— Мэл!

Мэл проигнорировала крик Ника и продолжала идти по склону, притворившись, что не услышала его из-за шума листьев.

— Мало того что ты задавака, так ты еще и глухая, — пошутил он, догнав ее и запыхавшись. — Все это время ты читала по губам, а я этого даже не понял.

— Ты меня звал? — спросила она, надеясь, что ее резкий тон его охладит. — Я задумалась и не услышала тебя.

За последние несколько дней Ник все больше беспокоил Мэл. Она была напугана.

Он не получил роль в королевском театре Бата, и Мэл знала, что это из-за нее он не возвращается в Лондон. Он пробыл в отеле уже четыре с половиной дня и пользовался любой возможностью, чтобы ее очаровать.

И ему это удалось. Мэл была не только очарована — она была околдована. Ни один мужчина еще ни разу не оказывал на нее такого влияния, как он. С ним она чувствовала себя легкомысленной и веселой, но когда оставалась одна, опять становилась раздражительной и подавленной. Мэл все время говорила себе, что принимает все слишком близко к сердцу, пыталась выбросить его из головы, но не могла. А он не оставлял ее в покое.

Когда Камелия работала в баре, Ник ей помогал. Вместе с ней он сервировал столы для завтрака. Если она шла в кухню, он шел за ней, разговаривал, смешил ее, подшучивал и флиртовал.

В «Окландз» только о них и говорили. Все ожидали, что это будет роман века. Миссис Даунис не переставая рассказывала о том, каким хорошеньким мальчиком Ник был в детстве. Магнус прямо светился от счастья и предложил Мэл дополнительный выходной в воскресенье, чтобы они с Ником сходили в кино.

Мэл отклонила предложение Магнуса и призналась, что Ник ей нравится, но она не думает с ним встречаться. Но Магнус только рассмеялся и сказал, что она просто набивает себе цену.

Камелия думала, что достаточно настрадалась за все прошлые ошибки, что счастье и чувство собственного достоинства останутся с ней навсегда. Но сейчас Ник был еще одним наказанием для нее. Она не знала, что делать.

Внутренний голос подстрекал ее пойти к Магнусу и все ему рассказать. У Мэл не было прямых доказательств того, что он ее отец. Возможно, он покончил бы с ее мучениями раз и навсегда. Сейчас Мэл не представляла себе, как она признается в том, что прожила под его крышей целый год под чужим именем. Он решит, что она обманщица. А что, если он на самом деле ее отец? Что тогда? Он попросит ее уйти или будет вынужден публично ее признать? Насколько Мэл знала, Магнус никогда не поступит трусливо. В таком случае это будет катастрофой для его семьи.

Все это время не переставая шел сильный дождь, как бы подыгрывая угнетенному состоянию Мэл. Но сегодня утром она проснулась и увидела голубое небо и солнце, хотя и слабое. Она решила, что во время вечерней прогулки все обдумает и, возможно, сможет вернуть себе прежнее душевное равновесие.

Дул сильный ветер, на земле лежал ковер из опавших листьев, которые скрывали лужи на дороге, но на Мэл были удобные ботинки, кожаный пиджак и теплый шарф на шее. От непогоды она была надежно защищена, вот только не знала, как защитить себя от Ника.

Она резко остановилась и оглянулась.

— Я просто решила прогуляться. Не хочу обижать тебя, но лучше мне сейчас побыть одной, — сухо сказала она.

Ник даже рот открыл от удивления и из-за этого стал выглядеть еще моложе. Как всегда, на нем были джинсы и кожаный пиджак. От непогоды его защищал только шарф, свободно обмотанный вокруг шеи. Ник напомнил Мэл медвежонка Руперта. Его замшевые туфли совсем не подходили для прогулки по грязи и лужам.

Все эти дни Камелия старалась не обращать внимания на его внешность, но потом сдалась. Его узкие бедра и упругий зад возбуждали ее, а темно-синие глаза в момент выбивали из колеи. Над его правой бровью был шрам, иногда Мэл так хотелось до него дотронуться. Но именно его губы ее околдовали. Они были такими нежными, полными, глядя на них, Мэл вспоминала о том, как давно она не целовала мужчину.

— Нам надо поговорить, — проговорил он, пожимая плечами. — Я знаю, тебя останавливает то, что я сын босса, но это глупо. Отец не возражает против наших отношений.

Мэл ухмыльнулась, но ее сердце чуть не растаяло. Она решила обидеть Ника.

— Ты еще более невежлив, чем твой брат Стефан, — произнесла она едким голосом. — Я не прислуга в королевском доме. У меня есть голова на плечах. Как я уже говорила, ты мне нравишься. Но это все. Мужчины меня не интересуют, и точка. Будь ты хоть Полом Ньюманом или Стивом Маккуином, я все равно ответила бы «нет». Неужели такого не может быть?

Мэл ожидала, что Ник ответит ей так же дерзко. В конце концов, он был пупом земли и к тому же очень красноречивым, но он просто посмотрел на нее глазами, полными упрека.

— Прости, но я тебе не верю, — сказал он тихо. — Не потому, что я эгоистичный придурок, который думает, что каждая девушка должна валяться у его ног. Просто я почувствовал, что между нами что-то есть. Я знаю, это может прозвучать банально, но я почувствовал это с первых секунд нашего знакомства.

Мэл рассмеялась. Она слышала, как миссис Даунис говорила о том, что Ник был донжуаном. Такой себе перелетной птицей, которая каждую неделю летает с новой девушкой.

— Я думала, что актер может придумать что-нибудь пооригинальней, — заявила Камелия.

— Это у меня хорошо получается в обычной беседе, если я не серьезен, — ответил Ник, — но сейчас я не шучу. Я говорю тебе то, что лежит у меня на сердце.

Его искренность смутила Мэл.

— Послушай, Ник, — начала она, с трудом глядя ему в глаза. — Я не знаю, как много ты знаешь обо мне, но у меня было очень богатое прошлое. Я работала в ночном клубе «хозяюшкой». Во флирте я спец. Я со всеми веду себя так, как вела себя с тобой в тот вечер, когда мы познакомились. Если ты подумал о чем-то другом, тогда прости. А теперь могу ли я продолжить свой путь?

— Я иду с тобой, — заявил Ник, взяв ее за руку. — Мне надо сказать тебе еще очень много.

— Я не хочу ничего слышать, — взмолилась Мэл.

— Я не собираюсь весь вечер распевать серенады о нас, — сказал он. — Я просто хочу побольше о тебе узнать. Теперь я понимаю, почему отец так много о тебе думает. Может быть, Софи и Стефан считают, что ты намеренно втерлась к нему в доверие, но запомни: я знаю, что они ошибаются.

— Я рада это слышать, — проговорила Камелия с сарказмом, вырывая свою руку и засовывая ее в карман пальто. — Запомни: мне тоже очень нравится твой отец. Он дал мне работу и возможность начать все сначала. Я перед ним в большом долгу. И я считаю, что твои брат и сестра совсем не знают своего отца, если думают, что к нему можно «втереться в доверие намеренно». Магнус самый проницательный мужчина из всех, которых я когда-либо встречала.

— Ты напугала моих родственников, — произнес Ник. — В тебе есть то, чего нет в Софи: красота, веселье, живость и ум. Что касается Стефана, то он думает, что место женщины у плиты. У него не хватает воображения даже на то, чтобы представить ее в постели.

Мэл заставила себя рассмеяться.

— У твоих брата и сестры «пунктики», я ничего не могу с этим поделать, — ответила она. — Можешь передать им, что я не ухлестываю ни за твоим отцом, ни за тобой. Если хочешь, можешь сказать им, что я лесбиянка.

— Никто из них не знает значения этого слова, — проговорил Ник, снова хватая ее за руку и поворачивая так, чтобы видеть ее лицо. — Ладно, хватит об этом, давай поговорим серьезно. Может, я смогу тебе понравиться?

— Каким образом? — спросила Мэл, приподняв бровь. — Я хотела бы быть тебе другом, Ник, и давай договоримся об этом прямо сейчас, хорошо?

— Давай, — улыбнулся он, показывая белоснежные зубы. — Как скажешь.

Они спустились по Брасс Нокер Хилл туда, где река раскинула свои берега, затопив поля с обеих сторон. Дорога вдоль канала, хотя и была грязной и покрытой листьями, все же была закрыта от ветра густым кустарником.

— Жаль, что ты не получил роль, — сказала Мэл. Сейчас ей стало немного легче. Возможно, между ними может быть дружба или платоническая любовь. — Ты не знаешь, почему тебе ее не дали?

— Нашли лучшего актера, — признался он.

— Честный ответ, — произнесла Мэл.

Ник пожал плечами.

— Мне пришлось научиться быть честным и скромным.

Мэл почувствовала, что задела его потаенные струны.

— Ты не всегда был таким?

— Нет, я был королем Брэтом, — вздохнул Ник, но потом рассмеялся, как будто не привык к таким признаниям. — Видишь ли, я не ходил в школу «РАДА» или какую-нибудь другую театральную школу. Я думал, что и так хорошо выступаю в школьных спектаклях, и решил, что учеба мне ни к чему. Я подрабатывал, а потом устроился через знакомых. Я не думал о том, что мне просто повезло, — я считал, что у меня талант.

— И ты получил по заслугам? — спросила Камелия. Магнус пару раз упоминал о том, что в прошлом у Ника не все было гладко. Мэл надеялась, что сейчас он расскажет ей об этом.

— Это было позже, — ответил он, ухмыльнувшись. — Все изменилось с тех пор, как я получил главную роль в сериале. Тогда мне было двадцать лет. Все вокруг кричали, что я преемник Джеймса Дина, говорили, что я достигну вершин, и я верил каждому слову. Это была одна из мыльных опер. События разворачивались в одном из поместий на юге Лондона. Я играл парня по имени Джек, который только что вернулся из мест лишения свободы в Борстале.

— «Поместье Ханнисрофт»? — спросила Мэл.

— Слава Богу, хоть кто-то помнит! — сухо проговорил Ник. — Тебе понравилось?

Мэл было стыдно признаться, что они с Би выключили этот сериал, не досмотрев даже первый эпизод. Единственным воспоминанием о фильме было то, что там все ругались матом, а молодые парни дрались цепями от мотоциклов.

— Такие фильмы мне не очень нравятся, — сказала Мэл. — В те дни я вообще редко смотрела телевизор.

— Такие фильмы никому не нравятся, раз сериал перестали показывать, — засмеялся Ник. — Его транслировали в неподходящее время, это был слишком жестокий фильм. Люди звонили на телевидение и жаловались на то, что в фильме слишком много бранных слов и насилия. Через шесть недель после начала показа сериал закрыли.

— А что потом?

— Для меня ничего, — уныло ответил он, пиная ногой камень. — У меня было амплуа деревенщины. Все мои мечты растаяли как дым. Тогда мне не хватило здравого смысла, чтобы затихнуть и терпеливо ждать второго шанса.

Мэл задумалась о его словах. Ник, наверное, был хорошим актером, если ему удавалось играть деревенского парня. В жизни он не был похож на него ни разговором, ни внешностью.

— Что же ты сделал?

— Я изображал из себя большую звезду. Каждую ночь ходил по клубам «У Анабель», «Простой разговор», «Скотч св. Джеймса». Если я встречал пару куколок, которые узнавали меня, то оставался в клубе и напивался до такой степени, что не мог ходить. Заработанные деньги очень быстро исчезли. От пятиминутной славы у меня остались только шикарные фотографии и пара модных костюмов.

Мэл была тронута его искренностью. Она сама бывала во всех этих клубах и много раз встречала таких мужчин в Челси. Но тогда она была одной из «куколок», которые пили и танцевали с ними ночи напролет и раздували самомнение этих неудачников, пока они платили. Ей хотелось признаться во всем Нику, но о некоторых эпизодах лучше было молчать.

— Звучит так, как будто ты стыдишься, — вместо этого произнесла Мэл. — Я знаю это чувство. У меня есть такие воспоминания, о которых лучше забыть.

— Я был негодяем, — продолжил Ник исповедь. — Я использовал людей до тех пор, пока они меня не бросали. Я пал настолько низко, что уже не думал, что смогу когда-нибудь подняться. К счастью, я встретил женщину, которая протянула мне руку помощи. Она на время приютила меня, чтобы я мог собраться с мыслями, и настояла на том, чтобы я пошел работать барменом. Она уговорила меня пойти на курсы актерского мастерства.

— Поэтому ты целый год не приезжал к отцу?

— Да, получается, что так, — ответил Ник. Ему было немного стыдно. — Мой отец нетребовательный человек, он не рассчитывает на то, что я буду приезжать к нему каждый месяц. Мне надо было все как следует обдумать, прежде чем вернуться домой. Ну вот, я достаточно о себе рассказал, теперь твоя очередь.

Мэл чувствовала, что Ник не привык к таким разговорам. Его история была для него так же болезненна, как для Мэл ее собственная. Она знала, что такая честность заслуживает ее откровенности.

— Я тоже была пустоголовой дурочкой, которая думала, что всегда можно усидеть на двух стульях, — призналась Мэл, робко улыбнувшись. — Иногда становится смешно из-за того, как долго можно жить иллюзиями, обманывая себя и притворяясь, что все хорошо. Но однажды ты просыпаешься и видишь, как отвратительна жизнь.

Мэл рассказала Нику о Би. Тот же вариант истории, какой она рассказывала Магнусу, опустив эпизод с порнографией.

— Мне очень жаль, — сказал Ник. В его глазах было такое же сострадание, что и у его отца. — Я не мог понять, почему ты так счастлива в скучном «Окландз», а теперь понимаю.

— Я люблю чистоту здешней жизни, — ответила Мэл, оборачиваясь. «Окландз» не было видно из-за деревьев, но покатые холмы, поля, осенние краски и долина были такими красивыми. — Я знаю, что гости не такие, какими они хотят казаться, в этом смысле я отстала от реальной жизни. Но когда я выглядываю из окна своей спальни, то словно возрождаюсь, в душе появляется покой. Вот почему я так благодарна твоему отцу, Ник. Он, словно заботливый друг, взял меня под крыло и помог отбросить весь бред хиппи, в который я когда-то верила. Сейчас мне нравится тяжело работать, мне нравится быть частью этой жизни.

Возможно, Мэл не была до конца честной, но она искренне верила в то, что Магнус очень сильно на нее повлиял и сыграл большую роль в ее жизни.

Позже, этим же вечером, Ник сидел у окна в спальне своего отца. Стемнело. Комната Магнуса находилась на первом этаже, сразу под комнатой Мэл. Из его окон открывался такой же вид на долину, только окна отца были больше. Рядом со спальней находилась личная гостиная Магнуса.

В этой спальне многое напоминало Нику о матери: вышитые картины, атласные подушки, сделанные руками Рут, которые износились и потускнели. Одна стена была полностью увешана детскими фотографиями. На туалетном столике стояло еще больше снимков в серебряных рамочках. В тех редких случаях, когда Ник приезжал домой, он спал в соседней гостиной. Он всегда говорил, что не стоит ради него захламлять одну из комнат для гостей, но на самом деле он хотел быть поближе к отцу.

Когда Рут была жива, у родителей были отдельные комнаты с другой стороны дома. Ник резко осуждал отца, когда тот после смерти матери переехал в эту комнату. Но время и возраст сделали свое дело, и теперь Ник понимал Магнуса.

Рут любила пастельные тона, элегантную мебель и картины, написанные акварельными красками. Когда она умерла, Магнусу стало тяжело жить в комнате, в которой так много напоминало о жене. Его новая гостиная была обставлена в строгом стиле, как джентльменский клуб: темно-зеленые стены, кожаные кресла и книжные полки на всю стену. Кроме фотографии, на которой были Магнус и Рут, ничего не напоминало о прошлом.

Ник неотрывно смотрел в окно, наблюдая за темнеющим небом. Он знал, что ему следует побриться, надеть костюм, представиться гостям и быть на ужине рядом с Магнусом. Несмотря на то что ему нравилось встречать гостей и членов клуба и играть перед ними роль блудного сына, сегодня ему хотелось остаться наверху.

Он не мог выбросить Мэл из головы. Момент их первой встречи четко отпечатался в его воображении, как фотография.

Тусклый свет играл в ее темных волосах, завязанных у основания шеи черной вельветовой ленточкой. На ней было узкое красное платье. На любой другой женщине оно выглядело бы безвкусно, но Мэл обладала яркой, почти средиземноморской внешностью, и платье сидело на ней великолепно.

Когда он увидел ее за стойкой бара, его как будто подменили. Софи описала Мэл как какую-то потасканную девку, которая только и ждет, как бы запустить свои зубки в отца. Ник догадывался, что Софи преувеличивает, и ему самому захотелось посмотреть, что из себя представляет эта гарпия. Он ожидал увидеть просто полноватую женщину, бесцеремонную, может быть, даже с начесом на голове. Но эта девушка — а она была именно девушкой, а не женщиной, как заявляла Софи, — была настоящей красавицей. Впервые в жизни Ник наслаждался тем, что собеседник не знает, кто он.

Год или два назад Ник даже не взглянул бы на нее и не стал бы слушать, что она рассказывает, — настолько его голова была забита самолюбованием и осознанием важности собственной персоны. Но сейчас он замечал каждую деталь: чувственность немного более полной нижней губы, форму глаз, изящный изгиб бедра, когда она потянулась, чтобы налить ему выпивку.

Все прежние девушки Ника были блондинками, сам себе он честно признавался, что выбирал их как аксессуары. В восемнадцать лет ему нравились девушки невысокого роста с большой грудью, позже он перешел на длинноногих и худощавых. Но Камелия никогда не смогла бы стать чьим-то модным аксессуаром. У нее была голова на плечах и собственные взгляды на жизнь.

Мэл чем-то напоминала Кейт, сорокалетнюю разведенную женщину, которая два года назад помогла Нику стать на ноги. Внешне они были разными: Кейт была роскошной женщиной с фиалковыми глазами. Возможно, их сходство заключалось в доброте, в интересе к другим людям и, может быть, в страстности. У Ника с Кейт были платонические отношения, но он видел в ее глазах такую же страсть, как и в глазах Мэл.

Именно об этом он думал тогда ночью, лежа на кровати отца. Мэл — горячая штучка, в этом он был уверен. У этой девушки был большой опыт общения с мужчинами. Ник вспоминал смешные, колкие замечания, которыми она описывала друзей с Ибицы. И то, как обольстительно она на него смотрела.

Проведя в компании Мэл четыре дня, Ник совершенно запутался. Он отверг предположения Софи. Мэл ничего не испытывала к отцу, кроме восхищения и симпатии. Пообщавшись с Джоан Даунис и Антони, Ник понял, что Мэл не стремилась к легкой наживе. Если она уйдет из «Окландз», они будут подавлены. На самом деле она почти управляла отелем.

У них было так много общего. Они смеялись по одному и тому же поводу, легко и естественно общались. Ник был искренен, когда говорил о прошлом, хотя мог бы рассказать еще о многом. Мэл тоже до определенной степени ему открылась. Почему же тогда она его отвергает?

Возможно, он все еще был немного высокомерен? Ник знал, что понравился Мэл. Он чувствовал это так, как уловил бы аромат изысканных духов. Почему она сопротивляется своему влечению?

Позже, ночью, Мэл лежала в постели и плакала в подушку. Это был один из самых невыносимых вечеров, которые ей когда-либо приходилось проводить в этом отеле. Несмотря на ее протесты, Магнус настоял на том, чтобы она поужинала с ним и Ником. Мэл сидела за столом, окруженная вниманием двух мужчин, ковыряла вилкой тушеного лосося. Внезапно ей захотелось собрать вещи и уехать навсегда.

— Завтра я возвращаюсь в Лондон, — сказал Ник, наливая вино ей в бокал. — Но я буду постоянно приезжать, пока не покорю тебя.

Магнус только блаженно улыбнулся, как будто уже обдумывал, какой будет свадьба.

— Это правильно, сынок, — проговорил он добродушно. — Слабый сердцем никогда не завоюет благородную даму. Мэл просто не хватает опыта, я слишком долго держал ее взаперти.

Камелия лишь слабо улыбалась и краснела. Ник был таким красивым в черном костюме и светло-голубой рубашке. Она безумно желала этого мужчину. Но Мэл не могла предать Магнуса, который окружил ее отцовской любовью, даже не подозревая о том, что они на самом деле родственники.

При свете свечей Мэл поражалась тому, как много между ними сходства. Как можно было не замечать этого раньше? У нее были такие же высокие скулы, как и у Ника. Овал лица и мягкая кожа Магнуса скрывали раньше такие же скулы, но сейчас они стали отчетливо видны. Их волосы и цвет глаз были совсем не похожи, но все же у Софи были темные волосы и глаза, у Магнуса глаза были золотисто-карие, иногда зеленые, а у Ника ни на кого не похожие, чисто голубые.

Цвет кожи — это особый случай. Днем был виден загар Магнуса, который появился во время работы на улице. По сравнению с ним Ник казался бледным. Но сейчас было видно, что у обоих одинаковый оливковый цвет лица. Хотя у Ника была светлая кожа, Мэл вспомнила, как он говорил о том, что когда вернулся из Греции, то был почти черным. Даже форма губ выдавала сходство. У всех троих были полные, мясистые губы.

Когда-то Мэл доставляло удовольствие искать у себя сходства с Магнусом, но сейчас от этой мысли ей становилось плохо. Ей так хотелось быть просто работницей и ломать голову только над тем, как потратить зарплату.

Разговор перешел к планам на будущее. Магнус хотел построить спортивный зал и крытый бассейн в старой конюшне. В шутку он предложил Нику стать инструктором по фитнесу, на тот случай, если его актерская карьера окончательно провалится.

Ник раньше упоминал о том, что в Лондоне работал как-то в спортивном зале, но сейчас, когда об этом заговорил Магнус, Мэл представила Ника обнаженным. Она сразу выпила вина, чтобы скрыть смущение.

Магнус сказал, что хотел бы, чтобы она научилась водить машину.

— Это смешно, что у тебя до сих пор нет водительских прав, — заявил он прямо. — Ты могла бы вести банковские дела намного лучше меня. Завтра же я организую курсы.

Дальше становилось только хуже. В каждом из своих далеко идущих планов Магнус видел Камелию в главной роли. Было понятно, что он подумывал о пенсии и надеялся, что Мэл займет место управляющего.

— Я хочу расширить отель, — сообщил Магнус, улыбнувшись Мэл, а затем посмотрел на Ника, как будто они уже все обсудили в деталях. — Я хочу построить флигель рядом с конюшней, туда войдут еще двадцать комнат. И не мешало бы обустроить зал для конференций, чтобы здесь можно было проводить совещания и заключать сделки.

Неделю назад Мэл с энтузиазмом отнеслась бы к этим планам. Она предложила бы праздновать в отеле свадьбы. Но сейчас она молча пила вино и слушала обоих мужчин, мечтая о том, чтобы в кухне произошло что-то серьезное и она смогла бы сбежать отсюда.

Ник рассказывал о школьных годах, описывал, как здорово было возвращаться домой на праздники, когда Рут еще была жива. Мэл было горько слушать о том, как эти мужчины с такой нежностью рассказывают о жене и матери, и одновременно знать, что примерно тогда же Магнус писал Бонни любовные письма. Казалось, у Ника было счастливое детство. В лесу на дереве у него был деревянный домик, у него неделями гостили школьные друзья, а с местными детьми они ставили на конюшне пьесы.

Но Ник ни разу не упомянул о том времени, когда умерла его мать. Мэл чувствовала, что в переходном возрасте он был так же несчастлив, как и она. Может, тогда он и научился играть, изображая из себя упрямого и беззаботного подростка, в то время как его отец замкнулся в своем горе. Одинокому мальчику пришлось слишком быстро повзрослеть.

— Тебе пора в отпуск, моя девочка, — сказал Магнус. Наверное, он был поражен ее молчанием. — Ник бредит Грецией. В такое время года там все еще тепло и красиво. Как насчет того, чтобы вам съездить туда вдвоем на недельку?

Мэл понимала, что Магнус просто о ней заботился. Он беспокоился из-за того, что она молчала весь вечер, и боялся, что слишком завалил ее работой. Но тогда Мэл восприняла его предложение как попытку ее использовать.

— Если мне потребуется отдых, я сама его попрошу, — выпалила она, не подумав.

Она заметила, как мужчины переглянулись, и поняла, что опьянела. Чтобы не выглядеть еще большей дурой, Мэл решила уйти якобы для того, чтобы поговорить с Антони. Прежде чем ей успели возразить, она встала и вышла из гостиной.

К счастью, Антони действительно была нужна помощь — сломалась посудомоечная машина. Мэл вытащила всю посуду, вымыла и вытерла ее, пока Антони раскладывал десерты.

Когда она вернулась в столовую, Магнус и Ник уже перешли в гостиную, прихватив бутылку бренди.

Салли подмигнула Мэл, передавая оставленную для нее информацию.

— Они попросили, чтобы ты к ним присоединилась, — неохотно произнесла она.

Салли была единственным человеком среди персонала, с которым Мэл чувствовала себя неуютно. Это была высокая худощавая девушка, которая днем училась в университете Бата. Раньше Мэл догадывалась, что Салли ей завидует, но сейчас по тону ее голоса стало понятно, что официантке нравится Ник.

— Я не очень хорошо себя чувствую, — вялым голосом ответила Мэл. — Наверное, пойду спать. Сможешь передать им об этом?

Она уже повернула к последнему пролету ступенек, как вдруг дверь гостиной распахнулась и появился Ник. Когда он попросил Мэл войти, она повторила ту же отговорку, что и Салли, и пошла по ступенькам наверх. Ник побежал за ней, перепрыгивая через две ступеньки.

— Что случилось? — спросил он, догнав Камелию возле ее комнаты.

— Я же сказала, что не очень хорошо себя чувствую, — солгала Мэл. Она немного отрезвела после мытья посуды.

— Сегодняшний вечер был слишком тяжелым для тебя? — спросил Ник. — Отец иногда похож на бульдозер, когда войдет в раж.

Сочувствие в его голосе тронуло Камелию до глубины души. На ее глазах выступили слезы. Нежные слова Ника, казалось, залечивали ее душевные раны. Он увидел слезы Мэл и притянул ее к себе.

— Тише, тише, — говорил он, пытаясь ее успокоить. — Ты не должна обращать внимания на отца. Он просто боится постареть раньше, чем достигнет своих целей. Он забывает, что иногда нельзя опережать события.

Так хорошо было в объятиях Ника. На мгновение Мэл забыла свои страхи. Ник ладонями обхватил ее лицо.

— Тебя стоит добиваться, — прошептал он, целуя ее в нос. — Иногда я могу быть самым терпеливым на свете.

Он коснулся губами ее губ. Мэл потянулась к нему, забывшись в сладости его горячих чувственных губ.

Но реальность отрезвила ее, вызвав ужас в ее душе. Камелия с силой оттолкнула Ника.

— Больше никогда не делай этого! — воскликнула она, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Я же сказала тебе, что мне это неинтересно. Разве это так сложно понять?

Ник отступил на несколько шагов, его лицо покраснело.

— Я хотел бы сказать, что сожалею, но это не так, — проговорил он, поворачиваясь к ступенькам. — Я не знаю, что с тобой такое, Мэл, но я обязательно это выясню. Ты так же сильно желала этого поцелуя, как и я. Ты меня не обманешь.

Позже Мэл лежала на кровати и плакала. Она поняла, что попала в ловушку. Весь вечер она замечала доказательства того, что Ник упрям и решительно настроен. В детстве он заявил, что будет актером. Несмотря на протест семьи, он долго взбирался наверх, пока его высокомерие не сыграло с ним злую шутку. Возможно, в прошлом он и был плейбоем, но сейчас он стал совсем другим. Ник решил, что Мэл его судьба, и она знала, что он не отступит.

— За что мне это? — прошептала она в темноте, обращаясь к тому же, кого однажды поблагодарила за эту комнату. — Что я сделала, раз заслужила такое?