1991

— Ну почему я такая глупая, Фред? — Дэйзи потерлась носом о жесткую шерстку пса. Девушка лежала на кровати, слушая новый альбом Уитни Хьюстон. — Дело ведь не только в работе или Джоэле. Нужно что-то решать с моей настоящей матерью.

Фред зевнул и завозился, устраиваясь поближе. Будто хотел сказать, что не имеет ничего против ее глупости, наоборот, она ему нравится.

Стоял март, со дня смерти Лорны прошло девять месяцев, а у Дэйзи было такое чувство, что она не продвинулась с поисками матери ни на шаг. И причиной этому были вовсе не горе или печаль. Тоска от утраты Лорны охватывала ее неожиданно, напрочь выбивая из колеи, но теперь она уже научилась не вспоминать о ней каждую минуту.

Не имея возможности обсудить свои замыслы с Лорной — а Дэйзи так к этому привыкла — она чувствовала себя неспособной мыслить логично, ей не удавалось выстроить хоть какой-нибудь план и следовать ему. Иногда у нее возникало чувство полного одиночества и заброшенности, от которого не спасали встречи с друзьями или Джоэлем.

Единственным стоящим поступком, который Дэйзи совершила за это время, было поступление на ускоренные курсы по подготовке поваров. Это произошло в прошлом сентябре, и для оплаты за обучение пришлось использовать часть тех денег, которые оставила мать. Дэйзи чувствовала, что нашла единственное занятие, к которому у нее лежала душа, а похвалы преподавателей придавали ей уверенности. Но теперь, когда близились выпускные экзамены, она снова начала нервничать. Одно дело готовить изысканные блюда в спокойной и дружелюбной домашней обстановке, совсем другое — заниматься этим в шуме и суете ресторана.

Дэйзи вздохнула. Лимит неудач исчерпан, поэтому за какую бы работу теперь она ни принялась, это должно стать ступенькой на пути к успеху. Но откуда ей знать, ту ли лестницу она выбрала?

Преподаватели предложили ей два варианта. Первый выглядел так — Дэйзи могла получить место помощника шеф-повара в первоклассном лондонском ресторане. Второй предполагал, что она отправится в какой-нибудь небольшой провинциальный ресторанчик или отель, где диплом курсов сразу же позволит ей самой занять место шеф-повара, единоличного распорядителя кухни.

Первый вариант представлялся оптимальным. Продолжая жить дома и встречаться с Джоэлем, она приобретет необходимый опыт под руководством классного профессионала. Однако Дэйзи знала, какая неразбериха царит на кухнях крупных лондонских ресторанов, и этот факт ее не слишком вдохновлял.

Если же покинуть Лондон, ей придется искать жилье, да и встречаться с Джоэлем станет гораздо труднее. Преимуществом этого варианта было более престижное положение и, вероятно, более высокая оплата, к тому же преподаватель как-то заметил, что во главе кухни она будет чувствовать себя на своем месте.

Дэйзи не особенно нравилось, когда ею командовали. Поэтому совсем неплохо отправиться в совершенно незнакомое место и все начать сначала. Но она вовсе не была уверена, что сможет подолгу обходиться без Джоэля. Все прошлые неудачи Дэйзи объяснялись слишком сильной привязанностью к приятелям, поэтому не стоило совершать ту же ошибку с Джоэлем. Однако, как выяснилось, от старых привычек отказаться нелегко.

Когда она уедет, проблема Люси должна решиться сама собой. Они по-прежнему ссорились — главным образом из-за нежелания сестрицы и пальцем пошевелить, чтобы помочь ей управляться с домашним хозяйством. Но этот вопрос решится в любом случае, так как близнецы после выпускных экзаменов планировали отправиться в кругосветное путешествие.

Дэйзи протянула руку, прибавила громкость, подпевая мелодии песенки «Чудо», и улыбнулась про себя. Именно на чудо она надеялась, ожидая какой-то ослепительной вспышки, озарения, благодаря которому все решится само собой и четко обозначится путь, которым следует идти.

«Чудо» закончилось, Уитни запела «Мужчина, который мне нужен». Дэйзи мгновенно выключила проигрыватель. Она не хотела слушать эту вещь, так как больше не была уверена, что Джоэль — именно тот, «который ей нужен». Их отношения были теплыми и уютными, но то же самое можно сказать о жилете с электроподогревом, а она еще не была готова облачиться в такой. Дэйзи страстно мечтала о небывалом фейерверке чувств — реальном доказательстве того, что у них все по-настоящему. Ее отъезд, возможно, станет катализатором для такого фейерверка, однако с тем же успехом может погасить пламя навсегда.

Дэйзи жутко хотелось походить на тех своих подружек, которые твердо знали, чего хотят и на что способны. Они шагали по жизни без малейших тревог и волнений. Всему виной ее бесхарактерность — ведь она даже не может решить, хочет или нет отыскать свою настоящую мать.

До сих пор находилось немало уважительных причин, чтобы откладывать поиски. Дэйзи буквально разрывалась между курсами, домашним хозяйством и свиданиями с Джоэлем, у нее просто не оставалось времени ни на что другое. Но мало-помалу девушку начал точить червячок беспокойства — не столько из-за обещания, данного матери, сколько из-за присущего ей любопытства.

Желание узнать все об Эллен жгло ее, и в то же время у Дэйзи не было уверенности, что она действительно хочет встретиться с ней. Объяснялось ли это боязнью открыть ящик Пандоры, или все дело было в накопившихся проблемах?

Недавно она попробовала заикнуться об этом Джоэлю, и его полный сарказма ответ задел Дэйзи за живое.

— Ты хочешь изжарить яичницу, не разбив яиц, — сказал он. — Это, собственно, относится ко всему, с чем ты имеешь дело, включая меня!

Разумеется, он был прав. Она хотела иметь хорошую высокооплачиваемую работу, но чтобы эта работа была легкой, хотела сохранить свою семью, не разрешив назревших конфликтов, хотела любви без каких-либо обязательств, кроме страсти. Даже вновь обрести утраченную биологическую мать Дэйзи хотела бы по возможности безболезненно.

— Ты единственный, кого я люблю всей душой и всегда буду любить, — сказала она Фреду, почесывая его за ушами. — Я бы хотела, чтобы ты оставался таким всегда.

Пес лизнул ее в щеку, словно пытаясь продемонстрировать те же чувства по отношению к ней, а Дэйзи рассмеялась.

— Дэйзи! — раздался голос отца, и девушка вздрогнула, потому что не слышала, как он вернулся.

— Входи, пап! — крикнула она.

— Мне показалось, что ты не одна, я слышал твой смех, — стоя на пороге, произнес Джон.

— Это всего лишь старый добрый Фред, — Дэйзи хихикнула. — Я как раз говорила ему, что он — мой единственный возлюбленный.

— А не много ли он стал себе позволять? — спросил Джон, присаживаясь на кровать и поглаживая Фреда.

Во всей этой неразберихе единственной хорошей новостью было то, что отец постепенно начал приходить в себя. Он снова начал посещать с коллегами рестораны и театры, снова слышался его смех. Джон заговаривал даже о желании летом снова походить под парусом. Дэйзи начала надеяться, что со временем отец найдет подходящую женщину и скоротает остаток жизни не в одиночестве.

— Чего это ты тут валяешься? — спросил он.

— Сегодня освободилась пораньше, — позевывая, ответила Дэйзи. — Вот, лежу и размышляю, что же мне делать дальше.

Она вкратце изложила Джону свои сомнения.

— И почему я такая глупая? — спросила Дэйзи под конец. — По-моему, никто на свете не страдает от нерешительности больше меня.

— Если бы я знал, как врачевать эту болезнь, я бы вылечил тебя еще много лет назад, — отец тепло улыбнулся. — В свое время я тоже постоянно колебался, и тем не менее, справился с этим.

— Как?

— Нужно перестать думать о серьезных вещах, занявшись чем-нибудь другим. Например, устроить себе каникулы и съездить куда-нибудь после окончания курсов. Иногда стоит только взглянуть на свои проблемы со стороны, как тут же находится свежее решение.

— Джоэль не сможет поехать со мной, — сказала Дэйзи. — Ему придется работать до июня или даже июля.

— А кто сказал, что вы должны провести каникулы вместе?

— Но не могу же я ехать одна! — возразила девушка.

— Можешь, это очень просто. Не обязательно ехать за границу, в Англии множество замечательных мест, которые ты еще не видела. Взять, например, западные области. Кстати, ты можешь начать с Бристоля и попытаться найти там женщину-врача, которая организовала твое удочерение. Держу пари, от нее ты услышишь много интересного.

— Угу, — пробормотала Джози. — Это довольно любопытно. Полагаю, потом я смогу не спеша пересечь Соммерсет, затем Девон, чтобы попасть прямиком в Корнуолл.

— Ты даже можешь попытать счастья в ресторанах и гостиницах, которые попадутся тебе по пути, — с улыбкой продолжал Джон. — Вдруг тебе повезет, и ты найдешь хорошую работу на лето? Таким образом ты сможешь получить необходимый опыт, не связывая себя долгосрочными обязательствами.

— Но разве не ты говорил, что именно неспособность брать на себя обязательства является одним из моих основных недостатков? — спросила Дэйзи шутливо.

— Лучше сначала попробовать воду пальцем, чем бросаться в нее очертя голову. — Отец положил руку на ее плечо и ласково сжал его. — Если ты найдешь работу при хорошем отеле, у меня появится чертовски уважительная причина приехать, чтобы остановиться в нем. Я обожаю Девон и Корнуолл.

— Правда? — Дэйзи была удивлена, раньше он никогда не говорил об этом.

— Твоя мама любила кемпинг в Луи, это было еще до тебя, — проговорил он, и облачко грусти набежало на его лицо. — Но с тех пор мы больше никогда туда не ездили. Слишком далеко для путешествий с детьми. Иногда мне хочется продать этот дом и купить что-нибудь подходящее в тех краях. Никакой разницы, буду ли я работать в Барнстепле, Эксетере или, скажем, в Лондоне. Большинство поместий, которые мы оцениваем, находятся на западе страны.

Энтузиазм отца оказался заразительным. Внезапно Дэйзи по-настоящему захотелось уехать, причем как можно скорее.

— Я могла бы взять с собой Фреда. Тогда у меня появился бы повод для долгих прогулок.

При слове «прогулка» Фред навострил уши.

— Потерпи! — рассмеялась Дэйзи. — Сначала мне нужно получить диплом.

Около девяти утра девятого апреля Дэйзи отправилась в путь на своем «фольксвагене», держа курс по направлению к Бристолю. Фред с комфортом развалился на заднем сиденье. Она отлично сдала экзамены, получила заветный диплом и испытала давно забытое чувство удовлетворения от того, что сумела совершить достаточно большое усилие во имя достижения цели.

Мысли девушки вертелись вокруг Джоэля, с которым она встретилась накануне. Он был холоден как лед, но Дэйзи так и не поняла, вызвано ли это ее рассуждениями о возможности найти работу вдали от Лондона или тем, что она собиралась ехать в одиночестве. Джоэль проверил шины, уровень воды и масла, но лицо его при этом сохраняло угрюмое выражение. Он без конца твердил, что ее «жук» слишком стар для таких длительных поездок.

Кроме того, он крайне пессимистично отнесся к предполагаемой встрече с доктором Джулией Фордхэм в Бристоле. Дэйзи написала ей пару недель назад, а когда сообщила об этом Джоэлю, тот иронически заметил — пожилой даме далеко за семьдесят, и наверняка она уже устала бороться со старческим маразмом. Джоэль, однако, оказался не прав. Доктор Фордхэм по-прежнему проживала по тому же адресу, но вовсе не старческое слабоумие заставило ее пригласить Дэйзи увидеться в час пополудни девятого апреля.

Отец утверждал, что Джоэль всего лишь стремится уберечь ее от возможного разочарования, но Дэйзи сочла поведение своего приятеля совершенно ребяческим.

И довольно об этом! Сегодня она переночует в Бристоле, в пансионе, где разрешается держать собак, но на потом, вплоть до самого конца недели, когда она посетит Корнуолл, у нее не было никаких планов. Может быть именно это и беспокоило Джоэля в первую очередь.

Однако Дэйзи, вооруженная картами, путеводителями и туристическим справочником, нисколько не тревожилась. Предстоящее путешествие казалось ей волшебным — из тех, которые способны все изменить.

Бристоль оказался сплошной головоломкой для автомобилиста. Здесь почему-то начисто отсутствовали дорожные знаки, указывающие направление движения, если не считать стрелок в сторону аэропорта. Дэйзи заехала на автобусную станцию и принялась расспрашивать, как добраться до Клифтона, но вскоре окончательно растерялась, потому что пять разных людей сообщили ей совершенно различные сведения. Дело осложнялось еще и непривычным выговором местных жителей, который невольно напомнил Дэйзи рекламу сливочного крема по телевизору, где один из персонажей произносит с набитым ртом: «Дайте им еффо адин агромадный бальшой кусок!» Поэтому ничего не оставалось, как ехать прямо, никуда не сворачивая. Однако когда Дэйзи снова остановилась, чтобы спросить дорогу, оказалось — она уже на Пемброук-роуд.

Дом номер семь находился на длинной и очень красивой улочке, по обе стороны которой стояли старые особняки. В садиках цвели вишни и магнолии. Многие особняки владельцы превратили в многоквартирные дома, сдаваемые студентам, но эти ладные строения вовсе не походили на ветхие и грязные студенческие общежития Лондона. От улицы ответвлялись многочисленные мощеные дорожки, куда так и хотелось свернуть — они, как правило, вели к маленьким ресторанчикам и барам. Дэйзи вдруг почувствовала себя школьницей на воскресной ярмарке.

Поскольку они прибыли задолго до назначенного часа, Дэйзи, припарковав машину, выпустила Фреда и отправилась вместе с ним прогуляться по Даунсу, который располагался в нижней части Пемброук-роуд. Девушка была просто потрясена, обнаружив такое количество зелени в центре города. Бристоль и в самом деле оказался городом сюрпризов.

— Мы еще вернемся сюда попозже, — сказала она Фреду, снова беря пса на поводок. Скотч-терьер немного ошалел от продолжительного сидения в машине, и при виде свежей травы его охватил неописуемый восторг.

Дэйзи водворила Фреда на заднее сиденье «фольксвагена» и, прихватив записную книжку и документы об удочерении, направилась по дорожке к дому номер семь. По этим мшистым камням, должно быть, ходила Эллен после рождения Дэйзи, а родители забирали ее именно отсюда. Эти мысли вызвали у девушки чувство тревоги.

Она разглядывала старый особняк, размышляя о том, что этот суровый фасад действительно мог напугать Эллен, когда она впервые пришла сюда. Со своими гранитными ступенями, поднимавшимися ко входной двери и огромными эркерными окнами дом и в самом деле выглядел величественно. Подобно соседним, он также был разделен на квартиры, о чем свидетельствовали целых шесть звонков, красовавшихся справа от двери.

Дэйзи нажала кнопку того, рядом с которым значилось: «Дж. Фордхэм, доктор медицины», и ей впервые стало не по себе.

— Доктор Фордхэм? — спросила Дэйзи, когда дверь открыла совершенно седая женщина в бледно-лиловом вязаном костюме. Ничего похожего на образ суровой женщины-врача, который сложился у Дэйзи по прочтении записки матери. Просто милая старая бабушка.

— Ты, должно быть, Дэйзи, — произнесла пожилая леди с теплой улыбкой. — Входи же, входи. Я надеюсь, ты нашла дорогу без особых трудностей?

— Да, все оказалось просто. Бристоль ужасно симпатичный. Я отправилась прогуляться со своей собакой, и до сих пор не могу поверить, что бывают такие чудесные города.

— Сейчас Бристоль уже не тот, каким был раньше, дорогая, — заметила доктор, пропуская Дэйзи в прихожую. — Раньше здешние магазины ни в чем не уступали лондонским, а сейчас везде сплошные ресторанчики и закусочные, торгующие навынос.

— Зато дома просто великолепные, — сказала Дэйзи.

Первое, о чем она подумала, как только оказалась в квартире — каким образом доктору Фордхэм удается отапливать такое огромное помещение на скромную пенсию. Обстановка когда-то была весьма элегантной, но бархатные портьеры покрывал толстый слой пыли, да и все остальное казалось изношенным донельзя. Почему бы старой леди не подыскать себе жилье поменьше — содержать его было куда проще.

— Присаживайся же, Дэйзи, — сказала доктор. Похоже, она была искренне рада гостье. — Мне было очень приятно получить от тебя письмо, потому что я хорошо помню тебя еще совсем маленькой. Ну и твоих родителей, разумеется. Я очень опечалилась, узнав о кончине твоей матери, ведь я помнила ее такой живой и деятельной женщиной.

В письме Дэйзи объяснила, что ею движет желание побольше узнать об Эллен, но вряд ли она готова встретиться с ней, даже если это и оказалось бы возможным. Оставалось надеяться, что доктор Фордхэм поняла ее, и Эллен сейчас не прячется где-нибудь в соседней комнате.

— Прежде всего, я хотела бы узнать, почему удочерение было частным, — проговорила Дэйзи. — Я и не представляла, что такое разрешено.

Это было неправдой. На самом деле, отец рассказал ей, что когда им с Лорной надоели бесконечные проволочки в Национальном обществе по делам усыновления, один из друзей семьи познакомил их с людьми, занимающимися этими вопросами в частном порядке. Ее приемные родители с радостью ухватились за открывшуюся возможность. Сейчас Дэйзи просто испытывала доктора Фордхэм, чтобы выяснить, насколько та откровенна.

— Общество всегда относится к таким вещам неодобрительно, — осторожно ответила пожилая леди. — И это понятно — вокруг всегда так много неразборчивых в средствах и беспринципных людей. Но врачам часто приходится иметь дело с девушками, попавшими в беду. В то же время, они знают прекрасные пары, которые хотели бы иметь ребенка. Тебе не следует думать, что у меня здесь был инкубатор по разведению младенцев, дорогая моя!

— Я вовсе не это имела в виду, — торопливо пробормотала Дэйзи. — Я просто хочу понять, почему я досталась именно Джону и Лорне.

— Эллен привели ко мне на обследование люди, у которых она работала. Позже она намеревалась отправиться в дом матери и ребенка. Между тем, мои лондонские друзья хорошо знали Джона с Лорной. К тому времени мне уже рассказали, что они чувствуют себя обманутыми и даже оскорбленными поведением чиновников из Национального общества по делам усыновления, так как всякий раз остаются ни с чем. Я знала: это хорошие люди, которые сумеют достойно воспитать малыша, к тому же их ни в малейшей степени не интересовал пол ребенка. А когда я поняла какая славная девушка Эллен, я сразу же подумала о них. У меня возникло чувство, что ничего лучшего и желать не приходится…

Практически то же рассказывал Дэйзи и отец. Доктор Фордхэм помнила события того времени в мельчайших подробностях, и это позволяло полностью доверять любой другой информации, которую она могла сообщить.

— Разумеется, были и другие обстоятельства, которые привели к частному удочерению, — при этих словах пожилая леди нахмурилась, словно эта тема не доставляла ей удовольствия. — Семья, где работала Эллен, не хотела терять ее, она замечательно ухаживала за их детьми, поэтому они боялись, что в доме матери и ребенка, где младенец должен оставаться с матерью около шести недель, у девушки может возникнуть искушение не отдавать новорожденного. Частное удочерение их в высшей степени устраивало — в этом случае ребенка забирают сразу же после рождения.

— Получается, что Эллен вынудили отдать меня? — тупо спросила Дэйзи.

Доктор Фордхэм вздохнула.

— Да, можно сказать и так. Я не участвовала в этом, будучи всего лишь посредником, мы тогда действительно полагали, что действуем ради блага юной матери и ребенка. Но теперь я стала старше и мудрее, и мне кажется, что следовало бы дать Эллен больше времени поразмыслить.

— Вы считаете, что в таком случае она бы не отказалась от меня?

Доктор Фордхэм бросила на девушку пронзительный взгляд.

— Кто может знать, дорогая? Тогда все было совсем по-другому. Матери-одиночке приходилось невероятно трудно. Эллен хотела лучшей участи для своего ребенка, а Джон с Лорной были прекрасной парой. Я никогда в них не сомневалась, а была только рада помочь осуществиться их мечте. Но теперь, оглядываясь назад, я уже далеко не так уверена, что мы поступили справедливо по отношению к Эллен.

— Вы знаете, где она сейчас? — спросила Дэйзи.

Пожилая леди покачала головой.

— Последний раз я имела о ней известия, когда переслала письмо и фотографии, полученные от твоей матери. Это произошло примерно через шесть лет после удочерения. Естественно, я отправила не оригинал письма, а копию, на которой отсутствовал адрес. Тогда Эллен работала при школе-интернате для умственно и физически отсталых детей в южном Бристоле, где поселилась после того, как оставила семью, о которой я уже говорила. Теперь же, получив твое письмо, я поинтересовалась у чиновников департамента образования, по-прежнему ли Эллен там работает или перешла на другую работу, но оттуда сообщили, что она исчезла из их поля зрения в 1978 году. И она все еще была не замужем.

Дэйзи произвела быстрый подсчет — получалось, что Эллен тогда был тридцать один год.

— Может быть она оставила работу, выйдя замуж? — спросила девушка, испытывая некоторое разочарование при мысли о том, что поиски могут серьезно осложниться.

Пожилая леди кивнула.

— Ну, в общем-то я всегда предполагала, что именно поэтому Эллен перестала присылать мне поздравительные открытки. Очевидно, получив письмо твоей матери, она успокоилась и смогла обходиться без моей поддержки. Она очень любила своих подопечных — и думаю, это ей помогло.

— А как насчет той семьи, в которой она работала, будучи беременной? Могла ли она поддерживать с ними отношения? — поинтересовалась Дэйзи.

— Очень сомневаюсь, дорогая моя, — доктор Фордхэм взволнованно всплеснула руками. — Видишь ли, они страшно рассердились, когда она захотела уйти от них. Эллен была великолепной нянькой и наставницей для их ребятишек, настоящей Мэри Поппинс, и мать семейства не могла понять, почему она бросает их ради умственно отсталых детей. Я полагаю, у Эллен состоялся крайне жесткий разговор с этой женщиной.

— И сколько же она у них проработала? — спросила Дэйзи.

— Точно не помню, но не меньше года после твоего появления на свет. Она просто обожала этих мальчишек, однако приняла правильное решение. У Эллен была светлая голова, она была достойна лучшей участи. Она приходила ко мне за рекомендацией для школы в южном Бристоле, и я полностью поддержала ее намерение.

Дэйзи заметила, что на лице доктора Фордхэм появилось отстраненное выражение.

— Может быть теперь вы не посоветовали бы ей так поступать? — спросила она.

— О нет, это было достойное решение. Как раз в это время я начала сожалеть о твоем поспешном удочерении. Я не могла не заметить, что Эллен так и не оправилась от удара. У меня даже появилось ощущение, что она никогда не оправится.

Дэйзи почувствовала, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы, но тут же осознала: ни при каких обстоятельствах она не удовлетворится теми сведениями, которые сообщила доктор Фордхэм.

— Что, по вашему, мне следует делать теперь? — спросила она.

Пожилая леди ненадолго задумалась.

— Разумеется, это может оказаться пустой тратой времени, но насколько я помню, Эллен была очень близка с некоей миссис Питерс. Та была супругой школьного учителя, а жила в той же корнуолльской деревушке, что и Эллен. Именно благодаря ей твоя родная мать добралась до Бристоля, где и родила тебя. Как раз тогда, когда она начала работать в школе, Эллен рассказывала мне, что по-прежнему регулярно навещает миссис Питерс, приезжая домой в Корнуолл. У этой деревушки еще такое смешное название — «Мистер Смит» или наподобие того.

— Маунан Смит, — Дэйзи улыбнулась. — Я все равно собиралась в Корнуолл, так что постараюсь найти ее там, — сказала она. — Если вы вспомните еще что-нибудь важное, дайте мне знать, хорошо?

— Ты очень похожа на Эллен, — внезапно проговорила пожилая женщина, глаза ее увлажнились. — У тебя волосы точь-в-точь как у нее. Не только цвет и завитки — они словно отражают свет. Мне все время кажется, что именно с ней я сейчас разговариваю…

Мгновение она молчала, пристально глядя на Дэйзи.

— Ты намного смелее ее — у Эллен была привычка опускать голову, и она редко задавала вопросы, но ты такая же красивая, как она. Разумеется, я свяжусь с тобой, если вспомню еще какие-нибудь факты.

Дэйзи поняла, что разговор окончен, и поднялась, протягивая руку.

— Огромное спасибо за помощь, — сказала она. — Но мне пора, я ведь оставила свою собаку в машине.

Доктор Фордхэм тоже поднялась. Ее рукопожатие оказалось на удивление крепким.

— Было приятно познакомиться с тобой, — ответила она, улыбаясь одними глазами. — Сообщи мне, если найдешь ее, хорошо?

Внезапно, безо всякой видимой причины, у Дэйзи возникло чувство, что она уже когда-то видела все, что ее сейчас окружало.

— Меня отдали маме в этой комнате? — спросила она.

Пожилая женщина понимающе улыбнулась.

— Действительно, дорогая, именно здесь. Тогда тут была гостиная, а операционная располагалась в подвале. Кормилица, которая ухаживала за тобой в первые дни, принесла тебя сюда около полудня, чтобы передать новым родителям. Они были бесконечно взволнованы и счастливы. Таково удочерение — радость одной женщины вырастает из горя другой.

Когда Дэйзи покидала этот дом, последние слова пожилой леди все еще звучали у нее в ушах. До этой минуты она никогда не задумывалась над тем, что чувствует мать, отдающая чужим людям своего ребенка.

Той же ночью Дэйзи долго сидела на постели, крепко прижав к себе Фреда и размышляла над тем, что поведала ей доктор Фордхэм.

Распрощавшись с пожилой леди, она долго выгуливала пса по всему Даунсу, добравшись до самой деревушки Клифтон. Она видела подвесной мост, Эйвон Гордж, заглядывала в крохотные деревенские магазинчики и чувствовала, что ей все больше нравится Бристоль. Хотя она всегда считала себя коренной жительницей Лондона, родилась Дэйзи здесь — может быть именно поэтому город так очаровал ее. Она чувствовала себя так, словно прикасалась к чему-то давно знакомому и близкому.

Позже, зарегистрировавшись в пансионате, она вышла на улицу, отыскала бар, где ничего не имели против собак, и купила рыбы с жареным картофелем, чтобы съесть ее по пути обратно. Внезапно ее охватила грусть. Вспоминая слова пожилой леди, и словно заново осознавая их скрытый смысл, она пришла к выводу, что Эллен скорее всего была обычной наивной деревенской девчушкой, которую ее работодательница, жестокая и беспринципная особа, решила лишить ребенка ради устоявшегося течения собственной драгоценной жизни. Эта дама действительно была жестокой хищницей, иначе она могла бы позволить Эллен сохранить и ребенка, и работу

— Но ведь не все люди такие, правда, Фред? — спросила она, поглаживая пса. — Ну что, останемся здесь еще на денек, побродим по окрестностям, или сразу двинемся в Корнуолл?

Фред прикрыл глаза, словно ему был безразличен завтрашний день. Сейчас он хотел спать.

Дэйзи все-таки провела еще одну ночь в Бристоле, прошатавшись перед этим много часов по городу. А рано утром двинулась в Корнуолл, намереваясь начать с Маунан Смит, переночевать там, а уж затем оказаться у дверей коттеджа в Сент-Мойзе, принадлежавшего приятелям ее отца.

Когда она добралась до Бодмина, начался дождь, но даже его свинцово-серая завеса не могла скрыть строгой и суровой красоты корнуолльского пейзажа. Приближаясь к Труро, Дэйзи почувствовала, как ее охватывает возбуждение. Наконец-то она увидит край, прославленный на весь мир Дафной дю Морье. Еще девчонкой она перечитала все ее романы. А ведь пока она с восторгом глотала страницу за страницей «Бухту французского пирата», ее настоящая мать жила вблизи описанных в книге мест!

Было около двух пополудни, когда Дэйзи подъехала к деревушке Маунан Смит. Она остановила машину у небольшого ряда магазинчиков в центре деревни и посидела несколько минут неподвижно, глядя на них. Постройки были ее ровесниками — хотя сложены они были, главным образом, из корнуолльского гранита, их архитектура явственно отражала влияние строительной моды конца шестидесятых. Интересно, где находится ферма ее деда? И живет ли здесь еще миссис Питерс?

Почтовое отделение показалось ей самым подходящим местом, чтобы начать расспросы. Уж оно-то, по крайней мере, имело такой вид, будто стоит здесь уже как минимум полвека.

— Миссис Питерс? — бесцветная женщина средних лет в пестром комбинезоне лучезарно улыбнулась Дэйзи. — Да-да, она все еще жива, хотя ее муж скончался несколько лет назад. Ее коттедж находится выше по дороге, за баром, он называется «Ласточкино гнездо».

Фред настойчиво требовал прогулки, поэтому Дэйзи взяла его на поводок и зашагала вдоль обочины по направлению к коттеджу. Дождь прекратился примерно полчаса назад, снова выглянуло солнце, и она подумала, что только осмотрится и немного выгуляет пса прежде чем снова запереть его в машине.

Дэйзи догадалась, почему коттедж носит имя «Ласточкино гнездо» еще до того, как приблизилась настолько, чтобы прочесть надпись на медной табличке у калитки. Это была мечта любого лондонца — выкрашенный в белое уютный домик с небольшими зарешеченными окнами. Пурпурные вьющиеся розы сплошь покрывали старую садовую ограду. В саду работал какой-то мужчина.

У самой калитки Дэйзи на мгновение заколебалась, не зная, стоит ли входить прямо сейчас, но мужчина, заметив ее, взял инициативу в свои руки — он дружелюбно улыбнулся и поздоровался.

Дэйзи также улыбнулась. Мужчина показался ей симпатичным — едва за тридцать, с мягкими растрепанными русыми волосами и ярко-синими глазами.

— Какая славная собачка, — заметил он, наклоняясь через стену, чтобы получше рассмотреть Фреда. — Мне нравятся шотландские терьеры, о них говорят — мал золотник да дорог, верно?

Фред встал на задние лапы, упираясь в ограду, и залаял.

— Я думаю, ему понравилось такое сравнение, — с улыбкой сказала Дэйзи.

— Вы здесь отдыхаете? — поинтересовался мужчина. — Я вас раньше не видел в наших краях.

— Собственно говоря, я здесь по делу, — ответила девушка. — Я ищу миссис Питерс. На почте мне сказали, что она живет как раз здесь.

Мужчина кивнул.

— Это моя бабушка. Входите, она всегда рада гостям.

— Но ведь я не смогу взять Фреда, — Дэйзи немного нервничала из-за того, что все произошло так быстро и у нее не осталось времени собраться с мыслями. — Я просто выгуливала его, прежде чем оставить в машине.

— Ради Бога, не делайте этого! — мужчина шагнул к калитке и распахнул ее. — У нас любят собак, да и Фреду наверняка не хочется сидеть взаперти.

— Ну, если вы настаиваете… — пробормотала девушка. — Меня зовут Дэйзи Бучен.

— А я — Тим Питерс, — он крепко пожал ее руку. — Хотел бы я знать, зачем вам понадобилась наша бабушка?

Дэйзи понравился этот дружелюбный человек.

— На этот вопрос не так-то просто ответить. В общих чертах — у меня есть основания считать, что ваша бабушка знала мою мать.

Мужчина приподнял брови, и его глаза блеснули.

— Любопытно! В большинстве случаев тем, кто хочет потолковать с бабушкой о временах минувших, далеко за сто. Ба! — крикнул он. — У нас гости!

Пока внук миссис Питерс торопливо сбрасывал башмаки в крошечной прихожей, Дэйзи уже оказалась в гостиной. Как и все остальное, та выглядела очень милой и старомодной. Невысокий потолок с перекрытием из потемневших от времени балок, камин из грубо отесанного камня, резная мебель. Через двустворчатое окно в дальнем конце гостиной, доходившее до самого пола, она увидела старушку с букетом цветов.

— Гости, Тим? — отозвалась миссис Питерс и вдруг застыла, словно громом пораженная. — Господи! — выдохнула она. — На секунду мне показалось, что это Эллен…

Дрожь возбуждения охватила Дэйзи. Великое множество раз она слышала, как люди удивлялись тому, насколько Люси и Том похожи на свою мать и порой ей становилось больно от того, что речь идет не о ней. Оказывается, здорово, когда в тебе замечают фамильные черты!

Дэйзи нерешительно приблизилась к пожилой женщине.

— Я — ее дочь, меня зовут Дэйзи, — проговорила она.

Глаза миссис Питерс округлились от удивления.

— Господи Боже мой! Это просто невероятно, — потрясенно выдохнула она. — Нет, мне нужно присесть, вы меня буквально ошарашили. Тим, не стой с разинутым ртом. Ступай и приготовь нам чаю.

Дэйзи прикинула, сколько же лет сейчас миссис Питерс. Должно быть, около восьмидесяти или чуть больше, и при этом она вовсе не выглядела «божьим одуванчиком». На лице пожилой леди практически не было морщин, а его цвету могла позавидовать любая лондонская дама среднего возраста.

— Мне будет позволено узнать, кто такая Эллен? — проговорил Тим, подходя к бабушке и забирая у нее букет. — Ты же знаешь, ба, какой я любопытный!

— Эллен Пенгелли, — коротко обронила миссис Питерс. — Бикон-фарм.

Дэйзи заметила потрясенное выражение на лице Тима и то, как старушка бросила на него пронзительный взгляд, словно советуя придержать язык. Девушка вдруг почувствовала себя незваным гостем и принялась поспешно извиняться за свое с Фредом вторжение, предлагая зайти как-нибудь в другой раз.

— Об этом не может быть и речи, дорогая моя, — возразила миссис Питерс. — Я просто в восторге от того, что вы объявились, просто немного растерялась. К тому же я обожаю собак. И пожалуйста, зовите меня Мэвис. А теперь присаживайтесь. Рассказывайте, как вам удалось меня отыскать.

Дэйзи рассказала о смерти матери и поездке в Бристоль к доктору Фордхэм.

— Доктор не имела ни малейшего понятия о дальнейшей судьбе Эллен, — закончила она свою историю. — Однако она знала о вас и сказала, что, по ее мнению, вы сможете сообщить мне о моей родной матери гораздо больше.

— Да, я действительно могу немало порассказать об Эллен, — задумчиво проговорила пожилая леди. — Но с тех самых пор я ничего не слышала о ней… — голос ее дрогнул. — С тех пор, как случился этот пожар.

— Пожар? — переспросила Дэйзи. — Что за пожар?

Мэвис взглянула на внука, словно ища поддержки.

Тим шагнул к Дэйзи и застыл, опустив голову.

— Прошу прощения, Дэйзи… Боюсь, это не самое лучшее начало знакомства с историей вашей семьи. Дело в том, что все они погибли, когда ферма сгорела…