Известие о том, что Виталий подал на развод, Александра восприняла спокойно. Они давно уже не были супругами в общепринятом смысле, а несколько месяцев назад Виталий и вовсе перебрался в другую квартиру и не появлялся в поле зрения законной жены. Её собственный роман со студентом Ромой оказался более серьёзным, чем могла предполагать сама Сандра — именно так звал её молодой любовник. Попытка "отомстить" мужу незаметно перелилась в довольно крепкое чувство — Александра откровенно влюбилась в мальчишку, несмотря ни на разницу в возрасте, ни на его статус приезжего студента, и, как следствие — ограниченные материальные возможности.
Неожиданно нагрянувшее чувство настолько украсило её тусклую до этих пор жизнь, что Аля абсолютно отказалась от алкоголя. Она не употребляла его уже много месяцев — любовный трепет и волнение полностью заменили ей пьяную эйфорию. Она не строила никаких планов, просто сполна отдавалась своей страсти — в снятых ею гостиничных номерах, а позже — в собственной квартире, когда Миша уходил ночевать к бабушке с дедушкой. Она не боялась, что Виталий "застукает" её с любовником — Мясников дома больше не появлялся, а, если бы даже появился, у него не могло быть морального права в чём-то упрекать свою всё ещё законную супругу.
Несмотря на то, что муж резко сократил её "финансирование", Александра не испытывала недостатка в деньгах — у неё совершенно неожиданно оказались собственные средства, скопленные ранее с помощью Вероники Григорьевны. В пору "запойных" периодов дочери той удавалось втихомолку класть некоторые суммы на счёт Александры — из тех денег, что Виталий ежемесячно давал "на семью". О существовании этого счёта Аля узнала случайно, увидев в квартире родителей сберкнижку на своё имя. Оскорбившись вначале, позже она поняла, что это — настоящий подарок судьбы, ведь тех денег, что давал Мясников теперь, едва хватало, чтобы иногда пополнять свой гардероб, что уж говорить о походах в ресторан с любовником, и, тем более, о предстоящей двухнедельной поездке с ним на море в конце июня, после летней сессии.
Эту поездку она давно обещала Роману. В глубине души Аля догадывалась, что совместные ночёвки, с хорошим ужином, в номерах отелей раз в неделю — слишком мало, чтобы удержать возле себя двадцатилетнего мальчишку, которому хочется отрываться не только в постели, но и в танцзалах ночных клубов, под гремящую музыку в кругу друзей… Рома не был наркоманом, он умеренно употреблял алкоголь, что очень устраивало саму Александру — парня нельзя было упрекнуть в том, что он тянет из неё деньги на свои дурные привычки. Он не просил в долг, не требовал дорогих подарков, и поэтому на первый взгляд не попадал под категорию откровенных альфонсов. Они встречались раз в неделю, изредка — два, и вскоре Аля стала ощущать недостаток общения… Она была готова видеться с Романом чуть ли не ежедневно, но его держала учёба. В то же самое время он постоянно жаловался, что в общежитии сложно жить, он не высыпается и ему тяжело готовиться к зачётам.
Аля жалела парня всем своим женским, любящим сердцем… иногда она ужасно ревновала его, представляя, что к нему в комнату приходят юные длинноногие соседки, а ведь он такой хорошенький… эти его шальные карие глаза могут свести с ума кого угодно…
Она была готова позвать Романа жить к себе, но ей пока было стыдно перед сыном. Тот уже был в курсе увлечения своей матери, но разговоров на эту тему никогда не заводил, лишь упрямо поджимал губы, когда слышал, как Аля разговаривает по телефону с любовником.
Роман ночевал у Александры лишь в те дни, когда не было самого Мишки… Теперь перед ней стояло две задачи: уговорить сына принять её выбор и смириться с тем, что Рома переедет жить в их квартиру… а ещё — удержать самого Рому, который в последнее время вдруг начал вызывать беспокойство своим едва наметившимся охлаждением. Аля почувствовала его интуитивно, по-женски… Поездка к морю могла укрепить их отношения — она была в этом почти уверена.
Она не собиралась так легко упускать своё счастье… счастье, которое настигло так неожиданно… и имя которому было — долгожданная, взаимная любовь…
…Повестку в суд она расценила как знак, посланный свыше… Действительно, чего она всю жизнь цеплялась за этот неудачный брак?! Неужели только сейчас, когда она окончательно освободилась от прошлого, стала понятна абсурдность всех этих, прожитых впустую, лет…
К чёрту!.. К чёрту Мясникова и всю его убогую семейку… жаль, что он раньше не сошёлся со своей любовницей… Жаль, что она, Александра, сама не подала на развод ещё тогда, много лет назад… Как говорится, не было бы счастья…
…Однако, приехав сегодня в квартиру родителей, Аля почувствовала, как внутри неё закипает злоба вперемешку с обидой: в гостиной Вероники Григорьевны и Семёна Ильича, вытирая платком заплаканные глаза, сидела бывшая жена Олега и нынешняя сожительница Виталия — Татьяна…
— А это что за явление?.. — застыв от неожиданности в дверях, Александра неприязненно посмотрела на бывшую невестку, затем перевела взгляд на мать. — Что она здесь делает?
— Аля, успокойся… — Вероника шагнула к дочери, — Таня приехала по делу…
— Какое у неё здесь может быть дело?! — та возмущённо округлила глаза, — Зачем вы её впустили?!
— Аля!.. — мать укоризненно покачала головой и незаметно показала глазами на отца, который сидел в своём любимом кресле, строго поджав губы и сведя брови над переносицей. Судя по всему, разговор, который происходил до прихода Александры, был не из приятных, и Семён Ильич хмурился неспроста.
— Что — Аля?! — дочь пошла в наступление, — Мало, что они наделали с Мясниковым?! У неё ещё хватает совести прийти сюда — к вам?!
— Пойдём со мной… — опасаясь за здоровье супруга, Вероника Григорьевна потянула её за руку, — Пойдём… Таня приехала к папе, им нужно поговорить…
Затащив Александру на кухню, мать усадила её за стол и сама присела напротив.
— Зачем она пришла? — Аля хмуро глядела исподлобья. — Что ей надо?
— Олег не разрешает видеться с детьми… — Вероника тяжело вздохнула. — Таня уезжала к своей матери, та болела… А две недели назад умерла. Позавчера Таня вернулась, приехала к детям, а её не пустили… няня сказала, что Олег запретил. Она пробовала с ним встречаться, но он и слышать не хочет. Сказал, что, если она будет искать встречи с детьми и обратится в суд, он увезёт их за границу, и она вообще их никогда не увидит. Таня пришла просить, чтобы мы поговорили с Олегом…
— А что она хотела?.. — Александра удовлетворённо улыбнулась уголком губ. — По любовникам таскаться, и чтобы дети при ней были?!
— Аля… — мать бросила на неё скорбный взгляд, — Лучше не говори так… ты сама знаешь, почему…
— Я ребёнка не бросала! — лицо Али было исполнено справедливого возмущения. — Пусть получает, что заслужила!..
— Таня, конечно, виновата перед Олегом… — Вероника Григорьевна неожиданно встала из-за стола и, достав из шкафчика небольшой флакон, накапала в чистый стакан несколько капель — по кухне сразу распространился резкий запах сердечного средства. — Она виновата, но он… он, ведь, тоже перед ней виноват…
— В чём?! — наблюдая, как мать разбавляет лекарство водой, Александра чуть сбавила тон. — В чём он-то перед ней виноват?! В том, что пылинки сдувал?! "Танюша-Танюша"… А Танюша — такую благодарность…
— Ты не всё знаешь… — залпом выпив лекарство, Вероника чуть поморщилась, затем на секунду застыла, как бы прислушиваясь к тому, что происходит в гостиной и слегка приглушила голос. — Вернее, ты вообще ничего не знаешь… и вообще никто не знает, кроме меня и Олега…
Вероника Григорьевна была заметно взволнована… Она то и дело бросала испуганные взгляды в сторону двери, прижимая к губам ладонь. Она как будто чего-то ждала — со страхом и обречённостью.
— Что там знать, мама?! — Александра недовольно поджала губы, — Что Танька не любила Олега?! Так я это знаю! Не любила — зачем встречалась?! Не встречалась бы, не залетела… Не залетела бы, и замуж бы не пришлось выходить. В крайнем случае, могла бы и аборт сделать.
— Ох… — казалось, что мать полностью сосредоточилась на том, что происходило в гостиной. — Сейчас Таня всё ему расскажет… Ох, расскажет…
— Да что расскажет-то?!
— Как всё было… Это же я виновата… моя вина…
— Ты-то при чём? — Аля нахмурилась. — Ничего не понимаю.
— Да, пожалуй, так будет лучше… — Вероника Григорьевна скорбно сдвинула брови и закивала головой, — Так лучше… пусть…
— Да что лучше-то?! — Александра нетерпеливо прихлопнула ладонью по столу, — Мама, ты с кем сейчас говоришь?! Вообще-то я пришла, ты ещё не заметила?! И у меня новости…
— Новости?.. — мать бросила на дочь растерянный взгляд. — Какие ещё новости?..
— Мясников подал на развод. Я пришла к тебе, мама… а вы тут — с этой…
— Это — расплата, Аля… расплата…
— Это пусть им будет расплата. А я хочу начать новую жизнь. Мама!.. — решив, что мать её не слышит, Аля потрепала ту за рукав платья. — Ма-ма!
— Это расплата, Аля… Чтобы начать новую жизнь, нужно избавиться от лжи…
— От какой лжи?.. — покосившись на дверь, Александра перешла на громкий шёпот. — Если ты опять про Мишкиного отца, то не вздумай!.. Даже не заикайся!.. Мясников подал на развод, ты что, хочешь, чтобы я осталась без алиментов?!
Договорить они не успели… Вздрогнув от стука входной двери, Вероника Григорьевна испуганно подняла глаза: в дверном проёме стоял супруг. Судя по тяжёлому взгляду, предстоящий разговор не обещал ничего хорошего…
— Так это — правда?.. — здоровье генерала в отставке в последнее время очень сильно пошатнулось, но, несмотря на это, вид он имел довольно грозный. — Ты всё знала?
— О чём ты, Сеня?.. — Вероника Григорьевна даже не попыталась изобразить удивление — вопрос прозвучал как-то тускло и обречённо.
— О том, что сейчас рассказала Таня. Ты же всё знала… Или, скажешь, нет?
— Что тебе рассказала Таня?..
— О том, какой подонок наш сын.
— Что ты такое говоришь, Сеня?.. ну, какой же Олег подонок?!
— А ты ведь всё знала… я уверен, что ты много чего знала, и не рассказывала… Ты его покрывала!.. ты… — Семён в ярости потряс сжатыми до побелевших косточек кулаками, — Ты!.. Ты пользовалась моим служебным положением… моими связями… и всё это — за моей спиной!.. Ты… ты — сводница!.. Старая сводница!..
…Скорую в этот раз пришлось вызывать Веронике Григорьевне. Александра суетилась вокруг матери, а после приезда врача испуганно наблюдала за его манипуляциями. Вернувшегося из школы Мишу тут же отправили в аптеку, покупать бабушке лекарства по выписанному доктором рецепту. Проводив медиков, Аля, наконец-то, бросила взгляд на отца.
Приступ ярости закончился приступом раскаяния — тот сидел возле больной жены и держал её руку в своей ладони.
— Прости меня, Вера… прости… я больше тебя виноват…
Из дальнейшего монолога Семёна Ильича можно было понять одно: старый генерал, который всю жизнь ловил за руку преступников, выводил на чистую воду самых отъявленных мошенников, был абсолютно раздавлен… оказывается, он и мысли не мог допустить, что его обманывают самые близкие и любимые люди…
— Мама тебе не врала… — Александра тревожилась теперь не только за мать, но и за отца — тот с отрешённым видом уставился в одну точку. — Папа, ты пойми… она ограждала тебя от бытовых проблем… тем более, Олег потом остепенился, ты же сам видишь, каким он стал.
— Если бы Вера от меня ничего не скрывала, всё было бы по-другому… Хотя… теперь поздно говорить о чём-либо. Да и ни к чему… ты прости меня… — он в который раз виновато погладил руку жены, — прости, Верочка… не сдержался…
От бывшей невестки Семён Ильич узнал о том, как развлекался его старший сынок в пору своей молодости… Поступив на первый курс университета, тогда ещё восемнадцатилетняя Таня попала в поле зрения старшекурсника юрфака Дзюбы… Девушка была приезжая, а, значит, беззащитная, и Олег, по своему обыкновению, начал "обрабатывать" красивую первокурсницу — встречал её после занятий, вылавливал между парами в коридоре университета, приезжал в общежитие на дискотеки, подсылал своих дружков… Но Таня никак не хотела отвечать взаимностью, и тогда Олег решил применить обычный способ — однажды, когда Таня была одна в своей комнате, он вошёл к ней без стука и закрыл за собой дверь на ключ, торчавший в замочной скважине… Таня кричала на него, плакала, просила её отпустить… Как назло, секция в тот момент была пустая — все студенты разъехались на каникулы. Танин поезд был на следующее утро, и эту ночь она провела в слезах… Дома она ничего не рассказала матери, а, вернувшись, решила молчать и с подругами — боялась огласки. Она надеялась, что Олег больше её не потревожит — он добился своего, она теперь не представляет для него ценности… Но, к её ужасу, тот возобновил свои визиты — Таня ему, действительно, нравилась, и не так, как остальные девчонки. Она и боялась его, и ненавидела… Олег был ей противен, но она теперь шла к нему добровольно — из страха, что он воплотит в жизнь свою главную угрозу — отдать её на растерзание своим товарищам… А она их уже видела, и не раз, и слухи о том, как сынок милицейского начальника обращается с девушками, не добавляли ей оптимизма. Не борец по природе, Татьяна просто откупалась от угроз Олега — своим телом… а после рыдала в подушку — от омерзения и стыда. Она боялась признаться даже своим двум соседкам по комнате, и на все вопросы только отмалчивалась. Так продолжалось почти три месяца, до тех пор, пока Таня не поняла, что беременна. Вернее, догадались сами соседки — Таню по утрам тошнило, и, вначале шутившие по этому поводу, девчонки спустя неделю забили тревогу.
Сходив по их наставлениям к врачу, девушка вернулась бледная, в состоянии истерики. Догадки о беременности подтвердились, и она в отчаянии во всём призналась своим подружкам… Взяв с них слово никому ничего не говорить, она впала в депрессию. Мнительная от природы, Таня очень боялась огласки, а ещё больше боялась аборта… Олег приезжал за ней всё чаще, и девчонки уговаривали её обратиться к его отцу.
"Сделаешь аборт, а потом снова забеременеешь… — вечерами они пытались "вправить мозги" своей соседке. — так и будешь каждые пол года аборты делать?! Он же тебя насилует, ты что, не понимаешь?! Пригрози, что напишешь заявление!"
Но Таня боялась и этого… Отношение к ней Олега уже не было похоже на насилие — напротив, он стал говорить ей о любви, делать дорогие подарки… Она уже слышала, что у Олега Дзюбы было много девчонок для утоления прихотей, но ведь ни одна не добилась правды… Может, они тоже боялись?.. Или он откупался от них, вот как от неё — красивыми словами и презентами?..
Соседки не выдержали сами. За несколько дней до назначенной даты аборта, две храбрые девушки отправились домой к генералу милиции Семёну Дзюбе. Пробравшись через кордон консьержки, они с волнением и страхом остановились у массивной металлической двери и нажали на звонок… Открывшая им дверь красивая, темноволосая женщина оказалась супругой генерала. Пригласив нежданных гостий в квартиру, она тревожно выслушала их пламенную речь и пообещала всё передать мужу — того не оказалось дома, и принять незамедлительное участие в судьбе несчастной девушки, которую вот уже который месяц истязает её сын…
Но, как оказалось позже, об этом визите генерал Дзюба так и не узнал — до сегодняшнего дня…
— Что тебе рассказала Таня?.. — Вероника Григорьевна мужественно решила продолжить разговор, несмотря на то, что ей было всё ещё плохо.
— Давай об этом потом… — супруг заботливо поправил на ней пушистый плед. — Теперь всё это неважно… мне главное, чтобы ты поправилась.
— Нет… — женщина медленно покачала головой. — Давай лучше сейчас… Вдруг со мной что случится… у меня душа потом не успокоится. Грех на мне, Сеня… перед тобой грех… облегчи мне душу… Давай, поговорим…
Александра хотела вмешаться в разговор родителей — она видела, что визит врача облегчения не принёс. Она уже хотела возразить матери и заставить ту уснуть, но Вероника Григорьевна посмотрела на неё так красноречиво, что Аля нехотя замолчала. Усевшись неподалёку, она сложила на груди руки и нахмурилась. Весь её вид выдавал напряжение, она предполагала, что разговор может коснуться не только брата, но и её самой. Вернувшийся из аптеки Миша выложил на журнальный столик лекарства и уже хотел было удалиться в свою комнату, но бабушка остановила его жестом.
— Чего, бабуль? — внук остановился напротив.
— Сядь… ты уже большой, и имеешь право знать всё.
— Мама!.. — Александра укоризненно посмотрела на мать. — Ну, ещё его не хватало посвящать в семейные тайны… тем более, что это всё полная ерунда.
— Это не ерунда… А тайны… от них только зло… — женщина слегка качнула головой. — Это я теперь знаю точно… Останься, Миша… разговор и до тебя дойдёт.
— Тебе нельзя волноваться… — сама взволнованная, как никогда, от предстоящих откровений матери Аля вдруг резко вскочила и, пройдя к дивану, на котором лежала Вероника, присела рядом на корточки. — Мама… эти разговоры ни к чему хорошему не приведут, ни тебя, ни папу. Зачем ты и его волнуешь?!
— Вера… — в знак согласия с дочерью Семён Ильич закрыл и открыл глаза. — Оставь… Алька права…
— Нет, Сеня!.. — Вероника Григорьевна в отчаянии приподнялась с подушки, но тут же снова опустила на неё голову. — Я только сейчас… вот именно сейчас поняла… Этот разговор должен был состояться уже давно… Может, многих бед бы не было… но, случилось так, как случилось, и теперь я хочу успеть его закончить. За меня не беспокойся… всё-таки я — жена генерала… Говори… всё говори, что рассказала тебе Таня… а потом расскажу я…
Видимо, на лице жены была написана такая решимость, что Дзюба больше не стал отнекиваться… он понял, что ей, действительно, необходим этот разговор. Необходим, несмотря ни на её слабость, ни на её эмоциональное состояние.
Как бы нехотя, он пересказал всё, что узнал от своей бывшей невестки…
— Неужели это правда, Вера?.. — Семён Ильич устало поднял взгляд на супругу. Он уже не сомневался в её ответе… — Таня не соврала?..
— Нет, Сенечка… — Вероника Григорьевна скорбно прикрыла глаза. — Таня не соврала…
— Я всё-таки думаю, что она немного приукрасила… — желая, скорее, избавить жену от излишнего самоистязания, Семён сделал вид, что готов оправдать и её, и сына. — Всё-таки замуж она добровольно пошла… её никто не заставлял, значит, не всё так трагично…
— Я заставила… — Вероника Григорьевна сморгнула накатившую слезу и шмыгнула носом. — Вернее, не заставила… а уговорила… но так уговорила, что у неё не было шансов отказаться…
…Ответную исповедь супруги Дзюба слушал молча, поджимая губы и уставившись в одну точку. Оказывается, Таня многого не знала, принимая все возникшие обстоятельства за чистую монету.
После визита её соседок, Вероника решила ничего не рассказывать мужу, а на следующий день сама нашла Таню и, услышав из её уст подтверждение этой истории, вечером вызвала сына на откровенный разговор. Узнав, что девушка, которой он "оказывает знаки внимания", беременна, Олег выразил искреннее изумление — он этого не знал… В своё оправдание он признался матери, что Таню он и в самом деле любит, и что запугивал с одной единственной целью — добиться её расположения. Понимая, что, если эта история дойдёт до ушей отца, то тот не будет церемониться даже с родным сыном, Вероника Григорьевна предложила Олегу либо жениться на Тане, либо оставить её в покое навсегда. К её удивлению, тот вполне искренне выбрал женитьбу, и теперь уже пришлось обхаживать саму Таню — та даже слышать не хотела о замужестве… Она твёрдо решила сделать аборт, а, в случае, если Олег не прекратит свои притязания на её личность, Таня мужественно пригрозила вынести эту историю наружу — так научили её соседки, ведь теперь они являлись свидетельницами её нравственных и физических мучений. Возможно, Таня откровенно блефовала, но Вероника Григорьевна вполне допускала такой исход дела — зная своего сына, она могла не сомневаться, что в покое Татьяну он не оставит.
Ей ничего не стоило "поговорить" с Таниным врачом — уже в следующее посещение женской консультации девушка с удивлением и ужасом узнала, что у неё осложняющие обстоятельства в виде обнаруженного заболевания, и что аборт ей делать нельзя категорически…
Во время следующего визита к предполагаемой невестке Вероника приложила максимум усилий к уговорам, рассказывая расстроенной девушке, как тяжело одной воспитывать ребёнка, и как огорчится её мама, узнав, что дочь принесла в подоле… Она красноречиво расписывала Тане, как любит её Олег, и делала она это вполне искренне — Олег, и правда, влюбился не на шутку. Простое происхождение Татьяны вовсе не пугало будущую свекровь, которая сама была из рабоче-крестьянской семьи, и прошла со своим грозным супругом весь его нелёгкий путь от простого участкового до главы целого ведомства. Она была уверена, что и Семён не станет требовать родословную невестки, а покладистый, уступчивый характер Тани будет залогом мира и спокойствия в их семье.
Таня была не просто уступчивой… она шла на поводу у обстоятельств, совершенно не противясь им, а принимая с обречённой покорностью… Через пару недель после того, как в её судьбе начала принимать участие Вероника, она поддалась на её уговоры и смирилась с участью… Перспектива вернуться в родной городок с нагулянным ребёнком показалась ей страшнее, чем перспектива стать любимой женой будущего юриста, сына всемогущего отца, к тому же, вполне обеспеченного уже сейчас — молодым сразу дарились новая квартира и ключи от автомобиля…
Ни Семён Ильич, ни Александра тогда так и не узнали всех подробностей — для них история женитьбы Олега сводилась к одному: невеста беременна, и он, как честный человек, не может бросить её на произвол судьбы.
Под венец Таня шла уже немного повеселевшей, и все последующие десять лет супружества честно пыталась полюбить своего мужа… до тех пор, пока попытка не закончилась любовью совсем к другому человеку.
…Рассказав сейчас всё это, Вероника Григорьевна с внутренним содроганием наблюдала за реакцией супруга. Казалось, тот превратился в каменное изваяние… Они оба сейчас представляли довольно драматичную картину: убитый откровениями жены старик и раскаявшаяся пожилая женщина… Всегда такие бодрые, сейчас они выглядели ещё более постаревшими…
— Знаешь, Вера… — Семён, наконец, нарушил тяжёлое молчание, — Если мой сын был таким подонком, как рассказала Таня… то сейчас я не имею права тебя осуждать. И, наверное, скажу… что ты его спасла… Кто знает, что было бы с ним, не женись он на Тане…
— Я думала так же, Сеня… только, видишь, как всё вышло…
— Тане я помогу… — Семён Ильич попытался встать, но супруга схватила его за руку и слабо потянула назад.
— Это ещё не всё, Сеня…
— На сегодня — всё, — чуть пожав её ладонь, Дзюба решительно поднялся с дивана. — Достаточно и с меня, и с тебя…
— Я хотела поговорить о Мише…
— В следующий раз… — покачав головой, супруг направился к двери тяжёлой походкой. — Отдохнёшь, придёшь в себя… у нас ещё будет время обо всём поговорить…
— Сеня!..
— Отдыхай, Верочка…
…Этой ночью Семёна Ильича не стало. Оставшись из-за плохого самочувствия матери в квартире родителей, Аля долго сидела рядом с Вероникой Григорьевной. Думая, что отец в соседней комнате спит, она не тревожила его, раздумывая, как уговорить мать не возобновлять тяжёлого разговора. Александра понимала, что речь теперь пойдёт о ней и о Мишином родном отце… Судя по решительному настроению, Вероника была настроена исповедаться перед мужем до конца, открыв ему неизвестные до сих пор тайны их детей, в которых она принимала рьяное участие…
Аля даже подумала, что мать собралась умирать — об этом говорили и её настроение, и самочувствие… Александра всю ночь не отходила от больной, устроившись в кресле напротив… и лишь под утро забылась тревожным сном.
Проснувшись оттого, что затекли ноги, она убедилась, что Вероника Григорьевна спокойно дышит во сне, и отправилась в свою бывшую комнату, чтобы ещё немного поспать, но уже лёжа на кровати. Заглянув по пути в спальню, где находился Семён Ильич, Александра машинально скользнула взглядом по кровати и уже собралась закрыть за собой дверь, как почувствовала неясную тревогу…
Свет… спросонья она не поняла, почему в спальне горит свет, ведь отец должен был его выключить ещё вечером… Да и сам он — почему-то лежит как-то неестественно, безжизненно свесив ноги…
Бросившись к отцу, она тщетно пыталась привести его в чувство… разбудив Мишу, вдвоём с ним отчаянно делала массаж сердца, искусственное дыхание…
Но было поздно…
…После похорон деда Миша окончательно перебрался к бабушке — она нуждалась в уходе и внимании, как никогда. В один из вечеров, незадолго до своего шестнадцатилетия, Миша присел напротив Вероники Григорьевны — та рассматривала семейные фотографии, на которых они с Семёном Ильичом были ещё молодыми и полными сил…
— Знаешь, бабушка… — парень взял у неё из рук фото деда в форме капитана милиции. — Я решил… после армии буду поступать в школу милиции…
— Почему не в университет, Мишенька? — смахнув со щеки слезу, та удивлённо посмотрела на внука поверх очков.
— Я так решил.
— А военным… Тебе никогда не хотелось стать военным?.. — Вероника Григорьевна задала этот вопрос неожиданно для себя самой, и уже в следующий момент пожалела, что вовремя не прикусила язык.
— Почему — военным?.. — внук поднял настороженный взгляд, потом, как будто о чём-то догадавшись, едва заметно усмехнулся. — Мой родной отец — военный?..
— Как ты повзрослел… — нарочито громко вздохнув, вместо ответа Вероника провела ладонью по русой, коротко стриженной макушке внука. — Как же ты повзрослел…
— Бабуль… ты не ответила.
— Да, Мишенька… — понимая, что от случайно начатого ею же разговора не уйти, женщина нехотя кивнула. — Твой родной отец… он учился в военном училище…
— А сейчас?.. Где он сейчас?.. — Миша бросил на бабушку пытливый взгляд.
— Я не знаю… — Вероника вдруг поняла, что пока не готова открыть абсолютно всю правду вот так — без подготовки… Неопределённо пожав плечами, она невольно отвела глаза. — Мы о нём ничего не знаем.
— Как его зовут?
— Его зовут Александр… так же, как и твою маму.
— А фамилия?.. Фамилию-то хоть ты знаешь?..
— Морозов. Его звали Саша Морозов. Я его никогда не видела… Так сказала твоя мама…
— Почему они не поженились?.. — резко опустив голову, Миша сделал вид, что старательно разглядывает очередное фото.
— Так получилось… Такое бывает…
— Он что… маму бросил?..
— Ну, как тебе сказать… — слегка замявшись, женщина на ходу придумывала варианты нелёгкого ответа. — Они встретились, когда она была на первом курсе… потом их пути разошлись…
— А потом?..
— А потом… потом — всё… Больше не встречались. Мама вышла замуж за Виталия…
— Выходит, он её бросил?..
— Ну, как тебе сказать…
— Значит, бросил…
— А почему ты хочешь пойти именно в школу милиции? — Вероника Григорьевна решила переменить тему разговора, чтобы уйти от ненужных, на её взгляд, подробностей появления внука на свет. — Почему не на юрфак, как дядя Олег?
— Нет, — Миша медленно покачал головой. — Я — в школу милиции… как дедушка…