Противник стрелял в него из винтовки, даже не надеясь попасть, — парень держал приклад у пояса, и нажал на спуск, не целясь. Крис выстрелил одновременно с ним. Он хотел его обезоружить, и это ему удалось. Винчестер упал на песок, а парень схватился за руку. Но за миг до этого Крис почувствовал, что его словно кто-то сзади дернул за рубашку. Гром выстрелов пришел позже, и еще позже он ощутил режущую боль в боку и спине.

Винн выстрелил рядом с ним, и противники упали на песок, прячась за своими бычками. Крис круто развернул кобылу, чтобы одним прыжком выскочить из сухого русла. И с каждым ударом копыт о землю под ребрами у него вспыхивала мучительная, острая боль. Вскоре вспышки слились в одно пламя, и оно расширялось в боку, и каждый вздох давался с трудом.

Он перетянул рану длинным шарфом, оперся на две скатки сзади, и боль под лопаткой немного затихла. Но теперь он перестал замечать свои ноги, словно потерял их. Он не чувствовал привычных толчков снизу. Он просто летел, оторвавшись от седла, и время от времени поднимался так высоко, что видел внизу под собой свою белую кобылу, скакавшую рядом с мерином Винна, видел пятнистую шляпу приятеля и его коричневую рубашку, потемневшую между лопаток. Ему стоило больших трудов вернуться в тряское седло и сквозь зубы отвечать на встревоженные вопросы Винна.

Когда он снова ненадолго очнулся, кобыла бесшумно плыла среди волнистого тумана, и где-то рядом шумело море.

— Вот я и дома, подумал Крис и провалился в звенящую черноту.

Голос отца раздавался где-то рядом:

«Ну, сынок, где ж тебя так угораздило… Осторожней надо быть, осторожней, не шататься где попало… Смотри, кусок рубашки внутри оказался. Вытащим, все вытащим, все до последней ниточки, нам тут грязи не нужно… А косточка-то целая, без осколков, только надломилась… Это мы склеим, срастется все, будет крепче, чем было…»

Материнская прохладная ладонь лежала на его лбу.

«Перекупался ты вчера, Кирюша, весь день в воде плескался, а вода ледяная… А кишки не пробило? А легкое? Ты легкие корзинки бери, которые поменьше, тяжелые пускай взрослые таскают…»

Его босые пятки стучат по скользким доскам причала, а тяжеленная корзина с рыбой рвется из пальцев, но он сжимает кулаки изо всех сил, он донесет эту корзину до телеги, а там уже грузчики ее подхватят… Ему тринадцать лет, его зовут Кирюшкой Беловым, и он здесь, на причале, самый младший, и грузчики в насмешку зовут его: «Эй, Кирила Петрович, не спи на ходу, а то замерзнешь!». Он тут меньше всех, но корзины таскает наравне со всеми. Смешная ты, мама. Где же ты видела легкие корзины?

— Лей сюда, — говорит отец, — лей, не жалей, ему не больно. Придави здесь. Тут подтянем, тут зашьем, а тут само зарастет…

Больно, больно! Крис закусил губу, чтобы сдержать стон. Он лежал лицом вниз в жесткой постели, и подушка под ним пахла свежим сеном. Больно… Все закружилось перед ним и внутри него, и он, кружась, полетел внутрь сверкающей воронки… Он летел быстро, быстрее боли, и она отстала, и только иногда догоняла его, чтобы хлестнуть сзади по спине…

Он упал на грязную палубу и покатился по ней, уворачиваясь от ударов матросского ботинка. Вдруг он оказался в трюме, здесь было темно, а за стенкой ритмично стучала машина, словно огромный железный барабан… Крис осторожно открыл глаза. Почему-то ему казалось, что боль обязательно вернется, как только он раскроет глаза. Но боли не было. И трюма уже не было. Это было давно, очень давно — причал в Одессе, трюм эмигрантского парохода, Нью-Йорк, портовые трущобы, пустой вагон, который унес его на Запад…

Он открыл глаза и увидел огонь. Яркое, почти белое пламя плясало в черноте, освещая незнакомые лица. Лица кружились вокруг него, и огонь тоже поплыл в сторону. Крис попытался повернуть голову, чтобы не терять огонь из вида, но голова его не слушалась, а вместо огня перед ним вырос огромный, невиданный цветок — белый тюльпан с махровыми лепестками, и по этим прозрачным толстым лепесткам змеились жилы, по которым пульсировала кровь, то желтая, то красная, то желтая, то красная. А машина продолжала гулко стучать где-то рядом… И кто-то сказал по-английски:

— Пей.

Горячее, вязкое варево заполнило рот, обожгло глотку, растеклось где-то в груди, и Крис выдохнул синее пламя.

— Еще пей.

Это была вода, твердая и хрустящая на зубах, он жевал ее и почему-то боялся проглотить. Он боялся, что все кончится, как только он проглотит эту хрустящую воду, а ему не хотелось, чтобы это кончалось, ему хотелось и дальше разглядывать этот букет огромных прозрачных тюльпанов, которые разрастались вокруг, вытесняя черноту… Вдруг тюльпаны одним неуловимым движением срослись в прозрачную башню головокружительной высоты. Ее сверкающая остроконечная макушка упиралась в медленно плывущие зеленые облака, а в просветах между ними желтело и поблескивало вогнутое латунное небо… Винтовая лестница спиралью обвивала башню, и по узким высоким ступеням взбиралась все выше и выше маленькая фигурка, то исчезая за круглым боком башни, то показываясь вновь, но уже выше. Крис понял, что это он сам поднимается на башню. Он оставался здесь, в темной комнате, перед пляшущим огнем. И в то же самое время он был там, на высоте, наполненной ветром, который пытался сбросить его со скользких ступеней, и Крису приходилось прижиматься всем телом к выпуклой стенке, и цепляться пальцами за щели между кирпичами. И каждая ступень, которая оставалась позади, сразу осыпалась, и ее обломки летели вниз, кувыркаясь и отскакивая от стенки. Это дни моей жизни, понял Крис. Что остается за моей спиной? Ничего. А впереди только враждебное небо…

Кто-то потеребил его за плечо, и он вздрогнул, открывая глаза. Но рядом никого не было.

Крис приподнял голову и огляделся. Бревенчатые стены и потолок, в узком окошке зеленеет склон горы. У окна на стене висит чужое ружье.

Детский голос произнес где-то рядом:

— Ой! Он проснулся!

Скрипнула, а потом хлопнула дверь, и босые пятки простучали по крыльцу и деревянным ступеням.

Он привстал в постели. На нем была чужая белая просторная рубаха и такие же штаны из домотканого, грубого полотна. Его белье, рубашка и джинсы были сложены рядом на табурете, тут же стояли его сапоги. Не переодеваясь, он встал босыми ногами на приятный, гладко выскобленный дощатый пол и подошел к двери.

За дверью оказалось низкое крыльцо. У Криса закружилась голова, и он опустился на ступеньку. Прямо перед ним вздымался крутой травянистый склон, дальше темнел густой хвойный лес, а еще выше, за лесистым гребнем, высились голые отвесные скалы.

Крис услышал шаги, и рука опустилась к бедру, но не нашла оружия, и на долю секунды сердце его замерло.

— Говорят, ты проснулся? — раздался голос Винна. — Похоже на правду.

Крис повернулся к нему всем телом, вставая на крыльце. Винн нес перед собой закопченный кофейник, за которым тянулся пар.

— Ну, ты как? — спросил Винн. — Не ходи босиком, старик. Пошли в дом. Я не знаю, умеют ли здесь лечить простуду.

— Все хорошо, — сказал Крис, возвращаясь вслед за ним в избушку. — Я долго спал?

— Шесть суток.

Крис недоверчиво посмотрел на него, но ничего не сказал и сел на постель.

— Точнее, пять суток и восемнадцать часов, — добавил Винн. — Подними руки, я сниму с тебя корсет.

— Корсет?

Он хотел ощупать бок, но рука наткнулась на что-то твердое. Крис удивленно разглядывал свою перебинтованную грудь.

— Что это за корсет на мне?

— У тебя сломано ребро. Пришлось наложить панцирь, чтоб оно быстрее срослось.

Винн ловко размотал повязку вокруг груди Криса и отделил от кожи изогнутую желтоватую пластину с отпечатками ребер внутри.

— Толченая кость, смешанная с кактусом и глиной, — сказал он. — Я записал состав, пригодится при переломах.

— Надеюсь, не пригодится, — сказал Крис. — Где это мы?

— У друзей. Ну-ка, вздохни поглубже. Подними руки. Опусти. Не больно?

— Нет.

— А посмотри на свой бок, — гордо сказал Винн. — Видишь, как дырка заросла? Сзади то же самое. Кожа как новая, даже лучше.

— Где ты этому научился? — спросил Крис. — Я и не знал, что ты такой отличный лекарь.

— Это не я. Конечно, я тоже кое-что умею, но главный доктор здесь — старый Лукас. Зато я заклепал тебе джинсы, можешь снова набивать полные карманы золота. Одевайся, старик. Сегодня ты будешь есть сам, хватит кормить тебя с рук.

— Меня кормили с рук?

— И кормили, и поили. Ты не помнишь?

— Нет, ничего не помню. Помню только, как в меня стреляли, а дальше — все в тумане. Я бредил?

— Нет, — сказал Винн. — Вот твоя рубашка. Она, к сожалению, не заросла так же хорошо, как кожа, но заплатку почти не видно.

Винн помогал Крису одеваться и продолжал рассказывать:

— Лукас был рабом. Их семья долго кочевала с места на место. Теперь они осели тут, на Территории.

— Ты с ними сдружился, как видно, — сказал Крис.

— Они нам здорово помогли, — сказал Винн. — Знаешь, я не так часто встречал людей, которые помогают незнакомцам.

Крис натянул сапоги и прошелся по комнате, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Ему казалось что он только что вернулся домой из какого-то далекого и удивительного края.

— А что ты делал без меня эти шесть дней?

— Развлекался изо всех сил. Пилил дрова, например. А еще исцелял немощных. Кстати, кажется, я нечаянно помог тому парню, который стрелял в тебя. Мы с Лукасом отпилили ему руку, а там сидела твоя пуля.

— Почему ты решил, что она моя?

— Потому, что в Оклахоме никто, кроме тебя, не пользуется двадцать вторым калибром. Здесь таких игрушечных патронов и не видели.

— Он остался жив после того, как ты его исцелил?

— Он — да…

Крис выжидающе смотрел на приятеля, и Винн закончил фразу извиняющимся тоном:

— Но трое других — нет. Крис, они устроили нам западню. Но сами в нее попали. Старик, я не собирался вмешиваться, все получилось само собой…

— Понятно, понятно. Долго же я спал, — покачал головой Крис. — Нам пора двигаться дальше.

— Сначала выпьем кофе. Ты шесть дней не пил кофе.

— Потом выпьем, — Крис надел шляпу. — Не могу больше сидеть в четырех стенах.

— Понимаю, — Винн улыбнулся сочувственно. — Пойдем во двор.

Крис пошел за ним, огибая дом. Его белая кобыла, щипавшая траву у забора, подняла голову и звонко всхрапнула, приветствуя хозяина. Рядом стоял, хлопая ушами и задумчиво глядя в сторону реки, конь Винна.

— А где люди? — спросил Крис. — Куда все подевались? Я помню, что были люди, много людей.

— Не так и много, — сказал Винн. — Все уместились в одном доме, включая соседей-стариков. Там идет военный совет.

— С кем война?

— С федеральным правительством.

— Неплохо. И ты, конечно, опять не собираешься вмешиваться.

Винн развел руками:

— Конечно, не собираюсь. Но все опять получается само собой!

Крис достал из кобуры револьвер и внимательно его осмотрел. «Смит-и-вессон» был вычищен и смазан, но в барабане не хватало одного патрона.

Над забором, обвитым густой сеткой хмеля, поднялась детская головка.

— Что случилось, Бенни? — повернулся Винн к мальчишке.

— Отцы зовут вас в дом, мистер Крокет. Вас и вашего друга.

За сараем был небольшой огород, через который вела узкая тропка, и по ней Винн с Крисом последовали за босоногим мальчишкой к большому бревенчатому дому с двускатной высокой крышей. Раздвинув легкие ветви сирени, они обогнули угол дома. Перед крыльцом, на лавочке чинно сидели женщины в белых платочках. Две пожилые, три помоложе, а одна — совсем девчонка, с зелеными глазами и вздернутым носиком. Она встала, заметив пришедших, и жестом пригласила их за собой, строго бросив на ходу:

— Шляпы снимите.

Крис вопросительно глянул на Винна, и тот шепнул: «Это младшая дочка Лукаса. С ней лучше не спорить». Крис снял шляпу и пригнулся, шагнув в темный и низкий дверной проем. В большой комнате вокруг длинного дощатого стола сидели мужчины в одинаковых белых сорочках с косо открытым воротом. Они замолчали и повернулись к двери.

— Это наши друзья из Техаса, — прозвучал низкий голос лысого старика, сидевшего во главе стола. — Мистер Крокет и мистер Беллоу. Винн, садитесь к столу. Сейчас мы закончим, подождите немного. Мы должны вам кое-что сообщить.

Он подождал, пока Крис и Винн не усядутся на лавку между потеснившимися мужчинами.

— Итак. Вот мы сидим за одним столом. Мы уже помещаемся за одним столом. А когда-то не помещались даже за двумя. Нас осталось мало. Многие уехали из этой долины. Но мы не уедем. Сколько нас? Девять семей.

— Десять, — сказал худой старик с висячими седыми усами. — Ты забыл про ирландца.

— Я не забыл про ирландца. Но старый Гэмбл отказался придти на совет. Он сам по себе. Я не знаю, что он будет делать, когда к его забору подойдут землемеры. Поэтому я не считаю его. Нас девять семей. Девять участков земли. Вчера инженер Скиллард передал нам последнее предупреждение. Он ведет сюда землемеров. Пусть ведет. Мы не пропустим их через наши участки. Они не должны пройти на этот берег. Эта земля не достанется правительству. От реки и до скал — вся эта долина останется нашей. Мы не пропустим в нее ни землемеров, ни скотоводов.

— А если ирландец их пропустит?

— Значит, нам придется самим остановить чужаков. Спрашиваю в последний раз: все согласны?

Нестройный ропот пробежал вокруг стола, и длинноусый старик ответил:

— Ты же знаешь, Лукас. Мы согласны. От пастухов мы пока отбивались. Но нам не нужна война с правительством. Если после землемеров придут солдаты, мы откроем ворота.

— Инженер Скиллард — это еще не правительство. Вы знаете, что он болтает много лишнего. Но даже если он не врет насчет солдат, это не страшно. Когда придут солдаты, тогда и будем думать, как с ними поладить, — сказал старый Лукас. — А теперь я по вашей просьбе обращусь к моим гостям. Крис, надеюсь, ты готов отправиться в дорогу?

Крис кивнул. Он уже узнал по голосу того, кто обрабатывал его рану. Это было так давно, шесть дней назад… И тогда дед, кажется, говорил по-русски?

— Ну вот и отлично, — сказал старик. — Я бы не возражал, если бы вы оба пожили еще у нас. Винн — полезный работник, и мне жалко его терять. Но у нас начинаются такие дела, в которые лучше не вмешивать невинных людей. Сюда едут землемеры. В любой день к нам могут заявиться чужаки с оружием Им нужна земля, а вы и сами знаете, что из-за земли люди на все способны. Мы не хотим, чтобы вы были замешаны в этом. Поэтому вам придется отправиться своей дорогой. Энни проводит вас через горы, потому что все другие дороги сейчас небезопасны.

— Что? Энни нас проводит? — Винн привстал. — Сэр, вы позволите мне сказать?

— Потом поговорим, — Лукас жестом усадил его на место. — А теперь, гости дорогие, пора вернуться к делам. Дела не ждут, весна на дворе. Спасибо, что откликнулись.

Все шумно поднялись, выходя из-за стола.

— Все-таки надо было Гэмбла сюда привести, — проговорил длинноусый старик, нахлобучивая соломенную шляпу.

— Приведешь его, как же, попробуй! У ирландца с соседями разговор короткий. Первый выстрел в воздух, второй — по ногам.

— И детки у него растут такие же. Как привезет в город, так обязательно подерутся с кем-нибудь. До крови бьются, злые, как апачи…

Гости разошлись, и Лукас снова усадил Винна и Криса за стол рядом с собой.

— Не торопитесь, посидите со мной.

— Спасибо, сэр, но…

— Винн, не говори мне «сэр». У нас так не принято. теперь послушай. Я сказал то, что хотели от меня услышать соседи. Они вас не знают, и они не хотят, чтобы вы были здесь, когда появятся землемеры. Они боятся чужих людей, а вы для них — чужаки, незнакомцы. Так?

— Так.

Лукас повернулся к Крису:

— Но для меня вы не чужие. И я для вас тоже не чужой. Я знаю, что вы хотите мне помочь. Так?

— Так, — ответил Крис неожиданно для себя.

— Не спешите уезжать. Вы нужны здесь. Не знаю, зачем вы сюда ехали, но Бог привел вас в мой дом, значит, вы присланы мне на помощь.

— Но чем я могу вам помочь? — спросил Крис. — Я не дровосек и не фермер. В хозяйстве от меня мало пользы.

— В большом хозяйстве нужны разные работники. Я видел, как стреляет Винн. Наверно, ты умеешь это делать не хуже.

— Так вам нужны стрелки? — спросил Крис.

— Не знаю, — ответил старик. — Сам я не беру в руки оружия, и сын мой тоже. Живем под защитой Божьей. Ну и соседи помогают. До сих пор справлялись. Но с вами нам будет спокойнее.

— Значит, вам нужны стрелки, — сказал Крис. — Такая работа нам знакома. Мы не любим драться, но иногда приходится. Будем считать, что вы нас уже записали в свою команду. Но мне надо знать, из-за чего идет драка.

— Из-за чего? Если бы я это знал, то никакой драки не было бы, — старик вздохнул. — Я бы все уладил миром. Но дело кончится дракой, как ты говоришь. Из-за чего? Из-за земли, вот и все, что я могу тебе сказать.

— Хорошо, — сказал Крис. — Вы не обязаны говорить нам все. Скажите столько, сколько найдете нужным. О какой земле идет речь?

— Вот об этой, — Лукас постучал кулаком по столу. — Мы пришли на эту землю, когда здесь не было никого, кроме индейцев и бизонов. Сейчас бизонов больше нет. Индейцы тоже ушли. Остались только мы. Наша семья имеет два участка на одном берегу реки, а соседские земли — на другом берегу. За нами — долина. Они называют ее Мертвой Долиной, но она живая. Попасть туда можно только через мою землю. Но я никого туда не пропущу.

— Почему? — спросил Крис.

Старик долго глядел в окно, прежде чем ответить.

— Обычно меня спрашивают иначе. Обычно меня спрашивают, зачем мне столько земли. И я отвечаю, что мне нужно больше, гораздо больше.

— Вы не сможете объяснить это Земельному Управлению, — сказал Крис. — Если кто-то в Вашингтоне пронюхал об этой долине, вас не оставят в покое.

— Они пронюхали. Но они ее не видели. Если бы ее видел хоть кто-нибудь, кроме меня… Эту долину давно бы нарезали на квадраты, повтыкали бы флажков с номерами и распродали бы всякому городскому сброду. Но я никого не пускаю туда.

— Все не так плохо, — сказал Винн. — В Оклахоме еще очень много таких долин. Здесь слишком много земли, хватит на всех. Думаю, что, если вы отобьетесь один раз, больше к вам не сунутся. Но отбиваться надо не пулями, а бумагами. У вас есть хоть какие-нибудь бумаги на эту землю?

— Бумаги… Когда-то вся земля в этой округе принадлежала народу кайова. Был у них какой-то договор с Правительством. Не знаю, отменяли этот договор или просто забыли о нем. Тот договор разорвали на мелкие клочки, и на эту землю приехали тысячи людей. Вот тебе и бумага. А у нас… Мы пришли сюда пятнадцать лет назад и стали здесь жить. Кайова нам это разрешили. Потом мы с ними подружились, и Темный Бык, который у них был главным тогда, придумал заключить договор не с Правительством, а со мной. Так что нет у нас бумаги, но есть енотовая шкура, на которой все расписано. А уже потом сын мой, Питер, еще и оформил все наши участки в заявочном клубе, как только такой клуб тут появился.

— Что же, все по закону, — сказал Винн. — Что скажешь, Крис?

— Когда-то я тоже пытался получить землю, — сказал Крис, потирая подбородок. — В Канзасе. Тогда все было проще. Надо было только иметь резвую лошадь, чтобы успеть застолбить побольше участков за день. А потом доскакать до телеграфа и отправить в земельный комитет сообщение. Участок номер такой-то запишите за Энди Крофордом, а номер такой-то — за Тедом Маккарти. Я наделил недвижимостью всех своих друзей, живых и покойных. Все было очень просто. Правда, не все в тот день добрались до телеграфа. Стрельба слышалась по всей степи до самой полночи.

— Так ты у нас землевладелец? — удивился Винн.

— Только на бумаге. Я ввязался в это дело по совету своего банкира. Участки потом можно было с выгодой перепродать. Надеюсь, он хорошо на этом заработал.

— Все понятно, — сказал Лукас. — Вот эти хитрецы и ловкачи и лезут сюда. Но я их не пущу.

— А если они и в самом деле придут сюда с солдатами? — спросил Крис. — Тогда вы можете лишиться всего.

— Буду молиться, чтобы до этого не дошло, — уклончиво ответил старик. — С армией трудно разговаривать. Солдаты слышат только своих командиров, а мы для них просто мусор на дороге.

Неожиданно Винн отодвинулся от стола, встал, выпятив грудь, и рявкнул:

— Лейтенант Крокет прибыл в ваше распоряжение! Прошу зачислить меня в бригаду рейнджеров!

Крис засмеялся, а Лукас удивленно почесал плешь.

— Позвольте доложить свой план обороны, мой генерал! — продолжал вытягиваться Винн.

— Докладывайте, полковник, — снисходительно разрешил Крис.

Винн опустился на место.

— Армия землемеров может быть, во-первых, рассеяна на марше. Во-вторых, уничтожена в лагере. В-третьих, обескровлена и истреблена при штурме наших позиций. В-четвертых, я могу объединить все эти способы. Но начнем мы, как цивилизованные люди, с переговоров. Могу я посмотреть на ту енотовую шкуру? Насколько я знаю, наше правительство никогда не посягает на землю тех белых, которые могут подтвердить, что купили ее у индейцев. Купили или получили в подарок, это неважно. Я сталкивался с такими делами на Черных Холмах. Если вы предъявите ваш договор землемерам…

— Шкура осталась у Темного Быка, — ответил Лукас.

— Вы можете ее взять хотя бы на время?

— Конечно.

— Так пошлите за ней кого-нибудь, причем немедленно, — сказал Винн. — Где он сейчас, этот ваш Темный Бык?

— Зимой стоял за старым карьером. Это близко. Но я не могу отправиться сейчас, — задумался Лукас. — А Питер сегодня весь день занят на мельнице.

— Кому из вашей родни Темный Бык мог бы отдать этот договор?

— Никому. Только мне или Питеру.

— Или мне! — послышался женский голос.

У дверей стояла, скрестив руки на груди, младшая дочь Лукаса.

— Отец, я ездила к Темному Быку зимой. Я его крестница. И я все смогу ему объяснить. Лучше, чем Питер. По крайней мере, без лишних слов. Значит, надо ехать мне. И я отправлюсь сейчас же, чтобы добраться к вечеру.

Она развязала платок и откинула его с головы, встряхнув косой, которая легла ей на грудь.

— Нет, Энни, нет, — сказал Лукас. — Лучше немного подождать. Когда эти землемеры появятся, тогда я вместе с ними отправлюсь к Темному Быку, и там покажу им договор.

Энни подошла к нему сзади, прижалась к спине и ласково положила голову на его плечо:

— А вдруг они не захотят с тобой ехать? А вдруг Темный Бык уже снимется и уйдет кочевать? А вдруг еще что-нибудь? Папочка, не спорь со мной. Ты же сам понимаешь, что по-другому нельзя. Я обернусь быстро. Сейчас, только соберу подарки для его дочек. Не волнуйся, никто меня не тронет. А обратно меня проводят. Ну как, отпускаешь?

— Одну я тебя не отпущу, — сказал Лукас. — Хорошо, ты можешь ехать, но не одна. Подождем, когда люди вернутся с мельницы.

— Разве мы не можем проводить вашу дочь? — сказал Винн.

— Не надо, — отрезала Энни.

— Дочка, не спорь.

— Ладно, пусть едут со мной. Но только в одну сторону. Дальше пускай едут своей дорогой.

Она выпрямилась и завязала платок на шее, бросив на ходу:

— Полчаса на сборы.

Крис поднялся, надевая шляпу:

— Спасибо за доверие.

Девушка вышла из комнаты, и Крис снова повернулся к старику:

— Я еще не успел поблагодарить вас за то, что вы сделали. Отложим это до нашего возвращения. Мы привезем договор.

— Не обижайтесь на Энни, — попросил Лукас. — Она еще ребенок.

Двое мальчишек увязались за ними и помогли оседлать лошадей. Они все делали без подсказок и сноровисто. Чувствовалось, что ребята любят лошадей и умеют с ними обращаться. Видно было и то, что над их воспитанием кто-то хорошо потрудился: они переругивались вполголоса, подгоняя друг друга. Их глаза смешно округлились, когда Винн принялся доставать и проверять оружие перед тем, как рассовать его по дорожным чехлам.

Прибежал и третий мальчишка, рыжий Бенни. Он принес две сумки, в которых лежало по жареному цыпленку и по фляге с ледяной водой.

Мужчины тронулись в путь, оставив мальчишек за спиной. Стоило им отъехать на несколько шагов, как вся благовоспитанность добровольных помощников мгновенно испарилась, и начался громкий спор о том, какой системы ружье у Криса за седлом: «браунинг» или «винчестер»?

Ожидая Энни, остановились в тени высокого клена, и Крис достал сигару. От табачного дыма голова слегка закружилась, словно он закурил впервые в жизни.

— Думаешь, все обойдется тихо? — спросил он. — Бумага подействует на землемеров?

— Надеюсь. Буду об этом молиться вместе с Лукасом. Да только я боюсь, что договор на енотовой шкуре ничего не изменит. На эту землю много охотников. Скотоводы, наверно, облизываются, когда смотрят с того берега на пастбища. Но это еще не главная беда. Сюда рвется горнорудная компания, и она придумает еще что-нибудь. Ты же знаешь, в любой закон можно внести пару незаметных поправок. Были бы деньги.

— Значит, горнорудная компания? Это звучит не так красиво, как «федеральное правительство».

Крис не любил ввязываться в темные истории. А темными историями он называл те случаи, где не видел конкретного врага, и не знал, кто прав, а кто виноват. Когда он был налетчиком, ему очень важно было знать, у кого именно он забирает деньги. Он никогда не грабил тех, о ком ничего не знал. Позже, когда он оставил этот бизнес, ему доводилось зарабатывать на жизнь стрельбой, но он не становился на сторону какого-то мясного барона только потому, что тот платил больше, чем другой мясной барон. Здесь все решала рекомендация друзей или рассказы простых ковбоев. Вместе с Винном они отправились за Рио-Гранде, чтобы помочь жителям мексиканской деревушки избавиться от банды, которая грабила и без того нищих фермеров. Там тоже все было ясно. Вот работяги, а вот — бандиты. Этим надо помочь, а тех — убить.

Но здесь был особый случай. Он чувствовал, что эти люди нуждаются в его помощи. Больше того: он не мог уехать отсюда, не отплатив им за то, что они спасли ему жизнь. Но Крис умел только стрелять.

Если бы Лукас враждовал с шайкой разбойников, все было бы проще. Но не мог же Крис устроить перестрелку с дюжиной приличных джентльменов, которые к тому же находились под защитой полиции, армии и газет…

— Горнорудная компания… — повторил он, достав «смит-и-вессон»и заглядывая в его ствол на свет. — Надо подумать, с какого боку к ним можно подобраться.

— У компании есть свои ребята в Вашингтоне. По крайней мере, так утверждает этот инженер Скиллард. Говорит, что у него куча друзей на самом верху. Сенаторы, конгрессмены, журналисты. Но они далеко, а мы уже здесь. У нас хорошие шансы, — сказал Винн.

— Пожалуй, ты прав, — сказал Крис. — Кажется, мне пора сменить ствол. Двадцать вторым калибром здесь не отделаешься. Как у нас с патронами?

— Три дюжины сорок четвертого калибра, как раз к нашим «Фронтирам», — доложил Винн. — Есть еще пара лишних винчестеров, «семьдесят третьих».

— Лишних? — Крис усмехнулся. — Заряжены?

— Оба, полные магазины.

— Вот тебе и еще тридцать патронов, — сказал Крис. — Уже кое-что. На первое время хватит. В конце концов, наверняка в Крофорд-Сити есть оружейная лавка.

Энни они и не узнали бы, если б она не проворчала, подъехав к ним на вороном мерине:

— Из чего, интересно знать, делают такие вонючие сигары? Не из чесночной шелухи? Не отставайте, а то заблудитесь!

Она была похожа на мальчишку-ковбоя — в черных брюках на широких подтяжках, в красной рубашке и синей кавалерийской куртке, распахнутой на груди. Ее белый шейный платок был стянут серебряной застежкой, а на голове красовалась черная шляпа с белой лентой.

Они скакали вдоль реки, когда Крис заметил, что выше них по косогору движется еще один всадник. Винн тоже оглянулся, перешел с рыси на шаг, и всадник быстро нагнал их. Это был индеец в обычной ковбойской одежде, но его серую мягкую шляпу украшал пучок коротких черных перьев, пришитый к ленте тульи. Поперек седла лежал карабин, украшенный кожаными накладками.

Индейцы относятся к своему оружию, как к собственному ребенку: заботливо и строго, но порой и побаловать любят. И этот винчестер был не просто ухожен, он был наряжен. Желтая кожа, обшитая зеленым шнуром, обтягивала его в тех местах, где к оружию прикасались руки — на ложе приклада и на цевье. Шоколадного цвета замша, охватившая приклад, была расшита бисером, и рисунок этот показался Крису необычным для индейцев. Необычным было и то, что индеец ехал на оседланной лошади.

— Ну, — недовольно протянула Энни, — еще один провожатый!

— Здравствуй, Крокет, — произнес индеец, не замечая девушки. — Меня зовут Джуд. Лукас просил проводить вас до старого карьера.

Энни не остановилась и поехала вперед одна.

— Спасибо, Джуд, — несколько озадаченно ответил Винн, переглянувшись с Крисом. — Откуда ты меня знаешь?

— Я не знаю тебя. Твое имя назвал Лукас. Я знаю твоего раненого друга. Крис, рад видеть тебя на коне.

Крис задумчиво потер подбородок, вглядываясь в непроницаемое, широкое лицо.

— Извини, Джуд. Не могу вспомнить, где я тебя видел…

— Ты меня не видел, ты спал, — сказал индеец. — Я поеду первым, держитесь за мной на бросок камня.

Его мустанг лязгнул зубами у самого уха белой кобылы и получил за это от индейца кулаком по шее.

— Тебе надо поменять лошадь, — сказал Джуд и ускакал вперед, обогнав Энни.

Крис смотрел ему вслед, перебирая в памяти всех своих знакомых индейцев. Их было немного, и все они остались в Техасе.

— А я и не знал, что у тебя есть друзья команчи, — сказал Винн.

— Команчи?

— Ты видел перья на его шляпе? Это команчеро. У них свои знаки различия. Этот Джуд по-нашему считался бы рядовым. Сержанты носят скальп бизона. А полковники — корону из орлиных перьев. Кстати, о короне. Интересный рисунок у него на прикладе. Я таких не видел.

— Всадник, кажется?

— Не просто всадник, а всадник на белом коне, с копьем в руке, поражающий змею под копытами коня. Прямо святой Георгий, только в короне из орлиных перьев.

— Когда ты успел все разглядеть? — ревниво спросил Крис.

— Ты бы и сам разглядел, если бы не спал перед этим так долго, — успокоил его Винн. — Ты просто еще не полностью проснулся.

Индеец на своем мустанге скакал впереди, не оглядываясь. Его светлая шляпа даже не вздрагивала, он держался в седле ровно и легко. Казалось, его тело плывет в воздухе отдельно от скачущего коня.

— Я вспомнил, где видел его, — сказал Крис.

— И где же?

— Во сне. Точнее, в бреду. Когда меня лечил твой старик Лукас. Интересно, в чем заключалось лечение?

— Обычное лечение, — уклончиво ответил Винн. — Перевязка, покой. Ничего особенного.

— Ничего особенного? Ты же всегда нахваливал девичью мочу, как средство от ран, — напомнил Крис.

— Нет, у Лукаса свои методы. Хотя в нашем распоряжении и было несколько девиц, — Винн вздохнул. — Но здесь не верят в шайенскую медицину. У него всякие травки, корешки и прочее. Ну, если уж ты так хочешь знать, сначала он тебя обработал настойкой, которая называется «мертвая вода». И ты после этого был как мертвец. Белый, неподвижный, холодный. Ночью индейцы собирались над тобой и молились. Меня туда не звали, но я видел, как они наутро выползают из той комнатки, где ты лежал. Молились они за тебя просто до изнеможения. Потом…

— Потом он напоил меня живой водой, — продолжил Крис. — И я стал совсем как живой.

— Точно! Откуда ты знаешь?

— Откуда? Из детских сказок, откуда же еще.

Добравшись до шахтерского поселка, они остановились на площади, и Энни зашла в лавку, чтобы купить подарки. Крис, Винн и Джуд стояли в тени под навесом. Прямо перед ними на другом краю площади виднелась яркая вывеска: «Офис шерифа». Рядом безжизненно повис бело-зеленый флаг Горнорудной Компании Берга.

— Кто платит шерифу — компания? — спросил Крис и сам себе ответил: — Компания, кто же еще. Кажется, я знаю, с какого бока к ним можно будет зайти.

— Послушай, Крис, — сказал Винн. — Зачем откладывать? Ты давно хотел навестить местного шерифа. Будет очень хорошо, если он поговорит с тем парнем, который лежит в сарае у Лукаса.

— Шериф Маккарти не поедет на другой берег, — сказал Джуд.

— А если его попросит лучший друг? — возразил Винн. — Насколько я понимаю, раненый парень наверняка состоит в какой-то шайке. Я слышал, как его покойные друзья называли какого-то Хаммера. Возможно, это их старший. Пока раненый еще может связно произнести хотя бы несколько имен, он должен сказать их в присутствии шерифа.

— Дельная мысль, — кивнул Крис. — Не будем терять время. Надеюсь, ты без меня справишься с этой девчонкой.

— Здесь не говорят «справишься». Здесь говорят «поладишь», — сказал Винн.

— Поосторожнее с ней, — попросил Крис. — Но забывай, нас еще ждут дела в Нью-Йорке.