У Элиса хватило ума, чтобы не ворваться в обитель бенедиктинских сестер, едва рассвело. К тому же он сильно запыхался и был с ног до головы перепачкан тиной. Эта обитель находилась всего в нескольких милях от Шрусбери, но место казалось пустынным и уязвимым.

«Зачем этим женщинам понадобилось строить свою маленькую часовню и разбивать сад так близко от границы? — думал Элис на бегу. — Надо, чтобы аббатиса Полсуортская поняла свою ошибку и перевела монахинь в более спокойное место, так как здесь им постоянно будет грозить опасность».

Элис предпочел направиться к мельнице, где его держали когда-то под замком и где его стерег могучий мельник по имени Джон. Юноша в смятении посмотрел на ручей, теперь притихший и ничем не напоминавший бурную стихию, в которой он чуть не утонул в феврале. Неприятель легко перейдет ручей вброд — воды тут по колено. Правда, в дне можно вырыть ямы и натыкать кольев, а на лесистых берегах могут спрятаться лучники.

Мельник Джон, заострявший колья во дворе мельницы, уронил топор и поспешно схватился за вилы, услышав, как кто-то топает по доскам. Джон резко обернулся с удивительным для такого гиганта проворством и разинул рот от изумления при виде своего бывшего пленника, который решительным шагом приближался к нему с голыми руками. Это надо же, человек, который всего несколько недель тому назад не знал ни слова по-английски, громко приветствовал его на этом языке!

— Валлийцы из Повиса! Целый отряд всего в двух часах ходу отсюда! Женщины об этом знают? Мы еще успеем увести их в город. Там, конечно, собирают войско, но уже слишком поздно…

— Полегче, полегче! — сказал мельник бросая вилы и сгребая в кучу устрашающе заостренные колья. — Значит, ты в спешке вспомнил наш язык! А на чьей ты сейчас стороне и кто тебя выпустил? Вот, возьми-ка это, коли уж пришел помогать.

— Нужно срочно увести женщин, — лихорадочно настаивал Элис. — Еще не поздно, если они уйдут немедленно… Позволь мне поговорить с ними, они меня непременно выслушают. Если они будут в безопасности, мы удержимся против целого войска. Я пришел вас предупредить…

— Да мы и так знаем. С того раза мы смотрим в оба. А женщины с места не сдвинутся, так что не трать силы, чтобы их убедить, и присоединяйся к нам, раз уж тебе пришла охота. Мать Мариана считает, что, если мы отступим хоть на дюйм, это будет говорить о недостатке веры, а сестра Магдалина говорит, мол, от нее больше проку там, где она сейчас, и все здесь это подтвердят. Пошли воткнем колья, ямы в ручье уже вырыты.

И Элис с охапкой кольев побежал вслед за огромным мельником. Самый гладкий участок берега примыкал к стене часовни, и, покуда Элис по команде мельника всаживал колья в дно ручья, он заметил движение в рощицах и кустах на обоих берегах. Лесные жители были хорошо осведомлены об опасности и не сидели сложа руки, а сестра Магдалина, судя по тому, как она показала себя раньше, также готовилась к битве. Вера матери Марианы в божественную защиту — дело, безусловно, хорошее, но не помешает подкрепить ее практической помощью, которую Небеса вправе ожидать от разумных смертных. Однако отряд численностью свыше ста человек, да еще жаждущих отомстить за позорное поражение… Понимают ли лесные жители, что им грозит?

— Мне нужно оружие, — сказал Элис, стоявший на берегу, широко расставив ноги и с вызовом глядя на северо-запад, откуда ожидали неприятеля. — Меч, копье, лук — все что угодно, если есть лишнее… Твой топор…

Он вдруг понял, что у него есть еще одно оружие. Если только повезет и он увидит валлийцев прежде, чем они его, он сможет громко обратиться к ним по-валлийски, в то время, как они ожидают встретить тут только напуганных англичан. Элис владел искусством бардов. Он сможет выпустить смертельно ранящие стрелы убийственной насмешки и брани в трусливых паладинов, сражающихся со святыми женщинами. Его слова будут беспощадно хлестать их, как бич! А еще лучше, если бы он был пьян, тогда можно было бы и вовсе не стесняться в выражениях. Но и в трезвом виде он способен задержать врагов и лишить их мужества.

Элис вошел в воду и, выбрав место для одного из кольев, вогнал его острием вверх. Кол был спрятан среди водорослей, и в спешке кто-нибудь из врагов мог бы об него пораниться. Судя по тому, как осторожно двигался мельник, в ручье было полно ям. Если валлийцы будут верхом, лошадь может попасть в яму и захромать, а всадник полетит прямо на острия. Если же это будут пехотинцы, то те, что угодят в яму, увлекут за собой остальных, и получится свалка — хорошая мишень для лучников.

Мельник, стоявший по колено в воде, придирчивым оком наблюдал, как Элис вгоняет смертоносный кол в дно у берега.

— Молодец! — похвалил он юношу. — Мы найдем тебе вилы, а не то лесники могут одолжить тебе топор. Ты не останешься безоружным, раз пришел к нам по доброй воле.

Сестра Магдалина, как и все в обители, с самого утра была на ногах. Она готовила белье, ножницы, ножи, мази и примочки, которые вскоре могли понадобиться, и размышляла, сколько кроватей можно выделить, не нарушая приличий, и где их разместить, если кто-то из лесных жителей будет тяжело ранен и его нельзя будет переносить. Магдалина всерьез думала отослать двух молодых послушниц в Бейстан, но в конце концов решила, что здесь они будут в большей безопасности. Быть может, на обитель и не нападут, а если набег все же состоится, то в Долгом Лесу к нему готовы. А вот если налетчики решат напасть на Шрусбери и встретят серьезный отпор, они разбредутся по лесу, возвращаясь домой, и попадись им две девушки, пробирающиеся на восток, тем несдобровать. Нет, лучше держаться всем вместе. Во всяком случае, взглянув на возмущенное лицо Мелисент, сестра Магдалина поняла, что эта девушка никуда не уйдет, даже если ей прикажут.

— Я не боюсь, — с презрением сказала Мелисент.

— Это неумно, — заметила сестра Магдалина. — Разумеется, если ты не лжешь, ибо кто из нас признается, когда его обвиняют в трусости! Однако из поколения в поколение люди боялись, и не без причины. Поэтому мы думаем о том, как себя защитить.

Сестра Магдалина уже закончила все приготовления. Она взобралась по деревянной лестнице на крошечную колокольню и выглянула наружу. Перед ней была часть ручья, берег которого, густо поросший кустарником, переходил в крутой склон.

«Крестьяне, тяжелым трудом добывающие свой хлеб, долго не выдержат, если в ожидании неприятеля им придется стоять тут на страже день и ночь. Уж если суждено валлийцам напасть на них, пусть приходят сегодня, — подумала сестра Магдалина. — Мы сейчас полны решимости и находимся в полной боевой готовности, а если придется долго ждать, мы просто выдохнемся».

Она перевела взгляд с дальнего берега на ручей, глубокое каменистое дно которого выравнивалось у стен часовни. Мельник Джон как раз осторожно пробирался к берегу, а какой-то молодой человек с густыми черными локонами наклонился над последним колом, энергично вгоняя его в дно ручья у самого берега. Когда юноша выпрямился, сестра Магдалина увидела его раскрасневшееся лицо и узнала его.

В задумчивости она сошла вниз. Мелисент была занята тем, что прятала в сундук, прикованный к стене и обитый железными полосами, кое-какие ценности, принадлежавшие обители. Нужно было сделать так, чтобы, в случае чего, налетчики потрудились как можно больше, разоряя эту скромную церковь.

— А ты не выглядывала посмотреть, как подвигаются дела у мужчин? — кротко спросила сестра Магдалина. — Кажется, у нас появился еще один союзник Это наш с тобой общий знакомый, молодой валлиец Он упорно трудится вместе с мельником Джоном. Этот молодой человек перешел на нашу сторону и судя по его виду, сейчас с гораздо большим рвением взялся за дело, чем в прошлый раз.

Мелисент обернулась, и глаза у нее расширились от удивления.

— Он же был пленником в крепости! Как он очутился здесь?

— Очевидно, сбежал. И по пути угодил не в одно болото, — спокойно сказала сестра Магдалина, — если судить по его сапогам и штанам, да и лицо у него испачкано тиной.

— Зачем он сюда пожаловал? Если сбежал, то что ему здесь надо? — в волнении спросила Мелисент.

— Судя по всему, он готовится сразиться со своими соотечественниками. А поскольку он вряд ли вспоминал меня с такой теплотой, что сбежал из тюрьмы, дабы сразиться за меня, — сказала сестра Магдалина, слегка улыбнувшись, — думаю, он беспокоится о твоей безопасности. Впрочем, можешь спросить его сама.

— Нет! — резко возразила Мелисент и с грохотом захлопнула крышку сундука. — Мне нечего ему сказать. — Девушка крепко обхватила себя за плечи, словно замерзла. Казалось, она боится, что какая-либо предательская часть ее существа может потихоньку улизнуть в сад.

— Тогда, пожалуй, я сделаю это сама, если ты не возражаешь, — с безмятежным выражением лица заявила сестра Магдалина.

Она вышла из часовни и, пробравшись между свежевскопанными грядками, где показались первые ростки салата, взобралась на большой валун и выглянула через изгородь. Внезапно она нос к носу столкнулась с Элисом ап Синаном, который, встав на цыпочки, с взволнованным видом пытался заглянуть за ограду. Он был так перемазан и отчаянно серьезен и выглядел таким юным, что сестра Магдалина, у которой никогда не было детей, испытала к нему отнюдь не материнские чувства, — нет, так она отнеслась бы к своему внуку.

Юноша отшатнулся, напугавшись, и заморгал, узнав монахиню. Лицо, на котором остались следы болотной тины, сильно покраснело, и он с умоляющим видом ухватился за ограду:

— Сестра, она… Мелисент там, внутри?

— Да, там, в целости и сохранности, — ответила сестра Магдалина. — С Божьей и твоей помощью, а также с помощью других отважных людей, которые о нас пекутся, с ней ничего не случится. Я не спрашиваю, юноша, как ты сюда попал, но независимо от того, выпустили тебя или ты сбежал, ты оказался здесь очень кстати.

— Как бы я хотел, чтобы в эту минуту Мелисент была в Шрусбери! — пламенно воскликнул Элис.

— Я тоже хотела бы этого, но уж лучше ей быть здесь, чем в пути между нашей обителью и Шрусбери. К тому же она никуда не пойдет.

— А она знает, что я здесь? — смиренно спросил Элис.

— Знает, и знает зачем.

— А она… ты бы не могла убедить ее… поговорить со мной?

— Она отказывается. Но может и передумать, — ободрила его сестра Магдалина. — На твоем месте я бы оставила ее в покое и дала время на размышления. Она знает, что ты здесь для того, чтобы сражаться за нас. Тут есть, над чем поразмыслить. А теперь лучше скройся и держись в тени. Иди и точи оружие, которое для тебя нашли, и постарайся уцелеть. Эти передряги всегда быстро кончаются, — сказала она снисходительно, — но то, что бывает после, длится всю жизнь, твою и ее. Позаботься об Элисе ап Синане, а я позабочусь о Мелисент.

Хью с отрядом в двадцать человек еще до заутрени обогнул Брейдденские холмы и, оставив их по правую руку, направился в Уэстбери. Тех нескольких лошадей, которых они там взяли, не хватило, чтобы заменить всех уставших. По этой причине Хью ехал с умеренной скоростью и сделал остановку, чтобы дать отдышаться и людям, и лошадям. Наконец-то представилась возможность обменяться парой слов, но никто не спешил ею воспользоваться.

Языки развяжутся лишь после того, как будет покончено с делом, из-за которого отряд тронулся в путь. Даже Хью, лежавший рядом с Кадфаэлем под деревом, покрытым распускающимися почками, не расспрашивал монаха о поездке в Уэльс.

«Я поеду с тобой, если мне удастся закончить свои дела здесь», — сказал утром Кадфаэль. Хью ни о чем не спросил его тогда, не задал ни одного вопроса и сейчас. Возможно, потому, что мысли шерифа были полностью заняты тем, как оттеснить противника обратно в Кос, а затем выгнать из этой крепости. А возможно, он просто считал, что это дело Кадфаэля и тот в свое время все ему сам расскажет.

Прислонившись ноющей спиной к стволу дуба и вытянув ноги, стертые сапогами, Кадфаэль ясно ощутил, что ему уже шестьдесят один год. Ему даже казалось, что он старше, — такими юными и беззащитными были эти четверо, запутавшиеся в клубке любви, вины и муки. А Хью должен отомстить за убийство Жильбера Прескота, умерщвленного, когда лежал слабый и беспомощный. Тут не место милосердию, и Хью обязан выполнить свой долг.

— Вставай! — произнес Хью, наклонившись над Кадфаэлем и рассеянно, но ласково улыбаясь ему. — Открывай глаза! Мы снова отправляемся в путь. — И он поставил монаха на ноги, так что тот даже обиделся. Он еще не так стар! Но Кадфаэль тут же забыл обо всем, когда Хью сказал:

— Пастух из Понтсбери принес известия. Валлийцы покинули свой лагерь и двинулись вперед.

Кадфаэль мгновенно стряхнул с себя сон.

— Что ты собираешься делать?

— Преградить им путь в Шрусбери и повернуть вспять. Алан начеку, и мы, наверное, встретим его в пути.

— Неужели они осмелятся напасть на город? — изумился Кадфаэль.

— Как знать? Их опьянил успех, к тому же известно, что я сейчас далеко. Нам сообщили, что они миновали Минстерли, но вернулись туда ночью. По-видимому, они собираются совершить набег на окрестности Шрусбери. Они также не прочь поживиться и в городе. Но мы опередим их и, двинувшись к Хэнвуду, отрежем им путь.

Хью шутя подсадил Кадфаэля в седло, но тот, уязвленный, что с ним обращаются как со стариком, сразу же взял бешеный темп. Шестьдесят один год — еще не старость! В конце концов, в эти последние дни ему пришлось столько сидеть в седле, что он имеет право немного устать.

Они поднялись на бугор, с которого открывался вид на дорогу, ведущую в Шрусбери. Вдали, за деревьями, к небесам поднимался дымок.

— Это плохо затушенные костры валлийцев, — сказал Хью, осадив коня и присматриваясь повнимательнее. — По запаху я чувствую, тут сожгли что-то еще. Только раньше. Вон там, возле опушки, сгорели чьи-то амбары.

— Прошло больше суток, — согласился Кадфаэль, принюхиваясь. — Давай-ка направимся прямо туда, а то потеряем след.

Хью повел отряд к дороге и, перейдя через нее, свернул на опушку леса. Тут они могли передвигаться быстро, но бесшумно, ибо толстый слой дерна заглушал шаги. Некоторое время они не углублялись в лес, чтобы не терять из виду дорогу, однако валлийцев не было видно. Видимо, они не собирались нападать ни на город, ни на его окрестности. Хью углубился в чащу, направляясь к лагерю, покинутому утром. Вокруг затоптанной площадки виднелись следы, достаточно четкие для глаз, привыкших читать по сломанным веткам и примятой траве. Не так давно здесь прошел большой отряд пехоты. Еще несколько пони — на земле остался помет, а ветки с нежными побегами были обглоданы. От дома и сараев осталось пепелище — здесь последняя жертва налетчиков потеряла кров, средства к существованию, а возможно, и жизнь. На земле виднелась засохшая кровь в том месте, где зарезали свинью. Англичане пришпорили коней и устремились по следу валлийцев. Теперь стало ясно, куда те держат путь. Следы вели к северной части Долгого Леса, а оттуда до бенедиктинской обители у Брода Годрика было менее двух миль. Люди из Коса не могли смириться с позорным поражением, которое потерпели от сестры Магдалины и ее лесного войска. Валлийцы были не прочь по пути сжечь пару ферм и увести с собой скот, но главной их целью являлась месть.

Дав шпоры своему жеребцу, Хью галопом помчался по открытой лесистой местности, за ним следовал его отряд. Проехав еще около мили, они услышали вдалеке голос человека, который что-то громко выкрикивал, бросая кому-то вызов.

Приближался час мессы, когда Алан Хербард вывел свое войско из крепости. У него не было четкого представления, куда направляются налетчики, а носиться вдоль северной границы, разыскивая их, не имело смысла. Пришлось положиться на собственную смекалку. Когда отряд выехал из города, Хербард решил направиться к Понтсбери, чтобы свернуть либо на север, преграждая валлийцам путь к Шрусбери, либо на юго-запад, к Броду Годрика, в зависимости от того, что скажут разведчики, посланные еще до рассвета. Первую милю отряд проскакал галопом, но едва они миновали деревушку Бейстан, как их остановил запыхавшийся крестьянин, выскочивший из кустов:

— Милорд, они свернули с дороги. От Понтсбери они двинулись на восток к общинному выгону в лесу. Они не собираются в город, у них другое на уме. У развилки сворачивайте на юг.

— Сколько их? — спросил Хербард, поспешно поворачивая коня.

— Не меньше сотни. Идут строем, никто не отстает. Они ожидают драки.

— Ну что же, будет им драка! — посулил Хербард и повел своих людей к югу, переходя на галоп в тех местах, где это было возможно.

Элиуд ехал в первых рядах, но даже галоп показался ему слишком медленным. Он сполна получил все, о чем просил: на шее висела веревка, за спиной ехал лучник, готовый застрелить Элиуда при попытке к бегству. И хотя все это говорило о подозрении и позоре, все же на поясе у молодого человека был меч, под ним — добрый конь, и он ехал со всеми. Элиуд страшно волновался и весь пылал, несмотря на холодное мартовское утро. У Элиса было то преимущество, что он хотя бы проезжал по этим лесным тропинкам прежде. Элиуд же никогда не бывал южнее Шрусбери, и, хотя ему казалось, что они едут слишком медленно, он ничего бы не выиграл, сбежав от Хербарда. Каким бы хорошим стрелком ни был лучник, следовавший за ним по пятам, всадником он оказался весьма посредственным. Ничего не стоило сделать рывок и скрыться из виду, но что это даст? Элиуд не знал, где именно находится Брод Годрика, и поэтому непременно заблудился бы в лесу. Ему не оставалось ничего иного, как ехать вместе с отрядом. Он навострил уши в надежде услышать какой-нибудь звук, который выдаст присутствие неприятеля, но все было тихо. Только свист задетой ветки, глухой топот копыт по мягкому дерну да пение птицы, которую не потревожило это внезапное вторжение.

Теперь уже близко. Поросшая вереском возвышенность вновь сменилась лесом и заболоченными низинами. Должно быть, весь этот путь Элис проделал бегом ночью, увязая в этой зеленой жиже, хватаясь за кусты и спотыкаясь о внезапно возникавшие под ногами поросшие вереском кочки.

Выехав на открытую пустошь, Хербард резко осадил коня и сделал отряду знак остановиться.

— Слушайте! Справа впереди движется отряд.

Затаив дыхание, люди прислушались. До них донеслись еле слышные звуки: шуршание прошлогодних листьев под ногами, хруст сухой ветки, приглушенный шепот и пронзительный крик испуганной птицы. Судя по этим признакам, лесом осторожно пробирался большой отряд, старавшийся не шуметь.

— Они по ту сторону ручья, совсем рядом с бродом, — резко произнес Хербард.

Встряхнув поводья, он резко пришпорил коня и помчался вперед, а его люди понеслись вслед за ним. Перед ними лежала дорога, по обе стороны которой стояли высокие деревья, в конце ее виднелись низкие деревянные строения темно-бурого цвета, а за ними сверкал ручей.

Отряд Хербарда уже проехал полдороги, когда послышался взволнованный шепот людей, вырывающихся из укрытия у воды, а затем — звонкий голос, бросающий вызов. На минуту воцарилась тишина.

Этот вызов ничего не значил для Хербарда, но для Элиуда он значил все. Потому что голос этот принадлежал Элису. Властно и отчаянно юноша выкрикивал по-валлийски, обращаясь к своим соотечественникам:

— Остановитесь и уходите! Позор сединам ваших отцов, сыны которых посягают на святых женщин! Возвращайтесь туда, откуда пришли, и найдите себе достойного противника! — Затем Элис воскликнул еще более грозно: — Первого, кто ступит на берег, я проткну вот этими вилами. Валлиец или нет, мне он не родня!

Эти слова юноша бросал боевому отряду, горевшему жаждой мщения и явившемуся сюда убивать!

— Элис! — крикнул Элиуд в гневе и испуге и, низко пригнувшись к шее лошади, пришпорил ее и бешено рванул поводья. Он услышал, как лучник у него за спиной приказывает остановиться, и почувствовал, как летит стрела. Задев Элиуда за правое плечо и вырвав кусок одежды, она вонзилась в дерн. Не обращая на это внимания, Элиуд бешено рванулся вперед по крутой зеленой дороге и вылетел на берег ручья.

На этот раз валлийцы затаились в надежном укрытии немного ниже по течению, рассчитывая нагрянуть на обитель у брода прежде, чем их обнаружат. Тогда защитники, которые, вероятно, расположились у мельницы, откуда удобнее стрелять из лука, ничего не смогли бы сделать. Пешеходный мостик еще не починили, но невелика беда, поскольку ручей совсем обмелел после зимнего половодья. В нескольких местах можно было перебраться, перепрыгивая с камня на камень, но нападавшие предпочли брод, так как там могла перебраться плечом к плечу целая шеренга и нанести таранный удар копьями.

Лесные лучники залегли вдоль берега в кустах и камышах, но такой сильный головной отряд мог в считанные минуты прорвать оборону и очутиться в обители. Валлийцы ошибались, считая, что лесные жители их не заметили. Около двадцати лесников, дровосеков и крестьян с лесных заимок лежали в укрытии, наблюдая, как на них движутся более сотни валлийцев, и каждый напрягал все силы, понимая, сколь велика опасность. Лесные жители умели затаиться и выжидать удобного момента. Но едва атакующие получили сигнал к бою и хлынули на открытое место у брода, из кустов на противоположном берегу поднялся какой-то человек и вышел на поросший травой берег, размахивая двузубыми вилами, насаженными на длинный шест.

Валлийцы приостановились от крайнего изумления. Но что поразило их и заставило замереть — это трубный звук голоса, с негодованием обращавшегося к ним по-валлийски:

— Остановитесь и уходите! Позор сединам ваших отцов, сыны которых посягают на святых женщин!

Он не закончил и говорил еще и еще, боясь остановиться, а возможно, и не в силах это сделать.

— Трусы из Повиса, которые боятся пойти на север и сразиться с мужчинами! Вас воспоют в Гуинедде за этот благородный подвиг! Какая доблесть нужна, чтобы перебраться через ручей и напасть на женщин, которые старше ваших матерей и в тысячу раз честнее! Даже ваши матери-шлюхи отрекутся от вас за это! Хороши герои! И вы, и вся ваша подлая порода ублюдков станете известны по песням, которые мы сложим…

Валлийцы начали приходить в себя, одни хмурились, другие ухмылялись. А лесные лучники, спрятавшиеся в кустах, все еще не стреляли, выжидая, чем дело кончится. Луки у них были натянуты. Если вдруг свершится чудо и враг отступит или будет перемирие, зачем зря тратить стрелы?

— А-а, это ты? — презрительно воскликнул один из валлийцев. — Щенок Синана, который изрыгал воду, когда мы его бросили! Его выловили монахини. И это он хочет нас остановить! Этот английский лизоблюд!

— Да уж получше тебя! — взорвался Элис, погрозив вилами в ту сторону, откуда раздался голос. — У меня достаточно хорошие манеры, чтобы быть благодарным святым сестрам за то, что они спасли мне жизнь, хотя вполне могли оставить меня в ручье, поскольку я не сделал им ничего хорошего. Что вы здесь ищете? Какую добычу найдете здесь, среди нищих? Какую обретете славу? Ответьте, во имя Господа нашего и во имя ваших отцов!

Элис сделал все, что было в его силах, и, возможно, благодаря его речам удалось выиграть несколько минут. Однако этого было недостаточно. Он видел краешком глаза лучника на опушке леса, который не спеша натягивал тугой лук, но все равно продолжал стоять. На него были нацелены копья, он не мог ни уклониться, ни сбежать, но продолжал стоять, сдерживая врагов сколько возможно и не сводя с них глаз.

За спиной у Элиса послышался конский топот, и кто-то, рыдая, скатился с седла и ринулся к нему как раз в тот момент, когда лесные лучники дали первый залп, а лучник на том берегу выстрелил прямо в грудь Элису. Валлиец из Повиса против валлийца из Гуинедда. Испустив яростный вопль, Элиуд схватил брата в объятия, прикрыв его своим телом, и оба они рухнули на дерн, ударившись об ограду монастырского сада. Вилы выпали из рук Элиса и с плеском погрузились в ручей. Стрела валлийца торчала у Элиуда из-под правой лопатки, пройдя сквозь предплечье Элиса и неразрывно скрепив двух братьев. Они лежали на траве, обняв друг друга, и кровь их смешалась, так что теперь они стали ближе, чем кровные братья.

И тут валлийцы бросились в ручей, барахтаясь в ямах, напарываясь на колья, незаметные среди водорослей, и перебираясь на другой берег. Они бежали прямо по телам двух братьев, топча их, и на обоих берегах закипел бой.

В эту минуту Алан Хербард развернул своих людей вдоль восточного берега и вступил в сражение, а Хью Берингар показался из-за деревьев на западном берегу и ударил неприятелю в тыл, загоняя валлийцев во взбаламученный ручей.

Оказавшись между молотом и наковальней, валлийцы из Повиса спасовали, и битва у Брода Годрика быстро закончилась. Когда появилась возможность подвести итоги, выяснилось, что шума было гораздо больше, чем нанесенного ущерба. Противник ударил с обеих сторон, и валлийцы оказались прижатыми к ручью. Им пришлось яростно сражаться, чтобы вырваться из окружения и по одному скрываться в лесу, словно лесным хищникам. Хью Берингар, смяв тылы неприятеля, гнал валлийцев, как овец, но не особенно свирепствовал, давая им укрыться и направиться к дому. Алан Хербард, который был моложе и обладал меньшим опытом, скрежетал зубами и разил направо и налево. Поскольку он впервые выступал в роли командира, то подчас перебарщивал и слишком горячился.

Как бы то ни было, через полчаса все было кончено.

Из всей этой битвы Кадфаэлю больше всего запомнилось появление высокой девушки, которая вырвалась из-за ограды обители. Девушка бежала, подхватив обеими руками полы черной рясы, плат съехал с головы, обнажив развевающиеся серебристые волосы, которые сияли под лучами внезапно выглянувшего солнца. С гневным протяжным криком презрения увернувшись от рук какого-то валлийца, она бросилась на колени возле затоптанных, растерзанных, истекающих кровью тел Элиса и Элиуда, которые все еще сжимали друг друга в объятиях.