Грязно-желтый милицейский УАЗик, с синими полосками на бортах, медленно ехал по городским улицам. Быстрее двигаться он просто не мог. Мотор урчал, как престарелый кот, который собирался съесть рыбу, но у него это не получалось из-за отсутствия зубов. Машина была переполнена. В салоне сидели семь человек помимо водителя. Еще четверо арестантов ютились в узком и тесном заднем отсеке с решеткой на меленьком оконце. Они словно шпроты в банке полулежали друг на друге. Все с нетерпением ждали, когда же закончится эта, как им показалась длинная поездка, хотя конечная цель такого путешествия в клетке была очень печальной. Милицейская «канарейка» подъехала зданию, в котором находилась районная прокуратура — это была серийная пятиэтажка с малозаметным входом с небольшим крылечком и скромной вывеской. Водитель УАЗика, тучный и усатый сержант, смачно выругался и зло бросил пассажирам в салоне:

— Вы когда мать вашу… свою машину заимеете на санкции ездить? Вы набьетесь тут ко мне и вот еле еду, а машину уж давно капиталить надо! Слышите или нет, опера хреновы?! Где ваш транспорт?

— Петрович, не бузи! — ответил один из оперативников. — Сам знаешь, наш уазик ушел на задание. На спецоперации, да и нет в нем бичевника, где можно арестантов возить. Тентовый он. Так, что уж извини…

— Извини,… извини,… мне-то от ваших извинений не легче!

— Ты хотел сказать,… наши извинения,… в стакан не нальешь? — пошутил второй оперативник. Из-за дикой тесноты он сидел на коленях у своего коллеги.

— Ну, можно и так,… - буркнул водитель.

— Ну, это ж поправимо. Вот получку дадут, мы с парнями скинемся и приобретем тебе стимулятор уплотнения на литр объема! — добавил еще один опер.

— Ага, жди вас! Давай сегодня, что б рассчитались! Я со следующего дежурства в отпуске!

— Хорошо, хорошо, договорились, — засмеялись оперативники. Водитель тяжело вздохнул и крикнул:

— Все!!! Приехали, вываливайтесь мать вашу! Одним из арестантов, который томился в тесном отсеке для задержанных, был Вилор Щукин. Он, непроизвольно выслушав шутливый разговор водителя и оперов в салоне, подумал: «Они даже не могу себе представить, что такое быть не свободным, хотя сами каждый день, каждый час сталкиваются с этой самой не свободой. Но одно дело, когда ты видишь не свободного человека, а другое когда ты сам становишься узником. Странно, но пока ты на свободе, ты не замечаешь самых маленьких прелестей свободы. Грустно и смешно, но вот бы было хорошо, этих людей для профилактических целей допустим раз в неделю, часов на шесть лишать свободы».

— А ну, выходи по одному! — раздался звонкий голос. Дверка заднего отсека УАЗика со скрипом открылась и опера принялись выгружать арестантов. У каждого милиционера был свой подопечный. У Вилора конвоиром был Мухин. Он, расстегнул один из браслетов наручников надетых на Щукине и, дернув рядом стоящего арестанта, схватив его свободную руку, защелкнул на ней браслет. Через минуту все были словно скованы одной цепью. Каждый из арестантов оказался пристегнут к руке соседа. Получилась эдакая цепочка из четверых человек. Ее опера и ввели в помещение районной прокуратуры. Вилор шел в самом конце этого людского каравана. К его руке пристегнули какого-то возрастного уголовника, это Щукин понял по множеству наколок на пальцах и запястье соседа. Коротко стриженый урка, зло посмотрел на милиционеров и противно ухмыляясь, сказал:

— Аккуратней начальник! На этапе нам руки еще пригодятся, а ты дергаешь, вот вывих получим, я сразу прокурору маляву накатаю, за нечеловеческое содержание. Пусть вам втык даст.

— Ты шевели копытами! Про свои права адвокату рассказывай, а прокурору тоже можешь на санкции прошептать. Может он тебя и не арестует за подкол своего кореша. Урка ухмыльнулся, но больше ничего не сказал. Арестантов ввели в приемную и поставили лицом к стенке. Где-то за спиной барабанила по клавишам компьютера секретарша. Опера облепили смазливую девицу, словно пчелы цветок и наперебой затараторили:

— Олечка, как вы хороши!

— О! У вас новая кофточка!

— А юбка, юбка-то какая! Секретарша, вульгарно улыбаясь, ехидно ответила:

— А ну, пошли от моего рабочего места! Елена Петровна ждет вас на санкцию! А мне тут нечего глазки строить! Вон, ваши подружки! — девица кивнула на арестанотв у стены. Опера захохотали, а один из них, шутливо бросил:

— Эти подружки не наши. Их дружки дома сидят, в камере! Урка дернулся после этих слов, уголовник-рецидивист зло прикрикнул:

— Эй, там, начальник! Ты за базаром-то следи!

— А то, что? — вызывающе отозвался опер-шутник.

— А то отвечать придется! — пояснил ему урка.

— Перед тобой что ли?

— Хотя бы.

— Отвечу, если потребуется.

— Ты зря так начальник. В нашей стране от сумы и от тюрьмы зарекаться не надо, — философствовал уголовник.

— Ты мне тут хорош, загонять, про свои законы воровские. Я плевать хотел на ваши традиции! А ну стой и молчи! Урка сплюнул на пол, и тихо, но зло прошептал:

— Ну, сука,… встретимся мы на темной дорожке лет через восемь. Я тебе жопу-то на глаз натяну, пес легавый!

Вилор, посмотрел на злобного урку и тяжело вздохнул. Тот покосился на Щукина и тихо спросил:

— Что вешают?

— Подозрение в убийстве.

— Хм, мокруха,… это серьезно, а с виду-то и не скажешь, кого завалил-то? А?!

— Да никого я не валил,… - обиженным голосом сказал Вилор.

— Ладно, ладно, фраерок, несознанка тоже штука хорошая. Но с ней до конца ломиться надо! Понимаешь, если слабину дашь, только хуже будет! Они тебе все припомнят и отыграются. Так, что если решил не сознаваться, то при лосем до конца. А иначе… и срок схлопочешь немалый, судьи упрямых не любят, и менты над тобой поиздеваются… Вилор посмотрел в глаза уголовника и вдруг заметил в них сопереживание. Он, к своему удивлению понял, этот человек совершенно искренне дает ему советы. «Как же так?! Казалось бы, вот отбросы общества и вдруг, и вдруг соучастие! Как же так?! Равнодушие убито экстремальностью положения» — подумал Вилор.

— А ну, прекратить разговоры! — крикнул один из оперов. — Заходить в кабинет к прокурору района тихо и смиренно. Голову опустить и отвечать на вопросы прокурора четко и коротко. И что б никто из вас мрази, и не думал, и не мечтал о побеге! Если что, стреляем не по ногам, а по тыквам вашим! Понятно?! В кабинет к прокурору арестантов заводили по одному. Естественно урка и Вилор были последними в этой очереди за несвободой. На каждого из подозреваемых прокурор тратил не более пяти, семи минут. Арестанты выходили с грустным видом и покорно вставали к стене. Было ясно, что прокурор дал добро на арест до суда. Когда вышел урка, Вилор заволновался, где-то на подсознание, мелькнула надежда на справедливый разговор и правильное решение. А это значит свобода?!!!

Щукина втолкнул в кабинет Мухин. В одной руке он держал тоненькую серую папку.

Вилор оказался перед столом прокурора и с удивлением увидел, что эту должность в районе занимает женщина. На вид ей было чуть больше пятидесяти, полная, с огромной копной волос на голове, уложенной в прическу в виде птичьего гнезда. Ярко накрашенные алые губы, черные тонкие крашеные брови, сиреневые тени на верхних веках и сигарета в зубах. Прокурорша была больше похожа на бригадиршу проституток, нежели на служительницу закона. И эта, вульгарного вида тетка смотрела на Вилора равнодушным взглядом и, попыхивая сигаретой, ждала. Рядом с этой бабой сидел мужчина лет сорока пяти, коренастый, с округлым лицом, со стильной бородкой и усиками. Он, что-то шептал прокурорше на ухо. Та хмыкнула и удивленно спросила:

— Этот что ли?!

— Он самый,… - буркнул мужчина. Прокурорша покачала головой и весьма вежливо сказала:

— Так, Вилор Андреевич, как же это случилось?! Почему?! Честно говоря, я в шоке. Не могу поверить, что вы это совершили. Как же так? Вилор Андреевич, вы ведь талантливый поэт?! И вот тебе на?! Вилор отмахнулся и взволнованно сказал:

— А вы и не верьте, не надо,… я никого не убивал! Это какое-то недоразумение! Прокурорша тяжело вздохнула, посмотрев в какие-то документы, вновь пожала плечами:

— К сожалению, гражданин Щукин, все улики против вас. И мотив есть. Мне очень жаль, но я не могу вас оставить до суда на подписке о невыезде. Слишком серьезная статья. Вдруг решите скрыться от следствия?

— Как же так?! А справедливость?! А независимое непредвзятое расследование?! — возмутился Вилор.

— А справедливость голубчик у нас в суде, а независимое непредвзятое расследование я вам обещаю. Вот, познакомьтесь, ваше дело будет вести один из лучших наших работников, старший следователь, Владимир Владимирович Нелюбкин, — прокурорша кивнула на мужчину сидящего рядом. Тот скорчил, что-то похожее на улыбку. Вилору даже показалось, что этот тип высунул кончик языка.

— Спасибо! — гневно ответил Вилор.

— Ну, если все понятно, то я желаю, вам что бы вас из суда, выпустили как невиновного! — радостно воскликнула прокурорша. Она, хлопнула ладонью по папке лежащей перед ней и, улыбнувшись, добавила:

— Все, до свидания Вилор Андреевич!

— Это, что… все?!!! — обомлел Вилор. — Вы даже не выслушали меня?!!!

— А что мне вас слушать?! Вас слушать следователь будет! Вы ему все и расскажите как на духу. А еще, вон, опера вас слушать будут, — прокурорша кивнула на Мухина, тот услужливо улыбнулся ей в ответ. — А у меня, к сожалению, очень скорбная миссия. Я, только что, дала санкцию на ваш арест до суда. Поэтому вы будете находиться под стражей в краевом следственном изоляторе номер один, проще говоря, в тюрьме. Там вас будут кормить, поить и в баню водить. Вы будет иметь все права, которые вам полагаются по закону!

— Но!!! — попытался возразить Щукин. И тут Мухин, не дав сказать и слова, вытолкнул его за дверь. Вилор попытался сопротивляться, но два оперативника подхватили его плод руки и вновь заковали в цепочку из арестантов.

— Это беспредел!!! — крикнул в отчаянье Щукин. — Думаете, на вас управы нет?!!! Сволочи!!! Я буду жаловаться! Что за самоуправство?! Мухин прикрикнул на своих коллег:

— Да заткните ему рот, и видите их в машину, мне Нелюбкина дождаться надо, у него срочный разговор!

— Женя! Дело очень серьезное и нам главное не облажаться! — следователь Нелюбкин монотонно ходил у окна. Евгений Мухин сидел у стола и смотрел на прокурорского с любопытством. Он впервые видел, что бы следователь так волновался. Обычно Нелюбкин вел себя вальяжно и чванливо разговаривал. А тут… Мухин налил себе воды из графина и, сделав три глотка, поставил стакан на стол.

— Пойми женя, от того как мы раскроем это дело. Зависит твоя дальнейшая карьера. Я тебе хороший толчок могу дать. Ты перейдешь на повышение в краевое управление. Хочешь в крайувэдэ? — Нелюбкин улыбнулся и, не дождавшись ответа от оперативника, продолжил. — Но сейчас главное раскрыть дело. Да в принципе, что его раскрывать? Так ведь? Оно ведь в принципе раскрыто. Есть подозреваемый, основной подозреваемый, есть улики, есть мотив. Все есть! Главное теперь все грамотно оформить! Мухин тяжело вздохнул, он покосился на Нелюбкина и мрачно спросил:

— Курить-то можно?

— Конечно, кури! — следователь услужливо поставил перед оперативником пепельницу. Мухин задымил сигаретой и, сделав глубокую затяжку, стряхнул пепел. Нелюбкин сел на стул напротив Евгения и, заглядывая ему в глаза, нервно спросил:

— Что-то вид у тебя какой-то мрачный. Что случилось? Ты расскажи мне.

— Да ничего не случилось. Просто…

— Что просто?!!! — Нелюбкин опасливо посмотрел на дверь и, похлопав себя по коленям, добавил. — Обсудим, давай обсудим.

— Просто,…. хм, Владимир Владимирович, как-то все не так, как вы говорите, просто,… - сурово сказал Мухтин. — Подозреваемый действительно есть. Да, тут вы правы. Задержан на месте преступления спящим. Подчеркиваю, спящим! Да, мотив вроде есть, ревность, которую он испытывал по отношению к жертве. Но!

Подчеркиваю ревность к мужу, а это уже… немного другое. Но, есть и еще главная трудность!

— Какая? — настороженно спросил Нелюбкин.

— Нет орудия убийства.

— Как нет?! — испуганно буркнул следователь. — Должен быть. Как же нет?!

— Вот так,… нет. Факт есть факт. И еще! Если этот Щукин, правда, зарезал пьяным свою любовницу, то вот куда он дел нож? И как он это сделал, если был пьян до бесчувствия? И еще есть несостыковочка,… на месте преступления изъята початая бутылка коньяка, на которой есть отпечатки пальцев подозреваемого. И все.

— И что же тут противоречивого? — не понял Нелюбкин.

— А то! Владимир Владимирович, если вот вы выпьете двести пятьдесят граммов коньяка, то упадете без чувств?!

— Нет,… слава Богу, здоровье есть, но…

— А вот оно и но! По показанию свидетелей: соседей, мужа потерпевшей, Щукин пил как собака! Пьяница был еще тот! И его пол бутылкой коньяка не уговоришь! Так что…

— Что?! — Нелюбкин вдруг стал злым. Его колючие карие глазки недобро забегали. Маска лица из гостеприимного хозяина сменилась на принципиального и жесткого следователя.

— Не все тут гладко в этом деле.

— А нам с тобой Женя, нужно сделать все, что бы было гладко. Понял?! И от этого зависит твоя дальнейшая судьба. Поработаешь хорошо, будешь жить хорошо, а не поработаешь,… смотри так и уйдешь на пенсию капитаном!

— На что это вы намекаете?

— Догадывайся сам Женя. Ты опер и не плохой опер. Думай!

Мухин внимательно посмотрел на Нелюбкина и тяжело вздохнул. Следователь, сидел мрачный как туча и буравил его недобрым взглядом. Евгений затушил сигарету и тут же закурил еще одну. Владимир Владимирович зло сказал:

— Значит так Женя, если нет оружия, это плохо, но это не беда. Мы можем все исправить. Нам надо добиться от подозреваемого, а я уже верю и обвиняемого,… признательных показаний. Лучше если это будет добровольная помощь следствию в виде чистосердечного признания!

— Да, но…

— Никаких но! — отрезал Нелюбкин. — Слушай меня! Ты долбишь этого поэтишку и выбиваешь у него чистуху! Как ты это сделаешь, я не знаю! Противогаз наденьте в конце-то концов! Что мне вас там учить?! Вы же еще те костоломы! Выбьешь чистуху и все, считай дело закрыто, на суде никто и не будет вдаваться в остальные подробности… Мухин обомлел, такое ему говорил старший следователь прокуратуру, человек который сам не раз возбуждал дела по факту превышения должностных полномочий милиционерами, на его счету был не один посаженный за решетку опер. Евгений опустил глаза и старался не показать собеседнику свое растерянное состояние.

— Женя, мне нужна его чистуха! Надень прямо сегодня на него противогаз, засунь шланг в ведро, сделай, как говорится слоника и, не снимай, пока он не подпишет чистуху!

— Нет, не могу.

— Что?! Почему?!

— Вы же Владимир Владимирович знаете, в Октябрьском районе, оперов именно на противогазе спалили. Жулик, которого они душили слоником, написал в прокуратуру заяву. А дальше все просто. Пришли к ним в кабинет, нашли противогаз. Сняли с его внутренней стороны потовые выделения, сняли с жулика потовые выделения и все сошлось! Вот вам и дело доказанное экспертизой! Им по три года впаяли! А я знал обоих ребят,… парни, как опера были хорошие! Нелюбкин повеселел. Он, улыбаясь, ухмыльнулся и, вздохнув, ответил:

— Эх, Женя! Вы, что там, кроме противогаза ни хрена не знаете больше способов?

— Знаем, конечно,… - Мухин осекся. Он понял, ему сейчас придется откровенничать о своих методах допроса подозреваемых, не с кем ни будь, а с прокурорским, а это опасно. Нелюбкин увидел его нерешительность и успокоил:

— Да говори,… я ваши все методы знаю!

— Да уж, если знаете, то знаете, что они все уж слишком тяжелые, этот поэтишка он, он упертый,… начнем долбить, не выдержит,… может и кони двинуть. Потом вой поднимется! У него есть друзья и коллеги по цеху! А вся эта Мельпомена, сами знаете! Телевизионщики и газетчики выть начнут! Нет! Он все же личность известная, с ним осторожно надо! И просто так долбить его не пройдет! Нелюбкин встал и подошел к окну. Он смотрел на пейзаж за стеклом и о чем-то думал, Мухин пожалел в эти секунды о том, что начал откровенничать с этим человеком.

— Знаешь Женя, я вижу, ты читать-то книги не очень любишь.

— Это вы о чем? — опешил Мухин.

— А о том, что книги любить надо! Особенно известные, особенно классиков! Без умных и мудрых людей нельзя. Надо читать их мысли!

— Причем тут наше дело?!

— А притом! Вот ты товарищ Мухин, знаешь такого писателя, как Александр Солженицын?

— Ну, знаю и что?

— А какое самое известное у него произведение?

— Владимир Владимирович, ну что за экзамен по литературе? Я вам о деле…

— И я о деле! Так, какое произведение Солженицына самое известное?

— Ну,… не знаю,…. Кажется, как там его,… Архипелаг Гулаг что ли…

— Вот! Вот! Правильно! Архипелаг Гулаг! Это книга, для вас оперов, как библия должна быть! Учебником! Вы ее от корки до корки должны знать!

— Это еще почему? — недоумевал Мухин.

— А потому, Женя, что мудрый писатель Солженицын, в одной из глав Гулага, описал, причем основываясь на документальные данные, множество способов выбивания показаний из подозреваемых! Там все есть и так называемые физические и психические и не очень методы! Спасибо нашим коллегам из гэпэу и энкавэдэ! Есть такие способы, которые очень болезненные, а следов никаких на теле человека не оставляют и внутренних органов ему не портят! Хотя подозреваемый мучается, как в аду и подписывает признательные показания! Я б на месте вас оперов, давно по всей России сбросился и Соженицину при жизни памятник поставил, в знак благодарности за учебник! А вы, даже не читали старика Александра Исаевича!

— На что вы намекаете?

— А на то! Возьми, прочитай Архипелаг Гулаг и поймешь, как выбивать чистуху! Признание! А признание, как говорил старик Вышинский, это царица доказательств!

И этого постулата в нашей стране, как я знаю, на не официальном уровне, никто не отменял! Будет признание, значит, все будет хорошо!

— Да где я этот Гулаг возьму? У меня и время-то нет по магазинам шастать! — сник Мухин.

— Это ерунда, я тебе дам почитать! Вот! — Нелюбкин достал из книжного шкафа, что стоял в углу кабинета три толстых журнала. В мягком переплете, темно-синего цвета, они смотрелись как тома уголовного дела. Мухин с удивлением рассматривал титульные листы.

— Это не просто журнал, это легендарный журнал! Новый мир! Ты, когда ни будь Мухин, читал Новый мир?

— Нет…

— Эх, Мухин! Найдешь там архипелаг Гулаг и почитаешь! Кстати и другие произведения тебе бы нужно тоже почитать!

— Это еще зачем?

— Да затем! Что ты не только костолом и ищейка, а интеллектуальный человек! По крайней мере, должен таким быть! Просвещайся Мухин!

Мухин обиделся, он смотрел на этого чванливого прокурорского и понимал, что он намеренно ткнул его носом в незнание художественной литературы, что бы показать разницу в образовании. У Нелюбкина был диплом госуниверситета, а Мухин окончил среднюю школу милиции. Но сам оперативник считал это пижонством и зазнайством.

— В общем, так, Мухин! Мне нужно признание Щукина! Евгений закурил очередную сигарету и, выпустив дым, тихо сказал:

— А можно вопрос?

— Валяй,… - насторожился Нелюбкин.

— Вас кто-то сверху попросил? Нелюбкин нагнулся над оперативником и зашептал ему на ухо, противно обжигая мочку дыханием:

— А вот это Женя, уже не твоего ума дело! Не суй свой нос и, ты будешь в шоколаде! Понял?! Мухин кивнул головой и мрачно ответил.

— Понял, понял, только вот…

— Никаких только! Работай! Мухин затушил сигарету в пепельнице и, поднявшись, забрал со стола журналы.

Оперативник, молча, направился к двери, не глядя на хозяина кабинета. Евгению не хотелось видеть этого человека. За спиной он услышал:

— Я завтра к нему на допрос приду! Завтра! Поторопись!

* * *

Глубокая прямоугольная яма выглядела не просто зловеще, а словно вход в потустороннюю жизнь. Где-то рядом плакали женщины и, надрывно играл похоронный оркестр. Музыканты, стараясь, выдавали какие-то грустные попурри. После марша Шопена вдруг загудели полонез Огинского, а затем он плавно перешел в мелодию песни «Ой не вечер, ой не вечер». Валериан стоял перед гробом, низко склонив голову. Он, не обращал внимания на окружающие его звуки. Ему было все равно, он словно находился в вакуумной ловушке Скрябин, лишь смотрел на безжизненное лицо Лидии и как-то равнодушно рассуждал: «Это последние минуты существования его тела тут на земле. Еще немного и его закопают, и там под землей через несколько дней его начнут уничтожать могильные черви. Странно, сами черви возьмутся из неоткуда и проживут лишь двадцать дней, так, по крайней мере, утверждают ученые. Потом они погибнут и сгниют вместе с останками Лидии. Все превратится в прах. Все станет землей, что бы через какое-то время… Нет! А что через какое-то время? Лидия,… кто она была? Она, она была человек, или,… или, что-то другое? А что? В принципе, вот, она лежит передо мной, но это не она, это лишь ее мертвая упаковка. Тело лишь красивая упаковка, упаковка для мозга! Странно, но человек в принципе это лишь небольшая кучка серого слизистого вещества, которое и руководит органами, которое и руководит телом. Сердце легкие и печень все, что в нем есть, работает на это сгусток вещества! Вот и все! И тут кому как повезет, порой бывает, попадается вот для мозга, для никчемного и совсем слабенького мозга, красивая и прекрасная упаковка, и эта вот упаковка видит себя в зеркало и считает что она лучшая! И живет такой вот никчемный и дрянной мозг, лучше и богаче чем остальные. Но чаще бывает наоборот! Умный и продуктивный мозг имеет совсем неприметную и даже некрасивую упаковку в виде человеческого тела, и живет такой вот человек-мозг мерзко и трудно, мучаясь и проклиная себя и окружающих. Но Лидия! Лидия имела и нормальный мозг и красивую упаковку! Лидия! Через пару минут ее не будет, а ее мозг съедят черви и все кончится! Все! И я, я тоже вот так…»

— Нет! — непроизвольно вскрикнул Валериан. Он горько заплакал, в это время суровые парни из похоронного бюро, одетые в черные костюмы подхватили крышку и ловко положили ее сверху гроба. Лидия осталась там, под красивой красной тканью, досками и белой обивкой. Ее лицо уже больше никто не увидит на этом свете! Стук молотков заглушили звуки похоронного оркестра, музыканты вновь загудели Шопена. Земля, мягкая и рассыпчатая словно песок, струилась струями на гроб. Могильщики, ловко орудуя лопатами, засыпали красный ящик. Через пять минут его не стало видно. В это момент Валериан захотел прыгнуть в могилу и потребовать, что бы его засыпали вместе с Лидией. Но ужасная и бредовая идея растворилась так же быстро, как и пришла на ум.

Скрябин лишь вытер слезы и, повернувшись, побрел прочь по дорожки кладбища. Он не хотел в этот момент вообще никого видеть, он в этот момент все люди были ему противны. Он сделал лишь несколько шагов, и тут к нему подошли два молодых человека одетых в строгие черные костюмы. Они вежливо и в тоже время как-то настойчиво подхватили Валериана под локти.

— Что? Что такое? — испугался Скрябин. — Вы кто?

— Успокойтесь. Просто вы сейчас в такой горький час не должны оставаться один. Мы о вас позаботимся, мы вас довезем до дома.

— Нет, не надо, я не хочу! Кто вы такие? — попытался сопротивляться Валериан.

— Валериан Степанович, успокойтесь. Все нормально, зачем устраивать тут на кладбище сцену? Люди пришедшие проводить в последний путь вашу жену могут не понять, и вообще!

— Но, что вам надо-то? Я не хочу, что бы вы меня везли домой.

— Хорошо, хорошо. Мы отвезем вас, куда вы скажете. Но сначала по дороге с вами хотели бы переговорить. Один человек хочет выразить вам свое соболезнование. Просто соболезнование, это лишь слова сострадания. Пройдемте к машине, — настаивал один из мужчин. Невдалеке от аллеи кладбища на стоянке для автомобилей стояли большие черные внедорожники. Они словно носороги высились покатыми спинами среди легковушек. В один из больших мастодонтов на заднее сидение и усадили Скрябина. Валериан тяжело дышал и со страхом вцепился в ручку двери.

— Здравствуйте Валериан Степанович, хотя на кладбище, такое приветствие звучит конечно абсурдно. Валериан взглянул на человека сидящего рядом и зажмурился. Это был он! Этот проклятый человек — Леонид Маленький. Валериан покачал головой и нервно спросил:

— Что вам сейчас от меня надо? Что?! В такой момент. Что вы меня трогаете?

— Мне очень жаль, Валериан Степанович. Что ваша супруга так погибла. Очень жаль. Я думаю, убийца будет сурово наказан. Кстати, для информации он задержан и находится за решеткой. Валериан вздрогнул, он недоверчиво взглянул на Леонида и испуганно сказал:

— Что?! Что он говорит?!

— Ну, я не знаю, это пока тайна следствия,… - загадочно буркнул Маленький.

— Да какая там к черту тайна следствия?! Что он говорит?! Что?! Вы наверняка знаете! Скажите мне! Леонид сидел и загадочно глядел в окно. Он молчал, словно тянул время, словно издевался, так, по крайней мер, показалось Скрябину. Наконец Маленький повернулся и пристально посмотрел в глаза Леониду, от этого взгляда у Скрябина по спине пробежали мурашки:

— Он пока ничего толком не говорит, вернее, говорит, что ничего не помнит, и что не убивал вашу жену.

— Значит, он не сознался,… - испуганным голосом просил Скрябин.

— Да пока он не сознался,… но с ним работают…

— В смысле?!

— А в том смысле, что если он сознается, то в принципе дело будет отправлено в суд и, мы этого человека не увидим долгое время. Если вообще когда ни будь, увидим,… - загадочно сказал Леонид. Скрябин вновь посмотрел ему в глаза, затем зажмурился и пробормотал:

— Как это все страшно…

— Нет тут ничего страшного, убийца будет сурово наказан по всей строгости закона. Что тут страшного?

— Да прекратите вы! Прекратите ваш тон,… он тут не уместен! — взвизгнул Скрябин, он даже удивился своей смелости грубить этому человеку.

— А вот истерик не надо! Не надо! И еще,… вас будут допрашивать по этому делу, как свидетеля. Имейте терпение и внутреннее самообладание, и видите себя спокойно. Говорите четко и без этих вот эмоций. Нам проблемы не нужны! Вернее вам! Валериан опять вздрогнул, он с ужасом посмотрел на этого циничного человека:

— Что вы хотите сказать?!

— Хм, ничего,… - ухмыльнулся Маленький.

— Ах да! Понимаю. Понимаю,… - сник Валериан. — А если он не признается, если он так и не признается? Что тогда?!

— Я думаю, признается, он признается, там работают очень профессиональные ребята. Хотя есть и небольшая проблема.

— Какая еще проблема?!

— А такая. Вы не сделали все как я вам говорил, вы не оставили на месте преступления орудие убийства. А это теперь затрудняет следствие. Надеюсь, нож вы просто выбросили и его никто не найдет,… - мрачно сказал Леонид.

— Как?!!! Как это не оставил?!!! — вскрикнул Валериан.

— А так. Нож на месте преступления не нашли…

— Нет!!! Это не может быть! Нет! Я оставлял…. Я точно помню, оставлял!!! Нет! Это не может быть! — кричал Скрябин.

— Успокойтесь такое бывает, просто вы наверное думаете, что оставили, но сами не оставили, в напряжении были, волнении.

— Да нет! Вы не понимаете! Я вложил ему в руку! Все как вы говорили! Все как вы говорили! И это точно! Я не сумасшедший и говорю вам, как есть! Как было, я вложил ему в руку!

— Если вы так сделали, то где этот чертов нож?! Его менты не нашли, а это очень важно было! Будь нож на месте, то все, никаких бы больше усилий не надо было, упекли бы его на пятнадцать лет, и все не вернулся бы он больше с зоны! А сейчас, сейчас надо, что бы он сам признался, сам! Слишком там все шатко, — Леонид говорил это противным скрипучим голосом. Скрябин понял, что Маленький очень недоволен и злится. Валериан вновь испугался, он покосился на Леонида и затаил дыхание. Они сидели молча несколько секунд, затем Леонид тихо сказал:

— Значит так, Скрябин. Вы назад отступить уже не должны. Если вы сделаете шаг назад, я вас уничтожу. Потому как вы становитесь просто опасным. Вы раскисли, вы стали совсем неуправляемы и опасны, прежде всего, для себя. Поэтому, я вам советую все-таки взять себя в руки и довести дело до конца.

— Что вы такое говорите?! — возмутился Валериан. — Вы, вы все сделали, что бы сделать меня убийцей! Что бы моими руками решить мою проблему, а сейчас меня и обвиняете? Да вы… да вы…

— Слушай ты! Ты перестань тут мне литературно-театральный кружок устраивать!

Сам решил, сам сделал! И если ты мужик и хочешь остаток жизни прожить нормально, то не будешь тут распускать нюни. Соберись и веди себя прилично! Валериан тяжело дышал, он, прикусив губу, сжал кулак и ударил им по стеклу дверки. Маленький покосившись на Скрябина ухмыльнулся и похлопал критика по коленке.

— Ладно, ладно. Валериан Степанович, успокойтесь и скажите, куда вас отвезти?… — примирительным тоном добавил Леонид. — Вам надо отлежаться, может даже выпить немного, что бы в себя прийти. Мы вас отвезем. Куда надо.

— Нет, мне от вас больше ничего не надо! Нет! Мне с вами не по пути! — Скрябин судорожно нащупал ручку на двери и, рванув ее, выскочил на улицу. Он побежал прочь, по аллеи кладбища, затем свернул на первую попавшуюся тропинку, которая петляла между могилами. В глазах мелькали кресты и звездочки, камни гранита, мрамора и железные короба. Фотографии с красивыми лицами, с них словно смотрели люди, которых уже нет. Десятки людей! Десятки людей фантомов!

Скрябин хватался за железные оградки и выл, как волк. Слезы катились по щекам, ноги, едва слушались, сделав еще несколько шагов, Скрябин споткнулся о камень и упал на небольшой холмик. Это была заброшенная могилка. Высокая сухая трава проросла выше небольшого деревянного покосившегося креста. Но Скрябин не видел на чем он лежит, Валериан уткнувшись лицом в землю, содрогаясь всем телом, тихо рыдал. Ему казалось, что все внутренности сейчас просто вывернуться наизнанку от спазм в желудке. Сколько так он мучился, он не помнил, но через какое-то время силы оставили его и Валериан лишь всхлипывал. И тут, словно с неба прозвучал знакомый голос:

— Ну, что, мучаешься сука?! Скрябин замер, ему стало страшно, нет, не прост о страшно, а все тело, до кончиков пальцев охватил животный ужас. Валериан не двигался, он лежал и ждал…

И голос вновь прозвучал, это был красивый женский голос:

— Значит, ты все-таки решился. Ты думаешь, что тебе все это сойдет с рук? Нет, нет, не сойдет! Я не дам что бы тебе сошло и невинного человека за тебя сгноили в тюрьме! Скрябин мучительно пытался вспомнить, где он слышал этот голос? Валериан медленно перевернулся на спину и к своему и увидел, что у его ног стоит Виктория Маленькая. Девушка гневно смотрела на Скрябина и ждала…

— Вы что тут такое говорите? — залепетал Валериан. — Я, остался один, у меня горе, а вы,… вы, что такое говорите? Что вам от меня надо?! Что надо?!

— Горе у тебя?!!! Горе?!!! А ко мне ты приходил, зачем? Горе свое заиметь?! Ты мазохист что ли? Вот так, сначала от жены избавиться хотел, а теперь горе у тебя?

— Не к кому я не приходил! Отстаньте от меня! Отстаньте! Вы и ваш отец вы просто демоны! Вы порожденье зла! — истерично бормотал Скрябин.

Он размазывал по лицу грязь, в его сжатых кулаках торчали стебли старой жухлой травы. С них на щеки сыпались небольшие кусочки могильной земли. Виктория брезгливо смотрела на этого человека и ждала, она ждала…

— Я ничего не знаю, ничего! Отстаньте от меня,… - выл Валериан.

— Помни сволочь! Помни! Если Вилора посадят или с ним что-то случится,… я приду и убью тебя! Просто приду и убью!