Кэм Дэггет взглянул на часы, потом на дорожный знак впереди в полумили отсюда, потом снова на часы. Знак, указывавший поворот к аэропорту, был едва различим сквозь плотную завесу выхлопного газа. Перед ними был нескончаемый поток машин, образовавших чудовищную пробку, из которой выбраться не представлялось никакой возможности. По радио сообщили, что произошла крупная авария. Дэггет огляделся по сторонам — нет, им не выбраться. Но сидеть и ждать тоже было нельзя. Если он не успеет, скоро здесь вообще ничего не останется, кроме осколков рухнувшего самолета.

— Слушай, а может вызвать вертолет?

Дэггет взглянул на Боба Бэкмана, вытиравшего платком потное лицо. Дэггет почувствовал, как в нем вновь поднимается раздражение. Надо же было угодить в такую мышеловку! Со всех сторон машины, а справа на сиденье этот чертов Бэкман, будь он неладен. А время бежит, приближая неумолимую развязку.

Впереди на асфальте трепетала обертка от гамбургера, желтая с золотистыми разводами. Как птица с перебитым крылом. Потом ее прибило ветром к боковой двери «мерседеса», на которой она засияла кровавым блеском.

Уставившись в эту яркую точку, Дэггет с болью думал о том, как шесть дней назад Марсель Бернард ловко ускользнул из-под наблюдения агентов ФБР в Лос-Анджелесе. И вот только сейчас, да и то по чистой случайности, им удалось снова напасть на его след. Нет, Дэггет его не упустит!

Бернард зарабатывал на жизнь изготовлением взрывных устройств. В этой области равных ему не было. Дэггету не терпелось добраться до Бернарда и допросить как можно скорее. В полицейском участке на Баззард Пойнт в пухлом досье лежал снимок, на котором был изображен фрагмент отпечатка пальца Бернарда. Теперь-то он от них не вырвется. Если пригрозить парню высшей мерой, а потом пообещать смягчение приговора, может, и удастся вытянуть из него информацию о взрывном устройстве в самолете авиакомпании «Евротур», рейс 1023. Одно дело — изготавливать бомбу и совсем другое — взорвать с ее помощью пассажирский самолет. Тут уж, как ни крути, речь идет об убийстве.

— Двадцать две минуты, — проговорил Дэггет, едва разжав губы. — Самолет взлетит через двадцать две минуты. — Он повернулся к Бобу Бэкману, восседавшему на сиденье, как на троне.

Из-за невероятной тучности его за глаза называли Фальстафом. Сейчас пот лил с него градом, дыхание вырывалось со свистом, как у астматика. Пиджак он давно сбросил, но это не помогало. Бэкман пыжился вовсю, изображая олимпийское спокойствие. Актер он, надо сказать, был никудышный. Интересно, на что он рассчитывает, этот жирный Моисей?

У Дэггета было лицо игрока бейсбольной команды. Густые, резко очерченные брови, темные глаза и выдающийся нос. Губы почти не двигались, когда он говорил, — привычка, оставшаяся с детства, когда он носил металлические зажимы на зубах для исправления прикуса. Говорил же он очень тихо — семейная черта, — чем зачастую немало удивлял собеседника: от человека его телосложения скорее можно было ожидать рокочущего баса.

— С какой стати ты потащился сюда, скажи на милость? — обратился он к Бэкману.

— Я ждал этого вопроса, — ответил Бэкман. Пот градом катился с его двойного подбородка. Волосы надо лбом уже начали редеть… как у кабинетной крысы. Воротничок рубашки, пожалуй, слишком свободен, а вот костюм, напротив, тесноват. — Дело в том, что допрашивать его буду я. Не ты, а я, понял?

Что он сказал?! Дэггет сжал руль, так что пальцы побелели.

— Ты, наверное, сейчас думаешь, что я забираю все твои лавры, — продолжал Бэкман. — Ты за ним гоняешься, ловишь, а потом появляюсь я, допрашиваю, и весь успех достается мне. На самом деле это не совсем так. — Он опять напыжился, пытаясь изобразить важность и многозначительность, но это ему плохо удавалось.

«Господи ты Боже мой! — подумал Дэггет. — Добраться до самого конца, уже почти ухватить Бернарда, и тут является этот жирный бездельник и вмиг его забирает».

Они с Бэкманом разошлись примерно год назад. В ФБР взаимоотношения между сотрудниками строятся на полном доверии. Особенно это касается агентов, «ведущих» одного и того же «клиента». Дэггет никогда больше не сможет доверять Бэкману: год назад тот утащил у него со стола папку с досье, собственноручно принес к начальнику отдела и заявил, что все документы в досье собраны им, Бэкманом. В том досье были документы о связях Бернарда с малоизвестной тогда западногерманской террористической группой, называвшей себя «Дер Грунд». Одним мановением руки Бэкман украл у Дэггета результаты восемнадцатимесячного труда. И Дэггет ничего не мог с этим поделать: авторство таких досье практически невозможно доказать.

А в результате Бэкмана повысили, назначив начальником отдела по борьбе с международным терроризмом. Этого болвана, выслуживающегося за чужой счет! Зато сотрудники отдела К-3 теперь уносят свои папки с досье домой.

Полчаса назад, когда начальник отдела К-3 ввалился к нему в машину, Дэггета чуть удар не хватил. Сколько раз им доводилось вот так ездить вместе! Но это было сто лет назад, в другой жизни. И конечно же, единственной целью Бэкмана, что бы он там ни утверждал, было снять сливки — самому допросить Бернарда, самому получить всю информацию, самому сорвать все лавры.

Пока эта жирная туша плавилась на соседнем сиденье, Дэггет думал о том, как бы обойти Бэкмана, который толком ничего не знал о Бернарде и по меньшей мере уже с год не вел никаких допросов.

— Девятнадцать минут, — обреченно произнес Дэггет. — Боюсь, что ни один из нас не сможет его допросить. Сначала его надо, как минимум, снять с самолета.

Он взялся за ручку дверцы. Он мог бы добежать до аэропорта. Милю он пробегает за семь-восемь минут, это проверено. Он ведь бегает каждое утро, еще ни одного дня не пропустил. Какого черта он должен сидеть в этой мышеловке и вдыхать запах бэкмановского пота! Сбежать от него и самому допросить Бернарда.

— Ты что, хочешь упустить свой шанс поймать Корта? — сладким голосом спросил толстяк.

Дэггет отпустил ручку дверцы. У него как будто мороз прошел по коже.

— Ты заслужил эту новость, — услышал он голос Бэкмана, — ведь это благодаря тебе мы получили Бернарда. — Толстяк смотрел на него чуть Ли не с почтением. — Так вот, прошлой ночью немцы совершили налет на «Дер Грунд».

Дэггет почувствовал острое разочарование. Совсем не того он ожидал. Он вел расследование этого дела, а теперь его оставили с носом.

— Правда, самого Корта они не захватили, — почти извиняющимся тоном продолжал Бэкман.

Дэггет кивнул, нервно усмехнувшись, кашлянул и почувствовал горький вкус во рту. Вкус крови, а может, слюны. Не имеет значения. Ничто больше не имеет значения. И ничто больше не может его расстроить. Он дотронулся до воротника — пуговица отлетела и покатилась на пол. Он стал шарить рукой по полу, стараясь успокоиться.

Погоня за Бернардом, информация о «Дер Грунд», которую он пересылал немцам, вообще все последние два года его жизни были подчинены одной цели — поимке Энтони Корта. Корт был его главной приманкой. И вот теперь…

— Ты слышишь, что я говорю, Мичиган? — прервал его мысли Бэкман. Опять за свое! И вообще, кто дал ему право называть его этим прозвищем?

Прозвище Дэггет получил из-за куртки, которую он, можно сказать, не снимал. На ней была начертана первая буква Мичиганского университета. Это была очень счастливая куртка. Если приглядеться получше, на правом кармане можно было заметить зашитую дырку размером примерно с пулю. В тот день, когда в Дэггета стреляли, у него в кармане куртки вместо Библии лежал бейсбольный мяч с автографом. Дэггет собирался подарить его сыну на день рождения. Сыну исполнялось пять лет. Теперь бейсбольный мяч хранился у Дункана на полке, а внутри мяча — та самая пуля. Ну а друзья с тех самых пор называют Дэггета Мичиган. Друзья, а не какие-нибудь прохвосты вроде Бэкмана.

— Если ты надеешься, что Бернард выведет тебя на Корта, лучше оставь пустые мечты, — сказал Дэггет. — Не стоило немцам затевать этот налет. Мы с ними столько раз все обсуждали. Рано или поздно Корт сам бы объявился. Или появилась бы какая-нибудь ниточка. А так мы все в большой жопе. Теперь нам его не поймать.

— А Бернард ни черта о нем не знает. Так же, как и мы. Что у нас есть, кроме имени? Мы даже не знаем, как он выглядит. Почем знать, может быть, никакого Энтони Корта вообще не существует.

Его снова охватила депрессия. Господи, как же тут душно, в этой машине!..

— Он наша отправная точка, — настаивал Бэкман. — Ведь скорее всего Бернард смастерил детонатор в своем номере в отеле, в Лос-Анджелесе. Так? А теперь вот из-за тебя мы понятия не имеем, где тот детонатор. Если бы мы это знали, то смогли бы найти и Корта.

На самом деле Бернарда упустил не Дэггет, а полиция Лос-Анджелеса. А он как агент вел это дело. В общем, его подставили, о чем им обоим было известно.

— Мы так до сих пор и не знаем наверняка, он ли смастерил тот детонатор, — возразил Дэггет. — Мы вообще ни хрена не знаем. Если ты рассчитываешь, что он тебе тут же все выложит…

— Допрашивать буду я, и только я. Я один! Ты понял, Мичиган?

Для Дэггета Бернард был единственной надеждой. Нет, надо помешать Бэкману любой ценой. Он снова приоткрыл дверцу машины. Шестнадцать минут. У него еще есть шанс успеть.

— Полиция аэропорта получила приказ задержать вылет, — проговорил Бэкман, изо всех сил стараясь казаться спокойным. — Пассажирам будет объявлено, что вылет задерживается по техническим причинам. Так что можешь не волноваться.

— Да? И ты думаешь, Бернард это проглотит? Думаешь, полиция аэропорта справится с таким, как Бернард? — Он сунул ключи от машины в потную ладонь Бэкмана. — Счастливо оставаться. Я пошел пешком.

— Да ты что?!

Но Дэггет его уже не слушал. Он быстро пошел от машины, однако, к своему удивлению, уже через несколько секунд хлопнула автомобильная дверца, и, даже не оглядываясь, он понял, что это Бэкман. Ага, так у них, значит, будут гонки. Он прибавил шагу, а потом побежал.

Через некоторое время ноги сами взяли нужный ритм, и раздражения как не бывало. Бег всегда действовал на него благотворно, даже невзирая на августовскую жару и вашингтонский смог. Бег к аэропорту, к допросу — ну-ка, как вам это понравится? Разве это не говорит о преданности делу? Если бы только кто-нибудь из их отдела сейчас его увидел! Как бы там ни было, он сбежал от Бэкмана. Вот только пистолет мешает.

Над ним взмыла целая стая чаек. Хоть бы какая-нибудь из них нагадила на голову Бэкману.

Обливаясь потом, Дэггет вбежал в полицейский участок аэропорта на первом этаже. Там его встретили двое, назвавшиеся детективами, хотя скорей всего это были не сыщики, а сотрудники одной из частных служб охраны аэропорта.

Стоит заметить, что во многих крупных аэропортах безопасность обеспечивается несколькими службами, что создает сложную систему взаимоотношений. Наряду с копами из городской полиции, численность которых из-за скудного бюджета невелика, здесь работают несколько частных компаний. У них есть все права, кроме одного — арестовывать: задержанного передают местным полицейским. Сегодня одна из таких частных компаний получила задание задержать вылет «данинга-959» и обезвредить находящегося на борту преступника. У них уже все было готово, и вмешательство агентов ФБР они встретили с нескрываемым раздражением. Дэггет ощутил это в полной мере, протянув двум частным детективам руку, которую те пожали с большой неохотой.

Покончив таким образом с представлениями, все поспешили к выходу. Один из детективов, тот, что повыше, был, по-видимому, заядлым курильщиком, судя по хриплому голосу и желтым зубам. Имени своего он так и не назвал, и Дэггет мысленно окрестил его Курильщиком. Оба детектива держались нарочито самоуверенно. В особенности Курильщик. Другой — кажется, его звали Хендерсон, но Дэггет не был уверен, что расслышал правильно, — лицом смахивал на обезьяну. Он выглядел внушительным, как человек, привыкший задавать вопросы, а не отвечать на них. Голова у него почти совсем облысела, и поэтому Дэггет мысленно прозвал его Лысым.

Они побежали по ступеням неработавшего эскалатора к контрольному пункту службы безопасности.

— Оружие придется оставить здесь, — сказал Курильщик. — Возни не оберешься, чтобы получить разрешение пронести его через контрольный пункт. — Он указал на полицейского в форме. — Это наш, — произнес Курильщик, как будто Дэггету было не все равно.

Дэггет думал только о Бернарде. Бернард сейчас в самолете — остальное не имело значения. Он отдал пистолет полицейскому, и все трое поспешили дальше.

— Мы держим под наблюдением самолет и выходы к нему, — пояснил Курильщик своим скрипучим голосом. — Там у нас шесть человек: пассажир в девятнадцатом ряду, две женщины-стюардессы, два техника и один грузчик при багаже.

«И чего он хорохорится — зверь-то еще не угодил в капкан!» — подумал Дэггет.

— Бернард в восемнадцатом ряду, место Б, — продолжал между тем Курильщик, — справа от аварийного выхода. Нам сообщили, что он купил два билета. Наверное, как раз и рассчитывает на аварийный выход в случае чего… — Он помолчал. — Не беспокойтесь, мы держим его под контролем.

Они были уже у самого выхода. Дэггет почувствовал, что у него пересохло в горле, сердце бешено колотилось.

Сзади послышалось какое-то движение, шум. Он оглянулся. Боб Бэкман! Собственной персоной! Промокший от пота до такой степени, будто совершил заплыв прямо в одежде. Он скандалил и отказывался сдать оружие.

— Это наш, — произнес Дэггет, пародируя Курильщика и в то же время стараясь, чтобы его слова прозвучали пренебрежительно.

Курильщик вернулся к пропускному пункту и уладил инцидент. И тут Дэггет впервые услышал голос Лысого:

— Безопасность нас не жалует. Как и мы их.

Бэкману пришлось-таки сдать оружие. После чего он немедленно взял руководство операцией в свои руки.

— Пошли, быстро! — скомандовал он.

У выхода на летное поле Курильщик предъявил значок, и они почти бегом помчались по разогретому солнцем переходу. Впереди Бэкман. Дыхание со свистом вырывалось из его груди. Дэггет вбежал в самолет четвертым, вслед за Лысым, чуть не сбив с ног перепуганную стюардессу.

— Мы ненадолго, — проговорил Бэкман, изображая из себя командира, которому все нипочем, хотя за версту видно было, как он нервничает.

Они быстро шли по проходу навстречу настороженным взглядам пассажиров. Дэггету было ясно одно: это все невинные люди, такие же, как его родители, как его сын, и надо успеть их спасти.

Пассажир в девятнадцатом ряду встал и вышел в проход. Тут же вслед за ним в проход вышла женщина в летной форме. У нее был суровый взгляд, волосы тронуты сединой. «Наверное, это и есть люди Курильщика», — подумал Дэггет. Они теперь полностью блокировали проход, не давая Бернарду никакой возможности выйти. Аварийный выход слева был в это время надежно блокирован двумя «механиками». Прекрасно сработанная сцена! Дэггет такие обожал.

Спокойствие Курильщика впечатляло. Несколько негромко произнесенных слов, и вот уже Бернард поднял руки, а Лысый молниеносно выхватил из-под его сиденья чемоданчик-«дипломат». Пассажиры вытянули шеи, стараясь ничего не упустить.

И тут внезапно Дэггет перехватил взгляд Бернарда. Несколько секунд они, не отрываясь, смотрели друг на друга. Незабываемые мгновения! Так, наверное, чувствует себя охотник, когда пойманный зверь поднимает на него глаза.

Дэггет знал это лицо наизусть, до мельчайшей черточки. Не слишком красивое и незапоминающееся лицо. Темные волосы, серые глаза; на лбу пульсирует жилка. На левой руке не хватает двух пальцев — по-видимому, профессиональное увечье. Но, глядя на этого человека, Дэггет видел перед собой черно-белые снимки разрушенных ресторанов, самолетов, автомобилей и мертвые тела. Сотни мертвых тел. Это был не человек, а настоящее чудовище.

Дальше все происходило в полном молчании, как положено у профессионалов. У контрольного пункта Дэггету и Бэкману вернули оружие. Все пятеро погрузились в кузов продуктового фургончика и подъехали к тускло-зеленому зданию, которое на первый взгляд казалось заброшенным. Прошли по узкому коридору, пропахшему пылью и потом, в комнату без окон — ее Курильщик выбрал для допроса. При входе в эту комнату у Дэггета сразу же возникло ощущение, что здесь должно произойти нечто ужасное.

Большую часть комнаты занимали сваленные в кучу покореженные металлические столы. Вентиляционная решетка, по-видимому, давно не работающая, покрыта жирной черной копотью. При каждом шаге с пола поднималось облако темно-серой пыли. От жары, казалось, лопалась кожа на голове. Дэггет почувствовал острый приступ клаустрофобии — захотелось оказаться как можно дальше от этой душегубки.

Бернарда, уже в наручниках, посадили на стул в центре комнаты. Лысый, Курильщик и Дэггет вытащили один из столов и уселись на него, как болельщики на трибунах. Бэкман расхаживал взад-вперед перед Бернардом, потирая потные руки. Как актер на сцене. Или как официант в ресторане. «Да, точно, — подумал Дэггет, — он гораздо больше похож на официанта, чем на полицейского».

— Итак, ты знаешь свои права. Официально ты задержан по обвинению в международном терроризме, согласно Закону о международном терроризме 1988 года. Что открывает перед нами очень широкие возможности, Бернард. Я думаю, ты это понимаешь. Вообще ты производишь впечатление разумного человека. — Дэггет при этих словах насторожился. Курильщик зажег сигарету, пустил струю дыма к потолку; дым в форме гигантского гриба так и остался висеть в воздухе. Лысый чистил перочинным ножичком ногти, хотя они и без того были идеально чистыми.

Бэкман еще раз прошелся по комнате.

— Кажется, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты, может быть, радуешься, что тебя поймали в Соединенных Штатах, где всем, в том числе и международным террористам, гарантировано справедливое судебное разбирательство. Ты, может быть, надеешься, что на федеральном уровне мы не применяем смертную казнь, или что тебе удастся отмолчаться, или что какой-нибудь искусник-адвокат возьмется за твое дело, просто чтобы получить известность? Ты, может, и сам надеешься прославиться, а? Телезвездой хочешь заделаться, да?

Это было похоже на правду. Бернард держался с завидной самоуверенностью. Откуда только берутся такие монстры? И какие там присяжные, какой там справедливый суд! Все это не для него. Его справедливый суд — на спусковом крючке пистолета. Два-три выстрела, и порядок. Убит при попытке к бегству.

— И не думай об этом, — прошептал Лысый, угадав мысли Дэггета. И снова занялся своими ногтями. Можно подумать, он в дамской парикмахерской.

Дэггет понял, что его рука сделала безотчетное движение — сама собой легла на пистолет. Он быстро вернул руку на место и кивнул, делая вид, что все понял. Господи, в кого он превратился! А все из-за этого расследования…

— Но ты, возможно, не в курсе, — продолжал Бэкман, — что два года назад, после взрыва самолета «Евротур», рейс 1023, Скотленд-Ярд кое-что обнаружил. Твой отпечаток!

Дэггет поморщился: это была как раз та самая информация, которую не следовало разглашать. Ни при каких обстоятельствах. Попробуйте сообщить что-нибудь подобное человеку вроде Бернарда и уж будьте спокойны: больше «Дер Грунд» никогда подобной ошибки не повторит. Да и кроме того, это был лишь фрагмент отпечатка. Потребовалось четыре недели, чтобы его обнаружить, а потом еще десять месяцев, чтобы идентифицировать. А суд еще может и не признать это как достаточно серьезную улику: отпечаток-то не целый, а лишь часть. Хотя в полиции все были уверены, что улика вполне надежная. И вот теперь этот остолоп сам все выложил Бернарду.

— Сэр, — попытался вмешаться Дэггет. Бэкман жестом остановил его.

— Мы знаем, чем ты занимался там, в отеле, в Лос-Анджелесе.

Похоже, эти слова явились для Бернарда полной неожиданностью. Он на глазах терял свою самоуверенность, нервно поглядывая по сторонам.

Бэкман продолжал расхаживать по комнате.

— И еще одного ты не знаешь, — произнес он. — В том самолете были родители Дэггета и его сын.

Курильщик и Лысый смотрели на Дэггета с ужасом. Бернард тоже вскинул на него глаза, однако в них не было ни тени раскаяния.

— Я могу сейчас оставить вас с Дэггетом наедине на несколько минут, — сказал Бэкман. Но и эти слова не возымели эффекта. Всем было ясно, что никакого акта отмщения в этой комнате не произойдет. И вообще такие вещи делаются совсем по-другому.

— Хотите мне что-нибудь предложить? — спросил Бернард, может быть, чересчур поспешно, с излишней надеждой в голосе.

— А если я не собираюсь ничего предлагать? — ответил на это Бэкман. — Если никакой сделки не будет? Может, мы просто дождемся необходимых бумаг и депортируем тебя. Самолет-то ведь был британский.

Послышался гул взлетающего невдалеке самолета. Дэггет распустил узел галстука, ему показалось, что в комнате стало еще жарче.

— Ну что, ты этого хочешь? — Бэкман произнес это жестче, чем все, что он говорил до сих пор. Смотри-ка, он, оказывается, совсем не такой тюфяк. Практики только давно не было.

Дальше он сделал еще один удачный ход — попросил у Курильщика сигарету, как будто совсем никуда не торопился. Вообще-то Бэкман некурящий, но Бернард этого не знал.

— Так есть у вас какое-нибудь предложение или нет? — прервал молчание Бернард.

В этот момент в дверь резко постучали. Курильщик подошел к двери, вполголоса переговорил с кем-то, закрыл дверь и вернулся с чемоданчиком-«дипломатом». Поставил чемоданчик на пол у самых ног Бернарда. Дэггет слез со стола.

— Это твой, — сказал Бэкман. — Посмотрим, что там внутри?

На самом деле они знали, что там. Немецкие марки. Но для чего? Что это за деньги? Оплата? Но за что?

Он не в своем уме, этот Бэкман. Чемоданчик представлял собой наиважнейшую часть всего их расследования. Что он делает?!

— Не открывай! — сказал Дэггет. — Ты что, забыл, какая у него профессия?

— На контрольном пункте проверяли, — произнес Курильщик. — Дважды. Никаких проводов, никакой взрывчатки. Так что беспокоиться не о чем.

— Может быть, его еще и обнюхивали? Проверяли ультразвуком? Такими вещами должны заниматься саперы. Мы гоняемся за этим чемоданом с тех пор, как… — Тут он остановился. Черт, чуть было не совершил ту же ошибку, что и Бэкман. Едва не проговорился…

Дэггет вытер потные ладони о штаны. Ему стало по-настоящему страшно.

— Поставь-ка себя на его место, — обратился он к Бэкману. — А что, если в этом чемоданчике взрывчатка? Ну подумай, поставь себя на его место. В лучшем случае его ждет пожизненное заключение. А так одним ударом он убирает шефа отдела К-3 и следователя по делу о взрыве самолета. Да, он станет героем на веки вечные.

— Мертвым героем, — проговорил Бэкман. Ничего он, как видно, не понял. — Сейчас никто не совершает самоубийства во имя какой-то идеи.

Он наклонился к чемоданчику и стал открывать замки.

Дэггет бросился на него и оттолкнул что было силы. Бэкман свалился на грязный пол. Попытался встать, но при его весе это было непросто. Дэггет протянул руку, но Бэкман отказался от его помощи. Наконец он поднялся на ноги.

— Вы оба, убирайтесь отсюда, быстро! — закричал Дэггет двоим детективам. Курильщик не двинулся с места. — Убирайтесь, говорю! — снова заорал Дэггет, не спуская глаз с чемоданчика. Лысый подтолкнул товарища к двери.

Бэкман промокнул лицо платком.

— Глупо, Мичиган. Чертовски неумно. И тебе это дорого обойдется.

Бернард не произнес ни звука. Он тоже не сводил глаз со своего чемоданчика. Один из замков уже был открыт.

— Ты можешь приказать мне убраться из этой комнаты. Можешь написать на меня рапорт. Можешь сделать так, чтобы меня уволили. Ведь можешь?

— Еще как.

— Ну так сделай это, черт тебя побери! И пошли отсюда. Твои свидетели уже далеко.

Бэкман кивнул, облизал губы.

— Ладно, ты прав.

Он направился к двери, но вдруг резко обернулся, всем своим весом навалился на Дэггета и сбил того с ног. Дэггет проехал по полу и буквально врезался в дверь.

Бэкман снова взялся за чемоданчик. Стал открывать второй замок. Бернард кинул быстрый взгляд на Дэггета, глаза его увлажнились. В какие-то доли секунды Дэггет все понял.

— Нет! — заорал он, рывком распахнул дверь и выскочил из комнаты.

Дверь вылетела следом за ним и врезалась в стену напротив. За ней выкатился оранжевый шар горящего газа. Взрыв сбил с ног и Лысого, и Курильщика, и шедшего между ними сотрудника службы безопасности в штатском. Потолок тут же охватило огнем.

Дэггет, оглушенный взрывом, пополз к выходу.

Из-за дымовой завесы появился Лысый, он тоже полз к выходу. По-видимому, он почти ослеп от взрыва, так как полз прямо на Дэггета. Полицейский в штатском был уже на ногах; брюки на нем горели. Он бежал через двор, Курильщик за ним. В небе плыл самолет. Сюрреалистическая картинка.

Дэггет ничего не слышал. Полностью оглох. Но он и не хотел ничего слышать. И видеть ничего не хотел.

Бернард снова взял верх. Победил ценой собственной жизни. Дэггета охватило такое отчаяние, которое невозможно передать словами. Он попробовал закричать — и ничего не услышал. Однако испуганное выражение на лице у Лысого говорило о том, что голос у него еще есть. Интересно, а как с головой? Может, он уже сошел с ума? Ему показалось, что он видит снег. Но ведь не может же быть снег в августе.

Он вытянул руку и стал хватать этот снег, как ребенок в первые дни зимы.

Потом он разжал пальцы. Слышать он ничего не слышал, однако видел все прекрасно. В руке у него были немецкие марки…