Вильям открыл глаза.

Он лежал на больничной койке, к его телу было прикреплено множество проводов, которые тянулись к стоявшим вокруг кровати аппаратам.

Монитор попискивал в такт ударам его сердца. Прозрачный пакет с какой-то жидкостью висел рядом на капельнице. В горле пересохло и очень хотелось пить.

Когда глаза привыкли, Вильям заметил, он не один. У окна кто-то стоял, но он не мог разглядеть, кто. Солнечный свет был слишком ярким.

– Пить…

Его голос был хриплым, говорить было больно. Он закашлялся.

Фигура обернулась к нему.

– Вильям, ты очнулся!

Иския? – подумал Вильям.

Она подошла к нему, остановилась около кровати. Посмотрела на него и улыбнулась.

– Ты целую неделю провел в искусственной коме. Как ты себя чувствуешь?

– Пить… – повторил Вильям и снова закашлялся.

– Сейчас, – сказала Иския и через несколько мгновений вернулась к кровати с чашкой в руках. Вильям поднял голову с подушки и начал пить.

– У меня очень болит голова, – он провел рукой по лбу.

Иския дернула за красный шнур, висевший на стене.

– Где я?

– В Институте.

– Я не умер?

– Нет, но вообще-то ты был на волосок от гибели. – Иския посерьезнела. – Абрахам чуть было не извлек луридиум из твоего тела.

– Луридиум, – повторил Вильям. Казалось, что ему приснился кошмар. – Так ты знаешь, что в моем теле луридиум?

– Знаю, – сказала она и улыбнулась. – Но ты не такой, как другие машины, хоть и на сорок девять процентов меньше человек, чем я думала.

Вильям не смог сдержать улыбку. Почему-то ему было приятно слышать слова Искии. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Но что случилось… Где дедушка?.. и Абрахам?..

– Орб и Лайка атаковали Абрахама. Но там все было залито водой, – сказала Иския. – Я была уверена, что мы утонем.

– Как же мы выбрались?

– Помнишь все эти подводные лодки?

Вильям кивнул.

– Мы выбрались на одной из них. Вода протолкнула подводную лодку через стену. Через несколько минут мы уже неслись по Темзе. Но ты же был там, – сказала она и рассмеялась. – Хотя и не совсем…

– Что с дедушкой?

Иския посерьезнела.

– Твой дедушка лежит в отдельной палате и выходит из заморозки. Кажется, подвергаться разморозке и заморозке таким образом не очень-то полезно для здоровья. Но говорят, есть шанс, что он очнется.

– Шанс? – повторил Вильям. – Значит, он может и не очнуться?

Иския опустила глаза.

– Лучше поговори с остальными, – сказала она.

– Я должен его увидеть, – Вильям попытался встать, но у него не получилось. – А что с Абрахамом?

– Он снова заморожен, лежит в криокамере здесь, в Институте. Отсюда не сбежишь. Не думаю, что мы о нем еще услышим. Я не так много об этом знаю, но Гофман говорил, что луридиум так долго пробыл в теле Абрахама, что полностью уничтожил в нем человека.

– Он стал бессмертным? – с ужасом спросил Вильям.

– Да, в некотором смысле. Но не вполне живым. Ему придется навсегда остаться в заморозке.

Иския помедлила.

– Я должна тебе кое-что рассказать, – сказала она наконец.

– Что же?

– Моя папка, я нашла ее в Архиве. Была причина, по которой я не хотела рассказывать тебе, что там было. Каким было мое задание.

– И что же это было за задание?

– Ты, – помедлив, ответила она.

– Я?

– Да. Моим заданием было приглядывать за тобой, если что-то произойдет. И ведь действительно произошло.

Вильям лежал и смотрел на нее.

– Поэтому ты нашла меня в Лондоне?

– Да. Мне очень жаль, что я не могла рассказать тебе правду. Слишком многое от этого зависело. Кто-то должен был пойти с тобой в туннели, – сказала она смущенно.

– Я понимаю, – Вильям взял ее за руку, но чуть не подскочил на кровати, потому что дверь распахнулась и в комнату ворвался Слаппертон.

– Вильям! – воскликнул он. Но он не успел отдышаться, поэтому просто стоял и смотрел на Вильяма, открывая и закрывая рот, как золотая рыбка. – Э… я… э-э-э… – снова попытался он что-то сказать.

Но тут дверь снова распахнулась, и в комнату ввалился Фриц Гофман.

– Ты очнулся!

– Да.

– Я, э-э-э… я… – заговорил Гофман, но махнул рукой.

– Они пытаются сказать, что очень рады снова тебя видеть, – сказала Иския и улыбнулась. – И что им очень жаль.

Слаппертон и Гофман покраснели.

– Ведь так? – спросила Иския.

– Да, – сказал Слаппертон.

– Так, – сказал Гофман.

* * *

Через несколько дней Вильям сидел, пристегнувшись, на мягком диване в большом самолете, принадлежавшем Институту. Он почти дрожал от радости – всего через несколько часов он вернется домой, в Норвегию, и увидит родителей.

Казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как он их видел в последний раз. И господина Гумбургера, и весь класс. Столько всего произошло! Вильям чувствовал себя совсем другим.

Какой-то звук привлек его внимание. Кто-то направлялся к нему с другой стороны салона. Это был…

– Не бойся, на этот раз это и правда я, – сказал человек и улыбнулся.

– Дедушка! – воскликнул Вильям.

Дедушка сел напротив и некоторое время разглядывал его.

– Ты вырос.

Вильям не знал, что ответить.

– Спасибо…

Дедушка рассмеялся.

– Ты сильно изменился с тех пор, как я тебя видел в последний раз. Это было в больнице, восемь лет назад. А теперь, насколько я понимаю, ты расшифровываешь коды?

– Угу, – ответил Вильям. – Но, думаю, мне сейчас нужно немного отдохнуть от шифров.

Дедушка улыбнулся и почесал бороду. Потом извернулся и почесал спину.

– Побочное действие длительной заморозки. Скоро пройдет.

– Чем ты теперь займешься? – спросил Вильям.

– Поеду с тобой домой. Повидаюсь с твоими родителями. Мне им тоже кое-что нужно объяснить. А еще я попытаюсь убедить их отпустить тебя в Институт на следующий год. Если, конечно, ты сам захочешь.