Написав некогда спонтанно это четверостишие, я и в страшном сне не мог увидеть в ту пору того, с чем вскоре пришлось столкнуться непосредственно, стать свидетелем, а где-то соучастником крушения великой державы, её гордости и силы – мощнейшей Армии мира.
Прошло всего лишь полвека после величественного Парада Победы 45-го года, как отступление от твёрдых норм поведения и действия, установленных Высшими силами, сотворило с народом и страной нечто невероятное. Это «нечто» совершенно не вписывается в юбилейные ликования сегодняшнего дня. Но ни скрыть, ни умолчать о помрачении народа невозможно.
Человек с ружьём
«Мощнейшие взрывы, прогремевшие не столь давно на складах Тихоокеанского флота, по своей мощи равнялись взрыву ядерной бомбы…
50 процентов ракетных установок в войсках стратегического назначения эксплуатируются за пределами гарантийных сроков…
На особо радиационных и ядерно-опасных производствах не выделяются деньги на строительство складов для хранения ядерных боеголовок…
Беспредел, коррупция, социальная апатия личного состава, офицерского корпуса создают предпосылки для страшных негативных явлений…» (Данные из доклада Ю. Дерюгина, председателя Военно-научного общества «Безопасность Отечества».)
Давно известно положение об армии, как слепке с общества, универсально для всех времён. И удивительно ли, что деградирующие не по своей вине нынешние Российские Вооружённые Силы, полуразвалившиеся, униженные в Чечне и, по оценкам специалистов, имеющие боеспособность в шесть раз ниже, чем Советская Армия 1991 года, превращаются из института обеспечения безопасности государства в угрозу обществу.
Однако складывается впечатление, что в одночасье ставшее инертным общество до конца так и не осознало, что вместе со всем народом, попавшим в общенациональный кризис, в него вступили и войска, оснащённые не трёхлинейкой Мосина, ракетно-ядерным оружием необычайной сокрушительной силы.
Многие, наверное, знают: общий долг государства армии вырос до 17 триллионов рублей. Но широкой общественности вряд ли известно, что при норме питания военнослужащего 10555 рублей в день реально в прошлом году было отпущено вдвое меньше. В войсках появились случаи голодной смерти солдат. «Близка к катастрофической ситуация с обеспечением жильём военнослужащих». Это слова не оппозиционного лидера, а Генерального прокурора Юрия Скуратова, который, кстати, не исключает в Вооружённых силах возможности социального взрыва. По прогнозам военных специалистов в 1998 году следует ожидать, что 57 процентов офицерского состава не подпишут контракт о дальнейшем прохождении службы. Не из заявления Льва Рохлина, а по данным газеты «Красная звезда» узнаём, что 26 процентов офицеров готовы отстаивать свои права с оружием в руках.
Справедливо говорят: каков офицер, такова и армия. Так вот, офицерский корпус России на рубеже 90-х годов испытал на себе ряд неожиданных внутренних ударов, которые вызвали серьёзные деформации той морально-нравственной и психологической атмосферы, служащей основой устойчивости этого вида социума.
Следствием данных процессов явилось серьёзное снижение компетентности командиров, особенно старших. Начался отток из армии младших офицеров, посчитавших, ими потеряна перспектива служебного роста. В то время в год из армии уходило почти 30 тысяч молодых специалистов. Уходили лучшие, уверенные в том, что их высокий уровень позволит выстоять в условиях рынка. Уходили «инакомыслящие», а значит те, кто обладал крепким творчески потенциалом.
Механическое привнесение в военную организацию психологии индивидуализма разрушило природу своеобразной «артельности», заложенной в основу русской армии ещё А. Суворовым. Идёт распад офицерской общности. По данным, приведённым центром социологических, психических и правовых исследований МО РФ. 75 процентов опрошенных ныне не проявляют интереса к делам коллектива. 45 процентов солдат заявили, что офицеры к ним равнодушны, 14 процентов – что предвзяты, 11 процентов – жалуются на грубость и жестокость. В свою очередь 79 процентов командиров не удовлетворены взаимоотношениями со старшими начальниками.
За последние 5–6 лет резко изменился социальный облик основной части офицерского корпуса, включающих младших, средних и старших офицеров, которая является стержнем армии и определяет её состояние. Из сравнительно высокооплачиваемого престижного «сословия», офицерство превратилось в плохо обеспеченную группу с низким статусом. Денежное довольствие российских офицеров в 10–15, пенсия в 15–20 раз ниже, чем в армиях западных государств, где офицеры, как минимум, входят в средний класс. У нас – в бедное, а то и в беднейшее большинство населения.
С 1992 по 1997 год 80–90 процентов офицеров и прапорщиков высказывает свою неудовлетворённость материальным положением и условиями службы, отношением к ним со стороны власти. Значительная часть лётчиков, моряков и др., надрываясь в приработках на стороне, не имеет сил и времени совершенствовать профессиональное мастерство, исполнять добросовестно и в полном объёме свои обязанности. Прокуратура отмечает массовое распространение невыхода офицеров и прапорщиков на службу, халатное её исполнение. По этой причине резко снижается качество учёбы слушателей в военных академиях.
Протестный потенциал большинства войсковых офицеров сдерживается только их высокой ответственностью. В тоже время безысходность толкает офицерский корпус на самоубийства. По данным Комитета по обороне Государственной Думы, только в 1996 году покончили с собой более 500 офицеров.
Тяжёлое положение, в котором оказался этот род военнослужащих, в равной степени относится и к прапорщикам, и к рядовым, подавляющее число которых принадлежит к обедневшим слоям населения – 90 процентов. От общего количества солдат дети предпринимателей, притом не самых крупных, составляют всего полтора процента. Последний факт прискорбен сам по себе, если вспомнить, с какой решительностью и непреклонной волей Пётр I ставил в солдатский строй недорослей из дворянских семей. Неукоснительно выполнение закона всеми в равной степени – первый принцип демократического государства. Коль уж его провозгласили, то надо ему следовать. Кроме того откуп своих отпрысков от воинской службы, какой бы трудной и непривлекательной ни была, вызывает скрытый гул недовольства в армейской среде. По данным социологических исследований, более половины личного состава считают интересы бедных и богатых несовместимы, около одной трети негативно относятся к «новым русским».
По самым компетентным расчётам, признанных во всём мире, военный бюджет суверенной страны должен составлять не менее 5 процентов от ВВП. В противном случае содержать боеспособную армию трудно, да и вряд ли возможно совсем. Напомним, что М.В. Фрунзе, приступая к реформированию Красной Армии, сократил её с 5 миллионов до 500 тысяч. Однако при этом военный бюджет в период всего реформирования не опускался ниже 5 процентов от ВВП, а иногда и достигал 11 процентов. Так осуществлялась настоящая, а не потешная, как ныне, реформа в Вооруженных силах. Не случайно на одной из последних конференций, посвящённой армейским проблемам, прозвучала трезвая мысль: вместо того, чтобы бросать деньги на строительство воздушных замков в виде военной реформы, не сосредоточить ли все ресурсы и силы на том, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось от прежней, самой сильной армии в мире. И тут восстановить прежние органы управления и войсковые структуры, вернуть опытные, преданные делу и Отечеству кадры, очистить армию от коррупционеров и «коммерсантов» в погонах, по-серьёзному взяться за дисциплину следует безотлагательно.
Ведь посмотрите, что творится. В том же офицерском корпусе стала особо выделяться группа высших офицеров – генералов, которых сейчас в российской армии около 2000 тысяч. Более 90 процентов среди них получили высокие звания в последние 5 лет. Профессиональные качества многих из них в силу быстрого выдвижения, отсутствия опыта находятся на низком уровне. Немалая часть генералитета поражена коррупцией, сращиванием с криминальным бизнесом, стремлением к наживе за счёт государства и благополучия войск.
Столь интенсивно подобный процесс развивается в российской армии впервые за всю историю её существования. Офицеры России всегда служили Отечеству, а не Мамоне. В Западной группе войск формирование военного мафиозно-коррумпированного клана, охватившего элиту ЗГВ (генералов и офицеров управленческого звена и тыла) сразу после распада СССР, происходило как раз через демократические структуры: создание акционерных обществ, ставших престижным каналом сбыта «лишнего армейского имущества»; реализацию частными организациями товаров для армии, свободных от таможенного и налогового обложения; допуск немецких фирм к сотрудничеству. (Они извлекли для себя выгоду из того положения, по которому территории российских частей считались «заграницей» для Германии и, следовательно, находились вне налогового законодательства ФРГ.) Субвенции ЕЭС и гуманитарная помощь фактически ушли «налево»; операции с автомобилями, перегоняемыми офицерами, прапорщиками и мичманами в Россию. (На этих операциях, как на шампуре, нанизаны материальные интересы очень многих лиц.)
Вирус коммерционализации, взращённый и занесённый в армию элитой ЗГВ, впоследствии был распространён на многие структуры Министерства обороны, в результате чего возникла система плотных связей, «подстраховок», «прикрытий» и так далее. Другими словами, были заложены основы коррупции, поглотившей высшие эшелоны власти.
Более того, к военной элите добавляется качественно новый социальный слой, принадлежащий к военно-коммерческому клану (ВВК). Он состоит из тех, кто сегодня близко стоит к военно-материальной сфере, приватизации военного имущества, его перераспределению, закупкам и продаже оружия. Армия стала продавать всё подряд: от сапог до списанных авианесущих крейсеров и ракетных комплексов. Причём реализацией военного имущества занимались командиры всех ступеней и рангов. Распродажа армии оптом и в розницу привела её к нищете, несмотря на то, что Вооружённые силы с 1992 по 1995 год были сокращены на 1 миллион 200 тысяч человек. Последующий указ Президента, запрещающий коммерцию в Вооружённых силах, не смог остановить уже сформировавшееся явление.
Процесс коммерционализации сознания затронул не только широкие слои высшей военной элиты. Слепой призыв к обогащению, ежедневно ретранслируемый средствами массовой информации, взят на вооружение многими военнослужащими, стал главным кредо их жизни. По официальным данным Министерства обороны, дело дошло до того, что в Вооружённых силах появились случаи продажи танков, БМП, ЗРК и самолётов. Оружейный бизнес процветает особенно в тех местах, где дислоцируются воинские части, выведенные из Чечни. В Будённовске, например, за гранату Ф-1 просят бутылку водки, автомат Калашникова продают по цене 250 тысяч.
Армия не готова к тому, чтобы вести эффективную борьбу с рассмотренным нами феноменом. Для этого у неё нет ни опыта, ни средств, ни поддержки со стороны государства. Более того, эта борьба может вступить в острое противоречие с официальной идеологией, в основу которой заложены крайний индивидуализм, эгоцентрическая, псевдолиберальная идея. Между тем процесс коммерционализации сознания набирает силу. Погасить его можно только усилиями всего общества, если оно осознаёт необходимость решения ряда неотложных задач, главные из которых подъём социально-государственного статуса военнослужащих в обществе и осуществления совокупности мер, направленных на воссоздание коллективистской психологии в офицерской среде за счёт реализации специальной государственной программы в средствах массовой информации.
В своё время известный российский философ, литератор Константин Леонтьев, разбирая «Анну Каренину», между прочим, заявил, что Вронский нам нужнее и важнее самого Льва Толстого. Без Толстых мол, великому народу можно жить долго, а без Вронских не проживёт он и полувека. Леонтьев, будучи сам не последним писателем, который, как известно, искренне преклонялся перед силой пера Льва Николаевича, решился всё-таки на такое экстравагантное заявление, дабы особым образом подчеркнуть значение армейского человека в государстве. Значение, как надо понимать, не утратившее своей исключительности и в наше время.