В кабинете заместителя директора МакГрата было идеально чисто. Дубовый стол, за которым он сидел, сиял в лучах утреннего солнца, пробивающегося через жалюзи. Когда Макензи вошла в кабинет в здании Эдгара Гувера в 6:58, Брайерс был уже там. Он сидел в одном из кресел у стола МакГрата. Выглядел он, как висельник перед казнью.

Что же касается МакГрата, то он сидел по другую сторону стола с важностью хозяина. Он был примерно одного возраста с Брайерсом, но выглядел старше. Он носил очки, добавляющие его образу чудовищности, которая отлично сочеталась с мрачным выражением лица.

«Закройте за собой дверь», – приказал МакГрат, когда она вошла.

Макензи выполнила просьбу и прошла к стулу, стоящему рядом с Брайерсом. Она медленно опустилась на сидение, но не успела она это сделать, как, перевалившись через стол, МакГрат встал на ноги и злобно посмотрел на обоих.

«Я хочу, чтобы кто-нибудь из вас объяснил мне, как вы собираетесь это всё провернуть, – рявкнул он. – Мне сообщили об этом эксперименте с привлечением мисс Уайт, и скажу сразу, что мне он показался глупым. И пусть решение принималось наверху, мне теперь разгребать ваше дерьмо».

Теперь он смотрел только на Макензи, и, казалось, вдавливал её в стул одним своим взглядом: «Не советую вам совершать ошибки, мисс Уайт… Не в моей привычке давать людям, не окончившим Академию, повод чувствовать себя особенными. Мне плевать, если я раню ваши чувства. Я считаю, что, привлекая вас к расследованию дела, мы делаем из Бюро посмешище, ведь вы едва прошли половину обучения. С другой стороны, я ознакомлен с вашим делом и так много раз слышал похвалу в ваш адрес, что почти впечатлён. Мисс Уайт, мы больше не та страна, где из преступников силой выбивают признание, вам это понятно?»

«Да, сэр», – сказала она.

«Мне так не кажется, – продолжил он. – Если бы вы это понимали, то у подозреваемого, которого вы взяли вчера, не было бы царапин на лице и синяка на спине размером с грейпфрут. Если бы агент Брайерс не замял это дело, подозреваемый мог подать на нас встречный иск, и тогда вы бы с треском вылетели отсюда и отправились назад в Небраску, а те, кто принял решение о привлечении вас к делу, выглядели бы не в лучшем свете».

МакГрат перевёл взгляд на Брайерса, глядя на него с той же язвительностью и злобой: «А вы должны были дважды подумать, прежде чем позволять ей вмешиваться. О чём вы, чёрт вас дери, думали, когда дали ей добро на преследование подозреваемого?»

«Я попытался остановить её, но… она чертовски быстро бегает, сэр».

«А мне плевать, как она бегает. Вы хотели как можно скорее получить напарника, и вот, кого вам дали. Вы согласились, значит, она теперь под вашим началом, понятно?»

«Да, сэр».

«Я понятно изъясняюсь? – повторил МакГрат, посмотрев на Макензи. – Вы теперь под его началом и не делаете ничего без разрешения».

«Да, сэр».

МакГрат сделал глубокий вдох и снял очки. Дотронувшись до основания переносицы, он помассировал её, пытаясь избавиться от головной боли, пока та не стала невыносимой.

«Вчера я говорил с другими заместителями, главами отделов и самим директором Бюро, – сказал он. – Мы проголосовали, и перевес бы минимальный. Ради экономии времени и предотвращения новых убийств вы продолжаете работать над делом, мисс Уайт. Однако если в следующие сорок восемь часов ареста не последует, вас с него снимут. Если в течение этого времени вы совершите хоть одну ошибку вроде вчерашней, вас не только снимут с дела, но и отчислят из Академии».

Макензи казалось, будто её ударили обухом по голове: «Сэр, это…»

«Если вы скажите «несправедливо», то отправитесь домой уже сегодня», – закончил МакГрат.

Макензи сжала губы и изо всех сил постаралась не отводить взгляд. Замдиректора надел очки и взял папку со стола. Он передал её Брайерсу, явно радуясь тому, что мог от неё избавиться.

«Надеюсь, это поможет, – пояснил он. – Это результаты анализа волокна, найденного на свалке. Я получил их меньше часа назад. Тут есть зацепка».

Брайерс открыл папку, быстро пробежался по содержимому глазами и кивнул: «Спасибо, сэр».

МакГрат пожал плечами и пораженчески поднял руки: «Не благодарите. На следующие сорок восемь часов мои руки связаны, а ваши – нет. Поэтому выметайтесь отсюда оба и займитесь делом».

Брайерс тут же поднялся. Макензи последовала его примеру. Они вышли из кабинета. МакГрат больше не сказал ни слова.

Когда они шли по коридору, начинающему заполняться служащими, Брайерс подошёл к Макензи как можно ближе. «Ты в порядке?» – спросил он.

«Да», – ответила она.

«Знаешь, он прав. Не стоило мне разрешать тебе гнаться за тем парнем».

«Проехали. Чем всё закончилось?»

«Ничем. Он утверждает, что не предлагал девчонке деньги за секс. У него приводы за мелкое воровство и секс с несовершеннолетними с согласия последних. Мы считаем, он может быть связан с проституцией. Возможно, вчера он пытался втянуть девушку в свою сеть».

«Есть связи со Сьюзен Келлерман?»

«Ничего явного, – ответил Брайерс, – но над этим работают».

«А что там?» – спросила Макензи, кивая в сторону папки, которую только что передал МакГрат.

«Давай посмотрим», – сказал Брайерс.

Макензи была близка к тому, чтобы попросить прощение за случай на станции, но не стала этого делать. МакГрат дал ей два дня, чтобы помочь Брайерсу раскрыть дело. От её успеха зависела теперь будущая карьера в Бюро, всё её будущее.

Нельзя было тратить время на извинения.

Макензи просматривала данные в папке, которую передал им МакГрат, пока Брайерс вёл машину. Зацепка вела их к Рональду Стонтону пятидесяти шести лет, занимающемуся установкой сточных канав в небольшой строительной фирме. В прошлом он работал и в других строительных бригадах; из трёх из них его уволили за пьянство. Привлекался он только за хранение марихуаны пятнадцать лет назад и за домашнее насилие, но дело так и не дошло до суда.

Макензи просматривала материалы, когда Брайерс заговорил в первый раз за всю дорогу. «Запомни одно важное правило агента, – сказал он. – Всегда лучше быть осторожной, чем жалеть о содеянном. Никто и никогда не будет читать тебе нравоучения за то, что ты делаешь свою работу очень хорошо. Поэтому и я не могу винить тебя за то, что ты сделала вчера. Да, ты применила силу, но такое случается нередко. Если агентов ФБР будут вызывать на ковёр за каждую ссадину и синяк, которые появились у подозреваемого в ходе погони или допроса, никакого Бюро не будет в помине».

«Я просто… действовала по обстоятельствам», – сказала Макензи.

«Я понимаю, – ответил Брайерс с улыбкой. – Я помню, каким я сам был в первый год службы. Мне сложно представить, как ты себя чувствуешь, ведь… ты даже не окончила Академию. В любом случае, я решил, что ты должна это знать. Похоже, ты не спала всю ночь и думала об этом. Выглядишь усталой, Макензи».

«Так и есть», – ответила она.

«Иногда я тоже плохо сплю, – продолжил Брайерс. – С нашей работой порой приходится смотреть на то, на что смотреть не хочется. И страдает от этого сон… Чёрт, да и вся жизнь от этого страдает».

Макензи была близка к тому, чтобы спросить, к чему он клонит. Что он видел или делал за годы службы такого, что могло бы так повлиять на его жизнь? Но она сдержалась. Было ясно, что тема закрыта. Об этом говорил его суровый взгляд, устремлённый вперёд, будто Макензи в машине и вовсе не было.

Десять минут спустя, когда часы на панели показали 8:02, Брайерс остановил машину на жилой улице. Большинство её скромных жителей ещё не ушли на работу, поэтому обочины и подъездные дорожки были заполнены машинами. Когда они остановились, Макензи обратила внимание на женщину, которая как раз садилась в старый драндулет в четырёх домах от них. Она поцеловала двоих детей на прощание, а с крыльца на неё смотрел муж.

«Что-нибудь в папке привлекло твоё внимание?» – спросил Брайерс. Он снова принял на себя роль наставника.

«Ничего, что свидетельствовало бы о внезапно появившемся желании убивать женщин, – ответила Макензи. – Конечно, можно связать это с домашним насилием, но ведь его не обвиняли в убийстве. Исходя из того, что ты мне рассказал, мне кажется, что вчерашний парень со станции и то больше нам подходит».

«Верно. Будем действовать наобум, но…»

«Но лучше быть осторожными, чем потом жалеть», – закончила за него мысль Макензи, вспомнив недавний порыв откровения Брайерса.

«Точнее не скажешь».

Они вместе вышли из машины и прошли к разбитой дорожке, ведущей к дому Рональда Стонтона. Брайерс шёл первым. Он позвонил в дверной звонок, встав чуть впереди Макензи.

Изнутри донёсся лай собаки. Макензи решила, что собака должна быть средних размеров, возможно, немолодая. Лай звучал не угрожающе. Меньше чем через десять секунд дверь открылась, и появился мужчина средних лет. На нём была белая футболка и рабочие джинсы. В руках он держал чашку с кофе. Собака – помесь лабрадора и гончей – стояла позади и гавкала, не переставая. Мужчина с интересом смотрел на Макензи и Брайерса, преграждая правой ногой путь трусливому псу.

«Чем я могу вам помочь в столько ранний час?» – спросил он.

«Здравствуйте, сэр, – сказал Брайерс. – Вы Рональд Стонтон?»

«Да, это я. Так что случилось?»

Брайерс достал жетон и удостоверение. Сделал он это так быстро, словно показывал трюк. «Я агент Брайерс, а это агент Уайт, – начал он. – Мы хотели бы задать вам несколько вопросов».

Стонтон выглядел искренне удивлённым, и его взгляд при виде удостоверения Брайерса дал Макензи понять, что он не был тем, кого они искали. Но права слова она не имела и позволила Брайерсу всё решить самому. Она не хотела снова всё испортить.

«О чём?» – спросил Стонтон.

«Мы хотели бы знать, что вы делали последние несколько дней», – сказал Брайерс.

«Вы меня арестовываете?» – спросил Стонтон.

«Нет, – ответил Брайерс. – Нам просто нужно задать вам несколько вопросов».

Стонтон секунду смотрел на них очень серьёзно. В его взгляде Макензи прочитала чувство, близкое к разочарованию. Он выглядел так, что его было почти жаль.

«Послушайте, – начал он. – В прошлом я совершал ошибки. Я был разгильдяй, лентяй и эгоист. Но теперь я другой. Я уже семь месяцев не пью и смог восстановить некоторые из сожжённых мостов. Раньше я был… придурком, но сейчас я изменился».

«Это великолепно, – искренне ответил Брайерс. – Тем не менее, мы нашли ваши отпечатки на заборе у свалки, куда недавно были сброшены два тела. Более того, в нашем распоряжении имеется белое волокно, предположительно от рубашки. Сейчас мы проверяем ДНК и считаем, что результаты тоже приведут нас к вам».

«Тела? – ошеломлённо переспросил Стонтон. – Убийство? Вы серьёзно? По глупости и пьяни я ударил жену шесть лет назад, и за это вы хотите связать меня с убийством?»

«Да, хотим, если ваши опечатки были найдены на месте преступления».

«Вот чёрт, – сказал Стонтон, в досаде ударив рукой по двери. – Знаете что? Ладно. Да, я перелез через забор на свалке три дня назад. Я сделал это для того, чтобы выкинуть банки из-под краски. Мы не можем просто выкинуть их в мусорный бак, потому что чёртовы экологи боятся, что краска загрязнит почву или что-то там ещё. Признаю, … я это сделал. Я так делал уже несколько раз».

«Вы можете это доказать?» – спросил Брайерс.

«Нет, не могу. Смогу, только если мой работодатель решит ответить за нелегальный выброс отходов».

«Мы можем войти? – спросил Брайерс. – Это не займёт много времени».

«Что если я вас не впущу?» – спросил Стонтон.

«Сэр, – вступила в разговор Макензи. Ей было искренне жаль беднягу, – не стоит усложнять ситуацию. Если вы нас не впустите, мы вернёмся через несколько часов с ордером, и всё начнётся сначала. Если придётся, мы придём с ордером к вам на работу. Или вы просто можете впустить нас в дом прямо сейчас».

«Ладно, – сказал Стонтон, отходя в сторону и слегка оттолкнув собаку. – Заходите и задавайте свои вопросы. Чертовски обидно, что нынче факт, что человек полностью изменился, не стоит и ломаного гроша, вы не считаете?»

Макензи и Брайерс молча вошли в дом, потому что ни один из них не знал, что на это ответить.

Макензи поняла, что им, в сущности, нечего было здесь делать. Убийца, пусть даже и очень хороший актёр, не смог бы скрыть первоначальный страх. А Стонтон выглядел искренне шокированным.

Она вздохнула, ещё раз убедившись, что они взяли не того.

Настоящий убийца, тем временем, был на свободе.

И время шло.