Моник припарковала машину за квартал от табачного магазина на улице К. В предыдущем магазине «Собрания» не оказалось, и там ей порекомендовали этот. Она шла по ярко освещенной солнцем улице, следуя за собственной тенью.

Магазин торговал табачными изделиями и вином. Хотя Моник и не любила табачного дыма, но в этом магазине сладкий запах трубочного табака смешивался с запахами дорогих сигар и дерева, создавая восхитительный аромат.

За прилавком стоял человек лет тридцати с почти военной выправкой и острым проницательным взглядом. Моник ожидала увидеть согбенного лысеющего старика, в очках, с желтыми зубами, улыбающегося каждому покупателю. Но перед ней стоял скорей недавний выпускник университета, который, видимо, зарабатывал деньги, чтобы оплатить жилье. Наверное, и сигареты таскает потихоньку на продажу, подумала она, отметив, что он явно некурящий.

— Мне, пожалуйста, блок «Собрания», — сказала Моник.

— Блок? Эти сигареты блоками не продаются. Только пачками.

— Господи, ну тогда десять пачек, — с раздражением произнесла она. — У вас они есть? Русская марка.

— Конечно, есть.

Он полез под прилавок, открыл какой-то ящик и достал десять пачек сигарет. Нацарапал что-то на клочке бумаги, потом взял калькулятор.

— Пятьдесят четыре пятьдесят. У меня нет сдачи, — добавил он, когда она достала три двадцатидолларовые бумажки. — И в кассовом аппарате что-то сломалось. Не пойму, что. Можете расплатиться кредитной карточкой, если вас это устроит.

Она засунула купюры обратно в кошелек и вытащила из сумочки кредитную карточку. Продавец куда-то убежал и вернулся обратно с квитанцией, на которой была графа: «Ваш номер телефона». Моник нацарапала номер, расписалась, сердито бормоча себе под нос, что все вокруг сговорились мучить ее.

Продавец оторвал одну часть квитанции, причем так неловко, что вторая часть оказалась тоже надорванной. Извинился, протянул ей квитанцию вместе с сигаретами, которые уже успел уложить в целлофановый пакет.

Господи, хоть бы он еще не пожелал приятно провести время, раздраженно подумала Моник.

— Желаю хорошо провести время, — сказал продавец.

— Вам тоже, — пробормотала Моник и вылетела из магазина.

Они мчались на красный свет, непрестанно сигналя.

— Ты уверен, что ничего не перепутал? — спросил Дэггет.

— Да вроде бы нет, — ответил Левин. — Кредитная карточка на имя Марианн Литл. И еще он сказал, что, если надеть на нее темные очки и шарф, будет точь-в-точь та, что изображена на снимке, который ты всем передал. Купила десять пачек «Собрания». Ушла пешком. Он собирался сесть ей на хвост.

Они проехали еще два квартала. Левин внимательно следил за прохожими.

— Вот он! Притормози! — Левин выскочил из машины.

Дэггет наблюдал, сидя за рулем, как они о чем-то взволнованно переговариваются. «Продавец» заглядывал в записную книжку и указывал куда-то рукой.

Левин вскочил обратно в машину.

— Мы отстали от нее на две-три минуты. Красный «БМВ», вашингтонский номер, начинается на триста. Он ее потерял в потоке транспорта.

— Две-три минуты?! Вот дьявол! — Дэггет нажал на акселератор. Машина с визгом рванула с места. Он мчался так несколько минут, не обращая внимания на светофоры, чуть не врезавшись в грузовик с мороженым. И наконец вынужден был сдаться. — Прошляпили! С самого начала не продумал. Надо было посадить двоих на магазин.

— Это моя вина, Мичиган. Палмэн отказался дать мне еще нескольких человек.

Остановившись у светофора, Дэггет прикрыл глаза, пытаясь успокоиться. Не получалось.

— У нас есть ее номер телефона, — сказал Левин. — Есть часть номера машины, дорогой машины, каких в Вашингтоне немного.

— Если ты думаешь, что это выведет нас на нее, не обольщайся.

— Как знать. Помнишь серьги? Она все-таки скорее всего непрофессионал.

На письменном столе Питера Дрейка царил образцовый порядок, что было типично для сотрудников отдела контрразведки. Мальчики из КПЗ все были как на подбор. Говорили, не разжимая губ, носили белые рубашки, застегнутые на все пуговицы, галстуки и подтяжки. Пили только черный кофе и только чистое виски. По выходным играли в теннис или катались на яхтах, купленных родителями. У всех у них были прехорошенькие умненькие жены, одетые скромно, но дорого, с аккуратными прическами.

Питер Дрейк, высокий, темноволосый, очень красивый малый, свободно владел девятью языками и имел три ученые степени.

Дрейк поднялся с места и крепко пожал Дэггету руку.

— Мы тут подняли несколько досье, конфискованных при налете на «Дер Грунд». Кажется, мы обнаружили твою таинственную незнакомку.

— Я весь внимание.

— Если это именно она, то ее настоящее имя Моник де Марджери.

— Что-нибудь известно о ее прошлом?

— Нам известно все. Майкл Шарп держал досье на всех своих исполнителей. Правда, он постарался не включать туда ничего такого, что помогло бы опознать человека, поэтому я не могу быть полностью уверен. Но вероятность очень велика. Так вот: сначала счастливое детство в богатой французской семье; отец занимался книгоиздательством. Подростком она сбежала из дома, превратилась в наркоманку, проститутку, а позже в курьера у одного из магнатов наркобизнеса. Регулярно появлялась на рейсах, курсирующих между основными европейскими рынками наркотиков, бывала в Швейцарии. Ее арестовали, — продолжал Питер, заглядывая в досье. — Причем не кто иной, как Майкл Шарп. Он был в то время полицейским, плохим полицейским, надо прямо сказать. Похоже, что деньги, захваченные во время ареста, он оставил себе, но это не наверняка. Так вот, он взял к себе курьером Моник. У него к тому времени была группа богатых покровителей по всему континенту. Некоторые из них помогали «Дер Грунду» добровольно, других шантажировали… Де Марджери перевозила деньги в Германию или Швейцарию. А может, и туда, и туда, мы пока точно не установили. И не знаем пока точно, сколько денег, но, по предварительным оценкам, несколько миллионов долларов. Дальше. Два года назад де Марджери покинула Германию и поселилась здесь, в Америке, под именем Чейсон. По-видимому, именно Шарп внедрил ее в фирму «Продукты для полета». — Дрейк наморщил брови, как бы соображая, продолжать ли дальше. Потом плюхнулся на стул, как будто из него выпустили воздух, и воззрился на Дэггета.

— В чем дело? — спросил Дэггет.

— Дальше идут одни догадки. По тем фактам, которые мы извлекли из налета на «Дер Грунд», предстоит еще много работы. Но тебя, как я понимаю, время поджимает.

— Это еще слишком слабо сказано.

— За два дня до катастрофы на 1023-м она прилетела во Франкфурт.

Дэггет боялся вздохнуть. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он будто окаменел. Даже сердце, казалось, перестало биться.

— Ты хочешь сказать, что она и есть Энтони Корт?!

Дрейк медленно покачал головой.

— Нет, это всего лишь одна из версий. Может быть, позже нам удастся выудить из всего этого, — он указал на бумаги, — описание Энтони Корта. Но скорее всего эта женщина — всего лишь подсобная исполнительница. Может, курьер, может, водитель. Скорее всего курьер.

— Она в Лос-Анджелес что-то доставила?

— Вполне возможно.

— Бернардовский детонатор.

— Возможно.

— Но тебя это как будто не интересует.

— Конечно, меня это очень интересует. Но сейчас я пытаюсь установить ее участие во франкфуртской акции. Там она, вероятнее всего, была водителем Корта. — Дрейк помолчал, как бы давая Дэггету возможность высказаться. Но Дэггет не знал, что сказать. — Они одна команда, — продолжал Питер. — Постоянно действующая команда. И вместе с тем Чейсон два года ждала здесь, пока ее снова задействуют. Теперь ты связываешь ее появление с катастрофой на «Эм-Эйр-Экспресс». Ее, наверное, действительно задействовали. Правда, «Дер Грунд» замели, но Корту удалось выскользнуть. Так вот, если бы ты работал в контрразведке, какие бы выводы сделал ты из всего этого? Могу сказать тебе, что я думаю. Я думаю, что тот, кто взрывает и за кем ты охотишься, все-таки…

— Энтони Корт! — воскликнул Дэггет. К нему наконец вернулся дар речи.

Вот теперь, кажется, у него действительно остановилось сердце.

В течение нескольких часов он кружил по улицам, переезжая от одного бара к другому. Он не знал, чего или кого ищет. Он думал и действовал машинально. Энтони Корт! Звук этого имени наполнял его возбуждением и страхом. А вдруг он его упустит или уже упустил? А вдруг Корту удастся перехитрить его и совершить то страшное, что он задумал? Еще он боялся, что если в конце концов схватит Корта, то сразу убьет его.

Домой он ехал совсем пьяным, стараясь держаться безлюдных улочек. В конце концов он обнаружил, что его машина остановилась у дома, где жила Кэри. Когда-то, в восемнадцатом веке, дом был частью большого поместья, одной из его хозяйственных построек. Сейчас его окружала высокая изгородь из рододендронов. Основной дом бывшего поместья стоял от этой бывшей хозяйственной постройки на довольно большом расстоянии, и весь участок зарос буйной растительностью. Несколько высоченных тополей, огромный толстенный дуб и фруктовый сад за каменной оградой — вишни, яблони, персиковые деревья. Хотя участок и не принадлежал Кэри по условиям аренды, она заботливо за ним ухаживала, как бы считая его своим. Сейчас луна освещала бледным светом крышу дома, красный кирпичный дымоход. В лунном свете все выглядело призрачным и загадочным. Дэггет сидел в машине как завороженный. Почему-то ему даже стало страшно.

Она спасла его однажды. Нет, она спасала его много раз. Даже трудно сосчитать, сколько. Она умела слушать как никто. Она умела заставить его посмотреть на многое другими глазами. Она была его исповедником, его совестью, его целителем. Тут он припомнил, в пьяном тумане, что в последнее время эта женщина стала слишком давить на него.

Что если она и сейчас примется учить его, как надо жить? Что если она в эту минуту не настроена прощать? И что если она совсем не обрадуется его неожиданному появлению?

Куда же они зашли в своих отношениях, если сейчас он сидит в машине перед ее домом, не решаясь войти? Она нужна ему. И все же он не может решиться войти в дом. Он видел в окне ванной комнаты мерцание ночника. Он представил себе ее спящей, и он ощутил ее запах, почти услышал ее ровное дыхание. Она нужна ему. Но какой ценой?

Через минуту он развернул машину и поехал прочь от дома. Ехал, казалось, без всякой цели, как будто машина сама несла его неизвестно куда. Петляющие узкие улочки с шикарными особняками. Луна светила так ярко, что и фары были не нужны. Особняки колониальной архитектуры, казалось, тоже светились. Он выключил фары и теперь ехал через тени; это было, конечно же, рискованно, но захватывало. Он включил радио, поискал по разным каналам, пока не услышал, как глубокий чистый женский голос исполняет классическую итальянскую арию. Дэггет слушал, едва сдерживая слезы, и в конце концов разрыдался.

Ему пришлось долго стучать в дверь, прежде чем она открыла. Наконец приоткрылся «глазок»; он представил себе, как она смотрит на него. Попытался пригладить взлохмаченные волосы.

Дверь открылась. Линн Грин стояла на пороге. На ней была только белая майка. Она улыбнулась, кивнула, он вошел. Она закрыла все замки и засовы и повернулась к нему. По щекам ее текли слезы.

— Я счастлива, что ты пришел, — проговорила она.