31

Полночь

Набережная Вантай

После полуночи ураган начал понемногу стихать. Последние нарушители общественного порядка, рассеянные по причалу, были схвачены полицией. Нокс наблюдал эту картину из окна; Грейс посапывала на кровати. Дождь кончился, улицы быстро сохли и приобретали прежний вид. В считаные часы город вернулся к обычной жизни, словно и не налетал никакой ураган. Так только в Шанхае бывает. Мусор убрали. Транспорт пустили. На улицах появились люди, бог знает где пережидавшие разгул стихии. Такси снова поджидали клиентов. С такой же скоростью и невозмутимостью восстанавливается уклад муравейника, разворошенного бездумным прохожим.

Нокс не стал будить Грейс – сам продежурил всю ночь. Пускай поспит, думал он. Наконец настало утро, они сели завтракать, и за очередной чашкой крепкого черного чаю Джон заговорил.

– Ну, вот мы и свободны.

– Да, – поддержала Грейс. – Полагаю, у вас имеется план.

– Поедем на остров.

Она кивнула.

– К вашему другу.

Грейс покосилась на него.

– Я действительно это предлагала, но сейчас мне кажется, лучше начать с водителя Марквардта или с отеля, где Марквардт останавливался с Суном.

– Вы его до сих пор любите, – констатировал Нокс.

– Для уроженцев Запада любовь имеет начало и конец. Мы же мыслим и чувствуем другими категориями.

– Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая линия. Что бы водитель Марквардта ни сообщил – все принесет пользу. Позвоните ему, договоритесь о встрече. Но родной брат в любом случае знает больше, чем кто бы то ни было, – в братьях я разбираюсь. Времени в обрез. Сержанта упекут за решетку – если уже не упекли.

– Вряд ли мистер Праймер допустит такое, – возразила Грейс.

– Даже его возможности имеют предел, – заметил Нокс.

Грейс недоверчиво покачала головой.

– В китайской тюрьме день за год считается, – сказал Джон.

– Хорошо, будь по-вашему.

– Значит, начинаем с брата. Но все равно, позвоните водителю и договоритесь – пусть отвезет нас.

Опять у Грейс такой вид, будто ее обманывают и она это чувствует, с досадой подумал Нокс и добавил «пожалуйста».

– Впервые за все время вы употребили волшебное слово, – изрекла Грейс.

– Всегда что-то бывает впервые.

На парковке отеля «Индиго» Нокс присмотрел «Тойоту», завел ее, накоротко замкнув провода, и они с Грейс поехали. Джон был в солнечных очках, скрывавших разрез глаз, вокруг головы повязал платок, чтобы спрятать уши, и вдобавок Грейс сделала ему макияж – визуально расширила скулы и сузила подбородок. Так они надеялись обмануть самую совершенную в мире систему распознавания внешности.

Грейс была за рулем, Нокс – на заднем сиденье. Таким образом, за лобовым стеклом маячило только одно лицо – китайской национальности.

Примерно половина шанхайцев успели покинуть город. Транспорта было меньше, чем обычно. Нокс и Грейс проехали по тоннелю, оказались в Пудуне, направились к кольцевой и наконец вырулили на скоростную трассу «Хушань», ведущую к Чунминдао. Ветер утих. Ливень превратился в морось; впрочем, темные тучи никуда не делись. Проселочные дороги Чунминдао были завалены мусором, а местами и затоплены. Каждый, кто попадался на пути, имел недоуменный, потерянный вид.

За полчаса Нокс и Грейс достигли города Чунмин, который и дал название острову. Грейс свернула на полукруг подъездной аллеи, ведущей к пятиэтажному многоквартирному дому, и остановилась.

– Будьте осторожны, – сказал Джон, когда Грейс стала открывать дверцу.

Она помедлила, оглянулась на него. В ее лице Нокс прочел грусть, граничившую с отчаянием.

– Не выходите из машины, Джон. В этом городе вы сразу привлечете внимание. Это вам не Шанхай.

– Значит, Марквардт тоже был здесь белой вороной, – хмыкнул Нокс, понимая, что Грейс несколько преувеличивает. Для чего тогда понастроено столько отелей и открыто столько контор проката автомобилей – уж конечно не для развлечения аборигенов. Скоро львиная доля острова будет урбанизирована.

– На самом деле, Грейс, у меня не такая уж примечательная внешность.

– Тут повсюду скрытые камеры, – напомнила китаянка и вышла из машины.

Нокс оглядел ряды безликих домов – наследие эры Мао. Небо серое. Двор замусоренный. Машина показалась невыносимо тесной.

Многоквартирный дом без архитектурных излишеств, ничем не примечательный район. Чунминдао всегда был на задворках Поднебесной; сколько бы правительство ни вкладывало в экономику этого острова, он останется скоплением рисовых полей да свиноферм.

Грейс это знала, когда-то считала важным; но чего бы она только не отдала, чего бы не изменила в прошлом, лишь бы иметь ключ от двери, перед которой сейчас остановилась!

С бьющимся сердцем она подняла руку, намереваясь постучать, – и не смогла. То была не простая дверь – то была дверь в ее прошлое. А Грейс хотела, чтобы дверь открылась в ее будущее. Шесть долгих лет она представляла, как постучит в эту дверь; шесть долгих лет жила этой мечтой. Теперь ей казалось, мечта слишком быстро стала реальностью.

В дверном глазке что-то мелькнуло. Лю Цзянь услышал Грейс – или почувствовал ее присутствие. Сердце наполнилось радостью. Грейс на всякий случай натянула улыбку и тихонько постучала. Лю Цзянь медлил открывать. Почему он медлил?

Надеясь, что комок в его горле не уступает размерами и шероховатостью ее собственному комку, Грейс ждала. Дверь медленно отворилась, и вот Лю Цзянь – перед ней. И лицо у него непроницаемое, официальное. Они могут говорить по-английски или на шанхайском диалекте, но будут – на диалекте жителей Чунминдао.

– Цзянь, – пролепетала Грейс.

Он не показался ей старше, чем помнился; впрочем, он всегда выглядел солиднее своих ровесников. Волосы стал стричь короче, как и подобает госслужащему. Руки более ухоженные, ногти безупречные. Во взгляде – прежняя спокойная уверенность. Грейс почувствовала легкое головокружение.

– Юя.

– Наша встреча согрела мне сердце.

– Ты, как всегда, прелестна.

Скорее дежурный комплимент, нежели искреннее восхищение. Для Грейс каждый жест, каждый взгляд был носителем определенной информации. Цзянь выдержал паузу и спросил:

– Может быть, войдешь в дом?

Грейс вошла, сняла туфли, рядом с ними положила сумочку.

Цзянь провел ее в скромную гостиную.

– Чаю выпьешь?

– Я буду счастлива приготовить чай, – от души сказала Грейс.

– Подожди минутку.

Не дал приготовить чай! Запретил проявлять заботу – дескать, это больше не твоя привилегия! Грейс казалось, Цзянь ударил ее. Пять минут он отсутствовал – хлопотал на кухне, где она не могла его видеть. Грейс оглядела телевизор с плоским экраном, видеоплеер; эллиптический тренажер, штангу; серое, неспокойное небо за мутными от дождя окнами. Громко сказала:

– А здорово вчера стихия разгулялась!

– Да. У нас полночи электричества не было. Всего час как дали.

Грейс заметила, что квартира не носит никаких отпечатков женского присутствия. Может, та женщина, на фото, была мимолетным увлечением Лю Цзяня. С другой стороны, если бы он женился, мать ни за что не сообщила бы Грейс – побоялась бы слишком бурной реакции. В гостиной стояли и висели фотографии. Грейс увидела собственное изображение – и едва не задохнулась. Она помнила тот день, помнила улыбку Цзяня. Других женщин, не состоящих с Цзянем в родстве, на снимках не было. Грейс сочла это добрым знаком.

– Я заварил улун, – сказал Цзянь, ставя поднос.

– Как неловко!

Он рассмеялся.

– Ты тоже это чувствуешь? – спросила Грейс.

Цзянь попытался подавить улыбку; почему?

– Похоже, что да.

– Ты не ответил ни на одно мое письмо, – выпалила Грейс.

О, сколько она хотела сказать ему, но теперь ненавидела себя за то, что нарушила ход вежливой беседы.

– Что я мог написать?

– Всё из-за моего отца…

– Не хочу снова это слушать, – оборвал Лю Цзянь. – Твой отец – достойный человек. Я уважаю его решение.

Лжец, хотелось ей крикнуть. Тогда ты его решения не уважал, а я бы с тобой сбежала, если бы ты только намекнул.

– Ты их уже видела? – продолжал Цзянь. – В смысле, своих родителей?

– Нет. Я пришла прямо сюда. – Поколебавшись, Грейс добавила: – К тебе.

Цзянь явно не знал, что говорить дальше. И поэтому взялся разливать чай, не выдержав времени заваривания.

– Лю Хао на свободе, – сказала Грейс. – Сейчас он должен быть уже за границей и в безопасности.

Лю Цзянь поставил чайник, подался вперед, спрятал лицо в ладони и зарыдал.

Не зная, какой будет реакция, Грейс положила руку ему на плечо. Что за жалкая ласка по сравнению с тем, чего она хотела и ждала!

Цзянь выпрямился, вытер слезы, спросил с недоверием:

– Откуда ты знаешь?

Грейс не продумала заранее, какую информацию и в каких дозах выдавать.

– Это ведь я устроила его на работу, если помнишь.

– Я ничего не знал. К моим родителям никто не обращался.

– Конечно. О похищении не было объявлено.

– А ты-то уверена, что он свободен?

– Уверена.

– Извини, пожалуйста, я тебя на минуту оставлю. Я прямо сейчас позвоню отцу с матерью, скажу, что их горю пришел конец.

– Нет, Цзянь. Не надо, прошу тебя. Есть некие обстоятельства… Мне нужна твоя помощь.

В его глазах все еще стояли слезы.

– Ты принесла мне великую радость, Юя! Великую радость!

– Взамен окажи мне услугу.

– Проси что хочешь! – Его состояние граничило с эйфорией.

– Ты ведь теперь важный чиновник – если, конечно, моя мать правильно меня информировала.

– Она, как всегда, преувеличивает. Увы, я – обычный служащий без особых полномочий.

Именно амбиции Цзяня – точнее, их отсутствие – повлияли на решение отца Грейс.

– Я слышала, ты быстро продвигаешься по служебной лестнице. – Грейс слышала куда больше, но не знала, как разыграть свои карты.

– Мое преимущество – в более высокой, чем у других, мотивации, – произнес Цзянь, сверля Грейс взглядом. Теперь вся его амбициозность сводилась к тому, чтобы показать, как ошибся отец Грейс.

– Лю Хао был здесь в сентябре.

– Верно.

– Он приезжал навестить семью?

– Да, он приезжал на мамин день рождения.

– Ты должен поздравить ее от меня.

– Что насчет приезда Лю Хао?

– Твой брат увидел одного человека. И последовал за ним в некое отдаленное место.

– Вот как?

– Он тебе ничего не говорил?

Лю Цзянь покачал головой.

– Этот человек оказался крупным чиновником, важной персоной. Неужели твой брат умолчал о нем?

– Умолчал, Юя.

– Лю Хао проследил за этим человеком. Тот привел его к большому синему зданию. К старому зданию, похожему на заброшенную фабрику. В названии есть слово «Чунминдао».

– Слово «Чунминдао» есть в названиях очень многих компаний. Мне об этом здании ничего не известно.

– Этот чиновник, – продолжала Грейс, – возможно, связан со строительной индустрией. Полагаю, он курирует распределение строительных заказов или выполняет аналогичные функции. Речь идет о заказах на миллиарды юаней.

– С тех пор как Чунминдао стал седьмым городом, все возможно. Да, все возможно. Влиятельные персоны зачастили в наши края.

Пятнадцать лет назад Партия выделила семь городов (все – пригороды Шанхая) для соединения с последним посредством железных дорог, автотрасс и коммерческой деятельности. Шанхай резко увеличился в размерах. Чунминдао был седьмым в списке территорий, подлежащих усиленному развитию.

– Мне очень важно установить личность этого чиновника.

– Ты, конечно же, спрашивала Лю Хао.

– Твой брат видел только лицо, имени он не знает. – Грейс помедлила. – От этого зависит жизнь человека. Человека, без которого Лю Хао не получил бы свободу. Моего нынешнего босса.

Лю Цзянь сделал резкий вдох. Стал смотреть на Грейс, которая под этим взглядом чувствовала себя как цветок под лучами солнца. Увы – Цзянь слишком быстро отвел глаза. И задумался.

– Говоришь, строительный проект? Их сейчас великое множество.

– Этот – очень крупный. Особо крупный. Чтобы получить такой заказ, многие не моргнув глазом совершат обман или подлог. Гиганты строительного бизнеса готовы жестоко оспаривать это право.

– Что это? Отель? Офисное здание? Что?

– Нет, не отель и не офисное здание, а нечто куда серьезнее. Я думаю, речь идет о благоустройстве целого участка земли. И тянет это благоустройство на десятки миллиардов юаней.

– Десятки миллиардов? – сверкнул глазами Лю Цзянь.

– Если бы ты разузнал что-нибудь. Мне нужна наводка, след. И поскорее. Мне нужно знать, какой проект мог привлечь внимание иностранных строительных компаний.

– Иностранных?

– У меня есть доказательства, что компании именно иностранные.

– Ты спасла моего брата. Я сделаю для тебя что угодно.

– Только не подвергай риску свою жизнь. Эти люди… мы подозреваем их в серьезных преступлениях.

– Кто это «мы»?

– Мы с моим товарищем по работе.

– Ты все еще помолвлена? – спросил Лю Цзянь, словно позабыл остальные слова. В его взгляде Грейс прочла желание взять вопрос обратно.

– Да, – отвечала она, не поднимая головы.

– Этот мужчина ждет тебя целых шесть лет.

– И прождет еще шестьдесят.

– Ты позоришь родителей.

– Да.

– Почему?

– А разве ты не знаешь?

Цзянь отвернулся.

– Я наведу справки. Я в неоплатном долгу перед тобой за спасение брата.

– У нас нет долгов друг перед другом, – произнесла Грейс. – Кроме одного – нашего прошлого.

Цзянь вздрогнул. Грейс перешла границы дозволенного.

– Как с тобой связаться, Юя?

Грейс дала ему iPhone Нокса.

– Только не звони со своего телефона. Купи новую сим-карту. На всякий случай.

Он кивнул.

– Значит, ты попала в беду.

– Я принимаю меры предосторожности. И тебе советую.

– Ты рисковала, когда шла сюда.

– Боюсь, мы оба сейчас в опасности. Наводи справки как можно ненавязчивее, Цзянь. Будь очень осторожен. Никому не доверяй.

– И полиции тоже?

– И полиции тоже.

– Можешь остаться здесь. Со мной.

Сердце Грейс едва не разорвалось.

– Какой ты добрый. Но, к сожалению, никак нельзя. Слишком многим известна наша история – я хочу сказать, история наших отношений. Если начнутся допросы, полиция первым делом придет к тебе.

– Неужели все так плохо?

– Увы, да. Если тебя будут допрашивать, Цзянь, тщательно взвешивай ответы. Не отрицай, что я была здесь. Скажи, что отослал меня прочь. Скажи, что меня привела любовь, а не деловой интерес. Скажи, что прогнал меня.

– Ни за что.

– Нельзя провоцировать их; нельзя допустить, чтобы они что-то почуяли.

– У меня достаточно гуаньси. Я обзавелся множеством друзей.

– Иначе и быть не могло. – Еще минута, и Грейс не выдержала бы, расплакалась. – Мне надо идти.

– Ты не притронулась к чаю.

Грейс накрыла ладонью его ладонь.

– Я не притронулась к тебе.

Он позволил продлиться этой ласке. Затем высвободил руку и отодвинулся от стола.

– Если проект подобного размаха существует, то он лишь один. Я выясню, что смогу.

– Будь осторожен.

Цзянь поднялся.

Грейс шла к двери и все ждала, что он ее остановит. Долго возилась с застежками туфель. Нашарила сумочку, шагнула за порог. Не сказав «до свидания», Цзянь закрыл дверь.

 

32

11:30

Чунминдао

Нокс отлично знал: в Китае украсть что бы то ни было – дело нелегкое. Всюду слишком много глаз, как человеческих, так и электронных. Он проигнорировал просьбу Грейс оставаться в машине – вышел и отправился в переулок, рассчитывая, что там-то видеокамер точно не будет. Именно в переулке Нокс стащил и спрятал под рубашку два автомобильных номера.

Эти видеокамеры, следящие за соблюдением скоростного режима, заодно фиксируют автомобильные номера. Если «Тойота» уже объявлена в розыск, значит, видеокамеры и ее «посчитали». Брайан Праймер был прав: не стоит сажать в китайскую тюрьму двух-трех человек, чтобы вытащить одного. Праймер не получит морального удовлетворения от своей правоты – уж Нокс об этом позаботится.

Вот почему «Тойота» даже после замены номеров будет брошена. Надо найти жилье. Джону и Грейс лишние риски без надобности.

Чем дольше они остаются на острове, тем больше для них вероятность быть пойманными. Само слово «остров» подразумевает замкнутое пространство, откуда не так-то просто сбежать.

Грейс приблизилась к машине. Лицо у нее было такое, будто ее ограбили. Нокс смолчал. Они тронулись.

– Он позвонит, если что-нибудь разузнает, – наконец выдавила Грейс.

– Будем надеяться, что он вообще возьмется узнавать.

– Конечно, возьмется. Иначе потеряет лицо. Мы спасли его брата. Он перед нами в неоплатном долгу.

– Если он вами пренебрег, он просто идиот, – заметил Нокс.

Ее глаза сверкнули в зеркале.

– Ну что, займемся водителем Марквардта? – сменил тему Джон.

Он вовсе не был убежден, подобно Грейс, что тайная поездка Марквардта на Чунминдао имеет отношение к партийному функционеру, запечатленному видеокамерой; к ВИП-персоне, имя которой им так необходимо. Однако Марквардт связан с монголом через «передачи» Лю Хао, а от монгола ниточки тянутся к крупному чиновнику – члену правительства. Следовательно, поездка Марквардта вполне может пролить свет на все дело. Вдобавок им с Грейс пока не за что больше зацепиться.

– Водитель ждет нас на входе в мужской клуб, – сообщила Грейс. – Говорят, там бывают влиятельные персоны. Кстати, это одно из немногих мест, где можно не опасаться видеокамер.

– Как вы здорово придумали.

– Спасибо островному укладу жизни. Не допускает тайн.

– Даже в вашем случае, Грейс? Что у вас за тайны, ну-ка, признавайтесь! Хотя нет, не надо – иначе они перестанут считаться тайнами. – Нокс надеялся получить улыбку, но не получил ничего.

– Остановлю здесь. Выходим по одному, встречаемся в клубе. – Она завернула за угол и снизила скорость. – Не поднимайте голову. Идите первым.

В холле пахло сандаловым деревом. У стены бил фонтан, орошая нефритовый пейзаж. У зашторенного окна стояла кушетка, за стойкой весьма изящных линий поджидали две очаровательные молодые женщины в темно-красных ципао. Со стены скалился свитый в кольца лаковый красный дракон на лаковом черном фоне. Нокса приветливо пригласили присесть, причем обе женщины хихикали совсем по-девчачьи. Надо же, к ним пожаловал вайгожень! На ломаном, куцем английском Джону предложили коктейль, хотя еще и полдень не наступил. Нокс предпочел пиво.

Управляющая заведением присела напротив Джона и назвала цену членства в клубе, каковая подлежала пересмотру в случае, если покупать визиты как часть полного пакета услуг. Стоимость же развлечения они обсудят позже, когда Нокс поднимется на второй этаж и подтвердит свое членство.

Пиво было фантастически холодное и само лилось в горло; а если остальные девушки походят на этих двух, на рецепции, нечего удивляться популярности заведения.

Вошла Грейс и села рядом с Ноксом. Одна из красавиц в ципао, та, что постарше, явно привыкшая к членству в клубе женщин, стала навязывать таковое и Грейс.

– Водку со льдом, – распорядилась Грейс и на диалекте уроженцев Чунминдао скороговоркой сообщила что-то женщине, так что Нокс едва уловил общий смысл: он-де – ее мужчина, они только выпьют и сразу пойдут домой. Грейс положила на столик купюру в сто юаней и удобно устроилась в диванных подушках. Принесли водку. Грейс выпила ее одним глотком, как воду. «У каждого своя тайна», – подумал Нокс, достал купюру в пятьдесят юаней и попросил записать его в члены клуба и провести наверх.

Грейс схватила Джона за запястье.

– Вы что делаете?

– Водителя пока нет. Не можем же мы просто так сидеть! Это подозрительно.

Она что, решила, Нокс и вправду вздумал поразвлечься?

Небольшими глотками Джон выпил полбокала пива.

– Давно искал местечко вроде этого. Вот такие связи мне по нраву – напряженные, но короткие. – Подумав, он добавил: – Не слишком короткие. Я не то имел в виду. Я хотел сказать – необременительные.

– Милый, пойдем домой, – промурлыкала Грейс.

– А ты не хочешь ко мне присоединиться? – предложил Нокс. – То есть к нам?

Грейс отпустила его руку.

– Когда ты сойдешь вниз, меня здесь уже не будет.

Водка кончилась, а лед даже не подтаял.

– Если передумаешь, – сказал Джон, – тебе известно, где меня искать.

И пошел на второй этаж вслед за женщиной в ципао. Снизу долетел голос Грейс – она требовала еще водки.

На втором этаже Нокса встретили семь женщин. Были там и совсем молоденькие, и зрелые, и хорошенькие, и не очень. Некоторые давно потеряли товарный вид, однако вели себя так, будто до сих пор пользовались спросом. Нокс уселся между двумя красотками и потребовал еще пива.

Он почти успел прикончить бокал, когда на верхней ступеньке возникла Грейс, несколько пьяная с виду. Бросила на шанхайском диалекте нечто язвительное в адрес девицы, что сидела рядом с Ноксом. Та отодвинулась, Грейс заняла ее место.

– Ну, и чего тянуть? – сказала Грейс. – Вон какой цветник.

– Если честно, никогда не интересовался представительницами древнейшей профессии. Я – человек нового времени.

– Зачем тогда было идти сюда? Чтобы мне досадить?

– Нет. К вам это не имеет никакого отношения.

– В чем тогда дело?

– Дело в том, что я освободил нашего друга монгола от некоей суммы. Если нас поймают – точнее, когда нас поймают, – эти деньги будут конфискованы и, скорее всего, материализуются в домашний кинотеатр для какого-нибудь копа. А здесь, – продолжал Нокс, запуская руку в декольте ближайшей к нему девицы, – можно дать одной из этих милашек второй шанс.

Девица, очень довольная, заулыбалась и положила ладонь Ноксу на бедро, поближе к паху.

Грейс сбросила руку девицы и повторила ее жест.

Дело начинало принимать интересный оборот.

– Благородный поступок еще не говорит о благородстве души, – изрекла Грейс, беря с подноса водку.

– Спасибо за уточнение. – Джон глотнул пива и стал рисовать на запотевшем бокале нечто абстрактное. – Ну что, будете выбирать? Только не ошибитесь – девица должна быть достойна нашего доверия.

– Вы предлагаете мне сделать выбор?

– А почему нет? У нас тут заведение равных возможностей.

Грейс шутку не оценила. Ноксу стало жаль ее; потом он задумался, а скольких ее шуток не понял. Пришел к выводу, что Грейс вообще ни разу не пошутила. И снова испытал острую жалость.

– Вы действительно думаете, что нам не выкарабкаться?

Джон решил, что сказано это под влиянием водки, и позволил себе ответить под влиянием пива:

– Я просто не хочу обольщаться. Из-под потревоженного валуна порой выползают мерзкие твари. Не волнуйтесь – это не американская поговорка, это из личного опыта.

Он поставил бокал, давая понять, что больше пива не хочет. Грейс прикончила вторую порцию водки и крякнула от удовольствия.

– Ну же, выбирайте, не тяните время, – сказал Нокс, дождавшись, пока взор ее затуманится.

– Девушка просто отошлет деньги родным. А завтра опять ноги раздвинет.

– Это уж как ей заблагорассудится.

– А какая сумма?

– Десять тысяч.

– Вы с ума сошли! Сколько же всего вы взяли?

– Гораздо больше.

Грейс уставилась на Нокса; ему казалось, прошло несколько минут. Сначала он смотрел ей в глаза, потом не выдержал, потом снова поднял взгляд.

– Пусть будет вон та! – Грейс указала на совсем юную девушку, сидевшую поодаль. Девушка неверно истолковала ее жест и, просияв, поднялась.

– Вы выбрали ее, потому что она самая молодая?

– Не совсем так. Дело не в возрасте.

Девушка уже стояла перед Ноксом, покачивая бедрами и зазывно улыбаясь.

– Вы хоть понимаете, чем я жертвую? – съязвил Джон.

– Чем бы вы ни жертвовали, жертвуйте наедине с этим созданием, подальше от посторонних глаз.

– Надеюсь, вы говорите о деньгах.

Однако у Грейс выработался иммунитет к Ноксовым остротам – явно тому способствовала водка.

Девица, очень гордая тем, что вайгожень предпочел именно ее, повела Нокса через холл, в уютную, хоть и скудно обставленную комнату. Внимание Джона привлекла кровать, но мечтал он только о сне. Отвлекшись от кровати, он увидел, что девушка успела раздеться догола – просто выскользнула из шелкового платья, упавшего к ее ногам. Маленькие, упругие грудки. Плоский, соблазнительный животик. Лет девятнадцать, максимум двадцать. Ни намека на стеснение. Улыбка женщины, уверенной в своей привлекательности. Нокс опустился на колени. Девушка неправильно его поняла и расставила ноги пошире. Он поднял платье, не спеша прикрыл наготу девушки, развернул ее спиной и застегнул пряжку. Сунул ей в руки пачку юаней. На правильном путунхуа сказал:

– Эти деньги ты должна потратить на свое будущее. Не вздумай промотать их. Поняла? Остальным ничего не говори. На свете полно разных занятий. В Китае сейчас много возможностей.

Приложился губами к ямке в основании шеи, вдохнул одуряющий запах.

Раздался стук, и дверь открылась.

– Он пришел, – сообщила Грейс.

Полдень

Чунминдао

Грейс успела договориться с водителем, которого в середине сентября нанимал Аллан Марквардт. Они с Ноксом уселись на центральное сиденье синего мини-вэна марки «Бьюик». Водитель, совсем молодой, чисто выбритый, просек ценность информации, которой обладал, ибо Грейс заплатила ему семьдесят пять долларов сразу и пообещала еще столько же, вдобавок к стандартной дневной ставке в сто долларов.

Водитель хорошо запомнил троих мужчин, двое из которых были чужестранцы. По описанию Грейс узнала Престона Суна и Аллана Марквардта, но терялась в догадках относительно третьего члена группы. Переговоры вел Сун. Марквардт сидел, уткнувшись в свой «Блэкберри».

– Вези нас по их маршруту. Прямо сейчас, – распорядилась Грейс.

– А как же наш уговор? – возразил водитель.

– Тут дело нечисто, – по-английски сказала Грейс Ноксу.

– Почему вы так решили?

– Потому что он напоминает мне об уговоре. Видно, боится, что нарушу.

Нокс подался вперед и сказал на путунхуа:

– Твоя матушка не узнает сыночка, если сыночек не выполнит своих обязательств по договору.

И откинулся на сиденье.

– Да там и смотреть-то не на что! – воскликнул водитель, выворачивая шею назад. – Вы будете разочарованы. Всё поля, поля, ничего больше.

– Но ты же помнишь, по каким дорогам вез этих людей, – с утвердительной интонацией произнесла Грейс.

– Да. Конечно, помню. Я ведь здесь вырос.

– Я тоже. Так что не пытайся меня облапошить.

– Клянусь, сестричка, там одни проселки. Ничего больше!

– Давай показывай, – отрезал Нокс.

Грейс оживилась.

– Слышите – проселки. План развития сельской местности.

В голосе была гордость, ощущение победы. Возможно, это говорила водка.

Грейс откинулась на подголовник, вздохнула и почти сразу отключилась. На губах ее играла легкая улыбка.

Не прошло и нескольких минут после выезда из города, как Грейс и Нокс оказались отброшены на два, а то и три столетия назад. Полуакровые участки земли, засеянные рисом, содержались в идеальном порядке и походили на лоскутное одеяло. Вдоль дорог тянулись ветхие домики. Ребятишки вели упрямых вьючных животных за кольца в носу или тащили за лапы живых кур.

– Где это мы? – спросила Грейс, открыв глаза.

– Эта дорога ведет к Чунъаньцунь, – отвечал водитель.

– Так мы едем к Чунъаньцунь?

– Вот именно, сестричка! Теперь я вижу – ты действительно выросла на этом острове! – Водитель свернул на обочину. – Вот здесь была первая остановка.

– В каких выражениях они велели тебе ехать сюда? Что конкретно они сказали? – спросил Нокс.

– Название деревни.

– И только? Ничего более определенного? – допытывался Нокс.

– Мне достаточно названия деревни, – с достоинством возразил водитель.

– Вы только в одну деревню заезжали? – уточнила Грейс.

– Нет. Потом мы поехали в Ваньбэйцунь.

Нокс, всю дорогу снимавший на мобильник, распорядился:

– И нас, будь добр, отвези в Ваньбэйцунь.

Ехали медленно. Дорога была узкая и грязная, рассчитанная на тракторы и повозки, запряженные буйволами. «Бьюик» нещадно трясло. Миновали полдюжины нищих деревень и через двадцать минут оказались на перекрестке. И снова водитель остановил машину.

– Ну и что это у нас? – спросила Грейс.

– Последняя остановка перед возвращением в город.

– Будь добр, дай-ка сюда навигатор, – распорядился Нокс, записал координаты «последней остановки» и попросил водителя показать это место на карте. Потом заговорил с Грейс по-английски, очень тихо: – Они задействовали еще одну машину. Совершенно точно.

Грейс едва заметно кивнула и выругалась – в первый раз на Ноксовой памяти.

– Они сделали это для того, чтобы ни один из водителей не имел полного представления о размерах земельного участка для передачи в собственность.

Грейс снова кивнула.

– Вы правы. Только речь идет не о единичной передаче. Кусок уж больно крупный. Наверняка тут целый проект, предполагающий расширение нескольких поселений. Ну, что-то вроде этого. Теперь уже не узнать. Они нас надули.

Пока Грейс распространялась о провале, Нокс прикидывал, как скоро после их с Грейс выхода из мини-вэна водитель свяжется с Престоном Суном и продаст ему информацию о том, что двое – мужчина и женщина – пытались проследить маршрут Марквардта. И как скоро после покупки этой информации Сун позвонит в полицию.

– Нам этого мало, – заявила Грейс.

– Марквардт с Суном не развлекаться сюда ездили. Интуиция вас не подвела, Грейс.

– Мы только и разузнали, что названия двух деревушек.

Обратный путь в Чунмин занял сорок пять минут, но показался бесконечным. Грейс и Нокс оба были вымотаны. Китаянка отключилась – на нее все еще действовала водка, – а Нокс отчаянно боролся со сном.

Они высадились за два квартала от брошенной «Тойоты» и пошли пешком. Джон принялся менять номера, и тут зазвонил его телефон.

Грейс послушала, что-то промурлыкала и еще несколько секунд после того, как разговор закончился, прижимала телефон к сердцу.

– Ну, что? – спросил Нокс.

– Лю Цзянь не обнаружил ничего относящегося к сделкам с землей, как крупным, так и мелким. Ничего, что выходило бы за рамки проектов по седьмому городу; проектов, которые уже оглашены и начаты. Ни Чунъаньцунь, ни Ваньбэйцунь нигде не упоминаются.

– Скверно.

– Не очень. Потому что в процессе поисков Лю Цзянь выяснил кое-что для нас интересное.

– И что же это?

– Убийство госслужащего, геодезиста по имени Яо Сюйлун. В прошлом месяце. Погиб возле деревни Юань Лю Цидуй. Водитель скрылся с места происшествия.

– И что это значит?

– Юань Лю Цидуй – это деревня, окруженная полями! – Грейс выхватила у Нокса карту и показала деревню. – Вот она, видите?

Нокс заметил: если соединить линиями две деревни, в которых они только что побывали, и эту третью деревню, получится прямоугольный треугольник – или часть квадрата. Впрочем, такую симметрию разве что слепой не разглядел бы.

– Изрядная территория, Грейс.

– Лю Цзянь сообщил адрес этого геодезиста.

– Ну, вы сильны, – протянул Нокс.

– Может, это обычное ДТП. Ехать минут двадцать. Только время потеряем.

– Все равно отсюда нужно выбираться, – напомнил Нокс. – Не доверяю я этому водиле.

– Вы же поменяли номера.

– Поменял, – согласился Нокс. – Только в полиции далеко не идиоты работают.

 

33

12:30

Хуасинь Чжэнь

В крохотном офисном «аквариуме», которых здание на северо-западе Шанхая вмещало не меньше сотни, сидела за работой женщина. Занятие у нее было важное – она сверяла автомобильные номера.

Женщина включила видеозапись, сделанную менее шести часов назад. Так и есть: номер принадлежит угнанной «Тойоте», которая проехала по тоннелю, соединяющему Шанхай с Чунминдао. В кадре мелькнуло лицо чужеземца, прятавшегося на заднем сиденье. Сердце женщины забилось сильнее. Она позвонила начальнику, и тот выделил ей помощника, чтобы изучить видеозапись кадр за кадром.

Через двадцать минут информация была передана на телефоны всех офицеров полиции, в том числе на телефон инспектора Шеня, как раз ехавшего на Чунминдао по наводке монгола. У Шеня появился повод наведаться в местное полицейское отделение и потребовать как помощников, так и сведений.

Если в процессе ареста, препровождения в тюрьму или допроса вайгожень случайно погибнет, это сочтут обычной издержкой. Может, даже свалят на полицию Чунминдао, а не на Шеня.

 

34

12:35

Чунминдао

Нокс и Грейс доехали до указателя, представлявшего собой пару изъеденных временем каменных столбов. Здесь дорога, пусть узкая и замусоренная, зато накатанная, трансформировалась в разбитый колесами проселок, ведший к пяти деревянным домам с облупленной краской. Из труб поднимался дым, пахло кипящим растительным маслом. Нокс и Грейс выбрались из машины и пошли пешком.

Им открыла сморщенная старуха в просторной белой блузе и широких штанах из грубой ткани. Штаны едва доходили до лодыжек, на ногах были черные тапки, в незапамятные времена расшитые пестрыми птицами и пионами.

– Это его бабушка, – пояснила Грейс. – Дочь с зятем живут в ее доме. А белый цвет блузы – знак траура.

Появилась женщина лет сорока; горе застило ее некогда живые, веселые глаза. Нокса и Грейс провели в полутемную комнату и усадили на низкие табуреты вокруг очага. На огне булькал закопченный чайник.

Джон понял все, что сообщила женщина, несмотря на ее выговор. Дед погибшего был гончаром; отец погибшего, ее муж, – учеником гончара, а сам погибший, Яо Сюйлун, ходил в местную школу, а потом выучился на геодезиста. Грейс объяснила, что она и ее друг-чужеземец слышали о Яо Сюйлуне, участвовавшем в проекте величайшей важности; проекте, который прославит всю семью; роль самого Яо Сюйлуна трудно переоценить. Они приехали, чтобы подробнее узнать о его заслугах.

Мать достала фотографию сына и минут пятнадцать, пока гости пили зеленый чай, распространялась о добродетелях покойного. Грейс не перебивала, демонстрируя нехарактерное для себя терпение; Нокс едва сдерживался.

– Я ничего не понимаю! – воскликнула мать, и глаза ее наполнились слезами бессильного гнева.

– В чем ничего не понимаете? Объясните, пожалуйста, – попросила Грейс.

– Они ничего не знают о моем сыне! Я сто раз говорила полицейским, а они меня за дверь выставляют, словно мусорное ведро.

– Что же они должны знать о вашем сыне?

– Во-первых, его одежда! Он погиб в лучшем костюме, который берег для вечера. Для города. Для свиданий. Для деловых встреч. Моего сына нашли на обочине в лучшей одежде, но зато с полным набором инструментов. Причем чужих инструментов! Разве это не подозрительно? Очень подозрительно! Не знаю, кому понадобилось лгать о моем сыне, да только ложь – она ложь и есть! – По щекам несчастной матери покатились слезы. Она быстро отерла их.

– А фотография давно сделана? – спросил Нокс.

– Да, довольно давно.

– Ваш сын в последнее время носил такую же прическу?

– Нет, он стриг волосы покороче. Вы же знаете нынешних молодых людей.

Нокс попытался вообразить юношу на фотографии с более короткой стрижкой и сопоставить его с молодым человеком, переступающим порог фабрики и зафиксированным видео. Это было нетрудно.

– Какого роста был ваш сын? – снова спросил Нокс.

– Метр шестьдесят сантиметров. Может, чуть больше.

Метр шестьдесят – это примерно пять футов и четыре-пять дюймов, прикинул Нокс. Опять сходится. Он выпрямился на табуретке. В висках стучала кровь.

– Вы сказали, инструменты, найденные при вашем сыне, принадлежали не ему, – мягко произнес Джон. – Что вы имели в виду?

– То и имела! Это были чужие инструменты! – Женщина сделала знак своему мужу, который до сих пор держался в тени. Тот немедленно пошел на второй этаж.

Пока он отсутствовал, женщина рассказала, что ее отец подарил внуку новейшие геодезические приборы по случаю поступления на государственную службу. Очень дорогие, стоившие деду нескольких лет экономии. Яо Сюйлун берег их как зеницу ока. Но был найден на обочине с другими инструментами – казенными. И полиция отказывается объяснять этот факт.

Вернулся отец покойного. В одной руке он нес пластиковый пакет, в другой – пластиковый же кейс. В пакете была одежда, в которой обнаружили Яо Сюйлуна. Внимание Нокса привлекли вечерние туфли, почему-то приклеившиеся к пакету. Отлепив подошвы от пластика, Нокс вместе с Грейс занялся костюмом.

Несчастная мать, всхлипывая, все повторяла: ни часы, ни эти туфли ее сын никогда – никогда! – не надел бы на работу.

Изучая туфли, Нокс вымазался некоей похожей на смолу субстанцией. Отец покойного протянул ему засаленную тряпку, Джон вытер руки. Открыл пластиковый кейс, извлек чистенький треножник ярко-оранжевого цвета, а также секстант последней модели. Уставился на приборы.

– Это секстант, – сказал он Грейс. – Причем оснащенный системой глобального позиционирования. Хитрая штуковина. Наверняка стоит кучу денег.

Нокс попросил разрешения подробнее изучить прибор. Осиротевшие родители любезно согласились.

Джон включил прибор. Загорелся зеленый экранчик, открылось меню на китайском языке. Нокс «листал», остальные неотрывно смотрели.

– В памяти сохранены последние десять мест, где проводились геодезические измерения, – по-английски сообщил Джон.

– Что-то не так? – забеспокоилась мать.

– Все хорошо, – по-английски заверил Нокс и перешел на путунхуа: – Предоставленная вами информация очень нам помогла.

Указательный палец Джона меж тем коснулся второго в списке названия. Поняла ли Грейс, насколько эта деревня близко от той, что Нокс выудил из водительского навигатора; поняла ли, что она буквально в двух шагах?

Грейс переписала координаты всех десяти деревень.

– А сотовый телефон вашего сына сохранился? – спросил Джон.

Отец покойного снова пошел наверх, но скоро вернулся с недоуменным взглядом. Между супругами произошла короткая перепалка.

– Нет, не сохранился, – отвечала женщина.

– Что и требовалось доказать, – констатировал Нокс.

Он хотел дать несчастным родителям денег, но Грейс отговорила его. Зато они купили несколько глиняных изделий. Каждое было заботливо завернуто в газету. Процесс занял немало времени, Нокс едва сдерживал досаду.

Они еще не приблизились к «Тойоте», а Джон уже вытащил iPhone. Ввел первый набор координат – самый последний в списке, там совершали измерения позже других. На карте появилась синяя точка. Потом вторая. Третья. Образовалась линия, ведущая к деревне Ваньбэйцунь.

– Геодезист был маленького роста – совсем как тот субъект на видео, – заметил Нокс.

– Да.

– И субъект на видео тоже в хорошем костюме.

– Совершенно верно, – откликнулась Грейс.

– Следовательно, это может быть Яо Сюйлун. Его убили в здании фабрики, а оттуда вывезли на дорогу.

– Пожалуй, – сказала Грейс, усаживаясь за руль.

Нокс дотронулся до ручки двери – и выругался.

– Что с вами, Джон?

– Пальцы горят! – Он поплевал на руки. – Вот черт! Съезжайте на обочину!

Грейс едва не задохнулась при виде свежей язвы.

– Химический ожог, – сообразил Джон. Ему случалось видеть такие в Кувейте.

Грейс остановила машину, Нокс выпрыгнул, принялся полоскать руки в луже. Вернулся он через пять минут.

– Вам лучше?

– Нет. Едкая дрянь.

– Субстанция на туфлях! – догадалась Грейс.

– Вы правы. Наш мальчик перед смертью побывал в прегадком месте.

– На фабрике, надо полагать. Ничего, мы вычислим координаты.

– Кто бы это ни сделал – конечно, если мы на правильном пути, – он хотел, чтобы смерть Яо Сюйлуна выглядела как результат ДТП. Увлекся, дескать, юноша геодезической съемкой, вылез на проезжую часть… Как вариант, наверное, рассматривалось его исчезновение.

– Исчезновение вызвало бы ненужные вопросы, – подхватила Грейс. – На которые мы должны ответить.

В течение следующих нескольких часов Нокс и Грейс методично объезжали места, координаты которых обнаружили в меню геодезического прибора. Две деревушки они уже посетили с водителем Марквардта – Чунъаньцунь и Ваньбэйцунь. Там они остановились.

Грейс, склонившись над картой, рассматривала линии, которыми Нокс соединил десять мест геодезической съемки.

– Вы, Грейс, по-прежнему считаете, что речь идет о группе поселков? – Нокс набросал прямоугольный треугольник.

– Нет. Территория слишком большая.

– Тут надо мерить в квадратных милях, а не в акрах, – пробормотал Джон. – Ну что, Грейс, какие будут соображения?

Китаянка подняла взгляд и обозрела равнину, заполненную рисовыми полями. Поля тянулись до самого горизонта.

– Здесь планируется построить Новый город, – сказала Грейс. – Переселенческий город.

Ноксу доводилось слышать это словосочетание. Китайское правительство периодически учреждало где-нибудь в отдаленной провинции центр новых технологий или промышленный район и переселяло туда миллионы людей, чтобы было кому работать.

– Но ведь Чунминдао – один из семи городов. Разве это не противоречит намерениям властей?

– Вообще-то нет. Это все объясняет. Да, здесь точно планируется переселенческий город! – Грейс говорила все увереннее. – Вроде того, что построили рядом с Чэнду.

Про переселенческие города Нокс не слыхал, о чем и сообщил.

– Поднебесная больше не в состоянии прокормить своих жителей. Мы импортируем даже основные продукты – такие, как рис. Проблема в эффективности земледелия – точнее, в его неэффективности. У нас семьсот миллионов крестьян, но средний размер крестьянского участка недотягивает и до половины гектара. Правительство высчитало, что каждой крестьянской семье нужно минимум полтора гектара, чтобы жить безбедно. Значит, необходимо обеспечить новой работой каждого третьего фермера. Поверьте, Джон, в Китае идет самое массовое переселение народов за всю историю человечества, – почти с гордостью изрекла Грейс.

– Переселение, говорите?

– Да. Переселенческие города строятся на пустующих участках, вот вроде этого. – Грейс указала на равнину. – Здесь будут выстроены небоскребы. Сюда переселят четыре, а то и пять миллионов человек.

– Миллионов, говорите?

– Такой проект тянет на…

– На миллиарды юаней, – досказал Нокс. – Четырнадцать миллиардов семьсот миллионов, если точнее. Это число было в конверте. Такова стоимость госзаказа.

Они сидели в машине с выключенным двигателем. Оба молчали. Недостающее звено головоломки наконец-то нашлось. Это было как откровение. На обоих вдруг навалилась усталость.

– Примите мои извинения, Грейс. Поездка Марквардта действительно кое-что значила.

– Принимаю.

– Красный конверт Лю Хао! – воскликнул Нокс.

– Передан пекинским чиновником. Первые двести тысяч, скорее всего, были выплачены за координаты, чтобы Марквардт мог своими глазами увидеть обещанный участок. Цена обсуждению не подлежит. А увидев участок заранее…

– Марквардт мог прикинуть стоимость его разработки – и справедливость цены заказа.

– На вторые двести тысяч, скорее всего, заказ был куплен у Переселенческого комитета. Четырнадцать миллиардов семьсот миллионов. Уж конечно, Марквардт опередил бы остальных потенциальных застройщиков.

– Яо Сюйлун понял смысл увиденного, – произнес Нокс. – Остров-то маленький. Яо рассуждал примерно как мы с вами. Возможно, предлагал Ян Чэну или другому конкуренту «Бертолд групп» купить у него координаты. Не исключено, что требовал деньги за собственное молчание. В любом случае конец у него был один.

– Яо знал, с кем связываться, – подхватила Грейс. – И кому звонить. Иначе как бы он вышел на монгола?

– Может, он и не вышел.

– А на чиновника?

– А вот это весьма вероятно. И если Яо вычислил этого чиновника, то и мы вычислим. Чем мы хуже?

Практически идеальная трапеция, составленная из соединенных линиями деревень, имела один изъян – юго-восточный угол ломался на берегу Янцзы. Это заметили и Нокс, и Грейс.

– Знаю я это место – давным-давно там был док, – сказала Грейс. – А сейчас – пакгаузы и предприятия легкой промышленности.

– Выходит, к Новому городу прибавится еще землица. Похоже, ее сразу и определили под фабрики. Тут и помещения, и выход к реке. Очень разумно.

Грейс взяла Ноксову руку.

– Вы ведь пальцы обожгли. Вот вам и легкая промышленность.

– Химикаты, – догадался Джон.

– Химикаты, – эхом повторила Грейс.

 

35

12:45

Район Хунцяо

– Чертовы китайцы, – выругался Козловски, нажав на телефоне «отбой».

– Милый, я же просила! – испугалась его жена и кивнула на маленькую Такер, занятую игровой приставкой.

– Суббота на дворе, – продолжал Козловски, – вдобавок Национальный праздник. И надо же было этим судмедэкспертам прислать отчет именно сегодня!

– Значит, они работают. В отличие от тебя.

– Ну конечно!

– Пожалуйста, дорогой.

– Отдохнешь тут, когда замешан этот коп с правительственными связями. Да еще Нокс… Ты же знаешь Нокса.

– У него проблемы?

– Еще какие. Вляпался по самое не балуйся. Зачем я только на звонок отвечал?

Звонивший сообщил, что выловленная из Янцзы рука была отрублена у трупа, а не у живого человека. Согласно результатам ДНК-экспертизы, это европеец или американец, группа крови первая, с отрицательным резус-фактором. Ожоги на запястье охарактеризованы как химические. Образцы грунта, извлеченные из-под ногтей погибшего, содержат большой процент тяжелых металлов: ртути, свинца, кадмия, хрома и мышьяка.

– И что это значит? – спросил Козловски в трубку.

– Концентрация всех металлов на двадцать три процента выше, чем в садовой почве Шанхая, – объяснил лаборант.

Садовая почва Шанхая? При чем тут садовая почва?

– Этот грунт – с Чунминдао.

– Повторите.

– Грунт с Чунминдао. Такого большого содержания тяжелых металлов нет нигде в радиусе нескольких сот километров, – проговорил лаборант.

Козловски сглотнул. Сразу после беседы в фастфудовской забегаловке он снарядил двух надежных парней следить за инспектором Шень Деши. Парни потеряли инспектора из виду во время шторма, но вскоре вновь обнаружили и «довели» до самого Чунминдао.

– Что это за химикаты? Перечислите все, – потребовал Козловски.

– Если учитывать ожоги на запястье отрубленной руки, то мы имеем гидросульфид натрия, кальцинированную соду и метабисульфит натрия. Полагаю, ожоги были получены на сыромятне.

– А сыромятня находится на Чунминдао, – проговорил Козловски.

– Именно, – отвечал лаборант.

Стив нажал «отбой». Ну, теперь Шень Деши точно обскачет его в плане вещдоков по делу об убийстве американского оператора. Иными словами, уничтожит эти вещдоки. Уничтожит вместе с надеждой на торжество справедливости.

Козловски срочно связался со своими агентами.

– Объект в полицейском участке на Чунминдао, – отчитались агенты.

– Не выпускайте его из виду, – велел Козловски. – Сообщайте о каждом его чихе.

 

36

13:00

Город Чунмин

Чунминдао

Инспектор Шень Деши расселся, закинув ногу на ногу, в углу кабинета для совещаний пятого полицейского участка Чунминдао и сквозь темные очки изучал сотрудников, дивясь молодости некоторых патрульных офицеров и стараясь припомнить, служил он сам в этом возрасте в полиции или еще не служил.

Очевидно, рефлексию спровоцировало решение оставить деньги себе. Удивленное лицо монгола, бросаемого за борт, неотступно преследовало Шень Деши. Уж не поторопился ли он? С другой стороны, работодатель монгола мог стереть Шеня в порошок. Кстати, на такое способен и Козловски – если всплывут доказательства расчленения монголом американского кинооператора. Значит, нужно набросить одеяло на это спящее лихо, и пускай себе спит, да покрепче. Только набрасывать надо срочно, пока ситуация не вышла из-под контроля.

Капитан полиции призвал своих подчиненных к порядку. Да какой там может быть порядок, когда на людях форма как на вешалках болтается, да еще три женщины среди них… Две – безнадежные мымры, даром что им еще и по тридцатнику не стукнуло. Зато третья – настоящая куколка, откуда только взялась в этой дыре. Даже форма на ней иначе сидит. Ее-то и надо выбрать в напарницы.

Шень Деши слушал, как капитан обрисовывает ситуацию – иностранец в розыске, весьма опасен; с ним китаянка. Оба должны дать показания по целому ряду происшествий; возможно, замешаны в похищении человека, вымогательстве и убийстве. На Чунминдао крупным делом считается увод буйвола; патрульные офицеры дружно раскатали губу, нацелившись изловить настоящего преступника. И не ради удовольствия от погони – хотя и оно нелишнее, – но еще и потому, что единственный шанс свалить с Чунминдао – это привлечь внимание начальства и попросить нового назначения. Девятерым патрульным офицерам казалось, что их капитан разыгрывает лотерейный билет.

Зависание в полицейском участке Шень считал необходимым и рассматривал как отвлекающий маневр. Ему хотелось нарисовать самую мрачную картину развития событий, на какую только было способно его воображение, раздразнить гончих лисьим запахом, а потом направить по ложному следу, чтобы лично и в одиночку добыть приз. Ну, почти в одиночку. Пожалуй, стоит разделить успех с этой милашкой.

Через пятнадцать минут Шень и хорошенькая сотрудница полиции ехали в его машине; девушка ловила каждое слово приезжего офицера. Она оказалась достаточно сообразительной, чтобы не задавать вопросов о пункте назначения.

– У меня в каждой конторе свой человек, – сообщил Шень, зная, что производит неизгладимое впечатление. – В данном случае я говорю о криминалистической лаборатории, услугами которой пользуются европейцы и американцы. Информацию мне передали на час раньше, чем американцам. Я ищу сыромятню. Недавно закрывшуюся сыромятню.

– Есть такая. Называется «Кожевенный завод Чунминдао», – сразу откликнулась девушка.

– Что вы о ней знаете?

– Мой покойный дядя, мамин брат, работал на этой сыромятне, пока ее власти не закрыли. После этого дядина семья очень бедствовала.

– Здание выкрашено в синий цвет? – уточнил Шень Деши. – Находится у воды? – Он ведь просматривал видео, конфискованное у монгола. И потом, руку оператора выудили из реки – нетрудно сообразить, что расчленяли беднягу не посреди поля.

– Да, именно так.

– Показывайте дорогу.

– На следующем перекрестке сверните направо, – сказала девушка.

Шень резко вывернул руль вправо. Девушка подалась в его сторону, чтобы не удариться о дверь. Именно этого наклона Шень и добивался.

– Далеко еще?

– Минут десять-пятнадцать, не больше.

– Мне нравится твой рот, – выдал Шень. – Форма самая что ни на есть подходящая.

Девушка вспыхнула, потупилась и пролепетала:

– Благодарю вас.

Шень схватил ее за волосы и повернул к себе лицом.

– Ну-ка, давай голову ко мне на колени.

Щеки девушки покраснели еще гуще, а губы побелели.

– Ты ведь хочешь мне угодить, верно?

Шень наслаждался ужасом в ее глазах, чувствовал себя практически всемогущим. Другие полицейские на каждом шагу срывали подобные цветы удовольствия – но только не Шень Деши. Теперь он наверстает упущенное. Он разложил сиденье и заставил девушку наклониться над своей ширинкой.

– Давай, зарабатывай повышение.

На последних аккордах он едва не съехал в кювет. Правая ладонь его была у нее в блузке, левая стискивала руль.

Девушка овладела собой. Они поехали дальше, словно ничего и не было.

– Предупредишь, когда до сыромятни будет примерно четверть мили. Я остановлюсь где-нибудь в незаметном месте. А пока не считай ворон, а говори, если в окрестностях что не так, как всегда.

– Это брошенный участок. Следом за сыромятней закрылись и другие предприятия.

Странно, думал Шень Деши. Земля – причем любая – слишком дорога, чтобы бросать ее.

– Почему так случилось?

– Местный земельный комитет объявил, что здесь будет разбит парк.

– А какова истинная причина? – уточнил Шень. Глупо разбивать парк на полуобитаемом острове.

– Я слышала только эту версию.

– Расскажи, отчего умер твой дядя.

Несколько секунд девушка молчала.

– От рака крови.

– А другие рабочие болели раком крови?

– Скоро будет поворот налево, – сказала девушка.

Шень повернул.

– Этот проселок ведет к Речной дороге. А потом – вдоль Речной дороги.

– Вижу, я не ошибся в выборе напарницы, – хмыкнул Шень Деши. – Ты пока отлично справляешься.

Девушка снова вспыхнула от гнева и стыда.

– Я рад, что работаю с тобой, – продолжал Шень. – Твое содействие не останется без вознаграждения.

– Поверните направо.

Шень провел пальцем по ее щеке.

– Мы сработаемся, не так ли? Уже сработались, я бы сказал.

Девушку затрясло. Казалось, ее тошнит.

– Пожалуйста, остановите машину! – чуть слышно взмолилась она.

Шень Деши съехал на обочину.

Девушка распахнула дверцу и зашлась в приступе рвоты.

 

37

18:00

Чунминдао

На горизонте сквозь туман проступала аура Шанхая – розовое пятно. Ближе к дельте реки Янцзы водного транспорта поубавилось; вялые баржи влачились вдоль побережья, перегруженного контейнеровозами. Аэропорт Пудун наконец разрешил посадку.

На «Тойоте» в третий раз поменяли номера. За рулем была Грейс. Свернув с Речной дороги на добитый проселок, они с Ноксом оказались на пустыре, среди мусора, бурьяна и брошенных пакгаузов. Последние солнечные лучи скользили по остовам строений, дыбившихся на гравийной площадке.

– Город-призрак, – пробормотал Джон.

Они вышли из машины.

– Чего удивляться – нынче Национальный праздник.

Брошенные здания разделялись стенами из бетонных блоков. Грейс и Нокс двинулись прочь от гравийной площадки, держась в тени такой стены. Грейс шла первая.

– Предлагаю вам, Джон, занять позицию здесь, на куче песка, – скомандовала она тоном бывшего офицера действующей армии. – Отсюда вам будут видны все постройки. И прикрытие хорошее.

– Действительно, наблюдательный пункт что надо, – согласился Нокс. – Только останетесь здесь вы, а не я.

– Китаянка, обнаруженная среди заброшенных складов, может, в отличие от чужеземца, рассчитывать на приличное обращение.

Грейс внезапно остановилась – стена была слишком высока для ее роста, она бы не взобралась на нее.

– Зато я умею лазать по стенам без посторонней помощи, – ухмыльнулся Нокс.

Подсадил Грейс, забрался сам. Это позволило сократить путь через грязный вонючий участок, поросший меч-травой. Тем же способом оба перебрались через вторую стену. Солнце потонуло в удушливом тумане. Стемнело быстро, сумерки длились не более пяти минут.

Нокс и Грейс на четвереньках вползли на кучу песка, откуда хорошо были видны промышленные здания, расположенные слева.

– Грейс, взгляните на третий ангар. Вокруг не грунт.

– Это асфальт. Не вижу отсюда вывески.

– А если бы видели, то обнаружили бы, что это вывеска с видеозаписи.

– Предположения строите, Джон?

– Вскарабкайтесь вон на тот транспортер – оттуда еще лучше видно.

– У вас, кажется, есть лишний мобильник, а то и два?

– Допустим.

– Дайте мне мобильник и звоните, если что-нибудь заметите.

– Очень благородно с вашей стороны, – улыбнулся Нокс.

– Я женщина, вдобавок родилась на этом острове. У меня больше шансов заговорить им зубы, если что.

– А я мужчина, и до разговоров дело не дотягиваю, если что.

– И я о том же. Я бы тоже до разговоров не тянула, если бы разговоры не действовали. Но они действуют. Вы ведь меня спасете, если что?

– Разумеется. Только вот как вы дальше полезете на стены?

– Почему вы говорите о них во множественном числе? Взгляните – вторая стена полуразрушена. Я легко заберусь на нее.

– Тогда пойдем вместе.

– Вы – вайгожень.

– Я заметил.

– Пойти вместе означает искать себе приключений. Включите ваше благоразумие.

– Вы просите невозможного.

– Подсадите-ка меня. Если меня сразу не сцапают, дальше пойдем вместе.

Такой компромисс Нокса более или менее устраивал; впрочем, скорее менее, чем более. Он вручил Грейс телефон. Через несколько минут она, перебравшись с помощью Джона через стену, уже карабкалась на транспортер, острым углом протыкавший ночное небо.

Грейс добралась до недавно замощенной площадки и замерла, вжавшись в стену. Избранный маршрут скрывал ее от Нокса, зато позволял в относительной безопасности пересечь двор.

Она пробиралась по периметру двора, и по мере приближения вывеска становилась не только читабельной, но и узнаваемой – «Кожевенный завод Чунминдао». На видео было запечатлено только слово «Чунминдао».

Грейс выждала в темном углу, осмотрелась. Пять минут растянулись на десять. Сзади доносился плеск воды, шум судовых моторов, лягушачье кваканье и стрекотание ночных насекомых. Наконец Грейс нашла угол, с которого снималось видео. Из головы у нее не шел тот факт, что дорожные работы, а именно укладка асфальта, велись глухой ночью.

Грейс пошла по полосе асфальта как по обычной дороге, якобы прогуливаясь, – на случай, если за ней следят. Ноксов взгляд она буквально чувствовала спиной.

Середину конструкции отмечали раздвижные ворота. На них красовался новенький висячий замок. Дверь для людей находилась справа. Она также была на замке, а окна забраны частой железной решеткой.

Грейс вернулась к воротам, нашла зазор в арматуре – считаные сантиметры! – и задействовала импровизированный ломик из отрезка трубы. Правая створка отогнулась, снизу открылась щель. Грейс перевела дух и поднажала ломиком. Щель достигла ширины в добрый фут. Если бы только заблокировать створку, можно было бы проползти в эту щель. Только тут без помощника не обойтись. Нокс, конечно, следит за ней и думает в том же ключе.

Всякий раз, когда возникала нужда в Джоне, Грейс чувствовала себе прескверно. Попросить о помощи сейчас означало бы пригласить его присоединиться, а она этого не хотела.

В кармане брюк завибрировал Ноксов телефон. Грейс и не подумала достать его. Зачем ей выслушивать циничные замечания, зачем становиться мишенью для сарказма?

Она увидела груду обуглившихся кирпичей. «Находчивость. Концентрация. Расторопность». Вот чему в армии учили. Вот что сейчас пригодится.

Через несколько минут Грейс уже снова пыхтела со своим ломом и ногой подпихивала кирпичи под створку ворот. Затем легла на живот и стала протискиваться в щель, вдохновляемая мыслью, что Ноксу такой экзерсис ни за что не проделать.

И оказалась внутри.

Нокс, взгромоздившийся на суставчатый конвейер, мысленно заклинал Грейс ответить на звонок. Он видел свет фар; автомобиль приближался к сыромятне по Речной дороге со стороны города Чунмин. Затем фары погасли. Нокс перебрал в уме сотню объяснений; самое простое – автомобиль свернул на обочину, водитель выключил фары. Кто в машине – двое подростков, жаждущих уединиться на заднем сиденье? Полицейский, устраивающий засаду ничего не подозревающим автомобилистам? Или дело гораздо серьезнее?

Грейс упрямилась, словно утверждала собственную независимость. Зачем тогда было просить чертов телефон? Разумеется, Нокс не мог не впечатлиться ее находчивостью; разумеется, последовал бы за ней в щель, если бы сумел протиснуться. Но об этом нечего и думать.

Джон поставил себе задачу выявить местонахождение автомобиля, сверкнувшего фарами. Прошла минута. Вторая. Третья. Ничто не нарушало темноты.

Наверное, все-таки это была влюбленная пара.

Грейс углублялась в лабиринт сыромятни, светя себе голубоватым экранчиком мобильного телефона. Миновала рельсы, проложенные на бетонном полу, с закрепленными на них вагонетками. По обеим сторонам стояли огромные металлические цистерны. Переплетение водопроводных труб. Отвратительный запах хлорной извести и других химикатов; зловоние распада, доминирующее надо всем и вся.

Глаза привыкли к темноте, и Грейс теперь передвигалась увереннее. Прошла под скоплением трапов, лебедок и веревок. У громадного контейнера застыла пара вильчатых погрузчиков, подобных клыкастым зверям. Стройными рядами высились штабеля пятидесятипятигаллонных железных цистерн.

Лишь когда усилилось жужжание жирных сине-зеленых мух и трупное зловоние ударило в ноздри, Грейс поняла, что здесь произошло. Она обошла контейнер и увидела ряд стальных столов для разделки туш. Над столами помаргивали длинные флуоресцентные лампы. Каждый стол был оснащен набором особых ножей и других жутких инструментов. На полу зияли сливные отверстия и канализационные решетки, извивались пластиковые трубы. Грейс вырвало, едва перед ней предстала вся картина. Ближайший к ней стол явно мыли в спешке. Над обломками костей и кусками плоти вились мухи. Разбавленная водою кровь застывала по диаметру сливных отверстий.

Но внимание Грейс привлекли не кости и не плоть, а обрывки окровавленной одежды – потертая фланель и джинсовая ткань. О нет, здесь не с коровы шкуру сняли – здесь убили человека.

Смерть Яо Сюйлуна была представлена как результат ДТП, а не как умышленное убийство.

Грейс инстинктивно попятилась, но наступила на некую субстанцию, поскользнулась и, потеряв равновесие, замахала руками в поисках опоры. Нащупала какую-то цепь, свисавшую с потолка, ухватилась – и тут же разжала пальцы: цепь была липкая. В первую секунду Грейс решила, что цепь – в крови. Поднесла поближе мобильник. В неверном свете экранчика вязкая субстанция предстала не красной и не черной, а коричневой. И стекала она с потолка – медленно, жирными каплями; и скапливалась вокруг канализационной решетки, слишком густая, чтобы сразу пролиться под землю.

Грейс потянулась к переднику мясника, вытерла пальцы. Почувствовала жар в ладони. Затем зуд. Через несколько секунд ей стало казаться, что пальцы гниют заживо.

Она заметалась среди чанов и погрузчиков. Бросилась по узкому коридору в поисках умывальника. Добежала до аварийного душа, сунула руки под лейку, коленом нажала рычаг. Воды не было.

Плохо соображая от боли, Грейс на ощупь пробиралась вдоль стены, сбивала инструменты, пинала ведра. Нашла умывальник, повернула кран, подставила обе руки под слабую струйку. И тут завибрировал мобильник.

Сильная боль мешала ответить на звонок. Грейс перезвонит потом, когда смоет отраву с рук.

Она нащупала обмылок, взбила пену. Медленно – о, как медленно! – боль начала стихать. Кожа на ладонях была вся разъедена, выступила кровь.

А ведь у Нокса тоже были такие ожоги. После того, как он взял в руки туфли убитого геодезиста. Нужно сообщить ему, немедленно сообщить. Увы – едва вода перестала касаться кожи, возобновилась нестерпимая боль. Грейс была вынуждена вернуть руки под кран.

Мобильник зазвонил в третий раз. Превозмогая боль, Грейс вытащила его, устроила на локтевом сгибе, а свободную руку снова сунула в воду. Неловкими пальцами нащупала нужную кнопку, прижала телефон к уху. И вдруг он выскользнул, упал на пол и рассыпался на составляющие. Экранчик погас.

 

38

18:40

Чунминдао

К сыромятне, не стараясь держаться в тени, продвигалась внушительная фигура. С такой уверенностью мог идти только полицейский. Голова крупная, но плечи не такие широкие, как у монгола. А рост – ниже, чем у Козловски.

Нокс позвонил Грейс во второй раз. И в третий. Включилась голосовая почта. Наверное, в здание кожевенного завода звонки с мобильных телефонов не проходят, решил Нокс.

Он следил за полицейским. Вжавшись в железо, сполз пониже по конвейерной ленте погрузчика, уверенный, что выделяется на фоне неба.

Полицейский один раз обернулся и зашагал дальше через двор, к главным воротам, держа что-то в опущенной руке. Что? Пистолет? Монтировку?

Китайские полицейские не уполномочены носить оружие, зато такое право имеется у офицеров Народной вооруженной милиции. Может, это человек Козловски?

Нокс замер, когда незнакомец повернулся в его сторону, и продолжил спуск с импровизированной курошести, когда тот взял направление к воротам. Секундой позже уши пронзил визг металлических петель.

Джон перемахнул одну стену, затем вторую. Подтянулся на руках, заглянул во двор.

Незнакомец успел сбить засовы с ворот. И шагнул внутрь.

На резкие звуки снаружи Грейс закрутила кран и метнулась к стене. Лишь когда заскрипели блоки, она поняла, что двери открываются. Шаги – неужели Ноксовы? – приближались; Грейс тряслась за цистерной. Нет, это не Нокс. Некто светил себе фонариком, его силуэт то и дело мелькал на фоне стены. Нет, Джон выше ростом. А у этого толстенная шея и голова неандертальца.

«Монгол? – судорожно соображала Грейс. – Полицейский? Сторож?»

В расчете успокоиться она замедлила дыхание и стала следить за мельканием светлого пятна, чтобы визуализировать путь из лабиринта. На полусогнутых, дюйм за дюймом, двинулась по коридору, огибая ящики с металлической мелочовкой, ею же и опрокинутые. Когда половина пути была пройдена, любопытство Грейс взяло верх над клаустрофобией. И она пошла за незнакомцем. Подобно ей, он, казалось, был на фабрике впервые. Преступник, вернувшийся на место преступления, себя так не ведет, да и сторож, которому все закоулки знакомы, – тоже. Грейс продвигалась на безопасном расстоянии от незнакомца. Он добрался до стальных столов и, совсем как Грейс, долго и напряженно смотрел на них.

Полицейский, решила она; вон какой самоуверенный, вдобавок явно знает, что делает.

Световое пятно заскользило по столам, по тесакам и ножам, по канализационным отверстиям. Выхватило из мрака цепь, проследило путь вязкой субстанции с потолка на пол, обнаружило наверху опрокинутую цистерну.

Полицейский снял кожаную куртку, аккуратно повесил на вентиль – и оказался в опасной близости от притаившейся Грейс. Она разглядела потертую кожаную кобуру на ремне, на левом боку.

Если он – полицейский, то наверняка принадлежит к сотрудникам Народной вооруженной милиции. Или он и есть «Железная рука»?

Незнакомец повернул кран. Из шланга, которого Грейс не заметила, полилась вода. Полилась прямо на замаранный кровью стальной стол.

Грейс подавила удивленный возглас – человек уничтожал вещественные доказательства, охарактеризованные Козловски как необходимые обоим. Почему бы не сохранить свидетельства против монгола?

Ответ казался очевидным: потому, что монгола нет в живых.

Мобильник незнакомца разразился аккордами из композиции «Металлики». Незнакомец шагнул к своей куртке и отрывисто, властно ответил на звонок.

Нокс свесился с бетонной стены и вгляделся в темноту. Подвергать Грейс опасности нельзя – вдруг она не успела спрятаться или выскользнуть? Но нельзя и бросать ее без помощи, если она обнаружена и поймана.

Джон давно приучил себя не пороть горячку, давать ситуации развернуться. Он едва успел вскарабкаться на гребень стены, как по асфальту скользнули два световых пятна. Нокс залег на стене.

По свежему асфальту рассекал «Рейндж-Ровер». Подъехал к открытым воротам. Остановился. Из автомобиля вышел Стив Козловски.

Нокс едва не окликнул его, но внезапно сообразил, что у Козловски тут стрелка с каким-то копом – очень, очень плохим китайским копом. Хороший коп не станет встречаться с сотрудником консульства США в Национальный праздник, да еще в таком месте.

Значит, Козловски работает на два фронта?

Сотрудник консульства США не стал глушить мотор и гасить фары. Вошел в здание завода как победитель, решивший не брать пленных.

Нокс почти скатился со стены и, нагнувшись, побежал к «Рейндж-Роверу».

Фары ярко освещали вход. Грейс скользнула к дальнему коридору, почти взлетела по железной лестнице. Легла навзничь и стала следить за человеком, отмывающим от крови разделочный стол. Человек действовал с поспешностью маньяка.

В дверях возник темный силуэт. Второй мужчина прошел уверенно, как хозяин. Грейс увидела его в профиль и чуть не задохнулась. Он полностью соответствовал Ноксову описанию Козловски – начальника службы безопасности консульства США.

Занятный альянс.

Козловски резко затормозил, поднял с пола увесистый отрезок трубы и продолжил путь, ведомый шумом воды.

Может, и нет никакого альянса.

Остановился в нескольких метрах от китайца. В сливное отверстие стекала красная вода.

– Прекратите! – по-английски распорядился Козловски. – Отойдите от стола! Сейчас же!

Шень и не подумал подчиниться.

– Уходите, мистер Козловски. Это не ваше дело.

– Вы уничтожаете вещественные доказательства убийства гражданина США. Бросьте шланг.

– Мой вам совет – убирайтесь подобру-поздорову. Вы нарушаете права собственности. У вас нет полномочий здесь находиться, – процедил Шень Деши.

– Я вам не позволю уничтожать вещдоки. Или вы бросите шланг, или… или я заставлю вас это сделать! – И Козловски замахнулся трубой.

– А если вы будете торчать там, где ровным счетом ничего не забыли, я вас обвиню в промышленном шпионаже. Или в правительственном. Вам это надо?

– Уничтожение вещественных доказательств убийства не даст ходу вашим беспочвенным обвинениям. Видимо, вы перехватили результаты судмедэкспертизы, предназначенные для меня.

– Не понимаю, о чем вы.

Шень Деши повернулся к Козловски, вода полилась на бетонный пол.

– Не будьте таким наивным, мистер Козловски. Вы нашли в воде руку, а не целый труп. Вам запрещено заниматься расследованиями в Китае. Кстати, вы уже ими занялись. Вы находитесь на территории, принадлежащей частной компании, а это означает промышленный шпионаж. Вам что, мало? Еще проблемы нужны?

– Образцы грунта и химикатов, обнаруженные на выловленной руке, прямо указывают на этот кожевенный завод. Рука принадлежала белому американцу. Анализ ДНК подтвердит, что погибший – тот самый оператор. И у меня все права защищать вещдоки от уничтожения.

При упоминании о судмедэкспертизе сердце Грейс запрыгало. Здесь был убит человек. А может, и не один. Лю Хао никогда не будет в безопасности. Грейс теперь понимала, почему Лю Хао разработал план собственного похищения.

– Когда будут готовы результаты ДНК? Через шесть недель? Через восемь? Вы точно хотите провести восемь недель в китайской тюрьме? Милости просим. Если вам и удастся доказать, что рука принадлежит оператору, то тем самым вы лишь подтвердите, что оператор далеко превысил свои полномочия. Кстати, тут тоже попахивает шпионажем Штатов. Оператора станут упоминать в связи с вами, а вас – в связи с ним. Как вы думаете, американскому консульству нужны такие ассоциации? От них и до нарушения договора между нашими державами недалеко; я бы даже сказал – рукой подать. Как видите, всем будет только хуже.

– Бросьте шланг.

Шень направил шланг на стол.

– Уходите немедленно. Даю вам последний шанс. Я вам зла не желаю. Милосердие превыше всех добродетелей.

– Здесь был убит американский гражданин – по всей видимости, его убили китайцы. И мы оба это знаем, – проговорил Козловски. Опустил руку с трубой, достал мобильник и сфотографировал Шеня со шлангом. – Уничтожение вещдоков – уже само по себе преступление.

Едва сработала вспышка, Шень Деши бросил шланг и шагнул к Козловски, выхватывая пистолет.

– Идиот! Брось трубу! Держи руки так, чтобы я их видел.

– Не валяй дурака.

– Твое ЦРУ использовало оператора – члена съемочной группы, которая готовила фильм о башне Сюань, чтобы оклеветать китайское правительство или чтобы оспорить соглашение ВТО по окружающей среде. Или с какой-нибудь другой целью. Американцы – они изобретательные.

– Что за бред!

– Брось трубу.

Козловски выполнил требование. Труба звякнула о бетонный пол.

– Руки за спину, – продолжал Шень, потрясая пистолетом. – На колени!

– Мой арест выльется в международный скандал. Подумай, как это отразится на твоей карьере.

– Международный скандал уже имеет место. Шпионаж – не игрушки. А насчет моей карьеры не волнуйтесь, мистер Козловски. Подумайте лучше о своем здоровье – китайская тюрьма точно не будет способствовать его укреплению. Подумайте о своей семье.

– У меня дипломатический статус.

Шень Деши подскочил к Козловски, проявив поразительную для такого крупного мужчины прыть. Оглушил ударом пистолета. Щелкнул наручниками. Нашарил мобильник Козловски, разобрал одной рукой. Швырнул на пол, раздавил каблуком. Скомандовал «Встать!» и погнал пленника перед собой.

Грейс под шумок спустилась со своего наблюдательного пункта. Нагнувшись, поспешила к открытым воротам. Выйти ей не дал второй автомобиль. Грейс затаилась в тени цистерны.

За рулем второй машины была молодая женщина в полицейской форме. Она вышла и помогла инспектору Шеню выгнать Козловски во двор. Шень велел ей отвезти «заключенного» в Шанхай, назвал адрес.

– Я туда позвоню, предупрежу. От твоей готовности служить многое зависит.

– Ты даже не понимаешь, Шень, в какое дерьмо вляпался, – сказал Козловски.

– Этот вайгожень, рот которого подобен выгребной яме, заготовил для тебя дюжину ловушек, – предупредил Шень свою напарницу. – У всех чужеземцев язык подвешен. Не верь ему.

– Есть, сэр.

– Благодарность в приказе и продвижение по службе всегда следуют по пятам за подобной преданностью и профессиональным исполнением обязанностей, – продолжал Шень. Казалось, он эту речь заранее отрепетировал.

Молодая женщина села за руль «Рейндж-Ровера». Шень поместил Козловски на заднее сиденье, закрепил ремень безопасности у него на горле. Стив теперь сидел прямо, будто палку проглотил. Наклон вперед означал неминуемое удушение.

– Если понадобится, бей проклятого шпиона фонариком, – наставлял Шень. – Он заслуживает каждого удара.

– Будет сделано! – с воодушевлением отвечала девушка.

Шень закрыл дверь автомобиля и хлопнул по крылу, давая сигнал трогаться. Затем вернулся в здание фабрики. Застегивая кобуру, замедлил шаг.

Когда появилась вторая машина, Нокс спрятался за «Рейндж-Ровером». Он слышал почти все, что происходило в здании, и скользнул ко второй машине в надежде украсть или испортить ключ зажигания. Эх, если бы здесь были Козловски и Грейс…

Нокс осторожно открыл дверцу. Вывел из строя внутрисалонное освещение. Ключ торчал в замке зажигания.

Нокс ударился головой о зеркало заднего вида, немного своротив его на сторону. Потянулся поправить.

Зеркало было нацелено на заднее сиденье.

Там, пристегнутая черным ремнем, возлежала спортивная сумка, фальшивый «Найк».

Козловски сидел на заднем сиденье «Рейндж-Ровера» и думал о том, что дипломатические номера ему не помогут. Ни один сотрудник дорожного патруля не посмеет остановить машину, чтобы проверить документы. Женщина объехала вокруг завода и направилась к главным воротам.

Из кармана переднего сиденья выглядывал уголок дочкиного пазла; Козловски ощутил ком в горле. Он выскочил из дому, даже толком не попрощавшись с женой и дочерью. Козловски давно не верил в сказочные хеппи-энды; слуга своей страны, он знал, какой финал будет у этой пьесы, – такой же, как у множества ей подобных. Изуродованный, засиженный мухами труп с завязанными глазами и в наручниках обнаружат либо в сточной канаве, либо на берегу реки.

Взывать к этой стажерке бессмысленно. Раз уж китайцы тебя сцапали, прощайся с жизнью.

На выезде из ворот фабрики автомобиль замедлил скорость. Козловски подался вперед. Ремень безопасности сдавил горло.

Окно со стороны водителя разбилось. Мужская рука проникла в салон, хорошенькая головка в полицейской фуражке ударилась о руль. Рука щелкнула дверными замками, водительская дверь распахнулась. Мотор по-прежнему работал.

Бесчувственная женщина была выброшена из машины, ее место занял Нокс. Должно быть, он хотел нашарить сцепление, а нашарил тормоз. Машина дернулась назад.

Раздался выстрел. На Козловски посыпались осколки.

– Стой – стрелять буду! – на путунхуа закричал Шень Деши.

Он приближался. Затылок Козловски был для него идеальной мишенью. Вдобавок неподвижной – из-за ремня Козловски не мог даже нагнуться.

– Я пристрелю его! – повторил Шень, на сей раз по-английски. – Я серьезно, так и знай!

Нокс стиснул ключ зажигания и дал задний ход.

– Эй ты, за рулем! Выходи из машины! Быстро!

– Пристрелишь его – я тебя задавлю! – выкрикнул Джон в разбитое окно. – Так что сначала хорошенько подумай.

– Нокс, это ты? – прошептал с заднего сиденья Козловски.

– Тебе лучше заодно и меня грохнуть, потому что я твердо решил тебя искалечить. Машина серьезная, сам видишь. На легкую смерть даже не надейся – тебя ждет долгая, мучительная жизнь.

– Слишком много болтаешь! – взревел Шень. – Выметайся из машины! Живо!

Нокс высунул ноги.

– Ты что, рехнулся? – прохрипел Козловски.

Грейс размахнулась трубой, намереваясь сломать Шеню правую руку, что ей и удалось. Заодно треснули несколько ребер. Грейс напала сзади, пока Нокс заговаривал Шеню зубы. Убивать китайского полицейского она не хотела, но, дай ей волю, он бы предпочел быть убитым.

Грейс орудовала обрезком трубы, как теннисной ракеткой, крушила с наслаждением.

Полицейский сложился пополам, выронил пистолет, качнулся влево, упал. Грейс ногой отбросила пистолет и, подняв трубу, стала так, чтобы мерзавец ее видел, готовая ударить по голове, если понадобится.

Чтобы Шень Деши повергла женщина? Никогда! Шень, прижав сломанную, выбитую из сустава руку к поврежденным ребрам, поднялся и ударил. Труба с грохотом упала. Шень инстинктивно потянулся за ней, но взвыл от боли. Правая рука была бесполезна.

Грейс упала рядом с трубой. Шень пнул ее, но лишь слегка задел. Зато второй удар попал в цель – как раз под ребра. Третий пришелся по бедру.

Нокс применил к Шеню перехват, как в футболе. Отбросил его ярдов на пять, затем обрушил на вывихнутое плечо три последовательных удара. Полицейский закричал от боли.

Зато Шень ударил Джона слева по скуле, развернулся на носке и правой пяткой вмазал ему в лицо. Нокс грохнулся на асфальт. Из глаз посыпались искры.

Грейс подняла трубу, но Шень перехватил ее оружие. Взялся крепко, вывернул трубу из рук. Теперь Грейс была почти беззащитна. Шень завладел трубой. Размахнулся, но Грейс успела отскочить.

Вайгожень тем временем поднялся на ноги. Впрочем, едва ли он представлял опасность – голова явно кружится, из носу кровь, глаза в разные стороны. Вайгожень нагнул голову и пошел на Шеня, как бык. Тот этого не ожидал – ему казалось, он убил чужестранца.

Шень воздел над головой трубу, приготовился нанести удар. Однако нечто заблокировало его оружие.

Шень обернулся. За спиной стояла юная карьеристка с оскверненным ртом. Обеими руками она придержала трубу. Вайгожень ударил так сильно, что Шень грохнулся на асфальт. Вайгожень взгромоздился сверху, а было в нем не меньше двухсот фунтов веса.

Шень взвыл от боли, когда противник ухватил его за плечи – святые небеса, за плечи! – и методично впечатал лицом в асфальт.

После второго оттиска сознание погрузилось во тьму.

Грейс держала стажерку на мушке. Девушка застыла с окровавленной трубой в руках, глядя на поверженного Шеня.

Несколько секунд Нокс, Грейс и девушка переводили глаза друг на друга. Силы как-то одновременно покинули всех троих. Навалилась парализующая усталость.

– Убивать мы его не будем, – на путунхуа сказал Нокс девушке.

«Здесь и так достаточно убийств произошло», – подумала Грейс. Джон в очередной раз удивил ее.

– Об этом он никому докладывать не станет, – сказала Грейс стажерке. – Слишком много нестыковок. Он не сможет их объяснить. А теперь давай-ка, брось трубу и топай отсюда.

– Сначала опусти пистолет, – возразила девушка.

Грейс разрядила оружие и положила магазин на асфальт. Пистолет с единственным патроном остался у нее в руках.

– Давай одновременно, детка.

Девушка кивнула.

Они с Грейс, отзеркаливая друг друга, положили на землю каждая свое оружие.

– Можем тебя подвезти, – предложил Джон на путунхуа.

Девушка шагнула к Шеню и плюнула на него. Затем стала пятиться, держа в поле зрения Нокса и Грейс, пока не уперлась спиной в «Рейндж-Ровер». Тогда она повернулась и в свете фар пошла по Речной дороге, не выказывая признаков поспешности.

– Может, он расколется – скажет нам имя? Как думаете, Джон?

– Этот-то? Понадобится килограмм таблеток и минимум две недели, чтобы он хотя бы свое имя выдал.

– Так мы что – оставим его здесь?

– Рассмотрю все предложения.

Нокс потер затылок и темя, желая убедиться, что голова все еще крепко держится на шее.

– Мы ничего не выяснили! Столько натерпелись – и ничего не выяснили! – повторяла Грейс.

– В наших руках Козловски. Мы нашли сыромятню и пресловутый слой свежего асфальта. Нам известны границы громадного земельного участка под застройку.

– Это китайская земля, – уточнила Грейс. – Все вещдоки к утру будут уничтожены. И вообще, американцы не имеют права вести расследования.

Грейс шагнула к распростертому гэбэшнику и пнула его в плечо, желая убедиться, что он действительно без сознания.

– Я сам этим займусь, – сказал Нокс.

Грейс вновь зарядила пистолет и держала Шеня на мушке, пока Джон его обыскивал. Он обнаружил мобильный телефон и сломал его. Бумажник и паспорт монгола отдал Грейс и подытожил:

– Вот и ответ.

– Интуиция подсказывает, что нельзя его здесь оставлять… по крайней мере, живым, – заявила Грейс. – И в таком виде.

– Кстати, отпечатки на трубе принадлежат стажерке. Хотите его прикончить – на здоровье. В убийстве обвинят девушку.

– Но вы же говорили…

– Говорил – для ее успокоения. А теперь иду навстречу вашей маленькой прихоти.

Грейс позволила себе рассмеяться, но смех долго не продлился. Она во второй раз вытащила магазин, разобрала пистолет на составляющие и бросила в сторону поля.

– Впервые слышал ваш смех, – заметил Нокс.

– Как поступим с его машиной?

Джон пошарил в кармане, выудил ключи.

– Вы всегда на шаг впереди, Джон Нокс.

– Не всегда, – возразил тот. – Периодически.

– Это тоже не всем дано.

Стараниями Нокса пятидверный «Рейндж-Ровер» теперь вмещал обрезок трубы с отпечатками хорошенькой стажерки – на случай, если инспектор Шень умрет от ран. Ноксу хотелось всех подстраховать.

– Какого черта ты здесь делаешь? – вскричал Козловски, едва освободившись от своей удавки.

Джон молча забрался на переднее пассажирское сиденье. Грейс подвинула водительское сиденье ближе к рулю, поправила зеркало заднего вида и завела мотор.

– Это все, что ты хочешь мне сказать? – осведомился Нокс.

– Я серьезно.

– Ну так вот: я видел, как ты подъехал к сыромятне, и решил, что ты работаешь на два фронта. Вообрази мое удивление.

– Нокс, какого черта ты здесь делал?

– Я, Коз, делал здесь твою работу. За тебя, между прочим. Ты же сам просил.

– Вот только меня не впутывай.

– Здесь на острове убили одного геодезиста, – продолжал Джон. – Причем смерть его попытались представить как результат ДТП. Очень возможно, что геодезист вздумал шантажировать пекинского чиновника, о котором мы с тобой говорили. А все потому, что догадался о назначении своей работы. Точнее, о том, что на этой территории планируется построить новый город на четыре миллиона жителей. Моя версия: этот недотепа вымогал деньги за молчание. Каковое монгол ему и обеспечил, причем с гарантией.

– Какой еще монгол?

– То же самое видел Лю Хао. И твой однорукий оператор. Правда, тогда у него еще было две руки.

Козловски откинулся на сиденье и потер шею.

– Какая же ты сволочь.

В течение следующего часа Нокс и Грейс излагали Козловски сведения, ими добытые, и ставили вопросы, на которые им только предстояло ответить.

– То есть ты требуешь, чтобы я выяснил имя члена правительства, зафиксированного на видео? – сказал Джон. – И поэтому держишь Дулвича в заложниках. Как ты думаешь, мне это приятно?

– А почему меня должны волновать твои ощущения? – вопросом на вопрос ответил Стив.

– Продолжу мысль: как по-твоему, это понравится генеральному консулу?

– А ведь ты другим путем решил двигаться, – заметил Козловски, имея в виду отнюдь не навигатор.

– Мы тебе всё сказали, что знали. Можешь передать данные куда следует. Но теперь ты обязан вытащить Дулвича из больницы и дать нам троим выбраться из страны. Не позднее чем завтра в полдень. Мы свое отработали.

– Он вам жизнь спас, – напомнила Грейс.

Гудел мотор. На хайвее снова сигналили миллионы автомобилей, будто и не было никакого тайфуна. На мосту Лупу «Рейндж-Ровер» простоял в пробке двадцать минут.

– Обожаю этот город, – высказался Нокс.

– А я – ненавижу, причем вместе с окрестностями, – поделился Козловски. Выдержал короткую паузу. – Говорите, «Бертолд групп» пыталась за деньги выведать стоимость госзаказа на новый город? И имела контакт с этим самым чиновником?

– Мы этого не утверждаем. Просто впечатление складывается именно такое. – Грейс бросила Козловски на колени документы монгола.

– Подозреваю, – заговорил Нокс, – что твой главный свидетель нынче опоздает на работу.

– Насчет наших ребят ты прав. Если связь между сыромятней и членом правительства существует, они ее найдут.

– Связь существует, – сказал Джон.

– Только не стоит обольщаться – мы этого типа, кто бы он ни был, с теплого местечка не вытурим.

– Почему?

– Потому что мы – американцы. Мы не имеем права вести расследования, – напомнил Козловски.

– И не забудьте о лице, – подала голос Грейс. Нокс только вздохнул. – Подумайте, какому позору, какому бесчестью подвергнется китайское правительство, если кучка чужестранцев обнаружит в его рядах столь злостного коррупционера. Подобный случай, сколь бы очевиден ни был, никогда не будет признан официально.

– Мы столько накопали – и даже поделиться не с кем? – воскликнул Нокс.

– Кашу заварил Марквардт, – констатировал Козловски. – Он за это заплатит.

– Аллан Марквардт свою партию отыграл, хотя карта и не шла. И вообще, хватит уже на «Бертолд групп» всех собак вешать. Это не единственная американская компания, которая дает взятки!

– Никого другого мы не поймали, – заметил Козловски. – Во всяком случае, на этой неделе.

– К тому времени, когда Марквардтовы гроссбухи пройдут надлежащий аудит, – Нокс покосился на Грейс, – к ним комар носа не подточит.

– Это неправильно, – заявил Козловски.

– Это Китай, – парировал Нокс.

– Я знаю, что делать, – вклинилась в диалог Грейс. – Я знаю, как провернуть это дело в лучших китайских традициях.

– Поверьте, – возразил Козловски, – от лучших китайских традиций в этом деле и так уже плюнуть некуда.

– Говорите, Грейс, я слушаю, – подбодрил Нокс.

– Если мистер Козловски сумеет установить личность коррумпированного чиновника, найдется некто, готовый сдать этого чиновника властям, не сообщая, откуда информация.

Прошло несколько минут. Пробка рассосалась.

– По вашим словам, – заговорил Козловски, – Лю Хао был на сыромятне в ту же ночь, что и оператор.

– Делай выводы, – посоветовал Нокс. – Удача улыбается тебе. К Лю Хао она повернулась пятой точкой.

– Бедняга Лю Хао, – эхом откликнулась Грейс.

– Там земля химикатами пропиталась! – Нокс потер обожженные пальцы. – Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться – асфальт положили в расчете скрыть заражение почвы.

– Дело не только в этом. – Грейс опять завладела вниманием мужчин. – Китайские законы в отношении очистки подобных земельных участков отличаются, гм, специфичностью. Короче говоря, ответственность за очистку несет разработчик любых земельных ресурсов.

– Как – разработчик? А разве не владелец? – изумился Нокс.

– Грейс права, – подтвердил Козловски. – Постановление новое, ему от силы два года. Добавлю, что одна американская компания успела в этой связи пожать весьма горькие плоды. Исконному владельцу вменяется в обязанность защищать природные ресурсы от загрязнения. Ни убавить, ни прибавить. Зато когда земля переходит в пользование другого лица, именно это лицо должно разгребать грязь. Смысл в том, что у исконного владельца, возможно, просто не хватает средств на очистку – даром что нам такая логика может показаться извращенной.

– Значит, если бы Марквардт получил этот заказ, ему бы тотчас подсунули счет на кругленькую сумму? – уточнил Нокс. – Но это же несправедливо.

– Несправедливо? Да это просто свинство! – возразил Козловски.

– Кто у нас Марквардт? Вайгожень. Теперь понятно? – спросила Грейс.

– Не совсем, – признался Нокс.

– Против мистера Марквардта использована его же алчность. Мистер Марквардт так хотел заполучить этот заказ, территория была столь велика, что он не озаботился более тщательным изучением участка. Алчность лишила его способности здраво рассуждать. Тем более что рассуждать требовалось быстро. Это ловушка. А ведь всякий, кто берет в пользование землю, на которой находилась сыромятня, должен быть готов к миллионным расходам. Я говорю о миллионах долларов. Потому что после сыромятни землю очищать и очищать. Получив госзаказ, Марквардт потратил бы огромные деньги. Его компания разорилась бы. Он потерял бы лицо. Куда как выгодно китайским властям – они любят ставить на место чужеземных выскочек вроде Марквардта.

– И вдобавок чертовски удобно для исконного владельца сыромятни, – добавил Нокс.

– Отсюда мы и спляшем, – решил Козловски.

– Значит, все-таки «мы»? – уточнил Нокс.

– Ну ты и шельма! – буркнул Стив.

Осклабившись, Джон откинулся на подголовник. И моментально заснул.

 

39

22:09

Набережная Вантай

Начальник Департамента госбезопасности расположился в красном кожаном кресле за просторным столом без изысков. Кабинет был тесный, полутемный, окнами во двор. Начальник страдал избыточным весом, имел двойной подбородок, влажные губы, привычку смотреть с отвращением и ерзать на сиденье.

Шень Деши, со свежими швами на частично выбритом скальпе и с перевязанной рукой, пытался напустить на себя уверенный вид, что было непросто на неудобном стуле.

– Дурацкое положение, – на шанхайском диалекте заговорил начальник департамента. – Я должен требовать, чтобы вы повторили все сказанное, но не имею ни малейшего желания выслушивать это вновь. Если американцы выдвинут против вас обвинения…

– Я все понимаю.

– Значит, вы держали его на мушке?

Шень не посмел ответить. На лбу и верхней губе выступил пот – показатель слабости. Начальник департамента мог бы сейчас оскопить Шеня – и не встретить сопротивления.

– Вам было приказано уничтожить все следы загрязнения окружающей среды. Вы должны были как следует прибрать за собой и сделать необходимые подтасовки прежде, чем проблемы начали распространяться, подобно заразе, мановением этой проклятой руки.

Шень Деши съежился на стуле.

– А что мы имеем взамен? Вероятный запрос со стороны американцев? Если бы мне требовалась подобная публичность, я бы сразу нанял пиарщиков.

Шень решился на подкуп. Собрался с духом, заговорил твердым голосом:

– У меня есть вещественное доказательство причастности к делу американского оператора. Это видеокамера.

– Так уничтожьте ее! Всему вас учить надо!

– Да. Разумеется. Как вам будет угодно.

– Нам только видеокамеры не хватало для полного счастья, – добавил начальник департамента.

– Тут еще одно обстоятельство, – начал Шень, приближаясь к личному моменту истины.

– Какое обстоятельство?

– Сто тысяч американских долларов. И еще триста тысяч юаней.

Начальник департамента засиял, как лодка-дракон в праздничный вечер. Прищурился на своего верного майора, пухлой рукою отер мокрые губы.

– И что вы предлагаете? – Он выдвинул ящик стола, достал и закурил сигарету. Нашарил плитку шоколада, отломил изрядный кусок, запихнул в розовую пасть. Снова заговорил, выпустив кольцо табачного дыма. – Ну, майор, я весь внимание.

– Если оформить мою отставку задним числом, то есть прошлой неделей, то в случае расследования по всем документам выйдет, что я действовал как частное лицо.

– Да, мне это тоже пришло в голову, – одобрил начальник департамента. – Я подготовлю документы. А вы пересидите где-нибудь. Не показывайтесь на людях. Мы вас два-три дня поищем, а потом я отдам приказ прекратить розыск. Этого достаточно, чтобы создать впечатление, будто мы приняли надлежащие меры.

Шень Деши кивнул.

– Как прикажете.

– Там нам обоим будет лучше, – продолжал начальник департамента.

Ключевые слова для Шень Деши были – «нам обоим».

– Конечно, – отвечал он.

– Никогда не ставил под сомнение вашу честность.

Шень Деши сглотнул комок и выдавил:

– Благодарю вас.

– Так что там насчет вещественных доказательств?

– Я никуда не заявлял о содержимом спортивной сумки. Я сразу пошел к вам, как вы и велели. Значит, сумка нигде не зафиксирована. На нее нет никаких бумаг.

– Нет – и не надо! Чем больше бумаг, тем больше неразберихи. – Начальник департамента говорил теперь сквозь плотную дымовую завесу.

– Вы совершенно правы, сэр.

– Однако нужно решить, что делать с этими… вещественными доказательствами. Обязательно решить.

– Вне всякого сомнения.

Начальник ждал от Шеня предложения альянса. Сам он никогда бы не поднял эту тему.

– Можно отдать денежные средства на нужды Народной вооруженной милиции.

– Да – как вариант.

– Или попытаться вернуть деньги туда, откуда они были получены.

– Речь идет о деньгах на выкуп заложников? Конечно, они получены от какой-нибудь западной страховой компании. Которая вряд ли обеднеет, если не увидит больше этой суммы.

– Я тоже об этом думал, – кивнул Шень. Сердце забилось сильнее. – Нет смысла возвращать деньги чужестранцам.

– Должно быть третье решение, – уронил начальник департамента. Сигарета отсырела на его губе, стала коричневой от прожеванного шоколада. – Ну-с, я жду, – подбодрил он Шень Деши.

– Я подумал, сколько пользы эти деньги могли бы принести школам, а также жертвам землетрясений и наводнений. Только, разумеется, нельзя, чтобы след их вел в Департамент госбезопасности.

– Да хранят нас от этого святые небеса!

– Другое дело, если деньги будут пожертвованы частными лицами.

– Совсем другое дело, – эхом повторил начальник департамента.

– Если бы мы с вами, скажем, разделили эти деньги… соблюдая, разумеется, процентное соотношение, диктуемое превосходством вашего чина… Я десять лет верой и правдой служил департаменту. Ваш стаж – пятнадцать лет. Полагаю, пропорция шестьдесят к сорока будет вполне справедливой.

– Семьдесят к тридцати.

– Шестьдесят пять к тридцати пяти.

– Идет.

– Действуя как частные лица, мы сможем более тщательно следить за распределением денежных средств. Гораздо тщательнее, чем любое учреждение, перегруженное бумажной работой, взять хотя бы наш департамент.

– Я понял вашу мысль. Вы очень хорошо сказали, майор. Благородство ваших намерений не вызывает сомнения. – Начальник департамента помедлил. – Когда же мы приступим к этой работе на благо нации?

– В любое удобное для вас время.

– Не здесь. В парке, во время занятий гимнастикой тайцзи. Где-нибудь на скамейке.

– Как вам будет угодно.

– Надеюсь, вы меня не разочаруете. Не передумаете.

– Как можно? Ни в коем случае! – Воображение Шень Деши живо нарисовало ад, ожидающий всякого, кто вздумает перейти дорожку человеку по имени Хо Пот.

– Вы свободны, майор.

Шень Деши с усилием поднялся. Каждое движение отдавалось болью. Департамент госбезопасности был создан с целью пресекать коррупцию и защищать окружающую среду от загрязнения промышленными предприятиями. Шень усмотрел в ситуации достойную восхищения иронию.

– Давайте уточним главное положение, – заговорил начальник департамента. – По большому счету, эти деньги не являются добытыми кровью.

Хо Пот не утверждал, интонация была вопросительная. Он не желал, чтобы его под монастырь подвели.

Шень Деши вспомнилось лицо монгола, спихиваемого за борт. Вспомнился металлический стол, на котором монгол расчленял оператора. Вспомнилось жужжание сине-зеленых мух.

– Разумеется, нет. Эти деньги потерялись, а теперь нашлись.

– Потерялись и нашлись.

– Именно так, сэр.

– Что ж, на том и будем стоять.

Шень потащился к машине. Открыл замок и, вздумав взглянуть на свое светлое будущее, распахнул заднюю дверь и сунулся в салон. Откинуть заднее сиденье было непросто – оно заедало, даже не обремененное толстой спортивной сумкой. И заело снова. Шень, кривясь от боли в грудной клетке и сломанной руке, долго бился с тугим механизмом. Наконец сиденье удалось разложить.

Говорят, за секунды до смерти перед мысленным взором человека проходит вся жизнь, от самого раннего детства; что небесные врата – это скорее зеркало, нежели вход. Так и перед Шень Деши промелькнула вся его жизнь – однако он не умер, только ребра да рука продолжали ныть.

На заднем сиденье не было никакой сумки.

За долю секунды Шень осознал не только ужас нынешнего положения, но и весь масштаб последствий. Он стал дергать сиденье взад и вперед, словно толстая, тяжелая сумка могла каким-то чудом соскользнуть на пол.

Он лично спрятал здесь деньги. Он все время был в машине – за исключением нескольких минут.

Деньги украла эта шлюха! Шень Деши оставил ее в машине, а сам пошел на сыромятню. После приезда американца стажерка подогнала машину к фабрике.

В голове проносились картины пыток, учиняемых над стажеркой, в то время как мозг, подобно хору в греческой трагедии, рефреном повторял: «Беги, Шень, беги!»