Мы шли на восток уже третий день, но ветер изменился и теперь дул нам в лицо. Ярл Паллиг не хотел чрезмерно утомлять своих людей греблей, и потому мы пристали к берегу, когда солнце только-только оказалось на западе. Мы отдыхали у костра, а впереди, как объяснил мне Кетиль Борода, нас ждал долгий переход. Мы должны были за день обойти вокруг священного острова Ругов, где нелегко было бы пристать к берегу из-за высоких скал и конных вендов, охраняющих святилище в Арконе на севере острова. Я попросил его рассказать, что он знает об этих местах, и он сказал так:

– Венды с острова, которые называют себя ругами, не любят, когда к их святилищу приближаются корабли с севера. Верно, из-за того, что все окрестные племена снесли туда свои сокровища на время войны с саксами, что наступают с юга и запада. Будь я на их месте, я тоже не очень обрадовался бы, увидав несколько сотен вооруженных людей поблизости от моего добра. Потому у них тут полно конников в кольчугах и с копьями, что стерегут места, где можно высадиться.

– А ты сам был в этом святилище? – спросил Бьёрн Заноза, молодой воин из дружины моего отца.

– Туда не пускают никого из северян, – ответил Кетиль. – Видно, чтобы не распалять алчность.

Я разочарованно вздохнул, а Кетиль продолжил:

– Но я говорил с купцами, что торгуют с вендами, и один из них бывал в Арконе и видел, как венды поклоняются четырехглавому идолу своего бога, которого они, навроде, зовут Свентовит. И ростом этот идол в два человеческих роста, с позолоченными лицами и посеребренными руками и ногами.

– Хотел бы я увидеть этого идола своими глазами, – начал я мечтать, но Бьёрн Заноза прервал меня:

– А по мне, так лучше поглядеть на все то добро, что венды доверили своим священникам на время войны. Уж тут-то я бы не оплошал.

Кетиль посмотрел на него и сказал:

– Вот ты, Бьёрн, кого оставил на Фюне?

– Жену и троих детей, – ответил Бьёрн, смутившись.

– И где ты велел им прятаться, если нагрянут свеи? – снова спросил Кетиль.

– Ну, если придут на многих кораблях, то на нашем острове не особо и спрячешься. Велел жене брать детей и идти в Оденсе, в святилище Высокого, и искать там защиты.

– А теперь представь, что свеи решат захватить побольше рабов и нагрянут в Оденсе… – стало ясно к чему клонит Кетиль. – Тот, кто не боится гнева богов, рано или поздно помирает лютой смертью.

– Так то – наши боги, а тут – боги вендов. Нам они не страшны, – неуверенно ответил Бьёрн.

– Это боги земли, по которой ты ходишь, и земля дает им силу. Наши боги не имеют силы здесь, их боги – на нашей земле. Но только глупый и жадный бросает вызов богам на их земле.

– А как же Белый Христос? – спросил я. – Он же не бог нашей земли, а, говорят, у него везде есть сила.

– Его сила растет, когда он отнимает ее у старых богов. – Кетиль погладил свой молот Тора на груди. И покуда мы все почитаем наших богов, Белому богу на нашей земле силы не набрать. Вспомни, какая судьба ждала Харальда Синезубого, когда он стал повсюду строить святилища Белого Христа и привечать бритых священников в женской одежде. Не прошло и трех лет, как он получил стрелу, прилетевшую с корабля его старшего сына.

Я хотел спросить еще что-то, но мне на плечо опустилась рука. Я обернулся и увидел, что это Эстейн. Он отозвал нас с Кетилем в сторону и спросил:

– Те корабли, что ушли на север, не приняв боя, не дают мне покоя. И я знаю, как нам разгадать эту загадку. Но для этого надо будет несколько дней не выпускать из рук весел, а не двигаться со скоростью старой китихи.

Кетиль вопросительно поглядел на Эстейна и спросил:

– Сьяланд?

– Да, – коротко ответил Эстейн.

Потом он заметил, что я ничего не понимаю, взял палочку и подвел меня к берегу, где песок был мокрым от набегающих волн.

– Мы сейчас отдыхаем на юге Кренящегося острова, а завтра пойдем дальше на восток.

– Да, – я показал, что мне это известно.

– А свеи ушли на север, – продолжил Эстейн.

Я снова кивнул. Эстейн нарисовал лежащий вытянутый овал, а над ним большой круг.

– На север от Кренящегося лежит остров Сьяланд. – Он показал на круг. – И если свеи хотят идти домой, то им надо будет обойти Сьяланд с севера и пройти проливом Эресунн.

– Да, – согласился я. – Потому они и ушли на север…

Эстейн нарисовал рядом с кругом длинную дугу с той стороны, которая теперь должна была быть северо-востоком.

– Но даже если они обойдут Сьяланд с севера, им все равно придется затем двинуться на юго-восток, чтобы обойти Сконе. – Он показал на дугу. – И тогда они окажутся всего в одном переходе от нас. – он показал на овал. – Свеи идут не быстро, потому что не в обычае у них уходить, не пограбив хорошенько побережье. Потому мы можем успеть устроить для них засаду. Я знаю там пару подходящих мест еще с тех пор, как собирал пошлину в Эресунне в юности. До того, как отправиться в Гардарики.

Кетиль рассмеялся и пояснил:

– Он хочет сказать, что грабил проходящих мимо купцов.

– Но у них больше двух десятков кораблей, – возразил я. – А у нас их только четырнадцать.

– Да нам не нужно идти туда всей силой, – ответил Эстейн. – Только два корабля: «Жеребец» и «Летящий». Подстережем одинокий драккар, нападем из засады и уйдем до того, как остальные опомнятся.

Кетиль снова объяснил:

– Чтобы понять, что происходит у свеев, нам нужен пленный свей. Нападем, возьмем пленника и уйдем петлять между островами. Так нас там и видели!

– А что скажет ярл Паллиг? – задал я последний вопрос.

– Я рассказал об этом ярлу, и он готов отпустить тебя на «Летящем», – у Эстейна был готов ответ на любой вопрос, который я мог придумать. – Ярлу да и самому конунгу Свейну стоит хорошенько разузнать, что происходит, прежде чем соваться в волчье логово.

– Раз так, скажи, когда мы отплываем, – сказал я коротко, чтобы не показать свою радость: почетно быть хёвдингом на одном корабле из четырнадцати, но еще почетнее – на одном из двух.

Мы отправились на рассвете и к вечеру укрылись за небольшим островком где-то у южной оконечности Сьяланда. Дымы от пожарищ на севере говорили нам, что свеи еще проходят пролив Эресунн. Мы послали дозорного на самый высокий холм островка, как делали и за несколько дней до этого на острове Ромсё, и приготовились ждать.

Однако ждать нам долго не пришлось. Уже на следующее утро мы увидели одинокий драккар, медленно идущий под парусом вдоль побережья на юг.

– Ищет, где бы поживиться, – сказал Кетиль, – идет медленно, на рифах, хотя ветер с севера не очень сильный, а на верхушке мачты сидит впередсмотрящий.

Эстейн велел разжечь костер, чтобы дым привлек внимание свеев. И когда серый дым поднялся над нашим островком, мы увидели, что одинокий корабль поворачивает к нам. Как условились раньше, мы сели на весла, чтобы, как только свеи приблизятся, появиться перед ними одновременно с двух сторон островка. Наш дозорный должен был подать знак, едва наши враги подойдут достаточно близко. Мы ждали, но знака все не было. В конце концов, запыхавшись, дозорный сбежал на берег:

– Они увидели наши мачты и повернули назад! – крикнул он.

Эстейн на носу «Серебряного жеребца» громко выругался.

– Видно их мачта выше холма, и впередсмотрящий сверху разглядел концы наших мачт над холмом, – сокрушенно сказал Кетиль. – В следующий раз надо будет выбрать холм повыше.

– Если мы не догоним их, то следующего раза не будет, – ответил Эстейн. – Эти свеи расскажут остальным про прячущиеся в шхерах корабли.

Он подал знак, и его гребцы налегли на весла. Кетиль, увидев это, велел начать грести и нашим людям. Мы вышли из-за острова с разных сторон. Драккар свеев был от нас в шести полетах стрелы и, спустив парус, на веслах уходил на север. Ветер дул нам навстречу, и теперь нам предстояло узнать, чьи руки сильнее и спины выносливее.

Кетиль у рулевого весла затянул веселую песню про ярла Рагнара, который окончил дни в яме со змеями, однако до этого славно погулял в земле восточных англов. Все подхватили ее, хотя, чтобы попасть в размер песни, работать веслом приходилось чересчур быстро. Мы гребли что есть сил, однако, пройдя пару миль, смогли приблизиться к свеям только на три полета стрелы. Еще два поприща, и между нами было уже два полета стрелы. Гребцы и у нас, и у них стали сдавать. Теперь мы шли медленнее, а расстояние между нами не сокращалось. Далеко впереди в море показалось несколько черных точек, которые могли быть только другими драккарами свеев. Пора было поворачивать назад. Эстейн махнул нам рукой и велел перестать грести. Кетиль отдал такой же приказ. Я стоял на носу и глядел, как корабль свеев уходит. И вдруг на его борту началась суматоха, и какой-то человек прыгнул с него в море. Вслед ему полетели копья, но было видно, что они не успели достать беглеца. Драккар свеев тоже остановился, а потом начал разворачиваться. Эстейн подал знак, и его гребцы взялись за весла. Мы поступили так же. Свеи на несколько мгновений застыли, словно не решаясь уходить, а потом снова повернули на север.

И скоро мы увидели над невысокими волнами голову человека, так отважно бросившегося в воду в открытом море. Кетиль осторожно подвел к нему «Летящего», и мы протянули беглецу весло. Над фальшбортом появилась немолодое лицо, окаймленное короткой русой бородой. Незнакомец широко улыбнулся и произнес:

– Не помогут ли доблестные морепахари беглецу, чудом избежавшему объятий Хель?

Хальвдан Собака подставил незнакомцу плечо и помог взобраться на палубу.

– Кто ты, – спросил я его, – и почему прыгнул в море?

Русобородый пригладил мокрые волосы, выпятил грудь и выставил левую ногу чуть вперед.

– Во многих землях от Исландии до Миклагарда знают Хрольфа Исландца, скальда конунгов!

Я сделал вид, что не понял:

– Прости мне мою неучтивость, – сказал я спокойно, – но мы спрашиваем тебя не о каком-то скальде, мы спрашиваем, как тебя звать.

Русобородый оглядел меня с головы до ног и сказал нараспев:

– Твоя молодость, о ясень битвы, прощает тебе твое невежество. Хрольф Исландец – это я! Вероятно, из-за твоих небольших лет тебе не приходилось раньше слыхать мое имя, иначе ты бы уже упрашивал меня рассказать мои висы.

– Вероятно, если бы я был постарше, – ответил я, – и был бы наслышан о Хрольфе Исландце, я бы действительно попросил тебя рассказать нам твои висы. Но поскольку я еще молод, то все, что меня волнует, это причина, по которой ты прыгнул в море.

Хрольф обернулся, словно ища хёвдинга, к которому можно было бы обратиться, но все воины глазами показали ему на меня.

– Что ж, Бальдур моего Асгарда, может и ты скажешь мне свое имя?

– Меня зовут Сигурд Харальдсон с Фюна, скальд, и ты на моем корабле, так что теперь твоя очередь отвечать на вопросы.

Хрольф кивнул и начал говорить. Не прошло много времени, прежде чем все те сравнения и иносказания, которыми так хвастаются скальды, перемешались у меня в голове. И все, что я запомнил, это были слова вроде «дарителя колец» и «земли ожерелий». Теперь пришла моя очередь оглянуться по сторонам, и мне на помощь пришел Хальвдан Собака.

– Позволь мне сказать, Сигурд, – начал он. – Несколько лет назад случилось мне зазимовать у моего сводного брата на Оркнейских островах. А надо сказать, что там и летом не весело, а зимой так вообще из дома не хочется выходить даже по нужде – такой сильный северный ветер там дует. И все, чем занимаются оркнейские ярлы, это греются с дружиной у очага, запивая крепким пивом сушеную рыбу, и слушают висы. Потому и я наловчился разбирать речь скальдов.

Я кивнул, а Хрольв Исландец улыбнулся. Хальвдан продолжил:

– Сейчас этот скальд говорит, что на самом деле в войске конунга Эйрика Победоносного были не только свеи из Свитьода, но и люди его жены Сигрид дочери Тосте Лесоруба, ярла из Гётланда.

– Из края серебряных озер в зеленом бархате леса, – подтвердил Исландец.

Хальвдан поморщился и продолжил:

– В Еллинге Эйрик захватил большое богатство и много женщин, потому как наш конунг Свейн, так быстро отступал с остатками своего флота, что не успел забрать с собой их всех. И среди других Эйрику попалась женщина редкой красоты, привезенная откуда-то с юга.

– Полуденной красоты, – снова подтвердил скальд.

– Эйрик так влюбился в нее, что решил взять ее к себе второй женой.

Тут все воины, стоявшие вокруг, рассмеялись. И было от чего. Хотя конунг может брать столько жен и наложниц, сколько сам захочет, но жениться на деве из далеких стран и без приданого мог только человек, опившийся настоя из мухоморов. Хальвдан продолжил:

– Узнав об этом, Сигрид Гордая, его жена, немного расстроилась. Женщина она спесивого нрава, и тут можно было ждать удара ножом в постели. Однако все обошлось. Она не стала ругаться, а просто прокляла Эйрика и увела все свои корабли, и это их мы видели пять дней назад.

– Надо было видеть пламень гнева в очах гордой девы! – воскликнул Исландец.

– Понятно теперь, – сказал Кетиль Борода, – почему те драккары не стали нас преследовать. Они подобрали людей, которых мы бросили на полузатопленном «Громе», но то была не их битва, и они повернули назад.

– Похоже на то, – согласился я и снова обратился к скальду. – Сколько кораблей у Сигриди почему ты прыгнул в море?

– Без шести три дюжины, – ответил Исландец и стал рассказывать дальше. – Когда гордая дева покинула ломателя колец, я отправился с ней и предложил ей утешение. Однако она отвергла бедного скальда и в оскорбленной гордости своей велела одеть меня путами и превратить в первого сына стража моста, зачатого им в Мидгарде.

Хальвдан Собака снова задумался и потом объяснил:

– Когда Сигрид покинула Эйрика, наш скальд потащился за ней, намереваясь занять пустовавшее место в ее постели. Но Сигрид велела связать его и продать в рабство.

– Верно, Трэль-раб – первый сын Хеймдалля, стража радужного моста в Асград, – пробормотал Исландец.

– Поэтому, увидев нас, ты решил сбежать? – спросил его я.

Скальд намеревался сказать еще какие-то напыщенные слова, но под моим взглядом просто улыбнулся и коротко ответил:

– Да, дарующий браслеты.

– Что ж, теперь у тебя есть два пути, скальд, – сказал я. – Ты можешь заплатить нам за перевоз серебром или сесть на весло. И если ты выберешь весло, то постарайся говорить понятнее для меня, пока не предстанешь перед глазами ярла или конунга со своими висами. Или я велю бросить тебя за борт, как, видно, поступили свеи, устав от твоих загадок.

Вместо слов скальд приподнял рубаху и показал, что у него нет пояса, где он мог бы хранить серебро. Тогда я показал ему на весло по левому борту, и он, подмигнув мне, прошел на свое новое место.

– Нет у спасенного злата, сила руки будет плата, – сказал он, проходя мимо меня.

И я не смог сдержать улыбку. В наше время скальды по полгода придумывают одну песню и потом по нескольку лет переезжают из усадьбы в усадьбу и поют ее, покуда их кормят и поят крепким пивом. Но тот, кто может сложить добрую вису без долгих раздумий – тот истинный скальд.

«Жеребец» подошел к нам, и мы обсудили новые вести с Эстейном.

– Нам не повезло с тем кораблем, но повезло с этим скальдом, – подвел итог Синий Змей.

Думать было нечего: конунг Свейн должен был скорее узнать, что флот его врага уменьшился почти на треть. Потому мы повернули носы на юго-восток и поставили паруса.

Но наша удача нам изменила. Не успели мы дойти до священного острова Ругов, как небо затянуло тучами, и ветер задул с севера и начал крепчать. Кетиль повернул и стал уходить от берега на северо-восток так круто к ветру, как только позволял парус.

– Ветер может разбить нас о высокие скалы прямо рядом с Арконой, – сказал он. – Лучше еще неделю болтаться по морю, чем держаться у берега и стать добычей ругов, что охраняют свое святилище.

К вечеру разразилась настоящая буря, и нам пришлось закрыть кожами нос и корму и повернуть по ветру, иначе волны захлестнули бы нас. Меняясь, мы всю ночь вычерпывали воду. Под утро буря обогнала нас, и мы смогли передохнуть. «Серебряный жеребец» пропал из вида, едва стемнело, и теперь нам оставалось только молить богов о том, чтобы Эстейн и его люди были бы живы. Кетиль вел корабль по-прежнему на юг, говоря, что, только увидев землю, он сможет сказать, как далеко нас отнесло. Мы шли под парусом до полудня, когда, наконец, перед нами показалась полоска земли на юге. Кетиль долго вглядывался в нее и решил взять восточнее, сказав, что буря унесла нас не так далеко.

Вскоре на юго-востоке показались паруса, а еще один парус возник чуть восточнее нас.

– Бьюсь об заклад, что впереди нас ждут корабли конунга Свейна, а слева от нас идет «Жеребец», – сказал Кетиль, и лицо его просветлело.

Он оказался прав, и уже вечером мы встали у большого причала, что начинался у самой крепостной стены Йомсборга. Вокруг нас стояли десятки кораблей разных размеров: от небольшого кнарра на десять весел до настоящих боевых драккаров с двадцатью четырьмя парами мест для гребцов. Между кораблей сновали лодки, и Кетиль показывал, как отличить лодки йомсвикингов от лодок вендов, что жили тут же. Было странно видеть в одном месте столько купеческих кораблей, но Кетиль сказал, что вниз по реке венды со всех окрестных земель свозят товары для торга, что не утихает здесь до начала осенних бурь.

Крепость Йомсборг, обиталище братства викингов, была не такой высокой, как я ожидал, слушая скальдов. Конечно, ее стены поднимались на шесть или семь саженей, но это была вовсе не «твердыня, подпирающая небо». В наших краях на другом берегу залива Большой Бельт есть крепость Треллеборг, которую мне как-то показывал отец по дороге на осеннюю ярмарку в Тиссё. И Йомсборг, к моему разочарованию, мало чем отличался от нее. Тот же большой круг стен, сложенных из толстенных бревен, окруженный рвом глубиной в две сажени.

Однако настроение мое изменилось, когда я увидел йомсвикингов, высоких мужей в черной одежде, в сияющих кольчугах и шлемах. Трое из них подошли к нам на причале, пока мы искали место для стоянки. Один из них, могучий воин в кольчуге, украшенной блестящими в лучах закатного солнца серебряными бляхами, спросил, кто мы и зачем пришли в Йомсборг.

Кетиль со своего места на корме ответил, что мы люди ярла Паллига, а наш хёвдинг – Сигурд Быстрый Меч Харальдсон с Фюна. И он показал на меня. Воины на скамьях улыбались, но на лицах йомсвикингов улыбок не было.

– Ярл Паллиг и конунг Свейн сейчас пируют в палатах Сигвальди ярла. – Воин показал на крепость. – Ваш хёвдинг и ваш кормщик могут пойти туда – мы покажем им путь. Остальные должны оставаться на корабле, пока Сигвальди ярл не разрешит им сойти на берег.

Со скамей раздался ропот, но не такой сильный, как обычно. Видно, и среди бывалых воинов не было охотников до споров с йомсвикингами. Я надел свою лучшую рубаху, белую с драконьим узором, что вышила для меня мать, и синие штаны, что берег и не надевал с праздника у ярла Паллига. Но когда я стал опоясываться мечом, йомсвикинг сказал мне, что оружие нам взять в крепость не позволят. Кетиль кивнул, словно это было совсем обычным делом сходить на незнакомый берег безоружным.

– Не забудь про нас, Сигурд Быстрый Меч, – сказал мне на прощанье Хальвдан Собака. – Поторопи там ярла Сигвальди с пивом и мясом.

Все наши воины засмеялись, но йомсвикинги снова не проронили ни звука. Недалеко от нас пристал корабль Эстейна, и он со своим кормщиком Аке Длинным уже подходил к нам. Нас проводили в крепость, в палаты самого Сигвальди ярла, хёвдинга йомсвикингов, что стояли посреди четырех прямоугольных домов, где жили простые воины из братства. Высокие палаты ярла были богато украшены резьбой и позолотой. Эстейн кивнул мне:

– С того времени, как Стирбьёрн повел йомсвикингов на конунга Эйрика Шведского, здесь многое изменилось.

– Ты ходил со Стирбьёрном на Упсалу? – Я любил, когда Эстейн рассказывал о своих походах.

– Нет, иначе я вряд ли стоял бы сейчас перед тобой. Стирбьёрн был хорошим морским конунгом, быстрым в решениях и щедрым к своим воинам. Однако вождь для большой дружины он был никудышный: его слишком часто охватывал гнев, и тогда он не слушался разума. А я не тот человек, чтобы сложить свою голову из-за чьей-то горячности.

– Но ты же был здесь перед походом на Упсалу?

– Да, я пришел сюда с кораблями, что конунг Харальд Синезубый послал Стирбьёрну на подмогу. Но я отказался давать ему клятву, когда понял, каков он, и ушел с викингами на восток, в Гардарики. – Эстейн не хотел больше говорить про Стирбьёрна и сменил тему. – Тогда здесь не было позолоты, и резьба была не такая тонкая. Однако тогда йомсвикинги ходили в походы, а сейчас живут данью с вендов и пошлинами с купцов.

Йомсвикинги, сопровождавшие нас, хмыкнули. Воин в кольчуге с бляхами сказал:

– Это верно, что с Хьорунгавага мы не ходили в морские походы. Но тому есть причина – тогда нас осталось всего несколько сотен. Да и то, благодаря Сигвальди ярлу. Когда во время битвы на нас налетела буря и пошел град, величиной с голубиное яйцо, Сигвальди сразу распознал ворожбу, с которой не совладать, и велел уходить.

– А что, – спросил Кетиль Борода с невинным видом, – на норвежцев ярла Хакона град не падал?

– В том-то и дело, – ответил йомсвикинг, – ясно было, что это сильная ворожба, потому как градины падали только на наши корабли, а на их – ни дождинки.

– Ну, так вам надо было перебираться на корабли норвежцев, вместо того, чтобы поворачивать назад, – с невинным лицом предложил Кетиль.

Я ждал, что ответит йомсвикинг, но тот, хотя и понял насмешку, промолчал. Я еле заметно улыбнулся Эстейну. Мой двоюродный дядя был при Хьорунгаваге, когда наш конунг Харальд Синезубый послал йомсвикингов вернуть ему Норвегию. Он остался жив, хотя потерял ногу. И никого он так за это не проклинал, как Сигвальди, который увел треть их кораблей посреди битвы. Про град он, конечно, тоже упоминал, однако в волшебство не верил, потому как сам видел, как градины отскакивают от шлемов норвежцев ровно так же, как и от его собственного.

Нас проводили в палаты, где шел пир. Мы прошли мимо длинных столов, обошли очаг и приблизились к большому столу, стоявшему поперек палаты, за которым восседали вожди. В середине сидел высокий человек с заплетенной в две косы рыжей бородой. И я понял, что это и есть конунг Свейн Вилобородый. Справа от него на спинку скамьи откинулся невысокий черноволосый старик с большим животом, хитрыми глазами и в богатой одежде, напоминавший купца. Слева от конунга сидел наш ярл Паллиг, высокий, с худым жестким лицом, обрамленным седеющей бородой.

Ярл когда-то был приемным отцом конунга Свейна и, по слухам, именно он уговорил своего фостри-приемного сына восстать против своего отца Харальда Синезубого, когда тот стал слишком щедро раздавать богатства священникам Белого Христа. Свейн долго смотрел, как добро, на которое он рассчитывал, чтобы собрать большое войско и захватить земли в Англии, утекает сквозь пальцы. Но потом ярл Паллиг подбил Свейна собрать корабли и низложить конунга Харальда. Тогда, по слухам, они решили, что, едва увидев их силу, конунг отдаст власть сыну. Свейн готов был предложить отцу щедрый выбор: стать скромным служителем Белого Христа, как заведено в Миклагарде, или спокойно доживать свой век в Йомсборге с пирами и наложницами. Однако Синезубый был упорнее, чем казался, когда проводил дни напролет, бражничая, или с молодыми рабынями. Он выбрал войну и попытался силой прорваться в Йомсборг со своей невеликой дружиной. Свейн готов был уступить, но Паллиг был непреклонен. И когда корабль Харальда поравнялся с кораблем Свейна, наш ярл выпустил стрелу, попавшую Синезубому в бок. От этой раны старый конунг и помер через короткое время здесь же в Йомсборге. Свейн забрал его тело и с почестями похоронил не по старому обычаю, а по обычаям Белого Христа. Кто-то говорил, что он так поступил чтобы доказать свою сыновнюю любовь, другие поговаривали, что Свейн просто не хотел встретиться с отцом в Валхалле.

Теперь ярл Паллиг представлял нас, своих людей, конунгу Свейну:

– Эстейн Синий Змей, хёвдинг на «Серебряном жеребце» со своим кормщиком Аке Длинным. Сигурд Быстрый Меч Харальдсон, хёвдинг на «Летящем» со своим кормщиком Кетилем Бородой.

Свейн осмотрел всех нас и задал только один вопрос:

– Не молод ли Сигурд Харальдсон для того, чтобы быть хёвдингом на корабле своего отца? Разве нет у него старших братьев?

– Мой старший брат, Бьёрн, – ответил я, не ожидая позволения сказать, – остался в нашей усадьбе, что разорили свеи. Там он приглядывает за хозяйством, как завещал отец. А мой второй брат, Рагнар, был ранен в битве со свеями и сейчас, молю богов, поправляется от своих ран.

– Я помню твоих братьев, но ты не ходил с нами в поход, – сказал Свейн. – Кто же дал тебе твое прозвище?

– Он был быстр в битве со свеями у острова Ромсё, конунг, – ответил за меня Эстейн. – За короткий миг он сумел уложить четверых, и не самых последних. И наши люди захотели быть в его дружине и прозвали его Быстрым Мечом.

Конунг еще раз внимательно осмотрел меня с головы до ног и спросил:

– Какие вести принесли вы от берегов Сьяланда?

Эстейн рассказал о Хрольве Исландце и о его бегстве с кораблей Сигрид Гордой. Свейн потер руки и посмотрел на своих сподвижников.

– Стоит подождать еще немного, – и войско конунга Эйрика само распадется, – певучим голосом сказал ярл Сигвальди, – если он уже потерял треть и ничего не смог с этим сделать. Видно, на старости лет ему захотелось женских ласк, и стало не до того, чтобы заботиться о своих воинах. Нам стоит идти к Сьяланду и спокойно ожидать, когда свеи по нескольку кораблей будут возвращаться домой, и подготовить им встречу.

Ярл Паллиг провел рукой по бороде.

– Многие бы сказали, что слова Сигвальди ярла наполнены мудростью, – медленно произнес он. – И в самом деле, почему не дождаться, пока войско нашего врага само развалится и не разбить его по частям. Так мы сохраним свои силы и возьмем большую добычу.

Паллиг помолчал:

– Но мудрыми эти слова кажутся только тому, чьи жены, дети, рабы, скот и засеянные поля находятся здесь, под защитой могучих стен Йомсборга и нашего войска.

Я вдруг подумал о Гунхильд. Я и так часто вспоминал ее, но сейчас я представил Гунхильд на ложе со старым ярлом, и у меня потяжелело на сердце. Я подумал о том, насколько ей было бы лучше с кем-то помоложе и повеселее. И в то же мгновение я вспомнил слова Токе, сказанные прошлой осенью о том, что каждого, кто покусится на честь его жены, ярл затравит собаками. Я смотрел на ярла, который говорил медленно, но уверенно, подобно инеистому великану, и понимал, что слова Токе – чистая правда. И в то же время, думая о Гунхильд, я боялся признаться даже самому себе, что не боюсь собак ярла.

Похоже, я слишком долго смотрел куда-то в сторону, потому что Эстейн слегка толкнул меня в бок, так что я услышал последние слова ярла:

– И потому нам надо выступить тремя отрядами и окружить войско Эйрика у Еллинге.

Сладкоголосый Сигвальди возразил:

– Не случится ли так, доблестный Паллиг, что мы сами попадем в такую же ловушку, что хотели бы расставить для свеев? Ведь если мы разделим наши силы, то свеи смогут разбить нас по частям?

– Не случится, мудрый Сигвальди, – таким же, как у того, сладким голосом ответил Паллиг. – не случится потому, что наши отряды не будут равными по силе. Всего у нас теперь шесть дюжин кораблей, считая, что ты дашь нам два десятка твоих. Корабли конунга Свейна, которых у него больше, чем у тебя и у меня, мы пустим в середине, где свеи пойдут скорее всего. Ты, Сигвальди, с йомсвикингами закроешь северный путь через Эресунн. Эстейн Синий Змей повстречал там корабли Сигрид Гордой. Ясно, почему Сигрид пошла этим путем, так ей проще было держаться подальше от нас и поближе к своим владениям.

Сигвальди хотел что-то возразить, но Паллиг движением руки остановил его и продолжил:

– А вот конунгу Эйрику вряд ли понравится выгребать против течений и, не переставая, следить за глубиной, чтобы не налететь на какую-нибудь неизвестную мель. Потому ему остается два пути: южный и средний. Однако южным путем он уже прошел из своей земли к Еллинге, незаметно подкравшись к конунгу Свейну оттуда, откуда мы никакой опасности не ждали. И южные земли свеи уже основательно пограбили. Так что теперь самое время для Эйрика выбрать средний путь: обойти Фюн с севера и пройти между островами, как только что прошел Эстейн. Ну а если он все-таки повернет на юг, то здесь он встретит мои четырнадцать драккаров. И я задержу его, пока не подойдете вы.

Паллиг посмотрел на Свейна и на Сигвальди.

Конунг Свейн кивнул и добавил:

– Мы отберем самые быстроходные драккары и они будут носить вести между отрядами. И еще несколько кораблей пустим вперед на разведку. Так что, откуда бы ни показались свеи, мы успеем отступить и собраться воедино. А если они все еще стоят у Еллинге, то мы с ярлом Паллигом ударим по ним с юга, а ты, Сигвальди ярл, вонзишь им в спину нож с севера.

Я тщетно пытался представить себе, где лежат все те острова, о которых они говорили, но Эстейн, увидев мое замешательство, помог, прошептав:

– Помнишь, как я рисовал на песке наш путь навстречу кораблям свеев?

Я кивнул.

– Южный путь – это путь, которым прошел ярл Паллиг. Северный – тот, которым шли корабли королевы Сигрид, а средний путь – это тот, которым прошли мы на «Летящем» и Жеребце», когда шли навстречу Сигрид.

Я снова кивнул и в голове у меня возник рисунок: овал, круг и дуга. Теперь стало понятно, что каким бы путем не пошли свеи, все пути сходятся в середине. Потому ярл и предложил послать туда больше всего кораблей.

Со всех сторон раздались одобрительные крики, воины подняли вверх рога и кружки. Сигвальди нехотя кивнул. Конунг Свейн поднял свой рог и воскликнул:

– Настало время вернуться домой!

Ответом ему был громкий рев.

Мы выступили ранним утром, и все еще низкое солнце окрасило наши борта и паруса в цвет крови, что кое-кто счел хорошим предзнаменованием. Мы прошли пролив и вышли в открытое море. Там мы развернулись дугой, все семь десятков кораблей, с парусами, надутыми легким восточным ветром. А конунг Свейн стоял на носу своего драккара, «Молниеносного», опустив руку на рукоять меча, и ветер трепал его заплетенную в две косицы бороду. За спиной Свейна, опершись на копья, стояли суровые воины, и хёвдинги с других кораблей приветствовали его, потрясая мечами и копьями. И я был среди них.

Вечером, проходя мимо белых скал острова Ругов, мы разделились, и Сигвальди со своими драккарами продолжил путь на северо-запад, а мы с конунгом Свейном повернули к западу. Теперь ветер дул прямо нам в корму, и мы пошли быстрее. Перед наступлением темноты конунг велел нам не приставать к берегу, а сойтись поближе и поднять на мачтах светильники, наполненные ворванью. Запахло прогорклым жиром, и Хальвдан Собака сказал, что теперь мы сможем найти друг друга по запаху. А Толстый Карк добавил, что, видно, руги гадают теперь, откуда к ним с моря доносится вонь – не пускает ли ветры великан Эгир у себя в подводных палатах. Кетиль оборвал Карка, сказав, что не время потешаться над морским великаном, когда до ближайшей земли не меньше часа вплавь. Карк замолчал. Темнота прошла быстро. С первыми лучами солнца мы увидели на западе полоску земли. Свейн подал знак, и его корабли повернули на северо-запад, и скоро мы снова остались лишь с другими драккарами ярла Паллига.

Ярл привел нас к месту нашей прежней стоянки на острове Эрё и выслал Токе вперед на разведку. Нам он сказал, что на Эрё мы должны выждать два дня, потому как ярлу Сигвальди выпал самый длинный путь, и раньше, чем через день, ему не пройти Эресунн. На следующий день пришла лодка от конунга Свейна, который прошел между островов и теперь был в проливе Большой Бельт, где мы с Эстейном несколько дней назад сидели в засаде. Свейн передавал, что видел одиночные корабли, но они отступали при виде его сил, а он их не преследовал, опасаясь попасть в ловушку. Мы легли спать, ожидая наутро вестей от Сигвальди, однако они пришли раньше.

Среди ночи пришла еще одна лодка от Свейна, и усталый кормщик рассказал, что в Эресунне Сигвальди встретил главные силы свеев, и отступил назад. Свейн велел нам немедленно идти на помощь Сигвальди, а сам он, по словам кормщика, выступил еще вечером. Мы отчалили, едва забрезжил рассвет.

Теперь восточный ветер больше мешал нам, чем помогал, и людям пришлось сесть на весла. Я тоже греб вместе с ними, хотя Кетиль Борода и смотрел на меня неодобрительно. Когда, наконец, меня заменили на весле, он тихо сказал:

– Твой отец тоже садился на весла, и многие скажут, что это не умалит твоей чести хёвдинга, а только добавит уважения. Однако тебе сейчас лучше поберечь силы. Я чую, что что-то идет не так, как задумали наш ярл с конунгом Свейном. И лучше, когда хёвдинг машет мечом не натруженной на весле рукой.

– Что может пойти не так? – спросил я полушепотом. – Ведь мы же все заранее продумали. И как бы не пошли свеи, мы будем готовы их встретить.

– Порой боги играют с нами очень злые шутки, – ответил Кетиль. – Но наш ярл был прав, и свеям нечего делать в Эресунне. Потому я чую здесь подвох.

Кетиль замолчал, а я пошел на нос. Мы обходили мыс и должны были вот-вот войти в пролив между островами, когда я увидел паруса, много парусов. Сначала я подумал, что это корабли конунга Свейна, ведь они были здесь всего полдня назад, но нам хватило немного времени, чтобы разобрать, что это не наши драккары. Это были свеи, и они шли на восток вслед конунгу Свейну, который повел свои корабли на помощь ярлу Сигвальди в Эресунн. Да, Кетиль был прав: что-то шло совсем не так, как замыслили в Йомсборге.

С «Красного змея», драккара ярла Паллига, нам велели сблизиться. Я по веслу перешел к нему на борт вместе с хёвдингами других кораблей. Нам предстояло держать совет и вместе решить, как поступить. Ярл сказал свое слово первым:

– Не ведомо мне, кто напал на Сигвальди ярла, но вижу я перед собой пять дюжин драккаров, и непохоже, что они прилетели сюда на крыльях из Эресунна. И если поразмыслить, то объяснить все это можно так: либо королева Сигрид помирилась с мужем, конунгом Эйриком, и привела назад свои корабли, так что Сигвальди оказался в ловушке в Эресунне. Либо, во что я охотнее поверю, Сигвальди принял несколько рыбачьих лодок за свеев и, по своему обыкновению, пустился наутек. Но как бы то ни было, между нами и конунгом Свейном теперь пять дюжин вражеских кораблей, и мы не в силах предупредить его об угрозе с тыла. И нужно обладать мудростью Всеотца, чтобы найти достойный выход из нашего положения.

Паллиг тяжелым взглядом обвел нас одного за другим. Сам он сидел на свернутом канате, а мы стояли перед ним. Но даже сидя он словно возвышался над нами. Первым слово сказал Бу Старый:

– Вижу я, что у свеев по четыре корабля на каждый из наших. И коли отважимся мы вступить в бой, то несладко нам придется. Обойти их и соединиться с конунгом Свейном мы не сможем – свеи как раз между нами. Потому мудрым было бы выждать немного, а потом пойти следом. Там мы и увидим, что сталось со Свейном и Сигвальди и не попали ли они в клещи между драккарами королевы Сигрид и самого конунга Эйрика.

Ярл Паллиг посмотрел на нас с Эстейном:

– Не стоит ли поджарить на огне того скальда, что вы вытащили из воды, чтобы он сказал нам всю правду? Не был ли уход Сигрид Гордой ловушкой, в которую Эйрик нас заманил?

– Я не раз говорил с ним за эти дни, Паллиг ярл, – ответил я. – И не чую в его словах лжи.

– Ты еще молод, Сигурд, а молодого легко провести тому, кто привык кривляться на потеху пирующих, – сказал ярл.

– Я согласен с Сигурдом, – поддержал меня Эстейн. – Мы сами видели, как корабли королевы Сигрид развернулись и ушли на север, хотя могли догнать нас. А Хрольв Исландец прыгнул в море, когда до нас было пять полетов стрелы. Так что не мог он знать наверняка, что мы его подберем. Не от добра поставил он на кон свою жизнь. Да и теперь, коли предаст он нас, то мы вырежем ему орла на спине. И он это знает.

– А еще он хорошо плавает и не прикован к веслу, – добавил Паллиг. – И первой же ночью он сможет сбежать на любой из островов, что проходят у нас по борту.

Эстейн кивнул:

– Это так, Паллиг ярл, однако больше верю я ему, чем вестям от Сигвальди. Коли Сигрид вернулась бы, то ударила бы Сигвальди с тыла, а посланец сказал, что Сигвальди отступает перед драккарами Эйрика, то есть свеи смотрят ему в лицо.

– Многое могло перемениться с тех пор, как вы подобрали скальда в море у Сьяланда. И Сигрид могла вернуться, и весть от Сигвальди могли мы понять неверно в пересказе посланца от конунга Свейна. – Паллиг прищурился. – Но как бы там ни было, вижу я перед собой пять дюжин кораблей, что идут вослед моему конунгу и готовы вонзить нож ему в спину.

– Отец, – в разговор вступил Токе, что перебрался на «Красного змея» вместе с Асбьёрном, – если скальд сказал правду, то и конунг Эйрик мог собраться домой. Мы были уже почти у самого Еллинге, а свеев нигде не видели. И не мог ли Эйрик разделить свои силы так, что часть кораблей отправилась домой северным путем? Их и встретил Сигвальди, приняв за основные силы конунга Эйрика. А главные силы свеев мы теперь видим перед собой.

Ярл Паллиг довольно кивнул:

– Не совсем глупо то, что ты говоришь. Продолжай. Скажи, как нам теперь поступить.

Токе горделиво улыбнулся:

– Сигвальди с конунгом Свейном, поди, уже сложили свои силы, и теперь встретят свеев на восточном конце проливов. И все, что нам надо делать, это красться за ними и вступить в бой, когда свеи и люди конунга Свейна уже измотают друг друга. Мы захватим великую добычу и потеряем мало людей.

Ярл серьезно посмотрел на нас:

– Кто из вас согласен с Токе? Кто возразит?

Старый Бу кивнул первым:

– Ладно задумано. Мы уже потеряли немало людей, и не хотим терять больше. Теперь черед конунга Свейна с йомсвикингами принять на себя главный удар. А уж мы поможем, когда придет время.

За Бу кивнули почти все остальные хёвдинги. Дошел черед до Эстейна, и он сказал так:

– Молодой Токе, верю, мог бы обхитрить самого ярла Сигвальди, однако не все на войне решает хитрость. Коли так все, как сказал Токе, то конунг с Сигвальди сейчас заняты отрядом свеев в Эресунне. И коли Эйрик ударит им в тыл, то, может случиться, недолго они выстоят. Как бы снова конунгу Свейну не оказаться в Йомсборге с остатками кораблей, пока мы будем выжидать.

Ярл покачал головой, но сделал знак продолжать. И Эстейн сказал так:

– Следует нам задержать свеев в проливах, покуда наш конунг Свейн не разберет, что к чему и не повернет свои корабли назад. Да и если Сигрид вернулась, и Свейн и Сигвальди теперь бьются с ней, надо дать им время ее одолеть.

Ярл Паллиг пристально посмотрел на Эстейна и сказал:

– Что же, Эстейн Синий Змей, может быть ты и прав, однако при всей твоей мудрости не верю я, что знаешь ты, как с четырнадцатью кораблями выстоять против шести десятков.

Эстейн покачал головой:

– Мы оба знаем, Паллиг ярл, что в открытом бою нам не устоять. Однако видел я, как волки гонятся за стадом лосей и нападают то с одной, то с другой стороны, пока не отобьют самого слабого лося от всех остальных. Тут уж ему конец, коли все стадо не придет на помощь. Но вожак стада приходит на помощь один раз, приходит другой, а потом решает отдать одного, чтобы другие наверняка спаслись. И тогда слабый лось остается один на один с волками, а стадо уходит дальше.

Эстейн кивнул в сторону свеев.

– Они тяжело нагружены добром, взятым в наших в усадьбах. Они увозят в рабство наших женщин и детей. Мы легко нагоним самых медленных из них, и тогда конунгу Эйрику придется повернуть назад все свои корабли. Ветер дует с востока, так что мы всегда сможем поставить паруса и отступить. Потом, как только свеи снова повернут домой, мы кинемся на них снова, как волки на лося. И так, покуда они не устанут поворачивать и не бросят нам на растерзание какой-нибудь корабль.

Ярл Паллиг еще раз оглядел Эстейна с головы до ног, потом рассмеялся:

– Ты дал дельный совет, Эстейн Синий Змей! Ловко это ты придумал, насчет стада. Он обхитрил бы самого Локи! – Ярл оглядел всех нас.

– Вы, – ярл показал на меня и Эстейна, – пойдете первыми. Гребите, что есть сил. Я не хочу, чтобы конунг Свейн сказал потом, будто мы не дали ему помощи.

Пока наши корабли подходили к кораблю ярла один за другим, я смотрел, как Токе что-то шепчет Асбьёрну и показывает на Эстейна. Я подумал, что мудрые слова вложил в уста Токе сам Асбьёрн, чтобы тот смог дать дельный совет на собрании вождей. А Эстейн все испортил. И теперь Токе стал ненавидеть его еще больше.

Мы вернулись на свои корабли, и настало время для работы веслами. Такой тяжелой, что я думал, мышцы на моей спине лопнут – ведь я снова сел на скамью с гребцами. Кетиль запел песню про Рагнара и его сыновей, но его оборвал Хрольв Исландец. Он попросил позволения спеть свою песню, и я кивнул, разрешая. Скальд начал:

Голос скальда был чист и силен, он пел все новые строки про конунга Эйрика Шведского, что отравил на пиру своего брата, отца Стирбьёрна. Мы все увереннее подхватывали припев. Потом он запел и про Сигрид Гордую, про ее спесь и жадность, так что мы готовы были покатиться со смеху. С такой песней грести стало намного легче. Мы начали приближаться к свеям, которые никак не могли взять в толк, почему четырнадцать кораблей нападают на пять дюжин. Сначала они замешкались, видно, ожидая засаду впереди, однако вскоре продолжили путь. Кетиль Борода крикнул на весь корабль:

– Они решили, что им стоит нас бояться не больше чем медведю своры небольших собак. Они еще не знают, как эти собаки могут кусать медведя за пятки!

Как бы то ни было, люди конунга Эйрика сообразили, что отстающие драккары в опасности, и начали торопить гребцов. Два десятка более быстроходных кораблей замедлили ход и пропустили вперед отстающих, встав преградой между своими более медленными товарищами и нами. Однако мы не остановились, а пошли прямо на них. С корабля ярла Паллига зазвучал рог: мы шли в бой!

Расстояние между нами сокращалось, и я про себя считал: четыре полета стрелы, три, два. С кораблей свеев тоже раздался звук рога, и все их драккары начали разворачиваться в нашу сторону. Ярл Паллиг отдал приказ, и мы остановились, вспенив веслами серое море. Свеи двинулись на нас, и теперь пришел уже наш черед отступать. Мы развернулись и поставили паруса. Враги наши поначалу двинулись было в погоню, но потом, сообразив, что им нас не догнать, снова развернулись и пошли на восток.

Кетиль посмотрел на нас и сказал:

– Это может тянуться дольше, чем перетягивание каната между Толстым Карком и Хальвданом Собакой, когда оба они выпили подогретого пива, и ни один не хочет уступить. Теперь наш черед догонять свеев.

И все было так, как предсказывал Эстейн. Сначала все корабли свеев разворачивались, как только мы приближались к их замыкающему отряду. Затем, когда мы вошли в проливы, поворачивать стала только часть из них, а остальные продолжали путь. Наконец, свеи перестали разворачиваться даже тогда, когда мы подходили совсем близко.

Эстейн махнул мне со своего «Серебряного жеребца» и мы сблизили борта.

– Теперь самое время отбить слабого лося от стада, – крикнул он нам.

– Они все еще слишком близко один к другому, – ответил я. – Если мы подойдем к ним поближе, то нам придется биться с двумя кораблями каждому.

Эстейн махнул рукой на восток:

– Посередине проливов есть острова. Свеи могут обходить их с севера или с юга. Какой бы путь они ни выбрали, пока ярл Паллиг еще раз задержит замыкающие корабли, мы обойдем их с другой стороны и окажемся прямо в середине их стаи.

– Как волк, который врывается в середину стаи лосей, где бежит их молодняк, – добавил Толстый Карк.

Я кивнул, и мы Эстейном ушли севернее, когда свеи, обходя первый из больших островов, взяли южнее. Все наши люди налегли на весла, а ярл повел остальные наши корабли в еще одно притворное наступление. Уловка удалась. Еще два поприща, и мы оказались прямо в середине строя свеев. Эстейн показал на сидящий ниже других в воде корабль с окрашенными в красный цвет бортами, и мы рванулись к нему. Я снова перешел на корму к Кетилю:

– Даже если мы и нападем на какой-то из их кораблей, то что будет дальше? Разве остальные не придут ему на помощь?

Кетиль показал на едва заметную полоску светлой воды у нас впереди:

– Тут у нас мель. Чем ближе к берегу, тем мельче. Тот драккар сидит низко. В середине пролива он легко пройдет, но если мы заставим его пойти ближе к берегу, то он, бьюсь об заклад, сядет. У нас на борту только люди и оружие, мы легко подойдем к нему, а остальные свеи побоятся сесть на мель, ведь им эти воды неведомы. Лодки они спускать побоятся. Так что мы на их глазах захватим их корабль с большой добычей, а они не смогут ему помочь.

Я кивнул и сказал:

– Хорошо быть хёвдингом, когда другие думают за тебя, а всего трудов: время от времени ходить на совет и пить доброе пиво на пиру у ярла или у конунга. Зато весь почет достается тебе.

И снова все вышло по задумке Эстейна. Как только на красном корабле заметили, что мы идем прямо на них, они переложили руль и попытались сбежать от нас. При этом они оказались всего в двух полетах стрелы от берега. Их кормщик стучал обухом топора по фальшборту, гребцы налегали на весла изо всех сил. И вдруг послышался глухой удар и треск. Красный корабль резко остановился, люди на его борту попадали на палубу и в воду, а сверху на них рухнула мачта.

– Сел на мель! Теперь он наш! – крикнул Кетиль, подняв над головой топор. – Давно уже боги не дарили нам такой легкой добычи.

Хёвдинг на красном корабле уже был на ногах, и кричал своим людям, чтобы они рубили канаты и выбрасывали мачту за борт. Чтобы бросали за борт бочки и сундуки. В суматохе его мало кто слышал. Люди выбирались из-под накрывшего их паруса, кричали раненые. Наконец, кто-то бросился с топором рубить канаты, а еще несколько человек полезли в трюм подавать наверх тяжелые бочки. Однако было уже поздно. «Летящий» и «Серебряный жеребец» подошли к красному кораблю с двух сторон, и мы почти одновременно запрыгнули к нему на борт.

Я не забуду той битвы. Я чувствовал себя так, как будто в меня вселился дух великого воина, чье имя я носил. Свеи были настолько растеряны, что мало кто из них мог сравниться со мной в схватке. Их движения были неуверенными и скованными, то и дело они оглядывались на своего хёвдинга вместо того, чтобы всем вместе насесть на нас и сбросить в море. Я разил мечом вправо и влево, и почти каждый мой удар попадал во врага. Я кричал им, что мщу за отца и брата, а они, видя мое лицо, измазанное чужой кровью, расступались перед моим мечом. Хёвдинг свеев попытался собрать своих людей на носу и построить стену щитов. Им какое-то время удавалось держаться, видно, они надеялись, что с других кораблей придут к ним на помощь.

И действительно, остановившись перевести дух, я увидел, как два их больших драккара повернули и начали сближаться с нами. За ними повернули еще два корабля. Наших же кораблей не было видно – все они оставались где-то позади. Свеи подходили к нам медленно, меряя глубину. Скоро стало возможным различить узоры на их щитах и торжествующие улыбки на лицах их вождей. Еще две дюжины ударов весел, и они бросятся на нас с трех сторон, топорами раскалывая щиты и мечами круша шлемы. Мы остановились, переводя дыхание, и готовясь к новой схватке. И тут снова раздался треск. Первый из идущих на помощь драккаров свеев сел на мель. И второму ничего не оставалось, как развернувшись, принять с него канат и изо всех сил ударить веслами. Два других корабля тоже остановились в нерешительности.

Увидев это, хёвдинг свеев на красном корабле крикнул что-то своим людям, развернулся и бросился в море. Я не знаю, упражнялся ли он специально снимать кольчугу в воде, но очень скоро я увидел его голову над волнами. За ним бросились и остальные, и Толстый Карк остановил мою руку, когда я собирался метнуть в одного из беглецов подобранное копье.

– Пощади их, хёвдинг, – тихо сказал Карк. – Твой меч уже сжал свою жатву сегодня.

Я словно очнулся и посмотрел на воинов вокруг. Кое-кто смотрел на меня с восхищением, а кто-то с опаской. Я подумал, что теперь мне не отмыться от печальной славы берсерка. Но ко мне подошел Эстейн, тоже измазанный черной кровью, и сказал:

– Когда бы ты был с нами у Лунденбурга, Сигурд Быстрый Меч, ручаюсь, саксы не отделались бы так дешево.

Все рассмеялись, и я увидел, как с лиц многих моих людей исчезла настороженность. Воинов, прослывших берсерками, уважали и боялись. Но немного было тех, кто хотел спать с ними в одном шатре или грести на соседних скамьях. Мало кому из них удавалось сдержать внезапный гнев, даже находясь среди товарищей, давших такую же клятву. И те, кто оказывался поблизости к ним, радовались, если при пустячной ссоре удавалось отделаться небольшой царапиной, а не отправиться пировать в Валхаллу.

Свеи невдалеке сняли свой драккар с мели и подбирали беглецов с красного корабля. Они кричали нам что-то обидное, обзывая нас трусами, и предлагая нам бросить нашу добычу и выйти к ним на глубокую воду, чтобы сразиться. Наши люди просто смеялись им в лицо и звали отправиться к нам вплавь, коли они такие смелые. Хёвдинг с красного корабля, едва выбравшись на палубу, крикнул нам:

– Назовите мне ваши имена, чтобы я знал, кто теперь должен дрожать в ожидании моей мести!

Эстейн приложив руки ко рту, чтобы его слова лучше доносились до свеев, крикнул в ответ:

– Меня зовут Эстейн Синий Змей, и еще в начале лета я был простым воином на корабле моего хёвдинга. Но добрый ярл Ульф из Вестероса подарил мне этот корабль перед тем, как умереть. Теперь ты назови мне свое имя, вождь, чтобы я знал, кого мне благодарить за второй подарок.

Свей крикнул нам в свой черед:

– Меня зовут Свейн Кровавый Шлем, и теперь вам стоит, ложась спать каждую ночь, молить богов, чтобы они даровали вам еще один день отсрочки от моей мести!

Тут уж я не выдержал и громко рассмеялся, а после крикнул:

– Меня зовут Сигурд Харальдсон. А люди прозвали меня Быстрый Меч, и я легко сделаю твой шлем кровавым, если мы встретимся с тобой лицом к лицу. Но как бы ты ни клялся, думается мне, что не скоро это случится, судя по тому, как быстро ты прыгаешь за борт, когда тебя ждет схватка. Не подскажешь ли, как ты называл свой замечательный корабль, а то мы уже устали придумывать новые имена драккарам, захваченным у свеев?

Мои люди расхохотались, и Хрольв Исландец сказал:

– Молод ломатель браслетов, но ранит он словом, как сталью!

Свеи совещались, но, кажется, не могли ничего придумать. Из-за острова показались корабли ярла Паллига, и хотя свеев все равно было намного больше, никто из них не хотел отставать от своих основных сил. Потому вскоре они снова сели на весла и пошли на восток, оставив нас с захваченным красным драккаром. Кетиль Борода сказал:

– Будь у них побольше времени, можно было бы связать пару плотов и перенести на них груз, уменьшив осадку. Или перераспределить груз между кораблями. Однако, видно, им сейчас не до этого, раз они так упорно стремятся на восток.

Ему ответил Эстейн:

– Либо там на востоке идет бой, либо они бегут обратно в Свитьод, что есть сил.

Хальвдан Собака сказал:

– Что же, теперь мы это можем узнать из первых рук.

И он показал на полдюжины раненых свеев, оставшихся на красном корабле.

Мы нашли пару из них, кто еще был в сознании, и расспросили. То, что мы услышали, ударило нас как обух топора по кожаному шлему. Выходило, что конунг Эйрик умер, а его вожди начали ссориться о том, кто теперь будет старшим над войском. Тем временем люди терпели, подъедая награбленные запасы, но в конце концов не выдержали и сами решили идти домой. Тут до них дошли вести о том, что конунг Свейн Вилобородый идет им навстречу с сильным войском. Тогда они условились провести его, чтобы не принимать боя, покуда нет меж ними согласия и единого вождя.

Пленный свей, у которого была ранена ударом топора правая нога, рассказывал:

– Мы отобрали двенадцать кораблей поплоше и перегрузили с них всю добычу на оставшиеся корабли. Те двенадцать пошли через Эресунн между Сьяландом и Сконе и должны были заманить силы Свейна на север, пока мы проходим по среднему пути между островами.

– А что будет с теми двенадцатью, когда Свейн их догонит? – спросил я.

– Их бросят, а команды вернутся в Свитьод по суше через Гётланд, – ответил свей, которого в это время перевязывал Кетиль Борода.

– А почему, ты думаешь, Свейн не погонится за вами, когда поймет, что его провели? – спросил Кетиль.

– Между нашим новым конунгом Олафом сыном Эйрика, что правит теперь в Упсале, и конунгом Свейном Вилобородым нет вражды. Сигрид Гордая, мать Олафа, послала Свейну просьбу о мире, как только вернулась в свои земли.

Хальвдан Собака подытожил:

– Выходит, что вы задумали забрать всю добычу, а потом сразу замириться?

– Выходит, что так, – грустно согласился свей. – Только нам одним из всех наших, не повезло.

– А отчего помер король Эйрик? – спросил Кетиль.

– От похоти и жадности, так говорят люди, – ответил свей. – Говорят, его новая наложница, которую он сделал своей женой, своими любовными ласками совсем его заворожила. А когда Сигрид покинула наш стан, так Эйрик и вовсе перестал выходить из шатра, так что эта колдунья выпила его без остатка.

– Хотел бы я оказаться на его месте! – воскликнул Хальвдан Собака. – Уж я-то показал бы ей, в чем разница между воином в самом соку и стариком, что не может пешком на поле боя дойти, а ездит на колеснице с быками. Уж я бы ее заездил до полусмерти!

– Здоров ты хвастать, – сказал Кетиль. – Да только не видал я что-то объезженных тобой дев. Только за серебро с тобой и идут.

Все рассмеялись, и даже Хальвдан улыбнулся:

– А пусть и за серебро, если его у меня, как рыбы в море. Только вот уже с весны я женщин не видел. Все больше твою немытую бороду. Тут уж за чистое женское личико и золота не пожалеешь.

– Кстати о золоте, – раздался голос Эстейна. – Тут есть немного.

Он вылез из трюма и показал нам небольшой ларец, окованный железом. Откинув крышку, он повернул ларец так, чтобы все видели. И мы в один голос ахнули: ларец был полон золота: кубки, блюдца, монеты. Пленный свей поморщился и опустил голову. Но Кетиль поднял его лицо за подбородок.

– Это то, что вы взяли в Еллинге?

– Да, – признался пленный. – Наш хёвдинг, Свейн Кровавый Шлем, был первым, кто ворвался в усадьбу конунга Свейна после битвы на море.

– Это плохо, – сказал Кетиль и нахмурился.

Все вокруг тоже расстроенно хмыкали. Я спросил Кетиля:

– А что плохого в том, что мы отбили золото из Еллинге.

– Плохо то, что по справедливости нам придется отдать золото конунгу Свейну, – был ответ.

Тут я сообразил, что такой ларец сделал бы богатым каждого из нас. Но делать было нечего. Люди слышали, что это золото конунга Свейна, а мы были людьми конунга. К тому же драгоценности такой тонкой работы ни с чем не перепутаешь, даже если бы кто-то захотел утаить часть. Эстейн осторожно закрыл ларец и завязал его поясом, чтобы он случайно не раскрылся. Наши люди мрачно смотрели на это, но никто не возразил. Казалось, что та победа, которую мы только что одержали, превратилась совсем в ничто из-за того, что золото, подобно рыбе, сверкнув чешуей, уплыло от нас в морскую пучину.

И когда уже все готовы были завыть с тоски, из трюма показалась довольное лицо Толстого Карка. Он ухмыльнулся и выложил на палубу два развязанных мешка. Из одного из них посыпались монеты. Одна из них подкатилась к моим ногам, и я первым ее поднял. Эстейну хватило одного взгляда, чтобы сказать:

– Это серебряные пенни короля Этельреда, которого в наших краях зовут Адальродом. Не думаю, что мы сможем найти их хозяина, потому как всему нашему войску в Англии выдали плату такими монетами. Грустно, конечно, что мы не сможем возместить все по справедливости, но тут уж ничего не поделаешь.

Эстейн вздохнул, и ответом ему был громкий торжествующий рев. Так что я едва расслышал, как Эстейн тихо сказал Карку:

– Лучше пересыпь монеты из этих мешков куда-нибудь в более надежное место. А мешки утопи – на них еще можно разглядеть клеймо конунга Свейна.

Я поглядел на Эстейна с вопросом в глазах, но он только похлопал меня по плечу и спросил:

– Конунг получит свое золото?

Я кивнул.

– Если бы не мы, то где оказалось бы серебро? – снова спросил Эстейн.

– В Свитьоде, – ответил я.

– Думаю я, что конунг и так вознаградил бы нас за то, что мы вернули ему самое ценное, но его терзали бы сомнения, сколько нам дать по справедливости. Он мог бы потерять сон и все бы высчитывал, как не показаться чересчур жадным и не выказать излишнюю щедрость. А так мы просто отдадим все золото ярлу Паллигу, и пусть они с конунгом Свейном сами решат, какая награда кому причитается.

Я рассмеялся.

– А корабль? Кому достанется корабль?

– По обычаю корабль разделят между всеми воинами на четырнадцати кораблях ярла Паллига, ведь они отвлекали другие драккары свеев, пока мы тут искали, чем поживиться. Но мы получим двойную долю.

Я вздохнул, потому как представил, как нелегко будет высчитать мою, даже двойную долю среди того серебра, что причиталось другим семи сотням воинов. Но Эстейн снова похлопал меня по плечу и показал глазами на Толстого Карка, который, насыпав в пустые мешки немного камней из балласта на дне трюма, бросил их в воду.

Вскоре подошли наши корабли, мы разгрузили красный корабль и стащили его с мели. У свеев он назывался «Пламя», и мы решили сохранить это имя. Не торопясь больше, мы прошли проливы и вышли в море у восточного берега Сьяланда. Паруса свеев уже почти скрылись из глаз на востоке. Ярл Паллиг велел нам пристать к берегу, мы зажгли костры и впервые за много дней выпили вдоволь пива. Того, что взяли на борту «Пламени».

На следующий день на севере показались паруса, и появился флот конунга Свейна. Конунг сошел на берег, а корабли йомсвикингов, не причаливая ушли на юго-восток. Свейн был мрачен, как грозовая туча. Но ярл Паллиг знал, как его развеселить. Он подозвал слугу и тот вынес ларец, все еще перевязанный поясом Эстейна. Когда пояс сняли и Свейн узнал ларец, он почти выхватил его из рук слуги. После того, как он трясущимися руками открыл крышку, его лицо посветлело, и он улыбнулся:

– Вижу я, ты и здесь успел вперед меня. Гляди, как бы мне не пришлось поспорить с тобой за твою удачу – слишком она велика, чтобы доставаться одному человеку.

Ярл Паллиг склонил голову и смиренно произнес:

– Моя удача принадлежит тому, кому я дал клятву.

Они помолчали немного, а потом Паллиг спросил:

– Конунг, почему корабли ярла Сигвальди не пристали к берегу. Обидел ли я его чем-нибудь.

– Я велел ему идти в Йомсборг и там заниматься торговлей. Это ему лучше всего удается. Мы полдня гнались за дюжиной кораблей, а Сигвальди говорил, что это передовой отряд и он выведет нас к главным силам. Потом свеи пристали к берегу и ушли в глубь страны посуху. А нам оставили двенадцать старых посудин, очищенных от всего добра лучше, чем ореховая скорлупа, два года пролежавшая в беличьем дупле. Мне надо было заплатить моей дружине, а вся добыча не стоила и ста марок серебра. Так что Сигвальди теперь обложит новой данью вендов, что торгуют в Йомсборге, чтобы вернуть мне должок за мои напрасные труды.

Паллиг кивнул:

– Я слышал, Сигрид Гордая прислала людей, чтобы заключить мир. Ты мог бы попросить денег у нее.

– Попросить и получить – это не одно и то же. Наши усадьбы разорены. Хлеб не сжат, работники разбежались и прячутся по полям. А чтобы вытянуть деньги из Сигрид и ее сыночка, нового конунга свеев, мне придется вновь собрать все корабли и идти к Упсале. Так что это затянется до осени. Нет! Мне очень кстати придется мое золото, что ты вернул. Я вознагражу тех, кто был со мной, а потом получу свое со свеев, когда мы вновь наберемся сил.

Паллиг снова кивнул:

– Очень мудрое решение, конунг. Позволь предложить тебе пива, что мы взяли у свеев. Оно не такое забористое, как наше, но в походе не принято привередничать.

И ярл с конунгом скрылись в шатре Паллига. А я проводил взглядом уходящие корабли йомсвикингов, жалея, что нескоро мне теперь придется увидеть Аркону и Йомсборг. Зато я радовался, что не пройдет и трех дней, как мы окажемся на Фюне, и я займу на пиру у ярла Паллига достойное место, где меня сможет увидеть Гунхильд. И если даже тогда, после нашей детской схватки с Токе, она поцеловала меня, просто хватив лишку меда, то теперь я предстану перед ней бывалым воином.

Мысли о жене ярла все не оставляли меня, и я не знал, радоваться этому или печалиться. Однако, я знал, что судьбы нам не изменить, и если я стал хёвдингом, то теперь по положению я все-таки ближе к ней, чем когда был простым младшим сыном бонда. А со всей добычей, что мы взяли, становился я и богачом не из последних, так что мог теперь, не боясь, встретить ее взгляд.