С бессловесным животным рыком Пол прыгнул вперед. Он отшвырнул тяжелый книжный шкаф в сторону так же легко, как если бы тот был сделан из картона, и начал раскидывать книги, беспорядочно лежавшие на неподвижном теле. Даже с того места, где она стояла, Жаклин видела, что они опоздали. Пол должен был тоже это знать, но он продолжал кидать книгу за книгой, как будто само их прикосновение оскверняло ее.

Лицо несчастного полицейского приобрело цвет хаки в тон его рубашки. Он был молод, но уже успел привыкнуть к виду мертвого тела, и, очевидно, данный случай не был худшим в его практике; скоростные трассы собирают свой страшный урожай покалеченных тел каждую неделю. Его, должно быть, расстроила нелепость такой смерти, подумала Жаклин. Она всегда подозревала, что на небесах плохо с чувством юмора. Что может быть более подходящей пирамидой для мертвого продавца книг, чем груда книг? И более подходящей причиной смерти, чем книжные полки?

Когда Жаклин попыталась заговорить, ей пришлось дважды прокашляться, прежде чем слова смогли вырваться из горла.

— Вы бы лучше позвонили куда надо, а, и сообщили о происшедшем?

Офицер молча кивнул. Он подошел к столу и взял трубку телефона до того, как она смогла остановить его.

— Проклятье! — закричала Жаклин. — Разве вы не лучше меня должны знать, что ничего нельзя трогать на месте преступления? Разве в вашей мерзкой машине нет… О, черт возьми! Уберите этих людей отсюда! Пошли вон, гробокопатели!

Дверной проем был переполнен толпой зевак. Вечера в Пайн-Гроув были скучными; вид полицейской машины, звуки голосов в темном переходе привлекли всех прогуливавшихся и совершавших пробежку по Главной улице людей. Когда Жаклин направилась к двери, она увидела новых любопытных. Толпа привлекает еще большую толпу.

Жаклин захлопнула дверь. Возглас разочарованных надежд — и, она надеялась, боли — эхом донесся снаружи. Полицейский офицер стоял, уставившись на Жаклин, с трубкой в руке. Та издавала резкие раздражающие звуки.

Жаклин глубоко вздохнула.

— Продолжайте, звоните, — распорядилась она, понизив голос. — Свяжитесь с шерифом. Скажите, чтобы он поспешил сюда.

Пол согнулся над телом Джан, его большие руки безвольно повисли, кулаки разжаты. Выражение его лица потрясло Жаклин. Даже его ярость была предпочтительней этого взгляда — отстраненное, нечеловеческое спокойствие. Жаклин положила руку на его плечо.

— Она мертва, — произнес Пол, не поднимая глаз, — я дотронулся до ее щеки. Она холодна как лед.

Жаклин опустилась рядом с ним на колени и заставила себя поднять безжизненную руку. Она была не только ледяная, она была вялая. Трупное окоченение пришло и ушло, по крайней мере, в верхних конечностях. Джан лежала лицом вниз, голова свернута набок. Единственный глаз, который Жаклин могла видеть, был широко открыт, а давление на противоположную щеку скрутило губы в уродливую гримасу. Собрав все свое мужество, Жаклин скользнула рукой под блузку Джан, которая выбилась из-под юбки на талии. Холод обжег ее, плоть была подобна камню, вероятно, она мертва приблизительно сутки. Скорее всего Джан так и лежала здесь, когда Жаклин стучала и звала ее через дверцу для кота.

— Я сам сделал этот книжный шкаф, — заговорил Пол. — Я прикрепил его к полу так, что он не мог… Семисантиметровые болты.

— Шериф выехал. — Офицер стоял над ним, большие пальцы рук засунуты за ремень, в позе, которая, как он искренне полагал, была беспечно-профессиональной. — Отойдите от нее, вы оба. Не стоило передвигать шкаф. Это все равно ничего не дало. Бедная леди. Чертов стыд, вот что это такое. Она, должно быть, старалась дотянуться до чего-то на верхней полке и упала, так как была инвалидом, и схватилась вот за это и…

Открывшаяся дверь прервала его как раз вовремя, чтобы спасти Жаклин от нападения на бормочущего идиота в полицейской форме. Ее нервы были не в лучшем состоянии. Она вскочила на ноги, готовая оттолкнуть любопытных, но потом расслабилась, увидев знакомое лицо.

— Убирайтесь с моей дороги, — гремел Билл Хоггенбум, городской сплетник и бывший шериф. Он расчистил дверной проем своими обширными формами и вник в суть дела, бросив один-единственный проницательный взгляд. — Я мог бы догадаться, что вы здесь, миссис Кирби. Я был в «Элит», когда ворвались несколько ненормальных, крича, что произошло убийство. Сэм, где твой босс?

— В дороге. Я только что позвонил ему. Это не убийство, Билл. Книжный шкаф упал на нее, вот на что это похоже. Знаешь, я засек Пола и гнался за ним до города на скорости ста пятидесяти километров, а миссис Кирби следовала за мной. Они беспокоились о мисс Уилсон…

— Должно быть, сильно беспокоились. — Маленькие глазки человека, глубоко сидящие в разбухшей плоти, повернулись к Жаклин.

— Я объясню позже, Билл, — сказала она. — Важнее…

— Да, — согласился Билл. — Ты вызвал «скорую», Сэм?

— Тю, Билл, ей не нужна «скорая». Она холодна как рыба.

Бывший шериф наградил Сэма взглядом, заставившим его съежиться, как сухой лист. Затем он повернулся к двери, когда в конце узкого прохода глухим эхом разнесся голос:

— Освободите дорогу! Убирайтесь к чертям отсюда, слышите, вы!

— Это Боб, — сообщил Билл, обращаясь к Жаклин, — шериф. Пол, тебе бы лучше убрать свой зад отсюда.

Он отступил в сторону; но мужчина, который вошел в комнату, не был шерифом. Жаклин полагала, что ситуация уже так плоха, насколько это вообще можно, но вид пришельца подсказал ей, что она ошиблась. Лысая голова, высокий и худой, уши…

Она закричала:

— Билл, этот человек — репортер из «Дейли Сладж»! Не позволяй ему…

Билл бросился в проем. Он и репортер сцепились в борьбе, задыхаясь, но это была патовая ситуация; они оба были в плохой физической форме. Жаклин танцевала вокруг них, размахивая сумочкой. Она старалась нанести калечащий удар по репортеру, когда звук, раздавшийся в задней части комнаты, заставил ее повернуться.

Пол сгреб тело Джан руками. Негнущийся торс и ноги не поддавались, как если бы были частями каменной статуи, но голова свесилась назад из его рук под отвратительным, невозможным углом. Широко раскрытые глаза уставились в потолок.

Она была достаточно мила, тупо подумала Жаклин. Даже прекрасна. Смерть стерла следы боли, смягчила и сгладила резкие черты.

Быть может, вид спокойного лица пристыдил их всех, сражавшихся и наблюдавших за дракой, воцарилась гробовая тишина. В комнате было так тихо, что шепот Пола пронзил, как вопль. Он снова и снова повторял имя, как молитву:

— Катлин. Катлин. Катлин…

На лице репортера из «Сладжа» разлилось выражение безумной и восхитительной догадки.

Пасмурная и непривлекательная заря коснулась восточной части неба, когда уставшая Жаклин наконец легла в кровать. Она была не одна. Ее компаньон высокомерно лежал поперек подушки. Жаклин спихнула его в сторону; он мяукнул и дернулся, но не повернулся.

Она настолько устала, что не могла заснуть. Жаклин все прокручивала и прокручивала в голове события прошлой ночи, как возвращающийся снова и снова ночной кошмар.

Биллу и Сэму удалось выставить репортера, но только после того, как он получил информацию.

— Простите меня, сэр, — закричал он, когда его подталкивали к двери. — Вы сказали Катлин?

Баюкая тело, Пол поднял взгляд.

— Это Катлин. Она мертва. Катлин мертва.

После этого события получили незначительное развитие. Вскоре все подразделение криминальной полиции Пайн-Гроув — все десять человек, входящие в его штат, — были вытащены из различных мест, где они пребывали, и доставлены на место трагедии. Двое из них подняли Пола на ноги — казалось, он потерял всякую способность передвигаться самостоятельно — и увели его на кухню, где к нему присоединилась Жаклин. Она старалась убедить его выпить чашку горячего сладкого чая, когда услышала звуки перебранки или истерии из помещения магазина.

Подталкиваемая любопытством, даже еще более сильным, чем обычно, Жаклин подошла к двери и открыла ее. Теперь шкаф был убран, и она могла все хорошо рассмотреть.

Тело Джан лежало там, где Пол его оставил, — ему придали почтительную позу, руки сложили на груди. По настоянию Жаклин оно было накрыто одеялом: она не могла сказать, почему ей казалось это важным, но ее просьбу выполнили. Одеяло было отдернуто, чтобы позволить новому свидетелю осмотреть останки.

Сен-Джон Дарси никогда не был так сильно похож на жабу. Его глаза выпучились, а лицо приобрело бледный зеленовато-серый цвет. Он окаменело стоял какое-то мгновение, затем начал мягко раскачиваться, вперед и назад, вперед и назад… Билл Хоггенбум поймал его в момент одного из таких раскачиваний и толкнул в сторону Крэйга-второго, стоявшего за ним.

— Давайте его сюда, — распорядилась Жаклин.

Крэйг-второй повернул голову, его колени заметно изогнулись под весом Сен-Джона.

— Я должен был знать, что вы здесь, — произнес он, повторяя то, что, похоже, становилось единым мнением.

Они опустили Сен-Джона в кресло, Жаклин подала ему чай, который приготовила для Пола. Тот выпил спасительную жидкость большими глотками, и постепенно зеленоватый оттенок стерся с его лица.

— Знаете, я не могу выносить такие вещи, — промямлил он. — Никогда не мог. Привезти меня сюда подобным образом… Полицейская жестокость, вот что это такое.

— Так подавайте жалобу в суд. — Билл Хоггенбум тяжело осел в другое кресло. — Все садитесь. Давайте поговорим.

Дружеское чаепитие ничего не имело общего с этим сборищем, подумала Жаклин, наполнив чайник водой и поставив его на плиту. Пол выглядел так, как будто находился в ступоре, Сен-Джон напоминал больного, Крэйг старался походить на адвоката, что у него плохо получалось… У Билла был вид, словно он хотел выпить.

— По какому праву… — начал Крэйг.

— Я был назначен заместителем шерифа, — объяснил Билл. — Теперь не надо ссориться со мной, Крэйг. Единственной причиной, по которой вы оказались здесь, является то, что мистер Дарси настаивал на присутствии своего адвоката. Это его право, хотя подозрительный человек может удивиться, почему он решил, что это необходимо. Все, что здесь происходит, обыкновенная процедура опознания.

Сен-Джон пришел в себя.

— Но почему я? Я вряд ли знал эту женщину.

— Гм, теперь я перехожу к этому вопросу, — приветливо продолжил Билл. — В соответствии с тем, что здесь сказал Пол, эта женщина есть… была вашей сестрой Катлин.

Глаза Сен-Джона готовы были выскочить из орбит. Он открыл рот, из которого не вырвалось ничего, кроме кваканья.

Крэйг эхом вторил ему:

— Вы все — вы все сумасшедшие? Это Джан Уилсон. Это одна из ваших подлых рекламных штучек, миссис Кирби?

Жаклин осадила его несколькими хорошо подобранными словами. Тирада могла быть дополнена, если бы не вмешался Билл:

— Успокойтесь, миссис Кирби. Я не виню вас за то, что вы расстроились, но нам лучше сохранять спокойствие, иначе у нас будут неприятности. Этот репортер…

— Репортер? — взвыл Крэйг. — О нет!

— О да. — Билл посмотрел на чашку чая, которую Жаклин передала ему. — Думаю, что нет ничего, кроме… Хорошо. Я не знаю, откуда появился этот ублюдок и что он здесь делает, но он слышал, что Пол назвал ее Катлин. Мы собираемся обсудить это прямо сейчас.

Крэйга прошиб пот. Он достал из кармана носовой платок.

— Как? — хрипло спросил он.

— Перед нами стоят два вопроса, — сказал Билл. — Первый: от чего умерла эта женщина? Похоже на простой несчастный случай. Книжный шкаф упал, одна из полок ударила ее поперек шеи.

Жаклин начала говорить. Билл игриво погрозил ей пальцем.

— Вы видели тело до того, как Пол поднял его, миссис Кирби. Так же, как и я. Миссис Уилсон лежала вполоборота, изогнувшись. Предположительно, она потянула за что-то в книжном шкафу и он начал падать; она повернулась и постаралась выскочить из-под него. Но не могла двигаться быстро из-за увечной ноги. Шкаф ударил миссис Уилсон тогда, когда она только начала поворачиваться, опрокинув ее вперед. Это могло бы объяснить, почему она не лежала лицом вверх.

Он вызывающе посмотрел на Жаклин. Та пожала плечами, но ничего не сказала.

— Теперь о том, кем она была, — продолжал Билл. — Если бы Пола здесь не было, то никогда бы не возник подобный вопрос. Но он это произнес, а проклятый репортер слышал его слова, и теперь мы собираемся решить его так или иначе. Вот почему я и Боб подумали, что нам лучше привезти сюда мистера Дарси. Он должен знать свою собственную сестру.

Глаза всех присутствующих, за исключением Пола Спенсера, обратились в сторону Сен-Джона. Пол продолжал пялиться на крышку стола.

Провал попытки Сен-Джона отреагировать немедленно, может быть, был обусловлен шоком. Такая реакция не вызвала бы удивления; но, посмотрев на него, Жаклин поняла, что Сен-Джона не захлестывали эмоции. Он старался обдумать свои действия.

Брат Катлин был самым ненаблюдательным из людей. После семилетнего ее отсутствия он, вероятно, не узнал бы сестру, если бы она подошла к нему на улице и ущипнула его. В самом деле, если он думал, что это сойдет ему с рук, Сен-Джон, вероятно, стал бы отрицать, что она его сестра. Сейчас он контролирует все ее состояние. Но его не просили идентифицировать личность живой женщины, способной вернуть себе все свое имущество…

Сен-Джон прокашлялся.

— Абсурдно, — промямлил он. — Возмутительно. Как я могу…

Они ждали, что он продолжит. Наконец Билл сказал:

— Черт возьми, Дарси, вы говорите, что не знаете? Проклятье, вы что, не можете…

— Постойте, Билл, — прервал его Крэйг. — Вы поставили моего клиента в трудную ситуацию. Вы приволокли его сюда посреди ночи, дали ему десять секунд, чтобы посмотреть на мертвую женщину, и потребовали положительного опознания. Это не может быть Катлин; это безумное предположение. Мистер Дарси не может ничего больше сказать в настоящее время. Разве вы не видите, что он в шоке?

Сен-Джон понял намек, когда услышал слова Крэйга.

— Я чувствую, что слабею, — невнятно бормотал он. — Домой… Я должен попасть домой.

Билл отказался от своего намерения; у него был очень небольшой выбор. Когда Крэйг сопроводил пошатывающегося клиента из комнаты, Билл крикнул им вслед:

— Черт возьми, вам лучше убедить его отрицать все происшедшее, Крэйг. Пятьдесят репортеров будут толпиться перед его дверью завтра, если он не сделает этого. — Затем он повернулся к Полу: — О’кей, Спенсер. Ты один из тех, кто несет ответственность за весь этот беспорядок, неплохо бы теперь послушать тебя. Ты собираешься отстаивать свою точку зрения по идентификации? Где твое доказательство? Что ты знаешь об этой женщине, чего не знаем мы? — Пол посмотрел на него с полуоткрытым ртом; Билл сгреб его за воротник и встряхнул: — Скажи что-нибудь, ты!

— Прекратите, Билл, — вмешалась Жаклин. — Разве вы не видите, что он в шоке? Вы не получите от него ничего связного этой ночью. Могу ли я сделать предложение?

— Можете, — пробормотал Билл.

— Пол должен быть помещен в больницу. Никаких посетителей. После того как у него будет время отдохнуть и восстановиться, вы найдете его более готовым к сотрудничеству.

— Я хочу добиться этого сотрудничества прямо сейчас, — настаивал Билл. — Он не верит в то, что это Катлин, Джейк; он не может в это верить. Он не в своем уме.

— Абсолютно верно. Он не в состоянии говорить с кем бы то ни было. И если он отказывается говорить, вы не можете заставить его. — Билл сердито посмотрел на нее, а Жаклин слабо улыбнулась: — Даже избив его резиновым шлангом, Билл. Не бойся насчет лавины в средствах массовой информации. Этот репортеришка будет держать рот на замке; он хочет сделать эксклюзивный материал. Если сможешь прояснить вопрос с идентификацией в течение одного-двух дней, люди пропустят мимо ушей все, что будет напечатано в «Сладже».

— Тебе лучше знать, я полагаю, — мрачно сказал Билл. — Вот дрянь — прости, Джейк. Ладно, воспользуюсь твоим предложением. Дай мне поговорить с шерифом.

Как только он вышел из комнаты, Жаклин обратилась к Полу, отбросив всю женскую нежность, которую она демонстрировала при других. Она зажала его лицо между ладонями и стала гнуть голову туда-сюда с силой, которая заставила его шею захрустеть. Даже тогда он избегал встречаться с ней взглядом, закатывая глаза так, что показывались белки.

— Прекрати, — зашипела Жаклин. — Не играй со мной в эти игры, я знаю, что ты задумал, и я… Пол, послушай. Не говори больше с репортерами. Если ты это сделаешь, клянусь Богом, я постараюсь убедить Билла держать тебя под замком. Ты не хочешь этого, не так ли?

— Чего я хочу, — сказал Пол, произнося слова с холодной четкостью, — так это убить ублюдка, который это совершил. Пришло время хорошо повеселиться, разве ты этого не говорила?

— Заткнись и дай мне сказать! Ты провалишь свое дело, если будешь болтать с прессой. Дай мне… — Она прервала монолог с расстроенным рычанием, когда вошел Билл с подкреплением — несколькими крепкими офицерами и человеком, который, очевидно, был доктором.

К видимому удивлению Билла и полному облегчению Жаклин, подкрепление не потребовалось. Пол кротко подчинился осмотру и позволил доктору сделать укол. Он выказывал все физические симптомы глубокого шока, хотя происшедшее не повлияло на него так радикально, как он старался показать. Когда они его выводили, Пол повернул голову и поглядел в сторону Жаклин. Та кивнула и, как бы отвечая на молчаливый вопрос, сказала:

— Я навещу тебя завтра. Отдохни и будь паинькой.

— Выведите его через заднюю дверь, — приказал Билл. — Этот проклятый репортер все еще крутится снаружи с каким-то дружком, не говоря уже о половине населения Пайн-Гроув. Вам лучше выйти тем же путем, миссис Кирби.

Жаклин не спорила и не возражала, когда Билл Хоггенбум направился вместе с ней. Он провел ее задней дорожкой, через сады и пастбища, никто из них не решался заговорить первым. Наконец Билл сказал:

— Здесь забор. Можешь…

— Без проблем. — Она подкрепила слова действием. Билл последовал за ней, хрюкая от усилия, и Жаклин тактично удержалась от предложения подать ему руку. — Мы должны пройти через парадную дверь гостиницы, — предупредила она. — Другого пути нет.

— Теперь есть. Я позвонил Тому и попросил его, чтобы он отпер эти боковые ворота.

— Умно. Но я ничего другого и не ожидала от тебя, Билл.

— Я просто полицейский маленького городка, Джейк. Вернее, бывший полицейский маленького городка.

Однако у него было достаточно здравого смысла, чтобы обращаться к ней официально в присутствии закона. Жаклин оценила такой подход.

— Я знаю одного полицейского из большого города, который говорит, что вы прекрасно справились с расследованием исчезновения Катлин.

— Это хорошо, — отозвался Билл без энтузиазма. — Если Пол прав, то это как раз именно то, что и было — исчезновение, а не смерть. Вы не сказали там многого, Джейк. Что вы обо всем этом думаете?

— Я никогда не видела Катлин. Мое мнение не в счет.

— А вот Пол знал ее. Лучше, чем большинство из нас. Может быть, лучше, чем ее брат.

— Возможно. Как вы думаете, что собирался сказать Сен-Джон?

— Что ему удобнее, — ответил Билл. — Не имеет никакого значения. Будет аутопсия. Она все поставит на место. Отпечатки пальцев, записи зуботехника. Мы выясним, откуда она приехала, что делала семь лет назад. Черт возьми, это не может быть Катлин Дарси. Меня грызет одно: почему Пол сказал это?

Тропинки, проходящие через задний двор, окутала тьма. Как Билл и обещал, боковые ворота были открыты. Свет на парковочной стоянке ослепил их. Никого поблизости не было, никто не пытался взломать и висячий замок на других воротах. Жаклин отперла его. Билл проследовал за ней до двора и без комментариев зашел в дом. Не произнося ни слова, он флегматично обследовал все комнаты, включая свет и заглядывая в шкафы. Жаклин не спросила его, почему Билл это делает, если смерть Джан была вызвана несчастным случаем, он так беспокоился за ее безопасность. Они очень хорошо понимали друг друга.

После того как Билл ушел, бросив на прощание «спокойной ночи», она упала в ближайшее кресло. Каждая косточка и мышца в ее теле болела от истощения, которое было даже не физическим, а эмоциональным. Жаклин хотела лечь в кровать и закрыться с головой одеялами. Или напиться. Или, лучше всего, напиться, лечь в постель и накрыться с головой одеялами. Но ночь не закончилась. Для нее настоящая работа только начиналась.

Холодный душ освежил ее и восстановил мыслительную способность мозга до нормального уровня. Она надела теплый халат и спустилась вниз по лестнице. Когда Жаклин наполняла кофеварку, зазвонил телефон.

Голос Молли истерично звенел, Жаклин с трудом узнала его.

— Слава Богу, с вами все в порядке. Я так беспокоилась…

— Я вот-вот хотела позвонить вам, — солгала Жаклин. — Не стоило беспокоиться обо мне; я была просто… просто невинным свидетелем. — Она была рада, что Молли не видела выражения ее лица и не поняла значения этой легкой паузы.

Она сказала Молли насчет ее машины, которую Билл пообещал вернуть утром, добавив:

— Вам лучше лечь поспать, Молли, волнение вредно для вас и ребенка. Пусть Том поговорит с прессой. Они там?

— Да, только что вошли. Они хотят, чтобы Том открыл бар, и они продолжают интересоваться, где вы…

— Пусть Том поговорит с ними, — повторила Жаклин. — И не беспокойтесь обо мне, я умею с ними обращаться.

Ей пришлось сказать это еще несколько раз, с возрастающим нажимом, прежде чем Молли согласилась сделать то, о чем она просила.

Это был один из телефонных звонков, которые она намеревалась сделать. Но ей не удалось задать ни один из интересовавших ее вопросов. Молли не могла вести связный разговор. Раздраженно напевая, Жаклин наполнила чашку и вернулась обратно к телефону.

— «Что такое любовь, скажи мне, молю. /Это прекрасный таинственный путь…»

Сначала коммутатор в Уиллоуленд не отвечал. Жаклин нетерпеливо побарабанила пальцами по столу и бросила взгляд на часы. Было только за полночь.

— «Это то, что не может быть вечным,/ Когда-нибудь мы…» Алло? Алло? Соедините меня с мистером Стоксом.

Сонный обиженный голос сообщил ей, что коммутатор закрывается в двенадцать. Их гости хотят спокойствия и отдыха, именно поэтому они приехали…

Жаклин пробилась к Бутону не с помощью слов «непредвиденная ситуация», она достигла успеха, использовав слово «полиция».

— Надеюсь, я не разбудила вас, — сказала Жаклин, мечтая об обратном.

— А, это ты. По правде сказать, я читал в постели. Мило, что ты позвонила. Я чувствую себя гораздо лучше. Это место как раз то, что доктор прописал, приятное и тихое, здесь чудесное и разнообразное питание… Хотя скучное. Еще несколько дней, и я буду готов вернуться к работе.

— Я так рада, что ты выздоравливаешь, — сказала Жаклин с ядовитой сладостью в голосе. — Надеюсь, ты не задержишься там, когда услышишь новости.

— У тебя трудности с написанием наброска?

— Нет, дорогой, все не так просто. Я чувствую, что должна предупредить тебя на будущее, чтобы тебя не хватил удар, когда ты увидишь следующий выпуск «Сладжа».

— Проклятье, Жаклин! Что ты сделала на этот раз?

Она рассказала ему.

Продолжительное молчание позволило Жаклин предположить, что Маленький Бутс упал в обморок. Наконец он пробормотал:

— Этот парень, должно быть, дубина. О Боже… Дай мне минутку подумать. Как мы с этим поступим? Если я примчусь в Пайн-Гроув, то пресса предположит… Может быть, тебе лучше уехать из города? Да, это было бы лучше всего. Первым делом убирайся оттуда прямо утром. Не приезжай ко мне, мерзавцы-репортеры могут последовать за тобой и…

— Здесь мертвая женщина, Бутон, — резко сказала Жаклин. — Все, о чем ты можешь думать, это о своих драгоценных рекламных проблемах?

— Хорошо, будь все проклято, я прошу прощения; но я даже не знал ее.

— Но ты знал Катлин. Разве возможность, что она могла быть живой и скрываться все эти годы, не всколыхнула в тебе небольшую дрожь эмоций?

Бутон застонал.

— Ради Бога, Жаклин, не надо действовать мне на нервы. Хотя бы не посреди ночи. Конечно, я был бы тронут, если бы эта дикая история оказалась правдой. Но я не верю в нее. Катлин бы никогда… По крайней мере, я не могу поверить, что она могла бы… Дай мне время подумать.

— Хорошо, Бутси. Я признаю, что эта пугающая куча новостей свалилась на тебя без предупреждения. Я позвоню тебе… А-а-аа!

Бутс эхом повторил ее взвизг.

— Что? Что? Что случилось?

Жаклин отдышалась.

— Подожди минутку, Бутс. Кто-то… что-то… смотрит через окно.

Пара круглых, фосфоресцирующих зеленых глаз плыла в темноте. Вид их был достаточно жуток, чтобы потрясти хладнокровие Жаклин, даже если бы ее нервы не были превращены в обтрепанные лохмотья. Она встала и подошла к окну, сопровождаемая приглушенными писками переживания и вопросами, доносившимися со стороны покинутого телефона.

Глаза не двинулись с места, даже когда она отперла и подняла раму окна. Он был там, на выступе подоконника, неподвижно уставившись на нее через экран окна.

Жаклин ответила ему таким же взглядом. Волосы на ее руке встали дыбом, горло как будто сжала огромная невидимая рука.

Люцифер заговорил первым. Не получив никакого ответа, он заговорил снова, более повелительно.

— Угу… да, — идиотски произнесла Жаклин. — Прямо сейчас.

Она подошла к задней двери и открыла ее. Раздался шлепок, когда кот спрыгнул с подоконника. Он вошел, помахивая хвостом, и провел тщательное исследование комнаты, нюхая под плинтусами и заглядывая в углы.

Звуки из телефонной трубки превратились в невыносимое визжание. Жаклин ошеломленно потрясла головой и взяла ее.

— Это ее кот, — прошептала она.

— …Из всех грязных вещей, которые можно сделать человеку, — прокричал Бутс. — Я чувствую себя нехорошо. Я больной человек. Ты… Что ты сказала?

— Я сказала, что это ее кот. Кот Катлин… Я имею в виду Джан. Он сидел за моим окном. Теперь… Спокойной ночи, Бутс. Я думаю, он хочет что-нибудь поесть.

Ее предположение оказалось правильным. После того как Люцифер проверил кухню, он сел перед холодильником и устремил на него свой взгляд.

Жаклин предложила молока и открыла банку с консервированным тунцом, что было снисходительно принято. Люцифер был прожорлив. Его в этот день не кормили, но большой, здоровый кот должен был уметь поймать мышь, если возникнет такая необходимость. Возможно, его голова была забита другим…

Жаклин обратила внимание, что ее начала бить дрожь. Она закрыла окно; на улице сильно похолодало. Затем она опустилась на пол, на колени рядом с котом. Тот перестал есть и посмотрел на нее. Загадочные, зеленые глаза… Что он думает? Что чувствует? Жаклин для эксперимента положила руку на его голову, и тот прижался ею к ее пальцам. В течение нескольких минут Жаклин гладила кота, пока слабое мурлыканье не начало сотрясать его глотку. Когда в конце концов Жаклин поднялась на ноги, ее щеки были мокрыми.

— Глупая, проклятая сентиментальная дура, — произнесла она вслух.

Люцифер что-то промяукал в ответ. Жаклин оторвала бумажное полотенце и вытерла ему морду. Да, разговаривать с котом было определенно лучше, чем беседовать с собой.

Люцифер закончил ужин и пошел из комнаты. Жаклин решила, что ей лучше проследить за ним и посмотреть, что у него на уме. Надо придумать что-то насчет кошачьего туалета, пронеслось у нее в голове. Или, может быть, он привык выходить наружу. Проклятье, я хочу, чтобы он мог говорить. По многим причинам…

Что было у Люцифера на уме, так это вздремнуть. Он направился прямо по лестнице в спальню. Жаклин сопровождала его как нервный родитель, стараясь понять, как он сообразил, что спальня находится наверху. Джан спала на первом этаже. Она включила свет, как только зашла в комнату, и указала своему неожиданному гостю, что она готова к визиту котов.

— Посмотри, какая милая корзинка, Люцифер. Она как раз подходящего размера. Разве это не проницательно с моей стороны — купить ее?

Люцифер не хотел иметь ничего общего с корзинкой, даже когда Жаклин взяла его и попыталась положить в нее. Она обнаружила, что кот может состоять из одних острых углов, когда он того хочет. Поэтому она оставила свои попытки и безропотно наблюдала, как Люцифер прыгнул на кровать, осмотрел ее от подушки до задней стенки и улегся мягким клубком на первой из упомянутых деталей.

Оставив его в состоянии несомненно заслуженного отдыха, Жаклин вернулась на кухню и снова наполнила чашку, затем перенесла ее в кабинет. Кресло, стоявшее за письменным столом, было более удобным, чем прямые стулья в кухне, и она могла положить ноги на стол, болтая с Сарой. Сара, вероятно, еще спала. Никто в Нью-Йорке не ложится спать до рассвета.

Она спала. И более того, спала не одна. Жаклин назвала себя с отвратительным весельем, и когда Сара повторила ее имя, Жаклин услышала, что его продублировал знакомый голос.

— Это Патрик? — поинтересовалась она. — Как мило. Я собиралась позвонить ему после того, как поговорю с тобой. Почему бы тебе не положить трубку на подушку между вами, так чтобы вы оба могли слышать меня?

Сара была не в состоянии поддерживать разговор, но О’Брайен — другое дело; Жаклин позволила ему немного побушевать, прежде чем прервала его:

— А теперь, Патрик, просто выслушай меня. Это серьезно. Я глубоко обижена тем, что ты мог подумать обо мне, что я способна сыграть с тобой такую грубую шутку. Как я узнала, что ты будешь здесь? Я в восторге, конечно, но я не могла… Почему, Патрик, что за выражения! Я позвонила тебе, чтобы рассказать о моем последнем убийстве.

Эта фраза вызвала молчание, которого Жаклин добивалась, и она извлекла из него все возможные преимущества. Когда она закончила, О’Брайен сказал:

— Это так?

Жаклин не спросила, что он имел в виду.

— Почему ты спрашиваешь меня? Собираются делать аутопсию…

— Это может ни к чему не привести. У Дарси были сняты отпечатки пальцев? У большинства законопослушных граждан не снимают отпечатки.

— Я знаю. Кроме того, могут возникнуть проблемы с записями дантиста; Джан Уилсон побывала в серьезной аварии, ее лицо изборождено шрамами. Должна быть реконструкция ее челюстей и зубов. Пустяки, не обращай внимания на это сейчас. Уже поздно, и вам нужно поспать. — О’Брайен выругался, и Жаклин продолжила: — Повторяю тебе, что я не знала о твоем местопребывании. А теперь мне надо кое-что спросить у Сары.

— Да, было, — ответила Сара. — В сегодняшней почте. Я потратила чертовски много времени, чтобы найти его, Жаклин. Бутс сказал своей секретарше… Что? Папка? Не то чтобы я могла, но у меня нет шанса сделать полный осмотр, эта сука в офисе…

— Хорошо, попытайся, — прервала ее Жаклин. — Бутон собирается скоро вернуться. Сомневаюсь, что он продолжает держать их — во всяком случае, не там, но я хочу убедиться. И пошли мне это письмо — с конвертом. Срочно, с этого и начни завтрашний день.

Несмотря на ярость из-за того, что его побеспокоили, застав на месте преступления, подумала Жаклин, О’Брайен не хотел слезать с телефона:

— Просто ответь мне на один вопрос, Джейк. Какого дьявола ты звонишь в этот час? Разве письма, о которых ты просишь Сару, так важны?

— Да, — сухо сказала Жаклин. — Они важны, как и время. Я не предвидела такого развития событий, Патрик; если бы у меня были… Очевидно, я постаралась бы предотвратить это. Для Джан уже слишком поздно; все, на что я могу надеяться теперь, это свести к минимуму риск и опасность для остальных людей. И не спрашивай меня, что я планирую делать дальше. Я сама этого не знаю. Это уже новая игра.

Несколько секунд от О’Брайена не было ответа. Затем он тихо сказал:

— Ты не должна мне ничего говорить. Но у меня сложилось впечатление, что тебе понадобилось выговориться кому-нибудь. Если ты расстроена…

— Кто я? Ледяная Женщина Кирби? — засмеялась Жаклин. — Я никогда не расстраиваюсь, О’Брайен. Просто потому, что я знала эту женщину и она мне нравилась…

— Хорошо, Джейк.

Жаклин дотянулась до платка и высморкалась.

— Спасибо, Патрик. Прошу прощения, что разбудила тебя.

— Ты этого не делала, — успокоил он ее довольным голосом. — Не переживай. Звони в любое время. Гм… почти в любое.

Жаклин улыбалась, вешая трубку. Дорогой Патрик, он всегда знал, что сказать. Сейчас он не произнес этого; он не должен был. Он, единственный из всех людей, знал ярость и чувство безысходности, когда в результате непредусмотрительности погибает человек. «Если бы я только заметил, или сделал то-то, или не сделал того-то…» Он единственный понимал ее тягу к общению и утешению в такое время.

Он даже не сказал ей, что это была не ее ошибка.

Чувствуя странное спокойствие, Жаклин начала вставать и вдруг замерла, когда ее блуждающий взгляд увидел кое-что, чего она не заметила прежде. Жаклин была слишком занята другими, мрачными мыслями, когда она и Билл делали быстрый осмотр домика.

— Вот черт! — воскликнула она.

Красные огоньки на удлинителе, к которому были подключены компьютер, принтер и полдюжины остальных причиндалов, потухли. Вилки были вытащены.

Жаклин воткнула их обратно и включила компьютер. Она знала, чего ей следовало ожидать, но вид чистого меню, где была корреспонденция, заметки и все тридцать с небольшим страничек текста, вызвал у нее поток ругательств. Она начала рыться в разбросанных на столе бумагах. Напечатанные страницы исчезли тоже.