О том, что главные неприятности ещё впереди, Анна начала догадываться уже на следующий день. Вызвав её к себе в директорскую, Ираида вновь начала разговор о злополучной драке.
— Анна Сергеевна, я настоятельно рекомендую вам извиниться перед Евгением Максимовичем, — директриса была настроена уже не так воинственно, в её тоне скользила скорее тревога, но она произнесла свою просьбу очень твёрдо, — вы даже не представляете, насколько этот человек важен для нашего лицея.
— Помилуйте, Ираида Генриховна, — Анна смотрела на свою собеседницу непонимающе, — за что же я должна извиняться перед господином Казаковым?! Ну, подрались мальчишки… но мы не видели ничего собственными глазами, всё преподано лишь со слов Максима… Да и к нашему лицею этот случай не имеет никакого отношения!
— К сожалению имеет… — лицо Ираиды выражало искреннюю озабоченность, — Максим Казаков — наш ученик… а, заодно, сын влиятельного человека, принимающего участие в судьбе нашего с вами учебного заведения. Вы же прекрасно понимаете, что сейчас уже не советские времена… финансирование крайне ограничено, и вся надежда только на спонсоров и влиятельных людей. Учитывая то, что мы только сейчас получили статус лицея, таких "высокопоставленных" детей у нас пока очень мало, и пройдёт несколько лет, прежде чем состав учеников поменяется. Мы только с этого года начали качественный отбор при поступлении… и на сегодняшний день большинство наших учащихся — такие вот… как Говоров…
— Вы хотели сказать — Морозов?.. — Анна невольно улыбнулась уголком губ.
— Нет, как раз — нет, — директриса заложила руки за спину и внимательно посмотрела на свою гостью, — ваш сын полностью отвечает новым требованиям. Он — успевающий ученик, талантливый мальчик, хорошо воспитан…
— Совсем недавно вы называли его бандитом…
— Анна Сергеевна, — делая вид, что не расслышала последних слов Морозовой, Ираида сделала задумчивое лицо, — вы ведь не можете отрицать, что жизнь сейчас немного другая… И она часто заставляет нас с вами играть не по нашим правилам. И, как ни крути, Казаков избит вашим сыном…
— Ему самому не стыдно в этом признаваться? Красивый, здоровый парень… а нажаловался, как девчонка…
— Это всё лирические отступления. Можно сколько угодно упрекать Максима в том, что он повёл себя не по-мужски… Но от этого ничего не изменится. Факты — вещь суровая.
— Да, но, в конце концов, мой сын тоже избит. А как быть с Говоровым?! У того вообще гематома не только на лице, а и на голове! Но перед ними никто извиняться не собирается!
— Драку начал ваш сын, во всяком случае, он не стал этого отрицать. Значит, и он, и Говоров — обвиняемая сторона.
— Я вообще не понимаю, что мы с вами здесь обсуждаем, — Анна с достоинством приподняла подбородок и тряхнула волосами — те пушистыми тёмными прядями рассыпались по плечам, — из пальца высосанная история. Мальчишки каждый день дерутся…
— Не всё так просто, Анна Сергеевна… — Ираида Генриховна поджала губы и уставилась вниз, — Где-то я вас понимаю… И, как видите, я не собираюсь больше разбираться с самими мальчиками. Формально не имею на это права — драка была за пределами лицея… даже на другой улице. Но вы, именно вы, как родительница и как учительница должны погасить остатки конфликта. Извинитесь, я очень вас прошу. Это в ваших же интересах.
— И не подумаю.
Вернувшись в учительскую, Анна никак не могла настроиться на урок. Весь день она пребывала в тревожном состоянии, к которому примешивались обида и возмущение. Видимо, история достигла посторонних ушей, потому, что на следующий день, дождавшись, когда в учительской не останется никого, кроме них двоих, физрук завёл с Анютой неожиданный разговор.
— Ань, я тут кое-что слышал краем уха… — между ними с некоторых пор установились довольно дружеские отношения, и мужчина обращался к Анне на ты, — Можно дать тебе дружеский совет?
— Ты о чём? — едва улыбнувшись, Анна бросила на Виктора короткий взгляд.
— Я про Казакова. Не связывайся. Сделай так, как они хотят…
— Спасибо… — Анюта грустно усмехнулась, — Очень дружеский совет. Только бесполезный.
— Вот именно, дружеский, — на этот раз физрук был как никогда серьёзен, — я здесь работаю дольше тебя, и знаю, о чём говорю.
— Витя… — глядя ему в глаза, Аня проговорила, делая ударение на каждом слове, — Я не буду извиняться перед Казаковым.
— Тебя выживут.
— Кто и как? И, главное — за что?!
— За неповиновение. А как — ты и сама знаешь. Жалоба в РОНО, ошибка в отчёте… низкая успеваемость учеников… квалификационная комиссия…
— Вить, ты в своём уме?! За какую-то мальчишескую драку — такие сложности?!
— Ты задела самолюбие. При чём, очень "высокое" самолюбие, а этого делать нельзя.
— А моё самолюбие — не в счёт?!
— Аня, не в обиду… — Виктор присел к столу Анны и, облокотившись, подался вперёд, — Кто ты… вернее, мы… И кто такой — Казаков. Думаешь, ты первая, кто хотел бы торжества справедливости?
— Не знаю. Я вообще не понимаю, как это терпят остальные… Знаешь, я работала в гарнизонных школах, там такого безобразия точно не было. Нет, конечно, всякие бывали ученики… но чтобы в открытую плевать в лицо учителю… Да сам командир части, где служил мой муж, мог заставить своего сына извиниться при всём классе перед девочкой, которую он обидел. Что говорить об учителях… Это было — делом чести!
— Аня… — физрук смотрел на неё с нескрываемой жалостью, — Ну, какая честь?! Это у военных, может, ещё остались и честь, и совесть… А здесь — неужели ты сама не видишь?! Да оно и раньше так было! Поэтому… извинись ты перед этим уродом, пока на тебя травлю не организовали! Недолго осталось — у Казакова выпускной класс… уйдёт, и забудем как страшный сон! Он же не только у тебя на уроках так себя ведёт. Терпят же другие…
— Вот потому он так себя и ведёт. От безнаказанности. А я терпеть не буду, и плевать мне, что он помогает лицею. Если совесть есть, будет и дальше помогать… Тем более, он не один тут такой… влиятельный…
— Не один, конечно. С этого года у нас приём на конкурсной основе… так что богатеньких буратино прибавилось. Но они пока в начальной стадии привыкания, и, в основном, бизнесмены… то есть, деньги у них свои. И их ещё нужно приучать с ними расставаться… А такие монстры, как Казаков, уже набившие мозоль в бескорыстной помощи, пока в единичных экземплярах. Тем более, что помощь эту он организует не за свой счёт, а за бюджетный — просто пробивает нужные нам идеи у нужных людей. И таким образом набирает себе очки для будущего депутатства.
— Тем более, ему не к лицу становиться в позу.
— Ещё как к лицу… — физрук усмехнулся и тяжело вздохнул, — Эх, Анна Сергеевна… наивная ты душа… да ты даже не представляешь, как сейчас перед ним будут заискивать… да за его "позу" сынку золотую медаль вручат, и он возьмёт, не подавится…
— Золотую медаль?! — Анна рассмеялась, — Пусть другие стелются, а от меня он не то, что пятёрки… тройки просто так не получит!
— Ты что, с Луны прилетела?! — Виктор в ответ снисходительно улыбнулся, — Тебе объявят войну, и ты проиграешь.
— Нет, я с Марса. И поэтому буду воевать.
…Виктор Константинович оказался прав. Появившийся на следующий день на занятиях Максим Казаков весь урок английского демонстративно проговорил со своей соседкой по парте. Сначала Анна решила не обращать на него внимания, но парень говорил настолько громко, что заглушал её собственный голос. Морозовой пришлось сделать ему замечание, на которое он никак не отреагировал. Рассердившись не на шутку, Анна решила вызвать директора. Вернувшись в класс вместе с Ираидой Генриховной, она застала всех учеников, примерно сидящих за партами со сложенными руками. На вопрос директрисы, что происходит, ни один их одиннадцатиклассников не дал вразумительного ответа. Как будто сговорившись, парни и девчонки только удивлённо пожимали плечами и невинно переглядывались. Усевшись за заднюю парту, Ираида пробыла до конца урока, любуясь на абсолютно примерный одиннадцатый "а".
— Анна Сергеевна, — после звонка она неторопливо вышла вместе с Морозовой из класса, — мне кажется, вы теперь сгущаете краски. Я не отрицаю, что Казаков мог вести себя не совсем спокойно… но я не увидела ничего из ряда вон выходящего… Напротив…
— Естественно, — Анна усмехнулась в ответ, — при вас он вёл себя, как примерный ученик. Кстати, если вы заметили, Ираида Генриховна, у Максима на лице ни одной царапинки. А его отец утверждал, что он избит…
— Это не меняет дела, — тон директрисы стал железным, — и моя просьба к вам — в силе. Вернее, не просьба, а настоятельная рекомендация.
Вечером, дома, Аня всё рассказала мужу… Озабоченный своими собственными проблемами, Александр, тем не менее, как мог, успокаивал жену, полностью поддерживая её позицию.
— Боюсь, что Виктор окажется прав… — уже перед тем, как ложиться спать, Анна печально вынесла вердикт сегодняшним событиям, — И в этой войне я проиграю.
— Ну, как ты можешь проиграть? — приобняв её за плечи, Александр ободряюще улыбнулся, — ты — очень хороший педагог, ответственный человек, в конце концов, тебя дети уважают… Ну, что они могут тебе предъявить?
— А я не этого боюсь…
— А чего?
— Я боюсь, что не справлюсь с собой. Ведь этот Казаков… он так и будет вести себя на моих уроках. Понимаешь, Саша, я даже не могу придумать, как положить конец этому безобразию. Директор, по сути, на его стороне. Остальные преподаватели просто молчат… считают дни до выпускного… И я уверена, что меня никто не поддержит!
— Не переживай… — чуть прищурившись, Александр задумчиво посмотрел куда-то вперёд, — Всё будет хорошо. Вот увидишь…
Через день, переступив порог одиннадцатого "а", Анна была уже готова к новым выходкам Максима. Но, на удивление, парень сидел спокойно, лишь сжатые губы и злой взгляд из-под чуть прищуренных век выдавали внутреннее напряжение. Можно было догадаться, что он сдерживает какие-то негативные эмоции, готовые вот-вот прорваться наружу. Анна старательно обходила стороной проблемного ученика, решив не вызывать того к доске во избежание конфликта, но в середине урока Казаков сам неожиданно поднял руку.
— Listening to you, Максим (слушаю тебя, Максим), — она ответила не очень охотно, чувствуя какой-то подвох.
— У меня вопрос… — не сводя с учительницы прищуренного взгляда, парень нервно крутил в руках карандаш.
— Well, only in English (хорошо, только по-английски).
— Why have you not called me today to the Board (почему вы меня сегодня не вызываете к доске)?
— Do you want to answer the Board? (Ты хочешь отвечать у доски?) — Анна удивлённо приподняла брови — Казаков был способным учеником, но такое желание проявлял впервые.
— Yes.
— Well (хорошо). — Анна жестом показала на доску, затем протянула Казакову раскрытое пособие с заранее выделенным текстом, — Translate this text into English and write on the Board. And translate… — она обвела взглядом класс и остановилась на миловидной, но слегка полноватой, рыжеволосой девушке в очках, — Лиза Коростылёва. (Переведи этот текст на английский и запиши на доске. А нам переведёт Лиза Коростылёва).
Пока Казаков переводил текст, Анна общалась с другими учениками. Она не могла не отметить, что те всё пристальнее вглядываются в происходящее за её спиной… Заметив, что уже весь класс, раскрыв рты на вытянутых от изумления лицах не сводит глаз с исписанной доски, Анна, наконец, обернулась.
…Предложения, записанные Казаковым, были составлены абсолютно грамотно, видимо, он подготовился заранее… Пробежав глазами по тексту, Анна почувствовала, как лицо заливает жаром.
"The son of my English teacher is nothing like her husband. They have different facial features, voice, gait and body type. Any similarities. Perhaps she bore from her lover".
Судя по тому, как изумление учеников сменилось на недвусмысленные ухмылки, весь одиннадцатый "а" довольно правильно перевёл написанное обратно — на русский язык…
"Сын моей учительницы английского языка совсем не похож на её мужа. У них разные черты лица, голос, походка, телосложение. Ни одного сходства. Наверное, она родила его от любовника"…
— Мне… переводить?.. — Лиза Коростылёва перевела удивлённо-вопросительный взгляд с доски на Анну.
— Нет, — та смогла выдавить из себя одно единственное слово.
Анна была в замешательстве. С одной стороны, реагировать на подобную наглость нужно было очень быстро, чтобы не показать своего истинного состояния. С другой стороны, она совершенно не знала, как должна поступить в этой ситуации. Ей почему-то было стыдно звать в очередной раз директора и демонстрировать это "сочинение"… Она вообще не могла обсуждать эту тему…
Казаков невольно, сам того не зная, затронул глубоко запрятанную в её душе занозу. Изображать праведный гнев не хватало ни сил, ни мужества. К тому же, Анна прекрасно понимала, что, начни она сейчас разбирательства, вся школа узнает об этом инциденте, и, даже учитывая, что это — обыкновенная месть со стороны ученика, шёпота за спиной и рассуждений на тему "и, правда, не похожи!" ей просто не избежать.
"А Дима?! Чем обернётся ему вся эта возня?!"
— Анна, Сергеевна, так мы будем разбирать этот текст? — Казаков, как ни в чём не бывало, положил мел и отряхнул руки, — Я что, зря переводил?
— Ты неправильно перевёл, Максим, — отвернувшись от доски, Анна положила на стол сложенные локти и постаралась придать лицу непринуждённое выражение, — сотри то, что ты написал, и переведи правильно.
— Почему неправильно? — парень, в свою очередь, изобразил искреннее удивление, — Докажите!
— Текст, который ты написал на доске, не имеет отношения к тому, что написан в учебнике.
— Ну, вы докажите! — Казаков возмущённо махнул рукой в сторону доски, — Я считаю, что я написал правильно! Если у вас другое мнение, давайте разбираться!
— Ты написал ересь.
— Да почему — ересь?! Пусть Коростылёва прочтёт и переведёт! — видимо, интуитивно почуяв, что преподавательница ни за что не позволить произнести перевод вслух, парень заметно приободрился и пошёл в явное наступление.
— Немедленно сотри… — чувствуя, как предательский жар расползается по всему её телу, оставляя пунцовые пятна на щеках, шее, и даже ключице, Анна сжала в руках указку — косточки пальцев побелели от напряжения.
— Подождите… Я что, зря старался?! Вы мне оценку поставите?
— Нет, не поставлю.
— А почему?! Вы не имеете права…
— Я имею право не ставить тебе оценку. Так что, садись.
— Тогда объясните, в чём я не прав.
— Хорошо, я объясню после урока. Останешься, поговорим.
— Я не могу после урока… мне нужно в больницу, на перевязку. Вы сейчас объясните. Пусть другие послушают… Всем же интересно.
— Тогда поговорим в следующий раз.
— В следующий раз?.. — Максим разочарованно вытянул смазливое лицо, — Мне что, снова всё это писать на доске?.. Или вы стирать не будете?
— Вот это… — Анна жестом показала на доску, — Ты сейчас сотрёшь.
— Я не дежурный… — парень ехидно прищурился, — Что, Анна Сергеевна, правда глаза колет?
— Пошёл вон… — сжав побелевшие губы, Анюта не удостоила его взглядом.
— Это… мне?!
— Тебе. Немедленно покинь класс.
— Как скажете… — многозначительно улыбаясь, Максим прошёл к своему месту и, открыв сумку, вытащил оттуда фотоаппарат. Очень быстро наведя объектив на доску, сделал несколько снимков, затем, положив фотоаппарат назад, взял сумку и направился к выходу. Уже взявшись за ручку, обернулся и громко воскликнул, — Читайте школьную стенгазету!
…Стирая с доски злополучный текст, Анюта вдруг вспомнила события шестнадцатилетней давности… Тогда ей пришлось замывать в бане чужую кровь… Но чувства брезгливости и унижения, возникшие тогда, в далёкой юности, вернулись сейчас, здесь, в этом классе…
Вечером, вернувшись домой, она еле дождалась мужа с работы.
— Вот и всё… — устало присев у кухонного стола, Александр невесело усмехнулся, — Мы закончили последний объект… На завтра работы — нет…
— Саша… — как будто не слыша, о чём он говорит, Анна исподлобья смотрела в залитое вечерним светом окно, — Скажи, только честно… ты встречался с Казаковым?
— С чего ты взяла… — он хотел было сказать "нет", но, увидев непривычно тяжёлый взгляд жены, тут же осёкся.
— Я ещё раз спрашиваю… ты с ним встречался?
— Ну, встретился… — муж пожал плечами, — Предупредил по-хорошему, чтобы тебя больше не доставал…
— Никогда… — она произнесла это каким-то зловещим тоном, — Слышишь?.. Никогда больше никого и ни о чём не предупреждай!.. Слыщишь?! Ни-ко-гда!
…Такой Анну он не видел ещё никогда. Её нельзя было назвать рассерженной… это слово совершенно не подходило к тому состоянию, в котором сейчас пребывала его жена. Казалось, что внутри неё клокочут сотни, или даже тысячи вулканов, готовых извергнуть грозную, всё пожирающую лаву…
Оставив мужа наедине с его виноватым изумлением, Анюта ушла в комнату. Она больше не проронила ни слова, и, видя, в каком она состоянии, Александр не посмел выяснять какие-либо подробности. Ему было ясно одно: его разговор с Максимом Казаковым, которым он хотел положить конец издевательствам над женой, принёс совершенно другие результаты. Произошло что-то из ряда вон выходящее, что привело Анну в невиданный доселе гнев…
…Он даже забыл о собственных неприятностях, и, вопреки обыкновению, сам разогрел себе ужин, а после молча отправился спать.
* * *
Проснувшись на следующий день, Аня испытала чувство вины перед Сашей, но виду решила не подавать. Конечно, он хотел её защитить, и, не спросив совета и разрешения, сам отправился "на разговор" с проблемным учеником. Видимо, допустимых границ Александр не переходил, и, не имея повода обвинить его в "превышении полномочий", Максим решил отыграться другим способом…
Конечно, он знал, что за выходку с текстом ему ничего не будет, и Анна Сергеевна Морозова станет объектом насмешек и разговоров… Но он даже не мог предположить, насколько его "шутка" сможет вывести её из душевного равновесия.
В этот раз Анюта не могла пожаловаться ни мужу, ни своим коллегам. Первому — потому, что не могла озвучить щекотливую тему, а вторым — потому, что не знала, как объяснить собственное нежелание выносить сор из избы — в этот раз. Вроде, так отчаянно боролась с этим хамом Казаковым… а тут — смолчала… только из класса его выгнала.
Так и не обмолвившись словом с Сашей, она ушла на работу. Вызов к директору восприняла привычно и обречённо…
— Анна Сергеевна… — Ираида смотрела на неё с нескрываемым осуждением, — Ну, что там опять у вас с Казаковым произошло?!
— Ничего страшного, — Анна невозмутимо пожала плечами, — вчера я выгнала его из класса.
— За что?
— Он не справился с заданием.
— И — всё?! За это вы выгнали его из класса?!
— Он мне нахамил.
— Конкретнее можете сказать?
— Могу, но не хочу.
— Вы не совсем понимаете… Евгений Максимович собирается написать на вас жалобу.
— На тему?..
— Вы не справляетесь с обязанностями преподавателя. Вместо того, чтобы разбирать непонятый учеником материал, вы выгоняете его с урока. Разве было не так?
— Нет, не так.
— Вы понимаете, чем всё может закончиться для вас?
— Я не понимаю, какие конкретно претензии может предъявить мне господин Казаков.
— Претензии предъявят ученики. Под жалобой подпишутся их родители…
— Не поняла…
— Поймёте, когда прочтёте. А, ведь, я вам говорила…
…День прошёл, как в тумане. Анна старалась делать вид, что ничего не происходит, вела уроки, даже шутила с коллегами, но на душе было черно. Слова директрисы о том, что под жалобой подпишутся все родители одиннадцатого "а", не укладывались у неё в голове… Она не могла понять, как можно убедить два с лишним десятка вполне адекватных взрослых людей подписать явную ложь… А что ещё, кроме лжи, мог предоставить на неё в качестве компромата Казаков?
И, самое, главное — что будет потом? Всё происходящее походит на самую настоящую травлю… и цель этой травли — её увольнение…
Остаться без работы, вслед за мужем?.. Худшего сценария придумать было нельзя.
Как будто в подтверждение этих мыслей, после уроков к Анне подошла одноклассница Максима Казакова — всё та же Лиза… Несмотря на то, что она вела этот класс всего третий месяц, Анна успела заметить, что Лиза неравнодушна к Максиму. На уроках девушка то и дело бросала на него грустные, влюблённые взгляды, но сам Максим был, похоже увлечён совсем другой — общепризнанной красавицей Светланой, с которой сидел за одной партой.
— Анна Сергеевна, — войдя после уроков в кабинет английского, Лиза робко подошла к учительнице, — мне нужно с вами поговорить.
— Поговорить? — Анна удивлённо посмотрела на девушку, потом жестом показала на стул, — Присаживайся. Я слушаю тебя…
…Говорила Лиза сбивчиво… Видимо, она долго сомневалась, перед тем, как прийти к Морозовой… и поэтому начала издалека. Её рассказ был о Максиме. Оказывается, никто не знает, какой он на самом деле… Все думают, что он дерзкий, эгоистичный… а он — совсем не такой. Просто он — поддающийся чужому влиянию… и поэтому часто совершает поступки, на которые сам бы никогда не решился.
— И чьему же влиянию подвержен Максим? — чтобы не обидеть девочку, Анна сдержала улыбку.
— На него Света влияет… — полноватая, с гладко зачёсанными назад рыжими волнистыми волосами, Лиза пальцем поправила на переносице очки, — Понимаете, это он ради неё так себя ведёт… а она… она его постоянно провоцирует…
— А как ты думаешь… — решив воспользоваться откровенностью Лизы, Анна придала голосу доверительный тон, — Почему Максим так подвержен влиянию Светы? Ведь она — девочка… мальчишкам свойственно показывать себя перед друзьями… Тем более, такому, как он — видный парень, умный… а поддаётся командам Светы?..
— А у него нет друзей, — Лиза пожала плечами, — я имею в виду настоящих друзей… Вокруг него всегда много народу, но они ему — не друзья. Он вообще по жизни — один… у него и матери нет.
— Зато есть отец… — Анна произнесла эти слова задумчиво, — Который за него готов и в огонь, и в воду…
— Ничего он не готов, — Лиза грустно покачала головой, — Макс ему не нужен. Он только делает вид… мне кажется, Макс жалуется ему только для того, чтобы папочка хоть как-то обратил на него своё внимание. Тот и старается — на публику… В школу приезжает, делает вид, что он такой — заботливый. А сам без конца со своей новой женой куда-нибудь уезжает… и Максима никогда с собой не берёт. Он — один, понимаете?.. У него всегда много денег, он может запросто весь класс повести в кафе, или в кино… Он так покупает себе друзей, и поэтому его никто и никогда не сдаст, даже если он не прав. Но на самом деле он очень одинокий…
— Откуда ты всё это знаешь?
— Мы с ним… с Максом… раньше дружили. До девятого класса…
— А потом?
— А потом… я заболела, у меня случился гормональный сбой. Я поправилась, упало зрение… я стала носить очки, и Макс меня… ну, в общем, мы стали меньше общаться. А потом он стал дружить со Светой.
— Понимаю… А что ты мне хотела сказать? Ведь ты не просто так завела этот разговор?..
— Я хотела сказать… — девушка слегка покраснела и опустила голову, — Я хотела сказать, чтобы вы Макса не винили… это не его идея насчёт жалобы… и то, что он вчера на доске написал — скорее всего, придумала Света…
— Насчёт какой жалобы? — Анна сделала вид, что слышит об этом впервые.
— Его отец хочет написать на вас жалобу… сегодня все только об этом и говорят.
— За что?..
— За то, что вы плохо учите нас…
— А я, действительно, плохо вас учу?..
— Нет, что вы… вы хорошо учите…
— Ну, значит, мне бояться нечего! — Анна весело посмотрела на Лизу, — Вы же за меня заступитесь?
— Вы только не обижайтесь… — Лиза ещё ниже опустила голову, — Но за вас никто не заступится.