Вскоре прибыл Староста, ведя впереди себя несколько сбитых с толку коз. Трис отступила назад, чтобы не попасть под церемонию манер, которая требовалась при встрече наморнских простолюдинов с дворянином, за землях которого они работали. Как только приветствия закончились, Сэндри попросила показать ей дома и колодцы, повреждённые паводками в предыдущие годы. Трис наблюдала за всем этим с Чайм на плече, надёжно укрыв свою книгу в перемётной суме. Поскольку драконица была прозрачной, если только не съедала что-то недавно, большинство жителей деревни не могли её видеть, пока не оказывались рядом с Трис. Одна храбрая девочка вытянула руку, чтобы потрогать маленькое существо, и огляделась лишь после того, как Чайм начала мурлыкать. Когда её взгляд встретился со взглядом Трис, девочка в страхе отдёрнула руку.

Трис выдавила из себя приветливую, как она надеялась, улыбку. Видя появившуюся на дрожащих губах девочки улыбку, она сказала себе: «По-моему, сработало».

После этого первого эксперимента с деревенской девочкой ей пришлось и дальше использовать свою дружескую улыбку. Дети — те, которым не нужно было немедленно бежать обратно, чтобы заниматься насущными делами — приходили увидеть Чайм. Держа драконицу так, чтобы её поклонникам было удобнее её касаться, Трис поворачивалась, пока её нос не оказался направлен против дождливого дневного бриза.

«В наветренной стороне кто-то варит мыло», — подумала она, улавливая запахи. «А это — масло в маслобойке. Ох! Туалеты и навоз», — мрачно подумала она. «Да уж, этим людям следует научиться жить чище, если не хотят, чтобы у них портилась вода. Надо дать Сэндри знать, что им нужно собрать навоз, пока он не начал протекать в их колодезную воду».

На её лице появилась счастливая улыбка. «А вот влажная весенняя почва. Обожаю запах сырой земли. А вот и протекающая под всем этим река».

Она нахмурилась. Река была молодой и свирепой, она вгрызалась в свои берега. Трис не очень разбиралась в мостах, но реки она понимала. Предоставленная сама себе, река вероятно размывала берега, где стояли опоры моста.

Отдав Чайм первой коснувшейся её девочке, Трис отделилась от их группы и направила свою лошадь к крутым берегам рядом с мостом. Закрыв глаза, она позволила своей силе стечь по землистым склонам. Их неуклюжим образом удерживала в мешанина валунов, кирпичей, небольших камней и даже досок. Она ощущала бурное течение реки, дёргавшее созданные человеком стены, пытаясь их прорвать. Их нужно было укрепить, не потревожив при этом мост, иначе они обрушились бы в реку, перегородив её.

Трис сделала вдох и послала нити магии в землю, как Сэндри могла бы натягивать основную нить на ткацкий станок, углубляя их в глинистую почву. Земля под ней и под противоположным берегом была испещрена камнями всех размеров, их более чем хватит для прочных каменных стен. Проблема, конечно, была в том, что они были разбросаны в толще земли, отделены друг от друга плотной почвой.

Трис осклабилась, сверкая светлыми глазами. «Чудесно заковыристая задача», — подумала она. «Трюк в том, чтобы нагреть землю ровно настолько, чтобы она стала пластичной, а потом начать её трясти ровно настолько, чтобы двигать камни как мне хочется — и при этом не заставить жителей паниковать и бежать прочь от землетрясения». Её пальцы начали танцевать по слоями косичек в поисках тех, где она удерживала дрожь земли, и тех, куда она вплела жар лавы. Эти косички были толстыми и были завязаны чёрными шёлковыми нитями с особыми узлами, чтобы удерживать эти силы внутри.

Она шлёпнулась на грязную землю, усевшись как можно удобнее, скрестив ноги. Она начала осторожно развязывать узлы на косичках, перебирая заклинания, которые высвободят их силу для её пользования. «Главное — контроль, и терпение», — повторяла она себе раз за разом, концентрируясь. «Они даже не заметят, что я сделала».

* * *

— Ох, хорошо, это одно из её платьев для пасмурных дней. Трис! Трис!

Кто-то — Сэндри — тряс Трис за плечо. Трис зашевелилась.

— Трис, ты здесь уже пол дня. Ты пугаешь этих милых людей! Ты напугала меня, и Чайм, и Амброс тоже неважно выглядит!

Трис моргнула. Сложнее всего было успокоить землю после того, как она закончила. Она уже успела забыть, как утомительно было заставлять остатки силы землетрясений и вулканов вернуться обратно в отведённые для них косички. Она вяло зашевелила пальцами, завязывая косички обратно.

— Что? — раздражённо потребовала она, щурясь на свою сестру. — Я никому не мешала. Я просто сидела тут.

Дождь наконец перестал.

— Она заставила землю идти волнами, — донёсся чей-то очень юный голос. — Почва вся тряслась, гудела и дёргалась, и никто не осмеливался ступать на мост.

Трис повернула голову, борясь с очень затёкшей шеей. Говорила девочка Магэн. Из всех людей, стоявших и глазевших ан неё, включая Амброса и стражников, только Сэндри и Магэн отважились подойти к Трис.

— Я чинила стены на берегах реки, — объяснила она ребёнку. — А то они уже собирались упасть в реку.

Она посмотрела на Сэндри, сверкнув серыми глазами:

— Или ты предпочла бы, чтобы я оставила их в покое, пока они не обрушатся, оставив тебя вообще без реки?

Сэндри улыбнулась ей:

— Ты почувствуешь себя лучше, когда чего-нибудь поешь, — практично сказала она. — И сапоги твои делала не я. С них неделю придётся грязь соскребать.

Она протянула Трис руку.

Трис взяла её, и заставила своё тело — которое слишком долго оставалось в неподвижном состоянии — подняться на ноги. Грязь казалась гораздо глубже, чем в тот момент, когда она садилась. Пытаясь встать и качаясь, обеспокоенная, как бы не затянуть Сэндри в глинистое месиво, она взглянула на себя. Ниже пояса она вся была покрыта грязью.

Магэн заметила, как Трис себя рассматривает:

— Ты утопла, — объяснила она. — Земля стала мягкой, и ты утопла в неё, и даже не дёрнулась. О-о-о-о, — прошептала она, когда Сэндри и Трис отряхнули юбки Трис. Грязь соскользнула с ткани, будто та была стеклянной.

Трис широко улыбнулась Магэн:

— Когда Сэндри делает платье для пасмурного дня, она заботится о том, чтобы никому не требовалось стирать его дюжину раз, чтобы очистить, — сказала она ребёнку. — Правда, очень полезно иметь её под рукой, не смотря на то, что она является клэйхэйм.

Сэндри ткнула Трис локтем в рёбра:

— С чулков тоже стряхни грязь, раз уж на то пошло, — приказала она.

Трис послушалась.

— Иди сюда, — попросила Магэн. — Смотри, что получилось.

Она потащила Трис поближе к руслу реки. По обе стороны, на сотню ярдов вверх по течению от моста, и примерно на то же расстояние вниз по течению, берега были укреплены плотными каменными стенками. Более пристальное обследование показало, что они сделаны из тысяч каменных осколков, больших и малых, плотно уложенных в виде перегородок в фут толщиной. Трис нагнулась, чтобы заглянуть под мост. Стенки продолжали идти и под ним тоже, поддерживая и заполняя пространство под пилонами. Берега будут оставаться на месте по крайней мере несколько десятилетий.

— Неплохая работа, за день-то, — сказала она Магэн, и отправилась обратно к Сэндри и Амбросу.

Тот добыл где-то пирожки с мясом, которые ей и протянул. Трис взяла пару — она сильно проголодалась — и быстро и аккуратно прикончила их, пока охранники собирались с духом, чтобы подвести их лошадей. Доев, она с серьёзным видом пожала Магэн руку, и подождала, пока Сэндри сядет верхом.

— Я позабочусь, чтобы жители отблагодарили тебя, когда вернёмся в столицу, — пробормотал Амброс, обращаясь к Трис. — Им просто… не по себе. Земля несколько часов дрожала и грохотала.

— Я не собиралась никого выводить из равновесия, — проворчала Трис, залезая в седло. — Я просто не хотела, чтобы вам пришлось платить вдобавок ещё и за починку русла реки.

Она криво улыбнулась:

— А то Сэндри пришлось бы продать рубины, или что-то вроде того.

Пока Амброс садился верхом, Сэндри оглянулась на Трис:

— Чёрт побери, — сказала она. — А я-то так надеялась продать рубины, которые Папа купил Маме. Я предпочитаю гранаты, ты же знаешь. У них гораздо более приятный цвет.

Когда они пустили лошадей вперёд, махая жителям на прощание, к ним подлетела Чайм. Амброс покачал головой, и продолжил качать ею:

— Никогда не встречал никого, похожего на вас, — озадаченно сказал он. — Ни дворянку, не ценящую самоцветы, ни девушку, которая мешает землю как котёл с рагу и говорит «О, кстати, я только что сэкономила тебе сотню золотых аргибов на укрепление русла реки». Не говоря уже о жизнях тех немногих, кто обязательно умудряется во время ремонта упасть в реку и погибнуть.

— Значит ты жил в очень спокойном окружении, — уведомила его Трис.

Сэндри похлопала Амброса по плечу:

— Мы жили в очень бурном месте, — с сочувствием добавила она. — Радуйся, что мы жили не здесь, мы ведь немало дров наломали.

— Но ты… — начал Амброс, глядя на Трис.

Трис шлёпнула свою лошадь поводьями по загривку, пустив её рысью вперёд группы. «Ненавижу, когда они всё нудят и нудят о том, что я могу делать», — раздражённо думала она. «Почему Амброс не может просто оставить мои способности в покое?»

«Всё будет иначе, когда я получу в Лайтсбридже лицензию академического мага», — сказала она себе. «Тогда я смогу делать всё то, что ожидается от магов: амулеты, наговоры, зелья и всё такое. Проблема с медальоном Спирального Круга в том, что когда я его предъявляю, мне приходится объяснять про погодную магию — с лицензией от Лайтсбриджа это не потребуется. Люди не будут трындеть мне о том, что я странная. Я смогу вести нормальную жизнь».

Когда она поднялась на холм, ветер донёс до носа Трис неожиданный привкус металла. Когда она выпрямилась, чтобы принюхаться, запах исчез. Она остановила свою кобылу и подняла ладонь вверх, побуждая остальных ехать помедленнее.

— Что не так? — потребовал Амброс.

Ветер сменил направление. Что ни было источником запаха, Трис это больше не чуяла. Она медленно опустила руку.

— Может быть и ничего, — ответила своему кузену Сэндри. — А может быть — грядут неприятности.

— Возможно, кто-то из жителей деревни сбегал предупредить кого-то, что мы поедем этой дорогой — разбойников или кого-то такого, — предположил один из охранников.

Когда Амброс бросил на него хмурый взгляд, тот пожал плечами:

— Простите, милорд, но мы не могли за всеми уследить. До нас не доходили вести о том, что жители Пофкима якшаются с преступниками, но никогда нельзя знать наверняка.

Так дальше и поехали — охрана держала руки на оружии, заключив Сэндри и Амброса в неровный круг. Трис отказалась ехать под их защитой. После того, как они видели её работу на берегу реки, никто из охранников не настаивал на обратном.

Они проехали две мили, когда порыв ветра показал Трис металлические пластины, пришитые к коже, и донёс запах пота, масла и железа до её чувствительного носа. Она чихнула, и остановила лошадь. Из-за скального выступа у поворота дороги выехали двадцать всадников, окружив их. Некоторые из охранников взяли их на прицел из луков, целясь сначала в одного, потом в другого всадника. Амброс и остальные охранники обнажили мечи.

Трое всадников остановились прямо напротив их отряда. Один из них был мужчиной в возрасте, с сединой в волосах и с красным от пьянства носом, хотя в седле он держался уверенно, и взгляд его был ясен. Другой был рыжим мужчиной за тридцать, носившим ярко-синюю безрукавку поверх брони. Он широко улыбался, хотя в обоюдоострой секире, которую он держал в одной из рук, не было ничего приветливого. Третий был едва старше Сэндри и Трис. Он носил металлическую кирасу и держал обнажённый меч дрожащей рукой.

— Добрый день, Сагхад фэр Ландрэг, — небрежно бросил рыжий.

Амброс выглядел так, будто укусил лимон.

— Бидис фэр Холм. Сагхад фэр Хау.

Он направил свой гневный взгляд на старшего из них, когда произносил титул Сагхад. Самого младшего из них Амброс удостоил лишь презрительным хмыканьем. Он заговорил с Сэндри, не спуская глаз со стоявших перед ними мужчин:

— Представляю твоему вниманию наименее приятных представителей так называемых дворян, рыщущих вокруг твоих границ в поисках лёгкой поживы. Сагхад Йе́ской фэр Хау — дядя Бидис Дими́тэра фэр Холма и отец вон того молодого ростка прогнившего фамильного древа.

А, но Димитэр — ваш вечный раб, прекрасная Клэйхэйм, — сказал рыжий, насмешливо кланяясь в седле. — И так, кто же из вас, девчонки, ею является? Пожалуйста, не говори мне, что это та, толстая, Амброс. Толстые рыжие девки всегда приносили нашему роду неприятности — взять хотя бы мою мать. Полагаю, я смогу урезать ей кормёжку, чтобы она стала постройнее.

Трис вздохнула и опёрлась на луку седла:

— Я бы тебя не тронула даже ногой, чтобы пнуть, — грубо сказала она ему, напряжённо работая головой.

«Амброс наверное думает, что я вымоталась после реки», — подумала она. «Ох, вот ведь. Полагаю, небольшой сюрприз ему не повредит. Ему уже пора понять, что Сэндри — не беспомощная девица. Сейчас — вполне подходящее время для этого урока».

— Вы ведь собираетесь попробовать это самое, так ведь? — с пылающим взором потребовала Сэндри. — Вы попытаетесь похитить меня, и заставить меня подписать брачный контракт, чтобы получить моё богатство и земли.

— Ох, нет, не попытаемся, моя дражайшая, состоятельная Клэйхэйм, — заверил Сэндри Димитэр. — Мы это сделаем. У вас восемь мечей, а у нас — двадцать.

— Типичный забияка, — коротко ответила Сэндри. — Думаешь, раз у тебя меч, то ты неуязвим. Прочь с дороги! — приказала она охранникам.

Те замешкались достаточно, чтобы разъярить Сэндри. Прежде, чем она успела на них накричать, Трис сказала:

— Пожалуйста, делайте так, как она говорит.

Охранники дёрнулись при звуке её голоса. Когда они посмотрели на Сэндри и встретились с её гневным взглядом, они нехотя развели своих лошадей в стороны, чтобы освободить ей путь. Амброс бросился вперёд, чтобы ухватить поводья лошади Сэндри, но промахнулся.

— Вы, эмеланцы, что, с ума посходили? — холодно потребовал он, заливаясь румянцем.

— Нет, не посходили, — тихо сказала ему Трис. — Мы в точности знаем, что делаем.

Сэндри выехала вперёд, остановив свою кобылу между двумя охранниками.

— Я с этими людьми никуда не поеду, — ответила Сэндри, не спуская взгляда голубых глаз со своих потенциальных похитителей. — Я не выношу мужчин, которые не умеют прилично одеваться.

Трис увидела поток серебряного огня, ударивший из Сэндри в трёх стоявших перед ней дворян. Поток распространился на остальных всадников, прыгая от одного к другому, пока не образовал кольцо, проходящее через каждого из них. На миг показалось, что ничего не произошло. Лишь ветер шелестел травой на лугах вокруг.

Потом один из мужчин вскрикнул. Поверх толстой куртки он носил жилет из кожи с металлическими пластинами. Теперь же куртка распалась на куски, выползла из-под кожи и упала на землю. Другой мужчина в поле зрения Трис хрюкнул, когда его штаны распались на куски и сползли с него. Куртка под кирасой молодого дворянина тоже распалась на части и уползла прочь, а повязанный вокруг его шеи плащ дезинтегрировался в кучку ниток. Йеской дёрнул подбородком, будто пытаясь поправить рубаху под своей бронёй. Вместо этого из его рукавов и из-под нижнего края его брони подобно пуху ваточника вытек поток нитей.

— Может, если бы у вас были женщины, с которыми вы не обращались бы как с рабынями, то ваша одежда не расходилась бы по швам, — продолжила Сэндри, сжимая поводья в побелевших пальцах. — Ох, но посмотрите. Те, кто шил вам кожаные изделия, тоже неважно поработали.

Теперь разошлись швы на кожаных куртках, а также швы, крепившие металлические пластины к кожаной подкладке. Кожаные штаны разошлись по швам; сапоги развалились на куски и упали наземь.

— Сомневаюсь, что шорникам они нравятся больше, Клэйхэйм, — заметил один из охранников.

Все швы на сёдлах, сбруе и попонах расползались. Мужчины попадали на землю, по-прежнему держа в руках поводья, неуклюже приземляясь на кучи кожи и ткани. Их пояса распоясались, когда магия нитей Сэндри воззвала к швам, удерживавшим пряжки на поясах. Обёрнутые в кожу рукояти мечей распадались прямо в руках своих владельцев. К тому времени, как Сэндри закончила, их окружали двадцать голых мужчин. Лишь некоторые из них продолжали держать в руках более добротно сделанные мечи. Даже завязки, крепившие обоюдоострое лезвие секиры к рукояти, расползлись, заставив Димитэра рыться в своих пожитках в поисках засунутого в ножны меча. Кони сбежали, испуганные ощущением расползающихся на их чувствительных спинах предметов.

— На вашем месте я бы сдался, — посоветовал другой из охранников Сэндри. — Она с вами хорошо обошлась. Она не попросила рыжую вами заняться. Рыжая — совсем не приятная.

— Я над этим ещё работаю, — пожаловалась Трис.

Амброс посмотрел на кольцо обнажённых мужчин:

— Знаете, я как-то думал, что отправляясь на похищение девушки, вам бы следовало быть лучше… оснащёнными.

— Поэтому она нам и нужна, чёрт бы тебя побрал! — огрызнулся Йеской. — Наследница с полновесным приданым — думаешь, кто-то из имперских смазливых пареньков будет для тебя лучше, Вимэйси Клэйхэйм?

Хотя он и прикрывал своё мужское достоинство, ему удалось сохранить свирепый вид.

— Тебе лучше вбить себе это в голову — магия или не магия, ты скоро выйдешь замуж. Ты уже не будешь так задирать нос, когда муж тебя обрюхатит своими отродьями и запрёт в каком-нибудь загородном замке, а сам пойдёт увиваться за императрицей!

Трис посмотрела на Сэндри:

— Что скажешь? Со следующей грозой будет град. Я его могу подогнать и обрушить здесь. Когда закончу, они будут выглядеть так, будто их пинали слоны.

Сэндри наклонилась вперёд:

— Я никогда не выйду замуж в Наморне — добровольно или нет, — сказала она тихим и свирепым голосом. — Никогда, никогда, никогда. Убирайтесь с глаз долой, пока я не сказала моей подруге позвать тот град.

Димитэр помедлил, по-прежнему глядя на Сэндри. Его дядя нечленораздельно рыкнул и потащил его прочь от отряда Сэндри.

— У императрицы тоже есть маги! — в ярости выкрикнул Димитэр. — Великие маги, которые завяжут твою силу в узел, и ты выйдешь замуж по её приказу за того, на кого она укажет. Тогда и увидим, каково оно, твоё «никогда-никогда-никогда»!

Он развернулся и побежал к ближайшему лесу, его родичи и бойцы последовали за ним спотыкающейся рысью. Сэндри с отвращением сплюнула на землю, и пустила свою кобылу вперёд по дороге. Помедлив немного, Амброс и охранники поехали следом. Трис задержалась, расплетая одну из своих косичек с ветром. Она вытянула горсть силы, подержала в кулаке, наскоро размешивая её пальцем, и выпустила на волю. Ветер с силой закружил вокруг неё, разбрасывая кожу и ткань по широким полям вокруг дороги. Только после этого Трис последовала за остальными.

* * *

Сэндри молча кипела от злости всю дорогу обратно в замок. «Как они смеют?» — молча спрашивала она себя снова и снова. «Как они смеют? Что даёт им право полагать, что они могут указывать мне, как жить? Они не знают меня. Да им вообще плевать на меня. Они смотрят на меня, а видят лишь матку и богатство».

— Что, и с твоими дочерьми так поступают? — резко потребовала она у Амброса, когда они проехали несколько миль.

Её кузен откашлялся:

— Риску подвержена лишь часть женщин. Если женщина уже связана брачным контрактом, как это происходит с большинством юных придворных дам, она считается неприкасаемой. Есть женщины и девушки, чьи семьи или родственники считаются слишком могущественными, чтобы их оскорблять, например — друзья Даджи из Кугиско, Банканоры и Воскаджо. Остальные держат дочерей ближе к дому, пока они в девичьем возрасте.

— И оскорблять мою семью считается не опасным? — резким голосом спросила Сэндри.

— Глава твоей семьи — императрица, — пробормотал Амброс. — И императрица хочет, чтобы ты осталась здесь.

Сэндри сказала, что именно может сделать императрица, использовав услышанные от Браяра выражения.

Амброс дёрнулся, и покачал головой:

— Глупо было с моей стороны ехать с менее чем двумя отрядами людей, но нам нужны были все рабочие руки на пашнях. Я думал, что в наших границах мы будем в достаточной безопасности. Холм и Хау наверное совсем отчаялись, если решили напасть на тебя здесь.

Он нахмурился:

— И у них наверное прикормлен кто-то из Пофкима, чтобы дать им знать о нашем визите.

— Или кто-то в замке подал им весть, когда ты объявила об этой поездке прошлым вечером, — без выражения заметила Трис.

Сэндри зыркнула на неё.

— Что? — потребовала Трис. — Я не говорю, что тебе не следует покидать свои драгоценные стены. Нельзя же сказать, что мы не справились с ситуацией, и без кровопролития. Хотя я не вижу, почему ты по крайней мере не арестовал этих дворян, — сказала она Амбросу. — Это же действительно было своего рода ограблением.

— Я хотел довезти Сэндри до дома, — сказал Амброс. — Нам бы пришлось постараться, чтобы собрать и удержать их всех, пусть и безоружных. И, ну, надо ещё учитывать негласный закон.

— Какой ещё негласный закон? — поинтересовалась Сэндри.

Амброс вздохнул, и почесал затылок. Если бы он не был таким величавым, Сэндри описала бы его вид как «робкий».

— Закон браков с похищением, — наконец нехотя сказал он. — Ни один магистрат не накажет мужчину, укравшего незамужнюю женщину с целью вступления в брак. Или, если накажет, то лишь штрафом, причём оскорбительно малым. Единственное исключение — если при похищении кого-то убили. Тогда мужчину ждёт смерть.

— Мила Зерна, да конечно же нужно наказать, если он кого-то убил, но похищение? — воскликнула Сэндри. — Всего лишь небольшая мужская оплошность! Уверена, если он попросит прощения у женщины, и подарит ей цветы, то она отблагодарит его в ответ!

Вздрогнув, Амброс продолжил своим сухим голосом:

— Обычай идёт из старой империи, к западу от Сиф. Те, кого мы завоевали, решили, ну, соблюдать обычай.

— Это варварство! — отрезала девушка.

Окружавшие их охранники из Ландрэга ощетинились.

— Именно так! — настаивала Сэндри, поворачиваясь, чтобы посмотреть на них.

— Вокруг Моря Камней женщины сами решают, как им жить, в пределах разумного. Никто не может заставить нас выйти замуж против нашей воли!

— Вообще-то могут, но делать это приходится аккуратнее, — заметила Трис, наблюдая за облаками. — Контракты, выкуп за невесту. Говорить девушке, что это — для блага семьи, и так далее.

— Это неправильно, наморнский обычай — варварство, и меня не заставят ни за кого выйти замуж! — отрезала Сэндри. — Любой, кто попытается заставить меня, получит неприятный урок!

— Любой похититель, одетый в кольчугу, не потерял бы её даже после твоего заклинания, — сделал наблюдение Амброс. — И если они знают, что ты можешь делать, то подготовятся заранее.

— Я не беспомощная обуза, — прошептала Сэндри, пылая взором. — Я — не жертва, не пешка, не тряпка.

Трис вздохнула, когда они выехали на дорогу, которая вела к воротам замка:

— Не тряпка — против имперских магов? Ишабал — великий маг. Кэнайл — тоже. Ты вообще знаешь, что сможешь выстоять против великих магов, если один из них попытается тебя похитить?

— Если бы вы трое не противились тому, чем мы были, то я бы и дважды не подумала об этом! — в гневе воскликнула Сэндри. — Но нет, вы боитесь, что я найду в ваших головах что-то плохое. Или глупое. Или уродливое. Вы будто отправились восвояси на поиски приключений, а потом вернулись домой, и вините меня за то, что мы все разные! Я хочу, чтобы мы были как раньше, а вас волнует только то, как путешествия расширили ваш кругозор!

К своему отвращению, она осознала, что плачет и кричит от негодования:

— Простите меня за то, что хочу вернуть мою семью!

Вместо того, чтобы дальше терять лицо, она пришпорила свою кобылу, и галопом понеслась вверх по холму к Замку Ландрэг.

* * *

По возвращении Сэндри удалилась в свои покои. Ожидая колокольного звона, зовущего в столовую, Трис пришлось самой рассказывать Браяру и Дадже о случившемся в этот день.

Даджа кивнула, когда Трис рассказала им о последней вспышке Сэндри:

— Она упоминала этом не, дома, — призналась она.

— Но когда мы уезжали, она сказала, что не против, — пожаловался Браяр.

Они собрались в его покоях, наблюдая за тем, как он делает для старшей дочери Амброса средство для удаления дефектов кожи. С сёстрами он беседовал так, будто ничем не занят, но руки его уверенно добавляли каплю того, и две капли этого к содержимому небольшой чаши.

— Она нам сказала, чтобы мы не глупили и хватались за предоставившуюся возможность.

— А что ещё она могла сказать? — поинтересовалась Даджа. — Если ты забыл, она не любит ставить людей в неудобное положение.

— Сегодня это не было особо заметно, — пробормотала Трис, глядя на пламя в камине Браяра. — Она оставила тех похитителей в очень даже неудобном положении. И нам-то она точно высказала всё, что она думает, когда ехали обратно. Не могу вспомнить, чтобы она хоть раз злилась настолько, чтобы кричать.

— Она не может терпеть, когда с ней обращаются как с вещью, — напомнила им Даджа. — Она никогда не могла терпеть, когда люди смотрели на неё, а видели лишь дворянку, а не личность. И уже через несколько месяцев после нашего отъезда она начала заправлять в Цитадели Герцога. Трудно наверное — из госпожи замка и советницы правителя превратиться в кого-то, кто должен идти, куда велят, и делать, что скажут.

— Если ей это не нравится, то пусть отдаст владение Амбросу, — предложил Браяр, вытирая тонкие тростинки, которые он использовал в качестве пипеток. — Переписать всё на него, и вернуться домой.

— Думаю, это вопрос гордости, — неторопливо заметила Трис. — Она терпеть не может, когда с ней обращаются как с дворянкой — за исключением случаев, когда она хочет вести себя как дворянка. Например — сегодня. Она была довольно рада с жителями деревни и остальным. Это когда те идиоты попытались сделать из неё приз — тогда-то она и наполнилась чувством собственного достоинства. Если она сейчас отдаст свои владения, то будет выглядеть так, будто она из страха рассталась с тем, что принадлежит ей по праву.

— Она подумает, что отлынивает от дел, — добавила Даджа. — Она уже так думает, со всеми этими делами, которые не были сделаны ради того, чтобы выплачивать ей так много, и из-за людей вроде Гудруни.

— Нет, не то, чтобы она боялась отлынивать от дел, хотя Лакик не даст соврать — она это терпеть не может, — сказал им Браяр, наливая своё снадобье в маленькую стеклянную бутылочку. — Сейчас она закусила удила. Она всегда такая, когда кто-то пытается ей указывать, и она считает это вызовом её праву. Помните, когда я украл мой шаккан, и Крэйн со своими людьми пустились за мной в погоню?

Он протянул руку и погладил дерево, которое держал рядом во время работы.

— Так она и была — десятилетняя и ростом с ноготок, стояла перед домом и говорила Крэйну и его ученикам, что она им запрещает входить на её землю.

Он покачал головой, восхищённо осклабившись:

— Их разделяли только старый, хлипкий забор и ворота, а она стояла, и говорила им, что они не пройдут.

Даджа тихо засмеялась:

— Или тот раз, когда она сказала, что хочет посадить меня к себе за стол, а другие дворяне заартачились, и она напомнила им о своём ранге. Даже восемь лет назад она была решительной.

— Тогда её всё это должно бесить, — послышался от двери тихий голос.

Дверь была открыта, но они думали, что все ушли на первый этаж. Сейчас, прислонившись к дверному косяку, в дверях стояла Ризу, скрестив руки на своей полной груди. Её крупные, тёмные глаза были полны жалости.

— В империи дворянкам обычно не позволяется решать, как жить. Я всё гадала, как она приобрела свои царственные манеры. Думаю, повзрослеть так быстро её заставила потеря родителей?

Все трое переглянулись. Сначала пожала плечами Трис, затем — Браяр, показывая Дадже, что та может сама решать, что сказать в ответ. Браяр думал, что Ризу можно немножко доверять. Он заметил, что она больше слушает, чем сплетничает, и что она едва ли хоть раз говорила что-то обидное. Браяру она нравилась, хоть он и чувствовал, что она недоступна для таких, как он. Поскольку она всегда была приветлива, он знал, что дело было не в его статусе простолюдина или мага. Он просто был не в её вкусе. Браяра это устраивало. Кэйди, с её лукавым взглядом и привычкой касаться его предплечья, или плеча, или груди — Кэйди интриговала его гораздо больше.

— Ну, её родители много путешествовали, ты же знаешь, — ответила Даджа на вопрос Ризу. — Она больше времени проводила со взрослыми, чем с детьми, и её родители могли быть немного…

— Отвлечёнными, — предложил Браяр, записывая инструкции по использованию снадобья от пороков кожи.

— Именно, — согласилась Даджа. — И когда Нико, который нашёл нас четверых, увидев нашу магию, мы проводили больше времени со взрослыми, и друг с другом. Потом было землетрясение, и пираты.

— Лесной пожар, — тихо добавила Трис. — Чума. Сердечный приступ Его Светлости.

— И разборки с убийцами, и получение собственного ученика, и обращение с магией, которую большинство из нас даже не могут видеть, — объяснил Браяр. — Это меняет твоё восприятие мира.

— Вот уж точно! — потрясённо сказала Ризу. — У вас такая полная приключений жизнь!

Она прислонила кучерявую голову к косяку.

— Тогда всё это наверное заставляет её чувствовать себя птицей в клетке, — заметила она. — Может, и вы трое тоже так себя чувствуете?

Браяр осклабился, Трис тихо засмеялась, а Даджа пожала плечами.

— Мы не любим клетки, — ответил за всех троих Браяр. — Мы стараемся держаться от них подальше, пока можем.

— Значит вам повезло, что вы — не дворяне, — сказала Ризу, и на её лице мелькнула тень. — Нам положено считать наши клетки открытым простором.

Наконец пробил колокол к ужину. Даджа первой встала, чтобы покинуть комнату. Проходя мимо Ризу, она взяла ту под локоть, потянув за собой.

— Так уезжай с нами, — как бы походя предложила она. — Будешь жить без клеток.

Ризу запрокинула голову и засмеялась. Свет прочертил золотистую линию от её подбородка вниз, до груди. Даджа взглянула на эту позолоту, и отвела взгляд, чувствуя, что краснеет.

* * *

Когда Сэндри отказалась спускаться вниз, ей наверх послали поднос с едой. Она потыкала пищу вилкой, слишком разгневанная, чтобы есть. Она всё пыталась разобраться в своих чувствах, но они продолжили путаться. «Как я могу чувствовать себя эгоистичной — накричав на подругу, гордой — потому что наконец-то сказала что-то, униженной — от мысли о том, что меня могут утащить как трофейную овцу, раздражённой — потому что не прикончила этих отвратительных похитителей, пристыженной — потому что дуюсь, а также тосковать по дому?» — спросила она себя, развлекаясь построением башни из мяса и овощей. «Одновременно?»

«Терпеть не могу это место», — решила она, отталкиваясь от стола. «Терпеть не могу, что никогда нельзя знать, что люди думают на самом деле. Терпеть не могу, что меня считают трофеем».

Кто-то постучал в её дверь.

— Входите, — позвала она, думая, что это Гудруни пришла забрать поднос.

Дверь открыл Фин, и ступил в комнату.

— Тебя не хватало за ужином, Леди Сэндри, — сказал он. — Амброс рассказал нам, что случилось.

«О боже», — подумала Сэндри, когда он встал на колено перед её креслом. «Он попытается за мной ухаживать».

Фин схватил её руку.

— Прости меня, что я не был рядом, чтобы тебя защитить, — сказал он с пылающим взором голубых глаз. — Мне следовало быть там. Я бы отправил этих псов восвояси прежде, чем они оставили бы на твоём челе хоть одну морщинку от беспокойства. Я и сейчас могу это сделать, если захочешь. Амброс может дать мне пару отрядов, и я найду этих трусов, и притащу их обратно на твой суд.

— Очень мило с твоей стороны, но я уверена, что они уже давно сбежали, — мягко ответила Сэндри. — Но мне в самом деле не нужны защитники. Я могу сама о себе позаботиться, Фин. И Кузену Амбросу люди нужны на пашнях.

— Пахать, когда под угрозой твоя честь и безопасность? Я знал, что Амброс — немногим лучше бухгалтера, но это оскорбительно! И ты не должна испытывать нужду в самозащите! — возразил он. — Ты — нежное существо, которого не должна касаться такая мерзость! С этого момента я — твой преданный слуга. Мой меч — в твоём распоряжении. И если тебе снова станут докучать какие-то жалкие подобия на рыцарей, я позабочусь, чтобы они получили урок, который запомнят на всю оставшуюся жизнь.

Он пылко поцеловал ладонь Сэндри:

— В отличие от них, меня заботит лишь твоё счастье.

Сэндри не могла удержаться. Её губы презрительно скривились:

— И моё богатство?

Фин снова поцеловал её ладонь:

— Не волнует меня ни капли, — заверил он её. — Нельзя видеть что-то изящное и прекрасное, и думать о цене — по крайней мере, это недостойно истинного дворянина. Оставим это купцам и Торговцам. Те из нас, кто чего-то стоят в обществе, знают, в чём истинная ценность.

Ей наконец удалось от него избавиться, после ещё двух поцелуев ладони и ещё большего количества пылких обещаний защиты. «Он дождался темноты, чтобы предложить отправиться на поимку этих людей», — угрюмо подумала Сэндри, вытирая ладонь салфеткой. «Ох, я к нему несправедлива. Он места себе не находил с тех самых пор, как мы вернулись — он несомненно хочет отправиться в погоню за похитителями».

Ей вспомнилось гневное, красное лицо Димитэра, когда тот кричал на неё. На миг ей захотелось позвать Фина обратно и приказать Амбросу дать ему достаточно людей, чтобы поймать Димитэра с его дядей. Побороть это искушение оказалось труднее, чем она ожидала.

«И снова унижение», — мрачно подумала Сэндри. «Терпеть не могу неприятные эмоции. Они такие…»

У неё свело живот. Сэндри обхватила себя руками за талию, и подумала:

«Неприятные».

Ей удалось съесть одну ложку тушёных яблок, когда кто-то ещё постучался в её дверь.

— Входите, — сказала она, думая, что это уж точно Гудруни.

Вошёл Джак, улыбаясь своими карими глазами и миловидными губами.

«Мила Зерна, сжалься надо мной», — подумала Сэндри, одаривая Джака своей самой вежливой, холодной улыбкой.

— Я пришёл проведать тебя, — небрежно бросил он, засовывая руки в карманы своего лёгкого пиджака. — Тебя недоставало за ужином.

Сэндри заметила, что в махинациях во время трапез Джак чаще всего умудрялся сесть рядом с Сэндри, владея искусством отвлечения лучше Фина.

— Амброс рассказал нам, что произошло, — продолжил Джак. — Тебе следует написать Её Имперскому Величеству.

— Я думала, что она презирает похищенных женщин, поскольку ей самой удалось сбежать, когда похитили её, — ответила Сэндри.

— Ну, она одобрит то, что ты сама справилась, но дело не в этом. Можно мне присесть?

Его взгляд был таким открытым и приветливым, что она невольно указала ему на кресло, прежде чем успела толком обдумать своё решение. Джак пододвинул кресло поближе к ней, и сел, наклонившись вперёд и упёршись руками в колени.

— Но ты действительно в порядке? — спросил он. — Никаких запоздалых колебаний, никакой пылкой жажды мести, теперь, когда у тебя было время подумать?

Сэндри улыбнулась:

— Нет, совсем нет. Такие люди — свои самые худшие враги.

— Ты точно заслуживаешь кого-то получше, — ответил Джак. — Культурного, утончённого мужчину. Кого-то, что может тебя рассмешить.

— Но я не хочу замуж, — разумно указала Сэндри. — Мне и одной хорошо.

— Но только подумай, какую свободу ты будешь иметь в качестве замужней женщины! — возразил Джак. — Ты сможешь ездить куда угодно — в разумных пределах, естественно. Преступность повсюду. Но на своих землях ты будешь в безопасности. Ты сможешь тратить деньги своего повелителя, сможешь добавить к своим его земли, замки и драгоценности, важный пост при дворе… что? — потребовал он, когда Сэндри не удержалась от хихиканья. — Почему ты смеёшься?

— Потому что меня всё это не интересует, Джак, — объяснила она, когда снова смогла говорить. — Я знаю, что это интересует других девушек, но у меня есть всё богатство, какое мне только нужно, и если бы я была нищей как мышь из Топи, я смогла бы заработать себе на жизнь моим ткацким станком и моими иголками. У Дедушки Ведриса я уже занимаю важный пост при дворе. Ты мил, правда, но ты меня совсем не знаешь.

Джак опустил взгляд:

— А этот парень, садовник, полагаю, знает? — тихо спросил он.

— Браяр? — воскликнула Сэндри, шокированная. — Ты думаешь, я предпоч… да ну тебя! Он же мой брат!

— Я не заметил семейного сходства, — сказал Джак.

— Ну, оно есть, — ответила Сэндри. — Я была бы готова поцеловать Браяра не больше, чем… ох, да ну тебя! Это слишком нелепо, чтобы даже думать об этом!

Джак осклабился:

— Ну, хоть какое-то облегчение.

Она наверное услышал в голосе Сэндри подлинное отвращение.

— Слушай, просто забудь, что я сказал, — продолжил он. — Мы можем остаться друзьями?

— Да, конечно, — сказала ему Сэндри, протягивая руку. Джак с улыбкой пожал её, и пошёл прочь.

«Он милый», — подумала она. «Если бы я хотела мужа…»

Она вдруг вспомнила лицо Шана: лёгкая улыбка, озорной блеск в глазах, твёрдые, улыбчивые губы.

«Глупости», — строго сказала она себе.

— Я не хочу мужа. Никакого мужа.

Она произнесла это вслух, надеясь, что так мысли станут реальнее.

Вздохнув, она покачала головой, и вернула все столовые приборы на поднос. Сэндри открыла дверь, затем взяла поднос, и выставила его в коридор. Разобравшись с этим, она закрыла и заперла дверь в свою спальню. У Гудруни с детьми была своя дверь в их спальню, поэтому Сэндри могла выспаться, и никто её бы не побеспокоил. «Напишу Дедушке, и назначу дату для моего возвращения домой», — сказала она себе, беря бумагу и перо. «После этого я точно смогу спокойно заснуть».