретам убийц, — ответила Макензи.

— Неужели? — спросила Костелло. — Или, может, люди не могут принять зло таким, какое оно есть? И в связи с тем, что мы не можем его принять, нам нужно найти что-то такое же непостижимое, чтобы свалить на него все грехи?

У Макензи возник вопрос, и она не успела остановить себя, прежде чем его озвучить.

— Что есть зло, мисс Костелло? Как оно выглядит?

Директор Костелло слабо улыбнулась. Это была измученная улыбка, намекающая на то, что она поняла скрытый смысл вопроса.

— Зло выглядит, как вы. Оно выглядит, как я. Мы живём в грешном мире, детектив. Зло повсюду.

Ручка двери вдруг показалась Макензи очень холодной. Она кивнула и вышла, даже не оглянувшись и не попрощавшись с директором Костелло.

Направляясь на улицу через лабиринт коридоров школы Животворящего креста, Макензи почувствовала, как в кармане завибрировал телефон. Взглянув на дисплей, она увидела на нём имя и телефон Нельсона. По спине прошёл холодок.

«Убийца, — подумала она, — появился, пока меня не было. Сейчас Нельсон вставит мне за это по первое число».

Она ответила на звонок, чувствуя, как внутри всё трепещет от страха:

— Да, шеф.

— Уайт, — сказал он, — ты где?

— В католической школе Животворящего креста, — ответила она. — Проверяю информацию по составленному Эллингтоном портрету убийцы.

Нельсон молчал какое-то время, обдумывая её слова.

— Позже мы обсудим, почему ты, чёрт возьми, ослушалась приказа и потратила время, отправившись туда, — сказал он, — а пока мне нужно, чтобы на обратном пути ты заехала в участок.

— А как же трасса 411? — спросила она. — Я хотела бы вернуться на пост до пробок.

— Вот ещё одна причина, по которой тебе не следовало тратить время, проверяя зацепки Эллингтона. Езжай в участок сейчас же.

— Всё в порядке? — спросила Макензи.

Но Нельсон уже повесил трубку, оставив её вслушиваться в тишину.

 

Глава двадцать седьмая

Чувство тревоги только возросло, стоило Макензи войти в участок и увидеть Нэнси в приёмной. Когда Макензи вошла, та лишь слабо улыбнулась и вновь вернулась к работе. Это было очень не похоже на Нэнси, потому что обычно она расплывалась в премилой улыбке, встречая каждого, кто входил в двери.

Макензи уже собралась спросить у Нэнси, что происходит, но потом передумала. Меньше всего ей хотелось выглядеть слабой и несведущей в последних новостях, возглавляя при этом заключительную фазу расследования дела. Поэтому она просто прошла мимо и направилась вглубь участка, послушно вышагивая в направлении кабинета Нельсона.

Она открыла дверь и вошла внутрь, стараясь выглядеть уверенной и собранной. При этом, закрывая дверь, она вдруг поняла, что потратила два с половиной часа на поездку в школу Животворящего креста, и это было ошибкой. Она гонялась за тенями в попытке быть идеальной, стараясь не упустить ни одной возможности закрыть это дело, особенно если эти возможности были предоставлены ей красивым агентом ФБР.

Нельсон поднял на неё глаза, и на долю секунды в его взгляде мелькнула тревога.

— Присаживайся, Уайт, — сказал он, кивая в сторону стульев, стоящих напротив его заваленного бумагами стола.

— Что происходит? — спросила она. Голос её звучал взволнованно, но она и забыла про это думать, пока Нельсон мерил её взглядом.

— У нас проблема, — сказал он. — И её решение тебе не понравится. Наш подлый друг Эллис Поуп написал на тебя заявление. Пока он не придаёт дело огласке — о нём знаем только мы и его адвокат, — но он говорит, что если нашей реакции не последует, он пойдёт к журналистам. В любом другом случае я бы плевать хотел на подобную угрозу, но некоторые газеты и телеканалы уже не раз сообщали, что именно ты возглавляешь это расследование. Если Поуп привлечёт СМИ к нашим разбирательствам, дело обернётся для нас очень плохо.

— Сэр, я действовала машинально, — взмолилась Макензи. — Неизвестный проник на место преступления. Это было нарушение границ частной собственности. Он их нарушил, а потом бросился бежать, что было подозрительно. Что же мне надо было дать ему уйти? Я просто его остановила. Я на него не нападала.

Нельсон нахмурился.

— Уайт, в этом деле я на сто процентов на твоей стороне, но есть кое-что, что я должен учитывать. Сейчас в деле задействована полиция штата. До них дошли слухи о конфликте с Поупом. А ещё тебя не было на посту, когда они прибыли на 411-е шоссе сегодня днём. Меня тоже всё это не радует, но они восприняли это, как проявление несерьёзного отношения к работе с твоей стороны — не лучшее первое впечатление.

Он поднял руку, не давая ей возразить.

— К тому же около получаса назад мне позвонила Рут-Анна Костелло. Она жаловалась на твоё грубое и агрессивное поведение. И она тоже подала жалобу.

— Вы серьёзно?

Нельсон удручённо кивнул.

— К сожалению, да. Если всё это станет известно, говно так забурлит, что мало не покажется.

— И как нам всё исправить? — спросила Макензи. — Что хочет Поуп за своё молчание? Как нам задобрить полицию штата и утихомирить монахиню?

Нельсон вздохнул и усмехнулся в потолок, явно давая понять, что ему было неприятно говорить то, что он собирался сказать.

— С этого момента я отстраняю тебя от дела «Страшилы».

Макензи похолодела. Ей была невыносима мысль о том, что убийца был на свободе и продолжал убивать, а она ничего не могла сделать, чтобы его остановить.

Она не знала, что ответить.

Нельсон нахмурился сильнее.

— Я поручился за тебя и попытался упросить их пойти на уступки, — сказал он. — Дошло до того, что я просил их дать тебе закончить дело, а потом уже отстранить тебя от работы на неделю-другую, но Поупа и полицию штата этим не проймёшь. Мои руки связаны. Мне жаль.

Если раньше она внутренне трепетала от страха, то теперь его сменила ярость. Первым порывом было желание спустить всех собак на Нельсона, но было видно, что он рад подобному повороту не больше, чем она. Кроме того, учитывая, как изменилось его к ней отношение в последнее время, она верила, что он сделал для неё всё, что смог.

Здесь не было его вины. Если кого и винить, то Эллиса Поупа, ну и, вероятнее всего, саму себя. С той секунды, как она услышала скрип половицы три ночи назад, она была сама не своя. Глупая ситуация с Эллингтоном тоже не добавила ясности.

Да, это была по большей части её вина, и это было хуже всего.

— И кто теперь ведёт дело? — спросила Макензи.

— Полиция штата. ФБР будет помогать им при необходимости. Но если брать в расчёт то, что мы почти уверены, куда убийца двинется дальше, можно надеяться, что закрыть дело будет просто.

— Сэр, я даже не…

Макензи замялась, не зная, как продолжить. Она никогда не была плаксой, но сейчас, сидя в кабинете Нельсона, она была так зла, что её тело не знало лучшего способа выразить досаду, как через слёзы.

— Я понимаю, — сказал он. — Дело дрянь. Но когда всё закончится — этот ублюдок окажется за решёткой, и с бумажной работой будет покончено — я сделаю всё, чтобы твоё имя фигурировало в отчётах и выставляло тебя в самом лучшем свете. Это я тебе обещаю, Уайт.

Она поднялась с места всё ещё в состоянии шока и посмотрела на дверь, словно та могла перенести её в какой-то сказочный мир, где этого разговора никогда не было.

— И что мне теперь делать? — спросила Макензи.

— Иди домой. Напейся. Делай всё, что захочешь, чтобы тебе полегчало. Я дам тебе знать, когда дело закроют. Полиция штата забудет о тебе, как только убийцу поймают. Тогда нам останется разобраться только с Эллисом Поупом, а это будет несложно, если твоё имя не будет мелькать в новостях.

Макензи открыла дверь и вышла в коридор.

— Мне чертовски жаль, Уайт, — сказал Нельсон прежде, чем она её закрыла. — Правда, жаль.

Она кивнула и закрыла дверь.

Она шла по коридору, не поднимая глаз и не желая смотреть на окружающих. Выходя из участка, она взглянула на Нэнси. Нэнси, полагая, что теперь Макензи знает всё, вежливо нахмурилась.

— Ты в порядке? — спросила она.

— Сейчас нет, но скоро буду, — неуверенно ответила Макензи.

 

Глава двадцать восьмая

Идея напиться была заманчивой, но напоминала ей о том, что случилось в последний раз, когда она выпивала. Да, пусть это было всего лишь вчера, но, стыдясь своего поступка, Макензи казалось, что он произошёл несколько лет назад и не давал ей покоя всё это время. Вместо того, чтобы топить злобу в бутылке, Макензи сделала то, что делала всегда.

Она пошла домой и разложила на журнальном столике все документы по делу «Страшилы». Сделав себе целый кофейник кофе, она стала скрупулёзно изучать каждую деталь. С одной стороны, она была уверена, что, окружив место четвёртого убийства, они наверняка арестуют преступника; с другой стороны, ей казалось, что он будет умнее. Если он только заприметит присутствие полиции, то сразу изменит свой план. Скорее всего, Нельсон и полиция штата тоже это понимали, но близость победы могла лишить их способности мыслить нестандартно.

За окном была ночь. Она на мгновение раздвинула жалюзи и выглянула на улицу, гадая, как события последних нескольких дней отразятся на её жизни. Она подумала о Заке и поняла, может быть, в первый раз за всё это время, что была рада его уходу. Если быть до конца честной, то Макензи сохраняла их отношения просто, чтобы не быть одной, потому что одиночества она боялась с тех самых пор, как вошла в родительскую спальню и нашла мёртвое тело отца.

Ещё она думала об Эллингтоне. Чем он сейчас занимается? Его звонок о составлении нового портрета убийцы доказывал, что он по-прежнему следил за этим делом, пусть и не находясь на передовой. Думая о нём, Макензи начала гадать, восприняла бы она новые зацепки всерьёз и отправилась бы в школу Животворящего креста, если бы их предложил кто-то другой, или нет? Кого она хотела впечатлить своими действиями: его или Нельсона?

Она смотрела на разложенные бумаги, и в голове мелькнула простая, но провокационная мысль: «Для чего мне вообще производить на кого-то впечатление? Почему просто не делать хорошо свою работу и не отдаваться ей полностью? Зачем заботиться о том, что подумают обо мне другие, а уж тем более бесполезный бывший любовник, шовинист-начальник или женатый агент ФБР?»

Разбуженный этими мыслями, зазвонил телефон. Найдя его в кипе бумаг и папок на журнальном столике, Макензи увидела, что звонил Эллингтон. Она ухмыльнулась, глядя на дисплей и решила не отвечать. Скорее всего, он звонил, чтобы получить благодарность за наводку о школе или хотел предложить очередную гениальную идею, которая лишь собьёт её с толку и обеспечит новый выговор. Находись она в другом расположении духа, она бы не ответила на звонок, но Макензи до сих пор кипела гневом после разговора с Нельсоном, и благородный гнев требовал, чтобы она взяла трубку.

— Здравствуйте, агент Эллингтон, — сказала она.

— Привет, Уайт. Прости, что беспокою, но я заканчиваю работу и хотел узнать, помогли ли тебе новые зацепки по делу?

— Нет, не помогли, — не вдаваясь с подробности, ответила Макензи. — Единственное, что дал мой визит в католическую школу, это взбесил главную монахиню.

Не такой ответ ожидал услышать Эллингтон; он заговорил вновь лишь пять секунд спустя.

— Что случилось? — спросил он.

— Это был тупик. Пока я выслушивала лекцию директрисы о природе зла, на место предполагаемого четвёртого убийства заявилась полиция штата. Меня там не было, и они этим воспользовались.

— Вот дерьмо.

— О, это ещё не всё, — резко ответила Макензи. — Помнишь Эллиса Поупа?

— Да, это репортёр.

— Ага. Сегодня он решил выдвинуть обвинения, угрожая рассказать газетчикам о нашем небольшом недоразумении. Парни из полиции штата тоже об этом прознали. Они вызвали Нельсона, и примерно час назад я была официально снята с дела.

— Ты шутишь? — спросил он.

Его неверие вызвало в Макензи очередной приступ гнева, но, к счастью, также помогло понять, что она была несправедливо груба с ним. В том, что с ней произошло, не было его вины. Он просто позвонил узнать, как дела.

— Нет, не шучу, — ответила Макензи, пытаясь говорить спокойно. — Меня попросили отдохнуть, пока другие заканчивают моё дело.

— Это несправедливо.

— Согласна, — сказала она. — У Нельсона не было другого выбора.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил Эллингтон.

— Боюсь, немногим. Если ты хочешь помочь с этим делом, позвони Нельсону. Разговаривая о расследовании со мной, ты сам можешь пострадать.

— Уайт, мне очень жаль, что всё так получилось.

— Се ля ви, — сказала она.

В трубке снова повисла тишина, но на этот раз Макензи не дала Эллингтону возможность продолжить разговор. Если бы он это сделал, то она вновь могла разозлиться, а он этого не заслуживал.

— Мне пора, — сказала она. — Всего хорошего.

— С тобой всё будет в порядке? — спросил её Эллингтон.

— Да, — ответила она. — Я пока всё ещё в шоке.

— Ну, всего хорошего.

— Спасибо.

Она положила трубку, не дождавшись ответа, и бросила телефон на стол рядом с фотокопией страниц с библейскими псалмами, номера которых были указаны на столбах. Она перечитывала их снова и снова, но не находила ничего нового. Потом она посмотрела на карту из Библии и примерную карту возможных мест убийства, составленную Нэнси. Всё казалось просто и понятно.

И именно это смущало Макензи. Именно поэтому она не переставала искать, чтобы найти скрытую правду. Она пила кофе и изучала документы, словно это был обычный рабочий день. Она погрузилась в работу, хотя уже и не участвовала в расследовании.

* * *

Когда телефон вновь зазвонил, часы на дисплее показывали 7:44. Она несколько раз моргнула и потёрла голову рукой, в шоке. После звонка Эллингтона прошло не более двух часов, но ей казалось и того меньше.

Макензи смутилась, увидев имя Нельсона на дисплее. Она хмуро хихикнула, беря телефон в руки и гадая, что ещё такого она сделала, чтобы её снова отчитывали.

Она ответила на звонок, глядя на ночь за окном. Что делал сейчас убийца? Готовился привязать новую жертву? Или уже её убивал?

— Вы последний человек, от которого я ожидала получить звонок, — сказала Макензи.

— Уайт, заткнись и слушай, — сказал Нельсон. Он говорил тихо и почти нежно, раньше она никогда не слышала его таким.

— Хорошо, — ответила она, не зная, как отнестись к его тону и просьбе.

— Двадцать минут назад офицер Патрик остановил мужчину на 411-м шоссе. Он ехал на старом пикапе Toyota красного цвета. На пассажирском сиденье лежала Библия, а на полу валялись мотки верёвки. Этот человек, Гленн Хукс, служит пастором в небольшой баптисткой церкви в Бентли. А теперь самое интересное: в Библии были отмечены восемь стихов, и в одном из них говорилось о шести городах-убежищах.

— Бог мой, — на выдохе проговорила Макензи.

— Патрик его ещё не арестовал, но настоятельно советовал ему приехать в участок. Тот поначалу запротивился, но сейчас он у Патрика, и они едут к нам. Я послал отряд проверить его дом на предмет чего-нибудь подозрительного.

— Хорошо, — вот всё, что смогла выдавить из себя Макензи.

— Полиция штата ещё ничего не знает, — продолжил Нельсон. — Это я запретил им сообщать, но это между нами. Я хотел посмотреть на парня прежде, чем они вмешаются. Я только что говорил по телефону с Патриком. Они будут в участке минут через десять. Я хочу, чтобы ты допросила этого парня. Мне нужно, чтобы ты пулей летела сюда, потому что я не знаю, как долго мы сможем держать полицию штата в неведении. У тебя примерно двадцать или тридцать минут, а потом тебя не должны здесь видеть.

— После всего, что вы сказали мне сегодня, вы думаете, это хорошая мысль?

— Нет, не думаю, — сказал Нельсон. — Но это всё, что я могу предложить. Я знаю, что отправил тебя восвояси меньше пяти часов назад, но я не спрашиваю тебя, готова ли ты его допросить, я говорю тебе, что ты будешь его допрашивать. Официально ты снята с дела. Моё предложение ничего не меняет. Я иду в обход закона. Ты нужна мне здесь, Уайт. Всё понятно?

Ещё никогда Макензи не оскорбляли и не хвалили одновременно. Внутри всё затрепетало от волнения, но в основе его лежала злость, которая руководила её действиями весь этот день.

«Не забывай, — думала она. — Не пытайся впечатлить других. Не думай о том, что можешь ошибиться или сделать всё правильно, не пытайся казаться хорошей для всех. Главное — делай свою работу и посади за решётку того, кто мучает и убивает женщин».

— Уайт? — резко спросил Нельсон.

Она посмотрела на журнальный столик и увидела фотографии. Женщин лишили достоинства, мучали, били и убивали. Она должна добиться справедливости ради них. Она должна хоть как-то успокоить их семьи.

Крепко сжав телефон и изобразив непоколебимую решимость на лице, Макензи сказала:

— Буду через пятнадцать минут.

 

Глава двадцать девятая

Когда Макензи приехала в участок, у дверей её ждали два офицера. К своему удивлению, она была рада узнать, что одним из них был Портер. Он многозначительно улыбнулся, и когда она молча подошла ближе, мужчины открыли перед ней двери и впустили её внутрь. Они прошли не больше трёх шагов, когда Макензи поняла, что Портер и второй офицер выступали в роли щита: они бодро шли по обе стороны от неё, помогая слиться с толпой на случай, если кто-то в участке её заметит и решит поднять шум.

Они быстро дошли до главного коридора, где Макензи увидела Нельсона. Он стоял около комнаты для допросов. При виде их он выпрямился. Макензи заметила, как сильно он нервничает. Он напоминал ей ракету, готовую в любой момент выстрелить.

— Спасибо, — сказал он, когда все трое подошли ближе.

— Без проблем, — сказала Макензи.

Нельсон сдержанно кивнул Портеру и второму офицеру, и они сразу же ушли. Помедлив секунду, Портер обернулся и прошептал Макензи.

— Чертовски хорошая работа, — сказал он с той же улыбкой, что сияла на его лице у входных дверей.

Макензи просто кивнула вместо ответа и тоже улыбнулась. Офицеры направились вниз по коридору, к выходу.

— Окей, — сказал Нельсон. — Этот Хукс в целом сговорчив. Он испуган и весь на нервах. Говорит много, но до сих пор не попросил вызвать ему адвоката, поэтому не наседай на него слишком сильно, и, может, так мы обойдёмся без адвоката, который придёт и застопорит всё дело.

— Хорошо.

— Мы будем следить за разговором из просмотровой, так что если что-то пойдёт не так, помощь прибудет меньше чем через десять секунд. Ты готова?

— Да, готова.

Нельсон ободряюще похлопал её по плечу, а затем открыл перед ней дверь. К её удивлению, он не вошёл в комнату для допросов, а направился сразу в просмотровую вниз по коридору. Макензи секунду смотрела на открытую дверь и только потом вошла.

«Он здесь, — думала она. — „Страшила“ здесь».

Войдя в комнату для допросов, она заметила, как на лице мужчины, сидящем за небольшим столиком в центре, отражается целая буря эмоций: сначала он сидел с идеально прямой спиной, потом по лицу его прошла тень неодобрения, за ней последовало замешательство и затем, наконец, облегчение.

Макензи тоже пережила подобную смену чувств, впервые встретившись лицом к лицу с убийцей. На вид ему было немного за пятьдесят, волосы на голове были седыми на кончиках, а на лице появились первые глубокие морщины. Он был худощав и высок ростом. Он посмотрел на неё тёмно-карими глазами, в которых легко читались страх и сильное удивление.

— Здравствуйте, мистер Хукс, — сказала Макензи. — Меня зовут детектив Уайт. Если вы ответите на мои вопросы честно, то уже скоро окажетесь вне стен этой комнаты. Мне говорили, что до сих пор вы охотно помогали следствию, поэтому давайте продолжим в том же духе, хорошо?

Он кивнул.

— Это всё большое недоразумение, — сказал Хукс. — Они думают, я убил трёх женщин. Они считают меня «Страшилой».

— А вы не он?

— Конечно, я не он! Я пастор баптисткой церкви Грейс Крик.

— Я в курсе, — сказала Макензи. — В Библии, найденной в вашем грузовике, были отмечены некоторые стихи. Один из них связан с делом «Страшилы».

— Да, другие офицеры мне уже говорили об этом. Вы имеете в виду города-убежища?

Макензи замолчала, меняя тактику поведения. Её взбесил тот факт, что кто-то другой сообщил Хуксу о городах-убежищах. Теперь нужно было вести себя немного иначе. Она явно знала только одно: интуиция подсказывала ей, что Хукс не был их убийцей. Страх в его глазах был настоящим, и это главное, что они должны были знать об этом мужчине.

— Как вы объясните связки верёвки, найденные на полу в вашей машине?

— Через две недели начинается летняя библейская школа Грейс Крик, — сказал Хукс. — Верёвка используется нами для декораций на сцене. В этом году у нас тема «Джунгли», и из верёвки мы сделали лианы и импровизированные висячие мосты.

— А где находится церковь Грейс Крик?

— На 33-м шоссе.

— А оно идёт параллельно 411-му шоссе, всё верно?

— Так и есть.

Макензи повернулась к Хуксу спиной, чтобы он не видел её лица. Как Нельсон и его подхалимы-офицеры могли быть настолько слепы и глупы? Неужели они не навели никаких справок прежде, чем приводить этого человека в участок?

Когда она взяла себя в руки, то вновь посмотрела на подозреваемого, изо всех сил стараясь не выдать своей убеждённости в том, что он не был тем, кого они ищут:

— Почему вы выделили отрывок о городах-убежищах?

— Я собираюсь читать проповедь на эту тему через три-четыре недели.

— Могу я спросить вас, почему вы выбрали эту тему?

— Чтобы поговорить о совершении греха, после которого верующие не будут чувствовать себя виноватыми. Мы все грешны, понимаете. Даже я. Даже самые набожные люди грешат, но многим с детства внушают, что грех — это вечное проклятье. Эти города — отличный пример всепрощения господнего. Дело ведь в степени греховности. Эти города создавались для тех, кто совершил неумышленное убийство. Грех греху рознь. Но даже те, кто совершают убийство, могут быть прощены, если оно не было умышленным.

Макензи на минуту задумалась над его словами, пытаясь понять их глубокий смысл. В этих словах хранилась важная информация, но пока она не могла понять, какая именно.

— Последний вопрос, мистер Хукс, — сказала она. — Ваш грузовик марки Toyota достаточно старый. Как давно он у вас?

Хукс задумался и пожал плечами:

— Примерно восемь лет. Я купил его у члена Грейс Крик.

— Вы когда-нибудь перевозили на нём дерево или деревянные изделия?

— Да, на прошлой неделе возил несколько листов фанеры для декораций. Зимой время от времени я помогаю людям собирать хворост и отвожу его к ним домой.

— А что-нибудь большого размера?

— Нет. Ничего такого не припомню.

— Большое спасибо, мистер Хукс. Вы нам очень помогли. Я уверена, что вас очень скоро отпустят.

Он смущённо кивнул. Выходя из комнаты, Макензи в последний раз посмотрела в его сторону и закрыла за собой дверь. Как только она оказалась вне комнаты для допросов, Нельсон вышел из просмотровой, которая была через несколько дверей ниже по коридору. Он подошёл к ней, явно нервничая. Он был напряжён до предела.

— Быстро ты, — сказал он.

— Он не наш убийца, — сказала Макензи.

— Как, чёрт возьми, ты можешь быть в этом уверена? — спросил шеф.

— Со всем уважением, сэр, вы вообще спрашивали его о верёвке?

— Спрашивали, — отрезал Нельсон. — Он выдал нам историю о том, что она нужна ему для летней библейской школы в приходе.

— Кто-нибудь догадался это проверить?

— В любой момент мне должны позвонить, — сказал он. — Я отправил машину в церковь около получаса назад.

— Сэр, его церковь находится примерно в пятнадцати минутах езды от места, что мы нашли. Он сказал, что готовит проповедь о городах-убежищах.

— Очень удобный ответ, ты не находишь?

— Нахожу, — сказала она. — Но когда косвенные улики служили достаточным основанием для ареста?

Нельсон насупился и встал, уперев руки в бёдра:

— Я знал, что не стоило тебя в это вовлекать. Ты решила выжать из этой истории всё, что сможешь? Ты жаждешь внимания, чтобы не слазить с заголовков газет?

Макензи не выдержала и злобно шагнула ближе.

— Скажите, что сейчас в вас говорит разочарование, — сказала она. — Мне хочется верить, что вы не такой идиот, чтобы всерьёз рассматривать такие теории.

— Смени тон, Макензи, — сказал он. — Ты снята с дела. Ещё одна подобная выходка и я отстраню тебя на неопределённый срок.

На пару секунд повисла напряжённая тишина, а потом её прервал звонок мобильного Нельсона. Он отвёл глаза от Макензи, развернулся к ней спиной и поднёс трубку к уху.

Макензи стояла и слушала, что он говорит, надеясь, что о чём бы ни шла речь в разговоре, это поможет снять с пастора Хукса все обвинения и отпустить его восвояси.

— Ну, что там? — спросил Нельсон, по-прежнему стоя к ней спиной. — Да? Окей… Ты уверен? Вот дерьмо. Да… понял.

Повернувшись к ней лицом, Нельсон выглядел так, словно хотел бросить телефон куда подальше. Его щёки горели, и выглядел он окончательно побеждённым.

— Что там? — спросила Макензи.

Нельсон не спешил с ответом, но потом поднял глаза к потолку и тяжело вздохнул. Так обычно выглядит человек, оказавшийся в унизительном положении.

— Верёвка из грузовика соответствует той, что была использована для создания декораций для летней библейской школы в баптисткой церкви Грейс Крик. Ещё в небольшом кабинете в самой церкви были обнаружены печатные и рукописные заметки, подтверждающие, что Хукс действительно готовится к проповеди о городах-убежищах.

Макензи собрала всю волю в кулак, чтобы не высказать вслух то, что думала: что Нельсон и его подчинённые глубоко ошибались, страстно желая завершить дело без помощи полиции штата и ФБР, и дошли до того, что арестовали человека, который не имел к убийствам никакого отношения.

— Значит, он может идти? — сказала Макензи.

— Да, мы его отпускаем.

Она позволила себе слегка улыбнуться:

— Вы скажите ему или лучше мне?

Нельсон выглядел так, словно его голова могла в любой момент разорваться на части.

— Давай ты, — сказал он, — когда закончишь, прошу, выметайся отсюда как можно скорее. Лучше нам с тобой пару дней не общаться вообще.

«С удовольствием», — подумала она.

Она вернулась в комнату для допросов, радуясь, что можно было больше не видеть лицо Нельсона перед глазами. Когда она закрыла за собой дверь, Хукс поднял на неё тёмно-карие глаза, в которых светилась надежда.

— Вы свободны.

Он благодарно кивнул, сделал глубокий вдох и сказал:

— Спасибо.

— Вы не против, если напоследок я задам вам ещё один вопрос? — спросила она.

— Не против.

— Зачем Бог создал города, в которых укрывались грешники? Разве Бог не должен их наказывать?

— Это спорный вопрос. Я лично считаю, что Бог хотел, чтобы его дети были успешны. Он хотела дать им шанс всё исправить.

— И грешники верили, что смогут найти в этих городах Бога? Они думали, что там он их простит?

— В каком-то смысле, да. А ещё они знали, что в центре всего — Бог. Это они должны были искать Его, а не он их. Сделать это они могли в этих специальных местах.

Макензи размышляла над его словами, направляясь к двери. Она помогла Хуксу пройти проверку на выходе, но мысли её при этом были где-то далеко. Она думала о шести городах, расположенных по кругу, и о том, как временами гневный, но всепрощающий Бог наблюдал за ними.

Как там сказал Хукс?

Они знали, что в центре всего — Бог.

И вдруг Макензи прозрела. Одна эта фраза, застрявшая в её сознании, помогла собрать воедино все зацепки.

Пять минут спустя она мчалась домой, и в голове звучала только одна мысль.

В центре всего — Бог.

Часы на панели показывали 8:46, но Макензи знала, что ночь только начинается.

Потому что, если она не ошибалась, теперь она знала, где живёт убийца.

 

Глава тридцатая

Вернувшись домой, Макензи сразу направилась к дивану и кипе бумаг, оставленных на журнальном столике. Какая ирония: она думала, что с уходом Зака дома станет чище, но вместо его грязных тарелок, сейчас стол был завален её бумагами. На долю секунды она задумалась о том, где он был сейчас и что делал. Эти размышления длились не дольше нескольких секунд, потому что вскоре их сменила та мысль, что не выходила у неё из головы всю дорогу домой и до сих пор витала в сознании, как блуждает ветер по пескам пустыни.

В центре всего — Бог.

Порывшись в бумагах на столе, она нашла две карты: ветхозаветную карту городов-убежищ и карту местности в радиусе сотни миль. Она наложила их одну на другую и задумалась. Затем взяла карту местности и вгляделась в крестики, которые отметила на ней ранее чёрным маркером, проводя пальцем от одного к другому. Потом она соединила кресты, получив фигуру, чем-то напоминающую круг.

Когда всё было готово, она взглянула в центр круга. Взяв первую попавшуюся ручку, она провела тонкую линию от каждого из шести «городов» к центру, получив рисунок, похожий на спицы колеса.

В центре всего — Бог.

Линии сошлись в центре, и там она нарисовала ещё один небольшой круг. В него попала часть центра города, находящаяся совсем недалеко от того места, где они задержали Клайва Трейлора несколько дней назад. Вдоль границы этого круга она увидела изогнутую линию реки, в данном случае, небольшой реки Данверс, текущей через центральный парк вдоль задних фасадов ветхих домов и впадающей в Сапфировое озеро.

По карте этого не было видно, но Макензи была почти уверена, что теперь радиус её поиска сужается до двух-трёх улиц и небольшой зелёной зоны, отделяющей западную часть центра города от Сапфирового озера.

Это был центр убийств — центральное место среди так называемых «городов» убийцы. Если этот мужчина в какой-то степени считал себя Богом или действующим по воле божьей, то он, скорее всего, считал, что находится в центральной точке. А если в центре всего был Бог, то велика была вероятность, что дом убийцы будет тоже находиться посередине.

Макензи молча сидела, чувствуя, как внутри всё знакомо теплеет от волнения. Ей предстояло принять решение, которое, велика вероятность, определит исход её карьеры в органах. Она могла позвонить Нельсону и поделиться с ним новой информацией, но была почти уверена, что он даже не возьмёт трубку. Если даже он и воспримет её слова всерьёз, она всё же боялась, что эта наводка ляжет под сукно.

Найденное ими место с возведённым столбом означало одно — убийца был готов вновь нанести удар. Что если он уже нашёл женщину для следующего жертвоприношения? Что если сейчас он действовал нестандартно, ведь три предыдущих места преступления находились под наблюдением?

«К чёрту всё», — подумала Макензи.

Она вскочила на ноги, быстро и взволнованно смахнула большую часть бумаг со стола на пол. Она пошла в спальню, чтобы взять пистолет, и когда вставила его в кобуру, зазвонил мобильный. Его резкий звук заставил её подпрыгнуть от неожиданности. Она подождала секунду, чтобы прийти в себя и лишь потом взяла телефон в руки. Взглянув на дисплей, она увидела, что снова звонит Эллингтон.

— Алло, — сказала она.

— Ух ты, — сказал он, — я не ожидал, что ты возьмёшь трубку. Я собрался оставить тебе сообщение и сказать, что уже ложусь спать, и чтобы ты позвонила мне завтра и рассказала об аресте. Ты уже на месте?

— Я была в участке и уже вернулась. Это был не убийца.

Эллингтон замолчал.

— И ты узнала это меньше, чем за полчаса?

— Да. Это было очевидно. Нельсон и его люди, они, ну, повели себя непрофессионально.

— Слишком сильно хотели провести задержание?

— Вроде того, — сказала она, вставляя пистолет в кобуру.

— Ты в порядке? — спросил Эллингтон. — По голосу кажется, что куда-то спешишь.

Она почти ничего ему не сказала, почти сохранила в тайне новую теорию. Если она ошибалась, всё могло закончиться не самым лучшим образом, особенно, если бы кто-то заранее знал, что она собиралась сделать. Но с другой стороны, она знала, что не ошибается; она чувствовала это нутром, сердцем, костями. А если она что-то упускала и делала поспешные выводы, то Эллингтон мог помочь, как самый разумный человек из всех, кого она знала.

— Уайт?

— Я думаю, я кое-что поняла, — сказала Макензи, — об убийце. О том, где он живёт.

— Да ладно? — голос его звучал удивлённо. — Что?

Она вкратце рассказала ему о разговоре с пастором Хуксом и о том, как она нашла центр всего на карте. Проговаривая свою теорию вслух, она лишь убеждалась в том, что была права. Наконец она нашла верный путь, который приведёт их к убийце.

Закончив рассказ, она услышала тишину на другом конце линии и подготовилась выслушать привычную для себя критику.

— Ты думаешь, теория ошибочна? — спросила она.

— Нет. Наоборот. Мне кажется, она гениальна.

Макензи сама не верила в свою удачу, и его слова её подбодрили.

— Что сказал Нельсон? — спросил Эллингтон.

— Я ему не звонила и не собираюсь.

— Ты должна, — настаивал он.

— Нет, не должна. Он не хочет, чтобы я помогала с расследованием. А после нашего последнего разговора в участке я вообще сомневаюсь, что он возьмёт трубку, если я позвоню.

— Тогда позволь мне связаться с полицией штата.

— Слишком рискованно, — сказала она. — Если это очередной тупик, кого они обвинят в неудаче? Тебя? Меня? В любом случае это нам ни к чему.

— Это верно, — сказал Эллингтон. — Но что если это не тупик? Что если ты поняла действия убийцы? Ты в любом случае должна позвонить Нельсону.

— Мне важен результат. Если я смогу поймать ублюдка, мне не важно, каковы будут последствия для меня и моей карьеры.

— Послушай, — расстроенно сказал он, — ты не можешь пойти туда одна.

— Я должна, — сказала она. — Мы не знаем, когда он убьёт вновь. Я не могу сидеть и ждать, когда Нельсон снизойдёт до разговора со мной, или когда твои коллеги решат, что всё-таки стоит сюда приехать и всё проверить самим.

— Я мог бы выдать твою теорию за свою, — сказал Эллингтон. — Возможно, это подстегнёт Бюро к быстрым действиям.

— Я тоже подумала об этом, — сказала Макензи, — но как скоро агенты смогут прибыть сюда?

Услышав его вздох, она поняла, что он тоже считает, что она права.

— Может, через пять или шесть часов, — ответил он, — при лучшем раскладе.

— Теперь ты меня понимаешь.

— А ты понимаешь, что ставишь меня в неловкое положение? — парировал Эллингтон. — Если ты пойдёшь туда, и с тобой что-нибудь случится, мне придётся как-то объяснить это начальству. Если ты пострадаешь, или тебя убьют, и выяснится, что я знал о твоём плане, тогда моя дальнейшая карьера будет поставлена под вопрос.

— Значит, надо постараться не пострадать и не умереть.

— Чёрт возьми, Уайт…

— Спасибо за беспокойство, Эллингтон. Но с этим нужно покончить сейчас.

Она положила трубку до того, как он успел сказать что-то, что могло бы поколебать её решимость. Даже сейчас ей казалось, что она поступает безрассудно. Она будет совсем одна в ночи, зная, что ей чётко приказано не вмешиваться в это дело. Но хуже всего было то, что она может оказаться на территории убийцы, о котором им совсем ничего не известно.

Она прошла через гостиную и вышла в дверь прежде, чем смогла передумать. Прохладный ночной воздух помог избавиться от последних сомнений. Она провела рукой по висящему на поясе зачехлённому в кобуру пистолету, и это её немного успокоило.

Не тратя больше ни минуты, она бросилась к машине и завела двигатель. Она выехала с подъездной дорожки и направилась на запад. Впереди, словно тёмный занавес, скрывающий сцену перед началом спектакля, чернела ночь.

 

Глава тридцать первая

Весь день она слушала, как он бродит по дому. Иногда он распевал псалмы, один из которых был знаком ей с детства, когда она сидела на коленях у бабушки на узкой скамье в сельской баптистской церкви. Она была почти уверена, что псалом назывался «Великий Бог». Каждый раз, когда он начинал его напевать, её охватывал новый приступ тошноты и страха, потому что она знала, что он с ней сделал и что ещё собирается сделать.

Слушая, как он поёт и ходит по дому, она снова попыталась подняться на ноги. Это сделать было бы проще, будь она одета. Она откатилась к дальней стене, упираясь о которую спиной, несколько раз пыталась медленно подняться. Икры сразу начинало тянуть и жечь болью, потому что лодыжки были крепко связаны. К этому времени она достаточно сильно вспотела, и спина всё время соскальзывала вниз, в результате чего она навзничь валилась на пол.

Запястья кровили из-за трения врезавшейся в них верёвки, но она снова навалилась на стену спиной. Ноги стали ватными, а ссадины на спине жгли, как укусы пчелы. Она со стоном повторила попытку подняться: толкая себя вверх по стене и пытаясь встать на ноги. Когда икры и лодыжки стали гореть от усилия, она превозмогла боль и вытянулась.

Полностью поднявшись, она едва вновь не упала на связанных ногах. Прижавшись к стене, она смогла сохранить равновесие.

Хорошо, что теперь?

Она не знала. Она была рада стоять на ногах. Она подумала, что если удастся выбраться из комнаты через дверь, которая была в паре метров вправо, то она могла бы попытаться найти телефон и позвонить в полицию. Она всё время слышала, как он то открывает, то закрывает двери. Она решила, что он на какое-то непродолжительное время выходит на улицу, а потом возвращается. Если бы ей удалось хоть одним глазком посмотреть, что происходит в доме, то, возможно, она смогла бы выбраться отсюда живой.

Она прижалась к стене и направилась к двери. По коже шли мурашки, и тело бросало в пот. Она дрожала, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться и не упасть на пол. Она оглядела комнату в поисках чего-нибудь острого, чем можно было бы разрезать верёвку на запястьях.

Ничего подходящего здесь не было.

Она была готова сдаться. Ей казалось, она этого не вынесет, это было слишком сложно.

Облокотившись спиной о дверь, она попыталась нащупать ручку. Когда та оказалась у неё в руках, она медленно её повернула. Послышался тихий щелчок, и язычок замка вышел из дверной коробки.

Она отошла в сторону, позволив двери полностью открыться. Волна свежего воздуха ударила в лицо, и ей показалось, что ещё ничто в жизни её так не радовало.

Она медленно развернулась, стараясь производить как можно меньше шума. Она найдёт телефон или открытое окно. Пусть руки и ноги были связаны, но она готова рискнуть падением с высоты, лишь бы выбраться отсюда.

Когда она повернулась лицом к двери, то увидела его.

Вырвавшийся крик заглушил оказавшийся во рту кляп. Он улыбнулся и вошёл в комнату. Он положил руку на её голое плечо и погладил его. Улыбнувшись ещё шире, он оттолкнул её назад. Она растянулась на полу, и от удара плечи слегка подпрыгнули. Она вновь вскрикнула, и крик превратился в приглушённый плач.

— Совсем скоро ты будешь свободна, — сказал он.

Он опустился на колени и положил руку ей на плечо, словно желая подбодрить:

— Мы оба будем свободны, и это будет славно.

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Она услышала ещё один щелчок — он закрыл дверь на замок. Она плакала, чувствуя, что из-за кляпа во рту может задохнуться. А он тем временем спустился вниз по лестнице, распевая хвалебные псалмы тому же Богу, к которому она в отчаянии обратилась с молитвой, лёжа на пыльном полу.

* * *

Он не любил работать в стрессовых условиях. А ещё он не любил перемены, особенно когда всё было так тщательно спланировано и продумано. Но факты были на лицо: он изменил план на полпути. Он должен был построить ещё три города, принести ещё три жертвы. К первому жертвоприношению он уже был готов, но как осуществить ещё два, не имел ни малейшего понятия.

Нельзя было торопиться. Сейчас его волновал только четвёртый город.

Он решил, что сделал всё совсем неплохо в свете последних событий. Бог был к нему милостив и позволил проехать мимо планируемого места четвёртого города как раз вовремя, чтобы увидеть там полицейских. Они искали его и делали всё возможное, чтобы остановить. Но всезнающий великий Бог защищал его. Он помолился, и Бог сказал ему, что важна была жертва, а не место, где она приносится.

Он изменил план в соответствие со словами Бога. И, насколько он мог судить, справился он великолепно.

К примеру, женщина была уже не в комнате наверху, где он оставил её час назад, а в сарае. Он оставил её там в позе эмбриона: руки связаны за спиной, а колени подтянуты к груди. Запястья и лодыжки были связаны вместе, но верёвка была натянула не очень туго, чтобы она случайно не вывихнула плечо при движении. Она должна была быть цела и невредима, когда окажется на столбе — Бог не примет жертву с изъяном.

Он минуту стоял и смотрел на неё, облокотившись на только что воздвигнутый посередине сарая столб. Женщина была красива, намного красивее, чем предыдущие. Согласно водительским правам, ей было девятнадцать, и, как он узнал, родом она была из Лос-Анджелеса. Он не знал, зачем она приехала в их места, но решил, что Бог захотел, чтобы они встретились. Девушка этого не ещё знала, но ей следовало бы этим гордиться. Она и не догадывалась, что ещё до рождения была выбрана для принесения в жертву славе господней.

Он никогда не пытался объяснить это женщинам. Они не хотели его слушать.

Он раздел девушку догола. На остальных он оставлял нижнее бельё, потому что не хотел пасть жертвой искушения. Но эта девушка была такой красивой, что он не сдержался. Ни в фильмах, ни в журналах он никогда не видел такой идеальной груди.

Он знал, что должен быть наказан за то, что так смотрит на её тело. Он раскается в этом грехе, неоднократно наказав себя сегодня ночью.

Поставив столб, он сходил в магазин хозтоваров и купил рулон полиэтилена, а затем потратил полчаса на то, чтобы накрыть им пол в сарае. Он пользовался не гвоздями, а скрепками, потому что их легче будет вытащить, когда всё закончится. Поднять столб в сарае и накрыть пол плёнкой было сложной работой, но ему она пошла на пользу. В какой-то мере она заставила его ещё больше ценить предстоящую жертву.

Работая в поте лица ради осуществления жертвоприношения, он стал чувствовать себя ещё более достойным своей роли.

Он остановился и сделал глубокий вдох, восхищаясь содеянным.

Время пришло.

Сначала он произнесёт молитву, а потом привяжет девушку к столбу. Он вынужден был засунуть ей в рот большой кляп, потому что никогда раньше не приносил жертву в столь оживлённом районе. Один промах, и соседи услышат её крики, когда он будет стегать её плетью. Но сначала следует привязать её к столбу, а потом уже разбираться со всем остальным.

Сначала молитва и покаяние. Он молился, чтобы его города — его жертвы — были приятны Богу, а его деяния послужили примером Его величия и любви к человеку.

Он встал на колени перед столбом. Прежде чем закрыть глаза для молитвы, он снова взглянул на девушку. На лице её отразилось тихое осознание того, что происходит, и, увидев это, он начал мирно молиться. Казалось, что она понимает, что в конце её ждёт большая награда; словно чувствует, что не пройдёт и нескольких часов, как награда будет получена, как только она покинет этот безнравственный мир.

 

Глава тридцать вторая

Макензи припарковалась в конце убогого квартала и прежде, чем выйти из машины, увеличила на телефоне изображение карты района. Она знала, что искать ей предстоит в радиусе одного квартала, вдоль трёх улиц: Харрисон-стрит, Коулгров и Индж.

Индж-стрит можно было смело вычёркивать, потому что на этой улице никто не жил после того, как несколько лет назад дома на ней были признаны ветхими. Она знала это потому, что здесь крутились драг-дилеры и уличные бандиты. Именно на этой улице она накрыла первый в своей карьере наркопритон и впервые воспользовалась табельным оружием в нескольких улицах от того места, где сейчас находилась.

В отличие от Индж, Коулгров и Харрисон-стрит были достаточно густо населены и продолжали жить своей жизнью в этой забытой богом части города. Здесь жили люди, занимающиеся черной работой и просаживающие заработную плату на выпивку, лотерейные билеты и, если оставалось немного денег, почти ежедневые ужины в дешёвых забегаловках.

Прежде чем покинуть машину, Макензи достала телефон и отправила Эллингтону СМС с названиями улиц, подписав ниже:

«Если я не дам о себе знать в следующие несколько часов, позвони кому следует и пошли их сюда».

Переведя телефон в беззвучный режим, она вышла в ночь.

Макензи спокойно шла по Харрисон-стрит, не желая привлекать к себе лишнее внимание в столь поздний час, хотя любую, кто решится бродить здесь после захода солнца, можно смело считать сумасшедшей. Она искала дома, перед которыми были бы припаркованы грузовики или минивены, и заметила два дома, подходящих под описание.

Перед первым домом стоял минивен, припаркованный на небольшой подъездной дорожке. На белом крыле виднелась выцветшая надпись, сделанная виниловыми красками: «Сантехническая мастерская братьев Смит».

Прячась в тени деревьев, Макензи пробралась к минивену и заглянула в окно со стороны пассажирского сиденья. Задние сиденья видно не было, но она разглядела угол ящика с инструментами. Впереди между сиденьями и магнитолой, а также между панелью и лобовым стеклом было зажато несколько инвойсов, на лицевой стороне которых виднелось то же название, что и на крыле автомобиля, подтверждая, что они принадлежат сантехнической мастерской братьев Смит.

Исключив этот дом из списка подозреваемых, она направилась к следующему. У обочины был припаркован чёрный грузовик. Грузовик был почти новым; на бампере красовалась наклейка «Не наезжай», а переводной рисунок на заднем стекле говорил о том, что его владелец — ветеран войны во Вьетнаме. Она заглянула в машину, ища какие-то доказательства недавнего присутствия в ней кедрового столба, но ничего не увидела. Не желая исключать солдата-ветерана из списка подозреваемых просто потому, что тот служил её стране, Макензи всё же с трудом удавалось представить, чтобы кто-то в возрасте под семьдесят мог единолично вкопать большой столб в землю.

Она дошла до конца улицы и повернула на Коулгров-стрит. Из ближайшего дома громогласными басами ревел рэп. Проходя дома и ища около них грузовики или минивены, она увидела далеко за ними темнеющую реку Данверс, в водах которой отражалась луна.

На улице был припаркован только один грузовик. Ещё издали Макензи увидела, что искала не его: задние колёса были спущены, и сам грузовик выглядел так, словно его бросили здесь несколько лет назад.

Она прошла уже почти пол улицы, вглядываясь вперёд и не видя ничего, кроме машин: одни были припаркованы на крохотных подъездных дорожках, хотя большинство стояло у обочины. Всего здесь было шесть машин. Одна была новой, а остальные представляли собой ржавый хлам.

Она была близка к тому, чтобы признать, что теория оказалась ошибочной, когда заметила дом слева. У обочины стояла старенькая Honda Accord. Небольшая заросшая травой лужайка вела к заржавевшему забору из рабицы, который тянулся до не менее убогого деревянного забора, отделяющего двор от соседей. Макензи прошла вдоль дома и замерла на месте, когда увидела задний двор.

Забора из рабицы здесь уже не было, видимо, он заканчивался где-то на заднем дворе. Однако перед глазами предстала импровизированная подъездная дорожка, представляющая собой примятую траву и две грязные колеи, проследив глазами вдоль которых она упёрлась взглядом в старый зелёный пикап марки Ford. Он стоял задом к дому, повернувшись к Макензи решёткой радиатора и чёрными фарами.

Она посмотрела на дом и увидела свет в одном из окон. Свет был тусклым, как от настольной лампы или светильника в дальней части коридора.

Двигаясь быстро, она бросилась во двор, шагая по примятой траве к грузовику. Она заглянула внутрь через окно со стороны водителя и увидела разбросанные по салону старые пакеты из закусочных и прочий мусор.

Среди них, посередине похожего на скамью сиденья лежала Библия.

На адреналине она потянулась к водительской двери и совсем не удивилась, найдя её запертой.

Она подошла к грузовику сзади и увидела, что задний борт был откинут. Она заглянула внутрь, но не увидела следов, которые могли указывать на недавно перевозимые здесь предметы, хотя в темноте разобрать что-то было достаточно сложно.

Она обернулась в сторону заднего двора дома и поняла, что не ошиблась: сетчатый забор огораживал его, идя вдоль сарая, находящегося в самом конце. Окон в сарае не было, но она заметила, что из-под двери льётся тонкий луч света.

Она вошла во двор, подбираясь всё ближе к забору из рабицы. Вглядевшись в сарай, Макензи показалось, что свет, идущий изнутри, исходил от небольшого источника, может быть, свечи. Она подошла к краю забора, чувствуя, как любопытство уступает место осторожности. Она присела к земле и приблизилась к двери, из щели в которой лился мягкий свет.

Она искала место в заборе, через которое можно пробраться внутрь, опасаясь, что может произвести слишком много шума, если решит перелезть его сверху. Оглядывая забор, она заметила у сарая кое-что ещё. Она не обратила на это внимания раньше, потому что предмет располагался близко к земле и лежал в тени, но сейчас, когда от неё до сарая было не больше четырёх метров, предмет обрёл чёткие черты и формы.

На самом деле, там было два предмета.

Два столба из кедра, каждый около восьми футов в длину.

Макензи знала, что следует дождаться подкрепления, но при этом интуиция подсказывала ей, что нельзя терять ни секунды.

Ощущая, как жар охватывает мышцы, а нервы накаляются до предела, она подняла руки и схватилась за сетчатый забор.

А потом начала карабкаться вверх.

 

Глава тридцать третья

Забор был старый и ржавый, как и всё остальное на этой богом забытой улице. Ржавчина врезалась в подушечки пальцев, но благодаря ей перелезть через забор можно было, почти не производя шума. Сам забор был семь-восемь футов в высоту, и скоро Макензи добралась до верха.

Перекинув через забор одну ногу, она задержалась на мгновение, чтобы не потерять равновесие, а потом перекинула вторую.

Оттолкнувшись от забора, она спрыгнула на землю и мягко приземлилась.

Она вынула Глок из кобуры и крадучись подошла к сараю. Дойдя до двери, она слегка приподнялась на цыпочки, пытаясь найти место, где доски соприкасались неплотно, образуя просвет. Она нашла просвет на три четверти высоты двери и заглянула внутрь.

Она сразу увидела столб. Он стоял посередине сарая. По столбу пробежала тень, и потом появились те, кто её отбросил. Сначала Макензи увидела женщину: она билась, дрыгая ногами, сзади её держал мужчина. Женщина была полностью раздета, во рту её был кляп. До слуха Макензи доносились приглушённые крики — женщина пыталась высвободиться.

Мужчина тащил жертву к столбу. На его плече, словно змея, висел моток верёвки.

Макензи увидела достаточно. Сердце оглушающе громко билось в груди. Она знала, что действовать нужно быстро. Она должна открыть дверь и войти в сарай с оружием в руках прежде, чем этот урод поймёт, что происходит.

«Подкрепление сейчас не помешало бы», — подумала она, сожалея о том, что пришла сюда совсем одна.

Она потянулась к заржавевшей ручке сарая. «Что если дверь заперта изнутри?» — испуганно подумала она.

Ответ был прост: находясь в каком-то метре от убийцы, она была готова рискнуть. «В этом случае, — размышляла она, — я, мать вашу, буду стрелять через дверь».

Она сжала ручку двери и сделала глубокий вдох. На то мгновение, пока открывалась дверь, она задержала дыхание, а потом ринулась вперёд, подняв пистолет:

— Полиция! Опустите оружие и поднимите руки…

Оказавшись в сарае, она поняла, что совершила непростительную ошибку. В сарае она на что-то наступила, и послышался странный звук, услышать который здесь было очень неожиданно.

На долю секунды Макензи отвела взгляд от стоящего перед ней мужчины и опустила глаза вниз, чтобы увидеть, что стоит на полиэтилене, покрывающем пол. Чтобы оглядеться, у неё ушло меньше секунды, но сейчас это была огромная потеря времени.

Тёмная фигура мужчины быстро опустилась вниз, схватила полиэтиленовую плёнку и со всей силой потянула на себя.

Макензи почувствовала, как пол под ногами заходил ходуном. Полиэтилен, на котором она стояла, подался вперёд, она потеряла равновесие и упала.

Мужчина бросил голую женщину в сторону Макензи, и та накрыла её своим телом.

Макензи изумлённо сбросила с себя бьющуюся в истерике заложницу и увидела, как убийца бросился на неё с кулаками. Макензи почти поднялась на ноги, когда он ударил её в переносицу, и она снова полетела на землю.

Упав навзничь, она впервые смогла хорошо рассмотреть убийцу. Ему было за сорок, и он был почти лыс. У него были ярко-голубые глаза и безумный взгляд животного, которого очень долго держали взаперти, и он жаждал свободы. Мужчина был невысокого роста, но крепкого телосложения. Макензи отлично понимала, что, несмотря на внешне-тщедушный вид, рубашка скрывала сильное мускулистое тело. Удар по лицу служил ещё одним доказательством в пользу её вывода.

Он готовился вновь на неё наброситься, двигаясь очень быстро в тесных условиях сарая. Он сжимал в руке какой-то предмет, который змеёй вился в темноте. Когда он завёл руку над головой, Макензи поняла, что это было, увидев расщеплённые концы.

Она откатилась в самый последний момент.

В паре сантиметров от уха взвизгнула плеть. Звук оглушал.

Убийца замахнулся вновь, на этот раз целясь прямо по Макензи.

Она отодвинулась, подняла пистолет, прицелилась и выстрелила.

Замахнувшись плетью над Макензи, он толкнул её руку, и пуля попала ему не в грудь, а в левое плечо.

Он уронил плеть и, спотыкаясь, двинулся вперёд, удивлённо глядя на Макензи, словно сама идея применения пистолета казалась ему нелепой.

Он действовал бесстрашно. Накинувшись на Макензи, он попытался отобрать у неё оружие. Она выстрелила вновь. Когда он наклонился над ней, пуля задела его правое плечо.

Убийца навалился на Макензи всем весом, и от этого по всему её телу прошёл разряд боли. Руки рефлекторно разжались, и Глок упал на пол.

Когда она услышала, как ствол ударяется о землю, убийца приподнялся и занёс над ней кулак. Прежде чем он успел его опустить, Макензи нанесла ему точный удар в живот. Прижимаясь спиной к полу, она не могла бить в полную силу, но, тем не менее, мощности удара было достаточно, чтобы отвести удар его кулака. Когда он опустил его на Макензи, то лишь задел плечо, в то время как она развернулась и больно ударила его локтем в челюсть.

Он сполз на пол, и она сразу бросилась за пистолетом. Пока она его искала, убийца смог сбежать. Она подняла оружие и наставила его на дверь как раз в тот момент, когда он из неё выбежал. Она бы выстрелила, но боялась задеть обнажённую женщину.

Макензи вскочила на ноги и посмотрела на неё: дрожащую, голую и по-прежнему связанную.

— Оставайтесь здесь, — сказала она. — Я вернусь за вами.

Женщина кивнула, и Макензи увидела, насколько та была испугана. События этой ночи, как бы она ни закончилась, навсегда останутся тяжёлой психологической травмой в памяти этой девушки.

Задумавшись об этом, Макензи бросилась вон из сарая и увидела, как закрывается задняя дверь дома. Она сразу же бросилась к ней, ожидая, что сейчас дверь окажется запертой.

Она повернула дверную ручку, и дверь легко открылась, впуская её в тёмную кухню.

«Он нарочно оставил дверь открытой, — подумала она. — Он хочет, чтобы я пошла за ним в дом».

Помедлив лишь мгновение, она подняла пистолет и бросилась в темноту.

 

Глава тридцать четвёртая

Макензи вошла в кухню и сразу сделала вывод, что этому мужчине было безразлично, в каких условиях он живёт. Откуда-то несло протухшей едой, и этот запах смешивался со старческим амбре и запахом пыли. Она чувствовала, как сжимающие пистолет пальцы потеют, а в ушах стучит сердце, и понимала, что может умереть в этом доме. Она постаралась взять себя в руки.

Макензи медленно прошла через кухню, вслушиваясь в шорохи в доме. Сейчас, когда они были здесь одни, она не могла и предположить, какое оружие хранил у себя убийца. Возможно, в этот самый момент он доставал свой пистолет.

Дойдя до конца кухни, Макензи оказалась у входа в тёмный коридор, посередине которого виднелась деревянная лестница, ведущая на второй этаж. В доме у убийцы было преимущество, и она это отлично понимала. Было бы глупо войти в этот коридор. Посмотрев направо, она увидела гостиную, освещённую светом небольшой настольной лампы, стоящей на журнальном столике. Здесь же лежала ещё одна Библия. Из книги торчала закладка, а рядом лежали блокнот и ручка.

Со второго этажа послышался тихий скрип половицы, выдавая местоположение убийцы. Макензи действовала быстро, желая застать его врасплох.

«Сейчас или никогда», — подумала она.

На то, чтобы пробежать коридор и преодолеть почти пол лестницы, у неё ушло не больше трёх секунд. На лестнице она остановилась, вглядываясь в темноту второго этажа. Глаза постепенно привыкли к мраку, и когда она решила, что сможет беспрепятственно преодолеть оставшиеся ступени, то двинулась наверх.

Она поднималась на второй этаж, когда услышала шаги на кухне. Макензи удивлённо оглянулась и увидела, как к лестнице подходит женщина, которую она оставила в сарае. У неё был полубезумный взгляд, и было что-то нереальное в том, что такая красивая женщина оказалась в одном белье посреди напряжённой сцены преследования.

— Прошу, — сказала она, — вызовите полицию. Я не могу…

Она не закончила фразу и резко вскрикнула, посмотрев вверх. Макензи обернулась и увидела, как на неё несётся убийца, так быстро сбегая по лестнице, что ей не хватило времени наставить на него пистолет.

Вжик!

Он ударил её плетью, и по костяшкам правой ладони растеклась обжигающая боль. За этим последовала ослепляющая боль в левой щеке, когда он ударил Макензи вновь.

Она почувствовала, как из ран течёт кровь, заливая пальцы и лицо. Она видела, как мужчина наступает, спускаясь по ступеням вниз. Она выстрелила вслепую, понимая, что из-за боли в руке не могла рассчитывать на точность.

Тем не менее, она услышала, как убийца вскрикнул, потому что пуля попала в низ живота.

Как ни удивительно, но ранение лишь слегка замедлило его скорость. Мужчина вновь обрушился на Макензи всем своим весом, и она скатилась вниз по лестнице.

Она хваталась за стены, чтобы остановиться, и снова уронила пистолет. Всё бесполезно: они оба падали вниз, и когда Макензи ударилась спиной о ступени, тело содрогнулось от жуткой боли, и она едва не потеряла сознание.

Они скатились по оставшимся ступеням непонятным сплетением рук и ног. Оказавшись на полу, спину Макензи свело от боли, а кровь из раны на щеке залила шею и пропитала ворот рубашки.

Убийца поднимался на ноги, вставая на колени и подтягивая к себе плеть, которой бил её на лестнице. Он развернулся и ударил ту, которая первой вызвала в нём приступ безумной ярости, — женщину в розовом бюстгальтере, которая замерла от страха, стоя на первом этаже. Удар пришёлся по плечу, рассёк кожу, и на стену в коридоре брызнула кровь.

Когда женщина в слезах повалилась на пол, Макензи решила наброситься на убийцу, но её спина отказывалась слушаться. Её будто парализовало. Макензи даже начала думать, не сломала ли она позвоночник, летя вниз по лестнице.

Теперь убийца развернулся к ней и снова замахнулся плетью. На лице его танцевала безумная улыбка, как на лицах психических больных или монстров из жутких кошмаров.

— Я воздвигну город и в твою честь, — сказал он, готовясь ударить Макензи.

Она сжалась, ожидая, что скоро плеть коснётся тела и издаст тошнотворный звук, а шипы на концах хвостов вонзятся в кожу и навсегда оставят на ней шрамы. Макензи подумала о том, как будет выглядеть, когда он с ней закончит — если ей вообще удастся выжить.

Вдруг в кухне раздался громкий шум. Макензи не понимала, что происходит, пока не увидела человеческую фигуру, бегущую по коридору. Человек добежал до лестницы и накинулся на убийцу, который повалился на пол, застигнутый врасплох. На полу завязалась драка, и только тогда Макензи разглядела спасителя.

Это был Портер.

Какая-то нелепица. Макензи даже показалось, что она так сильно ударилась головой, летя вниз по ступеням, что у неё появились галлюцинации.

Спину начало понемногу отпускать, и она смогла подняться на колени. Теперь она хорошо видела, что произошло: Портер спас ей жизнь. Сейчас он боролся с убийцей, взобравшись на него и ловко отвешивая хуки справа.

Перед глазами плавали чёрные мушки, но Макензи всё же огляделась в поисках пистолета. Пол уходил из-под ног, а в нос бил запах её собственной крови. Кровь потоком текла из щеки…

Наконец она увидела свой пистолет. Он лежал в нескольких сантиметрах от руки убийцы, который тоже пытался до него дотянуться.

— Портер, — хрипя, сказала она. Спина была ещё слаба, а ноги казались ватными.

Она хотела броситься вперёд, но спину вновь свело судорогой, и она упала на колени, изобразив на лице гримасу боли. Ей оставалось лишь беспомощно смотреть, как убийца первым хватает пистолет.

Портер тоже это заметил и потянулся вперёд, чтобы не дать мужчине осуществить задуманное.

Наклонившись, он потерял равновесие, дав убийце возможность откатиться в сторону, свалить его на пол и схватить пистолет.

Убийца поднялся на ноги и выстрелил.

Выстрел оглушил Макензи, и за ним сразу послышался агонический крик Портера. Макензи внутренне сжалась, надеясь, что этот крик означал не то, о чём она подумала.

Она забыла про парализующую боль в спине и поползла вперёд. Там стоял убийца. На лице его была кровь после драки с Портером. Макензи накинулась на него со спины, со всей мощи ударив локтем меж лопаток.

Он упал на пол, и пистолет вылетел из рук.

Макензи вскрикнула от боли в спине, а затем вдавила колено убийце в позвоночник. Она почти слышала, как из его лёгких со свистом вышел воздух, и решила не терять времени.

Она схватила его руками за голову и подняла её на несколько сантиметров над полом. Её рука, сжимающая висок, была залита кровью после удара плетью. Издав крик, который был смесью боли, разочарования и победы, она ударила его голову о деревянный пол.

Он застонал и начал глотать губами воздух.

Она машинально ударила снова: голову вверх, а потом вниз.

На этот раз убийца не произнёс ни звука.

Она скатилась на пол и прижалась к стене, а потом подползла к Портеру, с радостью заметив, что тот пошевелился. Левая сторона его лица была в крови, а сам он держался за ухо, как испуганный ребёнок.

— Портер?

Он не ответил, но перекатился на другой бок и посмотрел на Макензи.

— Уайт?

Он выглядел встревоженным, стирая кровь с лица.

— Чёртов пистолет выстрелил прямо у уха, — громко сказал он. — Я ничего не слышу.

Макензи кивнула, изогнув спину и пытаясь вытянуться, чтобы спина перестала болеть. Но боль не уходила. Она пододвинулась к убийце, чтобы проверить, жив он или мёртв. Оглушённая кипящим в венах адреналином и громким биением собственного сердца, она всё же смогла нащупать у него пульс.

Макензи легла на пол рядом с Портером и медленно достала из кармана телефон. Прокручивая список звонков в поисках номера Нельсона, она выпачкала весь экран кровавыми разводами.

Когда в трубке послышались гудки, она протянула свободную руку и нашла руку Портера. Она сжала его пальцы и через вязкую перчатку из крови почувствовала, как он в ответ тоже сжимает её ладонь.

 

Глава тридцать пятая

Через три дня после ареста «Страшилы» Макензи вернулась в больницу, из которой её выписали всего два дня назад с четырнадцатью швами на щеке и пятью швами на тыльной стороне ладони. Она поднялась на третий этаж и зашла в палату, где лежал Портер. Ей было больно видеть его на больничной койке, особенно если учитывать, почему он там оказался.

Он улыбнулся ей, когда она вошла. Левая часть его лица была плотно обмотана бинтами, но Макензи с облегчением отметила, что по сравнению с последней их встречей из его рук уже не торчали трубки для капельниц.

— А вот и ты, — сказал Портер.

Макензи улыбнулась, поражаясь тому, как изменились их взаимоотношения.

— Как ты, Портер?

— Хорошая новость заключается в том, что я тебя слышу, хотя ещё пару дней назад никто не мог мне этого обещать. Плохая новость в том, что я слышу тебя не очень хорошо. Самая плохая — моё правое ухо уже никогда не будет таким, как прежде. Выстрелом оторвало верхнюю часть ушной раковины.

— Мне очень жаль.

— Ну, а что мне оставалось делать? — брюзжал Портер. — Твой дружок из ФБР звонит и говорит, что ты в одиночку отправилась на поиски логова убийцы. Я должен был помочь.

Макензи покачала головой и с благодарностью сжала его руку.

— Я пробрался к тебе домой, — хитро улыбаясь, продолжил Портер, — и увидел твою карту, где все города сводились к центру. Когда я приехал на место, то услышал выстрелы, когда ты накинулась на него в сарае. Я просто шёл на звук.

— Портер, спасибо тебе огромное. Я бы умерла…

Он покачал головой, сжав челюсти.

— Ни черта подобного, — сказал он. — Ты и сама бы с ним справилась.

Пусть и не разделяя его уверенности, Макензи кивнула, тронутая комплиментом. Закрывая глаза, она по-прежнему видела перед собой лицо убийцы, заносящего над ней плеть, собираясь убить. Прошлые две ночи, что она провела дома в одинокой постели, она просыпалась в приступе паники и холодном поту, гадая, сможет ли когда-нибудь избавиться от этих видений.

Отвлёкшись на собственные мысли, Макензи потеряла счёт времени, но слова Портера вернули её в реальность.

— Как твоя спина? — спросил он, быстро сменив тему, словно чувствуя, что в душе Макензи происходит что-то неладное.

Она улыбнулась, заставляя себя отвлечься от гнетущих воспоминаний и настроиться на позитив. В конце концов, она пришла сюда, чтобы повидать Портера, ведь она была ему так обязана.

— С утра сделали последний рентген, — сказала она. — Диагноз не подтвердился: повреждений позвоночника нет, просто сильно потянула мышцы. Мне повезло.

— Глядя на твои швы и моё искалеченное ухо, не думаю, что слово «повезло» нам подходит.

Макензи подошла к стулу, стоящему у изголовья кровати, и посмотрела на Портера с искренним дружелюбием.

— Я пришла, чтобы поблагодарить тебя, — сказала она, — и попрощаться.

Портер напрягся.

— Как это?

Макензи внутренне съёжилась.

— Вот так. Нельсону пришлось принять непростое решение. Когда выяснилось, что я задержала убийцу, будучи снятой с дела, ему пришлось принять меры.

— Он тебя уволил?

— Нет, просто отстранил на полгода, и тогда я подала заявление об отставке.

Портер сел в кровати, с трудом выдавив из себя подобие улыбки.

— И на кой чёрт ты это сделала?

Макензи опустила глаза к полу, не зная, как объяснить.

— Потому что, — начала она, — я слишком много времени потратила на то, чтобы доказать, что была кем-то большим, чем просто молодой наивной девочкой, которая хотела выслужиться, работая среди взрослых дядечек-полицейских. А если добавить сюда титул изменника за открытое неподчинение приказам шефа, то ты видишь, с чем мне придётся жить дальше.

Портер нахмурился и какое-то время молчал.

— И какие у тебя планы? — спросил он. — Ты слишком хороший детектив, чтобы заниматься чем-то другим.

Макензи улыбнулась и ответила:

— Я рассматриваю другие варианты.

Он широко улыбнулся, а потом прыснул:

— Ты собралась в ФБР, да?

Макензи была уверена, что не смогла толком скрыть своего удивления. Она улыбнулась в ответ, и Портер сжал её руку. Это напомнило ей о той последней минуте, когда они были в доме убийцы, и она хотела сказать Портеру о своих планах на будущее. Но промолчала. Время ещё не пришло.

А сейчас он сам до всего додумался, и это её удивило. Он всегда был таким догадливым? Может, под вечными шуточками и раздражительностью он просто мастерски скрывал искреннюю заботу?

— Так и есть, — сказал он, — и я рад за тебя. Давай будем честны — ты рождена для ФБР и слишком хороша для нашего участка. Я это понимаю, и ты сама это тоже отлично понимаешь. Я был к тебе суров, потому что хотел помочь тебе стать лучше. Я хотел, чтобы ты уехала из этого города, и, видимо, я отлично справился со своей задачей.

Макензи ожидала осуждения, но была тронута его искренней радостью и душевной теплотой.

Впервые за очень долгое время на глаза наворачивались слёзы благодарности. Она сумела с собой справиться, давая тишине выразить то, что не могла выразить словами: они стояли, торжественно взявшись за руки в знак запоздалой дружбы.

 

Глава тридцать шестая

На то, чтобы собрать вещи, у неё ушло совсем немного времени. Половина гардероба вошла в два чемодана, а вторую половину она упаковала в картонную коробку, на которой маркером написала «НА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ». В другой коробке находились: несколько книг в бумажном переплёте, старый iPad и магнитофон, который она всё собиралась починить, но так и не починила. Надпись на этой коробке была такой же.

Она позвонила Заку, хотя знала, что он был на работе и не мог ответить. Она оставила сообщение, хотя сейчас, подкатывая чемоданы к двери, уже жалела об этом. Сообщение было коротким и теперь, оглядывая непривычно пустой и чистый дом, она думала, что должна была Заку намного больше, чем просто объяснение.

Хотя это было глупо: если она и должна была перед кем-то отчитываться, то только перед самой собой, чтобы объяснить, как она могла так долго жить такой жизнью.

«Я навсегда уезжаю из города, — сказала она в сообщении. — Аренда дома оплачена до конца следующего месяца. Можешь там жить, если хочешь. Если нет, то скоро аренда истечёт. Твои вещи всё ещё там, поэтому можешь забрать их в любое удобное время. Можешь оставить себе мебель, телевизор и всё то, что мы купили напополам. Я начинаю новую главу своей жизни и думаю, ясно, что тебе нет в ней места. Прошу уважать мои желания и не беспокоить звонками. Пока, Зак».

Часть, в которой говорилось о новой главе в жизни, прозвучало банально, зато правдиво. Именно поэтому она с лёгкостью расставалась с мебелью и техникой, на которые были потрачены тысячи долларов. Эти вещи не стоили того, чтобы ругаться за них с Заком. И именно поэтому она отдавала половину одежды: теперь она могла купить себе новую, ту, что всегда хотела носить, но не решалась купить, думая, понравится ли она Заку, или как отреагируют на неё Портер и Нельсон.

Новая жизнь, к которой она шла, подразумевала и новое видение себя, о котором раньше она могла лишь мечтать. А какой был у неё выбор? Остаться здесь, как-то пережить отстранение, а потом вернуться к работе среди стареющих мужланов, добавив к списку своих недостатков звание пустой угрозы?

Нет уж, спасибо.

В доме ещё никогда не было так тихо. Здесь было почти так же тихо и спокойно, как на увиденных ею местах убийств, и почти так же пусто, как на кукурузном поле, где нашли первую жертву. Жившая здесь когда-то Макензи была мертва. Она осознала это совершенно ясно и потянулась к ручке двери.

Открыв дверь и выйдя наружу, она почувствовала, как с плеч словно свалился огромный груз. Чем дальше она катила чемоданы по небольшому двору, направляясь к машине, тем легче ей становилось. Она положила чемоданы в багажник, захлопнула его и села за руль.

Выехав на дорогу, она даже не оглянулась, чтобы в последний раз взглянуть на дом. Её будущее было впереди, а дом был частью прошлого, и она рассталась с прошлым, как с тяжёлым грузом, который и без того носила на плечах намного дольше, чем следовало.

* * *

История об убийстве наконец потеряла статус газетной сенсации. Макензи читала пять различных вариантов пересказа событий, и каждый раз ей казалось, что речь идёт о ком-то другом. Она не давала интервью, позволив ленивым репортёрам додумывать всё самостоятельно. Она даже зашла на сайт «Прямоугольного журнала», чтобы посмотреть, написал ли об убийстве Эллис Поуп.

Он не разочаровал. Он написал статью о жестокой молодой женщине, которая считала себя Карателем и действовала наперекор приказам начальства, чтобы поймать преступника. И хотя статья была пропитана ненавистью и злобой, читатели разнесли Поупа в пух и прах своими комментариями, называя Макензи крутой и, если верить некоторым высказываниям, горячей штучкой.

Она читала его статью на планшете в аэропорту, когда объявили её рейс. Она взяла сумки и вдруг подумала о телефонном разговоре с Эллингтоном, который состоялся утром. Даже двигаясь к выходу на посадку, ей казалось, что всё происходит во сне.

— Я звоню, чтобы сказать, что меня попросили присутствовать во время твоей первой встречи с начальством, — сказал он. — Надеюсь, ты не против?

— Нет, всё в порядке.

— Волнуешься?

— Да, но больше нервничаю.

— Не стоит. Все здесь ждут твоего приезда. И дело тут не в моих рекомендациях. Ты во всех новостях, и о тебе отзываются исключительно положительно. А твоё скромное отношение к происходящему говорит само за себя.

— Кстати, ещё раз спасибо тебе, — сказала Макензи.

Он фыркнул:

— Специальный агент Уайт. Как тебе?

Макензи ступила на трап и оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на аэропорт. Она хотела запечатлеть в памяти дом, но вместо этого, к своему ужасу, перед глазами возникло воспоминание о том, как она снова и снова бьёт убийцу головой о пол. Она вспомнила, какой беспощадной чувствовала себя в тот момент — совершенно неуправляемой и непредсказуемой. Все последующие дни она ходила под жутким впечатлением от этого ощущения, понимая, что та ярость стала частью её натуры — Макензи знала, что она всегда таилась в ней с того самого мгновения, когда она обнаружила тело отца.

Сейчас, когда она выпустила эту ярость наружу и приняла её, как часть себя, как сильно это повлияет на её подход к работе?

Макензи решила, что лучший способ проверить — это новое место работы, где никто тебя не знает. Она была не настолько наивна, чтобы относиться к перемене, как к новому началу, однако впервые подумала, что была способна начать всё заново.

Она тряхнула головой, смахнув тягостное воспоминание, и пошла по трапу. Её ждал самолёт.

И будущее.