Видно, дон Аугусто Алавес, основавший деревню, сделал в своей жизни по крайней мере хоть одно доброе дело. Как бы ни страдали крестьяне от нищеты, на праздник в честь Дня Основания Деревни они всегда надевали парадные одежды и ели что-нибудь вкусненькое.

Праздников в Мексике много, и все они отмечаются пышно и весело. Я думаю, эту традицию привили испанские католические миссионеры. Обращая язычников в христианство, они старались привлечь народ не только обещаниями загробного блаженства, но и вполне земными радостями. И каждая праздничная церковная служба, с разодетыми в пух и прах священниками, хоругвями и разукрашенными статуями святых именинников, становилась неизбежной прелюдией перед основными событиями праздника – играми, скачками и танцами.

В деревушке, основанной доном Аугусто, не было священника, да и праздник был не церковный, так что жители, отказавшись от официальной части торжества, сразу приступили к части развлекательной.

Крестьяне били в барабаны и, раздувая щеки, вовсю дудели в свои глиняные дудки. Пышно колыхались крашеные перья ритуальных нарядов, дети в белоснежных платьицах живописной колонной вытекали из одних цветочных ворот и перетекали в другие. Так, переходя от символа к символу, маленькие артисты изображали различные исторические этапы их маленькой родины.

Вот первые охотники убивают первого оленя. Его мясо спасло от голодной смерти утомленных путников. Позже именно на этом месте воздвигли церковь. Вот дон Аугусто лично проводит линию, вдоль которой будет проложена дорога. Вот на обочинах этой дороги появляются маленькие кустики агавы. Девочки-агавочки сидят на корточках, сложив ручки на груди, и под нарастающую волну оркестра вытягивают их вверх и в стороны, а потом встают – выросла агава большая-пребольшая! И много-много радости любителям пульке и текилы принесла! Вива! Гирлянды, ленты, треск и дым петард…

Наблюдая за танцами, Крис не забывал поглядывать по сторонам. Праздник праздником, война войною. И если противник находится поблизости, сейчас ему предоставлялся прекрасный повод для внезапного нападения.

Немногочисленный отряд Криса равномерно распределился вокруг площади. Винн и Гарри устроились на веранде лавки Сотеро.

– Видал я разные города, – говорил Винн, осторожно пробуя на вкус жареную ящерицу. – Есть города, в которых очень мало красивых девушек. Есть и такие места, где все девушки страшны как смертный грех. Но знаешь, никогда еще я не бывал там, где вообще нет никаких женщин, как здесь. Ты оглянись. Только мужики, старухи и дети. Как же они тут размножаются?

– Ты сюда размножаться приехал? Наслаждайся покоем и комфортом. Ящерицы просто изумительны, не правда ли? Правда, не знаю, как на вкус… – сказал Гарри. – Зачем тебе их женщины? Общайся с населением. Я вот вчера весь вечер провел у фонтана. Чудесно провел время. Никогда не думал, что можно до глубокой ночи говорить о погоде…

– Узнал что-нибудь новое?

– О, ты не представляешь, как много я узнал о погоде, – не обращая внимания на слова Винна, продолжил Гарри. – Здесь совсем не тот климат, к которому они привыкли на прежнем месте. Их сюда этот самый дон Аугусто переселил с океанского побережья. Там они были его пеонами, а здесь стали свободными фермерами. Конечно, свободными стали только те, кто выжил. Болезни, неурожай, дрязги и так далее. Как видишь, на тесноту они тут не жалуются. Хотя и до процветания далеко. Но что-то их здесь держит…

– И что же? – спросил Винн.

– Сам знаешь, что! – загадочно улыбнулся Гарри.

Крис поискал глазами О'Райли и нашел его возле стайки детей. Суровый ирландец выстругал из тростника свисток и подыгрывал местному оркестру.

Брик, не обращая внимания на праздничный шум, сидел на земле в тени часовни, вытянув свои длинные ноги, и дремал, надвинув шляпу на глаза.

Малыш Чико с воодушевлением приплясывал возле оркестра барабанщиков и флейтистов.

Ли Броуди наблюдал за праздником, не выходя их своей комнаты. В темном проеме распахнутого окна Крис видел его бледное лицо. Разумная позиция, одобрил он.

– Сеньор Крис, беда! Дети видели чужих коней за оврагом, там, где заросли чаппараля. Наверно, это люди Кальверы приехали следить за нами, – запыхавшись от быстрой ходьбы, промолвил круглолицый крепыш Рохас. Он был встревожен.

– Сколько их? – спросил Крис, безмятежно улыбаясь.

– Трое.

Крис неторопливо прошелся среди веселящихся крестьян и остановился у часовни. Брик приподнял шляпу и вопросительно посмотрел на него. Прежде чем Крис успел вымолвить первое слово, он уже стоял рядом с ним.

– К нам приехали трое. За оврагом, с западной стороны, стоят их кони.

Брик кивнул. Рядом с ним уже стоял Ли Броуди, деловито натягивая перчатки.

– Там мы их и подождем, – сказал Ли. – Это разведчики. Они не опасны.

– Но и отпускать их нельзя, – сказал Крис.

Брик снова кивнул, поправляя шляпу.

– Один из них мне нужен живым, – предупредил Крис, прежде чем Брик и Ли спокойно, но быстро ушли в сторону оврага.

Чико, стоя за спинами музыкантов, внимательно следил за происходящим. Он не стал дожидаться особых распоряжений Криса и, прячась за домами, перебежками пустился вдогонку за Бриком.

Эти несколько дней научили его многому. Совсем недавно, расстреливая барабан за барабаном из отцовского кольта, он считал себя великим стрелком только потому, что все его пули натыкались на широкую доску, прислоненную к стенке оврага. Потом великий стрелок отправился в ковбойский лагерь, опоясавшись новеньким ремнем, на котором болталась поскрипывающая жесткая кобура с недавно купленным револьвером. Прошло совсем немного времени, а он уже стыдился себя вчерашнего. Чико хотелось, чтобы кобура у него была мягкая и засаленная, как у Ли. И чтобы лак на рукоятке кольта потрескался и осыпался, как на «смит-вессоне» Криса. Ему хотелось быть таким же немногословным, как Брик, но и таким же острым на язык, как Винн. Таким жизнерадостным, как Гарри, и одновременно таким же по мудрому мрачным, как О'Райли.

Он знал, что все это несбыточные мечтания. Детство. Мамочкины пончики.

Но сейчас, перебегая к оврагу вслед за Бриком и Ли, он заранее вынул кольт из кобуры. Пусть я еще не научился выхватывать оружие так же быстро, как вы, думал Чико, зато мне не стыдно держать его в руках наготове.

На его взгляд, Брик и Ли держались слишком легкомысленно. Не говоря уж о том, что они и не подумали приготовить оружие, они еще и шли не таясь, как на прогулке. Белые рукава сорочки Ли отчетливо виднелись на фоне зелени, а его шелковый жилет блестел, как спинка жука-бронзовки.

Чико оглянулся на секунду, чтобы запомнить обратную дорогу, а когда он снова повернулся лицом к лесу, его друзей уже нигде не было видно. В растерянности он даже остановился. Его друзья словно растворились в зеленой глубине за деревьями.

Надвинув шляпу поглубже и пригнувшись, Чико побежал вперед. Треск веток под ногами и гулкие удары каблуков по твердой лесной почве, казалось, разносились по всему лесу. Колючие усы кустарника цеплялись за одежду, словно пытались остановить Чико. Низкая ветка дерева смахнула с него шляпу, и он, наконец, остановился, чтобы ее поднять. На секунду остановившись, Чико услышал легкий щелчок пальцами.

Не разгибаясь, он поднял голову и между стволами деревьев увидел неподвижного Брика. Тот, глядя на него, приложил палец к губам, а затем показал им влево, на себя, а потом вправо. И снова поднес палец к губам.

Странное спокойствие вдруг охватило Чико, словно прохладная вода остудила его разгоряченное лицо. Он кивнул в ответ и двинулся влево, плавно и бесшумно, как когда-то на охоте с отцом. «Все в порядке, Малыш. Мы их окружим. Ты только не суетись», – раздался у него в голове голос Брика. Конечно, эта фраза была чистой фантазией Чико. Он часто разговаривал с собой чужими голосами. То голосом отца, когда было плохо, то голосом матери, когда было еще хуже. Но сейчас в своих фантазиях он перегнул палку. Потому что Брик никогда не говорил такими длинными фразами.

Чико крался по лесу, подбираясь к оврагу. Он услышал фырканье лошадей и застыл, пытаясь определить направление и расстояние до них. Краем глаза Чико заметил, что среди деревьев уже не видно фигур Брика и Ли. Запоздало обругав себя за медлительность, он тоже присел, чтобы слиться с низким кустарником.

Стараясь двигаться бесшумно, он перебирался от дерева к дереву, пока, наконец, впереди среди листвы на фоне белого неба не обрисовались три конских силуэта.

Брик обследовал траву и песок возле лошадей, огляделся и присел под деревом, расстегнув кобуру. Ли отступил в глубь леса и застыл неподвижно, слившись с широким стволом.

Чико ползком пробрался на другой край поляны и залег под мшистым валуном, напряженно водя стволом револьвера из стороны в сторону.

Через пару минут он устал держать револьвер на весу. Еще через полчаса у него затекла шея, и он подпер кулаком подбородок. Над головой у него пела в ветвях невидимая птица. От этого пения, а может быть, и от солнечных пятен, которые раскачивались на траве перед глазами, Чико потянуло в сон. Он вполне мог проспать главное (и последнее) событие в своей жизни – гибель от бандитской пули.

Трое разведчиков Кальверы возвращались к своим лошадям как раз мимо валуна, под которым пристроился Чико. Шуршание их шагов по сухой траве, почти не слышное им самим, разбудило Малыша.

Чико встрепенулся, развернулся и увидел у себя за спиной удивленную бородатую физиономию под широкополой шляпой. Бандит потянулся к кобуре, но Чико выстрелил первым. Бандит коротко вскрикнул и повалился на спину.

Чико хотел вскочить, но ноги вдруг стали ватными и не слушались его. Он повернул голову и увидел, что Брик, сидя под деревом, целится прямо в него.

«Это же я!» – чуть не закричал Чико, взмахнув рукой и пытаясь встать. Из ствола револьвера Брика вырвалась длинная вспышка, грохнул выстрел, и над головой Малыша прошелестела пуля. За его спиной по очереди раздались глухой удар и стон. Оглянувшись, он увидел, как второй бандит валится в траву.

Третий уже вскочил на лошадь и помчался во весь опор. Его красная рубаха мелькала среди деревьев. Чико решил, что стрелять вдогонку бесполезно.

Брик, похоже, был другого мнения. Он стремительно перебежал в сторону и взлетел на поваленное огромное дерево. Как только всадник показался в просвете между скалами, он повел стволом револьвера, держа его двумя руками, и после мучительно длинной паузы наконец выстрелил.

Всадник всплеснул руками и свалился с лошади.

– Вот это выстрел! – восхищенно воскликнул Чико. – Как можно попасть на таком расстоянии?

– А я и не попал, – с горечью произнес Брик. – Не попал в лошадь…

Сокрушенно покачав головой и воткнув револьвер в кобуру, Брик отправился к просвету между скалами, где в траве краснела рубаха убитого бандита. Чико пришлось вернуться к своему убитому.

Он надеялся, что это за него сделает Ли, но тот занялся лошадьми, осматривая содержимое их седельных сумок, развязывая их повода и успокаивающе похлопывая.

И Чико сам присел над убитым.

Стараясь не смотреть на запрокинутое лицо мертвеца, Чико расстегнул пряжку и вытянул пояс с патронами из-под тяжелого тела. Долго возился с застежкой бедренной кобуры, не решаясь касаться трупа. Наконец Малыш сообразил: если кобура не поддается, ее можно оставить, а револьвер забрать. Кольт был новой системы, чтобы перезарядить его, надо было отодвинуть защелку, откинуть барабан и одним нажатием на штырек экстрактора выбросить все пустые гильзы. Чико вспомнил, сколько времени отнимает у него возня со стареньким кольтом, когда каждую гильзу выталкиваешь по очереди. Он решил, что он имеет полное право владеть трофеем.

– Хороший выстрел, – сказал Ли одобрительно. – Под самое сердце. Ты не оставил ему шансов. И не заставил мучиться.

– Как ты думаешь, я могу забрать его ствол? – спросил Чико, рассматривая кольт с перламутровыми щечками на рукоятке.

– Можешь, конечно. Твое право. И ствол вполне приличный, – сказал Ли, обыскивая второго убитого. – Но только вот… Я бы тебе не советовал.

– Почему?

– Лучше не изменять своему оружию. Особенно если оно хорошо показало себя.

Ли развязал шейный платок второго убитого, огляделся и привязал его к верхней ветке куста чаппараля.

– Надо направить сюда крестьян, чтоб похоронили несчастных, – объяснил он.

– Разве не все равно, из чего стрелять? – спросил Чико, не в силах оторвать взгляд от дорогого оружия.

– Нет. Не все равно, – сказал Ли. – Ты только наводишь ствол и нажимаешь на спусковой крючок, а убиваешь не ты. Убивает оружие. Или не убивает. Все зависит от него, а не от тебя. Поэтому лучше не изменять тому оружию, которое однажды тебя спасло.

Чико скосил глаз и увидел уже посеревшее лицо убитого противника, пепельно-бледную кожу под волосками бороды на скулах. Он поспешно отвернулся и встал.

– Да, – сказал Малыш, храбрясь. – Видно, этот малый когда-то изменил своему оружию ради вот этой нарядной игрушки.

Чико еще не приходилось убивать. Он стрелял в индейцев, нападавших на ферму, и наверняка попадал в кого-то, но никогда еще он не стоял над телом убитого врага. Он перекрестился украдкой и, опустив голову, помолился, каясь в грехе убийства.

– Что ты там шепчешь? – спросил Ли.

– Я считаю, сколько их осталось, – небрежно сказал Чико.

– Хватит на всех, – уверенно ответил Ли.

Они принесли на площадь трофеи. Три винчестера, три револьвера, патроны и складные ножи. Ли вел в поводу двух лошадей, третья ускакала, напуганная гибелью седока.

Праздничные танцы прервались. Люди в белом обступили чужих лошадей, испуганно глядя на оружие, брошенное посреди площади. Дети, вполголоса переговариваясь, сбились в кучку и разглядывали Чико, увешанного двумя патронными лентами.

Эти крестьяне пугаются даже при виде оружия. Как же они собирались сражаться? Как они поведут себя, когда начнется бой? – думал Крис, оглядывая напряженные и растерянные лица крестьян. Один лишь Рохас смело присел возле трофеев и осторожно, словно мертвую змею, потрогал ствол винчестера короткой веткой.

Крис выступил на середину площади и громко произнес, обращаясь ко всем:

– Кальвера прислал своих людей следить за нами. Но они ему ничего не расскажут.

– Значит, он где-то рядом? – раздался испуганный голос в толпе.

– Нет, он далеко, – ответил Крис. – Пока у нас есть время для подготовки. Если вы хотите от него избавиться, вам придется кое-чему научиться. Мы научим вас. Вы справляетесь с быками, справляетесь с этой своенравной землей. Вы справитесь и с Кальверой.