Зов сатаны

Эти уцелевшие строфы из сожженной десятой главы Пушкинского Евгения Онегина, иной раз, кажется, написаны были не полтораста лет назад, а в наше блудливо-циничное время. Слом народного строя, размывание национального самосознания, уничтожение традиционных ценностей, не в лоб и не разом производились. Все начиналось с «кукишей в кармане», «интеллектуальных» бесед и анекдотов. Заграница, конечно, помогла. Давно уверовавшая, что прямым натиском Россию не сломить, она сделала ставку на пятую колонну, на внутреннюю шкодливость определенной части россиян. И не ошиблась. То, что не сделали десятилетия открытой борьбы с Советами, на что были потрачены миллиарды и миллиарды долларов, совершили «безделье молодых умов, забавы взрослых шалунов».

Кстати, о анекдотиках. Помнится, один известный деятель признался как-то: «Когда в год столетия со дня рождения Владимира Ленина, я услышал хохмочку про Ильича, рассказанную не на ушко кому-то, а во всеуслышание, то понял: этой власти жить немного». (Раннее за анекдотики политические, антисоветские, разумеется, приходилось «шутникам» держать ответ суровый.) Теперь же «царь дремал». И «мятежная наука» в расслабленное нутро людей, ориентируемых уже не на свершение великих дел, а малых, входила, как нож в масло.

Прельщенные сатанинскими посулами свободы, гласности, независимости, возможностями стать миллионерами, собственниками земли и предприятий, люди как будто забыли, хотя многие, вероятно, и не знали об искушениях дьяволом Христа, забыли, что богатства не даются, а создаются, что все, даже очень сильные державы были или будут разрушены не чем иным, а демократией. Это еще Достоевский предвещал. Но простодушный, доверчивый, незлобивый народ наш, именно незлобивый, он даже песен не слагал злобных, «Барыню» и ту пел с веселостью, а не с негодованием, поддался зову сатанинских сирен.

Да, вскоре почти все бывшие советские граждане стали миллионерами, правда, миллионы вдруг оказались деревянными и ничего не стоящими, а вот некогда бесплатное жилье, образование, здравоохранение стало поистине стоить немалого количества настоящих денег, заработать которые не так-то просто: рухнули заводы, фабрики, колхозы, совхозы. Защиты искать было не у кого: Красная Армия, советские органы власти, народный контроль, стоявшие на страже интересов народа, изрядно компрометировались и разгонялись.

Народ стали лишать его славы, истории, памяти, превращать в бессловесное быдло. Такого не знала даже царская Россия. Вспомним Екатерину Великую, которая писала что мы «должны иметь одну цель, одно намеренье, один общий подвиг, чтобы представить величайшую славу России и чтобы служить потомству зеркалом и предметом соревнований. Всякий другой оборот не приличен и вреден».

Беспредел, опрокинувший одемокраченную и околпаченную Россию навзничь, лишил народ любви. А без нее нет, как известно, правды. Гуляй нечисть, гуляй сатана, кради остатки совести и чести у раздробленных, разобщенных, переполненных злой энергией людей, еще недавно вполне порядочных и живущих в очищенных в большинстве своем от мерзостей и пакостей жизни домах. Но знать, не зря писано евангелистом Лукой: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и, не находя, говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел; и, придя, находит его выметенным и убранным, тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там – и бывает для человека того последнее хуже первого».

 

Мы все за реформы

Эти слова то и дело слышишь от разных людей и на разных уровнях. Слышишь так часто, и произносятся они порою столь искренне, что остается лишь удивляться: почему же эти самые реформы так трудно идут у нас? А если и идут, так с точностью до наоборот – вместо свободы, взметнувшейся, как всегда на первых порах, неистово, люди обретают новый ГУЛАГ – экономический. Их великая энергия, нравственная основа, экология души под двуязычные разглагольствования правителей страны и их друзей «демократов» уходят в свисток, расходуются на пустые хлопоты, на ненужные дела. Почему же это происходит? А потому что реформы нынешние носят «верхушечный характер» и проводятся вовсе не в интересах тех людей, что поверили в свое время всевозможным правительственным и президентским декларациям относительно формирования среднего класса и дружно встали в очередь в затхлых коридорах бесчисленных регистрационных палат по узакониванию различных ТОО, АО, ИЧП и так далее, взамен государственных хозяйственных структур. Не спорю, кто был циничен и смог оказаться в нужное время, в нужном месте и вошел в бизнес не производительный, а спекулятивный, разрушительный, тот кое-что съел. Тот же, кто шел путем праведным…

Не утрируя ситуации, напротив, стараясь найти хотя бы слабые ростки доброго и созидательного в действиях некоторых предпринимателей, вставших на указанный реформаторами путь, близко мне знакомых, я выношу на суд читателя их непростые судьбы.

 

Доцент в сельсовете

Флеровы в нашей округе считались ребятами башковитыми. Окончив в военное и послевоенное лихолетье сельскую среднюю школу, все (а их было четверо братьев и сестра) поступили в высшие учебные заведения. Да какие! Самые что ни на есть элитарные, престижные в то время институты физики и химии. Окончили, работали в закрытых предприятиях, НИИ, кто-то стал профессором, доктором, старший брат лауреатом Государственной премии, а мой одногодок – младший из Флеровых, Слава, – возглавил в звании доцента кафедру химии в Горьковском политехническом институте.

Тут вообще-то, наверное, дали знать о себе гены. Отец многочисленного семейства, Николай Алексеевич Флеров, преподавал нам в школе математику, был поповским сыном. А в народе в былое время не зря говорили: каждый бы стал попом, да голова клепом. Кстати, на приусадебном своем участке, на отрезке бывших когда-то богатых церковных земель, занимался Николай Алексеевич огородничеством, выводил какие-то особой стойкости и урожайности помидоры, рассаду которых в окрестных деревнях считали за счастье заполучить. Жил он в доме своего отца, на удивление не отобранного после революции и не растащенного жаждущими справедливости горлопанами и голодранцами. Видно, великим авторитетом пользовался батюшка у прихожан: не дали в обиду, а что касается самого Николая Алексеевича, то, помню, уважали учителя в селе больше, чем кого-либо.

Но все это я говорю так, к слову. Главное-то в другом. Приезжаю недавно в родные края проведать оставшихся в живых родственников и слышу: «А у нас новость – всем новостям новость! Слава Флеров на землю вернулся». «Как это?» – не понял я поначалу. «Да вот оставил и институт, и городскую квартиру, приехал в деревню, поселился в дедово-отцовском доме. Со всей семьей: женой, сыном, дочкой». – «Так он, слышал, чуть ли не доктором наук был?» – «Говорит, как принял решение вернуться, отложил защиту, а то, дескать, еще больше смеяться станут: в таком-то положении и в село…» – «Что же он делает-то?» – «Дом ремонтирует, двух коров завел и сельсоветом руководит: назначен главой местной администрации».

Ну и ну! Топаю по весенней липкой грязи в бывший сельсовет. Что-то же заставило его в столь смутно-заполошное время сделать решительный выбор, что-то увидел он, светлая ученая голова, в этом нашем, по общему признанию, «медвежьем углу» такое, что перевесило на чаше весов и городской комфорт, и складывающуюся удачно научно-преподавательскую работу.

– Помнишь, – сказал он, – как в детстве моя мать – она литературу преподавала – на одном из уроков прочитала нам, оболтусам, слова Ломоносова о том, что богатство России будет прирастать Сибирью? Так вот, сейчас я бы хотел немножко перефразировать гения: богатство России станет прирастать провинцией. После крушения Союза именно она стала, на мой взгляд, опорой и надеждой нашего государства.

Услышав такое, я невольно поежился. Сейчас деревня переживает такой упадок, о каком лет пять назад и понятия не имела. А все эти страсти вокруг земли, фермерства, бытия колхозов, совхозов, обустройства усадеб… Что он думает, садовая голова, по этому поводу?

– На днях медпункт сгорел, – вздохнул Флеров. – Тот самый, что у пруда стоит. Потушить пожар не смогли: воды не было. Пруд-то заилился. Да надо чистить. Как? Руками, конечно. Народ подымать нужно. А ты что, забыл, как во времена нашего детства по весне и мосты, и дороги ремонтировали собственными силами. И пруды чистили всем миром. Как на праздник люди выходили на общее дело.

– Так это тогда было, когда еще люди понимали, что в одиночку крестьянину, скажем, просто-напросто не выжить. А сейчас вон как народ растолкли. Всяк под себя гребет, все против всех выступают. Говорить же о коллективном ведении хозяйства теперь вроде как и неприлично. Ортодоксом, красно-коричневым прослывешь.

– Ну ты даешь. Этак и Энгельгарда надо причислить к этой компании. Он, послушай-ка, что говорил: «Лучшим примером того, какое значение в хозяйстве имеет ведение дела сообща, соединенное с общежитием, служит зажиточность бывших крестьянских дворов и их объединение при разделах…»

Так считал человек здравого ума. И у меня есть все основания верить ему, поскольку поднял он, как известно, собственное имение на необыкновенную высоту. Да и пример наших костромских коллективных хозяйств, где люди не растеряли крестьянской закваски, единства цели, убеждает: надо крепче держаться друг за дружку, и тогда вынесем все невзгоды. Взять бы совхоз «Шуваловский», который возглавляет уже 15 лет Юрий Павлович Федосеев. Ежегодно тут производят порядка 2500 тонн свиного мяса – половину всей свинины области. Именно при коллективном труде здесь построили современный поселок, школу-десятилетку, садик-ясли на 200 мест, столовую, магазины, медпункт, спортклуб, и многое другое.

– Слава, я знаю Юрия Павловича, но и он ныне кряхтит. Цены-то закупочные на сельхозпродукцию не очень растут, а вот на машины, сельхозинвентарь только в прошлом году увеличились в 25 раз.

– Тем более частнику такое давление не выдержать. А вообще государству тут надо тоже крепко подумать. Строительство дорог на селе, газификация – это его забота. И дико, когда при свертывании, скажем, социальных программ где-то отказываются от возможности иметь аптеку, библиотеку. Даже при царе они содержались за счет земства.

– Ты что, принципиально против фермерства и продажи земли в частные руки?

– Как тебе сказать? Сейчас, как в сталинскую пору, у нас стали оплевывать НЭП. Но ведь во времена его деревня поднялась на ноги за два-три года. А за счет чего? Да за счет того, что землей тогда не спекулировали, а вернули ее крестьянам. К тому же со всех концов света навезли сельскохозяйственную технику да инвентарь. Косы были и шведские, и немецкие, и австрийские, а сеялки да веялки аж из Америки. Вспомни-ка, после войны еще работали у нас маслобойки в деревнях, льнотрепальные заводы с импортным оборудованием. Кстати, о чем сейчас и хлопочу, так о возрождении этих самых крупорушек, льноперерабатывающих пунктов, маслобоек. Ну, право, духу уже не хватает сдавать в райцентр на молокозавод первосортнейшее молоко за бесценок.

И о фермерстве. По-моему в нем и многие наши правители разочаровались. В начале прошлого лета хвастались: «У нас 150 тысяч фермеров. Под осень захныкали: «Фермеры не оправдали надежд». А тут надо спросить нынешних государственных деятелей: «А что вы дали им, кроме пустой земли?» Ничего. А вот Столыпин и продолжатель его дела Кривошеин, наделяя крестьян отрубами, между прочим из резервных земель, давали им и ссуды – не деревянными, а золотыми рублями, не по рыночной цене, а льготной, и строительные материалы – не гнилые, разумеется.

А ныне толкуют о продаже земли. Кому? Крестьянам? Да им не на что, извините, портки купить. Говорят: найдутся богатые люди. Найдутся. Барыги. Так что, им и передать в рабство нынешних колхозников и совхозников – крестьян? Но ведь подобное уже было в 1929-1930 годах.

Земельный вопрос в России, надо заметить, всегда был роковым. Поспешное решение может вызвать такую смуту, что всем станет тошно.

Как хочется, чтобы бескрайняя наша земля – земля-кормилица, провинциальная земля – стала обетованной. Надо сделать ее таковой, пока есть силы. Ты-то что сидишь там, в столице? Что держит? Квартира? Кресло? Секретарша?

…Эх, Вячеслав Николаевич! Удачи тебе. И давай встретимся, ну, скажем, лет через пять. Что-то услышу…

* * *

Мы не встретились с ним через пять лет. Но мой другой однокашник – теперь тоже москвич, посетивший родные края, сойдя с поезда, не увидел, как бывало, рядом родной деревни. Она заросла лесом и бурьяном. Дома повалились, а люди, кто смог, разбежались.

Флеров же, бросивший председательское поприще, пишет теперь (и уже написал частично) историю исчезнувших деревень, стоявших плотно некогда вокруг главного у нас села Контеево.

 

Деликатес… и проблемы деликатные

Его мне рекомендовали как человека талантливого. Сам же Борис Николаевич услышав о себе такое, недовольно поморщился:

– Немного нашему брату требуется, чтобы талантливым слыть – не теряй лишь здравого смысла.

– Вот те на! Я-то считал, что люди с изюминкой – это люди «с чудинкой» и с тем самым здравым смыслом ладят далеко не всегда. Да, собственно, и Рагулин, как показалось мне, действует вопреки ему. В наше сумрачное, нестабильное время, когда редкий хозяйственник, руководитель (а Борис Николаевич – директор предприятия) не пытается как можно больше выкачивать из вверенных ему ресурсов, дабы выжить и нажиться, он возьми и займись строительством для трудового коллектива сауны с бассейном, физкультурно-оздоровительного комплекса, зала для отдыха, реконструкцией и расширением цехов, очистных сооружений, приведением в порядок административного корпуса и т. д. и т. п. Словом, из 240 миллионов рублей прибыли, что получило предприятие за год работы, ровно половину «угрохал», или, как теперь говорят, инвестировал в соцкультбыт и расширение производства. И это, повторяю, в наше время, когда многие одним днем живут. Но Рагулин так рассудил:

– Конечно, чтобы только «выжить и нажиться», лучше всего полученные деньги на зарплату пустить. Такое ныне делается запросто. Но мы-то хотим жить, а не наживаться. А для этого надо строить.

Каково! Часто приходит слышать сейчас подобные суждения. Но и я хорош! До какой же степени надобно было поддаться временщицким настроениям, чтобы в разумных, толковых рагулинских действиях узреть отклонение от здравого смысла.

И все-таки он удивляет. И удивлял многих раньше – когда по собственному желанию сменил пост заместителя директора крупного завода на должность руководителя малого предприятия, правда, самостоятельного. Но кто тогда всерьез полагал, что подобная самостоятельность и впрямь что-то может дать.

В том-то вся и штука, что сам Рагулин рассуждал и действовал весьма серьезно и осмысленно, увидев в нечетких еще хозяйственно-социальных подвижках той поры черты будущей скорой приватизации и демонополизации, крутого поворота общества к смене форм собственности. И коллектив, им возглавляемый, принимает решение о выкупе предприятия, акционировании его.

Они стали среди тружеников такого рода производств, да, по сути и единственным до сей поры, кто не упустил своего шанса и получил в полное распоряжение цех, а теперь завод. Они истинные его хозяева, единственные акционеры, учредители, владельцы. Доля собственности каждого – священная его доля, которая может передаваться по наследству и остается за работником, приносит ему доход даже в случае увольнения с завода. Данное положение закреплено уставом.

С завода, понятно, никто не ушел. А о наследниках, детях своих, как и подобает истинным родителям, здесь думают, трудом приумножая свой, не только оборотный, но и основной капитал. Потому-то и расширяют тут производство, улучшают технологию, повышают качество продукции, идя сознательно на немалые траты в ущерб сиюминутной выгоде.

Кстати, если бы на заводе поддались искушению, то эту самую сиюминутную выгоду могли бы извлечь колоссальную. Коллективу, Рагулину иностранцы не раз предлагали создать совместное предприятие, сулили и импортное оборудование, и зарплату в «зелененьких». Не на тех напали. «Мы ориентируемся на российский рынок, – сказал Борис Николаевич, – поддерживаем контакты с военно-промышленным комплексом, по конверсии приобретаем у них, что нам надо. Надежнее, знаете ли, свое-то, отечественное. С заморским оборудованием недолго и в зависимость попасть. Выйдет из строя деталь и… Также и «зелененькие». Они для многих заманчивы. Но работать на них, значит, опять вкалывать, извините, по найму. В любую минуту могут хозяева новые «взашей прогнать».

– Хотя и чувствую: иностранные партнеры враз бы помогли справиться с теми трудностями, что стоят сейчас перед нами, и преодолеть которые без поддержки властей нынешних нелегко, – продолжил Борис Николаевич.

– Не понял.

– Что тут непонятного, – махнул рукою Рагулин, – вот для гаража, других нужд немножко землицы нужно. Завод-то на половине гектара располагается. Кстати, и эту кроху, несмотря на президентские указы, выкупить мы не можем – арендуем. Для иностранцев же проблем, слышно в этом плане меньше. Ну, просто хоть, как генерал Ермолов, проси у царя «присвоить звание немца…» А у нас мечта – открыть свой фирменный магазин, куда бы люди шли и знали: здесь продается продукция, произведенная таким-то предприятием, такими-то людьми…

Однако прошу прощения, что до сей поры не поведал читателям, что же производит завод. Колбасы, сосиски, сардельки, копчености. «Э-э-э, – скажет бедный наш потребитель, – это его продукцию нам за бешеные деньги продают». Что тут ответить? То, что завод покупает сырье или, как выражаются профессионалы, мясо на кости втридорога – так от этого покупателю, понимаю, не легче. Тем не менее идею Рагулина о своем магазине хотелось бы поддержать. Право, то не пустые слова. Такой «торговой дом», фирменной, именной, наподобие существовавших в достопамятное время, скажем, булочных Филиппова, рыбных магазинов Попова (пора же начать возрождать славные традиции), бесспорно, действовал бы и в наших интересах. Дорожа маркой, именем, здесь, во-первых, вряд ли бы подсовывали нам черте что, простите, а во-вторых, в собственных магазинах производителей продукция дешевле. «Точно, точно, – резюмировал Борис Николаевич, – потому как торговая наценка в таких случаях вдвое-втрое ниже».

Да что там говорить. У «рагулинского завода» уже стоит небольшая торговая палатка. Неудобно, конечно, работать в ней. И покупатели мерзнут, стоя на улице. Но стоят, ибо, не поверил своим глазам, колбасы и полуфабрикаты продавали в полтора раза дешевле, чем в городе. И продукт-то шел свежий, не залежалый.

– Эх! – вздохнул Рагулин. – Если бы нам еще и хладобойню свою иметь! Сколько бы пользы было. Все шло бы в дело. И пищевая кость, и пищевая жилка, и кровь и многое другое, что, если правду сказать, в хозяйствах нередко просто-напросто утилизируется, уничтожается, то есть.

Ведем переговоры на эту тему с Леонидом Павловичем Кавалевским – главой администрации Домодедовского района и Александром Николаевичем Печеневским – директором агрофирмы «Красный путь», со свинокомплекса которой получаем в основном мясо-сырье. Просим: выделите пару гектаров под хладобойню, все затраты на ее строительство на себя возьмем, а пользоваться ею и вы будете – тянут с решением. Хотя выгода очевидная. Каких бы потерь удалось избежать. Обидно. Главное, и земля есть. Пустует в настоящее время… А мы-то уже и лабораторию у себя подготовили, в которой разработали рецептуру на новые виды вкусных, относительно дешевых колбас с животными и растительными добавками.

Надо заметить, что коллектив предприятия, возглавляемого Рагулиным и носящего следующее название: «Акционерное общество – колбасный завод «Коломенский», невелик (около 150 человек), но трудятся дай бог, как говорится. 16 тонн колбасных изделий за смену – вот его выработка. Кстати, все строительные, отделочные работы, реконструкцию производства осуществляют здесь своими руками.

– В принципе мы малое предприятие, – говорит Рагулин. – И по всем существующим положениям нам должны идти навстречу и в льготном кредитовании, и выделении того же участка – хоть под магазин, хоть под хладобойню. Но, увы. Везде рогатки Я понимаю, конечно, психологию чиновника – ему терять свое влияние не хочется. Но есть же законы. Их исполнять надо. Мы в свое время поверили и Президенту, и власти и, как видите, во многом преуспели. Эту веру не расшатывать, а крепить надо.

Безусловно, надо. Еще как! Уж очень хочется поскорее видеть и покупать в «рагулинском магазине» по доступным ценам вкусные деликатесы.

* * *

Увы, рагулинских «мяс» мы так и не увидели. Нас пичкали в основном перемороженным, перемытым в хлорке и кислотах зарубежным дерьмом. А Рагулин – он успокоился. Вернее, его успокоили. Он лежит теперь на кладбище.

 

А была у повара мечта

Он не был ни атомщиком, ни сотрудником сверхсекретного НИИ, не принадлежал к когорте чиновников, имеющих доступ к государственным тайнам, не работал в контрразведке, но подписок «о неразглашении» дал за свою жизнь столько, сколько, поди, мало кому снилось. А был он и остался шеф-поваром. Но каким! Знающим, пожалуй, тонкости и секреты приготовления блюд всех национальных кухонь мира.

Он кормил Хайле Селассие и Реза Пехлеви, Никсона и Хаммаршельда, его редкое умение, а вернее сказать искусство, ценили Курчатов и Королев. Для устройства неофициальных, в домашней обстановке обедов с высшими представителями руководства зарубежных стран его приглашали первые лица нашей страны: Хрущев, Брежнев, Андропов. Дружбы с ним искали именитые деятели науки, литературы, театра, спорта. Кое-кто находил. Я видел его на фотографиях в обнимку с Гавриилом Илизаровым, Владимиром Высоцким, Константином Симоновым, Николаем Старостиным…

Мы сидим с Гаджи-Мусой Магомедовичем Шейховым (таково полное имя моего героя), или дядей Мусой (так он был мне представлен), в его маленькой служебной комнатке Российской торгово-промышленной палаты (Хаммер-центр), где он занимает должность заведующего производством фирмы «Инвест», и говорим… Знаете о чем? О задачах трудового воспитания молодежи, о проблемах социально незащищенных детей, детдомовцев, интернатовцев – мой собеседник в прошлом воспитанник детдома. Это сейчас он имеет три вузовских диплома, а начинал-то свой путь с «ремеслухи» и «кулинарного техникума»…

– Я благодарен судьбе, – говорит Муса Магомедович, – что не было у меня легких дорог, что учили меня конкретному делу, что познал я сызмальства истинный труд и цену куска хлеба.

Вот клянем мы недавнее время, застой, но тогда хоть систему профтехобразования укрепляли, а не разрушали. Да и те детские дома рассадниками, в самом добром смысле этого слова, для училищ «профтеха» являлись. Не то, что нынче – больше «питомники» криминального мира. Разве не так?

Рядом с нами сидит президент благотворительного фонда «Дети и преступность. Конец XX века» Борис Юркевич. К нему и обращен вопрос. Молчит – вроде как виноватый.

Следует заметить, что свел-то меня с Шейховым как раз Юркевич, свел в надежде, что я скажу о нем доброе слово в печати как о непосредственном участнике благотворительной акции «Спаси и сохрани», проведенной для детишек московского интерната № 109.

Телесюжет о ней, между прочим, был куплен многими телекомпаниями мира. Но дело в данном случае не в этом. Дядя Мусса – душа праздника для обездоленных ребят – готовил для них угощение – да какое! – собственноручно и во многом на свои сбережения.

Знал я и о том, что в свое время он перевел немалую сумму в фонд «Дети Чернобыля», принимал активное участие в других благотворительных мероприятиях.

– Понимаете, – обратился ко мне Шейхов, – вся эта разовая благотворительность, какой вот он занимается (кивок в сторону Бориса), да и я которой грешил, просто-напросто шоу. К ней прибегают дельцы, когда рекламу себе делают. Да нет, я о тебе такое не хочу сказать (Мусса косится на Юркевича). Но посмотри: ты дал – они съели, дал еще-еще съели. И кого ты спас таким образом? Никого. А вот иждивенчество породил. В перспективе-то благотворительность должна быть, не бойтесь этого слова, прибыльной, по-настоящему действенной. И тогда ею займутся, уверен, многие порядочные люди: и работники духовной сферы, и предприниматели, бизнесмены.

Благотворительность и прибыль? Что-то тут не очень понятно. Но Муса Магомедович разъясняет:

– Я вот о чем думаю. Если бы при том или ином интернате или детдоме создать школу поварского искусства? Отбирать туда талантливых детишек-сирот? Я бы пошел туда преподавать бесплатно. Да если бы при таком заведении, где-то за городом, участок земли иметь? Там детишки бы сами растили овощи, фрукты, заготавливали их впрок, себя кормили, с другими делились. Связь-то бы между поколениями не рвалась, а?

Тут главное начать.

– Постой, Муса, это же мысль, – начнем со школы поварского искусства для девиантных детей – детей с физическими отклонениями. А что? В Голландии, например, есть же пекарни, где работают только, простите, дебильные дети под присмотром двоих-троих наставников. Но какая проблема решается: физически или умственно недееспособные люди ощущают себя полноценными гражданами…

– А я про то и говорю. Благотворительность должна быть самоокупаемой, поставлена на деловую, коммерческую почву. И только так станет она втягивать и втягивать в свою орбиту все большее число людей.

…Они забыли про меня. Говорили увлеченно, горячо.

И вообще, с Мусой не соскучишься. Небольшого росточка, сухой, остроглазый, все время в движении, как шарик ртути, он, кажется, рвется на части от переполняющих его идей и мыслей. То он одержим задумкой найти прямой контакт со своим тезкой – то же Мусой, первым богачем планеты королем Брунеи, дабы обратиться к нему с пламенным призывом поделиться своими богатствами с несчастными людьми земли и непосредственно с российскими детьми, пострадавшими от национальных конфликтов, то корпит над сочинением обращения ко всем поварам-кулинарам, хозяевам «людских желудков», в котором увещевает коллег (Муса – шеф-повар) за то, что своим мастерством они продлевают жизнь политикам, от которых одни только беды, и заявляет о том, что кормить их следовало бы как можно хуже.

И самое интересное, что не поймешь: всерьез он это делает или просто так дурачится. Во всяком случае, когда слушаешь его взволнованные суждения, то чувствуешь – искренен мужик. «Ваша газета может опубликовать мое послание к пекущей, жарящей, парящей братии», – пристает он ко мне. – «Нет, конечно, отвечаю я, – ты уж лучше на короля наседай, – иронизирую. – Кстати, чтобы ты ему сказал такое, абы он раскошелился?» – «Я ему притчу приведу. Знаешь, однажды один шах встретил бедного старика, который просил у него три монеты. Шах дал ему их и тот на это сказал: «Спасибо, властитель, – теперь мы сравнялись в богатстве».

– Как это? – удивляюсь я.

– Во-о! И шах удивился, пока ему не пояснили: три монеты нужны были старику на собственные похороны. Придет время и великий властитель сойдет в мир иной. А там – все равны.

– Мудрено, – Качаю я головой. Муса сердится, кипятится, бросает мне в лицо.

– Чурка, ты!

По опыту знаю: это в его устах – не оскорбление. Так, междометие.

Он немало удивлял Джуну Давиташвили, известного экстрасенса, определяя с закрытыми глазами на расстоянии сорт, вид и часть мяса – будь то баранина или свинина. Он работал в лучших ресторанах Москвы, последние годы Хаммер-центре, где в доперестроечное время даже был членом партбюро.

– За язык попал, – рассказывал он. – Я обычно-то на партсобраниях отсыпался. И в тот раз дремал: говорили вроде бы о дисциплине труда, как всегда. Нудно. Долго. Ну, меня и сморило. А соседи возьми и подшути: толкнули меня в бок, шепнули: – «Тебя на трибуну требуют». Я вскочил и туда, да как закачу речь: работать, работать нужно, засучив рукава. Да не до локтей, а до плеч. В президиуме мне аж захлопали. Я было на место пошел, а председательствующий останавливает: «Мусса Магомедович, народ просит дать вам еще слово». – «Ах, слово, взвиваюсь, – да не надо мне его! Дайте мне лучше ленинскую кепку».

– Ну, чем не марксист, а? – глаза Мусы искрятся, – как же тут не ввести меня в состав партбюро.

Да, с ним и впрямь не соскучишься.

Я не буду утомлять читателя пересказом всех перипетий, в каких оказался мой герой, – предоставлю слово ему самому. Вот его письмо, адресованное Президенту России Б. Н. Ельцину:

«Уважаемый господин Президент!

Как Вы знаете, на Краснопресненской набережной в Москве в свое время был построен Центр международной торговли (ЦМТ). Господину Хаммеру – другу всех тоталитарных вождей – принадлежала идея создания сего заведения. И надо отметить, он вложил немалые средства для претворения в жизнь своего замысла. Правда, сразу следует оговориться, что средства он извлек от коммерции на территории той же России и строил «центр» в основном руками российских рабочих. И руками российских работников сферы обслуживания был создан тут гостиничный и ресторанный сервис высокой репутации. Иностранные гости, приезжающие к нам для налаживания деловых контактов, с туристическими и другими целями, как на витрине видели в ЦМТ истинное лицо России, неповторимое и самобытное, привлекательное и экзотическое.

Но вот настало время «общих мировых ценностей» И, как это, ни прискорбно, в ЦМТ, куда тянулся зарубежный люд за российской «изюминкой», все российское в одночасье исчезло. «Мировые ценности» стали представлять не чем иным, как евро-американским ширпотребом, который уже давным-давно набил оскомину элите.

Вы, безусловно, знаете, что во время застоя ЦМТ являлся высокодоходным предприятием… И в первую очередь потому, что был все-таки российским заведением. Теперь он, к великому сожалению, таковым не является. И не удивительно, что стал убыточным. Зачем иностранцу покупать втридорога то, что по более низкой цене он может купить у себя.

Удивительно другое: это никак не хочет понять руководство Совета акционеров созданного на базе ЦМТ акционерного общества. Особенной же косностью отличается та его часть, что представляет интересы торгово-промышленной палаты. Без согласования с нами, рядовыми акционерами, руководители приняли решение, на их взгляд, «способное обуздать» нерентабельность кафе и ресторанов центра – а именно сдать их в аренду… иностранным фирмам. А они везут сюда подчас залежалую продукцию, чем, естественно, отпугивают покупателей и порочат репутацию российских предпринимателей. Ведь торговля-то идет от имени России, под российской крышей. Не случайно же «Макдоналдс» покупает, скажем, можайское молоко и другие российские продукты и накручивает свои «мировые цены» на них.

Кто спорит, каждое предприятие должно быть в нашей стране рентабельным. Но рентабельность не есть жульничество, воровство, несправедливость, а как раз наоборот, она – следствие умелых действий, законности и порядочности.

Да, мы поставлены в неравное положение с иностранными инвесторами, которые способны выложить сразу большую сумму. Но ведь они идут на готовое. Мы же своим трудом в течение многих лет создавали материальные ценности, материальную базу. Получая на руки гроши, мы через госсиситему, присваивающую более двух третей зарабатываемого нами капитала, инвестировали все то, что сейчас прибирается к рукам зарубежными «друзьями». Хотя ценности давным-давно окуплены нашим трудом. И тот факт, что некоторые российские руководители намерены отдать закордонным инвесторам наше кровное, а если хотите, национальное богатство, крайне унизителен и, простите, граничит с предательством. Доводы, что это делается в целях наведения единственно возможного евро-американского порядка, насаждения якобы лучшей схемы работы, неубедительны, а проще говоря, лживы.

Мы можем работать, что не раз доказывали на деле, во много раз лучше любых пришлых предпринимателей. При этом вырученные денежные средства не будут уходить за рубеж, а останутся в России, пойдут на расширение производства, станут повышать благосостояние отечественных тружеников. И никто из «варягов», извините, не сможет набивать свои карманы за счет россиян, унижая наше национальное достоинство.

Из всего сказанного, думается, вывод истекает ясный. Передача подразделений ЦМТ иностранным фирмам чревата всеобщим возмущением (бунтом) акционеров. И, наверное, сделанное руками и на средства российских людей надо бы отдать в первую очередь в аренду российским людям. Выражаем уверенность: коллектив АО в состоянии решить все возникшие экономические затруднения, если ему будет предоставлена творческая и хозяйственная самостоятельность. И в конечном итоге мы сможем внести немалый вклад в дело возрождения былого престижа всей страны в целом».

Что же последовало за столь красноречивым и убедительным заявлением? Ровным счетом ничего. Хотя, что это я? Вот же другое письмо неуемного шефа-повара – на сей раз в Администрацию Российского Президента.

«Инициатива наказуема, нелицеприятная правда, сказанная в глаза начальству, – вдвойне. Эту горькую истину то и дело приходится открывать каждому из нас.

Очарованные, как многие, экономическими реформами нового времени, указами и распоряжениями Президента о предоставлении приоритетных прав на приобретение собственности и предоставления большей самостоятельности отечественным предпринимателям, мы, коллектив акционеров предприятий питания АО «Совинцентр», в свое время много ратовали на собраниях, вносили предложения руководству, составляли технико-экономические обоснования о возможностях и целесообразности передачи некоторых кафе в распоряжение трудового коллектива на правах аренды. Однако все наши предложения просто-напросто игнорировали и раздавали кафе и рестораны иностранцам.

Считая такие действия руководства ошибочными, я написал открытое письмо Президенту России Б. Н. Ельцину. Реакция руководства «Совинцентра» на такое гласное заявление была незамедлительной. Меня, вынесшего сор из избы, отстранили от должности, сфабриковав дело о якобы необеспечении мною сохранности вверенного мне имущества.

Я проработал в АО «Совинцентр» с момента основания его, более 19 лет. И хочу по-прежнему трудиться на благо своего отечества, на возможность помочь обездоленным. Многие годы я занимался благотворительностью, перечислял свои сбережения в различные фонды. Некоторое время назад перевел более четырех тысяч долларов для оказания помощи детям, пострадавшим от межнациональных конфликтов, за что имею благодарственную грамоту от Российского общества Красного Креста и Полумесяца. А теперь вот я стал и вице-президентом межрегионального благотворительного фонда «Дети и преступность, Конец XX века». Но что-либо доброе сделать возможности лишен. Лишен, потому что руководство «Совинцентра» в лице г-на Грязнова привечает тех, кого легко оболванить, любить иностранцев – это выгодно. Оно не скупится, например, оплатить услуги-советы заморского консультанта, который, между прочим, предлагает то же самое, что давным-давно предлагали мы. Оно едет за границу, дабы перенять опыт, что само по себе похвально, но привозит «новшества», которые нам давным-давно известны.

Я писал письма в высокие инстанции, надеясь на справедливое решение. Смешной человек! Может ли быть справедливость, когда на пороге собственного дома убивают директора предприятий питания, поддерживающего нас во всех начинаниях, А. Е. Оганова? Убийцы не найдены. Уволен с работы самостоятельно мыслящий инициативный работник – заместитель генерального директора А. И. Спирихин; совершается посягательство на жизнь другого заместителя – А. Е. Викторова; от разрыва сердца в метро умирает в день изгнания из «Соинцентра» мастер международного класса, один из ведущих кулинаров В. И. Пышкин. Не обошли вниманием радетели за процветание иностранного бизнеса, творимого на сознательном искажении наших реформ, и меня – начинаются анонимные угрозы по домашнему телефону.

Мириться с этим как гражданин и патриот я не могу даже под угрозой физической расправы».

И он действительно не смирился. Лишившись работы в «Совинцентре», пытался организовать свое дело на базе бывшего «Интуравто», куда его пригласили возглавить службу питания. Но, как только стал подниматься на ноги, новая бюрократия, «новые русские» не замедлили нанести ему подлый удар в спину.

Я встретил его недавно в коридоре Краснопресненского суда города Москвы. Свои права и достоинство он пытался отстоять с помощью беспомощного нынешнего правосудия.

* * *

Не отстоял, не устоял. Великого оптимиста Мусу утопили в ванне, в собственной квартире.

 

На меже

С трудовым коллективом Завода товаров народного потребления (ЗТНП) они должны бы в этот день встретиться вместе. Вместе обсудить волнующие, будоражащие как рабочих, так и «итээровцев» непростые проблемы наметившейся приватизации этого предприятия, входящего как структурное подразделение в Московское авиационное промышленное объединения (МАПО). Однако Генеральный директор головного предприятия В. В. Кузьмин категорично заявил, что он намерен говорить с народом, а не с руководителем ЗТНП – А. С. Гогаевым (идеологом, заметим, приватизационного процесса на заводе).

Такое заявление «старшего по званию», несомненно, вызывает удивление. Тем более что Владимир Васильевич к моменту встречи прекрасно знал: часы гогаевского директорства сочтены. Ибо в этот день, день намеченной встречи с работниками ЗТНП, сам же и отдал приказ об увольнении Анатолия Семеновича. И того, как какого-то злоумышленника, вооруженная охрана выдворила из служебного кабинета, а затем и с территории завода.

А раньше, говорят, они дружили чуть ли не семьями. Дорогу им перебежал… – нет, не гоголевский гусак из повести об Иване Ивановиче и Иване Никифоровиче. Внесли раздор Указы Президента, направленные на демонополизацию промышленности, преобразование государственных предприятий в акционерные общества и на совершенствование приемов приватизации оборонных объектов-гигантов. Во как!

ЗТНП в составе МАПО был создан около пяти лет назад. Он вырос на базе цеха по производству товаров народного потребления и за последнее время превратился в предприятие с замкнутым циклом работы – от изготовления предмета до сбыта его. Росло качество продукции, росла рентабельность, завод начал работать даже на экспорт, ряд ведущих зарубежных фирм предложили создать совместные предприятия. Решение этих задач требовало большей самостоятельности и оперативности в действиях. Предприятию открыли субсчет, и оно в какой-то мере стало обретать статус юридического лица.

А логика событий, условия рынка неотвратимо подталкивали коллектив к более смелым шагам – к получению полной юридической и хозяйственной самостоятельности в рамках МАПО. Кстати, и мировой опыт опирается на подобную модель. Там, если и существуют в крупных концернах, производящих сложную продукцию типа самолета, фирмы, изготовляющие ширпотреб, то действуют они как автономные образования и даже конкурируют с другими структурными единицами.

Потому-то особенно по душе пришлись директору Гогаеву последние «приватизационные документы», подписанные Президентом. Начинавший свою трудовую биографию грузчиком на авиационном заводе, нынешнем МАПО, Анатолий Семенович хорошо знал истинные интересы рабочего люда и расценил ценные указания как шанс, предоставляемый трудовому народу стать не словах, а на деле хозяином своей судьбы и производства. Вскоре возглавляемый им трудовой коллектив принимает решение и подает в соответствующую инстанцию заявку о приватизации и акционировании завода. Решение принимается в сжатые сроки, но нельзя сказать, скоропалительно: скрупулезно взвешиваются все «за» и «против». Здесь отлично понимают, конечно, что многие комплектующие, материалы, электроэнергия, водоснабжение, отопление находятся как бы в руках головного предприятия. Здесь хорошо помнят, что все имеющееся на ЗТНП оборудование, в том числе и недавно купленные за валюту новые станки, – результат общих усилий завода и объединения. Размежеваться, понятно, не просто. Но можно же! При наличии доброй воли. ЗТНП проявить ее готово. Как? Да хотя бы передать, скажем, часть своих акций тому же МАПО, остающемуся партнером по технологической цепочке.

Зато сколько проблем снимается сразу с обретением самостоятельности. Небольшому предприятию, например, легче перейти в случае необходимости с одного вида продукции на другой, проще определить результаты труда каждого работника, а, главное, освободившись от опеки МАПО, ЗТНП, как и всякое заведение, производящее товары народного потребления, имело бы льготы по налогообложению прибыли, не отчисляло бы 3 процента от нее в фонд конверсии и не несло бы, как сейчас, огромных накладных расходов, свойственных авиационному объединению, выпускающему известные МИГи-29. Ну, право же, их бремя непосильно для того, кто изготавливает соковыжималки, кухонные комбайны, светильники «каскад», шезлонги и детские коляски. Мыслимое ли дело, когда только одно колесо этой самой коляски обходится заводу уже в 900 рублей.

Словом перед предприятием открывались, как говорится, новые горизонты. Тем более что и генеральный директор объединения В. В. Кузьмин заявил публично: от приватизации нам не уйти, руководителям подразделений необходимо начать работу в этом направлении немедленно. Даже приказ издал Владимир Васильевич на этот счет. Однако пройдет некоторое время, и верное генеральному окружение будет истолковывать директорское распоряжение не как указание, направленное на подготовку объединения к приватизации, а как приказ всего лишь по проведению инвентаризации. Кстати, «толмачи» Кузьмина станут потом весьма своеобразно судить и о намерении коллектива ЗТНП избавиться от короткого поводка МАПО. Все плюсы, которые связывались с приватизацией, обернутся в их суждениях минусами. Но самое интересное: такое толкование, видимо, устраивало «самого» – Владимира Васильевича. Правда, Гогаев долго в это поверить не мог. Пока, как ушат холодной воды на горячую голову, не обрушился на него устав авиационного объединения, принятый без какого-либо обсуждения в трудовых коллективах как головного предприятия, так и структурных подразделений. Иначе бы разве позволили рабочие, инженеры, специалисты ЗТНП убрать из него даже упоминание об их заводе и тем самым свести на нет те невеликие обретения, ту небольшую самостоятельность, что имели раньше.

Напрасно доказывает Анатолий Семенович, что в соответствии с Законом о предприятии и предпринимательской деятельности МАПО, прежде чем «проглотить» составляющие его структуры, должно было разъединиться с ними и уж после этого объединиться на добровольных началах – его не слушают. Напрасно доказывает он, что, сосредоточивая в своих руках все и вся, администрация объединения действует в лучших традициях тоталитарного режима – его доводы лишь разжигают к нему со стороны «старших товарищей» неприязнь, не замедлившую вылиться, материализоваться в соответствующих приказах и распоряжениях. На завод присылают ревизию, которая работает там ни много ни мало 25 дней и фабрикует любезный администрации головного предприятия акт. И ничего, что объяснения, представленные по нему, показывают полную несостоятельность материалов проверки – они во внимание не принимаются. Гогаеву объявляется выговор, он лишается премии. На документы, подготовленные заводом, в МАПО отказываются ставить печати, подписи на них не заверяют, предпринимаются попытки закрыть субсчет предприятия.

Гогаев как-то пытается регламентировать взаимоотношения с объединением, предлагает варианты уставов, но они не рассматриваются или «топятся» совершенно неприемлемыми требованиями. Взять бы такое условие аппарата: если зарплата на ЗТНП станет выше, чем в других подразделениях, она будет обкладываться дополнительным налогом. Кстати, чтобы зарплата там и в самом деле, не дай Бог, не поднялась, руководство объединения отказалось даже подписать положение об образовании фонда оплаты труда, разработанное заводом. А между тем, в других, «нестроптивых» подразделениях зарплата растет. Возрастет она и на ЗТНП, но только после увольнения Гогаева. Причем возрастет значительно. Все препятствия в этом плане, существовавшие раннее, сразу отпадут. Людям как бы дадут почувствовать: будете с нами, то есть с администрацией МАПО, вам станет еще лучше. Конечно, каждый здравомыслящий человек понимает такое повышение зарплаты – не вознаграждение ему за эффективный производительный труд, а плата за покорность и, если хотите, «за голову» директора, за разгром идеологического штаба по приватизации.

А что бы вы думали? Ведь вопрос касается самого сокровенного и основополагающего – владения собственностью. Тут за ценой не стоят. Сейчас вот Анатолий Семенович возмущается по поводу кузьминского приказа об увольнении:

«Полное попрание законности, не говоря уж о моральной стороне дела. Меня обвиняют в том, что я не разработал до сих пор документов, обусловливающих основу взаимоотношений между заводом и объединением. Какая наглость! Четыре варианта были представлены. Мне инкриминируется, что я задержал согласование цен на услуги, оказываемые заводу объединением, – подумать только. Да это же с больной головы на здоровую. Я уж не говорю о том, что являюсь членом рабочей приватизационной комиссии и согласно «Положению о коммерциализации государственных предприятий» уволить меня нельзя».

М-да, наивный все-таки человек Гогаев. И на бытовом-то уровне, когда дело касается раздела имущества, люди нередко теряют человеческое лицо. А здесь речь о целом заводе зашла. И разве, допустим, администрация объединения или коммерческая служба его, возглавляемая оборотистым А. Н. Безруковым, сами не в состоянии распорядиться имуществом, оставшись полными хозяевами. Ведь сумели же они сдать в 25-летнюю аренду клуб имени Чкалова американскому игорному бизнесмену. Поди-ка плохо объединению. А теперь представьте себе, что этот клуб приватизировался. Что бы имело с этого МАПО? То-то. Нет, никак нельзя дать уйти на «вольные хлеба» ЗТНП. Нельзя создавать прецедента.

Как-то рассказала мне мать: в период коллективизации, когда запахивали эмтээсовскими тракторами межи, разделяющие частные земельные владения, хозяева их шли на технику с топорами. Не приведи Бог при проведении обратного процесса спровоцировать нечто подобное. Удержать от этого должен закон. К сожалению, нередко пишется он у нас довольно двусмысленно.

Был я на МАПО. И услышал такие разговоры в администрации: «Ну чего там шебуршатся на ЗТНП, если есть указание свыше о том, что наше объединение приватизации и акционированию не подлежит. И Гогаев это знает».

– Не видел, не подписывал никакого указания, – отрезал Анатолий Семенович. – А если таковое существует, так и надо сказать народу. Нечего его в заблуждение вводить, веры лишать.

Да, веры лишать людей негоже. Но на МАПО ее, похоже, лишили, дискредитировав непродуманными действиями добрую идею. Чего стоит, скажем, этот бесцеремонный ответ одного из проводников кузьминских идей, прозвучавший на мой вопрос: «А что же вы прикажете делать рабочим с ваучерами?»:

– На задницу пусть себе клеят.

И стоит у меня в глазах механик цеха ЗТНП Владимир Владимирович Старостин, согбенный, задумчивый. Нет, дорогой, – говорит он горестно, ничего у нас не получится. Вся эта приватизация – игра верхов. – Игра несерьезная.

* * *

…Грустно жить на этом свете, господа!

Встретил недавно Анатолия Семеновича Гогаева. Что же у него из задуманного получилось? А ничего! Даже хуже. Генеральный директор Московского авиационного промышленного объединения Владимир Васильевич Кузьмин, в которое входит завод, производящий столь нужные народу товары – светильники, кухонные комбайны, соковыжималки, детские коляски и т. д. и т. п., взял и уволил директора Гогаева, прежде чем тот вместе со своим коллективом успел осуществить совпадающий с президентскими указами и правительственными рекомендациями замысел – приватизироваться.

Парадокс во всей этой истории заключается в том, что Владимир Васильевич тоже выступал за реформы и был даже согласен дать «вольную» Гогаеву и его людям, да вдруг попятился назад. Почему он сделал это, раннее рассказано об этом довольно подробно. Но главное то, что Кузьмин и сейчас ратует за реформы, – уж больно это удобно «свистеть и дудеть», подменяя реальное дело правильными, но мало к чему обязывающий словесами.

А Гогаев, опытный организатор производства, человек реального дела, сидит без работы вот уже более полугода. Сидит и пишет заявления, протесты, ходатайства в различные инстанции, начиная с Прокуратуры города Москвы и кончая Госкомимуществом Российской Федерации. А там, похоже, тоже сидят люди, голосующие за реформы двумя руками. Причем тянут их вверх так усердно и долго, что даже не остается времени опустить их на минуту и написать хотя бы ответ заявителю. Не говорю уж о том, что не грех бы в этой ситуации власть имущим разобраться и сказать свое твердое слово да вынести справедливое решение. Но нельзя же в самом деле принимать всерьез «отказную» депешу, кстати единственную, полученную Гогаевым, от прокурора Фрунзенского района Е. В. Залегина, в которой «грозный судия» умудрился так все красиво объяснить и мотивировать, что даже ни разу на закон не сослался.

А как наш главный приватизатор в Москве А. Б. Чубайс (ему опальный директор тоже писал послание, писал непосредственно)? Уж он-то, наверное, отдал соответствующее распоряжение, повелел своим помощникам (самому себе, понятное дело недосуг: надо речи говорить о важности приватизации) расставить точки над «i» хотя бы в одном, вот этом конкретном деле? Увы! Ни звука не послышалось на этот счет из звонкой конторы.

Так в чем же тут дело? А в том, по всей видимости, что реформы нынешние носят, как это бывало и ранее на Руси «верхушечный» характер (я об этом уже говорил) и проводятся исключительно в интересах тех, кому положено. А кто ныне является таковым? Ответ не надо искать долго – новая, постперестроечная номенклатура, госчиновничество. И уж никак не растерявший порядочности директорский корпус, к коему смело приписал бы я и А. С. Гогаева.

 

Свили гнездо

Некоторое время тому назад в одном из старейших вузов страны – Московской медицинской академии – состоялось заседание совета. Рядовое, в общем-то, событие привлекло, однако, внимание прессы. Дело, видите ли, в том, что на этом совете пронимался новый устав флагмана медицинских вузов, предусматривающий самостоятельность академии, шла речь о предпринимательстве как способе выжить в условиях жесткого дефицита бюджетных средств.

Устав был принят. Новые разделы его, в которых отражалась возможность ведения предпринимательской деятельность в соответствии с законодательством Российской Федерации, не вызывали особых споров. В ряде газет появились заметки с рассказами о том, как в течение этого года благодаря своим малым и совместным предприятиям академия получила около 70 миллионов рублей. Все хорошо. И мы, наверное, присоединились к хвалебному хору, если бы не отдельные обстоятельства, которые хоть и всплывали на заседании совета, но остались как бы незамеченными. Не замеченными, правда, людьми со стороны – нашим братом, журналистом. Ослепленные 70-миллионной короной, венчающей, так сказать, годичное академическое предпринимательство, многие из нас не придали особого значения той части выступления профессора С. Кузнецова – начальника отдела по координации деятельности коммерческих структур, где он заявил, что вот уже несколько месяцев от некоторых из них не поступает ни данных о финансовом состоянии, ни отчислений в общую копилку.

Интересно, не правда ли? Что бы это все значило? Сокрытие доходов? Неразглашение коммерческой тайны? Даже перед собственным координатором? Задумавшись по этому поводу, мы как-то поприглушили в себе восторг относительно коммерциализации храма науки. Нет-нет, нас не заело морализаторство, наше уважение к проводимой в целом работе здесь не поколебалось. Но вкралось сомнение.

И оно окрепло, когда удалось ознакомиться с мнением на этот счет аудитории другой – студенческой. Да, тут, конечно, хорошо знают, что академия сдает в аренду принадлежащие ей помещения, что появились контрактные студенты, в том числе и «валютные» – из-за рубежа, а преподаватели занимаются с отстающими репетиторством за определенную мзду. Знают и понимают, что все это в конечном итоге оборачивается общим благом: ректорат не скупится на приглашение в учебное заведение самых ярких преподавательских звезд, не дает угаснуть обнадеживающим исследованиям, а они, студенты, как и преподаватели к зарплате, получают к своим стипендиям существенные доплаты.

Но знают и понимают молодые пытливые люди и еще кое-что. И это «кое-что» их очень волнует. Например, деятельность совместного предприятия «Студент», созданного под крылышком студенческого профкома якобы для студенческой пользы. Собственно, с этой целью на его развитие и выделил ректорат в свое время ни много ни мало 500 тысяч рублей, передал бесплатно помещения и подготовительные курсы, принесшие, кстати, как оказалось, только в этом году 800 тысяч рублей прибыли. Каким же образом отразилось это на благополучии студентов? А никаким. Открывшееся копировальное бюро, обошедшееся в сумму, на которую можно было бы купить чуть ли не типографию, для ребят недоступно. Как и кабельное телевидение, пользоваться которым могут позволить себе роскошь лишь студенты-иностранцы. «Но ведь профком-то наш – ММА, а не международный и тем более не иностранный», – справедливо сетуют российские парни. Мало чего имеют они от немалых прибылей брокерской конторы со звонким названием «Европа-Риверс» и коммерческого магазина, ставшего по сути дела, криминогенной зоной в студенческом общежитии. Да и как же иначе, если идет в нем беспрерывная бойкая торговля спиртным и товарами, цены на которые значительно превышают дотированные стипендии. Однако, кому-то все это выгодно. Кому?

У студентов на этот счет мнение однозначное – председателю профкома господину Никифорову, его ближайшему окружению. А то с какой бы стати этот «защитник» бедного студенчества, сам будучи давно не студентом, цепляется мертвой хваткой за общественную должность и на какие бы это «шиши» (не на зарплату же ассистента кафедры) раскатывает в компании личного шофера и парочки симпатичных телохранителей на шикарном частном лимузине? И опять же вопрос возникает: зачем профсоюзному вожаку телохранители? От студентов, что ль защищаться?

Немало загадочного видится и в деятельности таких коммерческих фирм, как «МЕДЕКО» и «АЛАТЕМ», возглавляемых зав. кафедрой гигиены детей и подростков профессором В. Кучмой; семейного колледжа, работающего совместно с Брауновским университетом (США) и созданного проректором по учебной части профессором И. Богиным.

Финансовая сторона дела этих структур, да, впрочем, как и вся их работа, хранится в строжайшей тайне за семью печатями. Денежных поступлений от них в академию нет. Именно эти фирмы имел в виду профессор С. Кузнецов, анализируя положение в СП, АО и товариществах.

И такая еще петрушка. Руководители этих организаций Кучма и Богин, как и известный нам Никифоров, скрывая всячески от глаз людских собственную деятельность на коммерческом поприще, проявляют неуемное любопытство по отношению к другим, требующим от них широкой огласки своих действий или, как это делает нередко И. Богин, пытаются лично проконтролировать их работу. Хотя для этой цели в академии создан специальный отдел. Между прочим, другие структуры материалы свои регулярно публикуют на страницах многотиражки. Уж не стремятся ли «теневые» (в принципе в данном случае это слово можно бы написать и без кавычек) подмять под себя предпринимательство в академии?

И вообще, чтобы действовать так, как действует вышеназванная троица, думается, надо иметь серьезное покровительство, желательно от первого листа. Первое лицо в академии, естественно, ректор. Ректор Михаил Александрович Пальцев, член-корр. Российской АМН, профессор, доктор медицинских наук, лауреат Государственной премии, несколько лет назад большинством голосов избранный коллективом на высокий пост. Неужели он?..

– Что вы! – был общий хор голосов многих людей, которым мы осторожно высказали свое предположение.

Далее – шире. Выяснились такие детали! Похоже, Михаил Александрович сам «обложен» этой троицей со всех сторон и неприятностей от нее претерпел немало. Посудите сами. Вот создается комиссия по подготовке устава под председательством Богина. Комиссия «рождает» на свет шесть его вариантов. И ни один не соответствует юридическим нормам, «Закону об образовании». Естественное недовольство студентов, сотрудников: принятие устава затягивается. В этой ситуации ученый совет вынужден пойти на чрезвычайный шаг и передать полномочия председателя Пальцеву. Дело пошло. Вскоре устав был обсужден в коллективе и на ученых советах факультетов. Единственным человеком, который противился принятию документа, был лишь И. Богин. Единственным человеком, который голосовал против, оказался В. Кучма. И еще единственный человек – С. Никифоров. Он попытался процедуру принятия устава просто сорвать.

Все это, наверное, можно бы объяснить своеобразной атмосферой, нередко царящей в интеллигентских коллективах, эксцентричностью творческих натур (помнится, один театральный режиссер говаривал о публике такого рода – артистах, что они, как дети, и тут же добавлял: «Правда, сукины дети»), если бы не прослеживались в действиях названных лиц не спонтанная экстравагантность, а четкая последовательность, молниеносная реакция на попытки того же ректора как-то призвать их к порядку.

Пальцев и по сей день потирает бока, помятые от обрушившейся на него проверки из Минздрава РФ, последовавшей после обращения туда председателя профкома. Да и как не последовать, если Никифоров, обвиняя во всех смертных грехах своего ректора, грозился ему коллективными акциями протеста студентов, что и зафиксировано в решении профсоюзного комитета. Только вот удивляет одно обстоятельство: с этим решением самого ректора ознакомить нужным не сочли, а «двинули бумагу» сразу в Минздрав, откуда и грянул гром в виде комиссии. Живость, с какой был отдан приказ о ее создании заместителем министра Б. А. Денисенко, вообще-то тоже смущает. Ведь Белла Анатольевна только что подписала постановление – приказ об итогах Государственной аттестации ММА им. Сеченова, где деятельность академии оценивалась очень высоко.

Слышно, Михаил Александрович Пальцев подзакручинился: «Копают». Впасть в полное уныние не дали ему сподвижники – цвет учебного заведения, признанные ученые, академики Российской АМН, заявившие о твердом намерении постоять за други своя. Между прочим, был случай, когда эту решимость они сумели продемонстрировать в деле. И то не являлось круговой порукой, а борьбой – за честь и достоинство порядочного человека. Забыли сказать: мы читали справку ревизоров, что работали в академии по наущению Никифорова, – 107 страниц – и поняли: обвинения в адрес ректора лишены оснований. А вот Никифоров? Оказывается, по его распоряжению «уплыли» куда-то и до сих пор не «приплыли» моторные лодки из студенческого лагеря «Сеченовец», другое оборудование…

Копаясь в этой грязи, не хотелось бы выходить на обобщения. Но когда видишь, как различными «жучками» разъедаются добрые начинания, невольно хочется воскликнуть: из каких щелей прошлого вы выползли! Что вы за люди? Вопрос, разумеется риторический. Кто может лучше всех сбиваться в стаю, обстряпывать свои делишки, предавать друзей, вести закулисную игру – это известно каждому. Возьмите наших «героев». Все как на подбор партийные, комсомольские активисты, члены бюро, секретари парткомов, марксисты-ленинцы, способные с позиций закона борьбы и единства противоположностей оправдать самое гнусное явление, самый непорядочный поступок.

А возможно, в этом и видят они свою задачу? Скомпрометировать, опорочить идею, вызывать недовольство. Если так, то ими должны гордиться их прежние наставники, работники партийного номенклатурного аппарата.

В академии, правда, многие судят о происходящем проще: «Стараются ректора обуздать». Сильный, умный, авторитетный человек Пальцев. Под его крышей, при его молчании много бы можно пользы извлечь… для себя.

И все же хочется думать: истинное предпринимательство, творимое открыто и гласно, останется вне подозрений. Зеленый свет и широкую улицу ему! Лишь бы не перебежали, не запятнали эту дорогу торгаши и менялы. Но ведь их во все времена их храмов гнали. Гнали, чтобы не марали чистых одежд пастырей и прихожан.

* * *

Получить отклик на свою публикацию – событие для любого газетчика. А уж если их поступило несколько, каждый из нас считает себя в таком случае именинником. Как же! У стольких людей задел душевные струны, столько сердец глаголом прожег. И потому читатель вполне может представить мое состояние, когда вручили мне вдруг на статью «Свили гнездо», что напечатана в сорок шестом номере газеты «Федерация», отзыв, подписанный аж несколькими десятками человек сразу.

Кое-кто, по всей вероятности, уже подзабыл содержание материала. Оно незатейливо. В Московской медицинской академии им. И. М. Сеченова в условиях жесткого дефицита бюджетных средств сумели должным образом развить предпринимательскую деятельность и получить в результате ее около 70 миллионов рублей. И успех в этом плане оказался бы, вероятно, большим, если бы некоторые академические предприниматели, использовавшую крышу «альма-матер», да и не только крышу, не стали чрезмерно заботиться лишь о собственном благосостоянии, забыв об отчислениях в общую копилку и отчетах относительно своего финансового положения. Особенно отличились на этом поприще профсоюзные активисты во главе со своим вожаком С. А. Никифоровым.

Об этом в статье сказано было без обиняков, что и вызвало моментальную реакцию никифоровского окружения. Тот отклик, о котором сказано выше, – результат этой реакции. Понятно, это не просто отклик, а письмо-опровержение. Конечно, радоваться такому посланию не будешь, но и равнодушным тем более не останешься. Однако скажу, что элемент некоторого азарта, читая данную депешу, я испытал.

Никифоровские окруженцы в своем письме настойчиво проводят мысль, что, мол, самостоятельная профсоюзная организация в состоянии сама разобраться в любой, в том числе коммерческой деятельности своих выборных органов и их отдельных руководителей. Посылка довольно спорная, на которую если что и можно ответить, так только следующее: «Ловко устроились, ребята». Да и то, если коммерческая структура создана законно. А все ли в этом плане в порядке, скажем, у акционерного общества «Студент», действующего под эгидой профкома? Похоже, нет. Передо мной лежат копии документов, свидетельствующих о том, что данное АО без согласования академии использует ее имя, марку и юридический адрес. Да, учебное заведение предоставляло профкому помещения, но для работы со студентами, а не для открытия там, например, фирмы «Ники», коммерческого магазина и т. д. и т. п.

Я об этом раннее не писал, надеясь, что профсоюзные деятели образумятся и направят часть своих прибылей на поддержку, извините студенческих штанов, или, как громогласно вещают сами активисты, на «реализацию социальных программ». Уж простилось бы им вероломство в использовании академических помещений в таком случае. Но, увы, этого не произошло. И я вынужден огласить следующий факт: учредителями, скажем, МП «Студент» (есть и такое!) являются, по сути дела, частные лица (сие вопиющее обстоятельство подтверждают также имеющиеся у меня документы), а стало быть, и прибылью в основном распоряжаются они. Так что знайте, студенты, от этого «Студента» вам проку не будет.

К слову сказать, на всевозможные посулы профсоюзный вожак и его сподвижники – большие мастаки. Мастера они и бурю в стакане воды поднять, и ввести в заблуждение студенческую общественность, а если удастся, то и не только ее. Вот и в письме в редакцию они льют крокодиловы слезы по бедным учащимся медицинского вуза, которые якобы, как сапожники без сапог, остались без медицинского обслуживания, без студенческой поликлиники. А на самом деле поликлиника эта работы своей не прекращала. Более того, регулярно проводит диспансеризацию обучающихся, чем вряд ли могут похвастаться другие учебные заведения.

В статье «Свили гнездо несколькими строками я сообщал, что по распоряжению С. А. Никифорова «уплыли» в неизвестном направлении и до сих пор не «приплыли» моторные лодки, другое оборудование из студенческого лагеря «Сеченовец». На что защитники бравого председателя ничтоже сумняшеся в письме в редакцию заявили: «… спортивно-оздоровительный лагерь «Сеченовец» принадлежит академии, и председатель профкома Никифоров С. не может распоряжаться оборудованием». Какая святая простота!

Кроме наивного умиления, ничего не может вызвать и следующее заявление никифоровских дружков: «Профсоюзный комитет и коммерческие структуры, созданные им, не имеют ни одного автомобиля, в штатах организаций не значатся телохранители». Да-а; влип я. Передоверился зорким глазам молодежи, рассказам многочисленных коллег скромного ассистента кафедры С. А. Никифорова, для которых наличие названных аксессуаров у последнего очевидно, и написал в статье: на какие это «шиши» раскатывает профсоюзный вожачок на частном лимузине в компании личного шофера и парочки симпатичных телохранителей. Мне бы, дураку, пораскинуть мозгами да подумать, где это видано, чтобы председатель профкома телохранителей имел? Ну, в крайнем случае, заглянуть бы надо в штатное расписание: там-то уж точно зафиксировано – есть у Никифорова охранники или нет. И должностные оклады, небось, до копейки проставлены. Попутал бес, не заручился документом, которого, если серьезно говорить, и быть не может.

Но зато уж ко всем другим пунктам «оправдательный бумаги», уверяю вас, у меня есть. Приводить эти документы здесь, считаю, особой надобности нет: никифоровские ребята, уверен, знают их назубок, а читателю штудировать их будет очень скучно.

И последнее, что бы хотел сказать. Получил я еще одно письмо, которое тоже ждал, – ответ из академии на мою просьбу уточнить состав авторов первого письма: действительно ли они представляют студенческий профсоюзный актив? Что это так не верилось, знаете, ли: уж больно цинично изменяли они интересам студенческого братства. Нет, это были верные друзья лично Никифорова, я не сомневался. Но друзья ли они народа, то бишь студентов? Тем более, что мне уже были известны факты некоторых фальсификаций, исходящих из недр «никифоровского очага». Совсем недавно, например, так называемые профсоюзные лидеры организовали коллективную студенческую жалобу в Минздрав России. Не буду распространяться, на что они жаловались, скажу лишь, что при проверке этого послания, более половины студентов отказались от своих «закорюк».

Сомнения меня не обманули. Руководство академии сообщало, что уточнить принадлежность подписавших письмо в редакцию к студенчеству, к категории профсоюзного актива возможности нет, поскольку администрация учебного заведения, несмотря на неоднократные обращения в профком, так и не получила сведений о его персональном составе. Правда, тому может быть оправдание: в 1991-1992 годах отчетно-выборная кампания на потоках, факультетах и в профсоюзной организации студентов академии не проводилась. (Хорошо оправдание! – заметим от себя. И хорош, однако, профсоюзный деятель Никифоров).

Но об одном обстоятельстве в письме от администрации говорилось со всей определенностью: секретарь собрания, где обсуждалась статья в «Федерации» и которое подписало опровержение в газету, не является, ни студентом, ни сотрудником академии.

А я-то распинаюсь, мечу бисер…

 

Мимо казны

МВД России недавно предприняло в общем-то несвойственную этому ведомству инициативу, проанализировав экономическую ситуацию в стране. Конечно, с точки зрения криминогенности. Сделан однозначный вывод: криминогенные факторы стали в значительной мере определять сегодняшнее состояние и перспективы развития самой экономики. Общенародная собственность, созданная трудом не одного поколения, растаскивается нагло и цинично. Нувориши плевали на законы и даже на обязанность платить государству налоги.

Вспоминаю двухгодичной давности разговор с директором Департамента налоговой полиции Российской Федерации генерал-лейтенантом С. Алмазовым. Сколько надежд тогда возлагал Сергей Николаевич на новую структуру, руководить которой ему было доверено, хотя и прекрасно понимал: нелегко придется. Ведь даже в таких странах, как США, Великобритания, ФРГ, Италия, где налоговое законодательство принято сотни лет назад, а большинство налогоплательщиков, казалось бы, с пеленок воспитаны в духе законопослушания, от уплаты налогов нередко уклоняются. В тех же США по этой причине в казну ежегодно не поступает около 80 миллиардов долларов. А в Англии капиталы теневой экономики оцениваются в 36 – 48 миллиардов фунтов стерлингов в год.

Конечно, это не идет ни в какое сравнение с российскими масштабами. У нас только один «Газпром», судя по сообщениям прессы, не заплатил налогов более триллиона рублей, а налоговые недоимки, например, алкогольного бизнеса за девять месяцев прошлого года выросли до 1,3 триллиона рублей. И это – лишь вершина айсберга.

Однако, если большинство американцев и англичан рассматривают существование служб налоговых расследований как хотя и неприятный, но необходимый факт, то у нас само создание налоговой полиции высокопоставленные воры восприняли как нарушение – чего бы вы думали? – демократии. У нас же как теперь? Подсказки из-за рубежа, направленные на развал государства, принимаются, а опыт, нужный и полезный для многих стран, нам, видите ли, не подходит.

В США служба налоговых расследований, скажем, наделена такими полномочиями, которые наших «поборников прав и свобод человека» в дрожь могут бросить. В отношении подозреваемых в сокрытии доходов там применяются и негласное наблюдение, и прослушивание телефонных разговоров, и перлюстрация почты. При необходимости используются и услуги платных информаторов, а в структуры с криминальным капиталом внедряются свои сотрудники, создаются сотни подставных фирм, с помощью которых удается обнаружить скрытые формы бизнеса.

Обычный американец предпочитает спать спокойно, нежели иметь дело с налоговыми органами. И не мудрено: только за неверно заполненную декларацию можно подвергнуться штрафу до тысячи долларов. А уж умышленное занижение доходов грозит штрафом в пять тысяч долларов или пятилетним тюремным заключением. Причем принципа презумпции невиновности при этом как бы и не существует. Все это – в рамках действующего законодательства, на строгости которого американцы и не думают жаловаться.

«Демократическая» же Россия породила людей иного типа, у них главенствует другая психология – быстрого обогащения. В нашем обществе отчетливо проявляют себя силы, интересам которых уже само существование налоговой полиции представляет серьезную опасность. Предпринимаются попытки внедрить в сознание масс образ налоговой полиции как еще одной силовой структуры, якобы способной помешать формированию класса собственников, утверждению духа свободного предпринимательства и тем препятствовать быстрому подъему на этой основе российской экономики.

И вот вспоминается уже совсем другой разговор – недавний. Собеседник, тоже ответственный работник – начальник Управления налоговой полиции города Москвы генерал-майор В. Коротков.

– На один рубль, вложенный государством в содержание налоговой полиции, приходится 100 рублей дохода. Для сравнения: в США это соотношение выглядит как один доллар к четырем. И тем не менее там служба налоговых расследований считается одной из самых эффективных структур, действующих в системе налогообложения. И отношение государства к ней соответствующее: внимание, материально-техническая оснащенность просто поражают. А что получается у нас? Вот мы вернули казне 30 триллионов рублей. Силами всего полутора тысяч налоговых полицейских. А ведь в Москве почти полмиллиона юридических лиц, не считая физических.

Миллиарды уплывают сегодня за границу, оседают на счетах иностранных банков. На российскую экономику они не работают. Для решения этой проблемы недостаточно непосредственно наших усилий и усилий других правоохранительных органов. Необходим комплекс общегосударственных мер, в том числе законодательного характера.

– А какие же «дыры» законодательства доставляют вам больше всего неприятностей?

– Времени не хватит их перечислять. Одно то, что новый Уголовный кодекс, который вступил в силу в этом году, будет предваряться старым уголовно-процессуальным кодексом, приведет к немыслимым несуразицам в ведении следствия, оперативно-розыскной работе. В законах по налогообложению столько лазеек, что удивляешься то ли наивности, то ли особой заинтересованности составителей этих законов.

Вот маленький пример. «Взяли» недавно одного турка: без документов тюль продавал. «Откуда товар?» – спрашиваем. «Ахмет-кореш попросил привезти в Москву, а сам пропал, – отвечает. – Чтобы деньги на гостиницу иметь, стою на рынке, торгую». Установили, где живет наш «несчастный». Оказалось, в комфортабельной гостинице, за номер платит пять тысяч баксов. На этой самой материи и заработал. Общая стоимость проданного товара с остатком, как выяснилось, миллиард. А он его (товар-то) провез через таможню почти без пошлины как бракованный – наделал дырок в начале рулона. Потом испорченную часть выкинул. Афера! Все это понимают, а брать не за что. Закона нет. Нельзя даже конфисковать бесхозное имущество в пользу государства, потому как у нас нигде не определено, что вещь, без документов валяющаяся на улице, является собственностью государства, если владелец её не обнаружен.

Беспрецедентная ситуация сложилась ныне в России. Когда даже весьма порядочные в прошлом люди, не уверенные в завтрашнем дне, спешат взять все сегодня, действуют без оглядки на закон. Передо мной лежит справка об итогах деятельности налоговой полиции за прошлое полугодие. Около 500 человек оказалось на скамье подсудимых за налоговые преступления за шесть месяцев. В то время как еще год назад этот показатель был вдвое ниже. Общественная мораль порождает, повторю, и особый тип нынешних оборотистых людей: декларируя свою приверженность принципам свободного предпринимательства, правового государства, на деле они используют неправедные способы обогащения.

А между тем и ежу понятно, сколь важно нынче каждому представителю класса собственников осознать одну вещь – честно и добросовестно уплачивая налоги, он создает гарантии политической, экономической и социальной стабильности в стране. Кстати, нужной прежде всего ему, собственнику. При этом правительство, имея средства в казне, сможет выплатить и пенсии, и стипендии, упредить забастовки и марши «пустых кастрюль». К сожалению, осознают это, как правило, более законопослушные и легче контролируемые производители товаров и услуг, а не спекулянты и биржевые дельцы, дико накапливающие свой капитал. А ведь главные деньги государства крутятся у них, пролетая мимо казны. Вот где камень преткновения.

Говорят, что это издержки переходного периода. Но сколько нужно иметь этих периодов – то между капитализмом и социализмом, то между социализмом и коммунизмом, а теперь вот между коммунизмом и ублюдочным капитализмом, чтобы научиться действовать?

 

Сплошное уголовное дело

Есть такая задорновекая байка про «новых русских». Приехали двое из них в Париж и решили по случаю купить подарок ко дню рождения Петьке-корешу. А что купить? Ведь тот «упакован» с головы до пят. В раздумьи, нечаянно в Лувр забрели. И надо же! На глаза «Слоник» Пикассо попался. Толстенький такой и веселенький, как Петька. Подозвали служащего музея, уломали продать картину. Отслюнявили доллары, свернули шедевр трубочкой, говорят: «Ну вот, открытка есть. Осталось подарок найти».

Да… Как говорится, все это было бы смешно, когда бы не было так грустно. Жирует мафиозная братия. Прекрасно понимая, каким образом обрела она баснословные богатства (чего стоит признание, сделанное израильскому телевиденью господами Гусинским и Березовским, что первые два года они даже налогов никаких не платили со своих астрономических доходов), она и сейчас не спешит это делать, а продолжает цинично и нагло разворовывать общенародную собственность, созданную и накопленную многими поколениями российских граждан-тружеников. Однако второй России нет и грабить скоро будет нечего. А народ еще жив. Живы пенсионеры, учителя, врачи, живы и подлецы чиновники, бюджетные средства на содержание которых формируются, как известно, за счет выплаченных в казну государства налогов. И как не рыночно-продажна наша нынешняя власть, но если хочет и дальше властвовать в поверженной стране, вынуждена она все же предпринимать какие-никакие меры. Ну как не предпринимать-то, если МВД России, проанализировав экономическую ситуацию с точки зрения криминогенности, пришло к однозначному выводу: «Криминогенные факторы стали в значительной мере определять сегодняшнее состояние и перспективы развития самой экономики». Вывод сам по себе страшный. Но еще страшнее то, что просвета не видно.

А коль так, то как тут не согласиться с Ф. И. Тютчевым, сказавшим, что вся российская история до Петра Великого – одна сплошная панихида, а после него – сплошное уголовное дело.

 

Герои – посмертно

Пограничные войска России оказались вне Родины». Эта горькая правда, объясняющая многое в той нелегкой ситуации, в какой находятся сейчас наши солдаты на таджикско-афганской границе, прозвучала позавчера на брифинге из уст начальника штаба погранвойск генерал-майора А. И. Тымко.

Возвращаясь к трагедии, случившейся 13 июля на 12-й заставе у местечка Шураабад, генерал поведал журналистам хронику многочасового боя, дал высокую оценку действиям пограничников, отражавших натиск более 250 моджахедов и боевиков происламской оппозиции, бивших из минометов, пулеметов, артиллерии с пяти точек одновременно.

Почему стало возможным подобное? Да как раз потому, что пограничники здесь действительно находятся «вне Родины», на узкой полоске земли, с одной стороны которой пролегает Афганистан, а с другой – не российский и не советский Таджикистан. Там своя жизнь, неподконтрольная, понятное дело, нашим военным властям. И, естественно, в этом случае моджахедам и «демократам с зеленым флагом» легко сделать «котел» для любой нашей заставы.

– Необходимо вывести все наши войска из суверенных государств, – это сказал Г. Попов тоже на пресс-конференции, но не на этой, о которой веду я речь, а на той, что прошла днем раньше и, конечно же, не в Министерстве безопасности. Может, прав Гавриил Харитонович? Напомню слова, сказанные не в комфортном московском кабинете, а в госпитале раненным на границе лейтенантом Олегом Малышенко: «Спасая таджиков, русские спасают и себя. Если фундаменталистам не преградить дорогу на подступах, то воевать вскоре придется на пороге родного дома: в Омске, Астрахани, Оренбурге и, возможно… на Садовом кольце».

Оставить границу в Таджикистане, как было это сделано, скажем, в Азербайджане, нельзя. Ее некому будет держать там. Таджикские подразделения национальной безопасности еще только-только начинают формироваться, находятся в зачаточном состоянии. А потом, уйдя из республики, мы должны ведь установить пограничные столбы и заставы рядом с нею. На какие шиши, простите? Министр безопасности РФ давно уже бьет тревогу о том, что в стране, по сути дела, прекращено финансирование обустройства и содержание даже существующей границы.

К тому же отсутствие соответствующей военно-политической доктрины не дало права пограничникам во взаимодействии с армией (о готовившемся нападении командование знало) нанести превентивный удар по скоплению бандитов. «Примечательный» факт. С заявлениями по поводу происшедших событий выступили МБ РФ, Верховный Совет Российской Федерации, даже Президент (через своего, правда, пресс-секретаря), ноту протеста Афганистану вынесло Министерство иностранных дел Таджикистана. И только наше «козыревское» высокое ведомство отмолчалось.

Сейчас, как было сообщено на брифинге, Министерством безопасности и командующим погранвойск приняты оперативные решения по усилению погранзастав, недопущения трагедий, подобных шураабадской. Кстати, четверо из погибших там удостоены звания Героя России. Посмертно.

Однако, имена этих героев, к сожалению великому, вряд ли кто назовёт сейчас, как вряд ли кто вспомнит героев, похороненных у кремлёвской стены, так называемых жертв путча. Но это уже не вызывает никакого сожаления.

А вот героев, идущих на смерть за Родину, за Сталина, мы помним, как бы над ними ни издевались ненавистники великой державы, спасшей мир от фашизма. К могилам этих героев, к памятникам павших, до сей поры несут люди цветы, молодожёны клянутся друг другу в верности. Именно такую сцену наблюдал я недавно, проезжая в Подольске мимо мемориала курсантам – молодыми телами своими заслонившим путь гитлеровцам к нашей столице в грозном, трагическом 41-м году. И тогда родились спонтанно вот эти стихи.

У «ПОДОЛЬСКИХ КУРСАНТОВ»

 

Вне закона

Вынеся в эпиграф вступительной своей статьи высказывание известного современного драматурга-сказочника Льва Ефимовича Устинова, я вовсе не хочу, говоря о нынешнем нравственном состоянии общества, предстать перед сегодняшним молодым и «продвинутым» читателем этаким маргинальным представителем отстоя, ностальгирующим по ушедшим райским, советским временам. Райских времен, по моему мнению, в чистом виде на обозримой памяти человечества никогда и не бывало. Нормальные периоды, нормальные государства, в отличие от теперешней эРэФии, да, имели место быть. Но в них постоянно существовали два класса, находящиеся вне закона: уголовный и правящий. Во время революций они менялись местами.

Мысль эта не моя – Максимилиана Волошина. Но, призадумавшись над нею, приходишь к неутешительному выводу: законы, правовое государство, которое мы якобы строим и которое должно бы охранять нас от криминальных посягательств кого бы то ни было, – вещь, мягко выражаясь, не вполне надежная во всех отношениях.

Но как же тогда жить? Ответ в принципе простой – по совести. Не по понятиям, а именно по совести, той самой, что есть шире закона и является чутьем человека, ориентированным на проявление истины и справедливости. Совесть – тайник души, в котором отзывается осуждение или одобрение человеком собственных поступков и поступков окружающих его людей. «От человека утаишь, от совести (от Бога) не утаишь». Ни какую-то, а эту народную поговорку привел Владимир Даль, характеризуя всесторонне самое главное состояние души – совесть. Чем и отождествил великие понятия: Совесть и Бог. Точнее заявил: Совесть – это Бог.

Кто же поставит во главу угла в наших общих делах, делах государственных этот феномен? Кто будет вглядываться в тайник души человеческой, извлекая из него чистоту помыслов и воспитывая людей на принципах добра, справедливости и единения? Нынешнее якобы буржуазное (на самом деле криминальное) государство, которое великомудрые управители надеются построить без рабочего класса – пролетариата (своего могильщика)? То самое государство, объявившее наглую приватизацию народного достояния как не подлежащую сомнению, освятившее частную собственность? А ведь ее еще Прудон, а не Маркс и Энгельс, называл ее грабежом. Да что там Прудон: в Святом Писании было провозглашено: «не собирайте себе сокровищ на земле».

Надежда на церковь?.. В свое время мне немало пришлось говорить о роли христианства, ислама, других религий, положивших основы нравственного, духовного фундамента под стояние человека на земле, исходившего от одного глубинного корня – веры. Веры в божественную сущность бытия. Это должно было стать залогом единения человеков, действий их по законам совести (божеской), не смотря на некоторые конфессиональные нестыковки людей различных национальностей.

С каким воодушевлением, помнится, печатали мы в журнале «Природа и человек» («Свет»), где довелось мне занимать пост заместителя главного редактора, материалы, выступления духовных пастырей, церковных иерархов, скорбящих о потере этой самой веры и совести у граждан новой России. Приведу для примера монолог отца Иоанна Переславского.

«Образ белой царской усыпальницы, где над гробницей, предуготованной Николаю II – зияющая пустота, угрожающе встает перед Россией, как страшное знамение. Беды, катастрофы, национальная рознь, человеконенавистничество, жестокосердие, психическое напряжение, ложь, лицемерие, бесстыдство, коррупция мысли, распад социальной системы, теневая экономика, мафия, разнузданный блуд, полная атрофия совести и абсолютное непонимание самой природы греха – вот оно мрачное и большей частью сбывшееся пророчество Иоанна Кронштадского о… нашествии на Россию воплощенных демонов… явившихся в человеческом теле духов зла».

К великому сожалению, голос Иоанна Переславского и голос многих достойных людей потонул в многоголосом визжащем хоре алчущей наживы «черни», разбуженной людьми с так называемыми «политическими взглядами», для которых слова, как известно, имеют зачастую большее значение, чем поступки. Да и получившие свободу самовыражения церковные деятели не очень-то рьяно действовали в плане укрепления тех своих позиций, за отстаивание коих могли бы снискать великое звание совести нации. Ведь для этого в первую очередь требовалось критически взглянуть на самих себя, на собственное прошлое. Русской православной церкви, в частности, не помешало бы заглянуть в 1666 год, именуемый началом раскола русского православия – на никонианство и старообрядчество. Что, вообще-то, является началом русского раскола, сформировавшего новую ментальность, в результате чего нетерпимость и враждебность друг к другу стали у нас чуть ли не родовой чертой.

Да, в своих чаяньях, надеждах в борьбе со злом мы уповаем на церковь, но только, если она действительно христово тело, а не тот институт, что совместно с нынешними властителями освещает частную собственность, то есть грабеж народа. Как когда-то, прикрываясь поправками некоторых духовных текстов и заменой накладывания двуперстного крестного знамения на трехперстное, осветила земная, а не небесная цитадель становление нового общественного строя, где людям требовалось ощущать себя уже не детьми божьими – рабами. Сие действо есть чистой воды идеология, которую церковные иерархи предают, как и нынешняя светская власть, анафеме.

Идеологии же без идеи не бывает. По поводу чего религиозный мыслитель Ф. М. Достоевский говорил так: «Смеются над идеей лишь радующиеся праву на бесчестие». Следовательно, не просто так и не случайно предается у нас анафеме по сути дела лишь то, что касается идеи советского периода нашей истории. Хотя, как ни странно, в те годы согласие в обществе прогрессировало. Почему?

Не буду повторять затасканных штампов об организующей, вдохновляющей и направляющей роли партии (что, безусловно, было) в формировании новой общности – советского народа. Сошлюсь на конкретный факт, лично осознанный. В семидесятые годы, связав свою судьбу с девушкой-москвичкой, женившись на ней, обрел я этакие родственные связи с весьма и весьма неординарными людьми, в результате которых мои дочери стали двоюродными сестрами правнучки Валентина Феликсовича Войно-Ясенецкого. В. Ф. Войно-Ясенецкий – он же архиепископ Симферопольский и Крымский Лука, по кончине своей канонизированный, причисленный к лику святых, был при жизни еще и выдающимся нейрохирургом, лауреатом Сталинской премии. Верующего хирурга трижды арестовывали, но от религиозных взглядов Валентин Феликсович не отказался, проповедуя то, что между телом, душой и духом существует постоянная связь и взаимодействие. В семье рассказывали историю, как И. В. Сталин, узнав, что удостоенный премии его имени хирург верит в бога, приказал доставить в Кремль врачующего священника, задал при встрече тому следующий вопрос:

– Вы сделали тысячи операций, прооперировали, по всей видимости, все органы человека. Нашли ли Вы в каком-либо из них душу человека? Верите ли Вы, что она есть у людей?

В. Ф. Войно-Ясенецкий не стал торопиться с ответом, подумал, а затем сказал:

– Иосиф Виссарионович, можно Вам задать встречный вопрос?

– Можно.

– Верите ли Вы, что у человека есть совесть?

И. В. Сталин задумался, а потом ответил:

– Верю.

– Иосиф Виссарионович, – улыбнулся будущий святой Лука, – я прооперировал многих людей, вскрывал многие органы человеческого тела. При этом совесть в них не нашел.

…После столь значительного разговора с вождем, бессовестно оклеветанным впоследствии храмовержцем Никитой Хрущевым, его последователями, Валентина Феликсовича власти не беспокоили. В Краслаге, где находился в заключении Войно-Ясенецкий, ему со временем поставили памятник.

Вера Сталина в наличие совести у человека (а стало быть, и Бога. – Г.П.) многое объясняет в поступках и действиях «дяди Джо». Вера – чувство сакральное, его истинно верующие, в отличие от нынешних «подсвечников» – циников, несут в себе гордо и сдержанно. Эта вера, проявившаяся и в верховном правителе, и в народе, к коему, как к братьям и сестрам, по-библейски обратился в лихую годину вождь, подняла граждан страны Советов на невиданную борьбу с невиданным доселе по изощренности, коварству и силе сатанинским злом – фашизмом. Эта вера помогла одержать победу, помогла поднять из руин разрушенные города и села, сделать жизнь людей радостной и уверенной. Безбожное атеистическое общество сохраняло в глубине души своей великий стержень – совесть и веру. И пока это было, Бог помогал нам.

Знаю по собственному опыту, с каким интересом воспринимали советские граждане хотя бы те же публикации в прессе того времени на темы морали. И знаю, что мы, пишущие на эти темы, со школьной скамьи причисленные к сонму материалистов, главным постулатом мировоззрения коих являлся тезис превосходства бытия над сознанием, проводили на практике другую философию: чтобы докопаться до сути, надо добраться до души человеческой, чтобы оценить человека, а уж тем более вызвать в сердце его ответный отклик, необходимо нравственно услышать своего героя.

Что бы там не говорили о временах застоя, и даже более ранней поры, национально-патриотическая часть правящего большевистского конгломерата, обрусевшего, по выражению высланного некогда из страны философа Николая Бердяева, понимала: с нравственным настроем считаться надо. И тогда прозвучал призыв – нам нужны яркие очерки о человеке труда как носителя высоких идейно-нравственных качеств. Этот клич бросили наследники Карла Маркса (учение оного, между прочим, вновь востребовано на Западе и в США), говорившего, кстати, что революции – праздники для угнетенных, но очень трудно, с нежеланием идут на них массы.

Не могут, никак не могут простить отечественные наши либералы коммунистам и народу, объединенным единой целью и волей, свершенных ими великих подвигов и веры в светлое будущее. Пляшущие, словно мошкара, в лучах солнца Запада (определение П. Я. Чаадаева) доморощенные либералы делают все, что могут, дабы лишить соборности людей, коллективизм у которых заложен на генном уровне. Они выбиваются из сил, пытаясь сбить со своего пути развития презираемый ими самый непокорный сатанинскому насилию народ. Раздирая по живому суть его, зомбируя соотечественников, оглушая, убивая их из пушек всех калибров электронных СМИ, сподвижники дьявола крадут и уничтожают опору человекостояния на Земле – совесть. Они плюют в этот тайник души, топчут, разбивают вдребезги погаными ножищами, как разбивали на мелкие кусочки и перемалывали в пыль коваными сапогами мраморную гробницу матери Александра Невского, что покоилась в монастыре под Великим Новгородом, псы-рыцари – гитлеровские головорезы. И, подобно одиозному Александру Солженицыну, подписавшему состряпанный в недрах ЦРУ «Архипелаг Гулаг», вынашивают они ту же животную злобу ко всему русскому и советскому, что и возведенный ими на пьедестал амбициозный вития, облевавший творчество М. А. Шолохова, оплевавший поэтическую малую Родину С. А. Есенина. И ведь это он, впоследствии якобы раскаявшийся, изрыгнул (уму непостижимо): «Россия должна замкнуться в пределах Московского княжества» и что «нет на свете нации более презренной, более чуждой и ненужной, чем русский народ».

Перестройщикам-передельщикам, понятно, претят другие слова, произнесенные, скажем, одним из почитаемых западных мыслителей в Сталинграде, на Мамаевом кургане, у могилы советских воинов-интернационалистов: «Здесь захоронена совесть XX века». Хотя зашоренные ненавистью к многострадальной, великой еще совсем недавно державе, вскормившей их, давшей им образование и свободу самовыражения, чревообразные особи надеются и впрямь, что совесть народа им удалось закопать бесповоротно и навсегда. Ой, ли!

Пролетарии всех стран (ах, извините, вырвалось нечаянно – Г.П.), люди доброй воли, объединяйтесь!

Геннадий Пискарев

P.S. В предлагаемой читателю книге приведены очерки и заметки, написанные мною, как в советское время, так и в период грабительского разгула, именуемого новоделами восстановлением справедливого капиталистического общества. Из них ясно видно: ЧТО порицали и отстаивали мы, «совки», ЧТО находило в ту пору поддержку народа и власти. И, быть может, немного другими глазами глянет околпаченный современный читатель на бесовщину, правящую бал сегодня. И вдруг задумается он над старой истиной: Пусть лучше в низких домах живут высокие сердца, нежели в высоких зданиях низкие, мелкие души.

 

Трибунал

В Координационном комитете X Чрезвычайного внеочередного Съезда народных депутатов России 1 октября с.г. в 18.00 состоялась пресс-конференция для российских и иностранных журналистов, где была дана подробная информация о ситуации в Москве. Было сообщено, что ассоциация военных юристов образовала всероссийский Военный Трибунал для рассмотрения преступлений, совершенных Ельциным, Ериным, Грачевым, Галушко, Лужковым, Черномырдиным, Шумейко в соучастии с другими должностными лицами федеральных органов. Ассоциация квалифицирует действия указанных лиц и их сподручных как измена Родине, выраженная в форме совершения государственного переворота. Прибывший на конференцию из Свято-Данилова монастыря Виктор Аксючиц заявил, что 2 октября в 12.00 будет открыт доступ в Дом Советов всем депутатам, сотрудникам Верховного Совета и журналистам. Будут включены все системы жизнеобеспечения. Создаются совместные комиссии Съезда, Правительства России и Москвы по постепенной разблокировке здания Верховного Совета и складированию оружия».

Это сообщение, опубликованное в газете «Федерация» (кстати, доставка факта в редакцию об образовании трибунала лежит на моей совести), стало одной из последних заметок, что напечатала газета. Её закрыли.

 

Спаси и сохрани!

До тектонического сдвига – расстрела российского Белого дома, произведенного на глазах оцепеневшей планеты Земля и повернувшего в бездну величайшую цивилизацию мира, оставалось всего несколько часов. Но мы еще надеялись на чудо.

В ожидании пресс-конференции хожу по третьему этажу Краснопресненского Дома Советов, где работает Координационный комитет X съезда народных депутатов России. По сути, это второе крыло съезда, где зарегистрировано более 160 народных избранников. И число их увеличивается с каждым днем. Конечно же, не за счет уменьшения «обитателей» Белого дома, а в результате приезда с мест той части депутатского корпуса, которая по определенным причинам не смогла выбраться в столицу ранее.

Тесно, скученно. В коридорах этажа депутатские, личные вещи, то сложенные стопочкой, то навалом лежащие по углам – люди приехали сюда со своей провизией, что-то привезли из медикаментов, одежды и продовольствия для своих товарищей в осажденном Белом доме. Работает буфет – но только раз в сутки депутатам выдают горячую пищу: поступило распоряжение экономить на еде.

Но греет душу то обстоятельство, что здесь ты все-таки в безопасности. Омоновские дубинки до сюда дотянуться не смеют. Кто-то, между прочим, замечает: «Наша свобода сузилась до параметров Дома Советов».

Уже поступают сведения о ходе митинга на Смоленской, о столкновениях граждан с омоном, о войне там или избиении (трудно сказать), о пожарах на баррикадах, о спокойном (или равнодушном?) поведении милиции. Идут разговоры о зверствах Северо-Осетинского омона на Пушкинской площади, о ребенке запутавшемся и изрезанном в спиралях Бруно – подарке «демократа» Клинтона «демократу» Ельцину, что опоясали здание ВС и применение которых даже в военных целях запрещено международной конвенцией. А я вспоминаю французского журналиста, пытавшегося пройти к Белому дому у «Баррикадной» и получившего в лоб удар дубинкой, его злое удивление и возглас: «Мои права журналиста растоптаны!»

Эка невидаль – права журналиста.

Смотрю, нет ли кого знакомых. Ба! Анатолий Грешневиков. Но еле узнал, осунувшийся, обросший – недавно из ельцинского гулага – Дома Советов. Сидит на корточках, что-то пишет на коленях. Оказалось заявление в Координационный комитет с просьбой оказать материальную помощь пострадавшему от побоев омоновцев журналисту Борису Степановичу Украинцеву. Боре Украинцеву!? С которым виделся я всего несколько дней назад, сотруднику абсолютно непартийного издания журнала «Природа и человек», доброму семьянину, вечно хлопочущему о прокорме своей семьи, озабоченному болезнями жены, недугами 84-летней матушки.

– Насколько серьезно избит? На кого же осталась родня?

– Изорван кишечник. Лежит в 4 городской больнице. К семье вот собираемся поехать.

– Да каких же пор будут бить нас?

Грешневиков подымается с колен, смотрит в упор на меня:

– Пока не скажем все разом. Нет!

Он тоже испытал на себе липкую боль ударов омоновских «демократизаторов», как и рядом стоящий с ним слепой депутат Смолин. «По ночам в окна Белого дома били сильнейшей мощности прожектора, нас оглушали идиотской музыкой, перемежаемой детским плачем с просьбами: «Папа, папа, вернись домой!» – рассказывают белодомовцы. Мы стояли. И пели песни. Эх, какой парламент может потерять Россия?»

За десятые сутки перевалило противостояние между Верховным Советом и Президентом с Правительством, обходящееся народу ежедневно в 10 миллиардов рублей. Да, да, как потом будет сообщено на пресс-конференции, содержание одной лишь «омовской дубинки» выливается ежесуточно в миллион. И это тогда, когда у правительства зреет план троекратного повышения цен на хлеб и за проезд в метро, и неосуществленный покуда лишь потому, что в затемненном Белом, или, как уже говорят некоторые острословы, Черном доме, законодатели так и не склонили головы перед насилием и произволом, принимая законы, направленные на то, чтобы жизнь соотечественников хоть немного, но посветлела. Кстати, создана здесь и комиссия по обобщению актов избиения Россиян. Настанет время и режиму будет предъявлен счет за каждую невинно пролитую кровинку и слезинку.

Восемь ключевых министров ельцинского правительства во главе с Черномырдиным катаются сейчас по стране с политическими – не хозяйственными целями, транжиря на это выданный под смехотворно низкие проценты кредит на сумму свыше четырех триллионов рублей. И это в условиях наступающего топливно-энергетического кризиса, неубранного урожая, при пустых по сути дела плодово-овощных базах в той же Москве. И как тут не вспомнить, какую бурю негодования вызвало в свое время обращение Верховного Совета к Правительству Российской Федерации о выделении всего лишь 700 миллиардов рублей для поддержания бедствующих предприятий. Отказ был решительный, а тут 4 триллиона…

Как известно, проходивший недавно съезд Аграрного Союза России не поддержал ельцинские действия, направленные на погром. Демократическая пресса моментально наклеила на его участников соответствующие ярлыки, обвинила в том, что съезд снова только и знает, что требует денег, дотаций от правительства, в то время как тот же хлеб вон как дорожает. Но извините, в себестоимости его стоимость зерна, того, что произведено руками крестьян, составляет всего 18 процентов. А потом, почему земледельцы не должны требовать денег за свой труд? Ведь то же зерно у них забрали – оно, как и при Сталине, в государственных закромах, а заплатить не заплатили – немного не мало полтора триллиона рублей. И возникает вопрос, хлебопашцы ли виноваты, что дорожает батон?

– В нашем государстве Президент и исполнительная власть не могут быть гарантами демократами, – вступает в разговор Альвин Еремин, председатель Комитета Верховного Совета России по промышленности и энергетике. И уж если они пошли на ликвидацию представительной власти на федеральном уровне, то, будьте уверены, перед разгоном ее на местах не остановятся. А все это наносит и нанесет стране колоссальный экономический ущерб, наступит добиблейский хаос. Где уж тут ждать улучшения жизни?

Так говорят умные головы, государственные деятели. А у меня перед глазами стоит старушка, шагающая робко вдоль омоновских цепей у Белого дома и тихо так говорящая: «Сынки, опомнитесь, кого вы защищаете? Ведь с той поры, как пришел к власти Ельцин, мы дня спокойно не жили». И ее слова, кажется, доходили до каменных сердец вооруженных до зубов упитанных молодцов.

Вообще, надо заметить, что настроения подолгу стоящих в оцеплении омоновцев начинают меняться. Игорь Михайлович Братищев, открывая 3 октября пресс-конференцию, привел примечательный факт: поутру он с одним из депутатов вышел к зданию Дома Советов и стал демонстративно переписывать номера омоновских машин. Увидя это, из цепи вышел капитан и шепотом сказал: «Ребята, мы с вами, но делайте свое дело не столь открыто».

А накануне к омоновцам выходили Руцкой и Илюмжинов, беседовали с ними: их внимательно слушали. Но после этого состав оцепления был сразу же заменен. Между прочим, заменялся он за эти дни противостояния уже шесть раз. Омон, как стало известно, начал подменяться, так сказать, личными формированиями боевиков Лужкова, Боксера, Шумейко, Затулина, Попова, Борового. Более того, в первые ряды со щитами начали ставить молодых ребят из пехотных линейных частей, которых бравые, крутые парни в беретах дубинками гонят на демонстрантов и митингующих. И уже совсем невероятная ситуация: в осаде Белого дома принимают участие переодетые в милицейскую форму курсанты военного училища, носящего имя… Верховного Совета.

Свыше десяти дней продолжается противостояние властей. Ставка сделана, видимо, на «войну нервов» – у кого первым не выдержат? А милиция, омон устали и озлоблены. Того и гляди случится что-то непоправимое.

…За столиком сидят два весьма энергичных человека: Валерий Саркисян, доктор физико-математических наук, и Валерий Суринович, начальник отдела ГП «Оргэнергогаз». Оба защитники Белого дома в августе 1991 г., имеющие за это медали. «Вот пришли зарабатывать по второй, – горько шутят они, протягивая мне сочиненное ими воззвание ко всем, кому не безразлична судьба России. Бросаются в глаза слова: «Если с Белого дома не будет снята блокада, беззаконие начнет стремительно нарастать, и тогда в России надолго воцарятся черные дни».

А со Смоленской площади приходят страшные вести: есть жертвы, омоновцы, раскрасив красной краской свои лица, применили огнестрельное оружие. Люди вынуждены защищаться, отбиваться булыжниками, железками, валяющимися на местной стройке.

На пресс-конференции выступают очевидцы трагедии, сообщается о приостановлении переговоров в Свято-Даниловском монастыре, о том, что в Доме Советов опять отключены и свет, и горячая вода и, по сути, все телефоны. Зачитываются в адрес X съезда телеграммы с поддержкой его, идущие со всей России. Оглашается заявление в Европарламенте Британской фракции, которая двумя третями своего состава решительно осудила антиконституционные действия Бориса Ельцина. Подходит к микрофону священник, берет слово депутат Краснопресненского районного совета и заявляет, что вместе с Белым домом блокированы и прилегающие к нему кварталы. В квартирах отключены телефоны, невозможно вызвать скорую помощь, не вывозится мусор. Люди оглушены ночной, рассчитанной на подавлена психики музыкой, от которой падают в обморок даже стоящие в оцеплении солдаты, В одном из домов ночью случился пожар. Вышли из строя лифты, но аварийные службы к месту беды не допускаются. Жители в оцепенении, не знают, где найти управу.

Да где же ее найдешь, в оккупации-то?

Более десяти дней длится противостояние властей, тянут из людей жилы. Что-то бы сказал по этому поводу мудрый флорентиец Макиавели, призывающий во времена объединения Италии государственных деятелей благодеяния творить неспешно, растягивая удовольствие, но непопулярные меры проводить стремительно.

…После пресс-конференции включаю телевизор и слышу обращение к властям иерархов Православной церкви; их заявление, что будет предан анафеме тот, кто первым прольет народную кровь.

О боже! Спаси и сохрани Россию.

Москва, Краснопресненская набережная, 3 октября 1993 года, 14 часов 00 минут.