— Мы все равно закажем самые дешевые похороны, — настаивал Сэм. — Из-за нее нам не позволили похоронить папу рядом с остальными в освященной земле. Никто не пришел, чтобы вспомнить, каким хорошим человеком он был. Почему с ней должно быть по-другому?

— Мы не можем позволить себе похоронить ее как нищенку, — устало сказала Бет. Спор начался, как только Сэм вернулся домой с работы, а сейчас на часах было уже одиннадцать. — Что о нас подумают люди?

— А почему это должно нас заботить?! — взорвался Сэм. — С тех пор как умер папа, все остальные, за исключением Крейвенов, и так сплетничают о нас. Пускай.

Бет заплакала. Она не узнавала своего брата в этом бессердечном человеке. С тех пор как умерла мама, не прошло и суток, ее тело все еще лежало на кровати в спальне, но утром Сэм как ни в чем не бывало отправился на работу. Конечно, он боялся потерять место, и Бет это понимала, но брат мог бы и объяснить ей это, сказать хотя бы пару добрых слов, дать понять, что не злится на нее.

— Бет, не плачь. — Глаза Сэма потеплели. — Я не хочу показаться жестоким, но положение у нас отчаянное. Мы не можем тратить на похороны деньги, которых у нас и так нет. И от ребенка тоже придется избавиться!

Бет подошла к спящей в кроватке Молли.

— Не говори так, Сэм. Она наша сестра, и я ее не брошу. Можешь продать пианино или что-нибудь еще. Мы возьмем квартиранта или найдем более дешевое жилье, но Молли останется с нами.

— Мне невыносимо ее видеть, — признался Сэм со слезами на глазах. — Она всегда будет напоминать мне о том, что папа сделал из-за мамы.

— Если бы мама не нашла в себе мужества во всем нам признаться, мы бы так и жили в неведении, — возразила Бет. — И потом, папа в гробу перевернулся бы, если бы узнал, что мы бросили беспомощного младенца, даже если она и не его дочь. Так что поищи в себе немного милосердия и согласись, что мы должны относиться к Молли как к родной.

Сэм задумчиво посмотрел на сестру и какое-то время молчал.

— Ну, если посмотреть с этой стороны, то мне действительно придется согласиться, — сказал он наконец со вздохом. — Но не рассчитывай, что я когда-либо начну испытывать к ней нежные чувства. И не вини меня, если нам придется столкнуться с бедностью.

Но для Бет этого было достаточно.

— Тогда я тоже уступлю и договорюсь о самых дешевых похоронах. Но не вини меня, если когда-нибудь об этом пожалеешь.

Рождество выдалось унылое: у них не было ни денег, ни желания устраивать праздник. Сэм и Бет ограничились тем, что оставили Молли у миссис Крейвен и пошли утром на рождественскую службу в церковь. Но даже это не принесло успокоения, а лишь напомнило о том, каким веселым Рождество было раньше. Некоторые люди подходили к ним, высказывали соболезнования, но в их голосах и на лицах не было искренности, только любопытство.

Алису похоронили два дня назад. Молли оставили со старшей дочерью миссис Крейвен. Проливной дождь растопил и смыл снег, но пока дешевый гроб опускали в могилу, ледяной ветер, гулявший по церковному кладбищу, пробирал всех до костей. Кроме Сэма с Бет на похороны пришли только три человека — чета Крейвенов и доктор Гиллеспи. После того как преподобный Рейли произнес заключительные слова, Бет посмотрела на могилу отца, находившуюся в стороне на неосвященной земле. Девушка задумалась о несправедливости происходящего: человек, который никогда никому не причинил зла, покоился там, а его неверную жену похоронили на церковном погосте.

В первую неделю февраля, когда Сэму исполнилось семнадцать, а Бет шестнадцать лет, им пришлось продать пианино. Бет не слишком о нем жалела — ведь у нее оставалась любимая скрипка. Но глядя на то, как инструмент через окно опускают на улицу, девушка осознала печальную иронию происходящего. Для их родителей пианино было символом того, что им удалось подняться до уровня среднего класса. Они думали, что Сэм и Бет никогда не столкнутся с трудностями, через которые пришлось пройти им самим. Но сейчас Сэму и Бет, выросшим под родительским крылом, ограждавшим их от трудностей, не хватало жизненного опыта, чтобы справиться с бедностью.

Бет умела печь пироги, правильно накрывать на стол, крахмалить и гладить рубашки и выполнять еще десятки различных домашних обязанностей. Но ее никогда не учили планировать семейный бюджет, располагая при этом небольшими средствами. Сэм мог принести уголь для печки, расчистить снег во дворе и каждый день вовремя приходить на работу. Но он понятия не имел, что делать с засорившейся кухонной раковиной и как починить оконную раму.

Во времена их детства в гостиной постоянно горел камин, а в кухне — печка. Когда наступали холода, огонь разжигали даже в спальнях. Газовые рожки во всех комнатах зажигали еще до наступления темноты, в вазе на столе лежали фрукты, а в жестяной коробке — выпечка и сладости. Мясо бывало у них на столе почти каждый день.

Вскоре после Рождества запас угля подошел к концу. Они заказали еще, но были потрясены, услышав цену, и в результате смогли позволить себе топить только кухонную печку. Деньги за газ исчезали с такой скоростью, что они боялись зажигать свет. От фруктов и сладостей пришлось отказаться.

Зарплата Сэма уходила на еду задолго до пятницы — дня выплаты жалованья. Когда все мамины заготовки, а также запасы муки и сахара закончились, им пришлось довольствоваться одним хлебом.

Возможно, Сэму следовало бы попросить больше за любимый мамин гарнитур — круглый стол красного дерева и стулья. Но брат и сестра слишком нуждались в деньгах, чтобы оплатить уголь и счет, присланный доктором Гиллеспи. Их, конечно же, обвели вокруг пальца покупатели дедушкиных часов. Но, во-первых, ни Сэм, ни Бет понятия не имели о настоящей стоимости этих предметов, а во-вторых, у торговцев подержанными вещами был нюх на чужое отчаяние.

Хотя Бет нравилось ухаживать за Молли, она не подозревала, что находиться все время дома одной с младенцем окажется так трудно. У нее не было свободной минуты, чтобы почитать книгу, сыграть на скрипке или принять ванну. Сэм, возвращаясь с работы, и слышать не хотел о Молли, поэтому единственным человеком, с которым Бет могла поговорить о малышке, оставалась миссис Крейвен. Кроме того, девушка постоянно думала о деньгах.

В середине марта, чтобы свести концы с концами, Сэм нашел квартирантов.

Один из вышестоящих служащих его конторы предложил Сэму сдать комнаты его родственникам — кузену Томасу Уилли и его жене Джейн. Они жили у него с тех пор, как Томас переехал в Ливерпуль из Манчестера и нашел работу на почте. Обоим было за тридцать. Джейн сразу же показалась Бет крайне неприятной особой. Все в ее облике было колючим и острым — взгляд, которым она обшаривала комнату во время разговора, нос, скулы и даже голос.

Молли не вызвала у Джейн никакого интереса, а Бет она оглядела с головы до ног, словно оценивая стоимость ее одежды. Когда Бет предложила ей готовить пищу по очереди, Джейн сразу же заявила, что стряпня — это не для нее.

С ее мужем Томасом оказалось легче договориться. Это был веселый грубоватый мужчина, он с благодарностью согласился занять гостиную и бывшую спальню Бет на верхнем этаже над кухней. Сама Бет вместе с Молли жила теперь в бывшей спальне родителей. По словам Томаса, он уже отчаялся найти приличное или хотя бы чистое жилье и успел повидать такие комнаты, в которых не стал бы держать даже собаку.

К сожалению, скоро выяснилось, что Томас предпочитал жене и семейному досугу выпивку и редко возвращался домой раньше десяти.

Бет изо всех сил старалась поладить с Джейн, но та с самого начала стала относиться к ней как к прислуге. На второй день после переезда Джейн распорядилась наполнить для нее водой жестяную ванну в спальне. Когда Бет объяснила ей, что они с братом всегда моются в кухне, потому что там теплее и удобнее, и что Джейн в любом случае придется самой наливать и выносить воду, женщина начала возмущенно заниматься приготовлениями, приговаривая: «Это неслыханно!»

В конце концов она расплескала воду на пол и даже не убрала за собой. Джейн жаловалась на то, что Молли плачет по ночам, и на комковатый матрас на кровати. Бет потратила около часа, перетряхивая набитый перьями матрас, чтобы сделать его мягче, и спешила покормить Молли, как только та просыпалась. Но Джейн не собиралась платить ей взаимностью. Она разводила в кухне грязь, даже если просто заваривала чай, и никогда не убирала за собой. Джейн часто сваливала грязные вещи в раковину, а затем исчезала. В результате Бет приходилось либо стирать все самой, либо обходиться без раковины.

День за днем уютная и упорядоченная жизнь, к которой девушка привыкла и которую всеми силами пыталась вести, постепенно разрушалась.

Как только Бет начинала купать Молли, в кухню входила Джейн и принималась жарить бекон, сбрасывая на пол чистую детскую одежду и пеленки, которые висели возле печки. Когда Бет собиралась сесть в кресло, чтобы покормить малышку, оказывалось, что оно уже занято Джейн. Эта женщина брала их продукты, не мыла за собой тарелки и кастрюли. Бет скоро перестала надеяться, что Джейн хоть раз предложит убрать в кухне, на лестнице или в уборной, хотя Томас по ночам возвращался в грязных сапогах и на следующее утро взгляду Бет представала цепочка следов, ведущая на верхний этаж.

Бет не решалась жаловаться. Она не только побаивалась Джейн, но и знала, как сильно им с Сэмом нужны деньги. И все же больно было смотреть, как чистый и уютный дом постепенно превращается в свинарник, слушать по ночам пьяную брань Томаса и не иметь возможности уединиться.

Для Бет проверенным способом отрешиться от проблем была музыка. Но пианино они продали, а играть на скрипке в присутствии Джейн она не решалась. Девушка чувствовала себя часовой пружиной, которую с каждым днем сжимают все туже, и со страхом ждала момента, когда ее терпение лопнет.

Это случилось одним июльским утром. Час назад Сэм и Томас ушли на работу. Бет с Молли на руках вошла в кухню, чтобы покормить девочку, и застала там Джейн, которая как раз отливала себе в чай молоко из детской бутылочки.

— Что вы делаете?! — воскликнула Бет. — Это для Молли!

— В доме больше нет молока, — сказала Джейн.

— Тогда пойдите и купите, — рассерженно ответила Бет. — Что вы за человек, если забираете еду у ребенка?

— Не смей со мной так разговаривать! — Джейн угрожающе сузила глаза и приблизила свое худое лицо к лицу девушки. — Ты все равно ее перекармливаешь, поэтому она такая толстая.

В свои семь месяцев Молли была пухленькой, но Бет гордилась тем, что малышка такая здоровенькая и крепкая. У Молли были густые волосы и четыре зуба. Она уже научилась сидеть без посторонней помощи. Молли росла на редкость спокойным и счастливым ребенком и могла улыбаться и гулить целыми днями.

— Она красивая и совсем не толстая. А вам должно быть стыдно, — огрызнулась Бет. — Мало того что вы берете нашу еду, так мне теперь еще и молоко для Молли придется прятать?

— Ты обвиняешь меня в воровстве?! — завопила Джейн, схватила Бет за волосы и сильно потянула назад, так что та вскрикнула от боли. — Ну хорошо, соплячка! Думаешь, ты высоко вознеслась? Чем тебе гордиться? Твой папаша повесился, и всем известно почему.

Она выпустила волосы девушки и презрительно на нее посмотрела.

— Ты что, не знаешь, что болтают про твою мамашу? Мы с Томасом услышали об этом еще до того, как переехали. Твой папаша, верно, головой тронулся, если повесился, вместо того чтобы выбросить ее на улицу. Неудивительно, что твой брат эту девчонку знать не хочет.

Бет попятилась с ребенком на руках. Она ужаснулась, узнав о том, что правда о ее матери вышла наружу, и боялась Джейн. Но чаша ее терпения переполнилась, девушка просто не могла позволить Джейн взять над собой верх.

— Это неправда! — закричала она в ответ. — Я никому не позволю оскорблять мою мать, так что собирай свои вещи и убирайся из моего дома!

— И как ты меня заставишь? — Джейн вызывающе уперла руки в бока. — Пожалуешься старшему братцу? — Она фыркнула. — Да он же размазня.

Бет сразу поняла, что должна быть сильной и отстоять свои права. Она помчалась в спальню и положила Молли в кроватку. Девочка захныкала, но Бет, не обращая на нее внимания, поспешила обратно в кухню к Джейн.

— Мне не за чем ждать брата, — сказала девушка. — С такими, как ты, я прекрасно могу управиться самостоятельно. Убирайся прочь немедленно. Я соберу ваши вещи и оставлю во дворе, чтобы Томас их забрал.

Джейн ринулась к ней, собираясь ударить по лицу, но Бет оказалась быстрее. Она схватила Джейн за запястье и заломила руку, заставив взвыть от боли.

— Вон! — закричала Бет и, все еще выкручивая руку, потащила Джейн к лестнице. — А если посмеешь вернуться, я заставлю тебя пожалеть об этом.

Она никогда раньше не дралась, только в шутку с братом, когда они были детьми. Но гнев придал ей сил и уверенности.

Джейн попробовала вырваться и вцепилась в нее свободной рукой, но Бет была моложе и чувствовала, что правда на ее стороне. Она протащила женщину по лестнице к задней двери. Как только Джейн оказалась во дворе, Бет толкнула ее так сильно, что та упала.

— Ты мне за это заплатишь! — закричала Джейн. Она лежала, растянувшись на земле, выставив напоказ грязные нижние юбки и панталоны. — Это не сойдет тебе с рук! Мне нужны мои вещи.

— Ты их получишь, — ответила Бет. — Я сброшу их тебе из окна.

Затем она вошла в дом через заднюю дверь, заперла ее за собой и помчалась наверх. На то, чтобы собрать верхнюю одежду Джейн, ее шляпу, сумочку и сапоги, потребовалось всего пару минут. Затем Бет открыла окно кухни и бросила все это во двор.

— Скажи мне за это спасибо, — прокричала она. — Остальные вещи заберете вечером, я оставлю их во дворе.

Из-за угла появился мистер Крейвен и с удивлением посмотрел на Бет.

— Я всего лишь выставляю ее из дому за то, что она оскорбила моих родителей! — воскликнула Бет. — Вы не проводите ее со двора?

Девушка стояла у окна, пока сосед не вывел бранящуюся Джейн через заднюю калитку.

Каким-то образом Бет удалось покормить Молли, хотя ее всю трясло от пережитого волнения. Со двора до нее донесся голос миссис Крейвен, и Бет спустилась, чтобы впустить ее в дом.

— Ох, милая! — воскликнула женщина, увидев бледную взвинченную девушку. — Мы услышали крики, и Альфи пошел посмотреть, что случилось.

В голосе соседки звучало сочувствие, и Бет расплакалась. Миссис Крейвен обняла ее, затем забрала у нее Молли.

— Я приготовлю чай, а затем ты все мне расскажешь.

— В доме нет молока. С этого-то все и началось, — сказала Бет.

— Тогда я схожу за ним, — предложила миссис Крейвен. — А ты пока переодень Молли. От нее плохо пахнет!

Через полчаса Бет все рассказала. Чай и возможность излить душу соседке улучшили ей настроение.

— Я поняла, что эта женщина дрянь, как только ее увидела, — сказала миссис Крейвен, качая Молли на коленке. — Словно вам мало пришлось пережить! Не обращай внимания на то, что она говорила о твоей матери.

— Но ведь об этом болтают люди.

Миссис Крейвен нахмурилась.

— Мне об этом никто ничего не говорил. А если бы попробовал, я бы быстро его осадила. Но мой Альфи действительно слышал что-то подобное в заведении Фиддлера.

Пивная Фиддлера находилась сразу за углом, на Лорд-стрит. Фрэнк был непьющим, но большинство соседей-мужчин часто бывали там, как и Томас Уилли.

До этого момента Бет не приходило в голову, что кто-то может подозревать, будто отец Молли не Фрэнк, и она пришла в ужас. Но девушка не собиралась подтверждать слухи и говорить правду даже доброжелательной миссис Крейвен.

— Почему люди такие жестокие? — спросила она в недоумении.

— Иногда такое случается из-за зависти. Твоя семья выглядела идеальной. У твоего отца была красивая жена, хорошее дело и дети, которыми можно гордиться. Никто не знает, почему он расстался с жизнью, поэтому люди делают предположения.

— Что теперь с нами будет? — печально спросила Бет. — Нам нужны квартиранты. Сэм на меня разозлится.

— Я так не думаю, Бет. — Миссис Крейвен ободряюще взяла ее за руку. — Ты проявила мужество, он будет тобой гордиться. А теперь пойдем сложим вещи этих Уилли. Альфи будет начеку и поможет вам, если они снова устроят скандал.