Двадцать первого сентября в половине девятого утра Моник, с распухшей перевязанной рукой и сломанным мизинцем, сидела за рулем «тойоты». Они держали путь к дому Дэвида Бута. Корт курил, сидя рядом с ней. Торопиться было некуда: смена Бута начиналась только в десять. Жил он в нескольких минутах езды от Национального, чуть в сторону от Александрии.

Корт заложил мощный глушитель в пистолет, сунул в кобуру под пиджаком.

— Уж не собираешься ли ты этим воспользоваться? — со страхом спросила Моник.

— В Лос-Анджелесе было нельзя: там мы должны были действовать очень осторожно, чтобы сбить их со следа. Дагерти как нельзя лучше подходил для этого. Всем известный пьянчужка, ничего не стоило накачать его очередной дозой и свалить с ног. И в любом случае на его слова никто не обратил бы внимания. Здесь другое дело. И предосторожности нам уже ни к чему. Это конец, последнее дело и для нас, и для Бута. Вообще для всех, кто в этом замешан.

— Но он же всего-навсего механик. Простой механик. Он тут ни при чем.

— Поезжай, поезжай.

Обшарпанный кирпичный дом в предместье среди таких же обшарпанных домов за одинаковыми заборами, которые окружали голые, без единой травинки, дворы. Пахло прокисшим пивом и собачьими экскрементами.

— Все как тогда, — сквозь зубы процедил Корт.

Подошли к двери. Корт еще раз проверил по записной книжке номер дома. Постучал. Человека, открывшего им дверь, можно было бы вполне принять за родного брата Дагерти. Выглядел он как будто с похмелья. Да, Грек неплохо поработал.

— Служба безопасности аэропорта, сэр, — начал Корт свой привычный текст. — У нас там утечка, поэтому проверяем у всех удостоверения. Будьте добры, покажите нам свое.

Этого в отличие от Дагерти уговаривать не пришлось. Ему, как видно, не терпелось вернуться в дом и допить свой кофе. И вообще, поскорее с этим покончить. Здесь они с Кортом были солидарны.

— Вы не против, если мы зайдем на минутку?

— Заходите.

— Да мы можем и тут подождать, — вмешалась Моник, пытаясь предотвратить то, что для Корта, по-видимому, представлялось неизбежным.

Корт бросил на нее взгляд, от которого она разом онемела.

— Да нет, мы, пожалуй, войдем, если не возражаете.

Но Бут уже пошел в дом за своим удостоверением, так что ответить было некому.

Корт оглянулся на Моник.

— Жди в машине, — резко приказал он и вошел вслед за Бутом.

Моник пошла обратно по тропинке. Зацепилась каблуком за полиэтиленовый пакет, валявшийся на дороге, наклонилась.

Корт захлопнул за собой дверь. Из комнаты показался Бут с удостоверением в руке. Корт выхватил пистолет и всадил ему две пули в грудь, а потом, после того, как Бут свалился на пол, еще одну, в голову. Наклонился — тело еще дергалось — и схватил зажатое в руке удостоверение. Это первое за сегодняшний день убийство как будто опьянило его. Следующими будут Мознер и все остальные. Он уничтожит их вместе с их смертоносным бизнесом да еще привлечет внимание всего мира к их злодеяниям. Он уже предвкушал победу, и вкус ее был сладок.

Он убрал пистолет, положил удостоверение в карман и потащил тело в кладовку. Достал оттуда какую-то циновку и положил на пятна крови. Спокойно вышел из дома, направился к машине. Она сидела там, сгорбившись, ухватившись за руль здоровой рукой, бледная и дрожащая. Глаза покраснели от слез.

— Делаем то, что надо, — проговорил Корт. Она нужна была ему сильной и уверенной в себе.

Не сказав ни слова, она тронула машину с места. Доехали до ангаров.

— Стоп, — произнес Корт. — Придется подождать.

Она притормозила, пропуская грузовичок.

— В чем дело?

— Ветер, — проговорил он, указывая на оранжевый флюгер над третьим ангаром. Она не сразу поняла, что он имеет в виду. Корт поворачивался на сиденье, пока не определил точно, где восток. — Ветер не с той стороны.

— Что ты имеешь в виду?

— Ветер дует не в том направлении! Мне нужно, чтобы он отправлялся с тридцать шестой полосы, понимаешь, с тридцать шестой! А с таким ветром они наверняка займут восемнадцатую. Это не пойдет. — Он вытащил из кармана какую-то табличку, справился с ней, потом взглянул на часы. — Придется ждать.

— Ждать?

— Ну да, придется ехать назад и ждать. Может, ветер еще переменится. Там будет еще один девятьсот пятьдесят девятый, ближе к вечеру. Правда, он не везет никаких химикатов, но ничего не поделаешь. Это наша единственная возможность.

— Ждать? — все еще не могла понять она. — Нет никаких химикатов? Но как же… Я думала, это и есть наша цель.

— Я сказал, у нас нет другого выбора. Разворачивай машину. Едем обратно.

— Я ничего не понимаю. Разве не химикаты — цель всей нашей операции?

— Не понимаешь, и не надо. Кого это волнует? Разворачивай машину.

— И не надо было его убивать. Зачем было убивать его? Зачем?

— Да кому он нужен, этот Бут? Кто о нем вспомнит? Поверь мне, никому он не нужен, ни одному человеку.

— Неправда. Каждый человек кому-нибудь да нужен. Каждый, — повторила она в отчаянии. — А иначе зачем вообще жить?