Записи в дневниках отсутствуют

Когда Славик утром выбрался из шалаша, то чуть не стукнулся лбом о большой валун. Он попробовал толкнуть его, но не смог даже пошевелить его. Раньше он лежал далеко отсюда, у воды.

– Папа, как вы его притащили? – первым делом спросил он.

– Прикатили с дядей Петей, – неохотно отозвался отец. Он рубил сухостоину на короткие поленья, но не колол их..

Славик не стал донимать вопросами отца. Видел, что настроение у него не ахти. Когда он был чем-то озабочен, всегда хмурился. Ясно и так, что камень для бани.

Дядя Петя, наверное, впервые за две недели не ушел на утреннюю рыбалку. Мало того – он утром сматывал удочки… Складывал лески с крючками, жерлицы, поплавки в ящичек.

– Из шалаша надо все убрать, все вещи, – приказал отец, ни к кому конкретно не обращаясь.

Славик залез в шалаш, сел на шуршащее ложе. За недолгий срок он привык к их примитивному жилью. Он знал каждый сучок на стенках, каждую жердочку на потолке…

Помимо рюкзаков, пустых мешочков из-под сухарей, свитеров здесь оставалось много когда-то нужных вещей. На стенке, заткнутый за прутик, висел светильник с так и не зажженной никогда смолой. На жердочке-полочке лежали комки лишайника. Отец так и не сварил из него студень. На чердачке сушилось запасное можжевеловое удилище для спиннинга. Здесь же отец хранил трость. Везде торчали спрятанные от дождя куски бересты на растопку.

Славик начал выбрасывать одежду, подал отцу его знаменитую трость.

Отец тем временем обложил камень поленьями и уже чиркал спичкой, чтобы зажечь большой костер.

– Шалаш не будешь жечь? – задал неуместный вопрос Славик.

– С чего ты взял, – удивился отец. – Наоборот, думаю, вы правы, не стоит его уничтожать. Пусть стоит.

Прежде чем костер разгорелся, Славик успел несколько раз сбегать с котелком к озеру и полить вход шалаша водой. Предосторожность оказалась не лишней. Пламя шугало намного выше отца, и от веток шалаша сначала шел легкий парок, а потом и дымок. Славик приносил воду и поливал стенки, прикрывая лицо от нестерпимого жара. Костер нравился ему всегда. Он разошелся.

– Все дрова жечь?

– Оставь немного. Действительно, забредет рыбак – будет доволен.

Славик бросал в огонь мусор и траву с постелей.

– Прощальный костер, – с грустью в голосе сказал дядя Петя.

– Банный, – отец одним словом сбил у дядя Пети лирическое настроение. – Разожги-ка лучше очаг да поставь воду греть.

Не дождавшись, когда догорят последние головешки, отец отгреб их суковатой палкой в сторону. Позвал дядю Петю. Они знали, что делать. Каждый взял в руки свежесрубленный ореховый кол, вогнал его под низ камня и после отцовской команды: «Раз, два, взяли!..» – перевернули камень на бок, а затем снова и снова, пока он не оказался в самом дальнем углу шалаша.

– Тащи пеньки, – приказал отец Славику. – Котелки с водой готовы?..

– Готовы, – бодро отозвался дядя Петя.

– Раздевайтесь и вперед… – Отец махал веником, пробовал, плотно ли связан.

Славик разделся первым и уселся на пенек рядом с камнем. От него приятно тянуло теплом. Со стороны незакрытого входа поддувал прохладный ветерок.

Отец копался дольше всех. Никак не мог найти в рюкзаке бритвенный станочек. За собой он тщательно закрыл дверь. Сразу стало темно и намного теплее.

– Пару большого не будет, так что не зевайте. И воды мало – веники парком грейте.

Он плеснул полкружки кипятка. Камень зашипел, захрустел легонько, беловатый столбик пара взвился над ним и ушел сквозь жердочки потолка. Дядя Петя стал потряхивать все три веника над шипящим камнем.

Плавная горячая волна докатилась до Славика. Запахло березовым листом. От неожиданности он немного вздрогнул и отодвинулся от камня.

– Давай, Славик, попарю, – повернулся к нему отец.

– Нет, я сам…

– Ладно, – отец не настаивал. – Парься сам. Негде здесь развернуться… Ни встать, ни замахнуться…

Сам он старался вовсю. Прижимал ненадолго горячий веник к пояснице, потом легко стегал себя по груди, животу и сильнее по спине через плечо и сбоку. Останавливался, подогревал на камне веник, лил на него немножко воды и начинал все сначала.

– Парься, – строго сказал он Славику, – иначе купаться не пущу. Да торопись, пар кончается. Быстро уходит, слишком дырявая наша банька.

Славик начал шлепать веником но ногам, потом осмелел, пошел хлестать где попало. Отец поддал очередную порцию, и сразу веник навеял на кожу такой жар, что Славик замер.

– Жарко – не хлещись. Коснись, мазни, потом сильней, – учил отец.

Славик молчал. Говорит, не хлещись. И так ясно, что не помахаешься, когда обжигает каждое движение. Он дунул себе на грудь, думая, что порадуется прохладной струйкой, но с удивлением обнаружил – обдуваемому месту стало горячее.

Дядя Петя первым запросился на вольный воздух. Славик его поддержал. Они побежали к озеру и, не останавливаясь, кинулись в воду. Сзади неспешно прошествовал отец и осторожно окунулся.

В первый момент Славик не почувствовал холода утренней воды. Приятной свежестью обволокло тело после духоты и жары. Дядя Петя проплыл немного и повернул назад. Не любили они далеко заплывать в глубоком щучьем озере. К тому же становилось прохладно. Озеро все больше остывало августовскими ночами. В нежаркие дни не успевало нагреться.

После купанья они грелись, обсыхали в полутемной баньке. Взрослые побрились. Отец вылил на камень остатки воды. Он уже не зашипел, хотя вода быстро улетучилась с него.

– Не годится наше сооружение для зимы, – сказал дядя Петя. – Не утеплено. Пар выходит моментом.

– Да, – согласился отец, – для бани нужны плотные стены.

Они замолчали.

– Вот и все, – вздохнул Славик. – Уезжаем.

Ему хотелось, чтобы взрослые говорили, как они жили здесь, что приходится уезжать, что неплохо бы вернуться через год.

Первым сказал отец:

– Хорошо отдохнули от городской жизни. Верно?..

Славик и дядя Петя утвердительно угукнули.

– Погода, можно сказать, баловала.

– Обычная августовская погода, – не совсем согласился дядя Петя. – Не жарко, не холодно. Конечно, могли дожди замучить.

– У нас шалаш не протекает, – уверенно заявил Славик.

Все разом подняли глаза.

– Это не крыша, – сделал вывод отец. – Так же как и стена не стена.

– Нормальные, – заступился за их дом дядя Петя.

– Не напрасно съездили? – спросил отец и обвел обоих взглядом.

– Нет, будет что вспомнить, – сразу ответил дядя Петя.

– Правильно, – обрадовался отец. – Жизнь идет медленнее, когда она насыщена событиями. Если же живешь однообразно – годы бегут, как секундная стрелка. Работа – отпуск, работа – отпуск, и полжизни прожито, как один день. Не за что при воспоминаниях мыслью зацепиться.

– Верно, – коротко согласился дядя Петя.

Отец поднялся.

– Надо собираться, чтобы на автобус не опоздать.

– Почему ты озеро назвал Фасо? – вспомнил Славик.

– Потому что по форме оно похоже на фасолинку или баклажан.

Славик разочаровано скривил губы.

– Такова уж проза жизни, – развел руками отец. – зато теперь ни в жизнь не забудешь название.

– Мы многое будем помнить долго, – сказал дядя Петя.

– Ничего интересного не было, – вдруг заявил Славик.

– Как это?.. – уставился на него отец.

– Никаких приключений…

– То, что дядю Петю утащила в воду щука, ты приключением не считаешь?.. Тебе нужно, чтобы его акула затянула в подводный грот, а тебя, обессиленного выбросил на берег прибой. Тебе мало, что мы заблудились. Тебе нужно, чтобы мы через десять дней приползли на стоянку босыми…

– Почему босыми? – быстренько вставил дядя Петя.

– Потому что сапоги бы мы съели, как положено по книжкам.

Отец снова сел.

– Ему скучно было… Потому что приходилось собирать к ужину чернику и стоять с удочкой. Никто не заставлял. Мог целыми днями носиться вокруг озера или прыгать вперед-назад через ручей.

Славик молчал. Знал – отец разошелся не всерьез.

– Достоинств в нашей лесной жизни было немало, – медленно начал говорить дядя Петя, – о них я говорить не буду. Каждый вспомнит сам. Из недостатков я приметил один: плоховато клевала рыба.

– О, и этот туда же, – отец обрадовался случаю позлословить. – Этому нужно, чтобы рыба в очередь выстраивалась за его издохшим червем. Или чтобы бросалась на голый крючок. Разве не тебе привалило величайшее рыбацкое счастье – сразиться с королевой озерных глубин?

– Сразиться пришлось, – растерянно согласился дядя Петя, – да что толку.

– Главное не результат, главное – процесс, – уверенно продолжал отец. – Ну, что бы мы делали с пудовой щукой? А так она еще не одному рыболову доставит неслыханную радость. Одному блесну откусит, другому зубом резиновую лодку продырявит в пылу сражения. Третий попытается веслом от «бревна» оттолкнуться, а оно «как плеснет хвостом!..» И все до смерти будут рассказывать про свои рыбацкие похождения. Ты же должен помнить о коллегах рыболовах. Конечно, мы бы не отказались изжарить на вертеле такой лакомый кус в нашем голодноватом положении…

Дядя Петя засмеялся.

– Каждый из нас нашел недостаток. Тебе еды не хватало.

– Не переедали, – согласился отец. – Зато пища всегда свеженькая, деликатесная, экологически чистая. Будем вспоминать печеных окуньков, раков и черничный компот.

На этот раз он поднялся окончательно.

Собирались они не меньше часа. Складывали вещи, жгли никому теперь не нужные остатки их деятельности. Заварили на дорогу чай из всех оставшихся травяных пучков и высыпали в него остатки сахара. Отец из последнего мешочка насыпал всем по полкружки сухарных крошек. Их залили сладким чаем – получилось отличное блюдо, заменяющее сразу первое, второе, третье.

В самом конце сборов залили очаг. Для такого ответственного дела Славик принес не меньше шести котелков воды.

Наконец они забросили на плечи рюкзаки. Повернулись на прощание к шалашу. Ни единой соринки не валялось на утоптанной стоянке. Ни одна струйка дыма не вилась над потемневшим от воды очагом. Шалаш стоял как будто нахохлившись. Они впервые видели его с закрытым входом. Дрова они перенесли внутрь. Камень не выкатывали. Решили, что одну ночь можно неплохо спать с ним по соседству. В шалаше оставили запасное спиннинговое удилище, большую корзину, пеньки-табуретки, валек, веники и многие мелочи. Столик приставили к стене шалаша.

– Законсервировали усадьбу, – сказал отец.

Действительно, у стоянки был праздный, нежилой вид.

Они прошли пять метров и остановились. Разом повернулись и снова посмотрели на осиротевший шалаш, на груду камней, полчаса назад бывших очагом.

Прошли еще пару десятков метров и опять остановились.

– Воды из Золотого Ключа попьем обязательно в последний раз, – выразил общее мнение отец.

Славик пил долго. Заныли от холода зубы, в животе почувствовалась тяжесть, а он все цедил маленькими глотками вкусную воду. Отец оставил на колышке берестяную кружку собственного изготовления.

Дальше пошли без остановок.

Погода установилась. На голубом небе белели тонкие полоски облаков, слишком слабые, чтобы по-настоящему прикрыть солнце. Ветра не чувствовали ни вода на озере, ни листья на деревьях. Но засохший до срока листок, оторвавшийся с ветки прибрежной ольхи, кувыркаясь, улетел далеко от берега, уносимый неощущаемой струйкой воздуха.

Они обогнули южный край озера, последний раз взглянули на него вблизи и вошли в лес, еще хранивший утренний холодок и остатки росы.

Ручей перешли без проблем. Теперь с обеих сторон шаткой переправы торчали из осоки березовые шесты. Они осторожно, по кочкам, перешли грязноватое болотце и с облегчением ступили на твердый луг. Больше препятствий не было до самого шоссе.

Повернулись они практически одновременно. Позднее Славик говорил, что почувствовал кого-то. Отец утверждал, что слышал слабый шелест. Дядя Петя все это отрицал. Он считал, что все по привычке после очередного этапа пути обернулись посмотреть оставленные места.

До ольховых кустов на том берегу ручья было не более тридцати метров. Рядом с тропинкой, по которой они только что шли, слабо заметной на фоне зарослей стоял… волк. Самый настоящий.

Большая широкая голова, серая плотно уложенная шерсть, полуоткрытая пасть, в которой слабо светились белизной клыки… И глаза… Их почти нельзя было различить на таком расстоянии, но казалось выделялся его взгляд: безразличный, устремленный сквозь людей вдаль и в то же время жуткий своей холодностью и пустотой.

И люди, и зверь стояли неподвижно.

Отец не выдержал первым.

– Что уставился? – спокойно заговорил он. – Некогда нам. Пора и тебе.

После слов он повернулся. И тут же беззвучно, медленно двинулся в сторону волк и исчез в кустах. Единственная ветка качнулась несколько раз после его исчезновения.

Славик и дядя Петя сошли с места не сразу.

– Тогда тоже ветка качалась, – с тревогой в голосе сказал Славик. – Он давно за нами наблюдал. – В его голосе слышалась обида, словно он жаловался отцу на подглядывание волка.

Отец понял его жалобу.

– Ну и что? Мы тоже любим тайком наблюдать за зверями и птицами.

– Проводил, – сказал дядя Петя. – Сейчас заживет спокойно. А то две недели пришлось ему следить и волноваться: что за типы поселились в его владеньях и чего от них можно ждать. Теперь же лично убедился: непрошеные гости удалились надолго, может быть, навсегда.

– Мы приедем следующим летом, – по-прежнему уверенно сказал Славик.

– Не зарекайся, – предостерег его отец.

– Человек велик в намерениях, но не в их выполнении, – впервые напомнил их лозунг дядя Петя. – Кажется, все повторится, все успею сделать, а жизнь идет и не успеваешь сделать. Увидеть и десять процентов от задуманного. Повторить что-нибудь и вообще невозможно, как невозможно дважды войти в одну и ту же реку, по утверждению древних мудрецов…

Славик не слушал рассуждения взрослых Он думал о своем.

Он впервые увидел вольного волка да еще так близко. Он в который раз прокрутил в воображении такую же встречу, но наедине… Он идет один по лесной тропинке и сталкивается с волчиной нос к носу… Что бы он делал? Хватило бы у него духу спокойно сказать: «Уходи», или онемел бы и подкосились ноги? Подумаешь, волк, решил он наконец. Летом он не нападает на людей да и вообще не нападает, окончательно успокоился Славик.

Отец вдруг сказал:

– Не к лицу человеку жить без оружия в лесу.

– Почему? – опешил Славик.

И дядя Петя остановился, посмотрел на отца.

– Если в лесу живут волки, то не исключено, что один из них, будь он бешеный или нет, может напасть на человека, особенно ребенка.

– Летом?.. – изумленный Славик задавал вопросы.

– И летом тоже, – твердо ответил отец.

– Конечно, раньше случалось подобное, – рассудительно согласился дядя Петя, – когда было их много, во время войны, например, но в наше время, мне кажется, такого не бывает.

– Ничем наше время не отличается, кроме того, что лесов да волков, действительно, стало меньше. Волк есть волк. Хищник. И корову с добрыми глазами из него не сделаешь. Опасаться его никому не помешает, в том числе человеку, – отец оставался непреклонным.

– Что ж, в лес всегда с ружьем ходить? – предположил дядя Петя.

– Не всегда, но в нашем случае неплохо бы иметь.

– Если любой человек будет шляться, когда и где захочет с ружьем, то в лесу ни дятла, ни сойки не встретишь, не то что волка или зайца, – уверенно сказал дядя Петя.

– Если у человека нет мозгов, то он одним топором или спичками наделает бед намного больше, чем ружьем. – В голосе отца слышалось раздражение. – Наши бы законодатели с большим удовольствием соорудили бы себе еще одну кормушку: ввели бы разрешения на топоры, ножи, спички. Выдавали бы лицензии, регистрировали, требовали бы справки…

– Что ж им мешает? – засмеялся дядя Петя.

Отец тоже засмеялся зло.

– Понимаешь, ни в чем нельзя достигнуть идеала, даже в бюрократии. Как не стремишься, всего не охватишь. Регистрация ножей и спичек – это была бы идеальная бюрократическая машина, а это противоречит законам природы. Идеала достичь нельзя, но стремиться к нему можно. И стремятся, каждый по-своему. Лет десяток назад некий милицейский чин выступал в «Литературной газете», возмущался бесконтрольной торговлей перочинными и кухонными ножами. Приводил конкретные примеры гибели людей от этих предметов. Наверняка надеялся получить руководящую должность в разрешительной системе на ножи. А его сын уже бы брался за регистрацию и учет кирпичей. От них тоже люди гибнут.

Теперь и Славик засмеялся.

Дядя Петя сказал серьезно:

– Сам говорил, что волк есть волк, у него есть клыки, и его надо опасаться поэтому. Если у каждого будет оружие, то не исключено, что и человек нападет на другого.

– У волка клыки есть всегда!.. Это для нас аксиома, хотя у нашего они, может быть, стерлись от старости. Надо принять за аксиому, что у человека всегда!.. есть оружие: не ружье, так нож, удавка, шило, камень, кулак. И его надо опасаться. И не ходить доверчивым детям с дядей приятной наружности в лесопосадки, как в нашумевшем деле…

Он искоса взглянул на Славика и замолчал.

– Кулаком плохо владеешь – носи пистолет. Нет ничего сильнее клыков, увидевши волка, влезь на дерево, – он назидательно посмотрел на сына.

Славик не возражал. Он и сам подумывал, что от волков люди спасаются на деревьях.

* * *

Обратный путь через лес показался длиннее. Устали и взрослые, а Славик и подавно.

В автобусе он умиротворенно смотрел на убегающие назад деревья и думал о доме. Потом пригрелся на сиденье и незаметно заснул.

Мама встретила их на лестнице. Увидела в окно и предусмотрительно открыла дверь. Она расцеловала Славика и шмыгнула носом, а затем отвернулась и смахнула слезу.

Позднее, когда они уже чистые, сытые сидели на диване, у нее снова навернулись слезы на глазах. Она подала отцу газету, где маленькая заметка была обведена красным карандашом. Славик заглянул отцу через плечо и прочел:

«…в охотхозяйстве «Динамо» из загоревшегося леса выбежал волк и устремился к с. Старица, по пути на кордоне он искусал жену лесника и собаку. После этого зверь направился в центр села, где, встретив подводу, напал на лошадь, не тронув, однако, управлявшую ей женщину. В центре села волк оказался в группе детей, которые с воспитательницей шли из детского сада в лес за цветами. Дети приняли зверя за собаку и начали его гладить. Когда же испуганная этой сценой воспитательница закричала, волк набросился на нее и сильно покусал. Потом он покусал еще трех человек, прежде чем был уничтожен. Убитым зверем оказалась 3-летняя волчица».

Они молча переглянулись с отцом и оба ободряюще улыбнулись маме. Про встречу с волком они ей рассказали много лет спустя.