Лукас откашлялся, а потом открыл дверь в гостиную, где его ждала Анастасия. Но стоило ему ее увидеть, как он понял, что нужно было прочистить не горло, а мозги. Все его эротические фантазии, все смелые мечты о ней, с того момента как они встретились, будто насмехаясь, закружились в хороводе.

Ана стояла у камина, рассеянно глядя на огонь. Казалось, она не заметила, как он вошел и прикрыл дверь. Все так же рассеянно она нашла рукой выбившийся локон каштановых волос и пропустила его между пальцами. Словно загипнотизированный, Лукас стоял и смотрел, как она раз за разом наматывает локон на тонкий палец. Потом полные губы приоткрылись, и у нее вырвался тихий вздох.

Мысленно Лукас вернулся к событиям прошедшего вечера. Как его влекло к ней. Как он был очарован ее улыбкой. Как се смех приводил его в восторг. А как естественно она смотрелась в кругу его семьи! Как будто она всегда была здесь, среди громогласной, веселой, подтрунивающей друг над другом родни.

И вот теперь она у него в доме. И точно так же легко представить, что она здесь находилась всегда, как и в его жизни тоже. И ему захотелось большего.

Встречаться с ней в полночь наедине было ошибкой. Очень большой ошибкой. Нужно сосредоточиться на их расследовании и на какой-то тайне, которую она обещала ему открыть. Но Лукас не мог. Вместо этого он прикинул, что никто не сможет помешать ему сделать то, о чем он так давно мечтает: Пересечь комнату, заключить в объятия и целовать ее.

Это было неизбежно.

Несколько широких шагов – и он хватает ее за плечи и разворачивает к себе. От неожиданности Ана тихо вскрикнула, но не отстранилась. И не умчалась прочь.

– Я целый вечер ждал, когда смогу это сделать, – признался Лукас, а потом прижался к ее губам.

Надеясь сохранить самообладание, Лукас рассчитывал, что это будет неторопливый, нежный поцелуй, но Ана определила по-своему. Ее губы требовательно раскрылись. Лукас, конечно, был сильным человеком, но устоять против такого натиска не мог.

Он раздвинул языком ее губы и проник внутрь, ощущая пьянящую смесь хереса с ее собственной сладостью. Мелькнула сумасшедшая мысль – а в другом местечке она такая же на вкус? Он не удержался и застонал от запретной мысли, подхлестнувшей поток крови, нагнетая возбуждение.

Лукас провел руками вниз, вдоль линии ее спины. Почувствовал ответный трепет Аны, когда прижал ее к себе, чтобы она поняла, как его возбуждают прикосновения к ней. Осторожно потерся о нее. Ана, задохнувшись, откинулась, в глазах – блеск желания и темнота страсти, постоянно подавляемые в знак преданности покойному мужу. Человеку, которого он ненавидел больше, чем кого-либо в мире.

– Лукас, – умоляюще прошептала она.

Но он не собирался быть великодушным. Он хотел ее. Он не отстранился именно потому, что она до сих пор боялась того, что бы мог подумать ее покойный муж. Лукас не собирался быть лояльным по отношению к нему. Как, впрочем, и она – так он рассчитывал. И если он вновь возьмется за нее, то увидит, что она готова сдаться. Взять ее, любить ее до изнеможения – вот его цель. Она отнюдь не стыдливая девственница.

Никаких преград взять то, что ему хотелось, не существовало. Ничто не остановит его, только если она не скажет «нет».

А она не скажет. Потому что, несмотря на страх, несмотря на Гилберта Уиттига, которого Ана водружает как щит, она желает его с таким же пылом, какой он чувствует в своем собственном теле. Она может не признавать этого или, возможно, до конца не осознавать данный факт, но желание присутствует в том, как она проводит своим языком по губам, в том, как выгибает спину, когда его руки лежат у нее на талии и он притягивает ее к себе.

– Ана, просто скажи «нет», если не хочешь. – Лукас коснулся ее губ своими, а она потянулась к нему.

Но не сказала «нет». Она молчала, когда он жадно приник к ней. Молчала, когда притянул ее к себе, давая почувствовать, до чего возбужден. Вцепившись в его сюртук, прерывисто дыша, она застонала так тихо, что Лукас не услышал бы, если бы не был полностью сосредоточен на ней, а все остальное в этот миг просто не существовало.

Руки Лукаса двигались, гладили ее – Ана даже представить не могла, что такое может быть. Слабый голос внутри ее говорил, что его нужно остановить, что ей следует бежать. Однако он говорил очень тихо. И каждый раз, когда Лукас ласкал ее своим языком, он становился еще тише. А когда руки Лукаса двинулись вверх и нашли десять розовых пуговиц, на которые было застегнуто платье сзади, голос замолчал окончательно.

Платье в секунду сползло вперед, а потом вообще упало на пол. Момент, когда все можно было вернуть, мелькнул и прошел. Ана знала, что последует за этим, и, честно говоря, радовалась. С самой первой минуты, когда она увидела Лукаса, ее так сильно тянуло к нему, что это и пугало, и ужасало ее. Почему ей нельзя получить для себя хотя бы одну ночь?

Лукас отступил, и ей стало холодно. Он рассматривал ее. Анастасия покраснела и подняла руки к едва прикрытой груди. И на что она только рассчитывает? Такой мужчина, как он, не может хотеть ее. И сейчас, когда она стоит в одном исподнем, он придет в себя и отошлет ее прочь.

Вместо этого Лукас убрал ее руки от груди и, лишив ее последней защиты, оставил стоять прикрытой лишь тончайшей материей, из которой была сшита нижняя сорочка.

– Боже, она даже соорудила тебе новую сорочку!

Ана оглядела себя. Она совсем забыла, что мисс Маллани вместе с платьем принесла и новую сорочку. Тончайшую, розовую, которая как нельзя лучше подходила к платью. Смутившись, она поняла, что Лукас разглядывает ее с удовольствием, а совсем не пренебрежительно, как она вообразила.

Он желает ее. Об этом сказали его глаза. И даже если глаза лгут, его набухшее естество, упиравшееся ей в живот, когда он прижимал ее к себе, не могло лгать. А сейчас, когда он отодвинулся, она отчетливо видела это свидетельство его желания.

Ана тоже хотела его, помоги ей Господи! Вот почему она не двинулась с места, когда Лукас ногой отбросил в сторону ее смятое платье и стиснул ее в объятиях. Вот почему она не стала сопротивляться, когда он подвел ее к диванчику и уложил на него. Вот почему она вздохнула от предвкушения, когда его массивное тело тяжело опустилось рядом.

Его губы исследовали, домогались, соблазняли ее. И она тотчас потянулась за поцелуями, стремясь к наслаждению, которое он мог дать. Все ее существо сконцентрировалось на прикосновениях его языка, на его чистом дыхании, на руке, которая внезапно оказалась у нее на бедре. Эти прикосновения жгли, продвигаясь вверх. Достигли лифа сорочки, и пальцы легли ей на грудь.

Дрожь охватила Анастасию. Рука была так горяча, так огромна, что грудь целиком уместилась под ней. Сквозь шелк она чувствовала каждый палец отдельно в его жесткой хватке. Закрыв глаза, она тихонько застонала, закинула голову.

Рука двинулась, и ощущение блаженства разлилось по ее телу. От руки, гладившей грудь, шла волна тепла. Большой палец ласкал напряженный сосок, и вслед его движению жар запульсировал где-то у нее между ног. Выгнувшись и стиснув бедра, она попыталась выпустить его на волю, но это только увеличило ее желание.

Истязая, Лукас всматривался в ее лицо, изучая малейший ответ и движение. Он не делал ничего случайного. Каждое прикосновение было нацелено на то, чтобы утвердить свою власть над ней.

Ей не было до этого никакого дела.

А когда его темноволосая голова нагнулась и он схватил губами ее напрягшийся сосок, она перестала о чем-либо беспокоиться. В первый раз за многие годы она почувствовала себя ожившей. Это прикосновение отозвалось в каждом нерве, но тяжесть и наслаждение слились в одном месте – между бедер. Анастасия жаждала освобождения, оно требовалось ей как опиум.

– Пожалуйста, – задохнулась она, потянув его за жилет. – Пожалуйста.

Лукас поднял голову и посмотрел ей в лицо с дерзкой и самоуверенной улыбкой, которая всегда заставляла кипеть ее кровь от бессилия и желания в равной мере. Сейчас это только подлило масла в огонь, бушевавший у нее внутри. Она смотрела на него, сдергивая сюртук с его плеч в молчаливом приказе, молясь, чтобы он не заставил озвучить это ее желание. И не была уверена, что у нее это получится, когда ее трясло, когда желание с ревом билось в теле, затуманивая разум.

Но его не потребовалось просить. Он сам отделался от жилета, тут же развязал галстук и скинул рубашку. Как только он отбросил их, Анастасия зачарованно воззрилась на него.

Ее муж был избалованным аристократом. Ни единого дня за свою жизнь он не провел, трудясь физически. Не увлекался он и спортом. И его тело, конечно, было мужским, но нежным, блеклым, что ли.

Лукас, несмотря на воспитание, имел тело кулачного бойца. Разумеется, он пользовался своим телом «в поле» как оружием, постоянно нагружая его. Это было видно по мышцам, узлами перекатывавшимся под кожей. По широким плечам, которые надвинулись на нее, когда он просунул под нее руки и усадил на диване среди подушек.

– Поласкай меня, – прошептал он. Голос зазвучал томно и хрипло в тишине комнаты. – Покажи, что тебе требуется.

Анастасия посмотрела ему прямо в глаза, и Лукас увидел в этом взгляде и страх, и воодушевленный приказ себе самой следовать дальше. Желание никогда раньше не находило отклика в ее теле. Вероятно, ее муж принадлежал к тому типу мужчин, которых женщины называют «деликатными» любовниками. Как подозревал Лукас, такие мужчины просят своих жен закрыть глаза, думать о пользе, приносимой на алтарь отечества, и быстренько выполнять свой супружеский долг.

Если это был тот самый случай, можно лишь посочувствовать ей. Анастасия была такой отзывчивой, легчайшее прикосновение в нужном месте заставляло ее содрогаться от наслаждения. А когда она позволяла ему более интимные вещи, ее взгляд говорил, что она приближается к пароксизму освобождения.

Потянувшись к нему, она чуть дрогнувшей рукой дотронулась до его груди. Он с трудом втянул в себя воздух. Ему казалось, что ее прикосновение будет словно разряд молнии. На самом деле оно оказалось легким и возбуждающим. Горячим, нежным, неуверенным и искусным от природы. Ее пальцы прошлись по мышцам груди, спустились на живот, а затем замерли перед его поясом.

В темных глазах – мягких и влажных, поднявшихся к его лицу, застыл немой вопрос.

– Поласкай меня, – вновь попросил он, подбадривая, едва слыша собственный голос из-за шума крови в ушах. – Тут нет ничего «неправильного». Делай что пожелаешь, что подскажет твое тело.

Прерывисто вздохнув, она собиралась с силами, чтобы выполнить его приказ. Ответив на его взгляд с вызовом, в котором сквозило женское превосходство, она позволила своим пальцам спуститься вниз. Ее рука легла на его пульсирующее от возбуждения естество.

Лукас попытался не изменить своей выдержке, но это было выше его сил. Он чуть не выругался от досады, вцепившись в подушки дивана. Она немедленно убрала руку.

– О, извини!

Он замотал головой:

– Не останавливайся. – Дыхание перехватило. – Этого мало. Давай еще, смелее.

Ее глаза округлились, но за удивлением забрезжило понимание. Она знала, что он имел в виду. И она прекрасно поняла, что сейчас произойдет.

Лукас придвинулся и зажал в пальцах край короткой сорочки. Сантиметр за сантиметром он стал поднимать ее, оставляя себе время полюбоваться изысканными линиями бедер, нежными округлостями таза, чистой плоскостью живота, и, наконец, высвободив груди, перекинул сорочку через ее голову.

Анастасия замерла. Он видел, как она борется с естественным стремлением прикрыть наготу, но осталась сидеть неподвижно. Только выпрямилась, наблюдая, как он смотрит на нее. Под его взглядом соски совсем затвердели, живот слегка подрагивал.

Лукас даже представить не мог, до чего она хороша. Ее тело было нежным и округлым, но на изящных линиях мускулов на руках и ногах виднелись следы тренировок. От этих мыслей бросило в дрожь.

Наклонившись, он ухватил кончик розового соска во второй раз. Но теперь между его языком и ее плотью уже не было преграды из ткани. С ее губ сорвался тихий крик, когда она, согнувшись над ним и погрузив пальцы в его волосы, дала ему грудь.

Его рука нашла ее колено и остановилась на нем. Потом пальцы шаг за шагом начали перемещаться вверх, пока он не почувствовал, как влажный жар ее лона приветствует его. Осторожно и не торопясь он раздвинул ей ноги и провел рукой вдоль выпуклых складок.

Вздрогнув, словно от удара, Ана задохнулась от неожиданности и удовольствия. Пальцы ее впились ему в плечи, и она не оттолкнула его. Полностью разведя ей ноги, он вдавил палец в тесно сжатую плоть. Она приветствовала его судорогой.

– О Господи… – застонал он. – Ана, ты даришь мне блаженство.

Он должен войти в нее. Ему требовалось это больше, чем воздух, вода или еда. И немедленно.

Отодвинувшись, чтобы скинуть одежду, Лукас снова занял свое место на диванчике. Сдвинул ее вниз на подушках, и она оказалась распростертой на спине с разведенными в стороны ногами. Между ними он и устроился.

– Посмотри на меня, – прошептал он. Анастасия открыла глаза, и он увидел ее взгляд, полный неистовой страсти. Она готовилась забрать все без остатка из разверзшихся перед ней темно-серых глубин штормового моря.

– Ана, я больше не могу ждать.

Он еще предлагал ей спасительный канат. Она могла сказать «нет». Она говорит «нет», и он отступит. В досаде и злости наверняка, но насильно он брать ее не станет. Он не тот человек.

Но, отказавшись от спасительного каната, Анастасия прижалась к нему, заключая в свои объятия. Она ощутила, с какой мощью он прокладывает свой путь внутрь ее, и инстинктивно подалась навстречу. То ли зарычав, то ли застонав от удовольствия, Лукас сделал резкое движение вперед.

Он вломился в нее, уверенно заставив тело, которым так долго пренебрегали, открыться и принять его. И она сделала это. Ее тело пело – пело от наслаждения, пело от полноты чувства. Впервые Анастасия поняла, какая пустота заключалась в ней все эти долгие годы. А теперь… теперь она была полна жизни.

Лукас, не останавливаясь и не давая ей опомниться, продолжал свое движение. Он входил и входил в нее, заставляя приподниматься над диваном и удерживая ее в таком положении. Голова была пуста, все мысли улетучились, осталось только удовольствие, сконцентрированное на его близости. Анастасия поймала себя на том, что, выгибая спину, поднимает бедра навстречу каждый раз, когда он врывается в нее. Каждый нерв, каждое ощущение сместились в острую точку, туда, где смыкались их тела. Задыхаясь, дыша все чаще и чаще, она ринулась к пику наслаждения. Она уже бывала там, но еще никогда не попадала туда так, как сейчас.

И внезапно Лукас дотронулся до этой точки. Большой палец протиснулся вниз и прижал ее, исторгнув из нее крик наслаждения, заставив ее трепетать и метаться под его телом. Казалось, он ожидал этого момента, ее освобождения. Его спина напряглась, он низко и хрипло прорычал от удовольствия и жарко выплеснулся в нее. Задыхаясь, Лукас рухнул на нее всем телом.

Высвободив руки, Анастасия обняла его, крепко прижала к себе, поглаживая его широкую спину. Она чувствовала… Чувствовала, что она права. Права в том, что занималась с ним любовью, в том, что сейчас лежит, притиснутая его телом. Умиротворенность растеклась по телу. Такая, какой она еще не испытывала прежде.

Эта мысль заставила ее замереть. Нет, это неправда! Она испытывала такое же спокойствие с мужем. Он удовлетворял ее. Она любила его от всего сердца. Как она могла сравнить то, что сейчас произошло у них с Лукасом, с ее жизнью с Гилбертом, которая промелькнула так быстро?

Все переживания, все страхи, отброшенные в сторону, тотчас, как только Лукас прикоснулся к ней, навалились на нее в один жуткий момент. Она всегда полагала, что если хоть какая-то часть ее будет принадлежать другому мужчине, она тем самым предаст память о Гилберте. Но то, что произошло, было намного хуже. Она просто выкинула его из своей памяти.

Она предала себя, и ей это понравилось. Ее тело уже снова жаждало повторения.

– Лукас, – проговорила Анастасия, упершись ему в грудь руками, пытаясь не обращать внимания на то, как приятно дотрагиваться до него. – Не надо, Лукас, перестань.

Он приподнял голову и встретился с ее глазами, темными от пережитого желания. Постепенно желание сменилось грустью. Вздохнув, он откатился в сторону, позволив ей подняться. Схватив свою сорочку, она старательно отгородилась ею от него.

Его не беспокоила собственная нагота. Словно испытывая ее стыдливость, он перевернулся на спину, заложив руки за голову, и уставился на нее.

– От того, что произошло, ты не убежишь, Ана, – тихо произнес он.

Анастасия попыталась укрыться от его взгляда, натягивая рубашку. Сейчас, когда ее жадное тело было прикрыто ей в какой-то мере удалось восстановить самообладание. Но не настолько, чтобы не понимать, что слой тончайшего шелка – плохой барьер перед собственным желанием.

О чем и свидетельствовала минувшая ночь.

– Ты не сделала ничего плохого, – продолжал настаивать Лукас.

Анастасия покачала головой.

– Все, что я сделала, плохо, – бормотала она, разыскивая свои вещи. Прелестное новое платье комом валялось рядом. – О, я все сделала плохо, все сделала неправильно!

Лукас сел. Грусть в его глазах сменилась гневом.

– Не говори так. Никогда не говори так, Ана!

– Это было ошибкой, – прошептала она, сглатывая слезы.

Но тем не менее она не чувствовала, что совершила ошибку. Даже сейчас, глядя на Лукаса, ощущая жар его страсти и его гнева, когда он поднялся перед ней полностью обнаженный, все, что они чувствовали вдвоем, было чем угодно, но только не ошибкой.

– Я говорил тебе, что ты можешь сказать «нет», – напомнил он ей, расправляя плечи.

Анастасия посмотрела на него.

– Я помню и не виню тебя, – проговорила она, потерев лицо. – Я обвиняю себя. Мне нужно было принять твое предложение и бежать.

Она не сумела отказаться от него, но это никогда не должно было случиться, потому никогда и не повторится вновь.