Сэр Маелз сидел на стуле с высокой спинкой у камина на первом этаже в гостиной, Мэл расположилась рядом с ним на диване, ее забинтованная нога в толстом носке лежала на маленьком стульчике. Похолодало. За окнами ветер гонял осенние листья, поэтому, даже рискуя показаться сэру Маелзу легкомысленной, Мэл надела джинсы и красный свитер.

Вестминстерские часы на каминной полке показывали одиннадцать часов, и хотя сэр Маелз говорил не умолкая уже с половины десятого, по резкой манере его разговора Мэл поняла, как сложно ему давались признания.

— Вы не должны чувствовать себя неловко или стыдиться чего-то, сэр Маелз, — вежливо сказала Мэл. — Я все понимаю.

Камелии было сложно свыкнуться с мыслью, что он ее дедушка. Внешностью и даже голосом он был похож на Уинстона Черчилля — такое же круглое лицо, тяжелый подбородок, отсутствие шеи, не говоря уже о манере говорить, которая требовала внимания. Но Мэл понравился его зеленый твидовый пиджак и желто-зеленый галстук — это говорило о том, что в душе он не конформист.

— Тебе необязательно называть мой титул, — ответил он серьезно. — Можешь называть меня Маелз. Хелен зовет меня Смайли — улыбчивый, но нам пока нечему улыбаться, сейчас это было бы неуместно.

Мэл понравились его слова, они означали, что он тоже хочет перейти к более свободной манере общения. Он вызывал у Камелии симпатию. Маелз ночевал у Хелен в коттедже, и дочь рассказала ему всю историю. Именно тогда подтвердились его сомнения, которые зародились, когда год назад Ник приехал к нему с расспросами. По гордому выражению его лица, с которым он говорил о Хелен, Мэл поняла, как приятно ему было узнать, что он оказался отцом в таком пожилом возрасте. Но ей было непонятно, рад ли он тому, что он еще и дедушка.

Из-за своего возраста и положения Маелзу было сложно говорить о романе с матерью Хелен. Он рассказал историю сухо, без эмоций, но Мэл провела параллели между его романом и романом Магнуса и Бонни. Маелз познакомился с Поли, жизнерадостной маленькой девушкой из рабочего района, в 1925 году, когда она выступала в шоу на «Катфорд Ипподром». Он влюбился в нее, несмотря на брак и социальное положение. Через полтора года она неожиданно исчезла. Маелз был расстроен, но решил, что Поли встретила другого мужчину, который был свободен и мог жениться на ней.

Когда он рассказывал историю о Поли, которую поведала ему Хелен, его голос дрожал. Прошло уже сорок лет, но он все равно был потрясен тем, что его любимая женщина ушла со сцены и воспитывала его ребенка в бедности, чтобы не осложнять жизнь возлюбленного скандалами и позором.

— Ну, давайте поговорим о чем-нибудь веселом, — предложила Мэл. Сегодня у Камелии было хорошее настроение. Вчера они с Ником около часа говорили по телефону, и сегодня вечером он должен приехать из Лондона. В «Окландз» она пробыла всего два дня, но нога болела уже меньше, и Камелии стало легче, когда она обсудила с Магнусом все, что сказала ей Хелен. Прошлое Маелза показалось ей довольно романтичным, оно не шокировало ее так, как исповедь Хелен.

Сейчас Камелия хотела избавиться от призраков прошлого и начать все сначала. С утра она написала длинное письмо Конраду, в котором сообщила ему обо всем, что произошло. Но теперь чувствовала, что ей придется дописывать туда еще и историю Маелза. Это была пикантная история, которая должна ему понравиться, и Мэл знала, что он не расскажет ее никому.

— Новый фильм Хелен обещает быть очень захватывающим, и мне так хочется посмотреть ее коттедж. Магнус сказал, что там очень мило, — произнесла она.

Услышав это, Маелз улыбнулся. Вчера вечером Хелен была уверена в том, что Камелия не примет ее как друга, не говоря уже о том, чтобы признать в ней мать.

— Ты очень милая девушка, — проговорил он искренне. — Такая же, как о тебе говорили Магнус и Хелен. Надеюсь, что я, хоть и сумбурно, но смог передать тебе то, каково нам было тогда. Я бы не хотел, чтобы ты подумала, что я бросил женщину, носившую под сердцем моего ребенка. Я не мог жениться на Поли, но я помогал бы ей и Хелен. Я был очень огорчен тем, что нас с Мэри Бог не благословил ребенком.

— Дети не всегда благословение, — хитро улыбнулась Мэл. — Расскажите мне о моем раннем детстве. Я знаю, что вы были гостем на свадьбе у Бонни и Джона. Наверное, вы с женой приходили к нам после смерти Джона?

— В первые два-три года твоей жизни мы очень часто приходили к вам в гости. Мы даже посещали дом в Сомерсете, — сказал Маелз и впервые искренне улыбнулся. — Это было весной 1950 года, тебе было всего несколько месяцев от роду. Мэри все время сюсюкалась с тобой. Она настояла на том, чтобы мы пошли с тобой гулять. Ты лежала тогда в коляске. Холм был таким крутым, что мне пришлось ее подталкивать. Тогда я впервые катал коляску.

Мэл понравилась такая картина, хотя она скорее представила бы Маелза танцующим в пачке, чем везущим коляску.

— Я была хорошеньким ребенком?

— Мокрым и крикливым, насколько я помню, — ответил он угрюмо. — Но Мэри считала тебя ангелом. Конечно, если бы я знал, что ты моя внучка, я отнесся бы к тебе с большим интересом. Это были очень веселые выходные. Джон и Бонни были очень гостеприимными. Я помню, что на ужин был фазан. Тогда я был поражен тем, что такая вертихвостка, как Бонни, умела так хорошо готовить. Она к тому же любила свой сад, ухаживала за ним. Там росло много весенних цветов, и вообще было довольно мило.

— Так она вам нравилась? — воскликнула Камелия.

Маелз пристально посмотрел на Мэл.

— Да, она мне нравилась, — признался он с неохотой. — Она была взрослым ребенком — веселая, счастливая, полная энергии и жизни. Когда Джон на ней женился, у меня были некоторые сомнения в отношении ее. Понимаешь, у нее была такая репутация, я думал, что ей нужны только его деньги. Но в те выходные я понял, почему Джон ее обожал. Она была великолепна.

— Ваше мнение о ней изменилось, когда она написала вам о Хелен?

— Да, я был шокирован не только содержанием письма, которое выбило меня из колеи, но также его злорадностью. Конечно, теперь, когда я знаю, что привело Бонни к этому, я понимаю, что она писала его в момент отчаяния и горя. Она была расстроена тем, что поссорилась с лучшей подругой, но это ее не оправдывает. Мои чувства, когда я читал то письмо, наверное, схожи с твоими, когда ты узнала о том, что Джон Нортон не твой отец. Все эти годы я думал, что Поли бросила меня ради другого человека. И вдруг я узнаю, что молодая актриса, которой я помогаю делать карьеру, на самом деле моя дочь.

Маелз замолчал, собираясь с мыслями, и вытер платком пот со лба. Он как-то странно посмотрел на Мэл, словно думая о том, стоит ли ему продолжать свои признания. Затем он откашлялся и произнес:

— Бонни не требовала денег. Ее целью было только расстроить меня. Она угрожала передать эту историю в газеты.

— Она не сказала вам, что у Хелен есть дочь?

— Нет. Как бы я хотел, чтобы она это сделала. Она намекала на то, что знает что-то еще более компрометирующее, но я подумал, что Бонни хочет сказать: Хелен замешана в каком-то незаконном деле. Тогда я беспокоился только о своей жене. Мэри была очень доброй, заботливой женщиной, она поддерживала меня на протяжении всей нашей совместной жизни. Было бы несправедливо, если бы кто-то нарушил ее покой и счастье только из-за желания отомстить.

— С вашей стороны было очень смело назвать Бонни обманщицей, — сказала Мэл. — Что бы вы сделали, если бы она не остановилась и заявила обо всем публично?

— Я не знаю, — признался Маелз, снова вытирая лоб. Мэл не хотела причинять ему страдания. Она не хотела, чтобы он нервничал, в конце концов, ему уже было за восемьдесят. — Я провел несколько бессонных ночей, обдумывая все это. Тогда я не был уверен, что это правда. Поли Фостер могла быть не моей Поли. Но даже если бы это была она, Хелен могла быть дочерью другого мужчины. Поэтому я отправился в Америку, чтобы повидаться с Хелен.

— Почему она не рассказала вам об этом раньше?

— Хелен сказала, что она не очень верила той истории, которую поведала ей тетя Марлин. Но я думаю, что она, как и ее мать, боялась причинить мне боль. Мы вместе все проверили, даже сделали анализ крови. Но, прежде чем стали известны результаты, мы оба знали, что Марлин была права. У Хелен такой же цвет кожи, как у всех Гамильтонов, такие же нос и губы. Ты тоже это унаследовала, как и мои глаза, которые передаются у нас по материнской линии. Как бы то ни было, после разговора с Хелен мне стало спокойнее. Она убедила меня в том, что Бонни не осуществит свои угрозы, она просто хотела поссорить нас, и ничего больше. Хелен оказалась права — потом я горько сожалел о том, что поделился своими сомнениями с Манингом. Но тогда я считал, что лучше будет, если мы подготовимся к скандалу, а так как Манинг был менеджером Хелен, я решил, что его стоит предупредить.

Мэл вставила на место еще один кусочек мозаики. Сейчас она понимала, что антипатия Эдварда по отношению к Бонни переросла в ненависть, когда у него появились неопровержимые доказательства ее коварства. Было понятно, что, не зная всей истории, он обвинял ее в несчастьях и депрессии Хелен.

— Как вы думаете, когда Эдвард узнал правду обо мне? — спросила она.

Сэр Маелз глубоко вздохнул.

— Хелен считает, что это произошло до того, как он убил Бонни, но я не думаю, что это так. Основываясь на фактах, мы можем полагать, что он нашел бы способ избавиться от тебя тогда, если бы в этом была необходимость. Должен признаться, что я подливал масла в огонь, предоставляя ему информацию. Я был глупцом.

Мэл улыбнулась, подумав, что Маелзу, наверное, не часто приходилось в этом признаваться.

— Расскажите мне об этом, — попросила она.

— Как ты уже знаешь, я получил то злобное письмо от Бонни за два года до смерти Джона. Ты, конечно, понимаешь, что больше я не ездил в Рай. Я сказал Джону, что стал слишком стар для того, чтобы ездить по гостям, но я два раза встречался после этого с ним в Лондоне. Когда Джон умер, мы с Мэри отдыхали в Кении. Это позволило мне не придумывать объяснение своего отсутствия и не встречаться с Бонни еще раз. Но мы, конечно, послали цветы и соболезнования.

Четыре или пять месяцев спустя ко мне зашел Манинг. Я показал ему статью о смерти Джона в газете «Таймс», и мы не знали, стоит ли говорить об этом Хелен. Она начала сниматься в новом фильме, поэтому мы решили, что для нее будет лучше, если мы промолчим.

— Это было неправильно, — сказала Мэл.

— Сейчас можно так говорить, — согласился Маелз, потирая рукой двойной подбородок. — Но поверь мне, Камелия, тогда мы с Эдвардом пытались защитить Хелен от стресса. Мы подумали, что, узнав о смерти Джона, она захочет встретиться с Бонни, а учитывая то, чем закончился ее последний визит, мы решили, что лучше это скрыть.

Через два года умерла моя жена. Я написал Бонни, потому что Мэри души в ней не чаяла. Она не знала о том, что мои чувства к Бонни изменились, и до самой смерти продолжала присылать тебе открытки и подарки на Рождество.

Бонни проигнорировала мое письмо. Она не приехала на похороны и даже не прислала соболезнования. Тогда я понял, что был прав, когда перестал с ней общаться. Я не хотел, чтобы Хелен опять связалась с этой женщиной.

Мэл помнила, что получала открытки и подарки от друзей родителей, когда была маленькой. Потом неожиданно все перестали приходить к ним в дом. Теперь Камелия спрашивала себя: может, Бонни умышленно обидела всех этих людей и отдалилась от них?

— В эти годы я очень часто видел Манинга, — продолжал Маелз. — Два или три раза мы встречались в Лондоне, но в основном виделись в Голливуде, когда я приезжал к Хелен. Тогда она была в тяжелом состоянии, и мы очень волновались за нее. В один из таких визитов я спросил Манинга, слышали ли они с Хелен о том, что Бонни умерла. Тогда я только что сам узнал об этом из газеты. Я прочитал о тебе и о твоей подруге, которая умерла в Челси от передозировки наркотиков. Я передал Манингу все вырезки из газет.

— Вы знали об этом и показали ему? — воскликнула Мэл.

Маелз покраснел и опустил глаза.

— Прости. Теперь со слов Магнуса и Ника я знаю, что ты не заслужила весь этот бред, который написали о тебе после того инцидента. Я не хочу огорчать тебя, напоминая об этом. Но тогда имя Камелии Нортон было во всех газетах, и я, конечно же, узнал тебя, как узнал бы любой, который когда-то держал тебя ребенком на коленях.

— Как отреагировал на смерть Бонни Эдвард? — спросила Камелия.

— Он был так же удивлен, как и я, когда прочитал об этом, — ответил Маелз, поморщившись. — Он был очень расстроен этой новостью, но ничем не выдал того, что знал о ее смерти. Он настаивал на том, чтобы мы держали это в секрете, так как это могло расстроить Хелен.

Мэл нахмурилась.

— Я знаю, что не имел права играть роль судьи, — сказал Маелз, пожимая плечами. — Но поставь себя на мое место. Моя единственная дочь, которую я даже не могу признать, страдает от хронической депрессии, ее блестящая карьера закончена. За эти несколько лет я понял, что причиной большинства несчастий Хелен была Бонни Нортон. Ты рассказала бы ей при таких обстоятельствах еще более печальные новости?

— Может быть, и нет. Но продолжайте. Как вы думаете, Эдвард догадался обо всем, когда увидел мою фотографию?

— Возможно. Он оставил у себя вырезки из газет, заявив при этом, что расскажет обо всем Хелен, как только ей станет лучше. Может быть, когда Эдвард изучил фотографии, он заметил те сходства, которые я вижу сейчас. Надо отметить, что он знал Хелен лучше, чем кто-либо другой, с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать. Как бы то ни было, когда я вернулся в Англию, мой слуга доложил мне о том, что ты заходила. В следующий раз, разговаривая с Манингом по телефону, я рассказал ему об этом. Он немного заволновался, начал задавать мне глупые вопросы. Но так как ты не оставила адрес, я не мог ничего ему ответить.

Маелз откашлялся.

— Как Магнус, наверное, сказал тебе, Хелен согласилась на роль в «Сожженных мостах», не сказав об этом Эдварду. Он был в панике, когда узнал обо всем. Не только потому, что Хелен впервые за несколько лет сама приняла решение. Фильм должны были снимать в Англии. К тому же Хелен ни Эдварду, ни мне не сказала о том, что с ней связался Магнус. Мы оба думали, что «Окландз» — всего лишь деревенский отель, который подыскал для нее секретарь.

Когда Эдвард приехал в Англию, он первым делом пришел ко мне и позвонил с моего телефона Хелен. Но я не слышал, о чем они говорили. Хелен сказала потом, что он ругал ее за то, что она встретилась с Магнусом и сняла отель без его ведома. Такой реакции она и ожидала. Эдвард заметно оживился, когда узнал об интервью в «Ньюз оф зе ворлд». Он предложил заехать за письмами. Надо было догадаться, что таким образом он хотел выследить тебя и похитить.

Мэл подумала, что Эдвард на самом деле был гораздо лучшим актером, чем считали на киностудии.

— Какого вы были о нем мнения? До того, как все это случилось? — спросила Мэл.

— Я полностью ему доверял, зная, с какой преданностью он заботится о Хелен, — твердо ответил Маелз. — Но Эдвард никогда мне не нравился, я считал его странным. Во всех отношениях.

Мэл улыбнулась искренности старика. Она догадалась, что он знает гораздо больше об Эдварде Манинге, но он был старомоден и не стал бы обсуждать такие вещи.

— Будем надеяться, что его скоро поймают, — сказала Камелия. — Тогда мы, наверное, сможем об этом забыть.

Маелз исподлобья вопросительно посмотрел на Мэл.

— Ты сейчас сказала так же, как твой отец, — сказал он.

— Я не знала, что вы были с ним знакомы.

— Это я предложил Хелен на роль Принцессы в театре Хампстеда, — проговорил Маелз, улыбнувшись. — Рэй Кеннеди был веселым и мудрым человеком. Он непорядочно поступил с Хелен, но мне он нравился.

— Что между ними произошло? — Мэл хотела спросить об этом у Хелен, но не помешает узнать точку зрения Маелза.

— Рэй совершил глупость, — ответил Маелз. — Он пытался угнаться за двумя женщинами одновременно. Рэй был прекрасным продюсером, но ему так и не удалось полностью раскрыть свой талант. Я слышал, что он погиб в автокатастрофе несколько лет назад.

Мэл вздрогнула от скрипа тормозов, раздавшихся у входной двери. Было почти четыре часа, примерно час назад она от нечего делать спустилась в кухню. После ленча Мэл не находила себе места. Она не могла читать, не могла даже дописать письмо Конраду. Так как кухня была центральной комнатой во всем доме, а Джоан и Антони были только рады продолжить беседу, Мэл сочла это место наиболее подходящим для того, чтобы убить время, пока не приедет Ник.

Джоан встала на цыпочки и заглянула в маленькое окно на уровне крыльца.

— Это он, — сказала она, предостерегающе погрозив пальцем. — Не смей бежать — не забывай о больной ноге.

Миссис Даунис могла бы этого не говорить. Мэл подпрыгнула, схватила костыли, которые дал ей Магнус, и поспешила по коридору, прыгая на одной ноге.

Постояльцы, стоявшие на верхних ступеньках, удивленно посмотрели на то, как Мэл поскакала к входной двери. Ник выходил из «MG», когда она ступила на порог. Камелия резко остановилась, опираясь на костыли. Она тяжело дышала от волнения.

За тот год, что она не видела Ника, из начинающегося актера он превратился в состоявшегося мужчину. На нем был твидовый пиджак, волосы были коротко острижены и хорошо уложены, и он прибавил несколько килограммов. Когда он захлопнул дверцу машины и посмотрел на Мэл, она сразу поняла, что она ни преувеличивала их чувства, ни надумала их себе.

Ник почти выдохнул ее имя, его глаза светились от радости. Распахнув объятия, он побежал к ней.

Камелия почувствовала, что оказалась в воздухе, когда он подхватил ее и стал кружить. Костыли с грохотом упали на мощеное крыльцо.

— Тебе же надо беречь свою ногу! — сказал он заботливо, взял ее на руки и понес в гостиную. — Тебе даже швы еще не сняли.

— Я не могла сидеть, как королева Виктория, — засмеялась она. — Если бы ты только знал, каким длинным был сегодняшний день!

Мэл мечтала об этом моменте с тех пор, как Конрад сообщил ей о том, что Ник пытался ее разыскать. Она думала, что будет нервничать или испытывать страх при встрече с ним, но она не ожидала, что почувствует странное смущение.

Ник был еще красивее, чем в ее воспоминаниях. Разве могут у человека быть такие яркие глаза, такие волосы цвета спелой пшеницы? Или любовь делает всех особенными?

— Я хочу поцеловать тебя, — прошептал он, оглянувшись вокруг. Он увидел, как двое гостей с интересом смотрят на них. — Я могу затащить тебя наверх?

— Мы можем устроиться в кабинете Магнуса, — предложила Мэл, прижимаясь к нему. От запаха его шеи по ее спине побежали мурашки. — Поставь меня на ноги, мы устроили бесплатное представление.

В кабинете Магнуса они разожгли камин и пододвинули к нему кожаный диван.

Ник посадил Мэл, а сам сел рядом, нежно обхватив ее лицо руками.

— Моя бедняжка, — прошептал он, проводя пальцем по шрамам на щеке и глядя ей прямо в глаза. — Я собственноручно убил бы этого человека за то, что он с тобой сделал.

Мэл почувствовала на щеке его теплое дыхание. Когда он обнял ее, каждый нерв ее тела отвечал ему.

Как только их губы соприкоснулись, два года желания вылились в страсть. Они наслаждались близостью, касаясь друг друга языком, губами, пальцами, прижимаясь друг к другу. Каждая клеточка желала того, о чем они так долго мечтали.

Они забыли о том, что шторы были открыты, что в любую секунду в комнату мог войти кто-то из персонала или Магнус. Время и место не имело значения по сравнению с радостью быть вместе.

— Нам надо остановиться, — наконец выдохнула Мэл.

Тяжело дыша, Ник отстранился. В его лице, на его губах горело желание.

— Это сумасшествие! — Он обнял ее, положив ее голову к себе на плечо, и прильнул губами к ее волосам. — Я не мог думать ни о чем другом по дороге из Лондона. Я хотел поцеловать тебя, но не думал, что это будет вот так!

— Я тоже, — призналась Мэл. — Что мы сейчас будем делать?

— Я не знаю, — ответил он. — Я думал, что все будет довольно пристойно. Мы будем разговаривать, держаться за руки за украшенным свечами столом до тех пор, пока не узнаем друг друга получше. Я собирался быть джентльменом, пока ты не выздоровеешь и мы сможем пойти куда-нибудь на выходные.

— Наверное, так будет лучше, — улыбнулась Мэл. Она была рада, что его слова отражали ее собственные надежды. — Я думала, что обманывала себя все это время. Я боялась, что, когда придет время, я ничего не почувствую.

Ник поднял ее лицо и взглянул на нее с такой нежностью, что все ее беспокойства сразу улетучились.

— Ты чувствуешь то же самое, что и я? — Он целовал ее глаза и касался щеки. — У меня внутри все замирает от желания дотронуться до тебя, прикоснуться к твоей душе.

В последний раз Мэл была близка с мужчиной три года назад, когда работала на Ибице. Все это время она не думала о сексе, как будто позабыла о нем. Но сейчас слова Ника словно повернули ключ и освободили эти чувства.

— Я тоже хочу тебя, — прошептала она, беря его руку и целуя кончики пальцев. — Тело, разум, душу. Но не здесь, это будет неправильно.

Ник засмеялся и притянул ее к себе.

— Смешно, правда? Люди приезжают сюда, чтобы освежить отношения, проводят здесь медовый месяц и выходные. Но мы не можем этого сделать, хотя это место принадлежит нам.

— Завтра мне снимают швы, — сказала Камелия, целуя его нос, губы, глаза. — Мы сможем поехать в Лондон и остановиться у тебя?

— Тебе там не понравится. — Он коснулся пальцем ее нижней губы. — Там убогая обстановка, а соседи очень шумные. Давай проведем пару дней в отеле?

Мэл не знала, что ответить. Магнус устраивал вечеринку-сюрприз в следующую пятницу по случаю премьеры фильма «Правонарушители». В Лондоне также состоится официальный ужин, но Ник отказался от приглашения из-за событий в «Окландз». Магнус считал, что такое важное событие надо отпраздновать. Он пригласил Софи с мужем, Стефана с женой, а также несколько старых друзей Ника в «Окландз».

Маелз предложил, чтобы Мэл с Ником погостили у него в Лондоне, пока будут идти приготовления. К ним собиралась присоединиться Хелен, если она сможет найти время между съемками. Все они должны приехать сюда ровно в семь тридцать, когда остальные гости уже будут в «Окландз». Мэл пообещала Магнусу, что не расскажет о сюрпризе, но сейчас Ник мог все испортить.

— Если мы уедем, то тогда на всю неделю, — сказала она. — Я знаю, что Маелз хотел пригласить нас в Лондон на следующей неделе.

Ник ужаснулся.

— Мне это не нравится, он немного странный.

Он был поражен, когда Мэл рассказала ему о Хелен и Маелзе. Он был рад за Мэл, но в то же время потрясен. Он сомневался в том, что Мэл представляла себе, каково это — иметь такого влиятельного дедушку и такую знаменитую мать.

— Маелз мой дедушка, и ты ему нравишься, — засмеялась Камелия. Полчаса назад она думала, что это прекрасная идея, к тому же представлялась отличная возможность получше узнать Маелза и Хелен. Но с приездом Ника все изменилось. — Должна признать, что я охотнее порезвилась бы с тобой, чем осторожничать в Лондоне.

— Я поговорю с отцом, — пообещал Ник, зарываясь носом в ее шею. — Он должен понять, что нам необходимо наверстать упущенное, чтобы никто не мешал нам и не наблюдал за нами.

Мэл была уверена, что Магнус это поймет. Но она также знала, что он очень переживал из-за того, что Эдварда еще не поймали. Камелия и сама волновалась, но притворялась, что это ее не беспокоит. Она надеялась, что Магнус согласится их отпустить.

Ник помог Мэл выйти из машины возле коттеджа Хелен и поцеловал ее в нос. Он уже два дня был в «Окландз». Хелен пригласила Мэл к себе на ужин.

— Я поздороваюсь и сразу уйду, — сказал Ник. — Я вернусь за тобой в десять.

Было слишком темно, чтобы рассмотреть коттедж, но фонарь на крыльце хорошо освещал узорные окна и густой сад, так что Камелия сразу поняла, что это был один из домиков, изображение Которого можно найти на коробке шоколадных конфет.

Они не успели подойти к дому, как распахнулась дверь и Хелен выбежала им навстречу.

— Я так волновалась! — проговорила она. — Я вернулась со съемок только в шесть вечера и все это время бегала, готовилась. Входите же. Сегодня прохладно.

— Какая милая комната, — произнесла Мэл, оглядываясь по сторонам. Ник вернулся в «Окландз», а они с Хелен сидели у камина и пили вино. Этот коттедж на самом деле напоминал дом известной актрисы. Все, чего не хватало в доме Эдварда, здесь было: цветы, корзины с фруктами, детские фотографии в рамочках и стопки модных журналов. Хелен внесла много дополнений в уже и без того красивую меблированную комнату. На больших удобных диванах лежали разноцветные подушки, на каминной полочке были фигурки фарфоровых котов, а у окна стояла большая комнатная пальма.

— Мне здесь очень нравится, — сказала Хелен, ослепительно улыбаясь. — Я всегда хотела жить в таком доме. Надеюсь, мне удастся убедить хозяев продать мне его. Видела бы ты сад, за такую красоту и умереть не жалко. Я с нетерпением жду смены времен года: я так скучала по этому в Голливуде.

Этот вечер был совсем не таким, как их первая встреча. За бокалом вина Хелен вспомнила много интересных и смешных историй о том, как они с Бонни в сороковых годах гастролировали по стране. Мэл рассказала о своей жизни в Лондоне, о Би и о том, как она пришла в «Окландз» и познакомилась с Магнусом.

Когда Хелен показала ей другие комнаты в доме, Мэл поняла, насколько похожи их характеры. Им обеим доставляло удовольствие обустраивать дом, несмотря на то, что ни у одной не было возможности поселиться где-то надолго. Хелен внимательно слушала советы Мэл по приготовлению пищи, уходу за садом и оформлению интерьера.

— Ты поможешь мне обустроить эту комнату? — спросила Хелен, показывая самую большую спальню. Это была довольно уютная комната с узорными низкими окнами, в которой преобладал темно-синий цвет, из-за чего она казалась прохладной. — Я хотела бы сделать эту комнату своей спальней, потому что она больше, чем та, в которой я живу сейчас. Но я не знаю, с чего начать.

Они сели на кровать, обсудили цветовые гаммы и решили, что одну стену будет занимать гардероб. Мэл предложила наклеить темно-розовые обои.

— Не очень веселые, — сказала она. — Дизайн должен быть выдержан в драматическом викторианском стиле. Может быть, одну стену стоит оклеить розовыми обоями, а остальные — обоями другого цвета. Тебе надо поставить кровать с балдахином, комната достаточно большая для этого. Сюда подойдут тяжелые бежевые занавески и толстый бежевый ковер.

Когда Хелен открыла свой гардероб, Мэл показалось, что ей снова четырнадцать лет и она в спальне своей матери. У Хелен было еще больше одежды, чем у Бонни, в шкафу висели десятки вечерних платьев.

Хелен догадалась, что Мэл хочет их рассмотреть, и стала вытаскивать одно за другим, рассказывая о вечеринках, на которые она надевала эти платья.

Мэл вздохнула, когда увидела изумрудное шифоновое платье. Она прижала его к себе так же, как когда-то прижимала платья Бонни.

— Примерь, — предложила Хелен. — Я поправилась за последнее время, и оно мне теперь тесновато. Но на тебе оно будет смотреться великолепно.

Платье сидело так, как будто специально было сделано для Мэл. Она вертелась перед зеркалом, а Хелен смотрела на нее улыбаясь. Камелия подумала о том, что все вернулось на круги своя.

— Оставь это платье себе, — сказала Хелен. — Сомневаюсь, что я когда-нибудь похудею, если буду и дальше так есть.

— Платье мне очень нравится, но я не могу его принять, — возразила Мэл. — К тому же я никогда не хожу на такие вечеринки, на которые его можно было бы надеть.

— Скоро будешь ходить, — заверила Хелен. — Когда Ник станет большой звездой, а мы с Маелзом наконец сможем похвастаться тобой, тебе понадобится много шикарной одежды.

— Как все прошло? — спросил Ник по дороге домой. Мэл держала на коленях платье.

— Время пролетело очень быстро, — ответила она. — Я думала, что нам будет неловко, но все прошло как по маслу. Хелен мне очень нравится. Мне показалось, что она на самом деле является частью моей жизни.

— Все готовы? — спросил Магнус, спускаясь по ступенькам и помогая Мэл нести чемодан. Ник поехал в гараж, чтобы заправиться. Было субботнее утро. В пятницу с ноги Камелии сняли швы, но нога еще болела, поэтому Мэл не смогла уехать в тот же день.

— Почти все, — сказала она, опираясь на палку. — Мне немного стыдно, что я вас покидаю и вам придется самим готовиться к вечеринке.

— Ты только путалась бы под ногами, — проговорил Магнус, широко улыбаясь. — Обязательно привези Ника в пятницу.

Камелия кивнула и покраснела.

— Все в порядке. — Магнус улыбнулся и потрепал ее по волосам. — Может быть, я и старею, но воспоминания у меня еще сохранились. Любовь — очень важная штука, Мэл, вы оба так долго ждали. Только будь осторожна с ногой. Много не бегай и не ходи босиком по росе.

— Для этого слишком холодно, — рассмеялась Мэл. Сегодня утром она увидела из окна иней, и хотя солнце уже поднялось, все равно было холодно, так что пришлось надевать перчатки и пальто. — Но я все равно пообещаю, если это доставит тебе удовольствие. Я ты пообещай, что будешь себя беречь, организовывая вечеринку.

— Ник! — Магнус крикнул с порога, когда тот уже приготовился уезжать.

— Что ему еще надо? — Ник нахмурился и выключил зажигание. Магнус махнул, подзывая сына.

— Он, наверное, хочет сообщить тебе важную информацию, — пошутила Мэл. — Послушай его, он может дать ценный совет.

Ник вышел из машины и подошел к крыльцу.

— Что на этот раз? — раздраженно спросил он. — У меня достаточно денег, и я проверил масло в машине.

— Я не стал бы тебя звать из-за таких пустяков. — Магнус увел его в холл. — Мне только что позвонили из полиции. Какой-то мужчина остановил машину по дороге в Уэлш, потом вытолкал хозяйку и угнал автомобиль. Женщина сообщила, что это сделал темноволосый мужчина с усами и в очках, но полиция уверена, что это Манинг.

— Со мной Камелия в безопасности, — произнес Ник, но, когда он повернулся, чтобы идти, Магнус схватил его за плечо.

— Есть еще кое-что, — сказал он. — ФБР Соединенных Штатов передало информацию о том, что за последние три года были обнаружены две утопленницы, обе молодые женщины. Обстоятельства смерти такие же, как у Бонни. Обе женщины были связаны с Манингом.

Ник перевел дыхание.

— Но у него ничего не получилось с Мэл. Он не посмеет вернуться, чтобы опять на нее напасть.

— Может быть, и нет, но у него есть пистолет, — произнес Магнус, нервно облизывая губы. Вот почему женщина отдала машину без сопротивления. Он ехал по направлению к Севен-Бридж. Разве это не говорит о том, что он возвращается?

Раздражение Ника сменилось беспокойством за отца. Его лоб прорезали глубокие морщины, а в глазах было волнение. Утром он прекрасно себя чувствовал. А сейчас, глядя на него, Ник опять вспомнил об ударе.

— Может быть, мне отвезти Мэл в безопасное место, а потом приехать сюда и побыть с тобой?

— Нет, сынок, ты больше нужен Мэл, чем мне, к тому же полиция будет патрулировать округу. Просто постарайся, чтобы Камелия не читала газет, и звони мне каждый вечер.

— Я пойду. — Ник обернулся, услышав, как в машине включилось радио. Мэл выбирала радиостанцию. — Я найду способ уберечь ее от Манинга, не беспокойся, пап. Мэл со мной в безопасности.

— Если повезет, его поймают задолго до того, как вы вернетесь, — сказал Магнус, похлопывая сына по плечу. — Береги Мэл, она и так достаточно натерпелась.

— Что он хотел? — спросила Мэл, когда Ник вернулся в машину.

— Ничего особенного, — ответил Ник, поворачиваясь к ней. — Просто попросил привезти крабов и лобстеров, если мы будем проезжать возле Бриксхема.

— А мы туда поедем? — Она была рада, что они наконец тронулись с места.

— Наберись терпения!

— Ты упомянул о Бриксхеме для отвода глаз. Это Лайм-Риджис! — воскликнула Мэл, когда они поздно вечером подъехали к городу. Она была очарована вымощенными камнем улочками, маленькими коттеджами и магазинами с эркерами.

— Мама всегда говорила, что это романтичное место. — Ник посмотрел на Мэл, улыбаясь. — Когда я был маленьким, мы летом часто сюда приезжали. Мы с отцом ходили на рыбалку ловить макрель, а мама лежала на пляже или гуляла по городу. Я думаю, она одобрила бы мое решение привезти тебя сюда.

— Надеюсь, ты не собираешься взять меня на рыбалку, — рассмеялась Мэл. — Запах дохлой рыбы не кажется мне романтичным.

Отель «Бэй Хотел» находился на самом берегу моря, поэтому они оставили машину на стоянке и спустились по ступенькам к отелю. Ник пошел вперед, неся их чемоданы, а Мэл шла, опираясь на перила и осторожно ступая. С моря дул сильный ветер, но соленый привкус во рту, запах морских водорослей и шум прибоя — все это воодушевляло Камелию после того, как она просидела столько времени взаперти.

— Я забыл, что сюда нельзя подъехать на машине, — сказал Ник, поставив чемоданы у ступенек и подбегая к Мэл. — Нога болит? Может, надо было выбрать другое место?

— Нога не болит, — возразила Камелия. — Я хромаю по привычке. К концу недели я буду бегать по этим ступенькам.

«Бэй Хотел» был не таким величественным, каким его помнил Ник, но Мэл понравился его светло-розовый фасад, старинные окна и удобное расположение прямо на берегу моря. На вымощенной площадке перед отелем не было ничего — ни кафе, ни аттракционов, ни магазина. Ничего не портило старинный вид здания. Рядом стояли уютные коттеджи и дома, которые веками оставались неизменными, несмотря на морские волны.

— Вы, должно быть, мистер и миссис Поитер? — Мужчина с румяным лицом бросился им на помощь, когда они вошли в дверь. Это был Джеймс Грант, хозяин отеля. Он радушно пригласил их войти. — Вы хотите сначала выпить чаю, или мне лучше сразу проводить вас в вашу комнату? Там уже все готово.

Ник часто приезжал сюда со своими родителями. Ему было приятно увидеть, что отель оказался еще уютнее, чем в его воспоминаниях. Большой камин в баре, удобные кресла и хорошо ощутимый запах лаванды убедили его в том, что он не зря выбрал это место. Две женщины средних лет читали журналы, они с интересом взглянули на новых гостей.

— Я думаю, нам лучше подняться в комнату. — Ник старался сохранять спокойствие, в то время как Мэл мурлыкала, как чеширский кот. — Моя жена немного устала. Я сообщал вам по телефону, что она недавно пережила автомобильную катастрофу. Мы приехали сюда для того, чтобы она быстро оправилась.

— Почему Поитер? — шепотом спросила Мэл, когда мистер Грант взял их чемоданы и повел гостей по крутой лестнице.

— Я подумал, что это звучит экзотичнее, чем Смит, — прошептал Ник, прикрывая рот рукой. — Я надеялся, что кто-то примет меня за австралийца.

— У тебя волосы не того цвета, — засмеялась она, преодолевая ступеньки.

Улыбаясь, Джеймс Грант поставил их чемоданы, показал им мини-бар, вид на море, который открывался из окна, и пожелал им приятного отдыха.

— Кстати, о Версале, — сказал Ник, проводя рукой по позолоченному изголовью двуспальной кровати, и усмехнулся, заметив атласные покрывала. — Настоящий номер для молодоженов.

— Я считаю его великолепным, не будь снобом. — Мэл игриво прикоснулась к его щеке. — Здесь прекрасная, старинная атмосфера.

Мистер Грант, а может, его жена были явно неравнодушны к золоту. На стенах улыбались золотые ангелочки, мебель кремового цвета украшала золотистая отделка, большое зеркало обрамляла позолоченная рама, а на темно-красном ламбрекене висели золотистые кисточки. Это не очень подходило для гостиницы, которая существовала уже двести лет, но Мэл нашла это романтичным.

Она, прихрамывая, прошла через комнату к ванной, ожидая увидеть там еще больше золота, но там все было белым, если не считать темного красного дерева вокруг ванны, умывальника и застекленных шкафчиков на стене. Если бы она не привыкла к великолепию «Окландз», обстановка этого отеля показалась бы ей величественной.

— Иди сюда, — позвал Ник из спальни. Мэл выглянула из ванной и увидела, что он стоит у окна. — Быстрей, солнце вот-вот сядет.

Оно было похоже на огромный красный шар, который двигался в сторону моря, отбрасывая розовый свет на воду до самого берега. Стая чаек кружилась, как большая змея. Мэл и Ник видели огни рыбацких лодок, которые то потухали, то загорались, когда лодки качались на волнах.

Ник стал позади Мэл. Он обнял ее за талию, положил подбородок на ее плечо и смотрел вместе с ней, как солнце медленно садится за море. Небо было темно-серым, но вокруг солнца оно казалось светлее. Потом, когда солнце опускалось все ниже и ниже в море, оно стало пурпурным. Произошла вспышка, а потом вдруг все исчезло, погрузившись в темноту.

Мэл потерлась щекой о щеку Ника.

— Я никогда раньше не видела, как оно исчезает, — проговорила она задумчиво, — мне никогда не хватало терпения.

Ник развернул Мэл к себе, двумя руками нежно обхватил ее лицо и приподнял его.

Зажглась вывеска отеля, осветив его светлые волосы и изгиб его губ. Внизу в баре включили музыку, заиграла песня «Стилистикс» «С тобой я совершенно другой». Ее звуки сливались с шумом прибоя.

— Они даже нашу песню поставили, — прошептал Ник, улыбаясь.

В жизни Камелии не было момента приятнее, чем этот. Ее сомнения развеялись. У нее было такое чувство, что вот-вот начнется вечное блаженство. Между ними пробежала искра еще до того, как встретились их губы.

Страсть уже не опьяняла их так, когда они знали, что у них еще все впереди. Они касались друг друга губами, языком, их дыхание было горячим и сладким, пальцами они искали нежные места. Ник медленно расстегнул ее платье, провел рукой по спине Мэл, наслаждаясь шелковистостью ее кожи. Мэл подняла его рубашку и стала ласкать пальцами его тело, чувствуя, как его кожа покрывается пупырышками от удовольствия.

Ник провел рукой по ее шее и плечам так нежно, что у Мэл перехватило дыхание и она опустила руки. Платье упало на пол, за ним последовал лифчик. Ник с восхищением смотрел на Мэл.

Она взяла его руки и поднесла их к своей груди.

Он наклонился и поцеловал ее возбужденные соски. Мэл затрепетала от удовольствия, запуская пальцы в его мягкие волосы. От его восторженного взгляда комок подкатил к ее горлу.

— Они такие красивые, — прошептал он, лаская соски пальцами, и снова стал целовать их. — Со мной такого еще никогда не было.

Внезапно их обоих охватила страсть. Срывая одежду, разбрасывая ее в разные стороны, два тела стремились слиться в одно целое. Когда они целовались, Ник сел в кресло у окна и увлек за собой Камелию, усаживая ее сверху.

Окно находилось в нескольких сантиметрах от них. Любой человек, гуляющий у моря, мог увидеть их при свете огней отеля, но они были не состоянии ни перейти на кровать, ни задернуть шторы.

Жажда Мэл была такой же, как и у Ника. Раньше другие мужчины уже держали ее вот так, но она никогда еще не испытывала такого бешеного счастья от близости.

Нежность переполняла ее, когда она прижала Ника к плечу. Он дрожал, задыхался, его пот стал холодным из-за ветра, дующего из окна.

— Я люблю тебя, — прошептала Мэл, поднимая его лицо так, чтобы видеть глаза. — Останешься со мной навсегда?

Его лицо было ярко освещено, кожа отливала золотом и сияла. Его выражение лица еще никогда не было таким нежным.

— Как я могу тебя оставить? — прошептал он в ответ, в его глазах стояли слезы. — Нам суждено быть вместе.

Он поднял ее, отнес к кровати и положил на шелковое покрывало. Затем включил свет у кровати и задернул шторы.

Почувствовав под собой шелк, Мэл чувственно изогнулась. Когда Ник отвернулся от окна, она протянула к нему руки.

Он стоял и смотрел на нее. Он так часто представлял ее обнаженной, но даже в его снах она никогда не была такой прекрасной. Кожа медового цвета, блестящие черные волосы, рассыпавшиеся по кремовому шелку. Приглушенный свет скрывал оставшиеся шрамы и подчеркивал ее длинные ноги, полную грудь и тонкую талию.

Из-за охватившего его чувства нежности Ник стеснялся своей наготы. Он снял с батареи полотенце и повесил его на руку, как официант.

— Мадам что-нибудь желает?

Мэл улыбнулась. Она знала, почему он устраивает клоунаду, и любила его за такую нелепую неожиданную скромность.

— Очень многого, — сказала она, соблазнительно сев на кровати и снова протянув к нему руки, — идите сюда, я вам расскажу подробнее.

Пространство и время перестали для них существовать, когда они лежали, обнявшись, в теплой постели. Мэл казалось, что она родилась заново. Они исследовали тела друг друга, и каждая подавленная эмоция и желание вырывались наружу и накрывали их с головой.

Мэл чувствовала, что Ник в первую очередь хотел доставить удовольствие ей, забыв о себе. Она смотрела, как он ласкает и целует ее грудь, наслаждалась нежностью его прикосновений и таяла от его желания ее удовлетворить. Он заставил ее почувствовать, что ее кожа была девственной, — каждое место, которое он находил, казалось, было новым также и для нее.

Ник медленно целовал и лизал ее тело, двигаясь вниз, его пальцы глубоко вошли в нее. Снова и снова Мэл оказывалась на грани оргазма, тянулась к Нику, пытаясь соединиться с ним, но он продолжал играть с нею.

— Скажи мне, что тебе больше нравится? — прошептал он. Но она не могла ответить. Все, что он делал, его прикосновения — все было волшебным. Она тоже хотела доставить ему удовольствие, но не могла пошевелиться, только стонала и держала его. Мэл жаждала освобождения, но не хотела, чтобы блаженство заканчивалось.

Когда Ник наконец-то опустился вниз, Мэл затаила дыхание. Мысленно она кричала, моля о том, чтобы он лизал ее, но непонятная скромность мешала ей произнести это вслух.

Но он знал, чего она желала. Каждым прикосновением языка он лишь еще больше возбуждал ее. Он ждал, когда она сама этого потребует.

— Пожалуйста, поцелуй меня там, — выкрикнула она наконец, не в состоянии больше сдерживаться. — Пожалуйста, Ник, пожалуйста!

Мэл увидела, как Ник усмехнулся, но все же послушался. Он раздвинул ее половые губы и начал сладострастно ее ласкать.

Дикое горячее чувство поглотило Мэл. Она вцепилась ему в волосы и плечи, былой скромности как не бывало.

— Сильнее! — кричала она, шире раздвигая ноги и крепко его сжимая. — Я кончаю!

Она все еще вздрагивала от оргазма, когда он вошел в нее. О, эти горячие поцелуи, собственный вкус на его губах и его желание владеть ею! Мэл не выдержала и заплакала от любви и экстаза.

Она заплакала снова, когда они лежали, обнявшись, мокрые и липкие от пота. Она хотела сказать ему так много, но ее восторг невозможно было описать словами.

Все прежние мужчины, все низкие грязные поступки исчезли навсегда. Камелия знала, что это начало ее новой жизни. Здесь, в этом отельном номере, прошлые ошибки и несчастья ушли из ее жизни безвозвратно.

— С первого дня нашей встречи я понял, что мы созданы друг для друга, — пробормотал Ник, целуя ее волосы. — Я ждал тебя всю свою жизнь.

Тихие слезы перешли в рыдания после этих нежных слов.

— О Ник, — прошептала Мэл, поднимая голову, чтобы видеть его получше. У него был любящий нежный взгляд. Ни один мужчина раньше не смотрел на нее так. — Как бы мне хотелось сказать тебе о том, что я чувствую. Сказать «я люблю тебя» будет недостаточно.

Он наклонился над ней и улыбнулся. Его губы были красными от поцелуев, свет ночной лампы освещал его скулы.

— Помнишь те истории из Библии о чудесах, которые нам рассказывали в школе? — спросила Мэл. — Одна из них рассказывает о том, как хромой человек встал и пошел.

— Только не говори, что я вылечил твою ногу.

— Может быть, так оно и есть, я еще не проверяла, — улыбнулась Мэл. — Это похоже на то, когда на исповеди очищаешься от грехов. Чтобы забыть о прошлом, я медитировала, давала обет воздержания, даже молилась. Я не знала, что все это может сделать любовь.

Ник не ответил, он просто лег рядом на подушку. Он так долго молчал, что Мэл подумала, что он уснул. Потом он вздохнул и коснулся пальцем ее губ.

— Я думала, что ты уснул, — прошептала она.

— Это не по-джентльменски — засыпать, когда дама не спит, — сказал он. — Я подумал: как я смогу сегодня за ужином притворяться, что я мистер Поитер с выздоравливающей женой, когда мне так хочется спуститься вниз, купить огромную бутылку шампанского и крикнуть всем, что я самый счастливый человек на свете.

— Ужин, — произнесла Камелия задумчиво. — Теперь я поняла, что голодна.

Ник сел на кровати, вынул подушку из-под головы Мэл и накрыл ее лицо.

— Ах ты, неромантичная особа! — воскликнул он притворнострогим голосом. — Я тут излагаю тебе свои мысли, а ты ни о чем другом, кроме еды, и думать не можешь?

— Отпусти меня! — пыталась вырваться Мэл. — Обещаю, что я могу быть еще более романтичной и сексуальной на полный желудок. Я даже смеяться не буду, когда мистер Грант назовет тебя мистером Поитером.

Они выехали из Лайм-Риджиса в пятницу вечером. Раньше у Мэл никогда не было настоящего отдыха, и теперь она понимала, почему люди придавали ему так много значения. Это было ленивое блаженство: они часами занимались любовью, завтракали в постели, принимали воздушные ванны, сидели в старинных пабах, бродили по городу, по вечерам вкусно ужинали. Впервые в жизни она спала рядом с морем. Когда она лежала в объятиях Ника, шум волн казался ей самым блаженным, успокаивающим звуком, который она когда-либо слышала.

В отеле никто не поверил, что они мистер и миссис Поитер. Мистер Грант признался, что узнал Ника по газетам, а по задумчивым взглядам пожилых гостей было понятно, что они узнали в них молодых влюбленных.

Царапины и синяки исчезли с лица Мэл, маленькие розовые линии, оставшиеся после шрамов, можно было легко спрятать под макияжем. Отдых и свежий воздух вернули ей румянец. Даже нога окончательно зажила. Утром в парикмахерской Камелии вымыли голову и подстригли волосы. Она готовилась к предстоящей вечеринке. Ник не догадывался, что по возвращении его ожидал сюрприз.

— Скоро мы опять выберемся сюда, — дотронулся он до нее рукой. Вместе с Мэл он грустил о том, что отдых закончился. — Может быть, скажем сегодня отцу, что мы поженимся?

— Это предложение? — Мэл придвинулась к нему ближе. — Или повод, чтобы еще раз съездить отдохнуть?

— Ты хочешь, чтобы я стал на колени, несмотря на то что за рулем?

— Нет, это может подождать, — пошутила она. — Но какие у вас перспективы, молодой человек?

— Если после сегодняшнего вечера критики будут любезны, тогда дела пойдут отлично, — улыбнулся Ник. — В следующем году у меня будет месяц съемок в Риме. Кто знает, что будет потом.

— Рим! — воскликнула Камелия. — Ты не говорил об этом раньше!

— Я хотел сделать тебе сюрприз, — сказал Ник и нежно похлопал ее по колену. — Если мы поженимся на Рождество, ты сможешь поехать со мной, и тогда будем считать эту поездку медовым месяцем.

— Ты серьезно? — Мэл была приятно удивлена.

— Я никогда еще не был так серьезен. — Ник свернул на заправочную станцию и остановился возле автоматов. — Я не хочу, чтобы мы снова расставались. Но ты должна принять решение, пока я буду наливать бензин. — Он поцеловал ее в нос. — Это срочное предложение.

Наливая бензин, Ник посылал Мэл воздушные поцелуи, а на ее глазах опять выступили слезы.

Он любил баловаться и дразнить. Он шутил, чтобы не высказывать глубину своих чувств, но Камелия была уверена, что насчет брака он говорил абсолютно серьезно. Она знала, что ему хотелось этого больше всего на свете.

Мэл достала из сумочки помаду, нашла в бардачке смятый конверт и большими буквами написала: «Да, пожалуйста». Как только Ник исчез в магазине, она прикрепила записку к лобовому стеклу, чтобы он увидел это, когда выйдет.

Ник взял пару шоколадок и, стоя в очереди, взглянул на столик с газетами.

Статья под заголовком «Вооружен и очень опасен», напечатанная в одной из газет, привлекла его внимание, и он взял ее в руки. Раскрыв газету, Ник вздрогнул от ужаса — он увидел фотографию Эдварда Манинга.

Холодок побежал по спине Ника. Он оглянулся, чтобы удостовериться в том, что Мэл все еще в машине, а потом как можно быстрее прочитал статью, при этом сердце выпрыгивало у него из груди.

— Я могу вам помочь, сэр? — спросила женщина за прилавком, но он не обращал на нее внимания и продолжал читать.

Всю неделю он оберегал Мэл, не давая ей смотреть телевизор и читать газеты. Он объяснял это тем, что хотел отрезать их от реальности. Каждый день он звонил Магнусу, и так как после того случая в Уэльсе больше не было никаких признаков появления Манинга, Ник убедил себя в том, что они с Мэл в безопасности.

Вчера вечером всего в каких-то десяти милях от Бристоля была ранена в плечо одинокая шестидесятилетняя вдова. Ее нашел мальчик, который по вечерам разносил газеты. Она лежала под старым сараем и пришла в сознание, когда приехала полиция и «скорая помощь». Она рассказала, что к ней в дом зашел мужчина и стал требовать, чтобы она отдала ему ключи от машины. Она отдала ему ключи, догадавшись, что он тот мужчина, о котором она читала в газетах, но он забрал все деньги из ее сумки, оборвал телефон и выстрелил в нее. Она пыталась позвать на помощь, но, когда вышла на улицу, упала в обморок. Если бы не мальчик, она истекла бы кровью и к утру умерла.

Ник посмотрел по сторонам. Он не знал, как поступить. Если он настоит на том, чтобы вернуться в Лайм-Риджис, Мэл что-то заподозрит. Но с другой стороны, как он может так рисковать и возвращаться с ней в «Окландз»?

Ник заплатил за бензин и за шоколад. Когда он вышел, то увидел записку на лобовом стекле, а за ним улыбающееся лицо Мэл. Он был сражен наповал. Она была так счастлива. Разве можно все испортить, рассказав ей о Манинге?

Глубоко вздохнув, Ник подошел к машине.

— Значит, ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, заставляя себя улыбаться. — Это надо отпраздновать. Давай вернемся в Лайм-Риджис?

— Не будь смешным, — рассмеялась Мэл, играя его волосами. — Сегодня премьера твоего фильма. Магнус очень расстроится, если ему придется смотреть его без тебя.

Ник похолодел. Он вдруг понял, почему она решила сделать прическу и купила на прошлой неделе новое платье: Магнус устраивает вечеринку-сюрприз.

Ник стоял перед выбором: рассказать Мэл правду и увидеть, как страх вновь поселится в этих глазах, не говоря уже о том, что он разочарует всех гостей, или ничего не говорить и поехать домой, надеясь, что полиция будет сегодня особо бдительной.

— Если ты настаиваешь на том, что нам надо вернуться сегодня, тогда завтра утром ты поедешь со мной в Лондон, — проговорил он. — Я хочу купить тебе красивое кольцо.

— Звучит заманчиво, договорились, — улыбнулась Мэл. — Сегодня вечером мы будем пить шампанское в «Окландз», а завтра я куплю новую одежду в Лондоне.

Как только они отъехали от заправки, Мэл заснула. Ник был рад, что ему не пришлось заставлять себя весело болтать. Он снизил скорость и пытался придумать какой-нибудь план. Может быть, сделать вид, что машина сломалась? Нет, Ник знал, что это не сработает. Если Мэл обещала Магнусу, что они приедут, она будет настаивать, чтобы они все равно добрались до «Окландз».

Манинг наверняка знал о премьере «Правонарушителей». Скорее всего, он догадался, что в «Окландз» будут праздновать премьеру и что Мэл тоже будет там. Но ни один человек, находящийся в розыске, не рискнет появиться в том месте, которое находится под наблюдением полиции. Возможно, «Окландз» — самое безопасное место для Мэл.

Когда Мэл проснулась, было уже темно. Вдоль дороги тянулся забор.

— Где мы? — спросила она, взглянув на часы. Была половина седьмого.

Когда Ник не ответил, Мэл посмотрела на него. Он был каким-то странным.

— С тобой все в порядке? Может быть, мне сесть за руль? — спросила она. — Или ты передумал на мне жениться?

— Конечно же нет, — проворчал он. — Я просто подумал: позволит ли мне отец прийти к тебе сегодня ночью.

— Только не спрашивай у него разрешения, — засмеялась Мэл. — А то я умру от стыда.

— Он и так знает, что мы с тобой целую неделю не только за руки держались, — ответил Ник.

Около семи часов вечера, когда они проезжали по Бату, Нику показалось, что на улице было необычайно много полиции — за пять минут он увидел четыре полицейские машины. Ник сразу догадался, что они следят не только за пьяными хулиганами накануне выходных.

Когда они подъехали к «Окландз», Ник увидел еще две полицейские машины, припаркованные с другой стороны дороги в тридцати ярдах от поворота.

— Что происходит? — спросила Мэл, наклоняясь вперед.

Ник быстро соображал.

— Думаю, Магнус пригласил Хелен и попросил проследить за тем, чтобы не проник ни один фанат. Конечно, если пошли слухи об успехе, — добавил он, надеясь, что Мэл ничего не заподозрит.

Когда он притормозил на повороте, двое полицейских подошли к машине и посветили фонарем.

Ник открыл окно и высунул голову.

— Я Николас Осборн, — громко сказал он. — Со мной Камелия Нортон. Нам надо предъявить документы? — Ник взмолился про себя, чтобы полицейские не сказали ничего такого, что взволновало бы Мэл.

— Все в порядке, сэр, — ответил полицейский, отходя и давая знак следовать дальше. — Нас предупредили, что вы приедете. Проезжайте.

— Сурово, — с подозрением проговорила Мэл. Она повернулась к Нику, когда они подъезжали к дому. — Ты точно от меня ничего не скрываешь?

Ник обрадовался, что было так темно. Благодаря этому Мэл не увидела его лица, а также не заметила справа от себя двух полицейских с собакой.

— Я думаю, что это ты что-то скрываешь, — парировал Ник громким голосом. — Кто еще сегодня приезжает, кроме Хелен? И почему ты сегодня сделала прическу?

— Я не знала, что Хелен приезжает сегодня, пока ты мне не сказал. А прическу я сделала для тебя, — мило улыбнулась она.

Ник подумал о том, что Мэл так же хорошо умеет врать, как и он.

Дом был освещен по всему периметру. Ник надеялся, что Мэл забыла о том, что осенью и зимой Магнус освещал только фасад.

— Боже мой! Сегодня полно народу, — воскликнул Ник, поразившись количеству припаркованных машин. — Надеюсь, папа не заставит нас простоять весь вечер за стойкой бара?

Магнус, наверное, ждал их, потому что, как только они вышли из машины, он открыл входную дверь. На крыльце горел фонарь, и Магнуса самого можно было спутать с кинозвездой. Он был в строгом костюме и в галстуке, а его седые волосы были аккуратно уложены назад.

— Папа, ты похож на франта, — крикнул Ник, беря Мэл за руку и ведя ее в безопасность, к дому. — По количеству машин можно подумать, что тебе пора нанимать дворецкого!

— Я услышал, как вы подъезжаете, — сказал Магнус, подходя ближе и обнимая Мэл за плечи. Ник заметил, как отец нервно оглядывается в тень. — Здесь холодно, давайте зайдем в дом.

Ник заметил рассеянность отца и то, как быстро он закрыл дверь. Но Мэл была так же рассеяна, она то и дело озиралась на закрытую дверь бара, откуда доносились голоса.

— Добро пожаловать домой. — Магнус поцеловал Мэл в щеку и похлопал сына по плечу. — К сожалению, у меня очень много неотложных дел, сейчас я не смогу расспросить вас о том, как вы провели выходные. Почему бы вам не подняться и не переодеться? Пока вы спуститесь, я уже освобожусь, и потом мы вместе выпьем перед фильмом.

Мэл пошла вверх по ступенькам, обернулась через плечо и улыбнулась Нику.

— Видишь! — проговорила она. — Я знала, что Магнусу не понравятся твои джинсы.

Магнус подождал, пока Камелия скроется из виду, и схватил сына за руку.

— Впервые в жизни я надеялся, что вы окажетесь безответственными и не приедете сюда, — сказал он, понизив голос. — Вчера Манинг подстрелил женщину в пятнадцати милях отсюда.

— Я знаю, отец, — прошептал Ник. — Мы были на пути домой, когда я прочитал об этом в газете. Мне пришлось бы рассказать Мэл всю правду, если бы мы не поехали сюда. Утром я первым делом отвезу ее в Лондон.

— Полагаю, ты догадался, что у нас вечеринка?

Ник кивнул.

— Да, я понял это, когда Мэл настаивала на том, что надо вернуться. Но она не знает, что я догадался, поэтому я сыграю удивление ради нее. — Он посмотрел на закрытые двери. — Догадываюсь, что они все там сейчас ждут?

— У меня не было времени, чтобы все отменить. — Магнус вздохнул и схватился за голову руками. — Но я сделал все возможное, чтобы обеспечить безопасность. Я отменил заказы, закрыл клуб и вызвал полицейский патруль. Я даже поставил в комнате Мэл двуспальную кровать, чтобы ты защищал ее ночью. Если все будут оставаться внутри и не станут открывать двери и окна, она будет в безопасности. Я не верю, что Эдвард придет сюда, но я все думаю, говорить ли об этом Мэл.

— Нет, пап. — Ник обнял отца за плечи. — Она сейчас так спокойна и счастлива, мы не должны лишать ее этого. Кто-нибудь всегда будет находиться рядом с ней. Полиция охраняет снаружи. Предупреди всех, чтобы были бдительными, но ничего не говорили Мэл. Давай ради нее сделаем эту вечеринку веселой.

Ник поднял чемоданы и поднялся наверх. Мэл стояла в комнате и удивленно смотрела на двуспальную кровать, которая появилась на месте ее старой кровати.

— Отец мне только что сказал, что сегодня ему понадобятся все комнаты, но я думаю, он просто не хотел, чтобы мы ходили ночью по коридору.

— Жаль, что мы не можем обновить ее сейчас же, — засмеялась Мэл, сбрасывая с себя одежду. — Через полчаса начнется фильм, и мне ужасно хочется пить. Спасибо Магнусу — я не хотела бы опять спать одна.

Через десять минут они спустились по ступенькам. Мэл была в узком бежевом платье, Ник в темно-синем костюме и галстуке.

Как только он открыл дверь бара, вечеринка взорвалась шумными криками, в него полетели конфетти и серпантин.

Мэл стояла сзади и тряслась от смеха. Ник выглядел удивленным: глаза широко открыты, челюсть отвисла.

— Что же здесь такое происходит? — выдохнул он, насчитав по крайней мере тридцать празднично одетых родственников и друзей. Он улыбнулся им. — Не верю своим глазам!

Если Магнус когда-то и сомневался в том, что его сын хороший актер, то сейчас он был поражен, увидев, с каким мастерством Ник изображает изумление. Все поверили ему, включая Мэл.

Несколько раз на этой неделе Магнус хотел отменить вечеринку из-за Эдварда Манинга. Всем — членам семьи, друзьям, персоналу отеля — было интересно, почему Мэл ушла из «Окландз», почему Манинг хотел ее убить, что ее связывало с Хелен. Но Магнус знал, что больше всего их интересовало, какое он имел ко всему этому отношение, откуда он знал сэра Маелза Гамильтона и Хелен и почему полиция их допрашивала. Несколько минут назад все были удивлены еще больше, когда Магнус попросил не говорить Мэл о Манинге и о полиции.

Магнус был честным человеком, ему не нравилось врать или скрывать что-то. Но в данном случае ему досталась второстепенная роль. Пока Хелен и Маелз не будут готовы заявить публично о родственных связях с Мэл, ему придется избегать объяснений и никому ничего не говорить.

Софи и Стефан чуть не лопались от негодования, считая, что они одни ничего не знают. Джоан и Антони были немного обижены, что Магнус ничего им не рассказал, а все остальные работники только шептались об этой тайне.

Магнус видел это по их лицам. Софи сегодня очень постаралась выглядеть красивой. Она сходила в парикмахерскую, где ей высоко уложили волосы, ее черное платье было если не шикарным, то, по крайней мере, модным. Смеясь и разговаривая со всеми, она то и дело злобно поглядывала в сторону Магнуса. Стефан выглядел очень стильно. На нем был черный костюм, в руке он держал бокал, рядом с ним была Джун, его жена. Он все время смотрел на Хелен и Маелза, пытаясь разгадать их тайну. Даже Джоан и Антони, которые были глубоко тронуты тем, что их пригласили на вечер, имели немного отчужденный вид.

Магнус знал, что ему не следует обращать на это внимание. Вечеринка была устроена для Ника, и счастье младшего сына было сегодня на первом месте.

— Я очень горжусь тобой, — сказал Магнус дрожащим голосом. Он подошел к сыну и положил руку ему на плечо. — Я так хотел сказать тебе об этом!

— О папа. — Ник крепко обнял отца. — Мне что, на самом деле надо будет смотреть все это вместе с вами?

— Подожди еще, вот увидишь, какой большой телевизор я взял напрокат, — проговорил Магнус. — А теперь как насчет того, чтобы выпить, прежде чем мы перейдем в наш домашний кинотеатр, расположенный в столовой?

Мэл так внимательно смотрела на Ника, что не заметила, как подошла Хелен и стала возле нее.

— Ты прекрасно выглядишь, Камелия. Надеюсь, что ты чувствуешь себя так же, как и выглядишь.

Мэл удивленно обернулась, когда услышала знакомый хриплый голос.

Сегодня Хелен выглядела как кинозвезда: она была в длинном сине-зеленом шифоновом платье с широкими, почти средневековыми рукавами. На шее, на запястьях и в ушах сверкали бриллианты, темные кудри каскадом спускались по плечам. Ее блеск поразил Мэл, возродив в сердце чувство обиды.

— Со мной все в порядке, спасибо, — ответила она.

Увидев боль в нежных глазах этой женщины, Мэл сразу стало стыдно за грубый холодный ответ.

— Прости, я неправильно выразилась, — добавила она быстро. — Я хотела сказать, что прошлые обиды больше не имеют значения. Важен только сегодняшний день и то, что будет завтра.

— Похвальное заявление, — прозвучал справа низкий голос Маелза. Он с трудом пробрался мимо друзей-актеров Ника. — И, кстати, моя дорогая, ты выглядишь потрясающе.

— Как и вы, Смайли, — сказала Мэл, поправляя его жилет. Это был красный шелковый жилет, обшитый золотой нитью. Мэл почему-то подумала, что он надел его специально для нее. — Жилет великолепен.

Камелия знала, что, назвав Маелза ласковым именем, которым его называла только Хелен, она исправила положение. Они оба довольно улыбнулись.

— Говорят, что мужчины в моем возрасте должны носить более скромные вещи, — проговорил Маелз, сдерживая смех. — Но я всегда считал, что если каждый одет так, как ему нравится, то взаимопонимание придет гораздо быстрее.

— Тогда мне надо было надеть красное, — призналась Мэл. — Это мой любимый цвет. Что бы вы тогда сказали обо мне?

— Ха! — воскликнул Маелз. — Красный цвет — цвет охотника. Но так как ты в бежевом, это говорит о том, что ты нашла то, что искала. Я прав?

Мэл смотрела то на Хелен, то на Маелза. Она видела, что они оба чувствуют себя все еще не в своей тарелке.

Это был странный момент. В комнате находилось много родственников и друзей Ника. Для них, не считая, конечно, Ника и Магнуса, Мэл была всего лишь бывшей работницей, которая стала подружкой сына хозяина. Возможно, она интересовала их из-за недавних событий, но не более того.

Мэл понимала, что ее мечта о семейной жизни не сбылась. Она всегда наблюдала за счастливыми семьями со стороны, иногда завидовала, но в основном относилась ко всему скептично. У нее был выбор: заявить, что эти двое людей ее родственники, или вежливо отойти в сторону и сохранить независимость, которой она так дорожила. Ей было нелегко сделать выбор. Она не была уверена в том, что когда-либо сможет оправдать их ожидания, но если она примет решение, то будет верна ему до конца.

— Да, я нашла то, что искала, — осторожно сказала Мэл. — Себя.

Маелз был немного озадачен таким ответом, но по глазам Хелен было видно, что она все поняла. Она дотронулась рукой до щеки Мэл. Этим жестом она дала понять, что знала: ее дочь таким образом закладывает основу, на которой они втроем смогут строить будущее.

Магнус пробирался с подносом сквозь толпу.

— Ник сказал мне, что ты любишь джин с тоником, — произнес он, передавая стакан Мэл. — Бренди для Маелза, лимонад для Хелен и виски для меня. Мне это сейчас необходимо. Если у меня еще раз возникнет идея устроить вечеринку, закройте меня до тех пор, пока не пройдет этот приступ.

— Но оно того стоило, правда? — спросила Мэл. — Я еще никогда не видела Ника таким удивленным. Я думала, что он догадался, когда мы увидели полицию возле ворот. Неужели она там нужна? Хелен, тебя преследуют фанаты?

Хелен быстро соображала. Поклонники на самом деле каждый день приходили на съемочную площадку, но в основном из-за Руперта Хендерсона, молодого актера, который был ее партнером.

— Люди преследуют не меня, а Ника, — сказала она, широко улыбнувшись. — О нем много писали в местных газетах, пока вас не было. И за последние два дня у Магнуса были проблемы с фанатами, которые бродят здесь в надежде увидеть своего кумира. После сегодняшнего вечера, возможно, будет только хуже.

Магнус с благодарностью посмотрел на нее.

— Кстати, о фильме. Пришло время занять места в зрительном зале, — произнес он и обнял Мэл. — У меня даже не было времени, чтобы сказать тебе, как прекрасно ты выглядишь сегодня. Как твоя нога?

— Намного лучше. Я рада, что снова выгляжу по-человечески. Но ты не рассказал мне, что случилось с Эдвардом. И где Кон? Он говорил, что собирался приехать.

— Кон не смог найти себе замену на сегодня, — ответил Магнус. Он обрадовался, что Мэл задала все вопросы сразу. — Но он сказал, что обязательно приедет в следующее воскресенье. Я думаю, ему сложно без тебя. Ладно, пойдем поищем Ника и отправимся в столовую. Мы еще поговорим после фильма.

Столовую превратили в кинозал. Там стоял такой большой телевизор, какого Мэл в жизни не видела. Вместо столов и стульев Магнус поставил удобные кресла и диваны из оранжереи. Ник, Мэл, Хелен и Магнус сели на самом большом диване прямо напротив экрана. Рядом с ними в кресле сидел Маелз. Все остальные люди расселись по бокам и сзади них.

— Я схожу за льдом, — сказал Ник. Ему было неловко чувствовать себя в центре внимания. Но он был рад, что гости отвлеклись от того, что происходило снаружи. Прежде чем пойти в столовую, он выглянул в окно и увидел, что полиция ходит по саду с фонарями.

Магнус ожидал, что гости, особенно актеры, будут выкрикивать реплики во время фильма. Но история оказалась такой захватывающей, что все были поглощены сюжетом. Магнус и забыл о том, что инструктор, который тренировал малолетних преступников, заставлял их работать до изнеможения, взбирался по скалам, воспитывал их сердца и умы, — это его сын. Каждый раз, особенно когда камера показывала Ника крупным планом, Магнус смотрел на его ясные голубые глаза, угловатые скулы и сожалел о том, что здесь нет Рут.

Мэл сидела между Ником и Магнусом. Она была так увлечена фильмом, что, когда Ник сорвался в ущелье, она вскрикнула от страха.

Во время последней сцены, когда молодой преступник решает не бежать из города и возвращается, чтобы помочь Нику, и Хелен, и Мэл заплакали. Магнус обернулся через плечо и увидел, что Софи тоже плачет. С тех пор как она была подростком, он не видел, чтобы она так эмоционально на что-нибудь реагировала.

Когда пошли титры и на экране появилось имя Ника Осборна, Магнус вскочил на ноги.

— Это мой мальчик! — прокричал он, глаза его были такие же мокрые, как и у Мэл.

— О папа! — Ник крепко обнял отца. Он был слишком взволнован, чтобы сказать что-нибудь внятное. Раздался смех, началось обсуждение, его одобрительно хлопали по плечу. Но больше всего Нику было приятно осознавать, что отец им гордится.

— Ты был великолепен! — Мэл обняла Ника, все еще всхлипывая и вытирая глаза.

— Дэн был лучше, — возразил Ник. — На нем держится весь фильм. Вы видели его лицо, когда он дрался? Он на самом деле крепкий орешек.

— Кто из них был Дэн? — пошутила Мэл. — Я видела в этом фильме только одно лицо.

Потом все перешли в бар. Вошли две официантки, раздвинули шторы, освободили зал от стульев, чтобы можно было устроить танцы, и начали накрывать столы для банкета. Бармен открывал бутылки с шампанским. Все разговаривали и пытались привлечь внимание Ника. Но Ник стоял рядом с Мэл, представлял ее друзьям и улыбался, когда слышал оригинальный комплимент.

— Кто это к нам идет! — прошептал Ник на ухо Мэл. Сквозь толпу к ним пробиралась Софи, таща за собой своего мужа Майкла.

Мэл заметила, что Софи выглядела сегодня очень привлекательно. Было приятно увидеть ее в красивом платье, а не в твидовых юбках и костюмах. Камелия даже и не подозревала, что у Софи такая хорошая фигура и стройные ноги.

— Ты был очень хорош, Ник, — произнесла Софи таким же высокомерным тоном, которым общалась с персоналом «Окландз». — Я очень горжусь тобой. — Она замолчала, как будто поняла, что говорит что-то не то. — На самом деле, Ник, — сказала она более мягко, — ты заставил меня заплакать.

Мэл посмотрела на Ника, надеясь, что в его ответе не будет сарказма. Она была приятно удивлена, когда он нежно обнял сестру.

— Мне очень лестно это услышать, Соф. Мнение моей семьи для меня важнее, чем репортажи в завтрашних газетах. Я очень рад, что ты пришла — из Йоркшира путь не близкий.

Софи искренне улыбнулась, и Мэл в первый раз увидела в ее лице сходство с Магнусом. У Софи не было таких выразительных черт, но зато было его веселое выражение лица.

— Привет, Мэл! — Софи неуверенно повернулась к Мэл. — Мне очень жаль, что с тобой произошло такое. Это, наверное, было ужасно. Но ты хорошо выглядишь. Тебе лучше?

Можно было понять, почему Софи не подпускала шпильки Нику, но Мэл никак не ожидала, что она будет вежлива и с ней.

— Я в полном порядке, — поспешила ответить Мэл, жалея, что не знает о том, что именно рассказал Магнус дочери. — Я очень рада снова видеть тебя и Майкла. — Она улыбнулась мужчине в очках, который стоял с кислым выражением лица рядом со своей женой. — Правда, вечеринка удалась?

Мэл ожидала, что Софи повернется и уйдет — она никогда не умела поддерживать разговор, всегда обмениваясь двумя-тремя предложениями, но к еще большему изумлению Камелии сестра Ника покраснела и опустила глаза.

— Прости, если я грубо разговаривала с тобой раньше, — выпалила она.

— Да? А я и не заметила, — солгала Мэл.

— Да, я грубила. Наверное, я ревновала, потому что отец только о тебе и говорил.

Камелия не знала, что ответить, поэтому она просто улыбнулась. Ей было интересно, поняла ли Софи, что они скоро станут родственниками.

— Папа очень оживился с тех пор, как она здесь. — Софи кивнула в сторону Хелен, которая разговаривала с одним из друзей Ника. — Не могу сказать, что мне это нравится. Я слышала, что она алкоголичка.

— Софи! — воскликнул Ник. — Хелен не алкоголичка. Ты не можешь не судить других людей?

— Прости, — ответила Софи прежним ядовитым тоном. — Но я не могу не беспокоиться об отце, такая уж я.

Софи ушла, за ней поплелся Майкл. Ник улыбнулся.

— Вот тебе и еще один ребенок, которого подменили при рождении. В ней нет ничего от отца или от матери. На болотах Йоркшира много людоедов, вот там ей, наверное, и место. Бедняга Майкл! Интересно, чем он провинился в прошлой жизни?

Шампанское лилось рекой, в баре становилось более шумно. Ник знакомил Мэл со своими друзьями. Некоторых из них она видела раньше в «Окландз», например молодого врача с женой, ювелира и его невесту, но в основном это были актеры.

Когда в баре прозвенел звонок, все повернулись. Магнус стоял за стойкой бара с такой улыбкой, которая освещала всю комнату.

— Я хотел сказать несколько слов, — торжественно произнес он, когда улегся шум. — Спасибо большое вам всем за то, что пришли сегодня и разделили со мной радость и гордость за моего сына. Я был удивлен, узнав, что у него есть талант. Было время, когда я переживал из-за того, что мой сын не справится с таким полезным делом, как кладка кирпича. — По залу прошел смех. — Если вы не против того, чтобы поднять со мной бокалы, я хотел бы сказать тост. Не только за Ника и за успех «Правонарушителей», но за всех актеров и актрис, за то, что они развлекают нас и делают наши жизни более насыщенными. — Он поднял бокал с шампанским. — За Ника, «Правонарушителей» и за мир развлечений!

Каждый повторил его тост, раздался звон бокалов. Выстрелили хлопушки, а Джоан Даунис щелкала вовсю своим фотоаппаратом.

— Твоя очередь, Ник, — крикнул кто-то из бара, и толпа начала скандировать: «Речь!»

Ник подошел к дверям, ведущим в сад, взял бокал и улыбнулся.

— Я не очень хорошо умею говорить экспромтом, — начал он. — Обычно мои слова уже кем-то написаны. Но я хочу поблагодарить всех вас за то, что вы не заснули во время фильма и не вставали, чтобы попить воды. Я хотел бы поблагодарить отца — не за эту вечеринку, а за то, что все эти годы он был прекрасным отцом, за то, что не заставил меня стать строителем или водопроводчиком. Может быть, отзывы завтра будут такими, что мне придется проситься к нему на работу в качестве официанта или садовника, но я сразу должен предупредить его, что я роняю тарелки и у меня не получается делать полосы на газоне. И наконец, пока вы не начали зевать, я хочу поделиться с вами одной новостью. Сегодня я попросил Мэл выйти за меня замуж. Если она не передумала после того, как увидела меня на экране, то мы поженимся как можно скорее.

Раздались аплодисменты и поздравления, а Мэл подтолкнули к Нику, чтобы он поцеловал ее.

Когда Ник отпустил ее и они повернулись к толпе, Мэл поняла, что обрела не только жениха. У нее наконец-то появилась настоящая семья. Все ее сомнения рассеялись, когда она увидела реакцию собравшихся на слова Ника.

По щекам Магнуса текли слезы радости, он даже не пытался их скрыть. Маелз сидел на стуле и улыбался так широко, что выглядел глуповато. У Хелен дрожали губы, а глаза были как два темных колодца. Даже Софи и Стефан смеялись и хлопали вместе со всеми. Что касается Джоан, то она спрятала лицо на груди у Антони и вздрагивала от рыданий.

Среди шумных поздравлений никто не заметил, как Магнус вышел из комнаты. Стефан открывал шампанское, Джоан обняла Ника и Мэл. Даже поцелуи и объятия Софи и Стефана были искренними.

Потом широко распахнулись двери и вошел Магнус. Он улыбался, словно новоиспеченный отец. Все в ожидании посмотрели на него.

— Помолвка не может состояться без кольца, — заявил он. — Я знаю, что Ник собирался завтра выбрать для Мэл кольцо. Но я думаю, что это обручальное колечко Мэл должна надеть сегодня и никогда не снимать.

Он протянул кольцо с бриллиантом.

— Это кольцо Рут. — Его голос задрожал, а глаза снова стали мокрыми. — Софи и Стефан женились, когда Рут еще была жива, а я знал, что она хотела бы, чтобы один из ее детей взял это кольцо. Я не нашел более подходящей руки, чем рука Мэл. Для меня она всегда была дочерью.

На несколько секунд воцарилось молчание. Магнус, Ник и Мэл выглядели очень взволнованными.

— Ты уверен, пап? — спросил Ник дрожащим голосом.

— Просто надень его ей на палец, — ответил Магнус хрипло.

Ник взял кольцо и надел его на левую руку Мэл.

Шампанское выстрелило, словно ружье. Раздались одобрительные возгласы.

— Я люблю тебя, — прошептал Ник, наклоняясь, чтобы поцеловать Мэл.

Через час Мэл покинула вечеринку и вышла в гостиную. Она немного опьянела, сигаретный дым резал глаза, и ей хотелось побыть одной.

Вечеринка была в самом разгаре. Из столовой доносилась песня Лена Заварони «Мама, он строит мне глазки», все молодые гости танцевали и громко вскрикивали. В «Окландз» еще не было такой шумной вечеринки.

Когда Мэл вышла из бара, Ник разговаривал с братом Стефаном, Магнус с Софи, Хелен беседовала с актерами, а Маелз уснул в кресле, опустив голову на грудь.

Это был прекрасный вечер. Сбывались все мечты и надежды, но почему-то Камелии вдруг стало грустно.

Она удивилась, когда увидела, что в камине горел огонь. Магнус, должно быть, разжег его, чтобы гости потом пришли сюда. В гостиной было спокойно и свежо после шумного и прокуренного бара, но немного прохладно.

Может быть, из-за кольца Рут на пальце Мэл вдруг сильнее почувствовала характер матери Ника и огляделась вокруг. Спокойные зеленовато-голубые тона говорили о том, что Рут любила природу. Уют комнаты говорил о ее желании защищать и баловать, а огромные, сшитые вручную шторы указывали на терпение.

Рут, как рассказывала миссис Даунис, не возражала против того, чтобы дети гостей прыгали по мебели, а потом она с любовью трогала царапины, оставленные на красивом кофейном столике из орехового дерева, и ни разу не пожаловалась. Огорчилась бы она сейчас, если бы узнала, что дети теперь редко приходят в ее дом? И что «Окландз» перестал быть семейным отелем?

На полке из орехового дерева все еще стояла коробочка с игрушками и мозаикой. Когда Мэл взяла игрушки, она поразилась тому, что Рут нашла время сшить новый костюмчик для куклы, а не выбросила ее в старом платье, как делали большинство хозяев отелей. Камелия жалела, что не познакомилась с этой женщиной. Судя по всему, что она о ней слышала, они бы подружились.

Мэл вдруг стало жарко. Она подошла к балкону, распахнула шторы и приоткрыла двери, чтобы впустить свежий воздух. Она выглянула наружу. Маленький садик был освещен, но за его низкой узорчатой стеной ничего не было видно, как будто там повесили черную штору. Но она слышала завывание ветра и крик совы вдалеке.

Сад был особенно красив летом. Клумбы пестрели цветами, маленький фонтан журчал в бассейне. Камелия вспомнила, как она срывала бледно-розовые цветы глицинии, когда относила напитки отдыхающим на солнце гостям. Но сейчас бассейн был спокойным и гладким, опавшие листья ковром лежали на земле. Сад был грустным, как и Мэл, поэтому она прикрыла дверь и подошла к камину.

Через несколько секунд вошла Хелен.

— Вот ты где, — сказала она. — А я уже начала волноваться.

— Я просто думаю, — призналась Мэл. — Мне нравятся вечеринки, но я устаю долго быть в центре внимания и отвечать на вопросы.

— Я тебя прекрасно понимаю. — Хелен улыбнулась и присела на край дивана напротив Мэл. — Сегодня нам всем было нелегко, я имею в виду вопросы, но тебе особенно. Ты не привыкла к свету прожекторов.

— Психоаналитик сказал бы, что у меня неустойчивая психика, — застенчиво проговорила Мэл. — Я выискиваю тучи даже тогда, когда небо чистое.

— Я тоже, — засмеялась Хелен, качая головой и сияя глазами. — Я плакала, когда получала один плохой отзыв на девять хороших. В конце концов, надо признать, что в жизни нет совершенства. Но какие тучи ты нашла сегодня?

— Ни одной, — призналась Мэл. — Мне просто стало грустно.

— И мне, — печально улыбнулась Хелен. — В самые счастливые моменты нашей жизни мы всегда жалеем о том, что не можем поделиться радостью с теми, кого с нами нет. Я помню, на открытии в «Фениксе» меня переполняла радость. Но в глубине души я грустила, потому что со мной не было матери. Сейчас Магнус мечтает о том, чтобы Рут была здесь, я уверена, что и Ник тоже. Маелз заметил, что Мэри понравилась бы вечеринка.

— Я никого не хотела бы видеть здесь, кроме Конрада, — сказала Мэл, не совсем понимая, куда клонит Хелен.

— Да? — Хелен подняла свою идеальную бровь. — А как насчет Бонни?

— Я даже не думала о ней, скорее, я думала о ком угодно, только не о ней.

— Все же ты о ней думала. — Хелен посмотрела на Мэл. Ее губы дрожали, растягиваясь в улыбке. — Может быть, ты не сознаешь, что скучаешь по ней, но это так. А я думала о том, как бы Бонни была счастлива сегодня. Она была бы так рада, узнав, что ты помолвлена с Ником.

Мэл была тронута. Она и не думала, что Хелен захочет говорить о Бонни как о ее матери или захочет обсудить мнение Бонни насчет помолвки.

— Ты так думаешь?

— Я это знаю, — сказала Хелен. Она встала с дивана, подошла к Мэл, опустилась перед ней на колени и взяла ее руки в свои. В сине-зеленом шифоновом платье она напоминала орхидею. — Потому что если кто-то умер, то это не значит, что надо о нем забыть. Конечно, если бы Бонни была здесь, пара скандалов была бы обеспечена. Ты же понимаешь меня?

Они рассмеялись, глядя друг на друга. Грусти Мэл как не бывало.

— Бонни сама бы устроила шоу, — согласилась она. — Мама надела бы что-нибудь откровенное и сногсшибательное, флиртовала бы с каждым мужчиной. Возможно, она закатила бы ковер, чтобы станцевать чечетку.

— А я бы к ней присоединилась, — сказала Хелен, ласково улыбнувшись. — Нам было очень хорошо вместе, Мэл, когда-нибудь я расскажу тебе обо всем. Мне ни с кем больше не было так весело, как с Бонни.

Нежный голос Хелен тронул Мэл.

— Почему ты не злишься на нее?

— На что мне сейчас злиться? — спросила Хелен, удивленно открыв глаза. — Тогда я раскаивалась в том, что отдала тебя ей и Джону. Но если бы я этого не сделала, нам с тобой пришлось бы несладко. Я грущу, потому что меня не было рядом, когда ты подрастала. Я была в ярости, когда узнала, как Бонни потом с тобой обращалась. Но я не злюсь.

— Но почему? Если бы я была на твоем месте, я бы разозлилась.

Хелен пожала плечами.

— Я знаю, что Бонни тебя любила. И ты сама тому доказательство. Если бы ты была ей в тягость, она связалась бы со мной еще после смерти Джона. Я думаю, что тогда ты была самым дорогим, что у нее осталось в жизни.

— Она странно это демонстрировала!

— Может быть. — Хелен приподняла лицо Мэл за подбородок. — Не знаю, смогла бы я воспитать тебя лучше? Тогда я пошла по неверному пути! Посмотри на себя, Мэл. Ты добрая и умная. Магнус показал тебе, какой полезной и работящей ты можешь быть. Будешь ли ты утверждать, что все эти качества не были заложены в тебе Бонни?

Мэл тронуло то, как преданно Хелен говорила о своей подруге. Все, кто знал Бонни, затаили на нее обиду, даже Магнус. Мэл было не за что ухватиться. Но Хелен, у которой было больше причин, чем у кого бы то ни было, ненавидеть Бонни, не только имела достаточно сострадания и честности, чтобы простить Бонни, но и чтила ее память.

— Мне надо возвращаться к гостям, — сказала Камелия неохотно. — Нам надо провести вместе некоторое время. Я хочу услышать все твои истории, но сейчас мне надо быть рядом с Ником.

Женщины встали. Хелен обхватила руками лицо Мэл и посмотрела ей в глаза.

— У нас еще вся жизнь впереди, для того чтобы узнать друг друга, — проговорила она нежно. — Я так рада, что снова тебя нашла и что ты именно такая. Этого достаточно.

Что-то дрогнуло в душе Мэл, ей показалось, что в ее груди тает лед. Она нежно прикоснулась к щеке Хелен.

— Ты объявишь во всеуслышание о том, что я твоя дочь? — Это прозвучало как-то по-детски, особенно если учитывать то, что Мэл сама не знала, хочет ли этого. Ей стало немного стыдно.

Но по выражению лица Хелен Мэл догадалась, что ее мать с радостью сделает это признание.

— О дорогая! Я хочу кричать об этом на каждом шагу. Завтра я дам пресс-конференцию, если ты мне позволишь. Но решение должна принять ты. Может быть, ты еще не готова к этому.

Мэл сдалась, услышав эти слова. Ледяной ком в ее душе растаял окончательно, и, когда Хелен обняла ее, Камелия больше не сопротивлялась. Нежные объятия сломали все преграды, которые не поддались бы никаким словам. Два родных человека прильнули друг к другу, испытывая в этом потребность, и плакали друг у друга на плече.

— Очень трогательно!

Мэл широко открыла глаза от неожиданности, услышав в нескольких шагах от себя мужской голос.

Это мог быть рабочий, который по ошибке вошел из сада. На голове у него была темно-серая кепка, он был в темном пиджаке и забрызганных грязью брюках. Мужчина направил на них маленький черный пистолет.

— Эдвард! — выдохнула Хелен и вся сжалась, но, вместо того чтобы отодвинуться от Мэл, она лишь сильнее прижала ее к себе.

У Мэл подкосились ноги. Если бы Хелен не держала ее, она закричала бы от ужаса.

— Ты же не думала, что я сдался? — Он подошел к ним ближе и погрозил пистолетом. — Отойди от нее, Хелен. Сейчас же!

Мэл не могла пошевелиться. Хелен прижала ее еще крепче. Лицо Мэл было повернуто к Эдварду, но тело оставалось защищенным.

— Положи пистолет, Эдвард! — закричала Хелен командным тоном. — У тебя и без этого много неприятностей.

Мэл показалось, что она попала в кадр какого-то странного мюзикла. Из столовой доносились звуки песни «Любимая малышка» в исполнении Дайаны Росс. Она слышала смех в холле, но не могла пошевелиться и отвести взгляд от холодных голубых глаз Эдварда. Хелен, повернувшись к нему спиной, прикрывала ее собой. Взглянув на ее испуганное лицо, Мэл поняла, что Хелен наблюдала за Эдвардом в зеркало над камином и просто хотела выиграть время.

Мэл поняла, почему у ворот стояла полиция. Если бы она не отодвинула шторы и не открыла двери, Эдвард никогда бы не догадался, в какой части дома она находится, и ему не удалось бы войти.

— Отпусти ее, Хелен, и отойди, — сказал он скрипучим голосом и подошел к ним ближе. Его взгляд обдал Мэл ледяным холодом. — Сейчас же. Или я вышибу тебе мозги.

— Нет, Эдвард! — крикнула Хелен в надежде, что их кто-нибудь услышит. — Мэл ничего не сделала тебе. Можешь застрелить меня, но я не дам ее в обиду.

Храбрые слова Хелен подействовали на Эдварда отрезвляюще. Мэл боялась, что откроется дверь и войдет Ник или Магнус. Она посмотрела в сад, надеясь, что мимо пройдет полицейский. Но за окном только ветер гонял листья, а за полоской света была темнота.

— Эдвард! — строго проговорила Хелен. — Подумай о том, что ты делаешь! Сядь и отдай мне пистолет. Давай поговорим.

Мэл спряталась за плечо Хелен и с ужасом смотрела оттуда на Эдварда. Он был совершенно не похож на того шикарно одетого мужчину, который приходил к ним в ресторан. Он выкрасил брови и волосы в черный цвет и наклеил усы. Теперь он напоминал сумасшедшего. Его лицо исказилось и дергалось, стеклянные голубые глаза покраснели, а ноздри раздувались. Вены на шее надулись, как веревки, а кадык двигался то вверх, то вниз. Слова на него вряд ли подействуют.

— Ты предала меня! — крикнул он. — Я заботился о тебе, делал все ради тебя. Я был твоим другом, когда у тебя никого не было. Но ты никогда не доверяла мне настолько, чтобы рассказать о ней! — продолжал Эдвард, размахивая пистолетом. — Ты заставила меня поверить в то, что мы возвращаемся в Англию, чтобы начать все сначала, вместе. Но на самом деле ты хотела найти ребенка, которого отдала этой сучке Бонни!

Мэл чувствовала, как дрожит Хелен, но, несмотря на это, она крепко держала дочь и медленно продвигалась к двери.

— Я никогда не рассказывала тебе о Камелии, потому что не могла об этом говорить — мне было очень больно. Я на самом деле решила вернуться в Англию, чтобы начать все сначала. Ты же знаешь, что я всегда о тебе заботилась. Опусти пистолет, Эдвард. Пожалуйста, прекрати это, ради меня.

— Я все делал ради тебя. Всю свою жизнь я посвятил тебе. Бонни уничтожила бы тебя, если бы я не заставил ее замолчать. Посмотри на себя сейчас. Ты даже не можешь повернуться ко мне лицом. Ты больше беспокоишься о ней, а не обо мне! Что я потеряю, если застрелю вас обеих и того, кто войдет в эти двери?

— О Эдвард! — закричала Хелен. — Пожалуйста, не стреляй!

— Повернись же! — крикнул в ответ Эдвард. — Эта девушка всего лишь мусор. Она была дешевой проституткой, а ты ее интересуешь только потому, что знаменита. Она никогда не будет заботиться о тебе так, как я.

Хелен взяла руку Мэл, прижала ее к груди и глубоко вздохнула.

— Как ты вошел, Эдвард? — спросила она. Голос у нее был спокойным, как будто он просто пришел в гости. Но ее тело, казалось, расширилось, стараясь защитить Мэл. — Как тебе удалось проскользнуть мимо полиции?

— Они все глупцы, все до одного, — прорычал он, но его голос был уже не таким яростным. — Я легко прошел через поле, а потом через сад. Я весь день бегал сегодня вокруг дома. Они так заняты болтовней и перекурами, что сюда могла войти целая армия.

Хелен коленями подталкивала Мэл к двери.

— Эдвард, дорогой. — Она слегка сжала правое плечо Мэл. — Я повернусь, чтобы на тебя посмотреть. Я хочу, чтобы ты еще раз подумал о том, что ты делаешь и к чему это приведет.

Мэл поняла, что задумала Хелен, но ее ноги так дрожали, что она не знала, сможет ли это сделать.

Хелен стала медленно двигаться, поворачивая Мэл так, чтобы та оказалась лицом к двери.

— Эдвард, я прошу тебя, — сказала Хелен. — Мы же столько лет были друзьями. Я не хочу, чтобы полиция тебя поймала. Пожалуйста! Давай!

Дверь была в трех шагах от Мэл, когда прозвучал приказ Хелен.

— Уходи с дороги! — закричал Эдвард.

— Не уйду, — повысила голос Хелен. — Ну же, Эдвард, если ты хоть чуточку меня любишь…

Мэл бросилась вперед, схватила ручку и попыталась ее повернуть.

Одновременно раздался выстрел, и Мэл почувствовала запах пороха. В следующее мгновение она уже лежала на полу.

Послышался звук бьющегося стекла, мужские голоса, но Мэл думала о том, что не может пошевелиться. Ее голова болела, и она ничего не видела перед собой. Она открыла рот, чтобы закричать, и только тогда поняла, что на ее лице волосы Хелен, которая лежит на Мэл всем телом, прижимая ее к полу.

Мэл была так потрясена, что не могла произнести ни звука. Со всех сторон она слышала голоса: крики из холла, громкие мужские восклицания снаружи, женский визг, топот бегущих по террасе людей и еще один выстрел. Но громче всего ей казалось собственное прерывистое дыхание.

— О Боже! Он застрелил их обеих! — услышала Мэл крик Ника на балконе. Вслед за этим пол начал вибрировать — Ник бежал к ним.

— Осторожно, — проговорил незнакомый мужской голос, — поднимай ее осторожно.

Ник и мужчина в униформе подняли Хелен, и свет ослепил Мэл. Она закричала от боли и ужаса, не в силах больше сдерживаться. Одна рука потянулась к ране на голове, другая — к мокрому пятну на груди.

Мэл взглянула на пальцы, увидела кровь и вновь закричала.

В комнате, казалось, было полно дыма, и сквозь него просматривались разные лица.

— Мэл, это я. — Голос Ника немного рассеял туман. — Ты в безопасности, все в порядке. Где болит?

— Я не знаю, — вымолвила она, стараясь сосредоточиться. — Моя голова… — Она приподнялась с пола и увидела большое пятно крови на своем бежевом платье.

Сердце Мэл бешено стучало. Кроме головы, больше ничего не болело. Мэл пошевелила руками и ногами и вдруг поняла: это была не ее кровь, а кровь Хелен!

— Не двигайся, — сказал Ник, опуская ее на пол, но было слишком поздно. Мэл взглянула на Хелен, лежавшую на полу, и ей все сразу стало понятно. Один из полицейских держал платок у груди Хелен, сквозь который просачивалась темно-красная кровь, оставляя пятна на зелено-голубом шифоне. Лицо Хелен было белым, ресницы опущены.

Прежде чем кто-то успел возразить, Мэл на коленях подползла к Хелен.

— О мамочка! — невольно вырвалось у нее. — Нет, мамочка, нет!

Один полицейский попытался ее остановить, но тут губы Хелен зашевелились.

— Тебе больно, милая? — Голос Хелен был таким слабым, что Мэл пришлось наклониться, чтобы услышать, что она говорит.

— Нет, нет. — Мэл покачала головой и убрала волосы с лица матери. — Со мной все в порядке, только шишка на голове.

— Как ты меня только что назвала?

Мэл не ответила. Она видела только полицейского, который тщетно пытался остановить кровь Хелен, и ее затуманенные глаза.

Хелен снова пошевелила губами, и Мэл поняла.

— Мамочка, — повторила она, взяв руку Хелен в свою, и стала отчаянно целовать кончики ее пальцев. — Мамочка!

— Это все, что я хотела услышать. — Губы Хелен раздвинулись в улыбке, а голос стал совсем слабым. — Я хотела, — она замолчала, переводя дыхание, — так много тебе сказать. Думаю, Магнусу придется заполнить пробелы… — После этих слов из ее горла послышались булькающие звуки и у рта выступила кровь. — Я так горжусь тобой.

Мэл видела, как угасал свет в глазах Хелен. Слезы катились по щекам Камелии. Она припала к прекрасному лицу матери.

— Не оставляй меня, — умоляла она. — Я люблю тебя. Пожалуйста, не уходи!

— Это мое спасение, — вымолвила Хелен, едва шевеля губами. — Я тоже тебя люблю, моя милая!

Мэл услышала собственный крик, но он, казалось, доносился откуда-то издалека. Она почувствовала, как ее подняли на руки, Ник и Магнус пытались ее успокоить, но потом словно какое-то черное покрывало накрыло ее, и Мэл наконец успокоилась.