– А потом она ушла? И заперла тебя в спальне? – От смеха голос у Бена стал хриплым, и Грант спиной почувствовал веселый взгляд брата.

Грант стиснул зубы, потому что не видел ничего смешного в этой ситуации. О таких вещах он обычно никому не рассказывал, даже брату, но после того, как он проснулся в спальне, в которой провел, быть может, самую впечатляющую любовную ночь за тридцать один год, он просто должен был кому-то рассказать об этом. А Бену Грант доверял больше, чем кому бы то ни было.

– Вот именно, – проворчал он, сжимая и разжимая кулаки, глядя в пляшущее пламя.

– Извини. – Бен даже не пытался скрыть насмешливость, звучащую в его голосе. – Но я думаю, что в жизни не слыхал ничего забавней. Как же ты мог, мой старший брат, такой сильный, так превосходно умеющий владеть собой, один из лучших тайных агентов в королевстве, настолько увлечься ночной бабочкой, которая даже не сказала тебе, как ее зовут? И как ты мог после этого уснуть так крепко, что не услышал, как она ушла?

Грант медленно повернулся. Вероятно, его чувства отразились на лице, потому что Бен внезапно перестал смеяться. Бен встал – до этого он лежал, растянувшись, на диванчике, – и воззрился на брата:

– Господи, на тебя это и в самом деле произвело впечатление, да, Грант?

Грант хмуро посмотрел на брата, недовольный тем, что чуть было не признался ему со всей откровенностью. Недовольный тем, что испытывает потребность исповедаться брату, что нуждается в его совете. Раньше ему никогда этого не требовалось, хотя Бен всегда был более чем готов давать советы, которых у него не просят.

Но теперь… все изменилось. Грант начал понимать, что прошел уже год, как все изменилось. Вчерашняя ночь хлестнула его этим фактом по лицу.

– Ты спрашиваешь, почему я уснул. – Он откашлялся. – Нет, эта женщина не давала мне снотворного. Она не привела меня в бессознательное состояние. Мне даже отчасти хотелось, чтобы она это сделала. Я предпочитаю любые, даже неприятные ответы, лишь бы они были честными.

Бен наклонился вперед.

– Ив чем же состоит эта честность?

– Никогда в жизни я не чувствовал того, что чувствовал в постели с этой женщиной. И впервые после того, как… – Он осекся.

– После того как умерла Давина, – тихонько договорил за него брат.

Грант поморщился:

– Да. Впервые после того как умерла Давина, мне было… легко. Спокойно. И я уснул. Наверное, так хорошо я не спал много лет. И все только из-за того, что ко мне прикоснулась эта потаскушка. – Он помотал головой. – Неудивительно, что Военное министерство карает меня, Бен. Я стал посмешищем.

– Нет! – Вся веселость слетела с Бена. – Не смей так говорить! Ты лучший тайный агент в этой стране. Если ты изменился после смерти человека, который был тебе дорог, в этом нет ничего неожиданного. Никто тебя в этом не упрекает.

– Я сам себя упрекаю. Я не смог бы пройти через это еще раз. Любовь не стоит тех страданий, которые испытываешь, утратив ее… – И Грант снова потряс головой, отгоняя воспоминания. – Эта потаскушка украла у меня часы.

Бен застыл.

– Те, которыми тебя наградило Военное министерство?

– Конечно, она решила, что это просто безделушка, которую можно продать.

Подумав так, он скривился. Почему-то ему не хотелось думать об этой таинственной женщине как о мелкой воровке. И не хотелось верить, что их свидание оставило ее настолько равнодушной, что она очистила его карманы. Но конечно, и то и другое вполне вероятно. Она – уличная женщина и вела себя соответственно, ища своей выгоды.

– И что ты будешь делать? – тихо спросил Бен. Грант смутился, потому что жаркий румянец залил его лицо.

– Я уже начал расследовать, кто она такая.

Брат удивленно поднял брови:

– Она и в самом деле произвела на тебя впечатление.

– Я же сказал – наше свидание оказалось неожиданно… волнующим, – резко проговорил Грант – гораздо резче, чем ему того хотелось. Он глубоко втянул в себя воздух, чтобы успокоить смятенные чувства. – Но я хочу вернуть свои часы.

– А что насчет леди Эллингтон? – не отставал брат, снова садясь на свое место.

– А что насчет нее? – спросил Грант, отворачиваясь от пристального взгляда Бена.

Он многое мог бы рассказать брату о таких вещах, которые не доверил бы никому другому. Но Грант не собирался рассказывать ему, что ночью, которую он провел с таинственной воровкой, он снова и снова представлял себе Эмили. Что он представлял себе ее даже тогда, когда вспоминал, как губы той, другой женщины, прикасались к его губам. Как ее тело корчилось под ним, когда они отдались мгновенно вспыхнувшему мощному желанию.

– Ты будешь разыскивать эту незнакомку и по-прежнему будешь охранять леди Эллингтон?

Грант подошел к окну и устремил взгляд на освещенный холодным солнцем сад.

– Конечно. Охранять ее – мой долг, и я дал клятву выполнить его. Я знаю, что Эмили поехала в ту ночь в игорный притон. Я знаю, что ее карета отъехала от «Синего пони». Я просто не смог найти ее. И поскольку мне известно из сообщений осведомителей, что эта леди прекрасно выглядела, отдавая визиты сегодня утром, я знаю, что с ней ничего не случилось прошлой ночью, какие бы приключения ни ждали ее в «Синем пони». – Грант не сказал, что это очень обрадовало его после всех неудач. – Я удвою свои попытки раскрыть ее тайны, свободное время буду проводить, выясняя, кто та женщина, которая украла мои часы.

– Если леди Эллингтон могла так легко проскользнуть сквозь твои пальцы, будучи в притоне, где она должна была сильно выделяться, – начал Бен таким серьезным тоном, что Грант посмотрел на него, – как же ты собираешься разобраться в ее тайнах? Судя по всему, ее сиятельство умеет прятать концы.

Грант напрягся. Этого он тоже боялся. Он уже понял, что Эмили умеет хранить в секрете свои тайны и чувства. Никто не может проникнуть глубже того, что открыто поверхностному взгляду, если она сама того не захочет.

Что нужно сделать, чтобы тебя пригласили в ее тайники?

– Я не стану принимать ее отказы и увертки. Я просто нажму сильнее, – тихо сказал Грант, пытаясь отогнать все приятные картины, которые вызвало в его воображении это заявление.

Брат озабоченно скривился:

– Грант, ты меня беспокоишь. В этой мысли есть что-то нехорошее, я печенкой это чувствую. У тебя опять в глазах это выражение.

Грант посмотрел брату в глаза.

– Какое еще выражение?

– То, которое было у тебя после смерти Давины.

Грант снова напрягся. В памяти мелькнули безжизненные глаза Давины. Вернее, это были не совсем ее глаза. Они были синие, как у Эмили Редгрейв. Грант постарался отогнать неуместное видение.

– Это разные вещи, – проворчал он.

Бен встал.

– Грант…

Но Грант прошагал мимо брата и вышел из комнаты.

– Это совершенно разные вещи, черт побери. Но если Грант прав, почему его не оставляет впечатление, что все это с ним уже было?

В пятый раз за те десять минут, которые прошли со времени ее приезда на званый вечер к леди Ингремшир, Эмили посмотрела на дверь. Имя Гранта стояло в списке гостей, Эмили это знала, но его все еще не было.

Она почувствовала, что его здесь нет, едва вошла в гостиную, ей не стало труднее дышать, как бывало в его присутствии. Ее сердце не затрепетало, давая знать, что он здесь.

И быстрый осмотр гостиной подтвердил, что тело ее не обмануло. Так что теперь она чувствовала только пустое беспокойство.

Сегодня впервые с тех пор, как она выбралась из его жарких объятий, ей представится возможность увидеть Гранта. Первая возможность проверить свои чувства после того, как она обнаружила, что он – тайный агент. Эмили опасалась – и опасалась больше, чем всегда, – что не сумеет держать себя в руках. Что никакие тренировки и практика не помогут ей удержаться и не высказать ему все одним голодным взглядом. Он увидит ее непреодолимое желание снова прикоснуться к нему, ее возмущение личинами, под которыми они оба действуют, ужас перед тем, что она потерпела фиаско в качестве тайного агента и никогда уже не сможет вернуться к работе…

Она не хотела, чтобы он узнал хоть малую толику всего этого. Кое-что Эмили собиралась открыть ему в конце концов… но страх она хотела сохранить в тайне навсегда. Никто никогда не узнает о ее фиаско.

Спокойно. Она втянула в себя воздух и медленно выдохнула.

Нужно сохранять спокойствие. Сделав еще несколько вздохов, она снова окинула глазами комнату. Но на этот раз обнаружила кое-что – точнее, кое-кого, представляющего интерес. То были Мередит и Тристан. Эмили вздрогнула. Конечно, они должны были прийти сюда сегодня. Они уезжали на задание на север завтра во второй половине дня, и Эмили весь день уклонялась от просьб своих друзей повидаться с ними. Она не хотела больше такой стычки, которая произошла между нею и Аной.

С Мередит все было бы хуже. Она гораздо проницательнее. Откровеннее. Любой разговор между ними теперь неизбежно кончился бы ссорой, а сейчас Эмили была к этому не готова. И без того она пребывала в смятении и не могла рисковать – вдруг Мередит поймет, что на самом деле произошло.

Мередит приподнялась на цыпочки и старательно пошарила по комнате своим темными глазами. Эмили вздрогнула. Подруга ищет ее.

Эмили спряталась за большой группой мужчин и выглянула только чтобы узнать, заметила ли ее Мередит, но та все еще методично осматривала собравшихся.

– Будь ты неладна, – пробормотала Эмили и отвернулась, ища места, откуда ее не будет видно.

Она рванулась прочь и врезалась во что-то теплое и крепкое. Сильные руки ухватили ее за плечи и не дали упасть. Она уставилась на мужскую грудь, оказавшуюся совсем рядом. Сердце, сильно билось, все внутри трепетало. Ей не нужно было поднимать глаза, чтобы узнать, кто ее держит.

Но Эмили подняла глаза.

Выше, выше, минуя широкую грудь, мускулистые плечи, сильный подбородок, полные губы, которые, как она знала по собственному опыту, имели вкус бренди и греховного соблазна. Потом Эмили встретилась с Грантом глазами. Глаза эти были такими глубокими, что казались не карими, а почти черными.

Ночью ей не удалось увидеть его глаза. Были ли они такими же темными, когда он ласкал ее? Расширились ли они, когда он испытывал наслаждение? Сузились ли, когда настало удовлетворение?

Как ей хотелось это знать!

Она раскрыла внезапно пересохшие губы и попыталась заговорить, но ей удалось только тихонько пискнуть. А она-то надеялась произнести вежливое приветствие.

Эмили еще нетвердо стояла на ногах, но Грант уже отвел свои руки, словно прикосновение к ней обожгло его. В этих темных глазах, таких непроницаемых, вспыхнул огонь и что-то еще. Почти что сожаление.

Неужели он все-таки знает правду? Неужели Анастасия солгала, сказав, что Грант не знает об их обмане?

Нет. Эмили склонила голову набок и вгляделась внимательней. Нет, в его глазах она прочла не узнавание. Что-то иное придавало ему такой отчужденный вид. Такой отстраненный.

Эмили хотелось, чтобы он вернулся. Хотелось, чтобы он был рядом с ней, как тогда, ночью. Это желание было таким всепоглощающим, что уничтожило ее твердое намерение утвердить себя, намерение заняться новым преступлением, на которое она наткнулась в «Синем пони». Ей нужен Грант. Больше того, ей нужно снова почувствовать то, что она чувствовала в его объятиях прошлой, ночью.

Покой. Силу. Эмили ожила – наверное, впервые с тех пор, как на нее было совершено нападение. И если быть совсем честной, наверное, вообще впервые в жизни.

Ей нужно все это, хотя бы ненадолго. И в этот миг Эмили поняла, что все это у нее будет… и Грант будет принадлежать ей.

Выражение сверкающих глаз Эмили Редгрейв могло бы расплавить лед, покрывший лондонские улицы. Гранту показалось, что никогда еще женщина не смотрела на него так откровенно, и тело его отозвалось на этот взгляд. Ему прямо-таки пришлось вспомнить все отвратительное, что он видел в жизни, чтобы никто не заметил его состояния.

Грант немного попятился. Как может он с такой силой реагировать на Эмили после того, как провел ночь с другой женщиной? Как может он желать ее с такой же страстью? Или он просто слишком долго отказывал себе в таких вещах, и теперь, когда его тело снова познало наслаждение, оно требовало наслаждения снова и снова?

– Прошу прощения, милорд, – проговорила она, и страсть в ее глазах погасла. Может, все это ему почудилось? Просто отразило его желание?

– Что? – переспросил он, задыхаясь и стараясь сохранить хотя бы видимость приличий.

Эмили улыбнулась:

– Я ненароком наткнулась на вас, Уэстфилд.

Он кивнул. Ах да, вот как она оказалась в его объятиях.

– Ничего страшного. Хотя сейчас не сезон, но здесь довольно многолюдно. В такой толпе ничего не стоит столкнуться.

Хотя он расслышал, как она выбранилась перед тем, как столкнуться с ним. Но Грант еще не был готов размышлять над этим… пока не был готов. Он встряхнулся, сосредоточился. Ему поручено дело. Он должен охранять ее.

Эмили кивнула:

– Признаюсь, я рада вас видеть.

Грант тоже ощутил радость, и это застало его врасплох:

– Благодарю вас. Я тоже рад вас видеть. Когда вы вчера вечером рано ушли с бала у Гринвиллов, я огорчился, что мне не представилась возможность поговорить с вами. А вообще-то я не имел удовольствия побеседовать с вами с того самого вечера в большом зале у леди Лейнфорд.

Она выгнула брови:

– Я и не знала, что вам известны все мои перемещения, сэр.

Грант склонил голову набок. В ее глазах был… вызов. Вызов этот подействовал на Гранта весьма возбуждающе, хотя он и не знал, что послужило ему причиной. Казалось, что оба они заняты какой-то веселой гонкой, и Эмили охотно соглашалась с тем, чтобы он выиграл и получил приз.

– Такая красивая леди, как вы, может не сомневаться, что за ней… – Он осекся. Он собирался сказать «наблюдают».

– Вот как?

Она улыбнулась, но бросила взгляд через плечо, словно опасалась, что за ней в данный момент наблюдают, и наблюдает человек, с которым ей не хотелось бы разговаривать.

– Не хотите ли потанцевать, миледи? – спросил он. – Если только вы не отдали первый вальс кому-то еще?

Она покачала головой:

– Нет, я с удовольствием отдам его вам.

Он подставил ей руку, и Эмили, после мгновенного колебания, положила изящные пальчики ему на плечо. Жар ее прикосновения проник сквозь фрак и батистовую рубашку и согрел кожу так, словно их не разделяло несколько слоев одежды. Эмили задохнулась, словно тоже почувствовала это, но когда Грант искоса посмотрел на нее, на лице ее было привычное выражение безразличия.

Они присоединились к танцующим, и Грант вздохнул. Почему этот танец – именно вальс, в котором приходится двигаться так близко друг к другу? Воспоминание о прошлой ночи жужжало у него в голове, как назойливый жук. Ощущение податливого естества, прижимающегося к нему. Зовущий жар женского тела. Только теперь воспоминания смешивались с реальной женщиной, стоящей рядом с ним. Ему представилось, что под ним выгибается не безымянная особа легкого поведения, а Эмили.

– Милорд? – Эмили посмотрела на него, прищурившись.

Грант отогнал от себя захватывающие чувственные картины.

– Да?

– Музыка.

Он встрепенулся. Да, музыка уже заиграла. Он сделал первый шаг и повлек Эмили по залу, мысленно ругах себя на все лады.

– Куда же вы ездили? – процедил он сквозь зубы, чтобы не отвлекаться. Судя по всему, он совершенно утратил власть над своевольными мыслями.

Она подняла на него глаза:

– Когда?

Ее резкий тон удивил его:

– Прошлой ночью, Эмили.

Ее немного покоробило, когда он назвал ее по имени, но Грант не обратил на это внимания. Ему нравилось произносить ее имя, и пусть приличия летят ко всем чертям.

– Вы ускользнули вчера с бала и даже не простились со мной.

Она широко раскрыла глаза:

– Я и не знала, что для вас так важно поговорить со мной, Грант.

Она произнесла его имя, слегка подчеркнув это, и Грант даже немного сбился с ритма, но сразу же поправился.

Его имя прозвучало так знакомо. Прозвучало точно так же, как в устах той женщины, с которой он провел ночь. Но ведь это невозможно. Та особа – потаскуха. У нее пламенеющие рыжие волосы, яркий грим, поношенная одежда и отвратительная манера разговора. Она привезла его в дом, который не может принадлежать Эмили и находится в такой части города, о существовании которой Эмили, вероятно, даже не подозревает.

Эти две женщины не могли быть одним и тем же лицом, но все-таки сумасшедшая мысль не давала Гранту покоя.

– Милорд?

Он очнулся.

– Вы должны знать, что беседы с вами доставляют мне истинное удовольствие, – галантно проговорил он.

Теперь глаза широко раскрылись у нее, удивление мелькнуло на ее лице – удивление и мимолетная радость, которая при всей своей мимолетности подействовала на него самым поразительным образом. Грант подумал, что никогда еще не видел такой радости на ее лице.

– Б-благодарю вас. Мне тоже беседы с вами доставляют большое удовольствие, – необычно мягким и робким голосом проговорила Эмили.

– Но вы так и не ответили на мой вопрос, – напомнил он. – Куда это вы отправились, так рано уйдя вчера с бала?

Она устремила на него взгляд – твердый и непроницаемый. Каждый взгляд, каждое сделанное ею движение говорило ему, что здесь что-то не так, а желание все возрастало. И хотя вокруг шумел многолюдный бальный зал, Гранту казалось, что здесь никого нет, кроме них. И это было опасно.

– Какой дерзкий и неджентльменский вопрос, Уэстфилд, – упрекнула Эмили, но голос ее звучал так ласково, что Грант не поверил, будто она действительно рассержена его расспросами.

Проверка. Она его проверяет. Ну что же, он тоже может ее проверить.

– В вас, миледи, есть что-то необычное, и это необычное часто заставляет меня забывать, что я джентльмен.

Яркий румянец выступил на ее лице. И снова перед глазами Гранта мелькнула прошлая ночь, и лицо Эмили наложилось на лицо женщины, которая подарила ему столько наслаждений. Этот румянец вполне мог появиться на ее лице, когда она обрела освобождение.

– Вам не следует забывать об этом, милорд, – тихо сказала Эмили. Музыка смолкла. – Особенно во время танцев.

Потом Эмили высвободилась из его объятий, послала Гранту головокружительную улыбку и добавила:

– А теперь прошу простить. Я обещала следующий танец мистеру Хингли. Всего хорошего.

Она оставила его среди бального зала, и он с сильно бьющимся сердцем и кружащейся головой смотрел, как она уходит. Он совсем не чувствовал себя тайным агентом, выполняющим задание. Он ощущал себя рыбой, которую Эмили поймала на удочку. И ничего не имел против того, чтобы болтаться у нее на крючке.

Грант пошел следом за ней. В каждом ее движении была легкая грация, выла спокойная сила, которой редко обладают женщины. Эмили Редгрейв прекрасно знала, кто она такая и что она такое. Она не высказывала ни малейшего страха и не проявляла никакого желания, чтобы остальные смотрели на нее как-то иначе.

Она просто была, и от этого Гранту хотелось преследовать ее, как отчаявшаяся гончая преследует маленькую хитрую лисичку.

Эмили подошла к дверям, ведущим на террасу, и замедлила шаг. Потом огляделась. На миг Гранту показалось, что она ищет того, кому обещала следующий танец, но тут Эмили оглянулась. Их глаза встретились, и она улыбнулась. Улыбнулась шаловливой улыбкой.

Потом дерзко подмигнула ему и выскользнула из зала.