Дэггет вошел и замер на пороге. Глория смотрела на него немигающими скорбными глазами, всем своим видом демонстрируя упрек. Все еще не может простить ему, что он отказался от повышения. Он смотрел на ее гладко причесанные угольно-черные волосы. Вдруг ему пришло в голову — а ведь они у нее, наверное, крашеные. Спросить, что ли? Пока она не начала выступать со своими упреками.

Он поздоровался со всеми и тяжело водрузил портфель на стол. Ребята опередили его: уже заняли телефоны. В углу на экране телевизора мелькали кадры программы Си-эн-эн, звук был приглушен. Си-эн-эн здесь крутили двадцать четыре часа в сутки. Несколько столов были пусты — наверное, ребята решили продлить выходные. Кое-кто, возможно, на задании или в другой смене.

Дэггет поздоровался с Глорией — она не ответила.

— Гло, — проговорил он, — пойми, для меня это очень важно.

— Я не хочу больше говорить об этом, — холодно произнесла она. И добавила: — У нас новый сотрудник, должен прийти с минуты на минуту. — Она протянула ему факс: — Вот, это для вас.

Это был список пассажиров самолета, на котором загадочная Марианн Литл летела из Лос-Анджелеса в Вашингтон. Дэггет дважды просмотрел список — ее имени там не было. Это не выбило его из колеи, ну разве что чуть обескуражило. На самом деле так и должно быть, сказал он себе: они то и дело меняют имена и внешность. И документы — водительские права, кредитные карточки… Конечно, улику из этого не выжмешь. Палмэн между тем требует надежную улику. А он, Дэггет, по-прежнему пребывает в пространстве, заполненном лишь невидимками. Подозреваемые есть, а где доказательства? Вот и сейчас ему очень бы хотелось, чтобы эта самая Марианн Литл оказалась замешана в преступлениях, которые они расследуют. Но доказательств у него не было никаких.

Нового сотрудника звали Брэдли Левин. Тридцать два года, невероятный красавец, намного выше Дэггета, сильное тренированное мускулистое тело, вьющиеся черные волосы с седой прядью у лба, бархатные темные глаза и точеные черты лица, на щеках синеватая щетина. Дэггет приветствовал его с энтузиазмом, которого на самом деле не испытывал: помощь ему была очень нужна, но он не любил работать с командированными. Временные люди его не устраивали. Ну да ладно, постараемся узнать друг друга поближе за очередной чашкой кофе. Они спустились на первый этаж в кафетерий.

Левин, оказывается, начинал в региональном отделении в Денвере, где отрабатывал похищения людей Потом Майами — наркотики.

— Мы там кое-что словили, — рассказывал он низким мягким голосом. — Может, слышали, мы проводили неожиданные проверки самолетов?

— А-а-а, налет на рейс «Эйр-Ист»?

— Моя работа. — Он выглядел сконфуженным, и Дэггету это понравилось. Смущение среди сотрудников ФБР — вещь довольно редкая.

— И вот теперь борьба с терроризмом, вместе с вами. Я впервые здесь. Ну и местечко, скажу вам! Даже гараж похож на тюрьму для автомобилей.

— Это еще цветочки. Вот подождите, будет у нас ночная смена…

— Могу себе представить.

— Мы здесь завязли по уши в дерьме, Брэд. Мне нужен думающий помощник. Не такой, который будет со всем соглашаться. Мне нужен человек, с которым можно обмениваться идеями. Который сам выдает идеи. А еще такой, который будет копаться в дерьме и при этом весело улыбаться. Понимаешь, о чем я говорю? Твой опыт по проверке самолетов мне очень пригодится. Но скажу прямо: ты к нам попал не в лучший момент. Мы тут все на ушах стоим. Мы гоняемся за одним. А времени у нас в обрез. Тот, за которым мы гоняемся, опасен, как взрывчатка. И у тебя практически нет времени, чтобы войти в курс дела. Видишь ли, мне поставили очень жесткие сроки. Всего неделю, чтоб доказать, что убийство в Сиэтле и катастрофа шестьдесят четвертого связаны между собой и что они ведут к Бернарду. Так что имей в виду: рабочие часы у тебя будут в любое время суток.

— Ну это, как в Майами.

— Вот и хорошо. — Дэггет облегченно вздохнул. — Значит, тебе это не в новинку.

— Нет, конечно.

— Если нам повезет, мы его ухватим. Если же нет… Знаешь, нет ничего страшнее ходить по полю среди осколков самолета и обгоревших трупов, сознавая, что ты мог это предотвратить. Как бы там ни было, милости просим к нам на борт.

— Спасибо.

— Меня здесь прозвали Мичиган. — Он указал на куртку. — Все меня так зовут. Но тебе совсем необязательно.

— Я понял, — коротко ответил Левин.

— Я тоже навел о тебе кое-какие справки. Начальник отдела в Майами очень хорошо о тебе отзывается. Будто бы ты сначала думаешь, а потом говоришь. И еще одно… Ты не женат, верно? Не стану спрашивать, почему.

— Правильно. Это мое личное дело.

Взгляды их скрестились. Наступило долгое молчание.

— На самом деле и мое. Мы тут все открыты друг перед другом. Все без исключения. Тебе лучше сразу это понять. Здесь иначе нельзя. К нам еще никто не проникал со стороны; во всяком случае мы в этом уверены. Ты меня понимаешь?

— Думаю, здесь с этим не хуже, чем было в Майами.

— Вполне допускаю.

— Я не привык врать.

— Ладно, теперь понятно, почему ты такой обидчивый.

— Уж какой есть. — Левин помолчал и добавил: — Я такой, какой есть.

— Постараюсь запомнить, — откликнулся Дэггет. — А знаешь что? Если я Мичиган, то ты Огайо, это уж точно. Как тебе?

Левин наконец улыбнулся.

— Подходит. Если только мы придем к соглашению, какая школа лучше.

Дэггет решил не поддаваться, иначе перепалка может продлиться неделю. А то и всю жизнь. Не теперь…

— Еще я выяснил, что ты был лучшим студентом в колледже. Это впечатляет.

— Родители настаивали.

— А как они относятся к ФБР?

— Этот вопрос пропускаем.

— Не одобряют?

— Они мечтали, что я стану адвокатом, как отец.

— Может, этим и объясняется твой блестящий послужной список? Ты это хочешь сказать?

— Ничего я не хочу сказать. Ты спрашиваешь — я отвечаю.

— Тебе здесь понравится. Ты нам подходишь. Главное достоинство нашей работы в том, что тебя не трогают. Работаешь большей частью самостоятельно, по своему усмотрению. Правда, за эту свободу приходится платить большим количеством отчетов.

— А что собой представляет наш шеф?

— Палмэн? Он здесь новичок.

— Да, я слышал.

— Он ничего, нормальный мужик. Его предшественник, тот греб под себя. С другой стороны, и Палмэн может измениться. Люди обычно меняются, когда попадают в начальники.

— Я слышал, это место предлагали тебе, но ты отказался. Это правда?

— У меня были на это свои причины.

— А я думал, мы тут все открыты.

Снова их взгляды скрестились. Это друг, почувствовал Дэггет.

— Ты здесь у нас кого-нибудь знаешь? — спросил он. — Друзья у тебя есть?

— Ты первый, — проговорил Левин, и Дэггет кивнул.

— Ну что, обсудим, с чего начинать?

— Давай.

Они пошли наверх.

— Ты, наверное, еще не познакомился с делом «Дер Грунд»?

— Ну почему же, я его просмотрел.

— Отлично. В таком случае тебе уже известно, что в Европе их считают радикальными «зелеными» и что их действия направлены против предприятий нефтехимической и фармакохимической промышленности.

— А как же рейс 1023?

— Он сюда подходит. Вез на борту большой груз промышленных химикатов. Сначала они выступили с предупреждением, но на него никто не обратил внимания. По крайней мере одно условие они всегда соблюдают: прежде чем совершить теракт, посылают предупреждение. Во всех случаях, без исключения. У этой организации есть, как бы это сказать, коллективная совесть. Как это ни парадоксально звучит. Так вот, во всех случаях они сначала предупреждают. И еще одно: орудием убийства всегда служит продукт той фирмы, против которой направлен их очередной удар. Это своего рода опознавательный знак. Самолет 1023, что вез химикаты немецкой компании «Айшер Уоркс», был взорван с помощью химиката «земтекс», производимого той же компанией и который, как оказалось, был на борту шестьдесят четвертого. Он производится одним из филиалов «Айшер Уоркс». Для Палмэна и прочих начальников это, конечно, не доказательство, а для меня — вполне. Я-то на сто процентов уверен, что между убийством в «Данинге» и катастрофой с шестьдесят четвертым существует прямая связь. Но мне надо это доказать. Сейчас у меня нет доказательств, что это диверсия, а не несчастный случай. Палмэну и Мамфорду — это его непосредственный начальник — простых совпадений недостаточно. В довершение ко всему Палмэн норовит засадить меня за один никому не нужный отчет, который отнимет у меня не меньше двух недель. Пока что я выдал ему всего одну страничку. Отчет о гибели Бэкмана — может, ты слышал? Не дай Бог, еще придется опрашивать свидетелей, снимать показания и всякое такое. На несколько месяцев может затянуться.

— Можешь не продолжать. У нас в Майами было то же самое.

— Я, знаешь ли, уже давно сижу на деле Бернарда. И сохранить его за собой могу только в одном случае — если принесу в клюве надежную улику. Как я понимаю, у меня есть два шанса. Первый — добыть какое-нибудь надежное доказательство того, что на борт шестьдесят четвертого попало взрывное устройство Бернарда; второй — связать угрозу в адрес какой-нибудь крупной химической компании с человеком, который, как я понимаю, сейчас находится в Вашингтоне.

— И что поручается мне?

— Второй вариант. — Дэггет повернулся к нему здоровым ухом. Они оба говорили очень тихо, и Дэггет уже устал от напряжения. — Твоя задача — выяснить следующий объект удара.

— И только-то? — насмешливо протянул Левин. Брови его сдвинулись в одну линию. Он перегнулся через стол и стал всматриваться Дэггету в лицо, как близорукий. Глаза горели от возбуждения. — А кто сказал, что будет следующий удар?

— По всем нашим данным, Бернард смастерил два детонатора. Как я понимаю, первый уже использовали для взрыва шестьдесят четвертого, хотя я не уверен, что мы сможем это доказать. Оба детонатора предназначены для самолетов. Но каких? Грузовых, пассажирских? Кто знает. Ты читал дело: наша единственная реальная зацепка — женщина, которая была в машине у дома механика «Эм-Эйр-Экспресс», а потом села в самолет на Вашингтон. Это мы по крайней мере можем доказать хоть сейчас. Дальше. Бернард смастерил детонаторы в Лос-Анджелесе, и шестьдесят четвертый свалился в Лос-Анджелесе; потом он отправился в Вашингтон — мы его схватили в Вашингтоне, — и эта женщина тоже летит в Вашингтон. Простое совпадение или как?

— То есть мы хватаемся за случайные нити, — медленно проговорил Левин.

— А что нам еще остается? Я, честно говоря, не знаю. Конечно, можно было бы опросить крупнейшие химические компании, не получали ли они в последнее время предупреждения с угрозами. Но здесь сложность в том, что они получают их слишком часто, я имею в виду, самые различные угрозы. И они предпочитают обходиться своими силами. Используют свои собственные службы безопасности. Заодно и огласки поменьше. — Дэггет откинулся назад. — Что, чересчур для тебя?

— Да нет, просто пытаюсь охватить различные стороны. В Майами были деньги и наркотики. И все. Здесь сторон гораздо больше. Я не хочу ничего упустить.

— Имей в виду, это все мои предположения. Может, «Дер Грунд» здесь вовсе ни при чем, может, и никакого очередного удара не будет.

— Ладно-ладно, понял. Что дальше?

— Удары «Дер Грунда» направлены против химических компаний. Часто против руководителей этих компаний. В случае с шестьдесят четвертым это сходится. Я думаю, это и есть наша отправная точка. Надо копать везде, где только можно. Раньше они довольно часто убивали руководителей крупных химических компаний, значит, надо достать маршруты всех их поездок и полетов, скажем, от вице-президентов и выше. Посмотреть, кто из них собирается в ближайшее время в Вашингтон. Ну и для очистки совести опросить всех, не получали ли они в последнее время угроз в свой адрес. Если да, их надо сравнить с предыдущими угрозами от «Дер Грунда», посмотреть, нет ли там совпадений.

— А ты уверен, что они так сразу и захотят сообщить нам свои маршруты?

— Вот чем мы отличаемся от всех остальных: стоит только произнести слово «терроризм», и тебе сразу все скажут и предоставят все что нужно.

Через полчаса в комнату на цыпочках вошла Глория, осторожно неся на подносе чашку с чечевичным супом, сандвич с тунцом и апельсиновый сок. Все-таки со мной она обращается лучше, чем с Палмэном, подумал Дэггет.

— Ты что-то не очень хорошо выглядишь, — заметила она и поставила еду прямо перед ним. — Надо тебе жениться на этой твоей подружке, пусть присматривает за тобой. — Она было потянулась прибрать на столе.

Дэггет легонько похлопал ее по руке.

— Эти бумаги мне еще нужны, Глория, не трогай, пожалуйста.

— Дорогуша, но ведь даже ты не можешь читать одновременно шесть дел, — и, не обращая больше на него внимания, она продолжала прибирать на столе, освобождая место для еды. — Ты лучше будь со мной поласковее, Кэм Дэггет, а то я не скажу тебе, что звонили из «Данинга», пока вы там были внизу.

Дэггет протянул руку к розовым листочкам.

— Пятый снизу, — сказала Глория, помогая ему достать нужный листок, а остальные убирая подальше от него. — Если бы ты не забыл сообщить добавочный на свой автоответчик, пожилым дамам не пришлось бы отвечать на твои звонки.

Он пробежал глазами листок и потянулся к телефонной трубке.

— Нет, сэр, — твердо проговорила она. — Сначала поесть. А я пока постою здесь.

— Гло!

— Все. Ешь. Это то, что доктор прописал.

Он покорился. Она в это время продолжала уборку стола, создавая порядок на месте хаоса. Не умолкая ни на минуту. Так умела только она одна. Лекции на самые разные темы, в основном личные типа: «Кэри не будет вечно около тебя крутиться» или «Работа, работа, вечно работа и никаких развлечений, да рядом с тобой кто хочешь умрет со скуки». Наконец она замолчала и ушла. Дэггет взялся за трубку, и в этот момент в комнату вернулся Левин, полный энтузиазма и нетерпения. Не желая его расхолаживать, Дэггет положил трубку на место.

Левин пододвинул стул к столу и с большим удовольствием согласился взять предложенную ему половину сандвича.

— Единственный случай, — торжествующе проговорил Левин, — когда ты можешь извлечь пользу из того, что у тебя сотрудник — сын зубного врача-гигиениста.

Дэггет вскинул голову.

— Вот, — сказал Левин, — я наткнулся на это, просматривая лабораторный отчет. — Он протянул Дэггету фотографию, которую тот предпочел бы не видеть. Уж во всяком случае не за едой.

— Видишь, вот здесь, — показал Левин, — вот здесь он раскололся. Часть корня наверняка осталась в десне. А если так, у него начнется воспаление и ему срочно понадобится врач.

Дэггет ощутил привычное возбуждение.

— Насколько это реально? — спросил он.

— Да почти наверняка. Если часть корня осталась внутри, самому ему с этим не справиться. Так что, наверное, нам стоит поднять на ноги всех дантистов и в Лос-Анджелесе, и в Вашингтоне. Пусть следят, не появится ли иногородний житель вот с этим самым зубом. Номер семнадцатый.

— Арестовать мы его за это, конечно, не можем. Но можем удержать на крючке. Может, даже зубному врачу удастся взять анализ крови.

— Два больших столичных города, — задумчиво проговорил Левин. — Работы навалом.

— Нет, это все делается с помощью компьютера. И у нас есть с ним телефонная связь. Ты записываешь словесный запрос, потом списываешь номера из телефонной книги, остальное делает компьютер. Он набирает каждый номер из списка до тех пор, пока не получит ответ. Запрос может быть любой формы, от самого сложного до самого простого. Поговори с ребятами из техотдела, они тебе все сделают.

Левин почти выбежал из комнаты, захватив с собой снимок зуба.

Дэггет перезвонил в «Данинг». Трубку сняла женщина по фамилии Федорко, говорила она с легким акцентом, тщательно подбирая слова.

— У нас в «Данинге» работают очень добросовестные люди, мистер Дэггет. Я уверена, что вы со мной согласитесь, особенно после беседы с доктором Барнесом, нашим инженером. Он может встретиться с вами завтра.

— Завтра?

— Да, он как раз сейчас летит в Вашингтон и попросил меня договориться с вами о встрече. С вами или с кем-нибудь из ваших сотрудников. В любое удобное для вас время. Насколько я поняла, дело не терпит отлагательства. Те полчаса на тренажере с доктором Вардом записаны у нас на диске. В общем, доктор Барнес вам все объяснит при встрече.

Воображение Дэггета лихорадочно заработало. Двенадцать часов до назначенной встречи с Барнесом тянулись страшно медленно.

Они встретились ровно в три в присутствии Брэда Левина. Барнес разрешил записать разговор на пленку.

У него было худощавое лицо, всклокоченные волосы и усики щеточкой. Дэггету он очень напоминал университетского профессора времен шестидесятых. Дело свое он, по-видимому, знал, тренажеры и компьютеры — это была его стихия. Но общаться не умел совершенно. К тому же говорил с сильным акцентом, то ли с немецким, то ли со шведским. Каждый раз после его объяснений Дэггету хотелось все повторить, чтобы убедиться, что он правильно понял. Это создавало страшное напряжение и отнимало уйму времени. После двухчасовой беседы Дэггет весь взмок.

— Боюсь, я немного запутался, — проговорил Дэггет, когда стало наконец ясно, что профессор закончил.

— В чем именно? — спросил Барнес.

— Если я правильно понял, моделировалась одна и та же ситуация — потеря управления.

— Совершенно верно. Доктор Вард моделировал потерю управления на различных уровнях высоты, причем во всех случаях достаточно низко и во всех случаях почти сразу же после взлета.

— И вы утверждаете, что именно это произошло с «Эм-Эйр-Экспресс», рейс 64?

— Абсолютно точно. Потеря управления — единственное, чем можно объяснить катастрофу. Для подтверждения этого нам нужна расшифровка записей голосов из кабины пилота.

— Она еще не готова? — Дэггет обернулся к Левину.

— Не закончена, — ответил Левин. — И они не хотят ее сюда пересылать, пока не восстановят пленку до конца.

— А я-то думал, такие вещи не разрушаются, — сказал Дэггет.

— Все разрушается, — заметил Барнес. — Но в данном случае это не имеет большого значения. Запись на пленке подтверждает, что в кабине начался пожар; вы, вероятно, в курсе.

Дэггет был в полной растерянности: он был абсолютно не в курсе и не хотел, чтобы Барнес это заметил.

— Возможно, этим и объясняется потеря управления, — продолжал Барнес. — Токсичные испарения.

Дэггет сделал себе пометку в блокноте. Если токсичные испарения были, в отчете патологоанатомов это должно быть отражено.

— А почему же не включили автопилот? — спросил он.

— Это всеобщее заблуждение, — ответил Барнес. — Летчики не любят автопилот, так как он полностью отключает их от управления самолетом. Для того чтобы включить автопилот, требуется несколько секунд, но во время взлета у летчика каждая секунда на счету. Вообще-то автопилотом пользуются, и даже довольно часто, но включают его не раньше чем на высоте примерно восемнадцать тысяч футов, то есть через несколько минут после взлета.

— Вы хотите сказать, что автопилот имеется в наличии, но им не пользуются?

— А вы посмотрите: большинство несчастных случаев происходит во время взлета или сразу после взлета.

— Значит, по вашей теории выходит, что самолетом в тот момент никто не управлял?

— По моей теории, вы сказали? Это не теория, сэр, это чистейшая физика. — Бернес открыл блокнот и показал Дэггету диаграмму предполагаемого полета рейса 64. — Самолет оторвался от взлетной полосы вот здесь, а разбился вот здесь. — Он указал на Голливуд-парк. — Как видите, то же самое проигрывалось на тренажере. — Он развернул карту, по всей видимости, составленную компьютером. — Если убрать все управление самолетом вот в этой точке, — он указал на карту, — то есть через сорок семь секунд после взлета, падение «данинга-959» должно произойти вот здесь. Теперь, если достаточно точно просчитав расстояние и соблюдая масштаб, мы наложим это на карту Лос-Анджелеса, получим опять же Голливуд-парк, где разбился шестьдесят четвертый.

Последовала мертвая тишина. Прервал ее Дэггет:

— А как насчет скорости ветра, температуры, там… ну и всего остального. Эти вещи возможно точно просчитать?

— Если маленький самолет, то да, скорость ветра очень влияет. Но у крупного лайнера имеют значение только сила тяги, размах крыльев, скорость и сила земного притяжения. И все это вполне просчитывается. Авионика — очень точная наука. Уж если нам удалось с помощью автоматики доставить объект на неосвещенную сторону Марса — и я горжусь, что «Данинг» был участником этого проекта, — то, я считаю, мы должны быть в состоянии точно предсказать траекторию полета пассажирского самолета, тем более если он только что взлетел.

— Но почему? — воскликнул Дэггет. И в следующую минуту осекся: ладно, это его проблемы. — А что Вард? То есть, я знаю, он занимался тренажерами. Но что именно он делал? Вот, например, насколько я могу понять, для новых машин типа «данинг-959» пилотов надо заново обучать. Так?

— Верно. Перед каждой новой машиной пилоты проходят переаттестацию.

— Так… и если всех их обучает один и тот же человек, то в аналогичной ситуации все они действуют одинаково: так же, как тот, кто их обучает.

— Да, пожалуй… Ну да, это вполне логично.

— А Вард ведь тоже был раньше летчиком, верно?

— Многие из нас были летчиками.

— Но он водил реактивные самолеты.

— И это у нас не редкость. Мы ведь строим именно реактивные в «Данинге».

— Я вот к чему веду. Где-то я читал в каком-то отчете, что в «Данинге» обучались двадцать или двадцать пять пилотов. Но вы же, наверное, еще не продали столько самолетов?

— На нашем счету сейчас двадцать семь самолетов, — поправил его Барнес.

Дэггет проигнорировал это замечание.

— А где обучались те, кто потом обучал пилотов? Их обучал кто-то из инженеров? Тот, кто хорошо знает новые машины, так? Ну, например, Роджер Вард. Он у вас заведовал обучением. Он был вашим главным экспертом по пилотированию девятьсот пятьдесят девятых.

Барнес поправил очки на носу, поворошил свои бумаги, потом покачал головой и наконец поднял глаза на Дэггета. На лице его впервые за весь день появилась улыбка.

— А как вы об этом узнали, мистер Дэггет?