Женщина вздрогнула. Ей показалось, что из кухни донесся какой-то шум. Забыли закрыть кран? Заинтригованная, она двинулась по направлению к источнику странного звука.

Было утро вторника, и со времени поцелуя на утесе между Крейтоном и Элмой установились сдержанно-вежливые отношения, но не более того. Взгляды их, если и встречались по необходимости, то в глазах Элмы сквозило равнодушие, переходящее во враждебность, а его взгляд оставался стальным и непроницаемым.

Сейчас она даже не была уверена, находится ли Крейтон в доме или куда-то вышел. Но все-таки, что это за непонятный звук в кухне? Если бы Элма не прожила в доме несколько дней и не узнала здешние нравы, то готова была бы поклясться, что кто-то моет посуду.

Обогнув угол, она увидела следующую картину: Бен и Адел склонились над раковиной — парень поливал грязную посуду моющим средством из пластмассовой бутылки, а ее сестра с ожесточением терла тарелки, отчего по кухне летало множество мыльных пузырей. При этом она умудрялась еще и читать книгу.

— Что здесь происходит? — спросила Элма.

Оба почти одновременно обернулись, вид их был донельзя серьезным. Бен пожал плечами.

— Нас уже тошнит от консервов.

Адел оторвалась от книги и спросила его:

— Как ты думаешь, у нас достаточно муки, чтобы напечь блинчиков?

— Тонны. А сахарный сироп?

Вопросительно подняв брови, Адел подошла к буфету и, заглянув в него, торжественно произнесла:

— Две огромные бутылки. Итак, блинчики?

— Звучит заманчиво. Я вымою сковородку, а ты заканчивай с тарелками.

Элма завороженно наблюдала, как сестра прихватила со стола очередную порцию тарелок и опустила их в раковину.

— Вымою также и стаканы, — пробормотала она себе под нос.

— Отлично. Не забудь и ножи с вилками.

Дети так увлеклись новым для себя делом, что совершенно забыли о присутствии в кухне Элмы. Она же, как вошла, так и застыла в дверях, потрясенная увиденным. Только когда Бен и Адел начали ставить вымытую посуду в буфет, к ней вернулся дар речи.

— Помощь нужна?

— Как же, от тебя дождешься, — ответила Адел, полуобернувшись.

Элма прикусила губу, потому что сказанное было правдой: она уже привыкла следовать правилам, установленным в доме Крейтоном, хотя ей это не доставляло удовольствия.

— Ты права. — Она отвернулась, чтобы скрыть улыбку. — Желаю удачи с блинчиками.

— Благодарности не будет, — огрызнулась сестра.

Вне себя от изумления, Элма накинула на плечи куртку и вышла из дома. Ей потребовалось несколько минут, чтобы сообразить, что единственной причиной, выгнавшей ее на улицу, была потребность найти Крейтона. Мне вовсе не хочется его видеть, объяснила она себе свой поступок, просто нужно обсудить с ним происшествие, свидетелем которого я только что стала.

Пока она взбиралась вверх по холму, к тому месту, где Крейтон обычно проводил время, наблюдая за пернатыми, Элму посетило неприятное чувство. Она не могла не признать, что он снова оказался прав на все сто: его извращенная психологическая методика сработала. Эпизод с мытьем посуды и стремление приготовить что-то самостоятельно могли быть первыми симптомами добрых перемен.

Когда она достигла края утеса, небо потемнело и набухло тяжелыми тучами. По всем признакам можно было ожидать дождя, однако изменения в погоде уже не пугали Элму так, как в первые дни пребывания на острове. Низкое темно-серое небо только оттеняло дикую зелень тундры и сообщало необычную глубину синеве океана. Конечно, в солнечные дни здесь вообще настоящий рай, но Элма находила особую прелесть и в ненастье, когда природа словно набрасывала темную шаль на антрацитово-черные прибрежные скалы и покатые холмы.

Единственно, чего ей хотелось в такие дни, так это чтобы загадочный хозяин здешних мест был бы хоть чуточку столь же гостеприимен, как и его владения. К несчастью для ее душевного спокойствия, сила влияния этого мужчины оказалась столь же велика, как мощь здешней дикой природы, — во всяком случае, велика настолько, чтобы постоянно напоминать Элме, что она жива, молода и находится в самом расцвете женственности. Это умозаключение заставило Элму содрогнуться. На протяжении последних лет у нее просто не было времени осознать, что она полностью забросила личную жизнь в заботах о сестре. Но недавний поцелуй заставил вспомнить обо всем. Кого же винить за это чудесное, хотя и тревожное самовозрождение?

Она медленно обвела взглядом горизонт и наконец обнаружила Крейтона, лежащего в укрытии на животе и наблюдающего в бинокль за окрестными скалами. Увидев объект своих желаний, Элма почувствовала, как у нее внутри все напряглось.

Однако она заставила себя подойти ближе и опуститься рядом с ним на колени.

— Шшш. — Он предостерегающе коснулся ее локтя. — Не разрушайте настроение. — Он по-прежнему внимательно высматривал что-то на скалах.

Переведя взгляд, Элма увидела, как его ладонь осторожно сжала ее руку.

Женщина решила спросить, что за настроение она могла разрушить, но промолчала. Ее дыхание почти прервалось, когда она почувствовала тепло мужских пальцев. Прошло несколько томительных минут, пока наконец она мягко, но решительно высвободила руку из его ладони и смогла сделать несколько глубоких, успокаивающих вдохов.

Спустя полминуты он отодвинулся, сел и в первый раз взглянул на нее — серьезно и без раздражения.

— Так что вы хотели сказать?

Элма заглянула за край утеса и спросила:

— О каком настроении вы…

Его темная бровь взлетела вверх.

— Неужели вы настолько лишены романтики, Элма? В конце концов, у них же сейчас брачный период.

Смысл его слов дошел до нее не сразу, а когда она поняла, это было равносильно ушату холодной воды. Может, потому, что и они совсем недавно занимались почти тем же на том же самом утесе.

— О-о… — только и протянула она, не находя слов.

Он слегка наклонил голову.

— Вы ведь не хотели бы нести моральную ответственность за падение рождаемости у чаек, не так ли?

Элма вздрогнула.

— А им грозит опасность вымирания?

— В общем нет. Но им в тот момент было так хорошо.

Почувствовав, что краснеет, Элма решила, что сейчас не время сносить его укусы.

— Крейтон, я пришла, чтобы рассказать вам кое-что.

Он вытянул одну ногу, обхватив колено другой могучими ручищами.

— Хорошо, — спокойно предложил он. — Расскажите.

Глаза его, подобные серебряным молниям, не отрываясь, изучали сидящую рядом женщину, и в них сверкала тревожная и одновременно возбуждающая смесь опасности и очарования. Парализованная этим взглядом, Элма ощутила в мозгу что-то вроде короткого замыкания и напрочь забыла то, о чем собиралась рассказать Крейтону. В отчаянии она несколько раз беззвучно открыла рот, но слова упрямо не шли.

Он сдержанно улыбнулся.

— Очень интересно. Вам следует прерваться на минуту и восстановить дыхание.

Элма вскочила.

— Уверена, вы сами себе кажетесь остроумным до колик в животе, но я…

— Папа! — прервал ее голос, донесшийся издалека.

Она обернулась и увидела Бена, бегущего вприпрыжку по направлению к их утесу. По звукам за спиной Элма могла догадаться, что Крейтон тоже поднялся на ноги.

Когда запыхавшийся паренек подбежал достаточно близко, отец коротко спросил:

— Что-то случилось?

Бен тряхнул головой.

— Не-а… Просто мы с Адел напекли блинчиков и хотим, чтобы и ты попробовал.

Элма была потрясена этим необычным хлебосольством и с интересом взглянула на Крейтона, ожидая его реакции. Внешне он никак не изменился, хотя в самой глубине его глаз заиграли живые искорки. Пожевав губами, он произнес:

— Заманчиво. Пожалуй, я не против.

— Через десять минут, хорошо, пап? — оживился Бен.

Отец улыбнулся, хотя улыбка его вышла не совсем искренней.

— Заметано.

Подросток кивнул и направился было к дому, но передумал и, повернувшись вполоборота, спросил как-то хитровато и не совсем уверенно:

— Пап, послушай…

— Что еще?

— Да я по поводу обеда…

Крейтон безразлично повел плечами.

— И что у нас за проблемы с обедом?

— Ну, знаешь… — Бен опустил глаза, и Элма испытала неожиданный прилив сочувствия к бедному пареньку: каким бы дурным, с ее точки зрения, ни было его поведение в прошлом, сейчас он явно собирался реабилитировать себя. Ей оставалось только молиться, чтобы на этом эпизоде закончилась молчаливая война отца и сына. — Мы, то есть я и Адел, подумали… ну, если мы приготовили завтрак, может, на обед ты нам что-нибудь сделаешь?

В том, как Крейтон вздрогнул при словах сына, Элма увидела хорошее предзнаменование. Прочистив горло и смерив Бена испытующим взглядом, отец наконец задал встречный вопрос:

— Когда я попросил тебя покрасить веранду?

Вопрос явно застал парня врасплох.

— Три недели назад.

— Вот-вот, — кивнул Крейтон. — Сам теперь считай, когда мне придет в голову выполнить твою просьбу насчет обеда. А за блинчики спасибо. С нетерпением жду приглашения к столу.

Бен растерянно кивнул и снова собрался было уходить, но какая-то мысль явно не давала ему покоя. Сделав задумчивое лицо, он предложил:

— А что, если я покрашу ее после завтрака?

— Как пожелаешь, — равнодушно откликнулся Крейтон.

— Да, конечно, так и сделаю. Ты знаешь, мы вымыли всю посуду, а Адел затеяла стирку.

Брови мужчины слегка изогнулись.

— С чего бы вдруг?

— Ну, ты и Элма не даете нам пользоваться вашими полотенцами, и мы почти остались без белья. Послушай, пап, мы же не животные и не хотим вонять!

Искра удовлетворения мелькнула в глазах Крейтона, а губы его сами собой сложились в ироничную ухмылку.

— Вот это новости. — Показав рукой в сторону дома, он предложил сыну: — Тебе бы лучше бежать обратно и присмотреть за блинчиками. Мы с Элмой ужасно проголодались. — Он бросил на женщину взгляд заговорщика. — Ведь так?

Элма была поражена этим приглашением вступить в разговор. Прошла секунда, прежде чем она сообразила, что от нее ждут ответа. На одном выдохе она пробормотала:

— А… да, конечно.

Бен развернулся на носках и все с тем же неуверенным выражением лица припустился к дому. Но его остановил отцовский голос:

— Эй, сын, я вдруг почему-то ужасно захотел приготовить вам обед. Что предпочитаете — жареного цыпленка или филе палтуса.

Подросток взвился как ужаленный, его зеленые глаза зажглись плотоядным блеском.

— Цыпленка.

— Отлично, — улыбнулся Крейтон.

Элма улыбнулась, увидев, как Бен галопом несется к дому, а затем перевела взгляд на его отца. И поразилась, обнаружив, что он внимательно разглядывает ее, а в уголках его губ змеится подозрительная усмешка.

— Вы именно об этом пришли мне рассказать?

Она кивнула.

— Благодарю за новости.

Элме показалось, что в его голосе она услышала оттенок самодовольства. Испугавшись, что он сейчас уйдет и оставит ее одну на скале, она постаралась не упустить нить разговора и произнесла примирительно:

— Ну хорошо, вы оказались правы, а я ошиблась. Надеюсь, вы счастливы от осознания этого.

— Счастье — понятие относительное.

За неделю изрядно уставшая от его постоянных загадок и зашифрованных сообщений, Элма в сердцах воскликнула:

— Что же может сделать вас счастливым?

— Собираетесь написать мою биографию? — спросил он с непонятным ей выражением.

— Вы никому не верите, не так ли?

Он повернулся, и женщина поразилась, как одеревенело его лицо.

— Совсем горячо. — Слова его, произнесенные тихим голосом, таили в себе скрытую угрозу. — Но пока мимо.

— Послушайте, я вовсе не претендую на то, чтобы знать о вас все, но одно мне ясно: в ваших отношениях с Беном не все ладно. И мне хотелось бы помочь, если разрешите, — продолжала настаивать Элма, уже не пытаясь скрывать раздражения в голосе.

— Вы правы, Элма. Вы не знаете обо мне всего. — Голос его шел откуда-то издалека. — И держитесь от этого подальше. — Махнув рукой в сторону дома, он напомнил: — Наверное, блинчики уже готовы. Нам лучше поторопиться.

Наблюдая, как он удаляется от нее, высокий и какой-то отчужденный, Элма чувствовала себя совершенно разбитой. Он просто отказал ей в доверии, не стараясь соблюсти даже видимость приличий. С этим трудно было свыкнуться, особенно после теплоты и нежности, с которыми он, прижимая ее к траве, покрывал поцелуями.

Огромным усилием воли она постаралась выкинуть из памяти те сладостные воспоминания, приказав не изводить себя тем, что, видимо, уже принадлежало прошлому.

Но теперь ее положение становилось и вовсе нестерпимым: изображать безразличие, в то время как внутри растет волна симпатии к этому человеку! Он как бы мимоходом заставил детей делать то, что ей не удавалось внушить Адел годами, используя крики и угрозы! С видом окончательно проигравшего она в отчаянии покачала головой.

Спустя несколько часов Элма все еще не могла отделаться от впечатления, произведенного резкой сменой в поведении детей. Получилось так, что время, проведенное без смены одежды, с грудой грязной посуды и с однообразной пищей, пошло впрок и привело к осознанию необходимости что-то существенно менять в жизни. Теперь стены веранды сверкали девственной белизной, а в голубом кафеле на полу кухни отражалось небо, видимое в окне.

Честно говоря, дом еще не дотягивал до того, чтобы появиться на страницах газеты «Ваш образцовый дом», но хаоса и запустения зримо поубавилось. От внимания Элмы не укрылось, с каким вожделением Бен и Адел ждали обещанного цыпленка. Если б она поняла это годы назад! К несчастью, в родном Берлингтоне закусочные и пиццерии были на каждом шагу, и никому из сестер не пришло бы в голову питаться одними консервами, если в кармане завалялась пара-другая долларов. Здесь же выбора не было: либо готовить, либо голодать.

Элма улыбнулась про себя, наблюдая, как Адел сгибается под тяжестью очередной кипы грязной одежды.

— Как идут дела? — поинтересовалась она у младшей сестры.

— Нормально, — огрызнулась та, однако что-то в ее голосе подсказывало Элме, что Адел вовсе не так недовольна переменами в жизни, как хочет показать.

— Думаю, на десерт сделать торт с арахисовым кремом, — словно бы невзначай произнесла Элма, помня, как сестра любила ее стряпню.

Адел даже взвизгнула от радости.

— Правда? Не врешь?

Элма не смогла сдержать улыбки.

— Когда в последний раз мы его ели…

Девочка волчком завертелась по комнате.

— Вот это да! Цыпленок барбекю и торт с арахисовым кремом. Да я от счастья лягушку поцелую!

Представив себе эту сцену, Элма покачала головой и ее разобрал смех. Звук собственного голоса настолько поразил ее, что она безуспешно попыталась вспомнить, когда в последний раз смеялась от души.

Через минуту она сообразила, что в комнате хохочут двое и сестра едва ли не вдвое громче. Собственно, в сказанном Адел не было ничего особенно смешного, однако сестры буквально заходились в истерическом хохоте. Может быть, то было свидетельством потепления в их отношениях, или наконец Адел поняла, что сестре можно доверять. А сама Элма… Что она поняла такого, из-за чего рассмеялась так открыто и радостно первый раз за долгие годы?

Возможно, причиной всему было простое осознание факта: она слишком избаловала сестру. Слишком опекала ее. Глядя сейчас на Адел, вываливавшую в таз ворох грязной одежды, Элма поняла: ее младшая сестричка взрослела на глазах и, как всякий человек, испытывала необходимость в большей свободе. Рано или поздно, даже представленная сама себе, она все равно превратилась бы из неряхи в цивилизованное человеческое существо.

Теперь перед глазами Элмы была куда более взрослая Адел Селби, чем та вызывающего вида надутая школьница, которую она в последний раз видела в Берлингтоне неделю назад. Назвать это превращение можно было только маленьким чудом.

Другая мысль — тоже своего рода откровение — пришла в голову Элме, хотя и не вызвала такого восторга. Возможно, карьера медсестры для Адел, мысль о которой она так заботливо вынашивала, полагая, что это предел сестринских мечтаний, была воплощением другой мечты — ее собственной. Она ведь так никогда и не спрашивала младшую сестру, кем та сама хочет стать, когда окончит школу.

Шум в дверях заставил ее обернуться и стереть предательски выступившие на глазах слезинки. А когда она увидала Крейтона, освещенного со спины солнцем, у нее и вовсе захватило дыхание. Но вот он прошел внутрь, сверкнув белозубой улыбкой, и Элме показалось, что его глаза притягивают ее сильнее и неотвратимее, чем обычно.

— Что тут происходит? — спросил он.

Адел хихикнула.

— Я сказала, что от счастья могу поцеловать лягушку. А она вся зашлась от смеха.

Крейтон перевел взгляд на Элму, пытаясь понять, что же в действительности произошло.

— Вот уж не думал, что вас так трогают шутки про лягушек.

Под его испытующим взглядом ее веселье несколько поутихло.

— Ну… в общем… словом, думайте что хотите, — пробормотала она, чувствуя, как отяжелел ее язык.

— Элма собирается испечь нам торт с арахисовым кремом, — вмешалась Адел. — Кто его не пробовал, тот и не жил вовсе.

— Ну что ж. Значит, я начинаю жить с сегодняшнего вечера, — серьезно произнес Крейтон.

Всю среду остров Святого Иакова был покрыт туманом, как будто некий демон накинул на него черное покрывало. Элма несколько раз навещала выложенную розовым вулканическим камнем взлетную полосу, почти не надеясь, что самолет старика Ларкина найдет окошко в сплошной мгле. Да и опровергая известную рекламную фразу почтовиков, Ларкин, очевидно, и не претендовал на то, что «не страшны ему ни дождь, ни снег» и особенно этот чертов туман!

Что ей оставалось делать? Она никак не рассчитывала провести на крошечном островке с Крейтоном еще и следующую неделю. Хватило и одной, начавшейся с откровенной неприязни к этому человеку! Хотя с тех пор чувства Элмы претерпели изменения и теперь колебались между теплой симпатией и откровенным влечением, все равно она ощущала себя полной идиоткой! Крейтон Кеннет был бесконечно далеким процветающим президентом огромной корпорации. Между ними не могло быть ничего общего, если не считать вынужденного краткого совместного пребывания на заброшенном клочке суши. Какие светские навыки, необходимые для жены миллионера, могли обнаружиться у малообразованной официантки?

Жены?! Элма чуть не задохнулась, пораженная тем, как далеко, однако, может завести ее разбушевавшееся подсознание. Жена, надо же! Она оторвалась от безнадежного разглядывая горизонта и направилась туда, где, по ее представлениям, должен был быть дом. Итак, еще неделя! Удается ли ее пережить?

При первой встрече с Крейтоном единственным желанием молодой женщины было разорвать самодовольного донжуана на мелкие кусочки и скормить рыбам. Хотела бы она сейчас иметь в душе хоть малую частичку той здоровой ненависти, которая владела ею тогда! Она бы все отдала за то, чтобы испытать желание плюнуть ему прямо в его серые бесовские глаза. Он мог быть сколь угодно неприветливым и холодным по отношению к незнакомке, но стоило ему хоть раз поцеловать ее, и ощущение блаженства уже не вытравить из памяти.

Хотя для сохранения душевного равновесия Элме сейчас, вероятно, хотелось бы вернуться в то время, когда она оставалась для него просто незнакомкой.

Что касается детей, то они продолжали поражать ее чистоплотностью, примерным поведением и согласием делать любую работу по дому без особых напоминаний. Вспомнив о чудесах, происходящих на ее глазах, Элма недоверчиво тряхнула головой, отчего влажная прядь упала ей на лицо. Подняв руку, чтобы убрать ее, она вспыхнула, вспомнив, какое впечатление ее белокурое буйство на голове произвело на Крейтона.

Она не представляла, сколько еще подобных галантных признаний ей придется выслушать и как долго она сможет устоять, чтобы не попасться в ловушку. Вчера, например, во время ужина Крейтон был сама предупредительность и совершенно очаровал ее; райскими вышли и приготовленные им цыплята. Вечер прошел чудесно, женщина помнила, что улыбка не сходила с ее губ, а общение их протекало просто и естественно, без обычной напряженности, и в конце концов она поняла, что испытывает глубокую симпатию к этому непростому, но несомненно умному человеку.

Теперь ей оставалось только надеяться, что всю следующую неделю он не станет преследовать ее своей адской улыбочкой или всячески изводить глубокомысленными репликами. Хотя больше всего она боялась взгляда его серебристых глаз, вполне невинного, но неотразимого.

В этот момент ее размышления были прерваны появлением из туманного марева легко узнаваемой массивной фигуры. Элма вздрогнула, когда увидела темный силуэт человека, о котором только что думала. То, что приближавшийся к ней с грацией дикого животного мужчина именно Крейтон, сомнений не вызывало, хотя сквозь туман было невозможно разглядеть черты его лица.

— Может быть, хватит? — мягко спросил он.

Ее глаза расширились. Хватит чего? — мысленно задала она вопрос, сама пугаясь картин, которые тут же нарисовало ее возбужденное воображение: ее благие намерения улетучиваются без следа в результате одного опаляющего объятия…

— Если вы имеете в виду самолет, — ответила она слабым голосом, — то, я полагаю, мне следует находиться здесь.

— А что еще я мог иметь в виду? — спросил он, подходя ближе.

Когда их глаза встретились, Элму начала бить дрожь. Он сейчас казался ей даже более прекрасным, чем раньше.

— Н-нет… ничего.

Его лицо приблизилось еще на дюйм, и женщине показалось, что он собирается ее поцеловать. Тяжело вздохнув, она отступила на шаг, и, хотя разум настойчиво приказывал бежать без оглядки, тело предательски одеревенело. Все, на что она сейчас была способна, так это умоляюще глядеть на него.

— Нет… — прошептала она, ощущая на щеке его дыхание, смешанное с соленым морским запахом. К несчастью, тело ее уже не подчинялось разуму.

— Нет? — переспросил он. — Мне показалось, что вам не помешала бы эта парка. Ваш плащ недостаточно теплый для нашего климата.

Она удивленно моргнула, без сопротивления позволив ему накинуть на плечи теплую куртку. Она надела ее, стараясь не допустить прикосновения его руки.

— Благодарю вас, — произнесла она шепотом, поглубже засовывая руки в карманы.

Он улыбнулся уголком губ.

— И еще мне захотелось напомнить вам, какой чудесный вечер мы вчера провели.

И на этот раз он был совершенно прав. Вчерашний вечер был действительно прекрасен, а с ее подростковым безумием пора кончать.

— Да, правда, — согласилась она, собравшись с силами. — Но моя работа… я просто боюсь потерять ее, — солгала она.

— Мне жаль, что связь до сих пор не восстановлена. И мне жаль, что Мак не выслал за вами самолет. — Наклонившись к ее уху, он добавил: — Даже более, чем вам.

Его меланхолический тон поразил Элму искренностью. По крайней мере, в нем не ощущалось ни иронии, ни скрытого вызова. Самым странным было то, что Крейтон, кажется, всерьез загрустил, оттого что на остров опустился туман и старый весельчак Ларкин не решился вылететь.

Взяв ее под руку, он решительно повел ее прочь от взлетной полосы. Пока они шли к дому, ей удалось раз или два бросить короткий взгляд на спутника. И она была потрясена, заметив, что он также украдкой разглядывал ее. Его по-прежнему тяготили какие-то мысли, понять которые она при всем желании не могла.