Мальчика, работавшего посудомойщиком в гостинице, звали Кевин. Он готов был с радостью помогать ей в любом неприглядном деле, которое она предлагала, выражая свои чувства (хотя и не точно такими) словами:

— Этот проклятый… простите меня… этот сукин… прошу прощения! Этот парень старался подкупить меня! — с негодованием воскликнул он. — Его машина практически заблокировала ворота, и он предложил мне десять баксов, чтобы оставить их открытыми.

— Это и вправду оскорбительное предложение, — заметила Жаклин, облизывая края заклеиваемых конвертов. — Не давай себя одурачить. Кевин, я и в самом деле ценю твою помощь. Я хочу, чтобы ты доставил эти письма. Вот список; ты знаешь этих людей и где они живут.

Кевин подумал.

— Не знаю насчет мистера Дарси. Говорят, что он запер дом как тюрьму и не хочет, чтобы кто-нибудь входил в него.

— Ты должен непременно попасть туда, — сказала Жаклин. — Я хочу, чтобы ты подождал ответа, устного или письменного. Если ты пройдешь вдоль ограды с южной стороны… — Она описала место, где Мэриби показала ей дыру в вышеуказанной изгороди. — Попробуй войти через кухонную дверь и скажи поварихе или любому, кто ответит на твой стук, что это письмо от меня. Договорились?

— О’кей. — Он посмотрел на список снова. — И одно для Шерри? — Что-то в его голосе разбудило в Жаклин любопытство.

— Ты знаешь ее?

— Я часто встречался с ней. Когда мы были в старших классах. После выпуска я редко видел ее.

— Хотя она приходит в гостиницу.

— Не для того, чтобы повидать меня.

Жаклин была достаточно мудра, чтобы хранить молчание. Через некоторое мгновение Кевин продолжил:

— Я не собираюсь быть посудомойщиком всю свою жизнь. Я второй год занимаюсь в колледже. Именно поэтому я и работаю здесь; это дает мне свободное время днем, чтобы ходить на занятия.

— Молодец. Надеюсь, ты не собираешься пропустить занятия или экзамен из-за меня. Учеба важнее всего.

— О нет, мадам, это не займет много времени. Есть ли еще какие-нибудь поручения?

— Теперь, раз ты упомянул…

Он заартачился, как Жаклин и ожидала, когда она предложила надеть ее плащ и взять одну из ее сумок. Однако в конце концов согласился, и Жаклин не стала оскорблять его предложением денег. У них возник еще один спор, который касался обмена машинами.

— Вы не можете сесть за руль моей груды металлолома, мадам, — запротестовал Кевин. — Покрышки практически лысые, радиатор протекает и…

— Я водила машины и похуже, — успокоила его Жаклин. — Не спорь, Кевин, мы теряем время. Как только пройдешь через ворота, беги к машине; он перехватит тебя по дороге, если сможет, а если увидит тебя в таком виде, то это то, что нужно. Забирайся в машину, запри двери и выезжай побыстрей, чтобы он не смог хорошенько рассмотреть тебя.

Она критически оглядела Кевина, следуя за ним по тропинке. Сумка, загруженная книгами, придавала необходимый вес и была единственным правдоподобным мазком; хотя они были одного роста, только человек, страдающий миопией и астигматизмом одновременно, мог спутать осанку и походку юноши с ее поступью. Но, с другой стороны, Кевин должен был не идти, а бежать, как черти из ада, и при этом он одет в ее плащ и будет бежать к ее машине. Немного удачи — и это могло сработать.

Жаклин отперла висячий замок, улыбнулась Кевину, подняла вверх большой палец руки в одобрительном жесте и открыла ворота как раз для того, чтобы дать ему проскользнуть в щель.

«И я могла когда-то так пробежаться, — подумала с грустью Жаклин, наблюдая за его передвижением. — А, молодость! Хотя мышцы и хороший желудок — единственные преимущества этого возраста; во всем остальном мало что можно сказать в пользу молодости».

Какой бы грубой ни была попытка отвлечения внимания, она сработала. Мак-Доннел начал вылезать из машины, заколебался в нерешительности, изобретательно выругался, вернулся обратно в машину и включился в погоню. Ведя машину с таким щегольством, на которое Жаклин была не способна, Кевин уже исчез из поля зрения.

Его развалюха не была самой дряхлой машиной, которую когда-либо водила Жаклин. Один из автомобилей ее сына был еще хуже. У него не было лобового стекла и стояли тормоза, которые работали только по дождливым четвергам. Машина Кевина была лучше. Она тянула постоянно вправо, а глушитель был весь в дырах, а может быть, его вообще не было. Индикатор топливного бака стоял на нуле. Жаклин ожидала этого; машины Дэвида — и ее собственные, после того, как Дэвид брал их, — всегда были без бензина. Это немного смахивало на колдовскую силу, когда подростку, ведущему автомобиль родителей, удастся добраться до дома как раз в тот момент, когда в баке иссякает последняя капля бензина.

Она остановилась у бензоколонки «Эксон», принадлежащей Джою, где тот приветствовал ее голосом, в котором звучали смех и сострадание.

— Ха, миссис Кирби, надеюсь, вы не собираетесь ехать очень Далеко, мотор звучит так, как будто скоро лопнет трансмиссия. Что-то случилось с вашей машиной?

— Нет, я стараюсь замаскироваться. Полагаю, у вас нет машины напрокат.

— Прошу прощения. Этот репортер взял одну, а другой требуется установка нового водяного насоса. Если бы вы могли подождать пару часов.

— Не могу. Не обращайте внимания, у меня будет все в порядке.

Был почти полдень, прежде чем она достигла пункта своего назначения. Машина энергично дрожала всякий раз, когда она начинала гнать ее за шестьдесят пять километров в час. Замедленная скорость, которую Жаклин была вынуждена поддерживать, раздражала ее нервы. Она была раздосадована собой. Почему ей в голову не пришла мысль, что Брюнгильда могла остановиться в Уиллоуленде? Место было знаменито количеством и качеством подаваемой еды, а на нормальной машине можно добраться до Пайн-Гроув за полтора часа. Было еще психологическое преимущество в том, что никто не думал о Уиллоуленде как об отеле. Как курорт и центр по восстановлению здоровья он имел национальную известность, но его посетители не были обязаны участвовать в спортивных занятиях или использовать его тренажерные залы. Некоторые приезжали туда как раз для того, чтобы отъесться, отоспаться и отдохнуть — как это сделал Бутон Стокс. Это было место для людей типа Брюнгильды. Жаклин могла бы побиться об заклад, что та останавливалась в Уиллоуленде семью годами раньше, когда она написала Катлин Дарси, что будет «в окрестностях».

Возможно, Уиллоуленд-Мэнор, как звучало полное название курорта, встретил бы Жаклин более дружелюбно при благоприятных обстоятельствах. Жаклин была одета в джинсы и джинсовую куртку, которые как нельзя лучше соответствовали внешнему виду ее транспортного средства, а транспортное средство было того сорта, которое любое должностное лицо немедленно направило бы в магазин запасных частей. Жаклин столкнулась с должностным лицом, как только повернула к въездным воротам. На самом деле там не было ворот, стояла только маленькая караульная будка посередине подъездной дорожки с надписью, которая говорила всем приезжающим «СТОЙ». Жаклин могла бы не заметить ее, если бы не появился человек в униформе, сидевший до этого внутри постовой будки, чтобы спросить вновь прибывшую о ее намерениях.

Губы Жаклин были плотно сжаты от досады, а глаза зловеще поблескивали, когда она продолжила движение несколькими минутами позднее. Человек в будке имел наглость засомневаться в ее заявлении, что мистер Стокс пригласил ее на ленч, и потребовал, чтобы она подождала, пока он не позвонит в дом и не получит подтверждения ее рассказа. Она поставила его на место своей знаменитой комбинацией надменности и пронзительной наставительности сельской учительницы, но благодаря его поведению первое впечатление об этом курорте, сложившееся у нее, не было благоприятным.

Главное здание украшали традиционные белые колонны, широкая веранда, распростертые по обе стороны флигеля и раскинувшиеся газоны, но все это также было не в лучшем виде. Возможно, весной это место выглядело бы гораздо привлекательнее, или зимой, когда снег покрывал крыши и трубы, но серое осеннее небо и голые деревья придавали всему вид холодной заброшенности. Машины на парковочной стоянке были сплошь БМВ и кадиллаки, линкольны и феррари. Жаклин припарковалась вплотную к превосходному новому «олдосмбилу-98» и вышла из авто.

Помимо всего прочего сторож из будки, должно быть, позвонил сюда. Вторая линия обороны бдительно выдвинулась вперед, как только Жаклин открыла дверь. Титул «приемный администратор» не подходил к достоинству подошедшей; «хозяйка», казалось, больше подходил в данном случае. Она была элегантно одета в платье из черного шелка или недорогой его подделки, а ее светлые волосы были уложены в изысканный французский пучок. Пенсне свисало с ее шеи на золотой цепочке; встав перед Жаклин, она водрузила его на нос и устремила вперед жесткий взгляд.

— Могу я помочь вам?

Жаклин тоже вернула свои очки обратно на переносицу и ответила взглядом на взгляд. На этот раз она встретила оппонента своего собственного калибра. Женщина не отреагировала ни малейшим призрачным движением ресниц на настоящее имя и псевдоним Брюнгильды, но когда Жаклин объявила, что она была приглашена на ленч другим ее приятелем, мистером Стоксом, ухмылка искривила бледно-розовые губы соперницы.

— Мы требуем предварительного уведомления по крайней мере за один день, мадам. Мистер Стокс такого уведомления не сделал.

— Он немного рассеянный, — сказала Жаклин. — Предположим, я сниму комнату. Будет ли мне тогда позволено пройти туда, где элита встречается друг с другом?

«Снять комнату» было, очевидно, не тем выражением.

— Наши номера и коттеджи всегда резервируются по крайней мере за месяц вперед, мадам. На День благодарения и рождественские праздники они расписаны с прошлого марта. Не желаете ли сделать заказ на январь…

Терпение Жаклин лопнуло.

— Соедините меня с комнатой мистера Стокса, или я пойду туда сама. Меня зовут Жаклин Кирби!

Она всегда подозревала, что если Джо Никто Джонс назовет себя с должной долей экспрессии, люди могут настолько испугаться, что побоятся признаться, что это имя незнакомо им. Был ли это на самом деле тот случай, или по какой-то другой причине, но имя произвело желаемый эффект. Стокс не ответил на телефонный звонок, поэтому с невыразимой снисходительностью администратор согласилась пойти к нему. Миссис Кирби было предложено подождать в холле.

Миссис Кирби и не подумала принять предложение администраторши. Она посмотрела, как хозяйка вошла в дверь, расположенную в стене за столом, и повернула налево. Жаклин вычислила, что обеденный зал должен быть в том крыле. Где еще мог быть Бутон в полдень? Жаклин вышла в переднюю дверь и живо засеменила вдоль обсаженной самшитом тропинки, через ворота с надписью «Только для постояльцев», через коричневый увядший сад и вышла на широкую, выложенную камнем террасу. Сложенные столы и кресла говорили о том, что на террасе ели в хорошую погоду; стеклянные двери за ней должны вести точно в обеденный зал.

Когда она открыла одну из них и вошла, то обнаружила, что попала в переднюю с кожаными занавесями с одной стороны. Это было временное сооружение, приспособленное для того, чтобы предотвратить попадание холодного ветра из реального мира и прикосновения его к телам богатых и жадных. Жаклин раздвинула занавеси и заглянула внутрь.

Все столики, казалось, были заняты. Справа в комнате располагался знаменитый буфет Уиллоуленда — столики, нагруженные дюжиной разнообразных разновидностей мыслимых и немыслимых блюд. В дальнем конце комнаты она увидела Бутона Стокса, двигавшегося к выходу в сопровождении администраторши. А за столиком на четверых, расположенном близко к стонущей под тяжестью еды стойке буфета, сидела сама Брюнгильда. Ее голову украшал тюрбан, а на носу громоздились затемненные очки, но ее фигуру нельзя было не узнать.

Маскировочный наряд был таким же эффективным, как и поддельные усы. Очевидно, он не обманул Бутона Стокса. Брюнгильда обедала не одна. Еще одно место за ее столиком было занято; на тарелке лежала еда, в бокале осталось недопитое вино, а смятая салфетка была брошена в кресло. Не требовалось большого воображения, чтобы понять, что это кресло занимал Стокс. Бутон и Брюнгильда находились все это время в сговоре, а может быть, они объявили временное перемирие. Жаклин нахмурилась. Она основывалась в своих действиях на предположении, что Стокс и Брюнгильда предпринимают все усилия, чтобы избегать друг друга. Ее планы необходимо было бы пересмотреть.

Брюнгильда была настолько занята поглощением еды, что не заметила Жаклин, пока та не отодвинула кресло и не опустилась в него. Затем ее рот открылся (Жаклин быстро отвела взгляд в сторону), а грудь раздулась.

— Проглоти, — серьезно порекомендовала Жаклин. — Умоляю тебя, проглоти все, прежде чем начнешь говорить. — Она всунула платок в руку Брюнгильды.

Та издала нескладные звуки, но справилась, чтобы предотвратить катастрофу. Прежде чем она смогла заговорить, Жаклин продолжала:

— Я должна поговорить с тобой, Зелекаш. Ты не возражаешь, если я буду называть тебя настоящим именем, а? Оно так благозвучно. Зелекаш, милая Зелекаш… Годы могут прийти, годы могут уйти…

— Что ты хочешь, Кирби? — спросила Брюнгильда, задыхаясь от ярости и бисквитного рулета.

— Тебя, дорогая. Я предполагаю, Бутон ушел, чтобы спровадить меня? Он вернется в любую секунду, так что слушай. Он тебе не друг, Зел. Ты находишься в серьезной опасности. Поверь мне…

— Поверить тебе? Ха!

Жаклин, наблюдая за входом в зал, тихо выругалась. Бутон не терял времени; не найдя ее в приемной, он должен был вернуться обратно прямо в обеденный зал. Повернувшись к Брюнгильде, она быстро сказала:

— Я серьезно. Извинись и выйди якобы в женскую комнату. Он не пойдет за тобой туда…

— Мне не хотелось бы, чтобы меня нашли мертвой в женской комнате или где-нибудь еще в твоем обществе, Жаклин Кирби.

Бутон прибыл как раз вовремя, чтобы услышать по крайней мере часть разговора. Он улыбнулся и покачал головой.

— Леди, леди! Жаклин, почему ты не позвонила? Мне бы доставило наслаждение приготовиться к встрече с тобой за ленчем.

— А, но тогда я не имела бы удовольствия встретиться с Зел… я имею в виду, с Брюнгильдой.

— Ты не можешь быть более меня удивленной встречей с ней, — сказал Бутон, занимая вновь свое место. — Я не спускался сюда в первые несколько дней, мы встретились с ней только сегодня утром.

Мило и гладко, подумала Жаклин. Это объясняло молчание Бутона о присутствии Брюнгильды. И это даже могло быть правдой.

— В любом случае, я восхищен, что ты здесь, — продолжил Бутон. — Мне удалось убедить миссис Беллингтон разрешить тебе остаться, так почему бы тебе не выбрать блюда для ленча из того роскошного буфета, и, возможно, я смогу убедить вас похоронить все ваши ссоры. Эта маленькая вражда между вами — просто абсурд; две такие прекрасные писательницы и очаровательные леди должны быть друзьями.

Две очаровательные леди глазели друг на друга с обоюдным выражением недоверия и ненависти. Жаклин извинилась и подошла к буфету, прежде чем Бутон смог совершить несколько дальнейших нападений на правду.

Она накладывала что придется, наблюдая за парочкой за столом краем глаза. Бутон непрестанно говорил, а Брюнгильда оставалась недвижимой в ответ на его слова, суровое выражение ее лица не изменилось. Жаклин вернулась к столу. Бутон наполнил ее бокал вином и был готов произнести гениальный тост.

— Давайте не будем говорить на профессиональные темы, — сказал он с улыбкой.

— Если мы не будем говорить на профессиональные темы, то нам не о чем говорить, — заметила Жаклин. — Разве вы не хотите знать, как продвигаются дела с наброском? — Она остановилась ровно настолько, чтобы отметить их реакцию — Бутон нахмурился с упреком, а Брюнгильда отнеслась к этому с жадным интересом, — прежде чем продолжить речь. — Работа застопорилась. Кто-то украл первые сорок страниц.

— Что? — Бутон уронил вилку. — Когда? Кто?..

— А, вот это главный вопрос, — сказала Жаклин. — Кто же на самом деле?

— Это не я, — стала заикаться Брюнгильда. — Не надо так смотреть на меня, Кирби. У меня есть алиби…

— На какое время? — мягко спросила Жаклин.

— На прошлую ночь. Это было прошлой ночью, не так ли?

— По правде сказать, нет. Но все в порядке, Зел… Брюнгильда. Я верю тебе.

— Правда? — уставилась на нее Брюнгильда.

— Правда, в самом деле. Несмотря на тот факт, что я не вижу, как ты можешь обеспечить себе алиби на то время, когда ты, предположительно, храпишь в своей кровати. Если только… гм… — Она бросила многозначительный взгляд на Стокса, чье ужасное выражение лица прошло незамеченным Брюнгильдой, которая так старалась обелить себя.

— Это показывает, как много вы знаете, Кирби. У меня была комната в главном доме в это время, а не в одном из коттеджей, а дом запирается после полуночи. Если вы планируете задержаться где-нибудь позже этого времени, тогда вам нужно взять ключ и расписаться за него. И, — она с триумфом закончила, — там стоит защелка; требуется ключ, даже если вам нужно отпереть дверь изнутри. Итак, если кража случилась после десяти часов вечера, то у меня есть алиби, потому что нужно почти два часа, чтобы добраться сюда от…

Она остановилась, виновато покраснев. Жаклин отпустила в ее сторону сочувственную улыбку. Это признание — что она знала, сколько времени занимает дорога в Пайн-Гроув, — не рассматривалось бы как ошибка, если бы она не подчеркнула его паузой и виноватым взглядом.

— Прекратите эти препирательства, — приказал Бутон резко. — Черт побери, Жаклин, ты осознаешь, что у тебя осталось менее недели…

— Не имеет значения. — Жаклин наклонила голову. — Я не верю, что написать продолжение — мое предназначение. Это пришло ко мне прошлой ночью, как послание свыше. Я почти слышала голос Катлин Дарси, говорящей мне, что этому не бывать.

Кровь отлила от лица Бутона и прилила к пухлым щекам Брюнгильды.

— Не говори таких слов, — задохнулся Бутон.

— Конечно, я могла ошибиться, — признала Жаклин. — Эти голоса свыше довольно ненадежные советчики.

Прилив счастья и удовлетворения пропал с лица Брюнгильды и вернулся к Бутону.

— Жаклин, пожалуйста… Я больной человек, не надо так со мной поступать.

— Все в порядке, дорогой, — успокоила его Жаклин. — Тактичная, как всегда, я переменю тему разговора. Кто-нибудь будет десерт?

Бутон отрицательно махнул головой, но когда Брюнгильда выразила намерение присоединиться к Жаклин в погоне за дополнительными калориями, он быстро встал и последовал за ними.

— Что ты порекомендуешь? — спросила Жаклин, с легким испугом изучая строй сладких пирожков, тортов, порогов, бисквитов и пудингов.

Брюнгильда, которой был адресован вопрос, только зарделась и не ответила. Она выбрала особенно питательный, липкий и сладкий фруктовый пирог, обильно политый ванильным соусом.

— Прекрасный выбор, — искренне похвалила Жаклин. Брюнгильда смерила ее взглядом, полным ненависти, и удалилась со своим десертом. — О, дорогой, я не могу решить, — пробормотала Жаклин Бутону. — Что ты кушаешь, милый?

— Я передумал. Они выглядят слишком питательно для меня.

Жаклин продолжала бормотать и колебаться до тех пор, пока Бутон не ушел, а другая женщина, которая, должно быть, разбиралась лучше в этом изобилии, выбрала ломтик земляничного пирога «а-ля мод». Жаклин потребовалось всего несколько секунд, чтобы сделать то, что она должна была сделать. Она взяла тот же самый десерт, который выбрала Брюнгильда.

Брюнгильда почти прикончила свой. Пока она жадно заглатывала его, Бутон попытался привести Жаклин в чувство.

— Если тебе нужно дополнительное время, я верен, мы можем получить его. Ты должна вспомнить что-то из того, что ты написала.

— О да. — Жаклин откусила кусок, состроила гримасу и отложила вилку. — Он пахнет ромом. Ненавижу ром. Скушай, дорогой. — Она двинула десерт к Бутону.

— Не пытайся переменить тему разговора, Жаклин. Я не хочу эту гадость. — Он отодвинул тарелку в сторону.

Через мгновение Брюнгильда дотянулась до нее. Жаклин с показным видом проигнорировала этот эпизод.

— Я просто не могу решить, что мне делать, — сказала она искренне. — Возможно, мы должны посовещаться, дорогой Бутс. Почему бы тебе не приехать ко мне этим вечером? Я встречу тебя в гостиной отеля в пять тридцать. Мы можем пообедать, а затем удалиться в мое маленькое гнездышко для задушевной болтовни.

— Неплохая идея, — ответил Бутон. — Но могу я надеяться…

Его речь была прервана вселяющей ужас, монументальной отрыжкой Брюнгильды. Та закрывала руками рот, а ее лицо приобрело нежный цвет зеленого горошка.

— Ц-ц… — зацыкала Жаклин. — Вот тебе и плотная пища… Тебя сейчас вырвет, дорогуша?

Брюнгильда кивнула, не произнося ни слова.

— Быстро. — Жаклин подпрыгнула. — Бутс, ты возьмешь ее за другую руку.

С помощью официанта, заметившего признаки грядущего происшествия, бывшего не таким уж незнакомым для него, и прыжком подскочившего к ним, они вывели Брюнгильду из обеденного зала прежде, чем случилось самое худшее. Оставив остальных мрачно созерцать извержения на натертом полу коридора, Жаклин энергично протащила Брюнгильду в дверь с надписью «Леди» и поддерживала ее голову, пока та не закончила свое дело. Занятие было не из приятных, но Жаклин философски напомнила себе, то, чем занималась Брюнгильда, было еще менее приятным.

Вскоре к ним присоединилась женщина в белом халате, из чьих вопросов стало ясно, что она была более озабочена репутацией кухни Уиллоуленда, чем состоянием страдалицы. Ответы Жаклин успокоили ее, и та обратила критический взгляд на Брюнгильду.

— Если вы придете в лазарет, доктор осмотрит вас. Полагаю вам нужно отдохнуть и принять питьевую соду.

— Я не могу идти, — застонала Брюнгильда. — О Боже, я чувствую себя ужасно.

— Я привезу вам кресло-каталку.

Медсестра ушла, а Брюнгильда повернула налитые кровью глаза к Жаклин.

— Будь ты проклята, Кирби. Это ты сделала, я знаю, ты; я никогда не переедала.

— Ну почему же, Зелекаш! Если ты предполагаешь, что я добавила какую-то гадость в твою еду, разреши мне указать на тот факт, что у меня не было возможности сделать это. А у Бутона была.

— Он не мог…

— Он не мог? — Жаклин взяла ее за плечи и постаралась обнять — трудная задача, вследствие разницы в размерах. — Ты хочешь быть следующей жертвой?

— Следующей… чем?

— Ты знала Джан Уилсон — владелицу книжного магазина в Пайн-Гроув. Она мертва, убита — кем-то, кто думал, что она знает слишком много о Катлин Дарси. Как много знаешь ты, Брюнгильда? Насколько хорошо он осведомлен о том, что тебе известно?

— Ничего, — задохнулась от удивления Брюнгильда, — ничего. Я не намеревалась… — Она заставила себя замолчать, проведя бледным языком по сухим губам.

— Ты и Бутсик заключили сделку, так? Прежде чем я появилась на сцене. Затем он отказался от нее или стал отрицать, что вы заключали. Ты выяснила, что у меня была назначена с ним встреча, — кто твой шпион, эта медноволосая секретарша? — и поняла, что он надул тебя. Ты использовала именно это слово, когда ворвалась в офис и угрожала ему и мне.

— Я… гм… Меня сейчас вырвет!

— Нет. Я запрещаю тебе блевать. Была у вас сделка или нет?

— Да! — Брюнгильда разразилась потоком слез. — Оставь меня в покое, Кирби, ты, грязная, гадкая садистка. Я больна, я умираю…

— Именно от смерти я и пытаюсь спасти тебя, — огрызнулась Жаклин. — Зел… Брюнгильда, прими решение и сделай это быстро; я слышу, что кто-то идет сюда. Будь на подхвате у Бутсика или доверься мне. Если у тебя есть мозги, ты вылетишь отсюда как можно быстрее. Не допусти, чтобы Бутс видел, как ты уезжаешь. Приезжай в гостиницу в Пайн-Гроув. Я буду ждать тебя в холле в пять тридцать.

— Ты уже попросила его…

Дверь открылась; служащая втолкнула кресло-каталку. Жаклин поднялась на ноги.

— Я не приглашала его. Ты и я против всего мира, малышка Зел. Здесь есть милые мужчины в белых халатах, которые о тебе позаботятся. Увидимся через несколько часов.

Брюнгильда кивнула.

На обратном пути Жаклин выжала из машины все, что можно, и даже немножко больше. Она подумала, что приобрела сноровку в управлении; хитрость была в том, чтобы держать руль повернутым влево все время.

Жаклин пела вслух, управляя автомобилем. Она достигла своей цели и, кроме того, не солгала больше, чем требовала необходимость. Ее речь к Брюнгильде была шедевром намека и предположений. Как и следовало ожидать, она не «не пригласила» Бутона. Он единственный очень хотел поговорить с ней серьезно.

Что до Брюнгильды, та могла винить в случившемся только себя. Если бы она не была так глупа, подозрительна и упряма, было бы просто убедить ее, а не сыпать рвотный корень в ее пирог. Если бы не ее жадность, она не стала бы есть второй десерт с такой быстротой, не заметив при этом, что с ним что-то не в порядке.

«Вот она, справедливость, о которой пишут поэты, — подумала самодовольно Жаклин. — Мне и в голову не пришло бы употребить такое средство, если бы Брюнгильда первая не проделала этого со мной. И разве это не удача, что я купила бутылочку для Криса, а затем забыла отдать ему ее. Иногда провидение вмешивается в наши дела».

Машина Жаклин была на парковочной стоянке за гостиницей, когда она добралась туда. Поманеврировав развалюхой Кевина, она загнала ее на пустое место и оставила там с заметным облегчением. Ключи Кевина висели в замке зажигания, как он и просил. Это было абсолютно безопасно; ни один вор в здравом уме не стал бы воровать эту машину.

Жаклин нашла Кевина на кухне, помогающего готовить обед.

— Привет, — воскликнул он, просияв. — Все в порядке?

— Конечно. А у тебя?

Кевин отвел ее в сторону и понизил голос:

— Они все согласились. Я видел мистера Крэйга и миссис Смит лично. Мистер Дарси не разрешил мне войти, но послал записку. — Он порылся в кармане и вытащил смятый конверт.

Жаклин скользнула взглядом по посланию. Как обычно, Сен-Джон был невероятно многоречив. Суть его ответа состояла в том, что он принимает ее приглашение и привезет с собой Шерри, хотя не представляет себе, зачем Жаклин захотела с ней встретиться. Он предполагал, когда она впервые сделала предложение, что они будут только вдвоем…

— Ха, — сказала Жаклин, зашвыривая записку в ближайший мусорный бак. — Спасибо, Кевин, мы рассчитаемся позже, хорошо? А теперь мне надо поговорить с Томом.

— Он должен вскоре освободиться. Молли нездоровится. Том сказал, что собирается отнести ей немного чая.

— Хорошо, хорошо, — проговорила Жаклин. — Она подошла к двери, ведущей в столовую, и открыла ее.

— Этот репортер в гостиной, — предупредил Кевин. — Он в плохом настроении, миссис Кирби. Он всю дорогу до дома мистера Дарси висел у меня на хвосте, а когда я вышел из машины и парень увидел, что обознался, он словно сошел с ума. Предложил мне двадцатку, чтобы я сказал, куда вы уехали.

— Надеюсь, ты спросил с него пятьдесят. Думаю, сейчас самое время для еще одного маленького разговора с мистером Мак-Доннелом. Но сначала я хочу уладить вопросы с сегодняшней вечеринкой.

— Том там, — сказал Кевин. — Я лучше вернусь на кухню.

Жаклин прошла вперед, чтобы встретить своего гостеприимного хозяина. Она с радостью отметила, что он выглядел немного загнанным.

— Полагаю, Молли сообщила вам о моей небольшой вечеринке.

— Да. Кто… Я хочу сказать, не возражаете, если я спрошу…

— Они прибудут между пятью тридцатью и шестью часами. Том, мне нужен милый тихий уголок, где мы можем сесть и поговорить, выпить немного, и все это примерно на час. Комната для отдыха не подойдет; это ведь часть обеденного зала, и она недостаточно уединенная.

— Здесь нет другого места. Любезно с вашей стороны обратиться ко мне, миссис Кирби, но я не могу уделить время…

— Как насчет гостиной? — Жаклин пошла вперед, Том последовал за ней. — Она подошла бы. Пододвинуть кресла и диван к камину, а телевизор поставить в другой конец комнаты. И, конечно, избавиться от бездельников. — Она ласково улыбнулась Мак-Доннелу, развалившемуся на диване с журналом.

Тот так же сладко улыбнулся ей в ответ.

— Это общая комната, миссис Кирби, и я гость. Попробуйте выбросить меня отсюда.

— Он прав, миссис Кирби, — сказал Том. — А как поступить с миссис Свенсон? Она всегда смотрит новости, если я попробую выставить ее отсюда, старушку хватит удар.

— Я не возражаю против миссис Свенсон, — уступила Жаклин. — Она слишком глуха, чтобы подслушивать, а звук телевизора помешает остальным делать это. А, и еще, Том, я хочу, чтобы Кевин был нашим официантом.

— Кевин? Он не официант, он посудомойщик.

— Он великолепно справится, — успокоила его Жаклин. — Он может принести холодные закуски и принимать заказы на выпивку. Затем мы перейдем в обеденный зал… Это я оставлю на вас, — она не видела необходимости напоминать Тому, что вечеринка могла быть без обеда. Это зависело от того, как гости отреагируют на маленький сюрприз, который она для них запланировала.

— Хорошо, — согласился Том устало. — Все будет, как вы хотите, миссис Кирби. У меня нет выбора, не так ли?

Он пошел на кухню, опустив плечи.

— Как насчет интервью, миссис Кирби? — спросил Мак-Доннел.

Жаклин глубокомысленно изучила его взглядом.

— Вы довольно нахальны для человека, который рискует потерять свой эксклюзивный материал.

— Я не потеряю его. Мы выпускаем специальное издание на два дня раньше.

— А, в самом деле. Я должна была подумать об этом, да?

— Но у меня все еще есть время, чтобы позвонить и передать интервью с вами. Как вы чувствуете себя, так сказать, заняв место своей погибшей предшественницы?

Жаклин состроила рожу.

— Ради Бога, Мак-Доннел, разве вы не могли подкатиться ко мне с более удачным клише, чем это?

— Я слушаю ваши предложения, — нетерпеливо сказал Мак-Доннел. — Давайте, миссис Кирби, будьте спортсменом. Вы хорошо сражались, но вы проиграли. Позвольте мне заказать вам выпить, и мы обсудим приемлемые условия.

— Ну, хорошо…

Мак-Доннел с трудом поднялся на ноги.

— Водка с мартини, полагаю?

— Гм…

Он направился к бару. Жаклин начала копаться в сумочке. Она потратила на Брюнгильду только половину содержимого бутылочки…

Жаклин ожидала найти Люцифера сидящим на пороге и жалующимся на пренебрежительное отношение к нему. Она выпустила его рано утром, но он не ответил на ее зов, когда Жаклин собиралась уехать. Однако на ступеньках не было и признака его пребывания. Отперев дверь, она резко ее толкнула, так что та ударилась о стену. За дверью никого не было, но предосторожность оказалась не лишней. На полу, там, куда бы она могла наступить, была лужа жидкости, чье происхождение не оставляло сомнения, даже если бы ее творец не сидел рядом с ней, взгляд его глаз был жесток и полон укоризны. Жаклин была бы менее раздражена, если бы заметила, что края лужи все еще были в капельках — признак, указывающий на то, что дело было сделано за мгновение до того, как она отперла дверь.

Она и Люцифер обменялись краткими комментариями, когда он торжественно шествовал за ней в поисках грязи. Рассматривая результаты кошачьей деятельности, Жаклин должна была признать, что могло быть и хуже. Ей следовало сделать что-нибудь вроде кошачьего туалета или удостовериться, что Люцифер находился снаружи. Она могла поклясться, что он был снаружи. Как, черт возьми, он…

— Ух-ох, — вырвалось у Жаклин. Она дотянулась до сумочки и вытащила из нее лак для волос.

Кабинет был в точности таким, каким она его покинула. Оставив переднюю дверь открытой на случай, если ей придется спешно отступать, Жаклин осторожно открыла дверь на кухню.

Взломщик и не пытался скрыть факт своего пребывания здесь. Блюда были вымыты и убраны, но брызги на плите привели ее к мусорной корзине и пустой банке из-под тушенки, которой там не было, когда она уходила из дома. А еще в тарелке Люцифера лежала еда.

Люциферу не нравился этот вид кошачьей еды, ему хотелось другого.

— Съешь это, — сказала Жаклин. — Подумай о голодающих уличных кошках.

Она поставила лак для волос на письменный стол, развернула бумажные полотенца и занялась лужей в соседней комнате.

— «Небо голубое, и высоко вверху, — пела Жаклин, действуя полотенцами. — Молодая луна…»

Не было никакого ответа, за исключением ворчания, доносившегося от Люцифера, у которого, очевидно, вовсе не было музыкального вкуса.

Ее посетитель мог снова прийти и уйти, но Жаклин сомневалась в этом; слишком рискованно проникать в дом незамеченным. Выходить из него — только удваивать риск. Возможно, он сейчас спал. Вероятно, у него была трудная ночь.

Жаклин бросила грязные бумажные полотенца в ведро для мусора и вымыла руки. Затем она заметила, что одна из бутылок со спиртным на столе была передвинута и оставлена — преднамеренно — на некотором расстоянии от других. Некто прочертил на ней жирную линию карандашом. Теперешний уровень янтарной жидкости был на сантиметр ниже прежнего.

Жаклин ухмыльнулась.

— «Милый мой, вернись ко мне», — замурлыкала она.

Люцифер огрызнулся. Напевая, Жаклин поднялась по лестнице на второй этаж.