Мэтт

ХАННА ПОЛНОСТЬЮ застыла, как будто остановилось время.

Я тоже замер. Даже мои руки были расслаблены, когда я направил пистолет в ее голову.

Мой Бог, у меня глюки.

Она не может быть Ханной. Или может. Лунный свет осветил ее прекрасное лицо. Я уловил запах ее сладкого шампуня.

— М... М... Мэтт, — выдохнула она. Это была прекрасная, точная копия голоса Ханны, хриплого, с оттенком страха.

Она начала двигаться медленно вдоль стены. Я опустил свой пистолет.

— Ты ненастоящая, — сказал я.

Темные глаза Ханны были прикованы к пистолету. Я постучал стволом по бедру. Ее ноздри раздувались.

— Это я, — сказала она. — Мэтт, это я. О... отдай мне пистолет.

— Отдать тебе пистолет? — я засмеялся и помахал им. — Это что, у меня будет некий ужасающий сон, в котором плод моего воображения выносит мои мозги? Нет, блядь, спасибо.

— Я реальна, Мэтт. Пожалуйста. Это я, я…

Ханна потянулась за пистолетом. Я попятился, ухмыляясь.

— О нет, ты неправа. Это револьвер Чехова. Ты знаешь, что это значит, верно? — я нацелился на стену. Я подумал о том, чтобы выйти на улицу и выпустить все патроны из круглого барабана в лес. Черт, это было бы прекрасно. (Примеч. Smith & Wesson — револьвер Чехова.Револьвер Смит-Вессон Модель 629 со стволом 152 мм.)

Липкая рука Ханны коснулась моего предплечья. Наши глаза встретились. Слишком реальное прикосновение. Я снял палец с курка.

— Ханна?

— Да, Мэтт, это я. Боже, это я. Верь мне.

Она скользнула рукой вниз, остановившись на моей руке с пистолетом. Она накрыла своими пальцами мои и медленно опустила наши руки.

— Верь мне, — прошептала она. — Видишь, я здесь...

Ее руки на моих дрожали.

— Здесь. Видишь.

Я вытащил магазин, и он плавно выскользнул. Круглый барабан со стуком упал на пол.

Ханна вздрогнула.

— Ничего страшного, — пробормотал я, запирая затвор. — Сейчас она пуста.

— Может... может, я…

— Все, что хочешь, — сказал я.

Ханна стояла так близко, что наши бедра соприкасались. Она вытащила пистолет из моей хватки. Она взяла магазин и собрала выпавшие патроны из барабана.

— Я скоро вернусь, — сказала она. — Назад. Я обещаю.

Она метнулась к двери. Я поплелся к окну и выглянул наружу, но не смог ни черта разглядеть.

Боже, Ханна была здесь. Это правда?

И я направил на нее пистолет.

Тем не менее, она добралась сюда, и сейчас, вероятно, собирается мчаться со всех ног от меня в ночи.

С моим пистолетом.

Блядь.

Я плюхнулся на диван.

Это на самом деле происходит?

Я глотнул из бутылки бурбона, стоящей на журнальном столике. Боже, эта гадость на вкус просто отвратительна.

Я не слышал, как Ханна вернулась, но вдруг она уже стояла на коленях у моих ног. Она смотрела на меня снизу вверх слезящимися глазами.

— У тебя есть еще оружие? Любое оружие?

— Нет, — пробормотал я. — Если не считать кухонных ножей.

Она испустила глубокий выдох.

Она потянулась к бутылке и затем забрала ее из моих рук.

— Ох, Мэтт. Что происходит? Посмотри на себя.

И я посмотрел на себя. Я был одет в дешевые боксеры и пару невзрачных тапочек с помпонами на них.

— Эти не мои. Эти тапочки я нашел здесь. Не мое.

Я глотнул еще один небольшой глоток бурбона. Я не мог думать обо всем этом — Ханна находится здесь, я, пистолет, все вокруг.

Ханна улыбнулась. Слеза скользнула по ее щеке.

— Это хорошо, — прошептала она. — Нормально.

Она потрепала один из моих тапок.

— Хорошо и тепло. Ты должен держать свои ноги в тепле.

Я переставил ноги на половицы. Я смотрел прочь.

— Да, холодно, — сказал я.

— Действительно. На улице мороз. Давайте закроем эти окна, ладно?

Ханна погладила руками вдоль моего лица. Боже, мне нужно было побриться. Она пыталась заставить меня посмотреть на нее. Мои глаза горели. Я отвел их подальше.

— Сейчас я закрою окна. Ты оставайся на месте.

Я нянчил свою бутылку, а Ханна носилась вокруг, закрывая окна в главной комнате.

— Ты хочешь спать? Устал?

— Нет, — сказал я.

— Включить свет?

— Нет.

— Ладно, как насчет огня? Я бы хотела развести огонь.

Я пожал плечами.

Ханна начала перемешивать дубовые дрова кочергой в каминной решетке. Я следил за ее работой. Молча она нашла спички на кухне и разожгла огонь. Затем она начала загружать посуду в мойку.

Беспорядок вокруг нее был просто огромным. Я знал, что она не сможет очистить хотя бы небольшой участок в нем, и, возможно, она тоже понимала это, но я чувствовал, что ей необходимо было что-то делать.

Что касается меня, я оставался сидеть на диване.

Я решил молчать.

Тишина и пьянство.

Ханна привела в порядок кухню, протерла столик и складывала пустые бутылки в мешок. Она подняла полупустую бутылку Мальбека. Бросив взгляд в мою сторону, она стала сливать вино в канализацию.

— Готов ли ты бросить пить? — спросила она.

Я пожал плечами и сделал глоток из своей бутылки.

Я не мог оторвать глаз от Ханны.

Алкоголь сделал меня немым, свет от камина начал заполонять комнату, и я заметил, как сильно она изменилась. Ее волосы были прямые и короткие, эффектно опадая и выделяя резкие углы ее лица. Ее щеки впали, высокие скулы выделялись. Все ее тело было стройнее.

Я поднялся и сделал несколько шагов в сторону кухни.

Мне нужно получше рассмотреть ее.

Ханна молча наблюдала за мной.

Что за выражение на ее лице? Она боялась меня?

Какая ужасная мысль.

Я остановился там, где был, на пороге кухни, и Ханна продолжила выливать содержимое бутылки в раковину.

Мой взгляд прошелся по ее лодыжкам и икрам. Ее леггинсы не оставили ничего для воображения. Она была одета в свободный длинный топ, который только прикрывал ее задницу.

Забытое чувство собственническое чувство шевельнулось во мне, но я не двигался. Три месяца назад я бы поднял футболку и сжал ее задницу. Тогда это было моим — моим, чтобы смотреть и касаться.

Ханна прошла мимо меня. Она наклонила голову и втянула ее в плечи, пытаясь казаться маленькой.

Да, она боялась меня. Конечно. Почему бы ей не бояться? Я был пьяным незнакомцем, который наставил пушку на нее несколько мгновений назад. И теперь я бродил вокруг, уставившись на ее тело.

Я повернулся, чтобы посмотреть, как она собирает бутылки с журнального столика и пола. Она остановилась у камина и достала телефон.

Я придвинулся.

— Кому ты пишешь? — зарычал я.

Ее глаза округлились. Они выглядели намного крупнее на ее осунувшемся лице. Несмотря на это она все еще была самой красивой. Вес, который она потеряла, каким-то образом помог еще легче читать эмоции на ее лице. Будто она была сценической актрисой с чистыми эмоциями.

— Нейту, — сказала она. — Твоему брату.

Я начал смеяться.

Нейт, конечно. Нейт с его грандиозными идеями.

Я начал расхаживать, пиная бутылки и одежду со своего пути.

— Нейт, Нейт, блядь. Он тебя сюда послал?

— Он попросил меня прийти, — Ханна убрала свой телефон подальше.

— Ну, разве это не чертовски мило. И вот ты здесь. Хорошо бы он предупредил меня. Знаешь, заранее предупредить было бы неплохо.

— Он думал, что ты рассердишься и уйдешь отсюда. И я думаю, он был прав.

Я сердито посмотрел на Ханну.

Она проигнорировала меня и продолжила выливать содержимое бутылок. Я усилил свою хватку на горлышке моей последней бутылки бурбона.

— Надеюсь, теперь ты счастлива, ты вылила около тысячи долларов вина в канализацию.

— Я отплачу тебе. Ты должен бросить пить, Мэтт. Все беспокоятся о тебе.

— Все, да?

— Пэм, твои братья, дядя.

— А что насчет тебя? — я наклонил бутылку к моим губам. Я слишком много пил, слишком быстро. Я откинулся на спинку дивана, когда комнату качнуло.

Глаза Ханны снова стали влажными. Черт, я хотел, чтобы она успокоилась.

— Никто не беспокоится так, как я, — сказала она.

Она бросила мешок с бутылками на кухне и скрылась в моей спальне. Я закрыл глаза. Я слышал ее перемещения по комнате, она закрывала окна.

Она вернулась с несколькими бутылками, которые тоже вылила и выбросила. Она очистила холодильник и морозильную камеру от выпивки и смела разбитое стекло с пола в совок.

Ее глаза остановились на кухонном столе. Он был завален таблетками и документами.

— Это мое, — сказал я.

— Больше я ни от чего не избавлюсь, — Ханна двинулась к столу. Мне казалось, что я упаду, если отпущу спинку дивана, и, кроме того, игра окончена.

Игра продолжалась недолго.

Ханна исследовала мои рецепты. Свежие слезы потекли по ее лицу, когда она выстроила в линию флакончики.

Свет огня упал поперек стола, освещая мой блокнот и россыпь страниц. Ханна взяла первую стопку. Я посмотрел на ее лицо, ее выражение лица изменилось.

Ободренный бурбоном, я хотел требовательно спросить, почему она никогда не отвечала на мое несметное количество звонков, текстов и электронных писем. Почему, если она так волновалась, она оставила меня в покое на такое долгое время? Почему? Почему она не могла простить меня? И почему я не мог простить себя?

Я был все еще слишком напуган, чтобы спросить.

Если Ханна действительно не сможет простить меня, я никогда не найду свой путь. Она оставила меня мучиться в догадках. Я нуждался в ней, потому что любил ее — или я любил ее, потому что нуждался в ней. Почему чувства превратились в лабиринт? Теперь я потерян в темноте. В моих мечтах я бежал по дороге, которая была окружена стеной с высокими изгородями. Вечно легкое прикосновение листьев заставляли меня смеяться. Вечно долгая ночь.

— Я не мог... заставить тебя услышать меня, — сказал я, говоря аккуратно,чтобы не было невнятно.

— Так это ты написал?

Она подняла написанные страницы «Суррогата». Я кивнул.

Ханна долгое время молчала. Я мог видеть ее мысли... череду вопросов, ответов, откровений. Она выглядела, будто впервые узнала, что я М. Пирс.

Наконец, она опустила страницы. Она пришла ко мне. В этот раз я был напуган.

Я закрыл глаза и откинулся на спинку дивана. Ханна забрала бутылку из моих пальцев. Я слышал, как она поставила ее на пол.

Она обняла меня сзади и положила руки мне сердце.

Боже, какая нежная кожа...

— Ты все время обманываешь меня, — прошептала она.

Я сжал диван двумя руками.

— Всегда, Мэтт, всегда говори со мной любым ртом, голосом, персонажем, но сам. Разве ты не понимаешь, что я люблю тебя? Я вижу тебя насквозь под всей твоей ложью, и я всегда найду тебя.

Я открыл глаза и откинул голову назад, уставившись в сводчатый потолок. Я не позволю этим слезам, наполняющим до краев мои глаза, пролиться.

Пальцы Ханны прошлись по моей груди и животу. Полные желания темные глаза смотрели на меня.

— Ханна... я не могу.

— Не можешь что?

Она поцеловала мою спину. Ее открытый рот задержался напротив моего голого плеча. Она нежно слегка прикусила кожу и держала меня за бедра.

— Я не могу написать сцену, — пробормотал я. Я не могу вызвать эрекцию.

— Я ждала этой сцены. Я живу твоими словами. Почему ты не можешь написать ее?

— Я не чувствую. Я не могу почувствовать...

Я зарылся пальцами в спинку дивана. Боже, как это унизительно. Я бы оторвался от Ханны, если бы не был уверен, что не смогу возбудиться.

Она двигалась напротив меня, поцелуями следуя от моей шеи к уху. Она встала на цыпочки и втянула мочку моего уха. Я тихо застонал.

— Я не могу, — взмолился я, — не могу.

— Тссс, Мэтт. Все хорошо теперь, все кончено. Я здесь и никогда не оставлю тебя.

Ханна прижалась своими грудями к моей спине. Она прижала руку к передней части моих боксеров. Я задохнулся. Впервые за месяцы в моих чреслах распространился жар.

— Ох, блядь, — я застонал. — Ханна...

Я начал тереться моим членом о ее ладонь. Она шептала милые глупости мне на ухо. Смысл слов уплывал, и все, что осталось — это ее горячее дыхание и обнадеживающий голос.

Вскоре я напрягся в своих боксерах. Ханна скользнула внутрь. Ее пальцы свернулись вокруг моего члена, она обхватила яйца. Я посмотрел вниз в неверии.

Этого было более чем достаточно.

Я судорожно сгорбился в руках Ханны.

— Я не… — я запнулся. — Я не продержусь.

— Все хорошо, Мэтт, все в порядке.

Свет от камина вспыхнул на нашей коже, окрасив янтарно-оранжевыми красками. Тишина комнаты сомкнулась вокруг нас. Ханна вошла в мой отчаянный ритм своими руками.

— О, — я вздохнул, — о... о.

С криком, напоминающее рыдание, я кончил в ее руке. Я обмяк на кушетке. Ханна отодвинулась, незаметно вытирая руки, очищая их, и вернулась, чтобы обнять меня. Я обернул руку вокруг нее.

— Я устала, — сказала она, целуя мою шею. — Уже поздно. Ты сможешь уснуть?

— Мм.

Я перенес свой вес на нее. Черт, я действительно чувствовал запах алкоголя.

Когда мы проходили мимо моей бутылки, Ханна схватила ее и помогла мне пройти в сторону кухни.

— Последняя, — сказал я, глядя на бурбон.

— Тогда ты сделаешь это.

Мои руки дрожали, когда я выливал янтарную жидкость в канализацию.

Ханна не знала — откуда она могла? — что это означало для завтрашнего дня.

Когда она помогла мне добраться в спальню, я бросил взгляд на кулон на ее шее. Он ярко выделялся на ее бледной коже.

— Замок, — пробормотал я. Больше похоже на три замка, в моих глазах троилось. Все равно, я знал точно, что это было — кулон в виде замочка, который я купил Ханне в Эстес.

— Я сделала на нем гравировку, — сказала она. Она провела моей рукой по гладкому металлу, и я проследил пальцем по буквам... Х... М.

Ханна.

Мэтт.

Я рухнул на кровать и уплыл во тьму.