Пролог

(Горный пейзаж. Каменные глыбы устремлены в заоблачную высь. Царственные, загадочные отроги, переходящие в цветущую долину, по которой бежит река-родник. Путник сидит на камне. Это собирательный образ. Он медленными глотками пьет воду; говорит, обращаясь в зал):

– Разве не видят те, которые не уверовали, что небеса и земля были единым целым, а мы разъединили их.

(Звучат барабаны, взяв друг друга под руки, выплывают две шеренги юношей и девушек в плавном черкесском танце; звучат слова из пушкинской поэмы):

(Танец окончился. На сцене появляются русские офицеры. Одна из девушек подходит к первому из них и поет песню):

Голос ведущего (собирательный образ):

– Мы, вайнахи, как и горы Кавказа, характером своим особые. Мы податливы на частые смены настроений. К нам нужно привыкнуть. И тогда мы становимся самыми надежными друзьями. И думами наши люди богаты. Нас важно просто понять. Даже заклятый враг чеченского народа генерал Ермолов писал: «С чеченцами, народом сильным, живущим в состоянии совершенного равенства, не признающим никаких между собой властей, а потому и зависимости, употребляю я единственное средство – «терпение».

Самой большой ценностью для нас является свобода. Во имя ее мы за последние три столетия претерпели огромные бедствия, и символом непокорности нашей стал неподдающийся дрессировке волк. У нас – почитаемый, всюду – проклинаемый.

(Гремит гром, сверкают молнии. На сцене два перекрещенных луча. На их фоне появляется юноша-чеченец).

– Именем моего народа русские матери пугали на Кавказе своих детей, как и чеченские матери – именем русских, своим наличием народ лишил сна и не малолетних.

А ведь давно ли вайнахи жили, в мире и в дружбе, как с другими племенами, так и с Россией. «Ты, великий государь, – писали они царю Михаилу – первому царю в династии Романовых, – ты благоверен и милостив, а нас, инородцев, жалуешь паче иных своих государственных людей и обиды нам, живучи под твоею царскую рукою, никакие, ни от кого не бывает.»

Наша свобода только с Россией. Это понимали наши предки. И вот всеобщее затмение. Но и в горниле страстей и безумия, теплилась вера в

совестливость и справедливость. Прорастали на каменистой почве жестокости счастливые семена добра, подымались из недр народных рыцари, великаны и исполины, хранители великих заветов дружбы, чести и достоинства, для которых даже кровавая бойня народов не затуманила истинного предназначения человека: жить друг с другом в любви, украшать трудами землю и славить творения Всевышнего.

(Всходит лучезарное солнце и гаснет под грохот пушек, выстрелов ружей, от порохового дыма.)

 

АКТ 1

Картина 1

(Аллея старинного сада. Белая церковь. Село Тарханы. Два ряда крестьянских изб. Народное гулянье – в центре солдат, вернувшийся с Кавказской войны. Исполняет песню. Слушают с большой заинтересованностью. Особенно мальчик, благородного вида, барин. Это Миша Лермонтов. Солдат поет под гармонику, проникновенно, эпично.)

Картина 2

(Сцена поворачивается, на ней появляется чеченское селение; мальчик и пожилой отец его.)

Отец мальчику:

Ты хочешь знать, что означает слово чеченец?

Мальчик:

Да, отец.

Отец:

На нашем с тобой родном языке оно звучит «нахчо» и состоит из двух половинок: «Нах» – это люди, и «Чо» – земля. Стало быть, мы люди земли и живем на земле людей. Запомни, сынок, людьми рождены мы по милости Божией, а остаться ими долг наш. Да, это счастье – родиться человеком, но высокий долг и тяжкий труд им остаться. Именно поэтому не может быть «нахчо» тот, кто преступает границу человеческого.

Мальчик:

Отец, но ты мне много рассказывал о войнах, где люди убивают друг друга.

Отец:

О, если бы это осталось только в рассказах…

Картина 3

(И опять поворот сцены. Снова мальчик Лермонтов. Но сейчас он в имении бабушкиной сестры Е.Х. Хастовой возле станицы Шелковской. У ворот орудие, сторожевые башни, казаки, солдаты, офицеры, штабс-капитан. Лермонтов подходит к последнему. Завязывается разговор.)

Лермонтов:

Вы долго были в Чечне?

Штабс-капитан:

Да, я лет десять стоял там, в крепости с ротою. Вот, батюшка, надоели нам эти головорезы; нынче, славу Богу, смирнее, а бывало на сто шагов отойдешь за вал, уж где-нибудь косматый дьявол сидит и караулит. Чуть зазевался, того и гляди, аркан на шею, либо пуля в затылок… А молодцы!

Лермонтов (задумавшись, в сторону):

(К воротам подъезжает горец. Лермонтов нервно поворачивается к штабс-капитану.)

Лермонтов:

Кто этот джигит с разбойничьей рожей?

Штабс-капитан:

Мой старый кунак… Говорят, что он любит таскаться за Терек и Кубань с абреками. Пригоняет к нам в крепость баранов. Продает дешево, только никогда не торгуется… Что запросил – давай, хоть зарежь, не уступит!

Лермонтов (опять задумавшись, величаво):

(Сцена уплывает)

Картина 4

(Вечер. Барская усадьба П.А. Осиповой, тетки А.П. Керн, в Тригорском. Пушкин и хозяйка, светская, пожилая женщина.)

Прасковья Александровна:

Любезный друг, Александр Сергеевич, вы так грустны последнее время…

Пушкин:

Ах, Прасковья Александровна, я даже не в грусти, а в бешеной тоске. И лишь ваша нежная дружба в состоянии ее успокоить.

Осипова:

Да в чем же причина столь несвойственного вам настроения?

Пушкин:

Я в ссоре с отцом.

Осипова:

С Сергеем Львовичем? Да из-за чего же?

Пушкин:

Больно и трудно молвить… Батюшка мой принял на себя поручение полицейских властей следить за моим поведением

Осипова:

Но ведь вы, Александр Сергеевич, такой шалунишка. И обязанности отца…

Пушкин (резко):

Милейшая, Прасковья Александровна, обязанности отца и обязанности полицейских властей не одно и то же. Последних интересуют не «шалости» мои, а верноподданность царю-батюшке.

Осипова:

Господь с вами, Александр Сергеевич, а разве вы не слуга государю?

Пушкин (с улыбкой):

Я тружусь во славу Корана, о том, кстати, и брату своему, Левушке, в письме сообщил.

Осипова (растерянно, недоуменно):

Христианин… Коран… Это совместимо?

Пушкин:

Позвольте я вам процитирую несколько строк: «Бог послал к Вам книгу, полную света, да приводятся ею на путь спасения любящие его, да извлекаются из тьмы, и особенною его благодатью направляются на путь спасения».

Осипова:

О боже!

Пушкин (подходит к окну):

Осипова (восхищенно):

И это тоже Коран?

Пушкин:

Это мое «Подражание Корану». Вам посвящаю, нежное, человеколюбивое сердце, Прасковья Александровна. И знайте: я признаю смирение перед Всевышнем. К этому призывает наше Евангелие. И, как видите, Коран.

(Сцена уплывает)

Картина 5

(Появляются бричка, узкая дорога. Пики гор. Пушкин. На встречу арба с телом убитого чеченца на бурке. Рядом ружье покойника. Суровые лица сопровождающих.)

Пушкин:

Как убит был этот человек?

Один из чеченцев:

Мщения крови.

Русский солдат:

Для них убийство – простое телодвижение.

Другой русский солдат:

Недавно поймали мирного черкеса, выстрелившего в солдата. Он оправдался тем, что ружье его долго было заряжено.

Пушкин:

Что делать с таковым народом?

(От толпы чеченцев отделяется человек, по-видимому старейшина; обращается к Пушкину, положив руки на грудь, поклонившись):

– Кто ты, путешественник?

Пушкин:

Я – сочинитель, поэт.

Старейшина:

Благословен час, говорят на Востоке, когда встречаем поэта. Поэт брат дервишу, он не имеет благ земных. И между тем, как мы, бедные, заботимся о славе, о власти, о сокровищах, он стоит наравне с властелинами земли, и ему поклоняются.

Пушкин (пораженный):

Позвольте узнать и мне, кто вы, столь учтивый и образованный незнакомец?

Старейшина:

Бей-булат Теймиев.

Пушкин (восхищено и опасливо):

Славный Бей-Булат!? Гроза Кавказа!?

Бей-Булат (миролюбиво улыбаясь):

Поэт, вот моя рука. Она будет тебе порукой в безопасном переезде через горы и Кабарду.

(Сцена уплывает)

Картина 6

(На дороге появляются российские друзья Пушкина, служащие на Кавказе, среди них сосланный, лишенный дворянства, декабрист Михаил Иванович Пущин. Объятия, поцелуи, бурная суматоха. Она понемножку стихает. Пушкин уединятся с Пущиным.)

Пушкин:

Мишель, дорогой, как тебе тут, без чинов, без привилегий?

Пущин:

О, Александр! Я на многое теперь гляжу другими глазами. В столице, мы, декабристы, колебали монарший трон. А здесь есть народы (чеченцы), которые давно не знают никакого монарха.

Пушкин (шутливо):

Живут без царя. Надеюсь не в голове.

Пущин:

То-то. Их общественное устройство намного выше, чем в любом просвещенном государстве. Они живут, поверишь ли, по законам былого Новгородского вече.

Пушкин:

Поразительно. А ведь, кажется, дикие племена. Хотя встречал я среди них персонажей весьма колоритных. И вообще, думается, у нас с ними много общего. Они простодушны и доверчивы, как мы. Их часто используют враждебные им силы, как и нас. Хула на них безмерна. Но ведь хулой не исправишь положения. И нет правды, там, где нет любви. Выезжая из Москвы, я видел Ермолова. Улыбка неприятная, потому что неестественная. Голова тигра на геркулесовом торсе. Но он все же был для меня усмирителем буйного Кавказа. Теперь, полагаю: Ермолов – шарлатан.

Пущин:

Верно! Здесь это понимаешь с особой силой. И знаешь, друг мой: наш меднолобый император ссылая вольнодумцев – своих подданных на Кавказ, под черкесские пули, не получит того результата, которого хочет. Вызреют еще более грозные силы против него.

Картина 7

(Сцена затуманивается, на ее фоне появляется Лермонтов)

Лермонтов:

(Выплывает фигура Авторханова, она как бы поднимается над сценой)

Авторханов:

Для нас, жителей гор, Лермонтов не просто «певец Кавказа», он свой поэт по духу. Пушкин, тоже восхищенный Кавказом, все-таки взглянул на великий хребет, как сказал Антокольский, с высоты: «Кавказ подо мною»… Лермонтов так не сказал бы никогда. Потому что был внутри Кавказа. Но они оба были вдохновлены на свои великие творения неистребимой любовью горцев к свободе. Их восхищал героизм наших воинов, таких как: Бей-Булат Теймиев.

Лучшие сыны России: Пушкин, Лермонтов, Лев Толстой, как и их кавказские единомышленники, а иногда опережая их в мыслях, сумели подняться до горних высот служения не властителям, а народу и Всевышнему. Поборов в себе национальные предрассудки, они верили, что люди, распри позабыв, в великую реку соединятся. Ради этого они не жалели ни сил своих, ни жизни.

(Сцена уплывает)

 

АКТ 2

Картина 1

(Ночь. Перед войсками стоит Бей-Булат. За ним Кадий и Народный судья.)

Бей-Булат:

Воины Чечни! Честь и щит народа! (чуть помолчав) Что такое регулярные войска? Это – железная дисциплина, железный порядок, добровольное и беспрекословное подчинение своему долгу и командиру! Живущие вокруг нас народы говорят, что чеченцы по природе своей – не признают порядка, закона и дисциплины!.. Почему они так говорят? Мы болезненно самолюбивы и каждый из нас считает себя чуть ли ни самим Пророком! Чеченец не терпит ни чьего давления над собой сверху! Но ведь даже среди самых примитивных животных и диких зверей есть заложенные самим Богом нашим нерушимые законы. Среди них есть ведущие и ведомые. Есть беспрекословное подчинение одних другим! И мы должны научиться подчиняться воле тех, кого мы сами поставим над собой «ведущими»!

(громко)

Посмотрите на стоящих среди вас трех парней. Всмотритесь в их лица. Они чьи-то сыновья, чьи-то братья и опора старости отцов! Вчера ночью, самовольно оставив пост, они вышли на большую дорогу и, объединившись с шайкой грабителей, с оружием в руках, которое народ вложил в их руки для защиты закона, остановили купеческий караван русских, шедший в Чечню для мирной торговли с нашим народом. Умертвив купцов, они сняли с трупов даже одежду и оставили их тела без погребения!..

(кричит)

Где и когда это было среди чеченцев?!

(гул среди войск)

Со временем сотворения человека «Не убий» и «Не укради» являлись и являются основополагающими заповедями, начиная от Моисея, Иисуса Христа и пророка Мухаммеда! Кто же совершает это гнусное деяние? Пойдет ли на это человек, творец и созидатель?! Умный и мудрый? Труженик и пахарь?!

(народ молчит)

Между нами, кавказцами, извечная месть…

(помолчав)

Кого выбирают своей жертвой мстители? Они выбирают самых достойных, самых сильных и самых жизнеспособных, на чьих плечах лежит ответственность за продолжение рода. Если мы не остановим этот разгул, лет через 15–20 мы получим узколобую нацию рабов, уродов и карликов, которая станет легкой добычей любого завоевателя!

(завершая)

Я выбираю Божье слово для совестливых и «Хенапийский» кинжал для отступников!

(Сцена уплывает)

Картина 2

(Входят: генерал Греков, ротмистр Садо и несколько офицеров. Из глубины появляется генерал Ермолов, князь Черкасский и генерал Зыков.)

Ермолов:

Ротмистр Садо, в течении двух недель, у тебя под носом орды чеченцев истребляли двухтысячную армию генерала Грекова. Где ты отсиживался?

Садо (глотая):

У меня не было крыльев, чтобы преодолеть разделявшие нас теснины гор, девственные леса и свирепые реки, где стреляет каждый куст, камень, дерево и тьма ночи, генерал Ермолов!..

Ермолов:

У тебя не хватило воинского умения, чтобы сдержать клятву Великому Русскому Императору, Садо! А твои соотечественники заслуживают – увы – только одного – поголовного истребления! По-го-лов-но-го?! А теперь, чтоб вы не прятались за дикой природой Чечни, приказываю:

Уничтожать леса, взрывать башни, предавать огню все, что сопротивляется русскому штыку!

(впился в Грекова)

Где твои войска, генерал Греков?! Кто окружил, и кто разбил тебя?

Греков:

Меня разбил полководец Чечни – Бей-Булат.

Ермолов:

Надо лишить чеченский народ такого предводителя.

Греков:

Одного Бей-Булата уничтожить можно.

Ермолов (удивленно смотрит на него):

Ваши соображения?

Греков – Садо:

Прикажите ввести их.

(Садо делает знак и в собрание вводят двух избитых до крови чеченцев. Первый из них обращается к Садо):

– Чего хочет от нас этот сатана?

2-ой к Садо:

И почему ты – чеченец, служишь врагам своего народа?

Садо:

Я воспитан русскими офицерами и не считаю их врагами моего народа. А Сардар хочет получить голову вашего кровника Бей-Булата.

(Чеченцы пытливо посмотрели на Ермолова, а потом на Садо.)

Ермолов (с вызовом):

Решитесь?!

1-ый (нагло):

Твоя цена, Сардар?

Ермолов (хмуро):

300 червонцев, если вы останетесь живы.

(Чеченцы растерянно заколебались)

Черкасский:

Он ждет ответа!

1-ый (глухо):

Это невозможно, Сардар!..

Ермолов:

Почему?! Вы отказываетесь убить своего кровника?!

2-ой:

Такие головы так просто не достаются.

Ермолов (хол одно):

Расстреляйте их!

(Греков и Садо двинулись к ним с пистолетами.)

1-ый (крикнув):

Дайте нам подумать!

2-ой (также):

Мы должны подумать!

1-ый:

Но цену и условия игры со смертью мы будем назначать и ставить сами!..

Ермолов (дал знак своим):

Покажите им!

(Садо и Греков подводят их к потайным дверям)

Садо:

Посмотрите сквозь эти решетки!

Греков:

Что вы видите?

(Оба чеченца припали к решеткам и, дико крикнув, – «Отец-ц?! Дада-?» Отшатнулись назад!)

Ермолов (холодно):

А теперь говорите свои условия!

Картина 3

(Все уходит во тьму, из которой возникает костер, около него расположились Бей-Булат, Народный Кадий, Судья и двое чеченцев, знакомых нам по лагерю Ермолова.)

1-ый чеченец (сдерживая себя):

Когда за стальными решетками мы увидели своих старых и беспомощных отцов, мир для нас перевернулся!..

2-ой:

Мы не знали, что нам делать, что сказать и как быть! Броситься на русских или покончить с собой?

1-ый:

Такое мог придумать только Ярмол. Ухмыляясь, он сказал: «Теперь вам придется принести мне голову Бей-Булата или я сниму их с ваших отцов».

2-ой:

Мы рухнули на колени, и оба выкрикнули одни и те же слова: «Мы не знаем, что с нами будет, но если вы люди, то дайте нам проститься со стариками!»

1-ый:

Сердце чеченца Садо дрогнуло. Может, он вспомнил своего отца.

2-ой:

Садо развернулся и ушел, а Черкасский повел нас к дверям, где томились наши старики. Страж открыл дверь, и мы вошли в Ад.

1-ый:

Мы не помним, что там было, говорили мы или они… Но когда мы выходили русский страж шепнул нам: «Их сегодня ночью увезут в тюрьму»…

2-ой:

Мы думали, что все русские враги и звери… Но они оказались людьми и милосерднее, чем мы – чеченцы!.. А потом нас отпустили за твоей головой, Бей-Булат.

1-ый:

Но мы, собрав себе подобных, устроили ночную засаду и, не убив ни одного русского, освободили своих стариков!.. А теперь, Бей-Булат мы в твоей власти.

Бей-Булат:

Я даю вам двух коней, оружие, вы – моя охрана.

(Что-то вроде немой сцены)

Кадий:

Что будет дальше, Бей-Булат?

Не вечно же штык и кинжал?!

Бей-Булат:

Если бы я мог лицом к лицу встретится с Ермоловым, я постарался бы убедить его, что мир с Кавказом – победа России… Но между нами с непробиваемыми щитами вражды, стоят враги России, для которых мир с Кавказом – потеря их чинов и богатства!

Народный судья:

А если смирение и покорность! Это ведь тоже выход Бей-Булат?

Бей-Булат:

Для чеченцев – это путь к постыдному рабству. А рабство – хуже смерти!..

Народный судья:

Но если нет выхода, зачем напрасные жертвы в борьбе с могучей Империей?

Кадий:

Мы же знаем, что рано или поздно умрем! И все-таки мы живем, надеемся, боремся и страдаем… Для чего?.. Зачем и почему?..

Бей-Булат:

Может, после нас придут потомки, которые сумеют ответить на этот вопрос и найти путь мира и согласия с Россией… Однако, я составил план одного дерзкого сражения с войсками Ермолова.

Кадий:

Говори, Бей-Булат!.. Мы слушаем тебя…

Бей-Булат:

Если вы и народ верите тому, что я из любви к его свободе готов пожертвовать собой, то прошу уполномочить меня и этих двух юношей, на исполнение задуманного плана и не дальше, как завтра, вы и народ будете знать, что угодно Аллаху: Мир или Война!..

Кадий (спокойно):

Ты не раз доказал народу и нам, что ты готов умереть за него, и поэтому Чечня и мы готовы без малейшего возражения исполнить все, что ты найдешь для нее полезным…

Бей-Булат:

Спасибо народу и Вам за доверие. Я приказываю, чтобы все конные и пешие ополчения Чечни были готовы к сражению, Ермолов как талантливый полководец привык сражаться лицом к лицу на поле брани. Дадим ему это сражение. Пусть он поймет, что чеченцы могут сражаться даже в Аду!..

Кадий (поднимаясь):

Да будет так, Бей-Булат! Мы никогда не воевали с другими народами, но мы умели защищать свою свободу.

(Взмолился)

Боже Великий! Используй нас, как инструмент Мира!..

Там, где ненависть – сеять терпение, там, где отчаяние – сеять надежду. Мы все в твоих руках!..

Все:

Аминь!

(Все уходит в темноту)

Картина 4

(Появляется вековой лес. Друг против друга войска чеченцев и русских. Посреди Лермонтов, он пишет и читает вслух.)

– Все это было под Гехами, мы проходили темный лес.

Огнем дыша, пылал над нами лазурно-едкий свод небес.

(Войска расходятся и вместо них справа и слева выходят Бей-Булат с охраной и Черкасский с Грековым и Садо.)

Черкасский:

Выслушай меня, славный Бей-Булат! Я говорю с тобой от имени Сардара Кавказа генерала Ермолова. Пусть наши воины, отложив на время злое оружие, выставят друг против друга отборных парней. В схватке они докажут нам и самим себе, кому им подчиняться: русскому штыку или чеченскому кинжалу?!

Бей-Булат:

Мы принимаем этот странный вызов, князь Черкасский! Что-то подобное и мы хотели предложить Сардару Ермолову! Но ваше предложение человечней. Это сохранит многие жизни горцев и солдат.

Они оба крикнули:

Отбор-р!

С русской стороны закричали:

Ур-ра-а!

С чеченской:

Свобода или смерть!

(Справа и слева, без оружия, выходят крепкие русские парни и такое же количество чеченцев. С глухими рыками они бросаются друг на друга, начинается их жестокая битва;

Над нею корнет Лермонтов):

– И два часа в струях потока, как звери молча, с грудью грудь, сшибались и, глухо падая на землю, ручей телами запрудили. Хотел воды я зачерпнуть, но мутная волна была тепла, была красна!

Я осмотрелся!.. Среди лежащих трупов в живых я был один!

(выходя на зал)

(Все уходит в темноту)

Картина 5

(Снова высвечивается ставка Ермолова. Справа и слева к стоящему столу входят: справа Ермолов, Черкасский, Греков и Садо. Слева Бей-Булат, Кадий и его охрана. Они без оружия и лица их скрыты башлыками.)

Бей-Булат (обращаясь к Ермолову):

Сардар, я слышал, что вы за голову Бей-Булата отдаете 300 червонцев?! Если это, правда, я могу услужить вам, и не дальше, как в эту ночь голова Бей-Булата будет здесь перед вами, не за 300 червонцев, а за то, что вы из любви к человечеству избавите непокорный чеченский народ и ваших храбрых солдат от кровопролитных битв!

Ермолов (поражен):

Кто ты такой и каким образом ты можешь исполнить все, что ты говоришь и обещаешь?!

Бей-Булат:

Узнаете, когда я представлю вам голову Бей-Булата!..

(Ермолов еще сильнее заинтересованный жадно ловит слова лазутчика, и желая хорошенько понять его, спрашивает):

– Сколько же червонцев ты хочешь за голову Бей-Булата?

Бей-Булат:

Ни одной копейки.

(Ермолов и Черкасский смотрят друг на друга с недоумением)

Ермолов (с иронической улыбкой):

Ты небывало бескорыстный лазутчик, чеченец! Я требую от тебя решительно и откровенно сказать свое желание.

Бей-Булат (твердо):

Мое желание состоит в том, что бы вы, получивши в эту ночь голову Бей-Булата, повернули свои войска обратно в крепость «Грозную» и там, пригласивши к себе всех членов народного мехкхела, заключили с ними прочный мир на условиях, что отныне русские не будут строить в Большой и Малой Чечне крепостей и казачьих станиц, освободят всех арестантов, невинно содержащихся в Аксаевской крепости.

(Повисла тишина.)

Бей-Булат:

Если вы, Сардар, согласитесь на указанные условия и дадите мне в безотлагательном исполнение их поруку, то прошу вас верить тому, что голова Бей-Булата будет в эту ночь здесь, но повторяю, не за деньги, а на вышеуказанных условиях!

Ермолов (Черкасскому):

Не правда ли, мы имеем дело с весьма загадочным человеком.

Черкасский:

При всем своем желании я не верю ни одному из его слов. Думаю это очередной трюк Бей-Булата.

Ермолов:

Чем черт не шутит?! Чем меньше мы ему будем верить, тем больше нас обрадует, если сверх ожидания нашего, через несколько часов он явится с головой любезного нам Бей-Булата? (вдруг) Что скажешь ты, чеченец Садо?!

Садо (уверенно):

Мне кажется, что этот человек говорит правду…

Ермолов (приказал):

Скажи ему все, что он желает, есть благо народа, и поэтому я охотно соглашусь с ним, пусть он только скажет, кого он хочет иметь порукой…

Бей-Булат:

Честное слово Сардара Ермолова и милость Царя Николая I.

Ермолов (помолчав):

Пусть будет так!

(он протянул ему руку)

Вот тебе моя рука и с ней даю тебе честное слово русского генерала, что, получивши от тебя голову Бей-Булата, нарушителя спокойствия целого края, я исполню с большим удовольствием все твои желания. Теперь я свое кончил, так же требую от тебя, как истинного мусульманина и гордого чеченца, верную присягу на Аль-Коране, что ты исполнишь в точности свое обещание!

Бей-Булат (не выпуская его руки):

Я благодарю Бога, что мои надежды и ожидания полностью оправдались!.. Наконец чеченский народ будет избавлен от разорительной, ни вам, ни нам, ненужной войны! (он выпускает руку Ермолова) Теперь, Сардар, моя присяга тебе не нужна! (внезапно снимает башлык) Вот вам голова Бей-Булата. Она всегда была готова стать жертвой для спокойствия своего народа! Поручаю себя Богу и правосудию!..

(Изумленные Черкасский, Греков и Садо одновременно крикнули):

– Это он! Он сам!..

Ермолов (поспешно):

Да кто же он?! Кто «Он – сам»?!

Черкасский:

Это Бей-Булат, ваше превосходительство.

(Повисла гробовая тишина, Потрясенный Ермолов долго не может прийти в себя! Его никогда наплакавшие глаза наполняются слезами!)

Ермолов (тихо):

Таким и должен быть Рыцарь Кавказских гор, Бей-Булат…

(помолчав)

Я хочу спросить у тебя, сына Кавказа, в чем просчет России и мой лично по отношению к кавказским народам?!

Бей-Булат:

Я не судья, Сардар… Ни тебе, ни твоей двуглавой Отчизне. Наш судья – неутомимое время, которое рано или поздно расставит все на свои места… Но коль ты спросил, я скажу тебе свое личное мнение. Буйные сердца кавказцев легче завоевать добром, терпением и лаской, чем громом пушек, окриком и плетью! Сила – это удел духом слабого народа, а кнут только для труса и негодяя!

Силой оружия можно завоевать и подчинить себе духом слабый народ, но сильный и гордый народ, каким бы малым он не был по численности, победить и подчинить надолго нельзя. Его можно только уничтожить, что вы и пытаетесь сделать! Мне кажется, любой народ, но сильный и гордый народ, приходящий к другому с мечом или миром, как бы велик он не был, прежде чем заговорят пушки и мечи, обязан понять и изучить его. Я не хочу сказать, что мой народ лучше или хуже других народов мира, но у нас другая религия, другие нравы и обычаи, другое воспитание и отношение к жизни и смерти!.. И тот, кто не хочет этого понять, сеет вражду, ненависть и непонимание среди народов!..

(Снова повисла тишина)

Ермолов (тихо):

Ты свободен, Бей-Булат! От имени своего Императора, я назначаю тебя старшиной всей Чечни, генерал Бей-Булат.

(Чеченцы и русские обнялись. Все уходит во тьму.)

Картина 6

(Ночь в Петербурге. В пространстве появляется Николай I и Ермолов.)

Николай I:

Скажите, генерал, что за народ, чеченцы? Действительно умственно развиты, физически крепки, закалены, с детства в голоде и лишениях?

Ермолов: – Вы, безусловно, правы, Ваше Императорское Величество!.. Эти черты чеченцев признаны всеми народами Кавказа, даже их врагами. А честность и правдивость есть отличительные качества всех Кавказских народов. Каждый горец, стремясь оставить по себе добрую память среди своего Отечества, избегает делать то, что по их народному понятию считается стыдом! Командование считает, что для Империи было бы выгоднее иметь чеченский народ своим союзником, нежели врагом… К этому страстно стремится Бей-Булат…

Николай I:

Он награжден лично вами. Получил чины генерала и старшины всей Чечни?! Не так ли, Алексей Петрович?!

Ермолов:

Да, Ваше Императорское Величество! Ведь бесстрашие его и чеченцев мы могли бы использовать в авангарде наших наступающих войск!..

Николай I:

Мы не можем, генерал, при нашем движении на Юг и Средний Восток, оставлять за своей спиной непредсказуемые и воинственные племена кавказцев!.. Покорность или истребление – другого пути у нас нет. (жестко) А Бей-Булат должен быть мертвым…

(Погружается все во тьму)

 

АКТ 3

Картина 1

(Старик, чеченец, и молодой паренек, его сын. Долина. На траве косы. Старик и сын отдыхают после работы. Ночь звучит музыка и романс на стихи Лермонтова.)

В небесах торжественно и чудно

Спит земля в сиянье голубом.

Паренек:

Отец, а почему наше село называется Ермоловка? По имени того грозного генерала, чей памятник стоит в большом городе? Он что… построил его?

Отец:

Он построил для нас тюрьму, по велению царя.

Сын:

Как? Нам в школе говорили, что Ермолов выводил народ наш из тьмы предрассудков, освобождал его от злых людей.

Отец:

Сынок, видишь небо над головой. Большое, красивое, недосягаемое. Такое же небо есть в наших душах. Но такие люди, как тот царский генерал, не хотят, чтоб оно было у нас.

Сын:

А разве мало одного неба над головой?

Отец:

Ах, сын мой. Да ведь если не будет неба в твоей душе, ты не увидишь его и над головой. Ты станешь безбожным животным.

Сын:

Я не хочу этого.

Отец:

Этого не хочу и я, этого не хотели твой дед, и прадед… Они знали, чтобы подняться к небесам, к Богу, надо быть свободным. Это знание давало им силы. И были моменты – они добивались много. Ты должен об этом знать.

(Сцена уплывает)

Картина 2

(Плененный Шамиль в Петербурге. Его принимает царь Александр II)

Александр II (зачитывает):

Правительство русское представляет вам совершенно свободно исполнять навсегда веру ваших отцов. Поставленные над вами правители будут управлять по шариату и адату, а будут отправляться в народных судах, составленных из лучших людей, вами самими избранных и утвержденных начальством. Земли ваши, которыми вы владеете или которыми наделены русским начальством, будут утверждены за вами актами и планами в неотъемлемое владение ваше.

Шамиль:

О, Великий русский Государь, если бы нам такие права были даны Вашим отцом… Не было бы тринадцатилетней войны. Не были бы убиты сотни и сотни тысяч людей, с нашей и вашей стороны, а мы бы жили в сверхсчастливой стране.

Картина 3

(Шамиль смотрит на портрет Николая I. Поворачивается к нему и Александр II,

Всплывает фигура Федора Тютчева. Поэт читает, глядя на изображение Николая I):

Появляется Авторханов:

– Действующую армию Николай I довел до 20 тысяч солдат и офицеров. Но умирая, в 1855 году, он стоял на Кавказе там же, откуда он убрал Ермолова, – на границах Чечни.

Но была и разница!

При Ермолове были «мирные» и «немирные» чеченцы, но когда правительство Николая I предъявило ультиматум о разоружении мирных чеченцев, они получили ответ: «Чеченцев никто не разоружал – разоружали только их трупы» – и, восставши, чеченцы присоединились к знаменитому имаму Шамилю, написав на своем знамени стих из Корана: «О, избранники Бога, вы никогда не знали ни страха, ни траура!»

Картина 4

Вихрь во дворце. Проплывают лики повешенных декабристов. Пушкин с Натали.

Николай I с возгласом: «Пушкин принадлежит не нам, а будущему поколению!»

И выстрел из тьмы. Пушкин падает.

Лермонтов в вальсе с Варварой Лопухиной. Подплывают к Николаю, Лермонтов горячо императору:

– Под маской все чины равны.

У маски ни души, ни званья нет.

Опять выстрелы. Лермонтов покачнется. Зигзаги молний взорвут небо. Пространство вздыбится. Голос поэта:

Картина 5

(Видения уплывают.

Появляется Авторханов):

– Их будет много чистейших сынов Кавказа и России. И будут опять борьба, горения страстей, надежды, нечеловеческие муки, падения, взлеты. Царское правительство не выполнило своих обещаний по окончанию тридцатилетней войны на Кавказе. Предпринимается переселение наиболее свободомыслящих, неугодных черкесов, чеченцев, дагестанцев, осетин в Турцию.

Гряло новое столетие, а с ним и то, о чем потрясающе пророчествовал Лермонтов.

(В пространстве появляется медленно идущий Призрак Сталина)

(Занавес)